1 ХОРОШИЙ И 3 ПЛОХИХ ФИЛЬМА ПОСЛЕДНЕГО «САНДЭНСА»
На «Сандэнсе» тоже работают живые люди, которым свойственно ошибаться. Иначе как объяснить такое количество унылого кино в конкурсе этого года. На отечественные торренты щедро залили аж три таких картины. Четвертую придется искать в прокате.
«МАНИФЕСТО» / MANIFESTO
Режиссер: Джулиан Розефельдт.
О чем кино: об искусстве XX века и манифестах.
Джулиан Розефельдт в прошлом занимался видеоинсталляциями. Его дебют в кино – собственно, «Манифесто» – показали не только в программе «Сандэнса», но и в крупнейшем австралийском музее ACMI. Это были части фильма, которые крутились на репите бесконечно долго. Отличная идея для тех, кому по душе высокие скулы австралийской актрисы.
Что же такое «Манифесто»? Любителям классического нарратива сразу предлагаем короткую прогулку к следующему пункту списка. Фильм Розефельдта – это 13 фрагментов манифестов разных искусств: от архитектуры и кино до всех «-измов» (включая дадаизм, конструктивизм, сюрреализм и далее по списку). Текст манифеста накладывается на визуальный ряд, который строится вокруг центрального женского персонажа. Вот здесь начинается самое интересное. Главную роль, а точнее все 13, сыграла Кейт Бланшетт. Так что если здесь есть поклонники ее творчества, они могут расслабиться и получать удовольствие. В конце концов, кто-то из критиков после фильма «Кэрол» Хейнса написал, что, если бы все два часа показывали только лицо Бланшетт, этого бы уже было достаточно. Но Розефельдт фокусируется не столько на лице, сколько на том, что говорится за кадром. Визуальный ряд синтезируется с аудио и где-то вторит ему, а где-то рождает ироничные противоречия.
Надо сказать, что воспринимать «Манифесто» в прокатном полуторачасовом формате сложно даже как эксперимент: такую концентрацию мыслей об искусстве в такое сжатое время вы не услышите даже на съезде исследователей творчества Тарковского. С другой стороны, именно прокатная версия позволяет кусочкам пазла сложиться в цельную картину. И не абы чего, а всего искусства XX века. А в лице Бланшетт, глаголющей то про смерть автора, то про десакрализацию классического искусства, можно разглядеть аллюзии на говорящие головы вездесущих видеоблогеров. Которые транслируют мысли пусть и значительно более примитивные (про школу, брови или крупнолистовой салат), зато с таким же апломбом. Кумиры и их манифесты меняются, но все как и раньше: прежде, чем что-то создать, приходится что-то разрушить. В некоторых версиях, к сожалению, в жертву идет здравый смысл.
«В ЭТОМ МИРЕ Я БОЛЬШЕ НЕ ЧУВСТВУЮ СЕБЯ КАК ДОМА» / I DON’T FEEL AT HOME IN THIS WORLD ANYMORE
Режиссер: Мэйкон Блэр.
О чем кино: у Рут украли бабушкины ложки, но полиция не хочет воспринимать ее жалобу всерьез (с чего бы это). Тогда она находит себе в напарники соседа и устраивает воришкам темную.
Сразу охладим ваш пыл: фабула звучит куда веселее и бодрее, чем это есть на самом деле. Фильм каким-то неслыханным образом умудрился понравиться и критикам, и зрителям, ухватить главный приз «Сандэнса», да еще выйти на Netflix спустя какой-то месяц после фестивальной премьеры. Но и это еще не все. За картину взялся продюсер (он же актер) фильмов Джереми Солнье – Мэйкон Блэр. То есть по всем формальным признакам у любителей американского инди уже должно было начаться интенсивное слюноотделение. Но погодите распаляться.
Начинается все как черная комедия про очаровательных невротиков, которые неожиданно для себя замечают, что мир, поди, не так хорош, как им рассказывали. И решают этот мир проучить. Когда комедийная часть заканчивается, начинается ее черная половина – кровавая баня. Блэр жарит свое мясо с кровью на манер братьев Коэнов, но в этом и промах. Все, что мы так любим у братьев Коэнов, мы смотрим у них же. Или у Тарантино. Или в десятке других очаровательных черных комедий. Из этой линейки фильм Блэра пытается выделиться мизантропическим настроением и моралью о том, что пореши вы половину своего городка – хуже не станет. Люди, как ни крути, те еще скоты, так не лучше ли освободить место. Идея, в общем-то, не новая, да и не самая популярная. И в фокусе Блэра она не становится ни четче, ни объемнее, как линзы ни протирай.
«ГОРЯЩИЕ ПЕСКИ» / BURNING SANDS
Режиссер: Герард МакМюррей.
О чем кино: проучившись год в колледже, Цюриху нужно пройти испытание, чтобы попасть в престижное братство. Да не просто испытание, а «адскую неделю», которая должна закончиться торжественной «адской ночью».
В полном метре МакМюррей – дебютант, а значит, на некоторые огрехи авансом можно закрыть глаза. Не обратить внимания на то, что мотивация героев прорисована весьма условно, да и то только в случае Цюриха. Или на то, как фильм пытается говорить о жестокости в радикальном ключе, даже не имея представления о том, что такое радикальная жестокость (хотя бы как это делают филиппинцы). Да и психологические давление по МакМюррею вышло такое: для фильма о старой-доброй дедовщине в колледже – на полшишечки.
Пожалуй, главное, что можно предъявить «Пескам», – чертовская предсказуемость. Фестивальное кино про унижения в колледже не может закончиться хорошо по определению. Но может показать эволюцию героя и прочие сугубо экзистенциальные вещи. Но не в случае с «Песками». Впрочем, загрузить видео в пыльный кассетник можно хотя бы ради саундтреков Common’a – некоторые из них прям очень хороши.
«БЕРЛИНСКИЙ СИНДРОМ» / BERLIN SYNDROME
Режиссер: Кейт Шортланд.
О чем кино: Клэр приехала в Берлин учиться, встретила Энди, они поехали к нему на квартиру и занялись сексом. Все шло так хорошо, что наутро Клэр не торопилась уходить, а потом выяснилось, что Энди не торопится ее отпускать. Вообще-то никогда.
«Берлинский синдром» по ошибке чуть не выпустили в минский прокат весной. Видимо, опечатались. Фильм дошел до торрентов только сейчас, меж тем ждали новую Шортланд еще с января. Австралийка дебютировала в большом кино в 2012 году с фильмом «Лоре» – меланхоличным и мелодраматичным кино про детей членов СС, которые повстречали на своем пути еврея. Этот фильм выглядел так, как мог бы любой белорусский фильм о войне, будь у «Беларусьфильма» меньше амбиций и больше ума. Но теперь и у нас есть свои следы – не в истории военного кино, так хоть на воде.
Вернемся к «Синдрому». Ожидание второго фильма Шортланд не увенчалось ни катарсисом, ни даже мало-мальским удовлетворением. История про похищенную и запертую жертву заведомо обречена на то, что зритель раскусит ее на раз-два. А в случае с «Берлинским синдромом» обещанный в названии психологизм растерялся, видимо, где-то по пути из Сиднея в Берлин. Моменты, где Клэр проникается жалостью и симпатией к своему похитителю, так вызывающе очевидны, что даже неловко. То же и с сюжетными поворотами, в которые входишь так плавно, что ненароком можешь задремать. И с персонажами, которые прорисованы так условно, что чересчур даже для фотороботов.