Карибский кризис. 50 лет спустя. Глава 2. У истоков кризиса (Д. Т. Язов, 2015)

Утро 11 октября.

Конференц-зал был полон участниками конференции, гостями и представителями средств массовой информации. Фотовспышки то слева, то справа. Бесстрастные объективы телекамер фиксировали каждый взгляд, каждый жест находящихся в зале людей. Длинные столы для делегаций были расставлены квадратом, а в центре образовавшегося пространства стояла огромная ваза с декоративными цветами.

При появлении в зале Фиделя Кастро все участники конференции встали, приветствуя в его лице кубинское правительство, выступившее организатором этого международного мероприятия. Фидель был в черном костюме и белоснежной белой рубашке. В тон костюму был выбран классический темный галстук в белый горошек.

Каждый раз, когда видишь Фиделя Кастро, всегда поражаешься его энергии, жизнерадостности, обаянию и чувству юмора. Иногда кажется, что за многие годы, с тех пор, как я впервые услышал о вожде Кубинской революции и увидел его воочию в сентябре 1962 года, он почти не изменился. Разве что седых волос на голове и в знаменитой кастровской бороде прибавилось. Но все тот же огонь в глазах, все тот же ясный ум, все тот же бойцовский характер.

Кубинский лидер был, как всегда, решителен и энергичен в движениях. Быстро пройдя к своему месту, он пригласил всех сесть, оценивающе окинул взглядом присутствующих в зале ученых, политиков и журналистов и шепнул несколько слов собравшимся в президиуме конференции кубинским представителям.

10 часов утра. Можно было начинать.

Конференцию открыл председатель ее организационного комитета, вице-президент Кубы Хосе Рамон Фернандес – высокий, худощавый, с коротко подстриженными абсолютно белыми волосами, очень элегантный человек. Понимая ответственность момента, он прочитал лежавший перед ним текст, изредка поглядывая на собравшихся через свои большие очки.

Свое вступительное слово председатель конференции начал со слов благодарности президенту Кубы Фиделю Кастро за состоявшуюся в апреле 2001 года американо-кубинскую конференцию, посвященную 40-й годовщине событий на Плайя-Хирон. Для кубинской стороны та конференция, проведенная по инициативе Архива национальной безопасности при Университете Джорджа Вашингтона, имела принципиально важное значение. Слишком много тайн и откровенной лжи окутывает историю подрывных акций ЦРУ США против революционной Кубы и лично Фиделя Кастро, поэтому любая попытка беспристрастного обсуждения событий прошлого в американо-кубинских отношениях заслуживает уважения и всемерной поддержки. Оратор призвал участников и нынешней конференции к активному, открытому и конструктивному обсуждению всех сложных и противоречивых проблем прошлого в духе конференции 2001 года.

«Период до Карибского кризиса и после него, – отметил Фернандес, – весьма поучителен не только для Кубы и Кубинской революции, но и для всего человечества… Большинство исследований по данной теме были сконцентрированы на действиях двух сверхдержав. Проведение этой конференции на Кубе – месте, где проходили события 1962 года, – будет способствовать восстановлению исторической правды о тех событиях для будущих поколений».

Несколько раз в своем коротком выступлении Хосе Фернандес предупреждал о необходимости восстановления исторической правды. «Особенно я хотел бы поблагодарить руководителя Кубы, – продолжал он, – который, несмотря на свой плотный рабочий график, нашел время, чтобы присутствовать здесь. Мы верим, что к концу работы конференции мы сделаем большой шаг в понимании истории. Мы должны помнить, что цель нашего присутствия здесь – способствовать исторической правде. Спасибо всем присутствующим здесь должностным лицам, и в особенности военным представителям США и России».

Свое выступление Хосе Фернандес завершил крылатой фразой: «Истории нельзя лгать, она должна познаваться такой, какой она была на самом деле!»

Только товарищ Фернандес завершил свое вступительное слово, как в беседу вступил Ф. Кастро. Подняв указательный палец вверх, жест типично кастровский, Фидель, хитро улыбаясь, дипломатично дезавуировал слова благодарности в свой адрес:

– Одну секундочку. Товарищ Фернандес всю «вину» за сегодняшнюю нашу встречу сваливает на меня. Это стало уже традицией. Но «ответственность» за это мероприятие с нами в равной степени разделяет большая группа американских ученых-историков, организаторов конференции с американской стороны.

В зале послышался легкий смех, а Фидель продолжал:

– Когда была последняя встреча?

– Последний раз мы встречались в 1992 году, – ответил Фернандес.

– Значит, десять лет назад.

– Да, десять лет назад – на Кубе. А до того все встречи были или в Вашингтоне, или в Москве.

– Ну вот, сам говоришь, что встречи проводятся регулярно. В том нет моей заслуги. Ты, как председатель организационного комитета, сделал намного больше для того, чтобы нынешняя встреча стала реальностью.

Короткий шутливый диалог двух кубинских руководителей как бы разрядил обстановку на конференции. Фидель Кастро, вольно или невольно, снял определенный налет помпезности и официоза и настроил участников на рабочий, конструктивный лад.

Вслед за вступительным словом кубинского представителя с коротким приветствием к участникам конференции от американских организаторов обратился Том Блэнтон, исполнительный директор Архива национальной безопасности. Он, как и большинство других американских участников конференции, принадлежал не к участникам Карибского кризиса, а к более молодому поколению историков, изучающих события тех лет в ретроспективе.

Т. Блэнтон тоже начал со слов благодарности кубинской стороне за организацию нынешней конференции и поблагодарил всех прибывших на это мероприятие участников и гостей.

«Каждая подобная встреча, – отметил американский представитель, – приносит новые и новые аспекты и ракурсы в наше представление о прошлом. На каждой конференции из выступлений наших уважаемых гостей мы узнаем какие-то новые, принципиально важные детали – о ходе переговоров Кеннеди и Хрущева, о советском тактическом ядерном оружии на Кубе. Все это помогает нам глубже подходить к оценке событий прошлого.

С другой стороны, по прошествии лет мы смотрим на события прошлого уже не через призму эмоций, а как бы на расстоянии: нет того страха, чувства опасности, тревоги, нет того накала страстей, которые испытывали участники и действующие лица Карибского кризиса».

Т. Блэнтон сделал акцент на важности встреч специалистов и ученых-историков, так как они способствуют углублению взаимопонимания, помогают глубже понять «нашу общую историю». С этими словами он пригласил к микрофону Роберта Макнамару, видного американского политического деятеля, бывшего в период Карибского кризиса министром обороны США.

В отличие от одетого в белоснежную рубашку с галстуком Т. Блэнтона Р. Макнамара в своей синей полосатой тенниске выглядел не очень серьезно. Бывший министр обороны США был «ключевой фигурой» американской делегации и, безусловно, знал о том, что будет в центре всеобщего внимания. Своим же спортивным видом, как мне представляется, он хотел подчеркнуть бодрость своего духа.

«От имени всех здесь присутствующих, – начал Р. Макнамара, – я хочу поблагодарить президента Кубы за организацию этой встречи. Вы сказали, что каждые десять лет мы собираемся вместе для обсуждения событий, связанных с Карибским кризисом. Я не уверен, что мы сможем в полном составе собраться здесь вновь через десять лет. Именно поэтому мне очень приятно присутствовать сегодня здесь…»

Нам, российским представителям, было особенно приятно услышать добрые слова в адрес Фиделя Кастро из уст самого Роберта Макнамары. Ровно 40 лет назад эти два деятеля стояли по разные стороны разразившегося ракетно-ядерного кризиса. И тот и другой оказали огромное влияние на ход и исход кризиса. Теперь же они встретились, и в этом был большой символический смысл.

Роберт Макнамара подчеркнул, что благодаря действиям Кеннеди, Хрущева и Кастро тогда, в октябре 1962 года, удалось избежать ядерной войны, атомной катастрофы. «Сегодня, – продолжал он, – нашей целью является найти ответы на важнейшие вопросы: почему произошел этот кризис, что повлияло на решения и действия Хрущева и Кеннеди, какие ошибки были сделаны всеми сторонами, насколько мы были близки к ядерной войне и как, в конце концов, мы избежали ядерной войны. Из этого необходимо извлечь уроки, которые помогут нам избежать возможности ядерной войны в будущем».

Р. Макнамара не стал злоупотреблять вниманием участников конференции и решил не зачитывать вслух подготовленное им выступление. Доклад был распространен среди участников в письменном виде и стал своеобразной основой для дальнейшей дискуссии на конференции. Поставленные в выступлении Макнамары тринадцать вопросов вызвали живой интерес и отклик всех участников.

На этом вступительная часть международной конференции, посвященной 40-й годовщине Карибского кризиса, была объявлена завершенной, и представителей кубинских и иностранных средств массовой информации попросили покинуть зал заседаний.

Распространенный в письменном виде доклад Роберта Макнамары назывался просто: «Размышления по поводу 40-й годовщины Кубинского ракетного кризиса». Для нас, непосредственных участников тех событий 40-летней давности, такое название было несколько странным. У нас принято военно-политический кризис 1962 года именовать Карибским, и на то есть веские основания. Речь идет о событиях в районе Карибского бассейна, что и дало название самому кризису.

На Кубе тот кризис получил название Октябрьского. В этом тоже есть своя логика: пик кризиса как раз и пришелся на октябрь 1962 года. Однако ограничивать в хронологическом отношении кризисные события того времени только одним месяцем было бы неправильно. Кризис созревал, нарастал и продолжался около двух лет.

В США военно-политический кризис 1962 года получил название Кубинского ракетного. Тем самым американцы подчеркивают, что весь сыр-бор разгорелся из-за ракет на Кубе: здесь его корни. Мы не согласны с такой трактовкой истории, не согласны с этим и кубинские товарищи. Кризис вызрел как результат антикубинской политики американского империализма, пытавшегося не допустить «ухода» Кубы из-под политического, военного и экономического контроля Вашингтона. Вот где истоки Карибского кризиса. Советские ракеты и ядерное оружие на Кубе – это уже развитие, кульминационный момент кризиса.

Соединенные Штаты никогда официально не признавали агрессивный и подрывной характер своей политики в отношении (правильнее сказать – против) революционной Кубы. Потому и события того времени традиционно именуются в США Кубинским ракетным кризисом…

Но вернемся к докладу Роберта Макнамары на конференции в Гаване. На мой взгляд, он был достаточно глубоким и интересным. Нам импонировало то, что американский политик не занимался поучением собравшихся участников конференции, а делился своими взглядами, мыслями и соображениями. И хотя оценки Р. Макнамары были в определенной степени односторонними, мне показалось, что в некоторых местах автор был очень искренен.

Ключевой доклад главы американской делегации на конференции в Гаване имел особенно важное значение. Ввиду этого мне представляется необходимым привести его практически полностью, оставив без изменения стиль изложения и расставленные автором акценты.

Господин президент! Разрешите мне от лица всех присутствующих здесь поблагодарить вас лично за возможность нам здесь собраться…

Многие годы я считал, что Кубинский ракетный кризис был самым блестящим примером политическою урегулирования конфликта за последние пятьдесят лет. Я и сейчас полагаю, что действия президента Кеннеди в решающие моменты кризиса помогли предотвратить ядерную войну. Вместе с тем я также понял, что, как бы умно ни вели себя политики на протяжении этих необычайных тринадцати дней – с 16 по 28 октября 1962 года, все же мы избежали ядерной войны буквально чудом. Да, нам повезло. Но чуда бы не было, и мы бы не пережили эти тринадцать дней, если бы президент не определял и не направлял поведение своих советников во время кризиса. И этот фактор президентского влияния начал работать буквально в первые же минуты утром в четверг, 16 октября, когда Макджордж Банди, помощник по национальной безопасности, сообщил президенту о том, что у нас есть фотографии комплексов ядерных ракет на Кубе, находящихся в стадии развертывания. Эти баллистические ракеты среднего и промежуточного радиуса действия, доставленные на Кубу под покровом тайны и с использованием искусной дезинформации, могли бы, в случае приведения их в боевую готовность, доставить ядерные заряды к любому крупному городу Восточного побережья США, угрожая жизни 90 миллионам американцев.

Подобная советская акция была для нас неожиданностью. Кстати, в течение лета и ранней осени 1962 года мы слышали из уст различных советских официальных лиц, включая министра иностранных дел Андрея Громыко, что на Кубе нет советских ядерных ракет и что Москва не собирается их там развертывать. В результате этих заверений мы не обсуждали и не формулировали наши действия в случае подобного хода событий.

Президент сразу же понял, что нам необходимо заставить Советский Союз убрать ракеты. 4 сентября он выступил с заявлением, в котором говорил о том, что хотя он не ожидает размещения советских ракет на Кубе, но должен заявить, что в случае такого размещения «возникнут серьезнейшие проблемы». Президент знал, что он должен действовать в соответствии с этим заявлением. Однако он также знал, что начать военные действия с целью устранения ракет – это значило бы создать огромный риск для всех сторон в конфликте – как для США, так и для СССР и Кубы. Поэтому главным для него и для его советников был вопрос: каким образом убрать эти ракеты и при этом избежать войны?

С этой целью президент Кеннеди, ознакомившись с фотографиями утром 16 октября, в течение первого же часа принял три крайне важных решения.

Первое. Он решил, что только лишь ограниченный круг высших должностных лиц в Госдепартаменте, министерстве обороны, Белом доме и аппарате Совета национальной безопасности будут информированы о наличии ракет на Кубе. Нас, посвященных, было пятнадцать человек – так называемый Исполнительный комитет Совета национальной безопасности, или сокращенно Экском[2]. Мы составляли круг, с которым президент советовался в период кризиса.

Второе. Президент проинструктировал членов Исполнительного комитета не делиться информацией со своими заместителями и помощниками, чтобы ни пресса, ни конгресс, ни американская публика не узнали бы о создавшейся ситуации, пока президент не будет готов на нее отреагировать.

Третье. Президент срочно созвал Исполнительный комитет и попросил его членов без своего участия сформулировать возможные варианты ответа на советскую угрозу и обсудить все за и все против для каждого возможного варианта. Президент попросил нас не выполнять наши рекомендации до тех пор, пока все члены Экскома не придут к единогласному решению о том, как именно действовать, или пока не станет ясно, что мы не в состоянии прийти к единогласному мнению. Он дал нам неограниченное время для обсуждения.

Ни одно другое решение, которое США приняли впоследствии по Кубинскому ракетному кризису, не повлияло так на его мирный исход, как эти первые три решения президента Кеннеди. Эти решения очертили параметры и ограничили спектр американских действий в последующие дни. Они исключили возможность немедленной, спонтанной, эмоциональной реакции.

К исходу недели, после нескольких дней дебатов, Экском пришел к единству мнений относительно двух альтернативных способов действий и представил их на рассмотрение президента.

Первым вариантом был военно-морской «карантин» Кубы с целью предотвращения дополнительных советских военных поставок.

Второй вариант предполагал воздушную атаку, за которой почти наверняка следовало вторжение сил США на Кубу.

Президент назначил обсуждение этих вариантов на воскресенье, 21 октября. Встреча состоялась в Овальном кабинете в той части Белого дома, где жила семья президента. Эту встречу я помню ясно. На ней присутствовало семнадцать-восемнадцать человек, включая нескольких ветеранов из предыдущих администраций – Дина Ачесона и Джека Макклоя.

Президент попросил генерала Максвелла Тейлора, начальника Объединенного комитета начальников штабов, представить собравшимся вариант воздушного удара и возможного вторжения. Затем он попросил меня представить аргументы против военных действий и в пользу карантина.

Выслушав эти два сообщения, президент спросил каждого из нас, по очереди, какой из двух вариантов мы бы предпочли. Большинство высказалось за то, чтобы атаковать Кубу.

Президент Кеннеди обратился к генералу Уолтеру Суини, командующему Тактическим авиационным командованием ВВС США, которому предстояло руководить атакой, и спросил его, следует ли ему, президенту, санкционировать такой вариант действий. Он спросил генерала Суини, сможет ли тот гарантировать, что его силы уничтожат все советские ракеты, развернутые на Кубе. Речь шла о массированной атаке: 1080 самолетовылетов против ракетных баз на Кубе в первый же день (это превышает число самолетовылетов, совершенных силами НАТО в любой из дней во время конфликта 1999 года в Косове).

После ответа Суини я был готов его расцеловать. Он сказал президенту: «Мы располагаем лучшими ВВС в мире. Никто не сможет лучше нас выполнить эту работу. Но могу ли я сказать, что одна или две ракеты или ядерные боеголовки ни при каких обстоятельствах не уцелеют и не смогут быть применены после нашей атаки? Нет, господин президент, такого я обещать не могу».

Какой ответственный президент возьмет на себя риск принять решение, ведь если хотя бы одна ядерная боеголовка разорвется над американским городом, погибнет беспрецедентное число американских граждан! После ответа Суини президенту я уже знал, что в любом случае мы начнем с карантина. И действительно, карантин вокруг Кубы вступил в силу в 10 часов утра в среду 24 октября.

К субботе, 27 октября, советский лидер Никита Хрущев все еще не обнаруживал намерения убрать ракеты. Весь этот день Экском обсуждал наши дальнейшие действия. В это время ЦРУ сообщило, что, по его мнению, ядерные боеголовки для ракет еще не были доставлены на Кубу. Насколько я припоминаю, эксперты ЦРУ считали, что первая партия боеголовок находится на борту судна «Полтава», которое должно было достичь побережья Кубы через несколько дней. Разведывательная аэрофотосъемка информировала нас о том, что строительство ракетно-пусковых комплексов стремительно приближается к завершению. Это значило, что, если мы хотим их атаковать, мы должны сделать это до того, как они будут приведены в боевую готовность. В противном случае был бы риск вызвать ответный советский удар по территории США в случае, если одна или более ракеты уцелеют после воздушной атаки.

В 4 часа пополудни 27 октября генерал Тейлор сообщил президенту, что Объединенный комитет начальников штабов рекомендует нанести воздушный удар утром в понедельник 29 октября и приступить к вторжению на Кубу через семь дней после этого. Большинство невоенных советников президента придерживались той же точки зрения.

К исходу пятницы 26 октября и затем рано утром в субботу 27 октября от Хрущева пришло два послания.

Первое письмо, длинное и путаное, было, казалось, написано человеком, находящимся в состоянии сильнейшего стресса. В то же время оно довольно красноречиво обрисовало ту жесткую дилемму, перед которой мы стояли. Позволю себе привести несколько выдержек из этого замечательного письма:

«Все нуждаются в мире, и капиталисты, если они не лишились рассудка, и, еще более, коммунисты».

«Война – наш враг и бедствие для всех народов».

«Если война начнется, остановить ее будет не в нашей власти, ибо такова логика войны. Я участвовал в двух войнах и знаю, как война может пронестись по городам и селам, сея повсюду смерть и разрушение».

«Я думаю, Вы согласитесь со мной, что мы не должны уступать давлению извне, необходимо удерживать контроль».

«Если люди не проявят мудрости, то, в конце концов, они столкнутся как слепые кроты и начнется взаимное уничтожение».

«Если Вы не потеряли самообладание, господин президент, то и мы, и Вы должны прекратить тянуть на себя концы каната и туже затягивать узел войны, потому что чем больше мы будем тянуть его в разные стороны, тем туже будет затягиваться узел. И может наступить момент, когда этот узел затянется так туго, что даже тот, кто его затянул, не будет в силах его развязать. И тогда придется этот узел разрубать».

«И не мне объяснять Вам, чем это будет чревато, так как Вы сами прекрасно понимаете, какие ужасные силы находятся в распоряжении наших стран. Давайте не только перестанем перетягивать канат. Давайте также начнем развязывать этот узел. Мы к этому готовы».

Письмо заканчивалось предложением, которое нас полностью устраивало: если мы гарантируем ненападение на Кубу, Хрущев уберет с Кубы ракеты.

Второе послание, как показалось нам, было составлено сторонниками жесткой линии в Политбюро. Хуже того, это письмо попало в прессу до того, как его получили мы. В этом письме, поступившем к нам утром в субботу, 27 октября, утверждалось, что советские ракеты останутся на Кубе, пока мы не уберем ракеты «Юпитер» из Турции (Хрущев называл их «аналогичными» ракетами). Это письмо серьезно осложнило ситуацию как раз в тот момент, когда истекало время для принятия решения до того, как ракеты на Кубе не будут приведены в боевую готовность. Турция, член НАТО, была решительно против того, чтобы убрать натовские ракеты, развернутые на ее территории. Многие другие члены НАТО заняли такую же позицию.

Президенту Кеннеди и большинству членов Экском стало ясно, что мы должны ответить на второе письмо. Оно уже стало достоянием гласности. И оно пришло к нам вслед за письмом, которое я ранее цитировал. Это был весьма критический момент. Если бы мы просто отвергли предложение Хрущева о размене ракет, мы бы быстро свели на нет возможность убрать ракеты с Кубы мирным образом.

В этой ситуации Луэллин (Томми) Томпсон, бывший посол в Москве и человек с огромным опытом общения с советским руководством и лично с Хрущевым, предложил проигнорировать второе письмо, содержавшее неприемлемую для нас сделку, и ответить на первое письмо. Мы подходим к, быть может, самому важному обмену мнениями в правительстве США на протяжении кризиса и, учитывая опасность момента, к одной из важнейших дискуссий за всю холодную войну. Приведу выдержки из записи с магнитной пленки, записанной Кеннеди:

Президент Кеннеди: «Нам, видимо, не удастся убрать эти ракеты с Кубы в любом случае… Я имею в виду – посредством переговоров… Я думаю, Томми, можно не сомневаться в том, что теперь, когда он обнародовал свою позицию, он от нее не отступит. Он не уберет их с Кубы».

Луэллин Томпсон: «Я не согласен с вами, господин президент. Я думаю, что у нас еще есть шансы настоять на нашей линии».

Президент Кеннеди: «Он может отступить?»

Луэллин Томпсон: «Для Хрущева самое важное, по моему мнению, сказать: „Я спас Кубу, я предотвратил вторжение“. Это ему позволит сохранить лицо, если он захочет это сделать. Насчет Турции он нас прощупывает, но это можно обсудить потом».

Президент Кеннеди: «Хорошо».

Меня до сих пор трясет, когда я читаю эти строчки. С одной стороны – президент, чье время принимать решение истекало, который искал возможность для мирного разрешения кризиса, но был смущен противоречием между двумя посланиями Хрущева. С другой стороны – Томми Томпсон, в ранге старшего чиновника дипломатической службы, но низший по должности среди членов Экском. Однако вера президента в экспертные знания Томми, в его способность «вжиться» в ситуацию, в которой находились Хрущев и все руководство в Москве, была столь высока, что он оставил этот вопрос за Томми, под его ответственность. И Томми оказался абсолютно прав. Я благодарю Бога за то, что у нас был президент, который твердо решил найти невоенный выход из кризиса, и что рядом с ним находился такой советник, как Томми, знающий образ мыслей нашего советского противника.

К субботе 27 октября 1962 года события начали выходить из-под контроля Москвы и Вашингтона. К примеру, утром этого дня разведывательный самолет U-2 был сбит над восточной частью Кубы. Хрущев решил, и совершенно справедливо, что мы расценим это как намеренную эскалацию конфликта. В действительности, как мы теперь знаем из свидетельства генерала Грибкова и других, U-2 был сбит в результате настояний кубинцев, с санкции генерала Степана Гречко, вопреки приказу Хрущева из Москвы.

Примерно в это же время еще один U-2, который осуществлял забор проб воздуха над Аляской, нарушил воздушную границу Советского Союза. Мы были озабочены тем, что советское руководство решит – хоть и ошибочно, но весьма логично, – что этот U-2 выполняет миссию по фотографированию советских военных объектов накануне воздушного удара по советской территории.

Это были события, о которых мы знали в то время и которые вселяли в нас тревогу. Но лишь тридцать лет спустя мы узнали от генерала Грибкова в январе 1992 года на конференции в этом же помещении в Гаване, что еще до вступления карантина в действие Советскому Союзу удалось доставить на Кубу не только стратегическое, но и тактическое ядерное оружие – общим числом 162 боеголовки. Если бы президент санкционировал воздушный удар и вторжение на Кубу, силы вторжения вызвали бы на себя ядерный удар, и это бы, в свою очередь, вызвало ответный ядерный удар со стороны США.

В январе 1992 года на конференции в Гаване американская сторона была шокирована этой информацией. Во время той конференции я задал президенту Кастро три вопроса:

1. Знали ли вы, что ядерные боеголовки находятся на Кубе?

2. Если знали, рекомендовали бы вы их применить?

3. Если бы ядерное оружие было использовано, каковы были бы последствия для Кубы?

Ответ президента Кастро поверг меня в трепет. Я процитирую этот ответ, опубликованный в книге «Куба на краю пропасти», которая у всех у вас есть и которая содержит полный отчет о конференции 1992 года. Страницы 250–252. Президент Кастро тогда ответил: «Итак, мы исходили из того, что если начнется вторжение на Кубу, то разразится ядерная война. Мы были уверены в том… что нам придется заплатить высшую цену, что мы исчезнем… Был ли я готов использовать ядерное оружие? Да, я был согласен на использование ядерного оружия…»

Но к чему бы привел такой конфликт? Ответ, я считаю, ясен – к полной катастрофе не только для Кубы, но и для Советского Союза, для моей страны, а также и для всего мира.

Вот почему я решил приехать в Гавану еще раз после того, как я уже принял участие в пяти предшествующих конференциях по этому кризису. Я хотел бы узнать, насколько это возможно, еще больше о степени ядерной опасности в октябре 1962 года; о факторах, которые породили эту опасность; о причинах, позволивших нам избежать катастрофических последствий; о том, что могло бы произойти, но, к счастью, не произошло; и о тех уроках, которые могли бы помочь тем из нас, кто хочет снизить риск ядерной катастрофы в XXI веке.

С этой целью я бы хотел поставить перед конференцией тринадцать вопросов, требующих, но моему мнению, дополнительного рассмотрения и анализа на протяжении предстоящих двух дней.

1. Воздействие ядерного баланса сил. Действительно ли советские руководители верили в то, что, развертывая ракеты средней и промежуточной дальности на Кубе, они существенно меняют военное соотношение сил между Варшавским договором и НАТО? Если верили, то почему? Разве они не понимали, что до развертывания ракет на Кубе США имели потенциал сдерживания, но не имели возможности нанести «обезоруживающий первый удар»? Развертывание ракет на Кубе никак не изменило эту ситуацию.

2. Ответ США. Как, по мнению советского руководства и кубинцев, США должны были бы отреагировать на размещение ракет на Кубе?

3. Зачем размещать тактическое ядерное оружие? Было ли оно развернуто для сдерживания сил вторжения? Если так, то каким образом это оружие могло сдерживать, если мы ничего не знали о его наличии на острове во время кризиса? И в какой момент боеголовки тактических ядерных систем прибыли на Кубу?

4. Использование тактического ядерного оружия. Каковы были советские планы использования тактического ядерного оружия в случае вторжения сил США на остров?

5. Ответ США на советское использование тактического ядерного оружия. Какую реакцию США ожидало советское и кубинское руководство в случае применения этого оружия?

6. Советский ответ. Если бы ответ США был таким, что в его результате, как выразился президент Кастро, Куба «исчезла» бы, ответил бы Советский Союз ядерным ударом с Кубы или с собственной территории?

7. Советская стратегия. Продумало ли советское руководство заранее ответы на вопросы со 2-го по 6-й?

8. Ядерная война на море. Лишь в этом году, сорок лет спустя, я узнал во время поездки в Москву о том, что в октябре 1962 года была реальная угроза ядерной войны на море. Я бы хотел услышать от советских подводников, в какой ситуации они находились в то время, когда мы гонялись за ними по всей Атлантике. Каковы были их инструкции в отношении обычных торпед и торпед, оснащенных ядерными головками? И были ли ситуации, когда они могли выпустить ядерную торпеду по американским кораблям, которые сбрасывали на них глубинные бомбы?

9. Потеря контроля. Чувствовали ли лидеры в Москве и Гаване (как руководство в Вашингтоне), что события начинают выходить из-под контроля в субботу 27 октября? Если да, то какие события в наибольшей степени внушали им такое чувство?

10. Советско-кубинские разногласия. Существовали ли существенные разногласия между советской стороной и кубинцами непосредственно перед кризисом, во время кризиса и после него? Должен признаться, что в то время мы, советники президента Кеннеди, не задумывались об этом. Но сейчас мне становится ясно, что подобные разногласия могли бы повысить риск перерастания кризиса в войну, даже в ядерную войну.

11. Вывод ракет. Почему Хрущев заявил о решении выводить ракеты по радио с московской радиостанции?

12. «Два письма». Почему мы получили от Хрущева два послания, одно в пятницу, 26 октября, и одно – в субботу, 27 октября. Когда было написано «пятничное послание» – до или после «субботнего послания»?

13. Последствия кризиса для Хрущева. Привело ли решение Хрущева вывести ракеты, бомбардировщики и тактические ядерные боеголовки к его смещению? И думал ли он о такой возможности, когда принимал это решение?

Надеюсь, что вечером мы все вместе подумаем над этим и завтра утром встретимся для обсуждения тех уроков, которые можно извлечь из ракетного кризиса, – уроков, которые могли бы снизить риск ядерной войны. Это является важнейшей задачей для мира, в котором находится 20 тысяч ядерных зарядов. Ведь использование лишь 400–500 из них может привести к гибели целых наций.

Вопросы, поставленные в докладе Роберта Макнамары, действительно были важными. Главная мысль, проходившая через весь доклад, заключалась в том, что позицию американской стороны характеризовали взвешенность, ответственность, осторожность, а позицию СССР (а заодно и Кубы) – авантюризм и безответственность.

Для осмысления тезисов выступления Р. Макнамары требовалось некоторое время.

Представители средств массовой информации, свернув свои провода, покинули конференц-зал, и после небольшой технической паузы конференция начала свою плановую работу.

По замыслам организаторов, вся конференции сводилась к проведению четырех сессий. В ходе первой предполагалось рассмотреть события, непосредственно предшествовавшие Карибскому ракетному кризису, начиная с операции на Плайя-Хирон. Вторая сессия, которая должна была проходить во второй половине дня 11 октября, посвящалась наиболее драматичным и напряженным моментам собственно кризиса. В ходе третьей и четвертой сессий, которые должны были проходить во второй день работы конференции, предполагалось рассмотреть реакцию Москвы, Вашингтона и Гаваны на развитие кризиса, а также сформулировать уроки кризиса.

Первым слово для выступления получил кубинский ученый-историк Мануэль Эвиа. Он задал тон выступлениям кубинских участников, увязав Карибский кризис с той подрывной и провокационной политикой, которую проводили США против Кубы сразу после победы революции. Кубинский профессор напомнил, что 17 марта 1960 года был утвержден план операции против Кубы, а незадолго до этого – 4 марта – в порту Гаваны в результате теракта взорвался корабль «Ля Кубр». Более 100 человек погибло в результате этого инцидента, оставшегося до сих пор до конца не выясненным. США не ограничивались пропагандистскими акциями против Кубы. Американские самолеты летали над территорией страны, сбрасывали зажигательные бомбы, сжигая на корню плантации сахарного тростника – главного богатства Кубы. США сделали ставку на контрреволюционные силы внутри Кубы и вне ее территории, поддерживали и направляли террористические действия этих банд. Рассекреченные правительством США данные свидетельствуют, что эти контрреволюционные банды имели прямую связь с ЦРУ США.

М. Эвиа в своем выступлении напомнил, что вскоре после провала операции на Плайя-Хирон американская разведка провела операцию под кодовым названием «Парти», которая была направлена на физическое уничтожение руководителей Кубинской революции. Предусматривалось также сколотить несколько банд и отрядов контрреволюции и имитировать нападение на военно-морскую базу США в Гуантанамо, после чего обвинить кубинские вооруженные силы в агрессии против США и осуществить «легитимное» вторжение на Кубу. Для провоцирования и поощрения эмиграции с острова американцы организовали и провели специальную операцию «Питер Пэн», в результате которой более 14 тысяч кубинцев покинули родину.

Однако самой крупномасштабной подрывной операцией США против Кубы стала операция под кодовым наименованием «Мангуста», целями которой были «проведение терактов, похищения людей, нападения на кубинские корабли, шпионаж, осуществление акций по экономической дестабилизации страны». ЦРУ США непосредственно разрабатывало планы военной интервенции против Кубы, занималось подготовкой террористических банд в горных районах Кубы, которые не имели абсолютно никакой поддержки у населения страны. «Дух операции „Мангуста“, – подвел итог своему выступлению Мануэль Эвиа, – до сих пор чувствуется в политике США и в террористических планах американо-кубинской мафии».

В постановочном плане кубинский историк поставил перед американскими участниками конференции несколько нелицеприятных вопросов: «Насколько близко стояла Куба перед угрозой военной интервенции США в 1962 году? Разве это не политика государственного терроризма? Почему американский народ не был информирован о тех событиях? Почему информация о тех событиях держалась в строжайшем секрете?»

Выступление Мануэля Эвиа нам, представителям России, понравилось. Оно было конкретным, ярким и четким. Члены американской делегации, как это было видно по их напряженным лицам, были несколько озадачены вопросами в их адрес.

Что ответят американцы, как они отреагируют на каверзные вопросы кубинского историка?

Слово взял Питер Корнблу из Архива национальной безопасности, главный координатор кубинского направления исследований этой организации.

«Нам всем повезло, что мы смогли разрешить кризис 1962 года, что мы можем сегодня собраться вместе и спокойно обсудить события того времени», – начал П. Корнблу. К нашему удивлению, американский эксперт поддержал позицию выступавшего перед ним кубинского историка. Он охарактеризовал американскую политику в отношении Кубы как враждебную и агрессивную, обвинил американских политиков в непонимании того, что «целью Кубы была оборона против репрессивных действий, выраженных прямыми и явными угрозами со стороны США».

«После победы Кубинской революции наши отношения, я бы даже сказал странные отношения, длились около года, – продолжал Питер Корнблу. – К декабрю 1959 года, по данным секретных документов, в ЦРУ США уже были разработаны планы убийства Фиделя Кастро, Рауля Кастро, Че Гевары. Операция в заливе Свиней началась, но сразу же провалилась. Секретные документы показывают, что этот провал только усилил враждебность администрации Кеннеди к Кубе и ее лидерам».

Американский ученый в своем выступлении остановился на подрывных планах и операциях американских спецслужб против Кубы. Некоторые из них были, как сказал П. Корнблу, странными и экстравагантными. Так, например, в то время появился план по разбрасыванию над общежитиями для латиноамериканских студентов на Кубе летучих мышей с прикрепленными к ним зажигательными устройствами. Мыши должны были стать «разносчиками пожаров» в тех местах, где, как считали в ЦРУ, велась подготовка революционеров для других латиноамериканских государств.

Были и более серьезные, даже зловещие планы. П. Корнблу упомянул о планах по провоцированию эмиграции с Кубы на маленьких судах и лодках. Переполненные беженцами плавсредства планировалось топить в море с последующим обвинением в гибели этих людей официальных кубинских властей. Предполагалось использовать эти обвинения в адрес революционной Кубы в качестве предлога и повода для вооруженного вторжения на остров.

По оценкам американского эксперта, подрывные операции против Кубы планировались и организовывались спецслужбами США под непосредственным давлением администрации президента Дж. Кеннеди. На некоторые, наиболее одиозные из них, тогдашний министр обороны Р. Макнамара наложил вето, другие претворялись в жизнь. Так, например, в ходе операции «Мангуста» предусматривалось физическое уничтожение кубинского лидера Фиделя Кастро, а также целый ряд подрывных мер в сфере экономики, политики, пропаганды.

«Я думаю, что сегодня, – подвел итог Питер Корнблу, – многие здравомыслящие люди в США, оценивая действия Вашингтона в прошлом, назовут их чрезмерными и ошибочными».

В американо-кубинских отношениях в первые годы после победы революции на Кубе, по мнению выступающего, выделяется один очень важный аспект. Речь идет о причинах и источниках того страха перед Кубой, который испытывали «такие умные и убежденные люди, как Джон и Роберт Кеннеди». В США Кубинская революция рассматривалась в качестве реальной и серьезной угрозы, на этой позиции стоял помощник министра обороны по международным делам Пол Нитце. Разбирая вопрос, «чем же так напугали такую мощную сверхдержаву действия кубинских лидеров», Питер Корнблу приходит к выводу о непримиримости позиций двух сторон. Кеннеди дал обещание свергнуть Кастро, а Кастро дал обещание защищаться от любого врага. Это делало кризис неизбежным.

В то же время сегодня мы все согласились с той точкой зрения, что кризиса можно было бы избежать. Попытки сделать это предпринимались тогда всеми сторонами. В связи с этим можно упомянуть консультации между Вашингтоном и Москвой на разных уровнях, встречу представителя президента США Ричарда Гудвина с Че Геварой и, наконец, визит в Гавану Бена Билла непосредственно накануне Карибского кризиса. Последний привез тогда Фиделю Кастро личное сообщение от Кеннеди о том, что если кубинский лидер займет такую же позицию, как Иосип Броз Тито, то Вашингтон смирится с Кубинской революцией.

Таким образом, как подчеркнул Питер Корнблу, необходимо внимательно изучить все аспекты Карибского кризиса, его корни и причины, так как только тогда мы сможем избежать повторения подобных ситуаций в будущем.

Выступление американского представителя, на мой взгляд, было достаточно объективным. Повествуя о том, что привело мир к состоянию опаснейшего кризиса в октябре 1962 года, он ушел от типичных для американских авторов голословных обвинений в адрес Советского Союза. Причины кризиса надо искать прежде всего в Вашингтоне – и в этом с выступавшим американским представителем нельзя не согласиться.

Фидель Кастро сидел и очень внимательно слушал выступление Питера Корнблу. Лицо кубинского лидера было непроницаемо, даже упоминание о планах его убийства не вызвало у него никаких эмоций.

Слово для следующего доклада получил Рамиро Вальдес, занимавший в прошлом пост министра государственной безопасности Кубы.

«Официально кризис начался с того момента, – заявил товарищ Вальдес, – когда США узнали, что на Кубе установлены советские ракеты. Многие специалисты считают это причиной конфликта. Однако они не принимают во внимание ту необъявленную войну, которую задолго до этого правительство США начало проводить против Кубинской революции. Целью этой войны, согласно рассекреченным документам, было свержение кубинского правительства».

Кубинский деятель напомнил собравшимся, что после операции на Плайя-Хирон ЦРУ США спланировало и провело две операции по свержению кубинского правительства – так называемые планы «Парти» и «Лимория». Целью этих операций было убийство Фиделя и Рауля Кастро, а также создание мощного контрреволюционного движения на Кубе. В январе 1962 года появился план под названием «Кубинский проект», предусматривавший свержение правительства Фиделя Кастро и установление в стране проамериканской власти.

Банды контрреволюционеров скрывались в горах Эскамбрай, осуществляя оттуда террористическую деятельность против мирного населения и объектов кубинской национальной экономики. Террористы никогда не действовали против вооруженных сил Кубы. Всего, по данным министерства государственной безопасности, к 1962 году на острове насчитывалось около девяноста отрядов контрреволюционеров общей численностью 1600 человек.

Вооруженные силы США находились в готовности начать вооруженное вторжение на Кубу. В Карибском море проходили широкомасштабные учения «Куик Рич», в которых принимали участие 40 тысяч американских солдат, 300 самолетов, 83 военных корабля. Обстановка была критической.

В конце мая 1962 года в Гавану прибыла советская делегация для обсуждения вопроса о размещении на острове ракет, чтобы обезопасить Кубу от возможной военной интервенции США. Как заявил Фидель Кастро в 1992 году, Куба дала разрешение на установку советских ракет не с тем, чтобы получить гарантии безопасности от американского вторжения, а для того, чтобы утвердиться в лагере социализма.

«Несмотря на все потуги, – завершил свое выступление товарищ Рамиро Вальдес, – США так и не удалось свергнуть кубинское правительство, а уроки кризиса 1962 года сохраняют свою актуальность и поныне».

Свое отношение к политике Вашингтона в отношении революционной Кубы сразу после победы революции высказал Артур Шлесинджер, который в начале 60-х годов был специальным помощником президента Дж. Кеннеди. Его внешность, особенно по сравнению с сидевшим рядом с ним Робертом Макнамарой, была безупречна. Аккуратная прическа, светлая полосатая рубашка, которую оттеняла черная бабочка в мелкий белый горошек, придавали всему облику А. Шлесинджера нечто театральное.

Вспоминая события 40-летней давности, американский гость подчеркнул, что никогда не занимал в отношении Кубы резко агрессивной позиции. «Я был против операции в заливе Свиней, – отметил он, – я был против плана „Мангуста“».

Шлесинджер остановился на внешнеполитических аспектах Кубинской революции и той роли, которую играла Куба в Западном полушарии на рубеже 50-60-х годов. Несколько моментов, по его словам, вызывали раздражение в Вашингтоне. Во-первых, Куба могла превратиться в военную базу для Советского Союза, и, во-вторых, Куба олицетворяла собой модель антиамериканского поведения для других латиноамериканских государств. Гавана поддерживала антиправительственные партизанские движения в соседних странах и считалась угрозой безопасности не только и не столько для США, сколько для Латинской Америки.

Кеннеди, пришедший на смену Эйзенхауэру, по словам Артура Шлесинджера, унаследовал проводившуюся до него политику в отношении Кубы. Вместе с тем Кеннеди был против военного вмешательства в дела Кубы, неоднократно критиковал практику военной подготовки кубинских эмигрантов в Никарагуа и Гватемале. В период разразившегося осенью 1962 года кризиса в отношениях между США, Кубой и СССР Джон Кеннеди был очень осторожен, и не в последнюю очередь из-за провала операции в заливе Свиней. Плачевные уроки военного вторжения весной 1961 года довлели над американским президентом и над принимаемыми им решениями. А. Шлесинджер отметил, что «нет никаких прямых доказательств того, что Кеннеди отдавал указания о физическом устранении Фиделя Кастро».

По мнению бывшего специального помощника президента, сам Кеннеди не собирался применять американские войска в период разразившегося кризиса для непосредственного вторжения на Кубу. Если бы у него были такие намерения, он вполне мог бы воспользоваться таким предлогом, как переброска на Кубу советских войск и ракет. Однако ничего подобного Кеннеди не предпринял.

Наконец, слово для выступления было предоставлено Ричарду Гудвину, занимавшему в свое время пост помощника президента Дж. Кеннеди и его спичрайтера. Сообщение этого немолодого улыбчивого политического деятеля с копной нестриженых курчавых волос стало в каком-то смысле сенсационным. Он рассказал о своей встрече с Эрнесто Че Геварой, проведенной по поручению американского президента в Гаване в августе 1961 года.

По словам Р. Гудвина, встреча проходила вскоре после провала операции в заливе Свиней и имела секретный характер. «Че Гевара встретил меня у входа и проводил в соседнюю комнату, – вспоминал Гудвин. – Он сел прямо на пол, я последовал его примеру, думая, не хочет ли Че Гевара „пролетаризировать“ меня». У Гудвина осталось благоприятное впечатление о Че, его чувстве юмора и обширных знаниях. «Беседа с ним, – сказал докладчик, – помогла мне разобраться во многих вопросах. Он не противоречил мне, он был слишком вежлив».

Че начал со слов благодарности в адрес Вашингтона за операцию в заливе Свиней: «Поддержка нашей власти до того не была широкой, вы же неизмеримо ее усилили». Затем, ссылаясь на то, что он выражает точку зрения кубинского правительства, Че Гевара предложил представителю Кеннеди обсудить соглашение в духе «живите сами и дайте жить другим».

Встреча представителей двух стран происходила в присутствии двух латиноамериканских дипломатов, которые выступали в качестве переводчиков, так как знания Гудвина в области испанского языка были ограниченные.

Позже, когда Р. Гудвин передал послание кубинской стороны президенту США Дж. Кеннеди, последний категорически отверг даже саму возможность обсуждения такого предложения. В то же время, как отметил докладчик, президент Кеннеди тогда «был больше зол на собственное правительство, чем на кубинцев, потому что кубинцы вынуждены были защищаться». В той ситуации «президент пытался казаться решительным и этим только усугублял ситуацию; все вокруг понимали, что он не прав, его действия вызывали негативную реакцию и Советского Союза, и остального мира».

Детали встречи американского представителя с Че оказались, как выяснилось, неизвестными даже для самого Фиделя Кастро. По просьбе последнего Гудвин привел несколько интересных деталей той беседы. Так, на прощание Че подарил Гудвину коробку гаванских сигар, которые американский гость привез президенту Кеннеди. «Ты первым должен выкурить сигару», – приказал Дж. Кеннеди, явно находясь под впечатлением разрабатывавшихся ЦРУ операций по физическому устранению Фиделя Кастро.

Эпилог встречи Гудвина и Че оказался для американского дипломата неприятным: его обвинили в секретных контактах с коммунистами и даже провели специальное расследование на уровне американского сената.

Отдельно и подробно Ричард Гудвин остановился на операции «Мангуста». Прежде всего, подчеркнул он, в ее основу были положены два ошибочных тезиса. В США недооценили масштабов революции на Кубе, не смогли распознать того, что это была не обычная борьба за власть, а борьба за ликвидацию неравенства в обществе. Одновременно в США переоценили свои собственные возможности воздействовать на обстановку. Вот в этом и был просчет: Вашингтон недооценил противника и переоценил свои возможности.

В основу операции «Мангуста», подтвердил Гудвин, был положен наиболее радикальный вариант действий, предполагавших свержение коммунистического режима на Кубе и физическое устранение Фиделя Кастро.

Вспоминая события того времени, Р. Гудвин заявил: «В ЦРУ настаивали на ликвидации президента Кастро, поскольку считали, что вся революция на Кубе зависит от его жизни. Это было глупо: в случае гибели Фиделя Кастро его место просто занял бы другой лидер. Я понимал, что даже в случае успеха этих планов нам не удалось бы избежать массового кровопролития. Куба – это Куба». Выступающий подчеркнул, что хоть он и не имел никакого отношения к выработке планов устранения Фиделя Кастро, однако они были реальностью.

В рамках операций против Кубы в ЦРУ были разработаны 35 предложений. Некоторые из них были явно оторванными от жизни, просто фантастическими. Взять тот же эпизод с попыткой отравления кубинского лидера зараженным аквалангом.

И все же операция «Мангуста» завершилась полным провалом. США не смогли причинить Кубе какого-либо серьезного ущерба. Москва начала помогать Фиделю Кастро, а Кубинская революция стала примером для других государств Латинской Америки. Этого как раз и опасались в Вашингтоне.

Политику США в отношении Кубы в начале 60-х годов Р. Гудвин назвал примером старого неоколониализма. Вместе с тем, по его словам, в Вашингтоне не было серьезных планов вооруженного вторжения на Кубу, были лишь разговоры на эту тему, обсуждение такой возможности. В случае вторжения американские эксперты предвидели большие жертвы среди мирного населения острова, что могло бы вызвать непредсказуемую реакцию в мире и ответные меры со стороны Советского Союза. Таким образом, как считает Р. Гудвин, угроза Кубе со стороны США была во многом надуманной, излишне раздутой. Однако в Гаване и в Москве тогда так не думали и предполагали самое худшее. «Куба, очевидно, почувствовала себя в опасности, – заявил он, – а русские, очевидно, тоже поверили в это. Возможно, именно в этом была одна из причин размещения на Кубе советских ракет. По крайней мере, мотивом могло быть спасение кубинских друзей. Я также считаю, что одной из причин установки ракет было стремление СССР приблизить ракеты к территории США, желание установить стратегический баланс сил в мире».

Сразу после выступления Гудвина слово взял Фидель Кастро. Он поблагодарил американского гостя за откровенность и подчеркнул главную цель конференции – уйти от идеологических споров и попытаться всем вместе восстановить реальную цепь исторических событий. «Нам нет нужды ругать друг друга и обижаться друг на друга, – отметил кубинский руководитель. – Поэтому я призываю всех высказываться искренне и откровенно. Мы должны извлечь уроки из опыта прошлого, поэтому любые недомолвки и искажения недопустимы. Наша дискуссия – это свободный обмен мнениями, каждый участник имеет право высказать свою точку зрения, никто своих мнений никому не навязывает. Каждый рассказывает о своем жизненном опыте, о том, что он видел, делал и пережил». В этом контексте, по мнению Фиделя Кастро, очень интересен и любопытен рассказ Гудвина о встрече с Че Геварой. Для кубинского руководителя этот факт оказался новым и неожиданным: документов на эту тему в кубинских архивах нет, очевидно, Че Гевара после встречи сжег запись беседы.

Фидель Кастро напомнил собравшимся участникам конференции, что каждая такая международная встреча способствует тому, что стороны лучше понимают друг друга. 30-летне Октябрьского кризиса, по словам кубинского лидера, ознаменовалось «открытием» для американцев, когда они узнали о том, что на Кубе в 1962 году было развернуто также советское тактическое ядерное оружие. «Я помню, – сказал Фидель, – как Роберт Макнамара схватился руками за голову, когда услышал об этом факте от российской делегации». Фидель театрально изобразил тот жест американского политика, вызвав тем самым оживление и улыбки на лицах гостей. Взоры всех участников обратились к Р. Макнамаре, который, откинувшись в кресле, искренне рассмеялся, вспомнив события десятилетней давности.

«Этот факт очень поучителен, – продолжал Ф. Кастро. – Он свидетельствует о том, что даже ключевые фигуры того кризиса в те страшные дни не владели полностью всей информацией».

В дополнение к сенсационному выступлению Ричарда Гудвина кубинская сторона тоже приготовила «сюрприз». Им стало выступление Израэля Бэхара, которого председательствующий назвал «выдающимся историческим деятелем». В свое время товарищ Бэхар был ответственным сотрудником государственной безопасности, советником по вопросам борьбы с терроризмом и подрывными акциями.

Кубинский эксперт рассказал о действиях контрреволюционных сил внутри страны после провала операции на Плайя-Хирон. Степень деморализации оппозиционных сил на острове была столь высока, что контрреволюция вынуждена была принимать самые решительные меры. В начале 1962 года состоялось подпольное совещание руководителей всех подрывных организаций. Среди присутствовавших были два крупных бизнесмена – Альфредо де ла Рива и Хосе Мореро, которых кубинские спецслужбы знали как агентов американской разведки, завербованных ЦРУ США еще в начале 1959 года.

Израэль Бэхар сам лично присутствовал на той встрече кубинского подполья, поэтому все детали и решения контрреволюции были известны политическому руководству революционной Кубы.

По решению совещания Альфредо де ла Рива был отправлен в США для получения конкретных инструкций о дальнейших направлениях действий. И он действительно вскоре привез инструкции, детали которых сразу стали известны кубинскому руководству.

Правительство США отказалось от прямого вторжения на Кубу, сделав ставку на проведение различного рода подрывных акций на острове. В соответствии с этим было разработано несколько вариантов действий, среди которых выделялся план «Парти».

Далее И. Бэхар остановился более детально на плане «Парти».

Американскими спецслужбами была разработана сложная операция, предусматривавшая на первом этапе покушение на командующего Революционными вооруженными силами Рауля Кастро. Покушение должно было состояться 26 июля 1962 года во время выступления Рауля на митинге на центральной площади в городе Сантьяго-де-Куба. Террорист должен был убить кубинского деятеля очередью из автомата из близлежащего здания в центре города.

Вслед за тем специально подготовленный минометный расчет с территории американской военно-морской базы Гуантанамо должен был обстрелять кубинскую воинскую часть, дислоцированную по соседству. Предполагалось, что кубинцы откроют ответный огонь по американской базе. Это позволило бы американцам немедленно обвинить кубинскую сторону в акции мести за покушение на Рауля Кастро и выдвинуть предлог для вооруженного вторжения на остров.

В случае неудачи с попыткой убийства Рауля Кастро на митинге в Сантьяго-де-Куба планом «Парти» предусматривались и запасные варианты действий. Предполагалось покушение на Рауля на его пути в аэропорт, где его ждал самолет для возвращения в Гавану. На маршруте было выбрано удобное место, где машину Рауля ждала засада.

План «Парти» предполагал не только покушение на Рауля Кастро, но и проведение скоординированных действий подрывного и террористического характера по всей территории Кубы. Контрреволюционеры из так называемого Демократического повстанческого движения получили от ЦРУ большую партию взрывчатки и должны были взорвать электростанции в городах Камагуэй и Санта-Клара. Одновременно по всей стране должна была прокатиться волна терактов против высокопоставленных кубинских политических и военных деятелей. Кульминацией плана было убийство Фиделя Кастро, который 26 июля должен был выступать на митинге в Гаване. Специально подготовленный минометный расчет с близлежащей возвышенности должен был открыть огонь как раз во время выступления Фиделя.

Подробный рассказ И. Бэхара вызвал оживленные комментарии и короткие ремарки со стороны Фиделя Кастро. Затем, отойдя от проблемы подрывных акций американских спецслужб против революционной Кубы, кубинский лидер, в свойственной ему манере, выступил с пространными комментариями «русской версии» планов США в отношении Кубы. Именно так отозвался Фидель Кастро о представленном на конференции в Гаване документе из российских архивов – записке А. Аджубея в ЦК КПСС от 12 марта 1962 года.

Главный редактор газеты «Известия» А. Аджубей весной того года совершил поездку по странам Латинской Америки и посетил США, где имел конфиденциальные встречи с президентом Дж. Кеннеди. Особый смысл и значение тех встреч обусловливались тем, что советский журналист был не простым журналистом, а зятем Н. С. Хрущева. В тот критический период времени американский президент использовал «канал Аджубея» для прямого контакта с советским лидером Н. С. Хрущевым.

Последним выступающим в утренней сессии конференции оказался член нашей делегации Н. С. Леонов, которого представили как «высокопоставленного сотрудника Первого главного управления КГБ, бывшего в 1962 году резидентом КГБ в Мексике». Вслед за ним слово предоставили и другому нашему представителю – ветерану дипломатической службы Г. М. Корниенко. Их глубокие и аргументированные выступления отразили нашу российскую позицию на причины и корни Карибского кризиса.

В целом утренняя сессия конференции оказалась интересной и продуктивной. Проведенная «разведка боем» очертила позиции сторон, обозначила в них наиболее спорные моменты. В выступлениях прозвучало много вопросов, докладчики затронули немало новых аспектов и ракурсов обсуждаемых проблем. Большой интерес вызвало ознакомление с представленными на конференции новыми рассекреченными документами, прежде всего из российских архивов. Многочисленные комментарии и вопросы, прежде всего американских участников, были сконцентрированы вокруг записки А. Аджубея в ЦК КПСС от 12 марта 1962 года. Исследователи обращали внимание на то, что проблему Кубы в то время нельзя отделять от ситуации вокруг Западного Берлина. Действия США в отношении Кубы были своеобразным отражением советских действий в Германии.

Эти и другие вопросы в постановочном порядке были подняты на утренней сессии конференции, однако ответы и комментарии на них последовали уже позже.

Завершал утреннюю сессию Фидель Кастро: «Сколько времени у нас отводится на обеденный перерыв? Полтора часа?»

Из зала послышались возгласы: «Достаточно одного часа!»

«Хорошо, – пошел на компромисс президент Кубы, – давайте один час пятнадцать минут».

Операция на Плайя-Хирон в апреле 1961 года, или, как ее называют в США, операция по высадке «кубинских добровольческих сил» в заливе Свиней, – ключевое событие на пути к разразившемуся через полтора года после этого ракетному кризису. Эта операция была спланирована и организована ЦРУ США с санкции президента США. Ныне рассекреченные документы Белого дома, ЦРУ и Пентагона позволяют воссоздать, чуть ли не по дням и часам, подробную картину того, как Вашингтон планировал расправиться с революционной Кубой. Для любого здравомыслящего человека и так ясно, что военное вторжение на Кубу было организовано американскими спецслужбами, однако реальные документы проливают новый свет на драматические детали тех событий.

Итак, что предшествовало военной авантюре США на Плайя-Хирон…

В конце 1959 – начале 1960 года Куба стала объектом систематических воздушных облетов «неизвестными самолетами» с севера. С ноября 1960 года во Флориде началось формирование из эмигрантских отрядов специальных сил вторжения на Кубу. Подготовка наемников осуществлялась при тесном сотрудничестве и прямой помощи со стороны правительств ряда латиноамериканских стран, в первую очередь диктаторских режимов Центральной Америки. В тринадцати пунктах подготовки кубинских наемников, развернутых на территории Гватемалы, Никарагуа, Пуэрто-Рико и в зоне Панамского канала, была создана сеть баз, складов, учебных центров, полигонов и тайных аэродромов.

2 января 1961 года временный поверенный США на Кубе Д. Брэддок получил официальное представление из кубинского МИДа, в котором говорилось: «Имеем честь информировать Вас о том, что революционное правительство приняло решение, в соответствии с которым в нынешних условиях численность дипломатического, консульского и другого персонала посольства и консульства Кубы в городе Вашингтон, независимо от национальности, не должна превышать 11 человек. Соответственно (правительством Кубы) принято решение о том, чтобы численность дипломатического, консульского и другого персонала посольства и консульства США в городе Гаване, независимо от национальности, не должна превышать 11 человек. Для того чтобы содействовать отъезду персонала, который по вышеуказанной причине должен покинуть пределы национальной территории, устанавливается 48-часовой период времени с момента получения настоящего представления».

Брэддок немедленно отправил кубинское представление в Вашингтон, добавив к нему мнение Ф. Кастро, что, «если все официальные лица США решат покинуть Кубу, это будет прекрасно. Все равно 90 процентов из них являются шпионами».

Такого шага американцы явно не ожидали. Ни в одной стране мира не было попыток выгнать дипломатические представительства США. Куба посмела, причем в такой обидной форме, дав двое суток на сборы. Это был политический демарш, последствия которого просчитать было нетрудно.

На следующий же день Брэддок в телеграмме в Вашингтон рекомендовал немедленно разорвать отношения с Кубой, что и было сделано в тот же момент.

3 января Госдепартамент США направил кубинскому посольству соответствующее уведомление, в котором признавалось невозможным «выполнять в полном объеме миссии, возложенные на посольство США в Гаване», заявлялось о «приостановлении отношений» двух стран и говорилось о полном выводе официальных дипломатических представительств «в кратчайшие сроки».

5 января директор ЦРУ Аллен Даллес подробно проинформировал Совет национальной безопасности США о развитии политической ситуации в Западном полушарии в связи с революционными событиями на Кубе. В оценке ЦРУ, в частности, говорилось:

«Накануне разрыва дипломатических отношений между США и Кубой Хрущев на приеме в кубинском посольстве в Москве заявил, что США проводят опасную политику, пытаясь подавить Кубинскую революцию. Повторяя утверждения о советской поддержке Кубы, он остался уклончивым в определении характера этой поддержки. Перу были удовлетворены нашими действиями по разрыву дипломатических отношений (с Кубой); Чили дали понять, что они не собираются следовать нашему примеру; Венесуэла, Гондурас и другие государства рассматривают возможность разрыва отношений, однако не намереваются принимать немедленные действия. Газеты в Бразилии характеризуют нынешнюю ситуацию как кризис, призывая латиноамериканские страны не следовать примеру США. Президент США заявил, что такая реакция типична для государств Южной Америки. Панама находится в состоянии, близком к объявлению посла Кубы персоной нон грата, в то время как Мексика отметила, что теперь будет трудно оказывать воздействие на Кубу и избавиться от Кастро…

Посольства стран СССР, Чехословакии, Польши и Китая насчитывают около ста человек, кроме того, еще около двухсот человек граждан этих стран работают на Кубе. Еще пять стран коммунистического блока – Венгрия, Румыния, Албания, Северный Вьетнам и Монголия – признали Кубу».

Разрыв дипломатических отношений Кубы и США произошел в тот момент, когда президент Эйзенхауэр «сдавал свой пост» уже избранному, но не вступившему в должность новому президенту США Дж. Кеннеди. 6 ноября 1960 года Кеннеди с небольшим перевесом победил Никсона, а 20 января 1961 года состоялась церемония инаугурации нового, самого молодого в истории США президента.

В «наследство» от Д. Эйзенхауэра Дж. Кеннеди получил «странную» политику в отношении Кубы, цели которой были определены, а способы осуществления постоянно менялись: администрация Эйзенхауэра стремилась скинуть режим Кастро открытыми и тайными методами.

Джон Кеннеди вступил в должность в тот момент, когда ЦРУ вырабатывало новую концепцию свержения режима Кастро на Кубе. Еще в январе 1960 года в составе ЦРУ США специально для отслеживания ситуации на Кубе был создан 4-й отдел управления Западного полушария. Его возглавил Дж. Д. Эстерлин. Первоначально в отделе было 20 специалистов, но к апрелю 1961 года в нем работало уже более 500 человек. Полковник морской пехоты Джек Хокинс вошел в состав этого отдела в сентябре 1960 года в качестве ответственного за военную подготовку кубинских контрреволюционеров.

4 января 1961 года Дж. Хокинс подготовил докладную для своего руководства, озаглавленную «Политические решения, необходимые для проведения ударной операции против правительства Кубы». В документе говорилось о необходимости проведения морской десантной операции для внедрения на Кубу группировки сил вторжения численностью 750 человек.

Целью сил вторжения должен стать захват и оборона небольшого участка местности, которым в идеале мог бы стать аэродром на побережье, что значительно облегчило бы снабжение группировки войск. Главной задачей сил вторжения, как определял полковник Хокинс, должно стать «выживание и поддержание боеспособности на территории Кубы». Затем, как ожидал автор докладной записки, на Кубе должно произойти вооруженное восстание против режима Кастро, в том числе среди кубинских военных и бойцов милиции. Американские эксперты считали, что оппозиция на Кубе насчитывает тысячи активистов, которые лишь ждут сигнала, подтверждающего решимость контрреволюции расправиться с Кастро. Всеобщее восстание, если ЦРУ успешно его организует, может «свалить режим Кастро в считаные недели».

На занятой силами вторжения территории будет создано временное правительство, которое сразу признают США и некоторые другие латиноамериканские страны. Тем самым будет свободен путь для открытой военной интервенции американских войск с целью «умиротворения» Кубы.

Для отведения каких-либо подозрений от официального Вашингтона, по замыслам специалистов ЦРУ, операция по вторжению должна проводиться силами кубинских эмигрантов. США предоставляли технику, обучали личный состав, обеспечивали снабжение. Все остальное кубинцы-эмигранты должны были сделать сами.

По данным полковника Хокинса, на январь 1961 года на военной базе в Гватемале проходили обучение 500 кубинских эмигрантов. Для полного укомплектования так называемой «кубинской бригады» требовалось подготовить еще 250 человек, которых предполагалось набрать из числа кубинских эмигрантов в Майами. Планом предусматривалось окончание военной подготовки бригады к концу февраля 1961 года.

По рекомендациям ЦРУ наилучшим временем для проведения операции по вторжению на Кубу должен стать период с конца февраля до 1 марта 1961 года. Оттягивание сроков начала операции могло вызвать «нежелательные политические последствия». Кроме того, как считали в ЦРУ, с каждым днем военная мощь Кубы возрастала: «Кубинские пилоты проходят обучение в Чехословакии, а появление современных радаров по всей территории Кубы свидетельствует о высокой вероятности того, что Кастро очень скоро может обрести возможности всепогодной ПВО против реактивной авиации. Его сухопутные войска получили большое количество военной техники от стран Варшавского блока, включая средние и тяжелые танки, полевую артиллерию, тяжелые минометы и зенитную артиллерию. Технические специалисты блока обучают его войска использованию этого грозного оружия. Нет сомнений, что в ближайшем будущем основные силы верных Кастро вооруженных сил в полной мере овладеют поставленной им современной боевой техникой».

Министерство обороны США постоянно анализировало ситуацию на Кубе и вырабатывало предложения по возможным действиям США. В оценке обстановки от 16 января 1961 года, проведенной так называемой межведомственной рабочей группой по Кубе, рассматривались три возможных ответа США.

1. Односторонние действия США силами сухопутных войск, ВВС и ВМС.

2. Вторжение добровольческой армии, состоящей из кубинцев и представителей других латиноамериканских государств, подготовленных и оснащенных США.

3. Вторжение силами и США, и добровольцев.

По оценкам военной разведки, вооруженные силы Кубы были слабыми по своим боевым возможностям и техническому оснащению. Революционные вооруженные силы насчитывали 32 тысячи человек, полиция – 9 тысяч, милиционные формирования – 200–300 тысяч человек. Численность кубинского флота составляла 4–5 тысяч человек. ВВС, как считали в Пентагоне, после проведенных Фиделем Кастро чисток практически утратили свои боевые возможности. В Чехословакии, однако, проходили подготовку около ста молодых кубинских пилотов.

Пентагоновская оценка утверждала: «В военной области Советы поставили Кубе за последние пять месяцев, по меньшей мере, 20 тысяч тонн военных грузов, включая стрелковое оружие, бронетанковую технику, БТР, вертолеты, учебные самолеты, артиллерию и большое количество боеприпасов. Пока у США нет свидетельств того, что Советы обеспечили Кубу современными системами оружия, такими как ракеты, ядерное оружие или истребители МиГ».

Что американцы могли противопоставить вооруженным силам революционной Кубы?

Документ министерства обороны США перечислял: Атлантический флот ВМС США как минимум с двумя авианосцами, дивизией морской пехоты и авиационным крылом морской пехоты; стратегическое авиационное командование; силы тактического авиационного командования. Кроме того, только в 1960 году в США эмигрировало около 40 тысяч беженцев с Кубы, а за период 1950–1959 годов в США эмигрировало около 70 тысяч кубинцев, из которых 10 тысяч натурализовались.

По оценкам ЦРУ, всего насчитывалось 65 тысяч кубинских изгнанников, из которых около 3 тысяч были кубинскими мужчинами, годными для прохождения военной службы. Из этих 3 тысяч, как считало ЦРУ, 750 человек желают служить в Добровольческой армии.

Два важных вывода были сделаны в описываемом документе:

Массовая внутриполитическая поддержка акций по свержению правительства Кубы со стороны кубинского народа не может быть обеспечена.

Советский блок будет продолжать свою помощь Кубе, но открыто не вмешается в ее защиту силами своих войск.

Рассматривая возможности для открытой военной интервенции на Кубу, документ Пентагона увязал эти действия с несколькими условиями. Прежде всего, должна быть достигнута поддержка американских акций странами Латинской Америки, а еще лучше обеспечено прямое участие контингентов латиноамериканских стран в такой операции. Хорошим предлогом и поводом для вторжения могла бы стать атака Кастро против Гуантанамо. Что касается вариантов с использованием только так называемой Добровольческой армии, то, как считали в Пентагоне, срок военной подготовки и общих приготовлений к военному вторжению составляет как минимум 7 месяцев.

Как мы теперь знаем, не все в вышеупомянутой оценке соответствовало действительности. Политическим руководством США в конечном счете был выбран второй вариант операции, и ровно через три месяца (а не через семь) состоялась позорно провалившаяся операция в районе Плайя-Хирон. Ошиблись американцы и с оценкой боевых возможностей кубинской армии, считая ее годной только для ведения партизанской войны.

Однако все это выявится чуть позже…

25 января 1961 года в 10.15 утра президент США Дж. Кеннеди встретился с полным составом Комитета начальников штабов – высшим органом военного планирования и управления вооруженных сил США. За столом сидели генерал Лиман Лемнитцер, председатель Комитета начальников штабов, а также начальники штабов видов вооруженных сил: генерал Дж. Деккер, адмирал А. Берк, генерал Т. Уайт и командующий морской пехотой США генерал Д. Шауп. По правую сторону от президента сидел его военный помощник генерал Честер Клифтон.

Встреча была посвящена Кубе и ситуации вокруг нее. Кеннеди спросил высокопоставленных американских генералов: что, на их взгляд, должно быть сделано в отношении Кубы. Генерал Лемнитцер напомнил, что первоначальные планы предусматривали проведение тайных операций. «Однако, – заявил он, – по мере поступления тяжелого военного снаряжения из Чехословакии, объемом свыше 30 тысяч тонн, одних только сил для проведения тайных операций явно недостаточно… Время работает против нас – даже несмотря на то, что условия жизни на Кубе ухудшаются. Кастро усиливает полицейский контроль в государстве. Он посылает своих агентов и оружие в другие страны Латинской Америки». По мнению генерала Лемнитцера, единственной надеждой было создание правительства в изгнании, высадка некоторого количества войск на побережье Кубы с целью захвата плацдарма и разворачивание партизанской борьбы. «В этот момент, – отметил председатель Комитета начальников штабов, – мы придем и поддержим их».

В разговор вступил начальник штаба сухопутных войск США генерал Деккер, который подчеркнул, что такие действия предполагают наличие «авторитетного кубинского вождя, которого, к сожалению, мы не имеем». С ним согласились и генерал Лемнитцер, и адмирал Берк.

26 января 1961 года, всего через два дня после встречи с президентом, Комитет начальников штабов направил меморандум на имя министра обороны США Р. Макнамары. Документ, называвшийся «План действий США на Кубе» и имевший гриф «совершенно секретно», гласил:

«1. Комитет начальников штабов испытывает серьезное беспокойство по поводу ситуации, создаваемой возрастающей военной мощью правительства Кастро и жесткой схваткой коммунистов с возможными силами контрреволюции, включая армию, полицию, правительственные финансовые ресурсы и средства пропаганды. Если США не предпримут немедленных и активных действий, существует огромная и реальная угроза того, что Куба станет постоянным членом коммунистического блока с катастрофическими последствиями для безопасности Западного полушария. Куба превращается в коммунистическую базу действий для экспорта подобных революций в этот и без того крайне нестабильный и потенциально взрывоопасный регион Латинской Америки.

2. Комитет начальников штабов считает, что основной целью США на Кубе должно стать быстрейшее свержение правительства Кастро и создание проамериканского правительства, которое с американской помощью осуществит чаяния кубинского народа. Особый акцент должен быть сделан на насущной необходимости для Соединенных Штатов найти, обучить и поддержать тех кубинцев, которые смогли бы установить новое некоммунистическое правительство после свержения Кастро».

В заключительной части меморандума содержалась рекомендация о создании «межведомственной группы по выработке плана свержения правительства Кастро». Что касается конкретных действий, то в документе Комитета начальников штабов упоминались военная и экономическая блокада, поддержка внутренней контрреволюционной активности на Кубе, пропагандистская война, демонстрация силы под видом учений и целый ряд других подрывных мероприятий.

Детали плана по свержению революционного правительства Фиделя Кастро на Кубе более подробно освещены в документах ЦРУ США, например в совершенно секретном меморандуме от 26 января 1961 года. Этот меморандум лег в основу брифинга для президента Дж. Кеннеди, который был организован ЦРУ через два дня – 28 января. Документ гласил:

«1. Мы считаем, что настоящий план может обеспечить создание плацдарма на кубинской земле и поддерживать его в течение двух недель, а возможно, даже 30 дней. Он должен быть достаточным по размерам, чтобы обеспечить возможность для временного правительства заявить о себе и не быть в зоне досягаемости стрелковым огнем. Он должен иметь взлетно-посадочную полосу и обеспечивать доступ к нему с моря.

2. Существуют реальные шансы, что выполнение вышеупомянутого плана инициирует силы, которые приведут к свержению режима.

3. Более чем вероятна возможность того, что укрепление плацдарма хотя и вызовет широкую повстанческую активность и дезорганизацию, но не приведет, однако, само по себе или при той помощи, которую способно оказать ЦРУ, к падению режима. Тем не менее эти действия, дополненные инфильтрацией других полувоенных групп в разные части Кубы и изнуряющими воздушными налетами, могут создать ситуацию, которую можно будет квалифицировать как продолжение гражданской войны.

4. В создавшихся условиях, с учетом признания Соединенными Штатами временного правительства, появится основание для выдвижения прямой и открытой инициативы США, направленной на установление военной оккупации острова совместными силами Организации американских государств с целью прекращения гражданской войны…»

Таким образом, ЦРУ и Комитет начальников штабов вооруженных сил США, несмотря на специфику взаимоотношений этих двух ведомств, по вопросу о Кубе заняли единую позицию. Они активно отстаивали необходимость и возможность свержения революционной власти на Кубе и согласовывали между собой все основные шаги в этом направлении. Государственный департамент США, как следует из докладной записки специального помощника президента по вопросам национальной безопасности М. Банди своему непосредственному шефу от 8 февраля 1961 года, занимал прямо противоположную позицию. Американское дипломатическое ведомство опасалось «серьезных осложнений», которые может вызвать военная акция против Кубы как в ООН, так и в Организации американских государств.

В тот самый день, когда М. Банди доложил Дж. Кеннеди о разногласиях по кубинской проблеме, американский президент провел совещание со своими министрами и помощниками. Встречу открыл заместитель директора ЦРУ США Р. Бисселл, который доложил план переброски контрреволюционных сил из Гватемалы на Кубу. По его словам, Комитет начальников штабов проанализировал план и пришел к выводу, что он «имеет хорошие шансы на успех». Бисселл указал также и срок начала операции – не позже 31 марта при условии, что решение будет принято за 21 день до того.

Как и предсказывал Банди, госсекретарь США Дин Раск встал в оппозицию к плану военного вторжения. По его мнению, в случае выполнения плана ЦРУ «США будет очень трудно избежать в свой адрес обвинения в агрессии».

Президент Дж. Кеннеди, столкнувшись с разными точками зрения своих ближайших помощников, призвал их подумать над альтернативными планами действий в отношении Кубы: «Нельзя ли высадить кубинские силы поэтапно и незаметно таким образом, чтобы первая их операция была развернута из горных районов Кубы, то есть придать им видимость кубинской оппозиции внутри Кубы, а не сил вторжения, посланных на остров янками».

В результате на встрече у президента было принято только одно решение – принять меры к созданию хунты из антикастровски настроенных кубинских лидеров и так называемого Революционного совета. Что касается плана действий против Кубы, то окончательное решение вопроса о способах и методах действий было отложено.

Каковы могли быть альтернативные варианты действий, о которых говорил президент Кеннеди на встрече со своими ближайшими помощниками?

11 февраля А. Шлесинджер, занимавший тогда пост специального помощника президента Кеннеди, представил боссу свои предложения. Речь шла о том, какими могли бы быть действия США в отношении Кубы с целью свержения режима Фиделя Кастро. Его идеи отличались особой изощренностью, делая их схожими с разработками ЦРУ. Главная мысль – в США зреет убеждение в необходимости принятия «жестких мер» в отношении Кубы. Если президенту придется принять такое решение, необходимо сделать все, чтобы избежать возможных политических и дипломатических осложнений. Для этого Шлесинджер предлагал несколько вариантов:

1. Спровоцировать Кастро на первый агрессивный шаг. Для этого можно провести «черную операцию», предположим, в Гаити, когда несколько судов высадят на побережье этого острова группы вооруженных людей, а режим Кастро будет обвинен в попытке свергнуть гаитянскую власть. Это даст возможность США предпринять любые действия против Кубы.

2. Выступить с речью, адресованной главам правительств Латинской Америки, в которой подчеркнуть стремление США к «внутриамериканскому прогрессу» на пути к индивидуальной свободе и социальной справедливости. В речи необходимо будет осудить угрозу для «внутриамериканской системы со стороны диктаторских государств, особенно тех из них, которые находятся под контролем правительств и идеологий, чуждых нашему полушарию».

3. Расправиться с Кастро и Трухильо одновременно. Генералиссимус Трухильо, диктатор Доминиканской Республики, вызывает неприятие практически у всех лидеров стран Латинской Америки. Одновременное устранение его и Фиделя Кастро могло бы отразить стремление США обеспечить права человека в странах Западного полушария и отвести в сторону обвинения США в предвзятом стремлении убрать только «левого диктатора».

Хотелось бы напомнить, что через 40 лет Артур Шлесинджер приедет в Гавану для участия в международной конференции, посвященной Карибскому кризису. Как и Роберт Макнамара, он будет сидеть в одном зале с Фиделем Кастро – кубинским лидером, с которым он предлагал Джону Кеннеди расправиться в 1961 году…

Знала ли Москва о планах и приготовлениях США против Кубы?

Безусловно, знала, хотя не все и не в полном объеме. В качестве подтверждения своего утверждения приведу фрагменты из документа советской внешней разведки.

Совершенно секретно ЦК КПСС

МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР

товарищу ГРОМЫКО А. А.

МИНИСТРУ ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР

Маршалу Советского Союза

товарищу МАЛИНОВСКОМУ Р. Я.

Докладываю следующие сведения.

По данным, полученным из кругов американского конгресса, Соединенные Штаты планируют спровоцировать правительство Кубы на такие действия, которые позволили бы американцам осуществить против Кубинской Республики военную операцию и быстро, не более чем за одни сутки, покончить с правительством Ф. Кастро.

[…]

Военные специалисты США разработали план операции против Кубы, который, по тем же данным, поддерживает президент Кеннеди. Согласно этому плану, основной удар по Кубе предполагается нанести с американской военной базы в Гуантанамо при поддержке кораблей военно-морского флота, находящихся в Карибском море. Действия наземных сил будут поддерживаться военно-воздушными силами, базирующимися во Флориде и Техасе.

Осуществление указанного плана возложено на военного министра Макнамару. Конкретная дата начала операции еще не назначена, хотя речь идет о ближайших месяцах.

[…]

Наряду с усилением пропаганды против правительства Ф. Кастро США в настоящее время изыскивают пути для того, чтобы представить свое вооруженное нападение на Кубу как столкновение всех или большинства стран Латинской Америки с правительством Ф. Кастро и «международным коммунизмом», что могло бы послужить юридическим оправданием в ООН агрессии США против Кубы.

Госдепартамент изучает несколько вариантов создания предлога для нападения на Кубинскую Республику. В частности, рассматривается возможность предоставления военной базы Гуантанамо в «распоряжение ОАГ», организации на ней учебного центра военного комитета ОАГ и размещения символических контингентов (рота, батальон) некоторых государств Центральной Америки «для обучения их приемам борьбы с партизанами». После этого США планируют инспирировать силами кубинской внутренней контрреволюции нападение воздушных сил Кубы на эту базу. Гватемала, Никарагуа, Венесуэла и Сальвадор заявили о своей готовности послать символические контингенты своих войск на базу Гуантанамо, и США ведут с представителями этих стран переговоры о путях осуществления своего плана.

В качестве другого варианта правительство США планирует инсценировать нападение революционной кубинской армии на какую-либо страну Центральной Америки, используя для этой цели кубинских эмигрантов, переодетых в форму революционной армии. После инсценировки нападения вооруженные силы «потерпевшей» страны оккупируют один из небольших прибрежных кубинских островов, на котором немедленно будет создано «правительство свободной Кубы». Последнее обратится с просьбой к ОАГ оказать ему военную помощь в борьбе с правительством Ф. Кастро. Совет ОАГ примет решение об оказании военной помощи «правительству свободной Кубы» со стороны всех членов ОАГ, включая и США, на основе чего последует открытая интервенция на Кубу.

Комитет госбезопасности принимает меры для проверки изложенных сведений.

Заместитель председателя Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР

П. Ивашутин
21 февраля 1962 г.

Обстановка вокруг Кубы с каждым днем становилась все более взрывоопасной.

10 марта 1961 года аналитики ЦРУ специально для директора этого ведомства подготовили справочный материал, с которым их шеф должен был выступить перед президентом Дж. Кеннеди. Документ назывался «Состояние усилий по формированию Временного правительства Кубы».

Как отмечалось в докладе, в конце февраля 1961 года в Нью-Йорке состоялась тайная встреча шести наиболее авторитетных кубинских политических деятелей антикастровской ориентации, находившихся в эмиграции: Мануэля Барона, Мануэля Артайма, Хусто Каррилло, Мануэля Рэя, Рауля Чибаса и Фелипе Пазоса. Перед ними стояли две задачи: выработать процедуру выбора Революционного совета, который станет временным правительством Кубы, и наметить основные политические и социально-экономические положения программы действий этого правительства. В ближайшее время заговорщики планировали выбрать временного председателя Революционного совета, который должен стать, соответственно, временным президентом Кубы. Общее количество членов Революционного совета должно составить 20–40 человек, причем не только из состава политической эмиграции, но и из рядов антикастровского подполья, действовавшего на территории собственно Кубы.

Политическая программа Временного совета, как видно из ее содержания, была подготовлена под руководством американской стороны. Она включала в себя много положений, среди которых особенно важными считались:

«– Свержение Кастро и возвращение к закону и порядку.

– Восстановление конституции 1940 года с некоторыми поправками.

– Проведение всеобщих выборов через 18 месяцев.

– Возвращение законным хозяевам собственности, захваченной правительством Кастро, за исключением некоторых объектов общественного значения и другой собственности, которую правительство посчитает подлежащей экспроприации в национальных интересах.

– Роспуск народной милиции.

– Амнистия политических заключенных.

– Запрет компартии и искоренение коммунизма и любой другой антидемократической деятельности.

– Немедленное восстановление торговых отношений с демократическими странами мира и выполнение заключенных международных соглашений».

Встреча шести кубинских политических эмигрантов была акцией, спланированной и организованной ЦРУ США, так как создание временного правительства Кубы являлось одним из ключевых аспектов в усилиях американских спецслужб по свержению режима Фиделя Кастро.

10 марта 1961 года в Комитете начальников штабов вооруженных сил США для министра обороны по кубинской проблеме был подготовлен очередной совершенно секретный документ. Его суть сводилась к оценке так называемых «сил кубинских добровольцев», подготовка которых велась силами ЦРУ. По инициативе американской разведки министерству обороны США было поручено провести «независимую» инспекцию «сил кубинских добровольцев» с точки зрения их военной подготовки. Эта инспекция проводилась с 24 по 27 февраля 1961 года группой военных экспертов сухопутных войск, ВВС и ВМС.

Результаты проверки были не очень обнадеживающими. Военные указали, что наличие всего одной взлетно-посадочной полосы чревато крахом всей операции по высадке «добровольцев» и захвату плацдарма на острове. Если в начале операции не удастся гарантированно уничтожить все боевые самолеты режима Кастро, то взлетно-посадочная полоса может быть уничтожена защитниками острова. В результате, как отмечается в заключении инспекционной группы, «маловероятно, что внезапность сможет гарантировать от риска возможного провала всей операции». В документе Комитета начальников штабов за подписью генерала Л. Лемнитцера указывались основные выводы и рекомендации:

«К 15 марта 1961 года авиационные экипажи и поддерживающие подразделения добровольческих кубинских ВВС достигнут необходимого уровня подготовки для успешного выполнения ими боевой задачи.

К 15 марта сухопутные подразделения сил вторжения достигнут необходимого уровня военной подготовки, обеспечивающего успешное выполнение ими своих задач.

Добровольческие силы не имеют возможности обеспечивать себя достаточно длительное время тыловой поддержкой. При ныне существующей системе тылового обеспечения они смогут действовать не более 30 суток…

Внезапность является обязательным условием достижения успеха операции. Однако шансы достижения внезапности составляют 85 к 15. Потеря внезапности, скорее всего, создаст такую ситуацию, которая окажется за пределами военных возможностей добровольческих кубинских сил. Это может привести к частичному или полному уничтожению сил вторжения.

Рекомендуется принять решение об использовании этих сил против Кастро как можно раньше, чтобы успеть осуществить заключительную подготовку и обучение.

Рекомендуется уделить самое серьезное внимание доставке сил вторжения по воздуху, а не по морю, за исключением варианта использования амфибийной операции в качестве стратегического прикрытия и для тылового обеспечения.

Рекомендуется включить хотя бы на завершающей стадии в состав проходящих обучение сил опытного тылового инструктора».

Состояние сухопутных компонентов так называемых кубинских добровольческих сил вторжения оценивал американский полковник Райт. Для десантирования на остров ЦРУ готовило бригаду сухопутных войск в составе: штаба (116 человек), четырех пехотных батальонов (109–162 человека в каждом), батальона тяжелого оружия (104 человека, 6 минометов и 3 75-мм безоткатных орудия), танкового батальона (25 человек, 5 танков М-41). Первый из четырех пехотных батальонов был парашютным (145 человек).

По оценкам полковника Райта, индивидуальная подготовка солдат этой бригады была на достаточно высоком уровне, «физическая подготовка и моральное состояние личного состава – отличное, управление и командование – хорошее. Некоторые кубинские „добровольцы“ получили больше возможностей попрактиковаться в боевой стрельбе, чем средний американский солдат за два года своей службы». Абсолютное большинство солдат – выходцы из среднего класса в возрасте от 18 до 31 года, многие – с высшим образованием.

Общее заключение американских военных экспертов по итогам инспекции созданных ЦРУ США сил вторжения на Кубу было достаточно оптимистичным. Военные специалисты поддержали планы американских спецслужб по осуществлению военной операции против революционной Кубы.

Подготовка к операции против Кубы набирала темпы.

11 марта 1961 года в недрах ЦРУ был подготовлен специальный документ под названием «Предлагаемая операция против Кубы», который предназначался для информирования президента Дж. Кеннеди. В нем под грифом «совершенно секретно» сообщалось о составе и подготовке антикастровских «сил кубинских добровольцев». Всего, согласно документу ЦРУ, имелся один усиленный батальон численностью 850 человек, который в ближайшее время, как ожидалось, должен был вырасти до 1000 человек за счет включения в него еще одной пехотной роты.

Накануне вооруженного вторжения планировалось проведение отвлекающей ночной операции по высадке силами 160 человек.

Группа ВВС кубинских «добровольцев» включала 16 легких бомбардировщиков В-26, 10 транспортных самолетов С-54 и 5 транспортных самолетов С-46.

Наличные силы и средства считались специалистами ЦРУ вполне достаточными для успешного проведения задуманной операции. Поджимали еще и сроки. С одной стороны, для Вашингтона становилось все сложнее прикрывать подготовку кубинских контрреволюционеров в Гватемале, с другой стороны, с каждым днем все сложнее и накладнее было содержать «силы вторжения». Документ ЦРУ в этой связи прямо указывал: «По поводу времени. Невозможно будет удерживать эти силы вместе после первых чисел апреля 1961 года. Они в своем большинстве являются добровольцами, некоторые из них уже более полугода находятся в жестких казарменных условиях. Их мотивация к действию высокая, но их моральное состояние не может поддерживаться долго, если ввод их в действие будет затягиваться. Приход сезона дождей в Гватемалу в апреле еще более осложнит эту проблему. Гватемальское правительство в любом случае не хотело бы, чтобы кубинские эмигранты оставались на их территории после апреля. Сезон дождей на Кубе также осложнит их десантирование на остров».

ЦРУ в своем документе подробно проанализировало политическую ситуацию на Кубе: «Мы считаем, что время работает против нас. Режим Кастро постепенно укрепляет свой контроль над Кубой. Если внешний фактор в форме мощного давления или действий будет отсутствовать, режим будет продолжать укрепляться, независимо от падения уровня поддержки населения, по мере совершенствования механизма авторитарного контроля в стране».

Особый интерес представляет оценка ЦРУ США сил внутренней контрреволюции на Кубе: 1200 активных партизан и «еще одна тысяча граждан, втянутых в различные акции заговоров и саботажа». По мнению американских спецслужб, силы народной милиции на Кубе были слабо подготовлены в военном отношении, их моральное состояние было крайне низким. Однако огромная численность милиции позволяла ей действовать достаточно эффективно против антикастровских партизан.

С учетом всех этих и некоторых других факторов ЦРУ США формулировало четыре варианта действий и использования полувоенных формирований кубинских эмигрантов:

1. Использование этих сил таким образом, который бы максимально скрывал видимость внешнего вторжения на Кубу.

2. Внезапное вторжение этих сил с моря при соответствующей тактической авиационной поддержке, установление под защитой этих сил оппозиционного правительства на кубинской земле с последующим распространением восстания или продолжением широкомасштабных партизанских действий на выгодной для этих целей местности.

3. Использование полувоенных формирований в двух последовательных операциях: 1) высадка одной роты без авиационной поддержки в отдаленном районе страны, где бы она могла поддерживать свое существование хотя бы несколько дней (желательно – неопределенно долгое время); 2) высадка главных сил через 48 часов в совершенно ином районе.

4. Использование всех сил в труднопроходимом регионе, где, как ожидается, они смогли бы контролировать плацдарм длительное время, достаточное для провозглашения и признания временного правительства и для наращивания военных сил.

В каждом из этих четырех вариантов, по мнению аналитиков ЦРУ, были свои плюсы и минусы. У каждого из вариантов были свои покровители.

В заключительной части документа ЦРУ США делались выводы:

«Режим Кастро сам не рухнет под тяжестью собственного веса. Если не будет внешних действий против него, следует ожидать постепенного ослабления внутренней оппозиции на Кубе.

Через несколько месяцев возможности вооруженных сил Кастро могут возрасти до такой степени, что свержение его режима силами кубинской оппозиции извне или внутри страны станет маловероятным.

Кубинские полувоенные формирования, если они будут эффективно использованы, имеют хорошие шансы сбросить Кастро или развязать тяжелую гражданскую войну без необходимости открытого вмешательства США в ситуацию на Кубе.

Лучшим вариантом действий, способным принести наилучшие результаты, считается вторжение главных сил с предварительным отвлекающим десантированием небольших сил в другом регионе».

В 10.05 утра 11 марта в Белом доме прошло совещание по Кубе. План действий ЦРУ был доложен президенту Дж. Кеннеди. Он счел действия американской разведки слишком «открытыми» и неосторожными и распорядился «разработать такой план, в котором бы содействие ЦРУ было наименее заметным». Следующая встреча у президента была назначена через несколько дней.

Обстановка в Вашингтоне с каждым днем становилась все более напряженной. Подготовка операции по вторжению на Кубу не могла продолжаться вечно: необходимо было как можно скорее использовать «добровольческие формирования» кубинских эмигрантов в деле.

К 15 марта в спешном порядке в ЦРУ был подготовлен новый план вторжения на Кубу, в котором были учтены замечания американского президента. Основные моменты «исправленного» варианта действий сводились к следующим моментам:

– Высадка десанта должна быть как можно менее явной и заметной, желательно – в ночное время.

– Авиационная поддержка накануне и в ходе высадки не предусматривается.

– Высадка должна проводиться в таком районе, где уже имеется взлетно-посадочная полоса.

– Между высадкой и развертыванием наступательных операций на острове должно пройти некоторое время, в течение которого будет сформировано временное правительство, причем этот процесс должен иметь видимость «естественного» революционного развития обстановки.

– Местность должна быть удобной для ведения партизанской войны.

Аналитиками ЦРУ США в качестве возможных мест высадки кубинских контрреволюционеров рассматривались пять районов – три на основной части Кубы и два на близлежащих островах. В результате был выбран единственный район – на южном побережье страны. Район высадки был окружен болотами, «непроходимыми для пехоты и тем более для техники», за исключением двух узких дорог, на которых легко организовать эффективную оборону. Район имеет выгодное стратегическое положение, находясь в центральной части страны. О высадке кубинских «добровольцев» сразу же станет известно на всей территории страны. На плацдарме имеется одна, а возможно, и две взлетно-посадочных полосы для самолетов В-26. Характер морского побережья благоприятен для высадки десанта.

В ЦРУ при выборе наилучшего места для вторжения учли множество факторов – и то, что в том районе практически не было вооруженных сил и милиции революционной Кубы, отсутствовали какие-либо учреждения связи, и даже то, что именно в этом районе традиции партизанской войны насчитывали уже более ста лет.

Выбранный ЦРУ США район для высадки назывался заливом Свиней.

Вся операция, в представлении американской разведки, должна была включать три этапа.

На первом этапе предполагалось осуществить ночную высадку главных сил и разгрузку всех необходимых материалов, техники и грузов. Весь район высадки по периметру, взлетно-посадочная полоса и все пути подхода к району должны быть немедленно взяты под контроль.

На втором этапе – на рассвете после высадки – на плацдарм предполагалось перебросить самолеты «добровольческих сил» для удара по ВВС Кубы, а также организовать доставку необходимых грузов транспортными самолетами.

Третий этап предполагал переброску по морю подкреплений, включая танки, для укрепления захваченного плацдарма в военном отношении. Возможные контратаки кубинской армии ожидались через 24–48 часов после высадки, однако характер местности, как подчеркивали специалисты ЦРУ, позволял обороняющимся легко их отбить.

По мере закрепления на плацдарме, как ожидалось, появится возможность перебросить на него политических деятелей антикастровской ориентации, которые объявят о создании временного правительства, поднимут население на борьбу против режима Фиделя Кастро и, при необходимости, обратятся ко всем странам, прежде всего – к США, за помощью и поддержкой.

Новый план ЦРУ под кодовым названием «Запата» был готов к утру 15 марта, и уже в 16.30 того же дня представлен президенту Дж. Кеннеди. Докладывал заместитель директора ЦРУ по планированию Ричард Бисселл. Кеннеди задал несколько уточняющих вопросов: «Как скоро операция выйдет за пределы захваченного плацдарма?» – «Не раньше, чем на десятый день операции», – ответил Бисселл. Американский президент потребовал убрать все корабли от берега к утру следующего дня высадки. «Все должно выглядеть очень натурально, производить впечатление внутренней кубинской партизанской операции», – наставлял он своих подчиненных. Распорядившись подправить план вторжения, Кеннеди назначил новую встречу на следующий день.

В 16.15 16 марта 1961 года в Белом доме опять собрались все те же лица – вице-президент, министр обороны, госсекретарь, директор ЦРУ, личные помощники президента и непосредственные разработчики плана «Запата».

Дж. Кеннеди вновь и вновь спрашивал своих подчиненных о шансах на успех, надеясь услышать бодрые заверения в победе. Но начальник штаба ВМС адмирал Берк во всеуслышание заявил, что шансы на успех – не более 50 процентов.

В конечном счете все участники совещания в Белом доме сошлись на том, что «план зависит от всеобщего восстания на Кубе, если такого восстания не будет, вся операция обречена на провал».

Дж. Кеннеди, так долго мучившийся над принятием этого ответственного решения, наконец дал добро, оставив, правда, за собой право отменить принятое решение за 24 часа до начала высадки.

Новая встреча в Белом доме прошла 29 марта 1961 года. На ней Бисселл заверил Кеннеди, что, по данным разведки, Фидель Кастро пока не догадывается о готовящейся операции. Начало планировавшегося вторжения было перенесено с 5 на 10 апреля.

3 апреля президент Дж. Кеннеди встретился с полным составом Комитета начальников штабов вооруженных сил США и генералами, непосредственно занятыми обеспечением операции «Запата». Встреча проходила на «нейтральной территории» – в здании Госдепартамента. Присутствовавший на ней сенатор Фулбрайт высказался против операции, президент вновь начал сомневаться. Дж. Кеннеди заявил, что предпочел бы высадить небольшие силы численностью 200–250 человек, которые затем могли бы вырасти за счет привлечения местного населения. Полковник Хокинс из ЦРУ возразил президенту: «Высадка малых сил только насторожит Кастро и позволит ему уничтожить высаживающиеся группы одна за другой. Группа в 200 человек не способна даже защитить себя».

ЦРУ и Пентагон поддержали план, однако Дж. Кеннеди вновь взял тайм-аут до утра следующего дня.

В 8.30 5 апреля в кабинете президента Дж. Кеннеди состоялось очередное совещание по кубинской проблеме. На нем присутствовали всего несколько человек: министр обороны Макнамара, председатель Комитета начальников штабов генерал Лемнитцер, директор ЦРУ Даллес и два его заместителя – Бисселл и генерал Кэйбелл. Силовики пытались склонить президента к окончательному решению, но безуспешно. Чуть позже в тот же день Кеннеди вновь собрал в своем кабинете всех участников утреннего совещания и несколько представителей Госдепартамента для расширенного обсуждения вопроса организации отвлекающей высадки накануне вторжения на Кубу.

И опять Дж. Кеннеди не решился принять окончательное решение, назначив очередную встречу утром следующего дня.

В 9.15 утра 6 апреля в кабинете Дж. Кеннеди прошло расширенное совещание по операции «Запата». Как всегда, докладывал представить ЦРУ Бисселл, который рассказал о целом ряде «отвлекающих маневров», призванных снять обвинения с Вашингтона в возможном участии в операции по вторжению на Кубу. В частности, предполагалось арестовать некоторых кубинских эмигрантов, захватить один из самолетов В-25, который бомбил территорию Кубы, и даже арестовать одно или несколько небольших судов кубинских контрреволюционеров в Майами.

Американский президент в целом одобрил план «Запата», но вновь подчеркнул, что все должно выглядеть как восстание внутри Кубы, поддержанное извне силами кубинской эмиграции.

Присутствовавший на совещании госсекретарь Дин Раск поставил перед президентом несколько вопросов, которые давно уже не давали Кеннеди спокойно спать: «Что предпримут США, если Куба обратится за помощью? Как поступят в этой ситуации Советы?»

Все участники совещания смотрели на Кеннеди, ожидая его реакции. И вновь президент решил подождать. «Когда я должен сказать последнее слово, чтобы задержать или отменить операцию?» – спросил Кеннеди.

«16 апреля, сэр», – прозвучал краткий ответ.

Вечером 12 апреля в Белом доме президент встретился с основными лицами, ответственными за подготовку и проведение операции «Запата». Кеннеди опять не дал своего окончательного решения, однако было согласовано, что в 12.00 14 апреля истекает срок, когда он может отменить предварительные операции по плану «Запата», а в 12.00 16 апреля – срок, когда президент может отменить высадку основных сил на Кубе.

Последний уточненный вариант плана «Запата» претворялся в жизнь. По оценкам ЦРУ, на Кубе к 12 апреля числилось около 7 тысяч повстанцев, с которыми в той или иной степени была установлена связь. Из этого количества 3 тысячи контрреволюционеров действовали в Гаване, 2 тысячи – в провинции Ориенте, около 700 человек – в центральной части острова. На эти силы внутренней контрреволюции делали ставку в ЦРУ США, именно на активность этих групп повстанцев так надеялся президент Дж. Кеннеди, стремившийся создать видимость «нормального» восстания против режима Кастро.

Последние проверки боевой готовности и морального состояния кубинских «добровольцев» из состава сил вторжения, проведенные 13 апреля полковником Джеком Хокинсом, военным экспертом ЦРУ, ответственным за военную сторону подготовки операции, дали положительные результаты. Он писал: «Мои наблюдения в течение последних нескольких дней укрепили мою уверенность в способности этих сил выполнить не только начальную боевую задачу, но и достичь главной цели – свергнуть Кастро… Я беседовал со многими из кубинцев на их родном языке. Все без исключения полностью убеждены в своей способности достичь победы. Они говорят, что знают свой народ, и считают, что после первого серьезного поражения силы противника отвернутся от Кастро, которого они не желают защищать. Они говорят, что у кубинцев есть традиция переходить на сторону победителя, а они полностью уверены в том, что смогут обеспечить победу над самыми лучшими войсками Кастро. Я разделяю их убежденность».

Далее Хокинс в восторженных тонах писал о достижениях своих подопечных в деле боевой подготовки. Численность «добровольческой» бригады составляла 1400 человек, что делало ее, по словам американского военного эксперта, «грозной силой».

Эта последняя перед операцией вторжения оценка ЦРУ контрреволюционных сил вторжения на Кубу особенно интересна. Вашингтон так и не понял сути происходивших на Кубе преобразований. Находясь в плену ложных стереотипов и субъективных представлений, США так и не смогли найти в себе силы для решения кубинской проблемы. Хваленые аналитики ЦРУ оказались не способными адекватно оценить обстановку на Кубе и дать руководству страны объективную информацию для принятия решений.

Как можно было полагаться на оценку, что «кубинцы традиционно переходят на сторону победителя», когда вся жизнь и революционная судьба Фиделя Кастро и его товарищей говорила об обратном!

Как можно было надеяться свергнуть революционную власть в стране силами 7 тысяч разобщенных членов контрреволюционных сил внутри страны, когда абсолютное большинство населения стояло за новую власть!

И все же…

Ранним утром 14 апреля 1961 года самолеты В-26, пилотируемые кубинскими эмигрантами, нанесли бомбоштурмовые удары по военным аэродромам Кубы, преследуя цель в максимальной степени уничтожить авиацию Острова свободы.

Конец ознакомительного фрагмента.