Глава шестая. Юлия Самойлова
Вот ещё счастье – сидеть в четырех стенах в компании с нудным стариком! Юлия Самойлова уже извелась от раздражения. Чёрт бы побрал эту собачью жизнь!..
Ну почему она дала слабину? Поддалась на уговоры деда и переехала к нему. Прошло всего лишь два дня, а она уже проклинала себя за глупость и слабоволие. Конечно, в родном доме тепло и уютно, нет скандалов и нервотрёпки, но зато нет и самого главного: нет мужчины, занимавшего теперь все её мысли.
Интересно, где сейчас Ник? Что он делает? Наверняка она этого не знала, но подозревала самое худшее. Понятное дело, что играет или путается со шлюхами. Сукин сын!.. Юлия вздохнула. И было от чего…
А ведь как замечательно всё начиналось: Николай Самойлов по праву считался первым красавцем обеих столиц, да к тому же приходился внучатым племянником великому Потёмкину. У Ника было всё: красота, родовитость, богатство. О браке с этим синеглазым античным богом мечтали все светские красотки, и – о, чудо! – этот немыслимый приз достался Юлии. Она опередила и подруг, и соперниц. Юлия была так счастлива, что просто летала, и пропустила мимо ушей главное – совет тётки Багратион. Та как раз накануне свадьбы заглянула в Петербург и, выслушав рассказ невесты о её планах на семейную жизнь, расхохоталась, а потом и вовсе заявила:
– Смотри, Жюли, приятели твоего будущего мужа зовут его русским Алкивиадом – явно не за полководческий талант, а за красоту и беспутство. Помни, что такие мужчины никогда не меняются. Держи ухо востро.
Юлия тогда промолчала. Мало того что она не знала, кто такой этот древний герой с забористым именем, причина была в другом: она просто не могла поверить, что найдётся мужчина, который не будет заглядывать ей в глаза и млеть, исполняя все её капризы. Так всегда поступал дед, да и её поклонники при дворе вели себя один галантнее другого. Мужчины без устали пели ей хвалу, а уж от желающих попробовать этот сочный персик на вкус не было отбоя… Но как же могло быть иначе? Кто ещё мог похвастаться огромными, в пол-лица, бархатными чёрными очами, точёным носиком и ртом – крохотным, словно бутон алой розы? Ну, а про фигуру и говорить нечего: вторых таких покатых плеч и изящных рук не было ни в Петербурге, ни в Москве, да и во всей России. Юлия родилась победительницей и чуть ли не с детства привыкла собирать дань из мужских сердец.
Подготовка к свадьбе запомнилась ей как самое счастливое время: закупалось приданое, шились наряды, а бабка подарила ей бриллианты Скавронских. Конечно, они оказались старомодными, но таких неправдоподобно больших камней не было ни у одной из ровесниц Юлии. Потом последовало благословение государя и императрицы-матери и грандиозная свадьба. Брачная ночь убедила новую графиню Самойлову, что её мужем стал великолепный, опытный в постельных делах кавалер, а потом… всё закончилось. Супруг объявил Юлии, что испросил у государя отпуск и собирается в Москву, а она вольна делать всё, что угодно. Может жить со свекровью во дворце Самойловых или вернуться к деду с бабкой.
– Как же так, Ник?.. – изумилась новобрачная. – Почему вы хотите это сделать? У нас же всё было хорошо.
– Да что вы? – саркастически усмехнулся Самойлов. – Я ничего хорошего не заметил. Ваш дед купил меня, как сундук с тряпьём, у моей собственной матери. Или вы не знали, что любезная маменька шантажировала меня карточными долгами? Да, именно так – не давала денег. Я выбирал между пулей в лоб и вами… Всем в свете давным-давно известно, что я любил и люблю хорошую, чистую девушку. И она уже согласилась стать моей женой, когда появился граф Литта с мешком золота, и сумасшедшая жадность моей матери не справилась с искушением… Чего вы хотите? Вы стали замужней дамой, получили моё имя, ну а остальное – не обессудьте, об этом я ни с кем не договаривался.
Ник отбыл в Первопрестольную, оставив Юлию в расстроенных чувствах. Она не знала, как поступить, поэтому сделала то, что и всегда: отправилась за советом к деду. Юлия повторила ему слова Самойлова, ожидая гнева и возмущения, но дед и бровью не повёл. Он усадил внучку в кресло, распорядился принести им две чашки кофе, до которого оба они были большие охотники, и начал неспешный разговор:
– Твой муж очень избалован. Он – младший сын и любимец матери, к тому же – красавец. В вашем браке ему не понравилось то, что мать заставила его жениться. Если бы она препятствовала этому – он добивался бы тебя, увёз тайком. Избалованный мальчишка решил показать всему свету, что его нельзя купить, что он сам принимает решения. Вольно же ему так дерзить матери! Потерпи, дорогая, он образумится и вернётся.
Но Юлия терпеть не умела. Месяц спустя, поняв, что муж возвращаться не намерен, она сама отправилась в Москву. В доме Самойловых на Маросейке она застала настоящий притон. Компания во главе с Ником играла в гостиной чуть ли не круглые сутки. Увидев в дверях жену, Самойлов с радостью сообщил, что он уже проиграл почти треть полученного приданого.
– Но ведь это невозможно, – поразилась Юлия.
– Для меня? Обижаете… – засмеялся её супруг и добавил, что они с приятелями, пожалуй, закончат игру и поедут к девкам.
– А я? – только и нашла что спросить Юлия.
– Вам никто ничего не запрещает – делайте, что хотите, – отмахнулся Самойлов и отправился развлекаться.
С тех пор прошёл год. Юлия давно и в подробностях разузнала всё о своей сопернице, которой Ник собирался и не успел сделать предложение. Графиня Самойлова так и не решилась лично познакомиться с несостоявшейся невестой своего мужа, но внимательно присмотрелась к этой девице на балах. Они оказались похожи: черноглазые брюнетки, да и чертами напоминали друг друга. Почему же Ник так и не смог забыть эту Александрин? Почему до сих пор сох по ней? Ведь ничем иным нельзя было объяснить то, что этот гордец проводил время со шлюхами, но так ни разу больше и не лёг в постель жены.
Чтобы досадить мужу и вызвать его ревность, Юлия у него на глазах принялась кокетничать с управляющим Мишковским. Она надеялась, что Ник не оставит её роман с поляком без внимания. Он и не оставил – только в дураках оказалась она сама. Управляющий каждый день приносил ей на подпись разные бумаги. Понятное дело, что она ничего в них не понимала, но безбоязненно подписывала, ведь Мишковского ей прислал дед, к тому же Юлия сделала поляка своим любовником – а значит, рабом. Но, как видно, раньше нужно было спросить у тётки Багратион, кто такой Алкивиад, тогда бы Юлия знала, что этот грек славился не только изумительной красотой и необузданными страстями, но и тем, что покорял не только женщин, но и мужчин.
– Жюли, ты с ума сошла? Зачем ты подписываешь заёмные письма на такие огромные суммы?! – спросил у неё примчавшийся в Москву взбешённый дед.
– Какие письма? Я подписываю лишь то, что приносит Мишковский.
– Боже мой!.. – ужаснулся граф Литта и бросился собирать по Москве слухи о поведении зятя и управляющего.
То, что он узнал, оказалось катастрофой. Вся Первопрестольная с замиранием сердца следит за тем, как Николай Самойлов спускает огромные суммы, полученные под заёмные письма жены, а влюблённый в него Мишковский помогает графу продавать имущество Юлии.
Дед умолил свою девочку хоть на время переехать к нему, чтобы оградить и от распутного мужа, и от вора-любовника. Скрепя сердце Юлия подчинилась, но теперь заскучала и рвалась обратно. Она уже твёрдо решила, что уедет, осталось придумать, как это сделать, не поссорившись со стариком.
«Дед уволил Мишковского, и теперь Ник остался дома один, – размышляла Юлия. – Можно ведь и обманом затащить мужа в постель. Хватит ждать у моря погоды. Если Ник ходит к шлюхам, значит, без женщин всё-таки не может. Надо дождаться, когда он напьется и заснет, и прошмыгнуть в его спальню, а потом он уже никуда не денется».
Нарисованные воображением картины оказались одна заманчивей другой, только от одного предвкушения по жилам разлилось приятное тепло. Ник ведь так хорош! Его синие глаза и каштановые кудри сводили женщин с ума. Сколько таких обезумевших по нему сохло? И не сосчитать. Юлия не стала исключением, а то, что муж уже год не падал к её ногам, сильно задевало. Она не могла думать ни о чём другом.
«Решено – завтра же домой», – пообещала она себе. Настроение сразу улучшилось. Теперь нужно объявить деду о своём решении. Юлия пошла искать старика. Но того нигде не было. Один из лакеев сообщил, что дед удалился в кабинет для беседы с князем Шварценбергом. Юлия помнила человека с таким именем – величественного худого старца. Тот был другом деда и приором Мальтийского ордена в одной из европейских стран, а его племянник Александр, гостивший в их доме во время коронации, был очень даже приятным малым. Решив, что, поздоровавшись со старым князем, она польстит самолюбию деда, а тот, раздобрев, отпустит её, Юлия постучала в двери кабинета и тут же заглянула внутрь.
– Можно, дедушка?
– Заходи, дорогая, – пригласил Литта. – Познакомься с князем Шварценбергом.
Юлия повернулась к гостю, но вместо высохшего старца увидела красавчика-Александра.
– Алекс, так вы теперь князь? – удивилась она.
– К сожалению, ваше сиятельство, – ненавязчиво подчеркнув официальное обращение, ответил Шварценберг. – Дядя недавно скончался, и титул перешёл ко мне.
– Царствие небесное моему дорогому другу Иоганну, – перекрестился Литта и объяснил внучке: – Алекс – единственный наследник и отца, и дяди. Теперь он должен жениться и родить наследника. Древний княжеский род требует продолжения.
Юлии это совсем не касалось, но почему-то слова деда её задели. Если бы у них с Ником появился ребёнок, это всё изменило бы, но этого не случилось, и вот теперь дед ронял напыщенные фразы о долге перед родом и наследниках.
Юлия вгляделась в гостя. Хорош, конечно, хоть и не так ярок, как её Ник. Всё дело в контрастах. У Ника они так разительно прекрасны, а этот… При черных волосах карие глаза редкого орехового оттенка тоже кажутся тёмными. Лицо, пожалуй, жестковато… Впрочем, если не придираться, нельзя было отрицать, что Шварценберг – отличный образчик настоящего мужчины.
«Может, он, конечно, и не так искусен в постели, как Ник, но явно силен и вынослив. Его надолго хватит, – определила Юлия. – Незачем Шварценбергу жениться, обойдется без наследников. Пусть лучше развлекает меня, пока Ник не вернётся в семью».
Юлия просияла лучезарной улыбкой и скользнула по лицу гостя коронным «бархатистым» взглядом. Обычно это действовало безотказно… Теперь добавить в голос немного ласки, и дело сделано:
– Дорогой Алекс, примите мои соболезнования. Я хорошо помню князя Иоганна. Он был прекрасным человеком. Пусть покоится с миром.
Юлия сама себе нравилась – ангел, да и только. Гость явно растрогался.
– Благодарю вас, – с чувством ответил он. – Я считал дядю самым близким и родным человеком.
– Ничего не попишешь, дружок. На небесах лучше знают, кому какой черёд уготован, – посочувствовал Литта и тут же пригласил: – Прошу, отобедайте с нами. За трапезой мы помянем моего доброго друга.
Шварценберг предсказуемо согласился, и все прошли в столовую. Юлия удивлялась деду: тот за обедом без устали вспоминал князя Иоганна и их былую дружбу – только об этом и говорил. В конце концов старик так растрогался, что на глаза его навернулись слёзы.
– Ну, Алекс, благодарю! Какие трогательные воспоминания… Я так взволнован, – сказал он и вытер глаза. – Приходите к нам почаще, вы так похожи на моего доброго Иоганна. Глядя на вас, я буду вспоминать свою молодость…
Граф поднялся и, выразительно глянув на внучку, попросил:
– Жюли, проводи князя вместо меня, а я пойду в спальню, полежу.
– Вам плохо, дедушка?
– Нет, дорогая, это всего лишь старость. Волнения мне уже не по силам. Ты не задерживай нашего гостя, он приехал с коротким визитом, а я заставил его обедать. Не будем навязываться со своим гостеприимством.
Литта пожал гостю руку и вышел. Шварценберг поблагодарил хозяйку и явно собирался откланяться, но в планы Юлии это не входило. Она усмехнулась и взяла гостя под руку.
– Вы приняли близко к сердцу дедушкины намёки? Думаете, что он боится оставлять меня с вами наедине?.. Ну, не без этого. Но всё равно приезжайте к нам вечером. Я вас приглашаю на маленький раут. Только не говорите, что вы собирались поехать играть. Я этого не переживу!
– Сегодня я должен сопровождать мать и кузину в гости к знакомым.
– Как скучно, – вздохнула Юлия, – и куда вас везут?
– …К Римским-Корсаковым.
Пауза перед ответом гостя оказалась гораздо длиннее, чем нужно: Шварценберг явно знал о том, в кого прежде был влюблён Ник. Да к тому же собирался ехать в дом её соперницы. Юлия оскорбилась. Да что же это такое?! Все, как видно, сговорились выставлять её дурой. Ну уж, нет! Она этого не допустит!
Юлия мгновенно сообразила, что делать.
– Дед рассказывал, что ваш дом стоит рядом с церковью Успения Пресвятой Богородицы в Котельниках. Я давно там не была. Может, вы сопроводите меня в этот храм, а потом пригласите в гости на чашку чая? – Она замерла в ожидании ответа.
Собеседник молчал. Юлия вспыхнула, ещё мгновение – и она выскочила бы из комнаты, но Шварценберг кивнул и без улыбки ответил:
– Почту за честь.
– Тогда поехали…
Намёк на соперницу настолько разозлил Юлию, что она в ярости сожгла для себя все мосты: специально отправилась в гости в экипаже нового кавалера – пусть вся Москва знает. И завидует.
Открытый экипаж медленно катил по улицам Москвы, и всякий желающий мог лицезреть князя Шварценберга рядом с чужой женой. Но, похоже, Юлия не считала это скандальным. Или просто манкировала приличиями. Для Александра не было секретом, насколько она избалована и эгоистична, но до сих пор это его совершенно не касалось. А что делать теперь?.. Юлия заливалась низким грудным смехом и повествовала о своих победах при дворе. Александр лишь изредка вставлял в разговор краткие фразы, а сам всё пытался понять, что же его теперь ждёт.
Впереди засверкали на солнце кресты церкви Успения Пресвятой Богородицы. Александр мысленно чертыхнулся. Он даже не представлял, что будет делать в православном храме рядом с чужой женой. Может, Юлия сама ему всё объяснит?
– Сударыня, я ведь – католик, просветите меня, ради бога. Что вы собираетесь делать в храме? – поинтересовался он.
Ответ оказался недвусмысленным:
– Я уже замёрзла, – красавица зябко повела укутанными в соболя плечами. – В храме наверняка тоже холодно. Боюсь заболеть! Поедем к вам. У вас найдётся чашка горячего чаю, а ещё лучше – рюмка водки?
– Разумеется! Что вашей душе угодно.
– Ловлю на слове, – улыбка Юлии ослепляла.
Обогнув храм, коляска, свернула в переулок. Ещё чуть-чуть, и они приедут. Как же выйти из столь щекотливого положения с наименьшими потерями? Понятно, что после водки последует ещё более скандальное предложение. Если отказаться, Юлия сочтёт его рохлей, трусом и, что хуже всего, бессильным по мужской части. Молчать о своём открытии она не станет и понесёт сплетни по всей Москве. Да-а… Перспектива не из приятных.
А кто мешает принять такое предложение, если графиня его сделает? Вот уж точно никто. Женщина замужем, за её поведением должен следить муж, а если ему всё равно, так почему посторонний мужчина должен быть святее папы римского? Не принимать же всерьёз нравоучения матери, возжелавшей, чтобы её сын держался подальше от внучки графа Литты. Смешно! Он – взрослый, холостой человек, а значит, свободен в своих поступках.
Александр бросил взгляд на свою спутницу. Что ни говори, Юлия – настоящая красотка. Чёрные глаза сияют, на щеках алеет румянец, а брови на гладком лбу словно нарисованные. Она облизнула пухлые губки, как будто собиралась съесть что-то очень вкусное.
Что же ей покажется вкуснее – водка или он сам? Александр уже принял решение и теперь рассматривал свою спутницу, пытаясь понять, что же он чувствует. Пока главенствовала ирония. Кто из них в данной ситуации смешнее? Явно не Юлия, та плюёт на мнение света и делает лишь то, что хочется ей, ну а он – фигура презабавная. Будет спать с женщиной, чтобы та не подумала, что он не умеет этого делать.
Экипаж остановился у маленьких боковых ворот в окружавшей дом массивной каменной стене. Их когда-то специально устроили для въезда в крохотный дворик флигеля, который теперь занимал Александр. Кучер свистнул, и за воротами показался Назар – единственный, кроме кухарки, слуга тётки Алины. Та, переехав в дом Чернышёвых, оставила свою прислугу в распоряжении Александра.
– Сей секунд, ваша светлость, сейчас открою! – крикнул Назар, и Шварценберг отметил, как быстро слуга узнал о том, что хозяин получил княжеский титул. Это казалось тем более интересным, что сам он Назару ничего не говорил.
«Похоже, что этот ловкач подружился с камердинером, – сообразил Александр. – На чем же они сошлись? Дай бог, чтоб не на пьянке, иначе опозорят меня перед гостьей. Как можно объяснить даме, что обещанную ей водку выпили немец-камердинер и русский дворовый мужик? Юлия просто умрёт от смеха».
Коляска остановилась у крыльца. Назар подскочил, открывая дверцу с той стороны, где сидела графиня. Самойлова расцвела улыбкой и подала ему тонкую руку в чёрной кожаной перчатке. Она скользнула взглядом по высокой широкоплечей фигуре, плутоватым глазам и льстивой улыбке. Спустилась с подножки экипажа, но руку у Назара отняла не сразу.
«Да она и дворовых не пропускает», – догадался Александр. Его нынешняя роль становилась всё незавиднее. Он поспешил вслед за своей гостьей на крыльцо. Назар уже распахнул дверь, и Юлия смело пошла в дом впереди хозяина. Александр сумел обогнать её на повороте и, прихватив за локоть, направить в маленькую гостиную своей тётки.
– Прошу, располагайтесь. Печь здесь натоплена, и вы можете снять шубу, – предложил он.
– Я ещё не согрелась. – Графиня развязала шёлковый шарф, бантом повязанный под пушистым собольим воротником.
– Как угодно…
Александр снял пальто и отдал его камердинеру, маячившему в дверях.
– Вы хотели водки, ваше сиятельство? – напомнил он.
– Алекс, зовите меня Юлией, – капризно протянула графиня. – Попробуйте, это совсем нетрудно.
– Благодарю за честь, Юлия, – с чуть заметной иронией произнёс Александр, но его гостья насмешки не услышала. Она откровенно обрадовалась:
– Вот видите, как всё просто! А водки я выпью с удовольствием.
Александр достал из буфета флягу с синей гранёной пробкой и разлил по стопкам золотистую анисовую. Одну стопку он протянул своей гостье, уютно расположившейся в углу дивана. Дама уже сняла перчатки и шляпку. Она выпила залпом и похвалила:
– Отменно! Налейте-ка ещё.
Пришлось Александру «догонять». Он выпил и снова разлил водку по стопкам. Юлия осушила и вторую. Пила она легко и привычно. Лихо! Что же будет потом? Неужели потребует ещё? Но гостья уже заметно повеселела – хмель забирал её на глазах. Юлия кокетливо улыбнулась, от чего верхняя губка её крохотного яркого рта изогнулась, приняв форму лука.
– Чем вы здесь развлекаетесь? – спросила она.
Это оказалось так неожиданно, что Александр оторопел. Сказать, что он почти не бывает в этом доме, а развлекается в других местах, было глупо. Врать об игре на фортепьяно и чтении тоже не имело смысла: в доме не нашлось бы ни инструмента, ни библиотеки. Здесь не было даже колоды карт! Молчание затягивалось, но вдруг в его памяти встала картина: тётки играют в лото. Интересно посмотреть, как отнесётся уже захмелевшая светская дама к этой детской игре.
Александр направился к буфету. Вот и шкатулка с карточками и бочонками. Он достал её и поставил на столик перед гостьей.
– Не хотите ли сыграть в лото?
– Охотно, – засмеялась Юлия. – Только я предлагаю немного изменить правила.
– И как же вы хотите это сделать?
– Бочонки станем доставать как всегда, но если на наших карточках не найдётся нужной цифры – то проигравший обязан снять с себя одну вещь. Ну как?
Юлия глядела с вызовом, а в её глазах плавились звёздочки сладострастия. Графиня Самойлова выбрала свой приз и хотела его получить. Так что отступать было поздно…
«Да и чёрт с ним, может, вся эта история ещё окажется забавной», – решил Александр. Он достал из шкатулки бархатный мешочек с бочонками и стопку тонких деревянных пластинок, расчерченных на пронумерованные квадраты. Юлия сидела так близко. Запах её духов щекотал ноздри. Жасмин. Надо же какое совпадение – Александр всегда любил этот летний аромат… Во рту появился острый привкус. В конце концов, они просто мужчина и женщина… Природу не обманешь. Тело всё сделает за них.
– Выбирайте бочонки сами, – предложил он Юлии.
– С удовольствием, – почти промурлыкала графиня и, ослабив шнурок мешка, вытащила первый бочонок. Посмотрев на цифру, она подняла на Александра тяжёлые от хмеля глаза и объявила: – Тринадцать. Вы не суеверны?
– Нет, я не верю в приметы. Наверно, поэтому на моей карточке есть эта цифра.
Справляться с возбуждением становилось всё сложнее. Александр забрал крохотный деревянный бочонок и поставил его в нужную клетку, а потом подсказал:
– Теперь для вас.
Юлия засунула руку в мешок и достала новый бочонок. Она долго и старательно вглядывалась в цифру, похоже, не могла разобрать – хмель сделал своё дело. Как бы не пришлось возиться с перепившей бабой! Александр забрал из её рук бочонок и объявил сам:
– Шестьдесят шесть.
– У меня нет, – отозвалась Юлия, даже не глянув на свою карточку. – Я проиграла, так что снимаю одну вещь.
Она стянула с плеч шубу и бросила её на пол у печки мехом вверх. Шоколадный соболь чуть поблескивал, отливая на свету серебром. Казалось, что на полу раскинулась огромная шкура неизвестного зверя. Как можно не понять такой намёк? Скоро они окажутся на этом меху вдвоем. Юлия вытащила новый бочонок и протянула раскрытую ладошку:
– Смотрите сами.
– Восемнадцать, – определил Александр и потянул с плеч сюртук.
– Теперь мне, – радостно провозгласила графиня, окинув довольным взглядом рослую фигуру своего кавалера. Она достала бочонок и сразу отбросила его на диван: – Опять проиграла. Что бы мне такое снять? Без горничной я не смогу застегнуть платье, а уж тем более корсет. Нужно снять что-то такое, что я потом смогу надеть без посторонней помощи.
Она задрала подол, обнажив ноги в белых чулках и высоких ботинках. А потом подтянула юбки ещё выше, и взору Шварценберга открылись белые панталоны с кружевной оторочкой. Ноги были очень хороши: в меру длинные, безупречно прямые и тонкие в щиколотках.
«Интересно посмотреть на колени», – успел подумать он, и дама тут же предоставила ему такую возможность. Где-то среди моря оборок она что-то расстегнула, и панталоны скользнули вниз. Взору Александра открылись безупречно гладкие колени и молочно-белые стройные бедра, а ещё – плоский живот. Вид чёрных тугих завитков на венерином холме искушал так, что Александр даже прикусил губу. Всё было сказано и сделано – осталось протянуть руку и взять. Но Юлия не стала ждать его решения, она сама шагнула вперёд, взяла партнёра за локоть и потянула его на пол, туда, где лежала шуба.
– Пойдем, милый, – позвала она, и низкие ноты страсти, зазвучавшие в её голосе, подстегнули Александра.
Он лёг рядом с Юлией и потянул вниз корсаж, обнажив небольшую идеально круглую грудь с тёмными сосками. Женщина оказалась именно такой, какие ему нравились: темпераментная южанка, из тех, что вибрируют под мужским телом. Возбуждение распаляло кровь, стучало в висках. Александр обнял губами шоколадный сосок и потянул, пока тот не затвердел. Его партнёрша застонала от удовольствия. Как будто приглашая, она раздвинула ноги, и Александр рванулся в бой. Он быстро расстегнул пояс, стянул панталоны и лёг между призывно манящих бедер. Ещё мгновение – и они наконец-то слились.
Юлия сладострастно постанывала. Она вбирала мужчину в себя, прижималась и отпускала. Сама задавала темп: быстрее, ещё быстрее. Она торопила, гнала, и Александру это очень нравилось. Женщина оказалась великолепной: о ней не приходилось заботиться, она сама брала своё. По телу Юлии пробежала дрожь, и Александр усилил напор. Вцепившись ногтями в его спину, женщина закричала, волны экстаза одна за другой бежали по её влажному телу. Да и у Александра всё оказалось не хуже – на удивление сильно и ярко…
…Он опомнился первым. Юлия лежала тихо. Глаза закрыты, дыхание ровное – похоже, спит. Шварценберг осторожно встал и попытался натянуть панталоны. Юлия, не открывая глаз, томно вздохнула:
– Неплохо для первого раза. А ты что думаешь?
– Согласен…
Что ещё можно сказать в таком случае Александр не представлял.
Он кое-как справился со своей одеждой. Одёрнул вниз юбки Юлии.
– Вставай, – предложил он. – Ты же не хочешь, чтобы нас застали слуги?
– Не застанут, – отмахнулась графиня. – Твой камердинер появился в дверях как раз в тот момент, когда мы упали на пол. Надеюсь, он предупредит остальных.
– Но я его не видел, – поразился Александр. Случившееся всё больше напоминало водевиль.
– Ты стоял к нему спиной…
Юлия подобрала свои панталоны. Долго возилась – перебирала многочисленные оборки, но наконец-то смогла одеться. Оправила складки корсажа и рукава, потом поднялась. Зеркала в гостиной не было, и она посмотрелась в стекло буфета. Наверно, что-то увидела, раз поправила волосы.
– Отряхни мою шубу. – Юлия хихикнула. – Теперь, встречая меня в ней на улице, ты всегда будешь помнить про наш первый раз.
Александр поднял и отряхнул шубу. Накинул её на плечи графини. Он совершенно не знал, что делать дальше. Ему уже хотелось, чтобы Юлия уехала, но выгонять светскую даму, с которой только что переспал, было совсем неприлично. В надежде, что гостья сама догадается убраться восвояси, он выжидательно молчал. Ему повезло: Самойлова засобиралась. Она надела шляпку и стала завязывать бант под подбородком.
– Скажи своему кучеру, чтобы отвёз меня домой. Сам можешь со мной не ездить. Я не хочу беспокоить деда, а то ещё возьмётся следить за нами. Мне его подозрения ни к чему.
Графиня потянулась к Александру, закинула руки ему на шею и жарко поцеловала. Он испугался, что Юлия вновь захочет большего – слишком уж горячим и требовательным оказался этот поцелуй. Однако дама отступила и, натянув перчатки, направилась к выходу. Кучер, так и не получивший от хозяина указаний, не распряг лошадей: коляска всё ещё стояла у крыльца. Щварценберг распорядился отвезти гостью домой. Глядя вслед экипажу, он старался понять, нужны ли ему завязавшиеся сегодня отношения, но так и не смог честно ответить на этот вопрос. Решив, что жизнь сама всё расставит по местам, а пока незачем ломать голову, Александр позвал камердинера и стал собираться на вечерний раут. Сегодня он сопровождал свою милую кузину и немилую мать в гости. После столь экстравагантного свидания ехать никуда не хотелось.
«Мать обещала, что танцев не будет, только музыкальные номера и ужин, – вспомнил Шварценберг. – Значит, всё будет не так уж и плохо. Пение московских барышень я как-нибудь вытерплю, ну а ужин после нынешнего экспромта – штука очень даже полезная».