Ремонт
Родной подъезд встретил пережившего и морг, и разговор с мамой смертельно уставшего Артема Павлова грохотом, руганью и режуще нервной атмосферой. Даже его тихая, интеллигентная соседка, вдова архитектора Штольца, пожилая дама и скульптор по профессии, словно заразилась всеобщим психозом.
– Где же это видано, чтобы под зиму батареи менять?! Вы совсем ополоумели, что ли?! – кричала Варвара Серафимовна Штольц, пытаясь не пропустить двух мрачных работяг, тащивших трубу и сварочный аппарат в подъезд дома.
– Уйди, тетка! Зашибем! – угрожающе проворчал один, направляя на воинственную даму ствол ржавой трубы, а второй замахнулся автогеном:
– У-у-у! За-ра-за!
Но опустить руку с инструментом он не смог. Артем, словно стальными тисками, сжал руку. Сварщик охнул и осел прямо на землю.
– Ой! За-ра-за какая! Больно же.
– Вы аккуратнее размахивайте этим железом.
Сварщик поднял взбешенный взгляд и поперхнулся. Не менее яростные глаза молодого мужчины спортивного телосложения не обещали ничего хорошего. Варвара Серафимовна благодарно склонилась в реверансе:
– О! Мерси, месье Павлов! Большое спасибо!
Павлов через силу улыбнулся.
– Не стоит благодарности, Варвара Серафимовна. А что, собственно говоря, происходит в нашем доме?
– Представьте себе, Артемий Андреевич, я вернулась из Флоренции, а в квартире – настоящая Сибирь! Эти варвары отключили отопление! – вознегодовала дама. – Кошмар! Я не могу ваять. Глина застывает, руки мерзнут.
Павлов понимающе кивнул. Мадам Штольц, прожившая полгода в Италии у друзей семьи, совсем отвыкла от отечественных реалий. Домой она вернулась позавчера, и лишь затем, чтобы наконец завершить задуманную еще в молодости композицию «Новое и старое». А в квартире, как оказалось, нет тепла!
– Так. Товарищи творцы… – Павлов повернулся к злобно озирающимся рабочим. – Кто отдал распоряжение? Где письменное решение? Почему не уведомили жильцов? Где объявление? Кто начальник? Сроки ремонта?
Засыпанные вопросами адвоката-жильца работяги сопели и не могли сказать ничего членораздельного:
– Ну… э-э-э, э-это… как его…. Э-э-э… ы-ы-ы… ну это… Митрич, кажись, распорядился…
– Так, так. Уже теплее. Хоть ясно, с кого спрашивать. И где же его найти?
– А вона он бежит, – махнул все еще потирающий руку сварщик.
Павлов пригляделся. По противоположной стороне переулка очень быстро шагал маленький колобок. Он смешно переваливался и беспрерывно обтирал лицо большим носовым платком. Приблизившись к группе на крыльце и догадавшись, что налицо конфликт, он тут же ненатурально улыбнулся.
– Прошу прощения. Добренький денек! Что случилось? Господин Павлов, если не ошибаюсь?
Павлов молча кивнул.
– А я Жучков. Можно просто Сан Митрич. Чем могу служить?
Он так быстро и так невинно заморгал своими лазурно-голубыми глазками с белыми ресницами-пушинками, что Артем не выдержал, усмехнулся.
«Прямо ангелочек какой-то…»
– Вот ваши работнички учинили безобразие, – слегка пародируя собеседника, ответил он, – мешают жильцам. Нарушают конституционное право на отдых, здоровье и безопасность.
– Именно! Заморозили весь дом! Безобразие… – почувствовав подкрепление, вступила в дискуссию соседка. – Я пойду в рай… в райсвет… в райсовет! Найду на вас управу.
Жучков заволновался, глазки забегали, а реснички заморгали еще быстрее.
– Ай-ай-ай! Не беспокойтесь, уважаемые! Не беспокойтесь. Сейчас разберусь, и быстренько наведем порядочек, – он показал свой кругленький кулачок слесарям. – Ух, безобразники! Быстро все восстановить. В кратчайшие сроки пустить в дом тепло!
Павлов грустно усмехнулся и с чувством победителя двинулся к подъездной двери. К похоронам отца ему предстояло очень и очень многое успеть.