Вы здесь

Капкан для киллера – 1. Глава 1 (В. М. Карышев, 2008)

Глава 1

Белоснежный океанский лайнер «Королева Елена» – огромный, грузный, величественный, пришвартованный толстенными, едва ли не с человеческую руку толщиной, канатами, стоял у причала афинского порта Пирей в ожидании таможенного и паспортного контроля. Слабый ветерок шевелил греческий флаг на корме. На причале появились портовые рабочие, толпились встречающие, суетились торговцы вразнос с лотками сигарет, прохладительных напитков, презервативов и местных сувениров.

Лайнер недавно прибыл из Стамбула. Пирей был транзитным портом по пути в Александрию, но большинство пассажиров выходили на берег именно тут. Среди них и верткие коммивояжеры, и беззаботные туристы с фотоаппаратами и видеокамерами, влекомые в Элладу школьными воспоминаниями о Парфеноне, Перикле и «трехстах спартанцах», и скромные религиозные паломники по святым местам Греции...

На верхней палубе, особняком от толпы, томимой жарой в ожидании момента, когда можно будет сойти на берег, стояли двое. Первый – серенький, неопределенного возраста мужчина то и дело бросал настороженные взгляды на толпу пассажиров. Скупые, уверенные движения, стертое, словно на старой монете или медали, лицо, неожиданно хищный прищур глаз. Второй пассажир «Королевы Елены» также ничем особым не выделялся: рост ниже среднего, лицо овальное, прямые светло-русые волосы. А вот взгляд угрюмый, настороженный, исподлобья.

Этих людей вряд ли можно было причислить к коммивояжерам или туристам, тем более к паломникам. Так могут выглядеть разве что люди, путешествующие по служебной надобности.

Рядом с «Королевой Еленой» лениво покачивались на ласковых волнах залива катера, фелюги и яхты. Погожим солнечным днем вода в бухте была пронзительно-синей. Солнечная дорожка слепила глаза, и серенький, достав из нагрудного кармана рубашки солнцезащитные очки, надел их.

– Ну что, Александр Сергеевич, не ожидали очутиться после тюрьмы на курорте? – не глядя на спутника, поинтересовался серенький. – Вы ведь когда покинули гостеприимную «Матросскую тишину»? – Он сознательно избегал слова «бежал». – Пятого июня? А сегодня всего лишь тринадцатое июля. Получается, всего-то чуть больше месяца прошло. Запомните этот день.

Его сосед ничего не ответил, а серенький продолжил:

– Ничего, немного отдохнете, наберетесь сил на этом курорте. А потом – за работу. – Видимо, солнце, море и беззаботная толпа настраивали обладателя черных очков на легкомысленный лад.

Тот, кого он назвал Александром Сергеевичем, подошел к поручням и взглянул на набережную. Фигурки стоящих в оцеплении полицейских, казавшихся с борта «Королевы Елены» игрушечными, заставили его прищуриться.

Спутник перехватил этот взгляд.

– Не волнуйтесь, паспорт у вас самый что ни на есть настоящий. Надеюсь, помните, что теперь вы не Александр Сергеевич Солоник, а Кесов Владимирос, сын Филаретоса и Марии, греческий репатриант из Рустави?

– Да уж помню, – вздохнул собеседник, тронув сумку, в которой лежали документы.

– Вот и отлично. Ну, давайте к трапу, на берегу нас ждут.

Паспортный контроль прошел без проблем. Спустя полчаса юркий «Фольксваген-Гольф» катил по запруженным машинами улицам в сторону тихого пригорода...

Рельефно выпуклая серебристая тарелка спутниковой антенны пронзительно-ярко блестела в лучах полуденного южного солнца, отбрасывая в стороны серебристые блики. Под залитой солнцем крышей красной черепицы расчирикались вездесущие воробьи. Они почти не отличались от родных, российских, и это была первая мысль, которая пришла в голову Саше Солонику на новом месте.

Серенький, бывший не кем иным, как Куратором, сразу же по прибытии поселил знаменитого еще недавно арестанта следственного изолятора «Матросская тишина» в загородном коттедже, небольшом, но уютном, а главное, безопасном. Комнаты с кондиционерами и вентиляторами, отнюдь не лишними в июльскую афинскую жару, маленький, но радующий глаз садик с дорожками, аккуратно посыпанными желтым песком, неглубокий чистый бассейн – все это находилось под наблюдением хитроумной системы сигнализации и скрытых наружных видеокамер.

– Располагайтесь, отдыхайте, теперь это ваш дом. – Серенький сделал по-хозяйски приглашающий жест. – На акклиматизацию и реабилитацию после тюрьмы вам дается две недели. Думаю, хватит. Ну пока, если что – звоните, телефон вы знаете...

Куратор, вежливо попрощавшись и пообещав позвонить, ушел, а Солоник, осмотревшись на новом месте, решил несколько дней посвятить отдыху.

Теперь, после всего пережитого, он имел право хоть немного расслабиться – наверное, впервые в жизни. А расслабляться было от чего...

Уже на следующий день, заметно отдохнувший и посвежевший, Саша уселся перед телевизором – спутниковая антенна отлично принимала российские программы: ОРТ, РТР, НТВ. Запасся он и газетами – «Коммерсант-Дейли», «Новая газета», «Московские новости», «Известия», «Сегодня». И во всех писали о нем – великом, ужасном и загадочном киллере, грозе российской мафии. Газетам вторили телевизионные каналы. Правда, сообщения зачастую противоречили друг другу, да и вряд ли хоть одно из них могло претендовать не только на объективность, но и на простую правдивость в изложении фактов.

Респектабельные «Московские новости» за 8 июня 1995 года всерьез утверждали:

«Рецидивист, профессиональный убийца и бывший спецназовец Александр Солоник 5 июня 1995 года совершил дерзкий побег из элитарного 9-го блока „Матросской тишины“ (где содержались в недавнем прошлом путчисты образца 1991 и 1993 годов), что до него не удавалось сделать никому.

Понятно: осуществить подобное он мог только при поддержке очень влиятельных людей. Ответить на вопрос, кто стоит за побегом, сегодня сложно. Но «послужной список» киллера позволяет сделать некоторые предположения.

В сентябре прошлого года в центре Москвы взлетел на воздух «Мерседес-600». В салоне сгоревшей машины нашли труп якобы ореховского авторитета Сильвестра (Сергей Тимофеев). Однако позже поползли слухи, что Сильвестр жив. Его вроде бы видели в Одессе, Москве и Вене. Если версия о живом Сильвестре верна, то побег Солоника может оказаться делом его рук...»

Киллера столетия, Александра Македонского, натаскивали на ликвидацию руководителей Североатлантического блока. Таково было предположение «Новой газеты».

«Еще до начала службы в милиции он служил в привилегированной воинской части в Группе советских войск в Восточной Германии, точнее, в бригаде спецподразделения военной разведки, сотрудников которой на Западе звали „красными дьяволами“. Эту бригаду тренировали для нападений и ликвидации высших военных руководителей стран – членов НАТО».


На самом деле срочную службу он проходил в обычной танковой части, пусть и гвардейской, пусть и в ГСВГ, но никакой не спецназовской. Сейчас из него делали едва ли не русского Джеймса Бонда, вездесущего загадочного агента «007». Естественно, ничего, кроме саркастической улыбки, у Солоника это не вызывало.

Наверное, ближе всех к правде оказалась «Комсомольская правда», писавшая несколько позже, 7 июля 1995 года:

«Призрак Солоника бродит по России. Нет, не жителя Кургана, бывшего милиционера и беглого зэка. А призрак отчаянного одиночки, неуловимого мстителя, пытающегося остановить уголовный беспредел, прогрессирующую криминализацию общества и государства.

Да неужели же больше некому?»


Саша отложил газеты, задумался, морща лоб.

Да, наверное, больше действительно некому. Если бы было кому, то вряд ли бы загадочная структура, стоявшая за ним, стала вытаскивать его, Александра Македонского, из «кагэбэшного» Девятого спецкорпуса «Матросской тишины». Вряд ли бы с ним стали возиться, выправлять дорогостоящие документы. Вряд ли бы переправили сюда, в Грецию. На него и теперь делали ставку.

Он, Александр Солоник, был не просто киллером. Из него создали монстра, эдакого «крошку Цахес», именем которого было удобно пугать. И им пугали. И он, Александр Македонский, прекрасно знал это...

Саша смежил веки и, вытянув ноги, отключил звук телевизора, щелкнул кнопкой вентилятора. Ощущение полной безопасности, которое он испытывал тут, в уютном коттедже под Афинами, успокаивало. Конечно, ближайшее будущее туманно, но даже такая неопределенность лучше грядущего суда с хорошо предсказуемым приговором к высшей мере. Впрочем, приговор этот может быть заменен на пожизненное заключение, но и перспектива провести остаток жизни в спецтюрьме для «пожизненников» на острове Огненном, конечно же, не могла радовать.

Воздушные волны, вздымаемые мощными лопастями вентилятора, навевали прохладу лицу, шевелили волосы, и Александр, расслабившись, скрупулезно воскрешал в памяти события, предшествовавшие сегодняшнему дню. Он неторопливо перелистывал книгу жизни, и печального в ней было куда больше, чем радостного...


В 1978 году уроженцу города Кургана Александру Сергеевичу Солонику исполнилось восемнадцать. Это значило, что он имел полное право жениться, избирать и быть избранным в органы власти, но также пришла пора призваться в армию.

О женитьбе он тогда и не помышлял, тем более о выборных должностях, зато повестка из военкомата не заставила себя ждать. Призывник с кристально чистой, назапятнанной анкетой и стопроцентным пролетарским происхождением (отец – железнодорожник, мать – медсестра), Саша Солоник в числе немногих попал за границу, в ГДР, которая в то время была членом Варшавского Договора и надежным стратегическим союзником Советского Союза.

Два года службы пролетели быстро, и, вернувшись домой, счастливый дембель встал перед естественным вопросом: что делать дальше?

Учиться пять лет в вузе на правильного стосорокарублевого инженера или учителя средней школы?

Ехать по комсомольской путевке на БАМ, таскать шпалы и кормить собой таежный гнус?

Устраиваться в бригаду шабашников, специалистов по покраске фасадов высотных зданий на Дальнем Востоке, или каменщиков, виртуозов мастерка и отвеса где-нибудь на Крайнем Севере?

Учиться его тогда не тянуло. Даже строительный техникум, в котором он был вроде бы на хорошем счету, пришлось бросить. Таскать шпалы на участке Беркакит—Тында не было желания, так же, как горбатиться по десять-двенадцать часов, пусть даже и за большие деньги, в зонах с тяжелыми климатическими условиями.

А потому дальше была милиция – пресловутая ППС, патрульно-постовая служба.

В ментовку Солоник попал скорей по инерции, нежели по твердо осознанному желанию: купился на дешевую романтику в духе крутых детективов, которые в те времена вовсю печатались в популярном журнале «Человек и закон». В них воспевались беззаветное служение законности и порядку, романтическая игра в полицейских и воров, сыщиков и бандитов, где все правила игры неукоснительно выполняются обеими сторонами. На самом деле в нелегкой милицейской службе не было никакой романтики, и это новый сотрудник понял меньше чем через месяц. Свободное время короталось в коллективных пьянках, игре в подкидного дурачка и рассказах о постельных победах над местными девицами, по большей части сочиненных на скорую руку. В ментовке царил грубый мат, чинопочитание, подозрительность, тихое стукачество друг на друга, исподволь поощряемое начальством, которое едва ли не в открытую собирало компромат на всех без исключения подчиненных.

Короче говоря, месяца через два Солоник окончательно разочаровался в своем первом жизненном выборе. Но писать заявление «по собственному желанию» не спешил: и впрямь, куда пойдешь на работу, если успел послужить поганым ментом? Если лишить человека в погонах привычных символов власти: полосатого жезла, «уазика» канареечной раскраски, кабинетика в РОВД с телефоном, табельного «макарова», давно не утюженной формы и служебного удостоверения – что от него останется?

Вопрос риторический...

Новый сотрудник ППС был отнюдь не глуп и быстро понял эту нехитрую, но справедливую истину. Равно и суровые реалии своего теперешнего бытия: жизненный опыт скуден, образования, считай, никакого, настоящее серо, однообразно и потому неинтересно, будущее туманно. А главное – налицо полное несоответствие возможностей и желаний, причем желания превосходили возможности.

И молодая энергия, не находя выхода на милицейской службе, обратилась в иную, совершенно естественную сторону: недорогие, но душевные бабы стали едва ли не смыслом жизни сержанта МВД Саши Солоника.

Баб у него было много – счет шел на десятки, если не на сотни. Курганские бляди, молодые и красивые, отличались непритязательностью и, как следствие, не в пример московским сравнительной дешевизной. Если женщина не ценит себя, ее всегда можно купить, главное – угадать с ценой. Аксиома сия столь же верна, как и народная мудрость: «сучка не захочет – кобель не вскочит». А цена в условиях развитого социализма в русской провинции была стандартной: накрыть «поляну», выставить бухло позабористей, чего-нибудь наплести о любви, женской красоте и высоких чувствах. Намекнуть, что эта встреча не последняя – в следующий раз можно и в кабаке посидеть. После всего этого можно со спокойной совестью переходить к совокуплению с очередной телкой до полного изнеможения.

Покупались, как правило, все или почти все. Наверное, с тех пор Саша и относился к женщинам как к глупым, продажным тварям, которых жестоко презирал, но без которых тем не менее обойтись не мог.

Жизнь текла по накатанной колее: дежурства в родной ментовке сменялись выходными, одни телки – другими. Составлялись рапорты о дежурствах, выносились благодарности и порицания начальства...

Женился, родился сын. Затем, как и водится, развод. Вновь женитьба, еще один ребенок...

Вскоре в ментовку пришла очередная разнарядка на поступление в «вышку», Высшую школу милиции. Как ни странно, пэпээсник Александр Солоник был на хорошем счету, и через несколько месяцев на его погонах, рядом с сержантскими лычками, блестели буквы «К», означавшие, что он стал курсантом Высшей школы милиции в городе Горьком.

Жизнь вдали от родного дома имеет свои преимущества, и Саша, любивший блядовать не меньше, чем многие из его коллег брать взятки и вытряхивать содержимое карманов подобранных пьяниц, вскоре уяснил для себя основную ценность такой жизни. Большой город, где нет ни родных, ни знакомых, давал замечательную возможность заняться любимым делом – траханьем телок. Тем более что приволжские бабы выглядели куда более свежими и незатасканными, нежели курганки.

Естественно, это увлечение курсанта «вышки» не могло не укрыться от милицейских педагогов, и вскоре Александр Солоник с отрицательной характеристикой был отправлен домой.

Пришлось возвращаться на родину. Безусловно, моральный разложенец вынужден был уйти из милиции. Курганское милицейское начальство в ответ на полученную из Горького «свинью» отправило туда рапорт: такой-то в органах внутренних дел больше не числится.

Но крест на милицейской службе тем не менее поставлен не был. После недолгой работы в автоколонне Солонику вновь предложили надеть погоны: на этот раз во вневедомственной охране. Впрочем, и там он прослужил недолго. После очередного скандала (естественно, с участием телок) ему пришлось снова уйти из системы МВД. На этот раз – навсегда...

Как ни странно, но бывший мент быстро нашел себя на другом поприще – на городском кладбище. Работа землекопа в «Спецкомбинате» таила в себе немало преимуществ, главным из которых был высокий и относительно стабильный заработок. Телки в его однокомнатной квартире менялись чаще, чем автокатафалки у ворот кладбища.

Возможности постепенно сравнивались с желаниями. Точнее, наоборот: желания с реальным положением дел. Саша купил машину, пусть «жигуль», пусть подержанный, зато свой. Потихоньку обставил квартиру, доставшуюся в наследство после смерти одного из родственников. А главное – вел тот образ жизни, который считал для себя вполне приемлемым и который ему, естественно, нравился. Он регулярно тренировался в спортзале, выезжал на природу с приятелями, гонял на собственной тачке по ночному Кургану. Не стоит и говорить, что молодые жительницы города по-прежнему оставались далеко не последним пунктом его жизненной программы.

А тучи над головой Солоника тем временем сгущались, и он даже не мог предугадать, насколько серьезно...

Однажды в спортзале, где Саша регулярно занимался атлетизмом, к нему подошел молодой человек, представившийся старшим следователем ГУВД. Небрежно продемонстрировав молодому человеку служебные корочки и вспомнив о милицейском прошлом завсегдатая спортзала, мусор без обиняков предложил Солонику стать внештатным сотрудником милиции, иначе говоря – стукачом.

Естественно, ответ был категорически отрицательным. Солоник заявил, что с ментовкой в его жизни покончено, что быть стукачом противно его убеждениям. А чтобы до мусорского следака побыстрей дошло, предложил тому отправляться подальше. Кладбищенский землекоп был оставлен в покое, но до поры до времени. Разобиженный следователь затаил злобу, видимо, поклявшись продемонстрировать полноту собственной власти, и оказался на редкость мстительным. Спустя несколько недель гр. Солоник А. С. получил повестку в городскую прокуратуру, где Саше было предъявлено обвинение сразу же в четырех изнасилованиях, якобы совершенных им год назад. Актов медицинского освидетельствования в уголовном деле не оказалось, так же как очных ставок и прочих процессуальных формальностей, но из здания городской прокуратуры Солоник вышел уже не простым гражданином, а подследственным.

А дальше был самый гуманный в мире советский суд, на котором у него не было ни грамотной защиты, ни серьезного алиби (какое алиби через год?). Зато у судьи, толстой, дебелой тетки, открылось вполне понятное женское сочувствие к «потерпевшим» и пресловутое «внутреннее убеждение», стоившее подследственному по статье 117 частям II, III восьми лет лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии усиленного режима.

Солоник, подогреваемый чувством собственной правоты, бежал прямо из зала суда и, грамотно обманув преследователей, скрылся в неизвестном направлении. Впрочем, спустя несколько месяцев он всплыл в Тюмени, где и был задержан милицейскими операми.

Состоялся еще один суд. На этот раз за побег Саше навесили дополнительно еще четыре года, и он с клеймом мусора, залетевшего за «решки» по «мохнатке», то есть за изнасилование, был отправлен в один из многочисленных лагерей Пермской области.

Естественно, с таким букетом не подходящих для зоны качеств Солонику пришлось несладко. Зона была не «красная», а «черная» – то есть масть там держали блатные. Они и приговорили его к «петушатнику»: после ритуального «опущения» новый зэк, по мнению истинных хозяев зоны, должен был пополнить ряды Светок, Танек, Машек, Клавок и прочих изгоев лагерного мира.

Первая же попытка загнать его в «петушатник» провалилась с треском: Саше это стоило семнадцати шрамов на голове, сотрясения мозга и обширной гематомы, но он отстоял себя. Как ни странно, блатные пострадали сильнее: несколько нападавших с переломами рук и ног были доставлены на «крест», то есть в медсанчасть, а «смотрящий» зоны за то, что не сумел привести приговор в исполнение, был разжалован в «мужики».

Вскоре Солоник был переведен от греха подальше в Ульяновскую «восьмерку», ИТК 78/8. Непонятно, каким образом он попал в поле зрения некой загадочной, но, судя по всему, могущественной структуры. Равным образом непонятно, чем именно заинтересовал ее, но вскоре состоялась встреча с ее представителем. Тот без обиняков предложил зэку побег, но в обмен на свободу Саша должен был отдать себя в полное распоряжение этой самой структуры.

Тогда Солоник подумал, что на него вышла «контора», то есть вездесущий и могущественный КГБ, но он ошибался: это была не «контора», а нечто похуже.

Терять осужденному менту, который не сегодня завтра обречен получить заточку в печень, было нечего. Александр, которому предстояло «откинуться» аж после двухтысячного года, принял предложение. Он вновь бежал, и побег оказался удачным, потому что план побега был разработан специалистами и на воле его уже ждали. Но с тех пор душа и тело беглеца были внесены в реестр этой самой загадочной структуры (он и сам не знал, какой именно). Так Солоник, купивший спасение столь дорогой ценой, сделался заложником собственной свободы.

Он понял это спустя несколько месяцев – в специальном тренировочном центре в Казахстане. Там его вместе с несколькими десятками других (большинство из них были с уголовным прошлым) готовили по ускоренной и усиленной программе. В нее входили акции по физической ликвидации, которые никогда не будут раскрыты, производство взрывчатых веществ, казалось бы, из совершенно безобидных вещей, вроде тех, что продаются в магазине «Бытовая химия». А еще – изготовление одноразовых глушителей из подручных материалов: от картона до капустной кочерыжки, методика установки и пользования прослушивающими устройствами, основы слежки и конспирации, театральная гримировка, прикладная медицина. Вдобавок ко всему – курс атлетизма, изматывающие кроссы, полоса препятствий, стрелковый тир, спецкурс по вождению автомобиля.

Там, в Центре подготовки, состоялась его первая встреча с немолодым уже начальственного вида мужчиной, известным под псевдонимом Координатор. Судя по всему, он и стоял за кулисами этой загадочной и могущественной организации. Состоялась долгая, утомительная беседа, и Солоник так до конца и не понял, чего от него хотят.

«Александр Сергеевич, скажите, вам нравится, когда вас боятся? – спросил тогда Координатор, испытующе глядя на недавнего узника ИТК. – Ну вспомните – может быть, в школе, может быть, в армии или потом, в милиции. Или в Ульяновской ИТК. Ваше имя внушает страх – пусть не слишком сильный, но все-таки страх. Вас сторонятся, с вами не хотят встречаться даже взглядом, и прежде чем что-нибудь вам сказать, люди долго думают. Приятно?»

Тогда он, человек, лишенный прав, человек вне закона, который имеет лишь обязанности перед теми, кто даровал ему свободу, не понимал всей глубины этих заданных ему вопросов. Не знал, естественно, и ответов на них.

«Это дает ощущение собственной значимости, – со странной улыбкой резюмировал тогда Координатор, – чувство независимости. Скорей, даже не чувство, а иллюзию. Она защищает, создает невидимую оболочку. При этом вы сильно возвышаетесь в глазах окружающих...»

Страх имеет свою цену. Солоник понял это лишь через несколько лет, после окончания курса спецподготовки, где и его, и таких же, как он, курсантов натаскивали для физического устранения лидеров российского криминалитета.

Первые выстрелы прозвучали в Тюмени – Саша на удивление легко завалил двух местных авторитетов, после чего сразу же выехал в Москву. Куратор, безусловно, бывший чекист, приставленный к нему в качестве инструктора, оперативного руководителя и соглядатая одновременно, готовил Солоника к очередным отстрелам грамотно, не спеша и с толком. За короткий срок от руки киллера пали влиятельный вор в законе Валерий Длугач, известный также как Глобус, его правая рука Владислав Абрекович Выгорбин (он же Бобон), несколько авторитетов рангом пониже.

Видимо, теневая структура, стоявшая за этими загадочными убийствами, готовила из Александра Македонского (получившего это странное на первый взгляд прозвище за умение стрелять с обеих рук) не только киллера, но и настоящее пугало преступного мира, эдакого «крошку Цахес». Он был нужен не столько в качестве ликвидатора, сколько в образе «бича божьего». Саша понял это позже, когда на него стали вешать убийства едва ли не всех преступных авторитетов Москвы. Куратор готовил его к убийству Отари Квантришвили, но вскоре «исполнение» хозяина «Ассоциации XXI век» было по непонятным причинам отложено. Тем не менее Отарика убили грамотно и профессионально. Уже потом, спустя несколько месяцев, это убийство навесили на него так же, как завал нескольких серьезных московских авторитетов и влиятельных воров в законе.

Так уж получилось, что вскоре Солоник вплотную сошелся с шадринскими: с середины девяностых эта преступная группировка стала в Москве притчей во языцех, грозой и ужасом столицы. Точно так же, как в свое время люберецкая или чеченская.

Как ни странно, но сотрудничество профессионального киллера с шадринскими стало выгодным всем без исключения. Теневой структуре, которая стояла за Александром Македонским, поскольку агент-ликвидатор вроде бы занимал в преступном мире Москвы определенную нишу. Это отлично маскировало Солоника под наймита оргпреступности, и заказные убийства можно было списать на бандитов. Ну а в случае провала агента теневая структура автоматически выводилась из-под удара. Шадринским контакты с Сашей тоже в плюс, потому что присутствие в «бригаде» столь серьезного человека придавало ей вес, да и стрелком он действительно был от бога. Ну а самому Солонику – потому, что заказ на «исполнение» зачастую дублировался и Куратором, и шадринскими бандитами, от которых киллер, естественно, получал деньги (как, например, за ликвидацию того же Бобона).

Жизнь текла своим чередом, и Саша волей-неволей проникался мыслью, что он наконец-то пришел к соответствию умозрительного и реального, возможностей и желаний. Правда, подсознательно он понимал: никакая пролитая кровь не остается безнаказанной, и человек, вступивший на путь заказных убийств, рано или поздно сам рискует быть «заказанным» и получить пулю в затылок. Да и сколько веревочке ни виться, а конец всегда будет. Киллер был далеко не так глуп, чтобы не осознавать справедливость столь банальных утверждений, но старался отгонять от себя эти мысли. К тому же разум – гибкий утешитель: не я «исполню», так кто-то другой. Вон она, целая структура под меня работает!

Да и судьба больше не оборачивалась к нему задом. Наоборот, тащилась за ним с покорностью восточной рабыни. Роскошные тачки, несколько квартир по Москве, круизы по экзотическим курортам, красавица Алена – женщина, к которой он возвращался всегда, какими бы бурными ни были его приключения на стороне. А главным оставался все-таки тот самый страх, который внушало его имя...

Как известно, жизнь изменчива и непредсказуема, а судьба, еще вчера так благоволившая к Македонскому, неожиданно отвернулась от него и, как показалось тогда, – навсегда...

В октябре 1994 года Солоник с одним шадринцем по фамилии Монин прогуливался в районе Петровско-Разумовского рынка. Он готовился «исполнить» «бригадира„ одной московской группировки, которого одновременно „заказали“ и шадринские, и теневая структура, на которую он работал. И надо же было такому случиться, что и Сашу, и его напарника задержал обыкновенный ментовский патруль. У Солоника был с собой пистолет «глок“. В упор расстреляв милиционера, Македонский попытался скрыться. В отличие от Монина, который, смешавшись с толпой, благополучно исчез, киллер побежал к железнодорожной насыпи, демонстрируя при этом чудеса меткости и скорострельности. В итоге на рынке остались три трупа милиционеров и один – охранника, но загадочный киллер с простреленной почкой попал в руки РУОПа.

Сверхметкая стрельба на рынке навела следствие на естественные подозрения, и они оправдались. Судя по оперативным сообщениям, человек, подозреваемый в убийствах воров в законе Валерия Длугача (Глобуса), Виктора Никифорова (Калины), авторитетов Владислава Выгорбина (Бобона-Ваннера), Михаила Глодина и многих других, и есть этот самый Александр Солоник. Впервые за последние годы в руки милиции попал настоящий наемный убийца.

Истекавшего кровью пленника отправили в «двадцатку», московскую больницу номер двадцать, последний этаж которой, забранный в решетки и тяжелые стальные двери, и предназначен для раненых бандитов, которых свозят сюда со всей Москвы. Тут их по мере возможностей вылечивают, выхаживают и сдают в СИЗО, а при летальном исходе – братве для последующих похорон.

Солоник выжил – тренированный организм взял свое. После удаления простреленной почки «самая загадочная личность в русской криминальной истории», как писали о нем газеты, был препровожден в следственный изолятор № 1 «Матросская тишина». Его поместили в 9-й блок, еще недавно находившийся в компетенции страшного и могущественного КГБ.

Именно там, в мрачном доме без архитектурных излишеств, сошлись пути Александра Македонского и Адвоката – человека, принявшего на себя защиту киллера не столько из-за здорового профессионального цинизма, столь присущего людям его профессии, сколько из-за понимания собственного назначения: любой человек, будь то маньяк, серийный убийца или киллер, имеет право на защиту.

И действительно: Адвокат делал для подследственного все что мог. Хотя реально мало что можно сделать для человека, на которого вешают едва ли не полтора десятка убийств, из которых минимум шесть доказуемы (не говоря уже о других статьях). И он, и подследственный понимали: затяжка времени, обжалования, повторные экспертизы – все это может лишь на несколько недель отдалить неминуемый приговор суда: «...именем Российской Федерации приговорить Александра Сергеевича Солоника к высшей мере наказания...»

Отдалить, но не изменить.

И Саша осознал очевидное: его может спасти лишь та самая теневая структура, которая в лице серенького Куратора и заказывала «исполнения». Терять потенциальному смертнику было нечего.

Судя по всему, его невидимые хозяева это тоже понимали: грядущий судебный процесс, на котором бы всплыл и Центр подготовки в Казахстане, и оперативные разработки «клиентов», и Куратор, и прочие ненужные подробности, чреват вселенским скандалом. Именно потому Македонскому и был подготовлен побег. В ночь с четвертого на пятое июня 1995 года коридорный контролер, или по-местному «рекс», младший сержант внутренней службы Сергей Меньшиков принес в камеру самого знаменитого на тот момент арестанта «Матросски» «браунинг» с полной обоймой и альпинистский шнур. С его помощью беглецы благополучно спустились с крыши следственного изолятора и исчезли в неизвестном направлении.

Вскоре, по слухам, в Яузе был выловлен труп, в котором вроде бы опознали пропавшего контролера «Матросской тишины»: столичная милиция не подтвердила, но и не опровергла эту информацию.

Поиски бежавшего возглавил сам начальник Главного управления уголовного розыска. Были оповещены все погранзаставы, таможенные пункты, созданы специальные группы в Москве, Кургане, Тюмени и всех городах, где только мог появиться Солоник. Был оповещен «Интерпол». Агенты российской Службы внешней разведки в ближнем и дальнем зарубежье получили соответственные инструкции: случай в практике поисков осужденного по уголовной статье беглеца совершенно небывалый!

Но все оказалось тщетно. Александр Македонский словно бы растворился на необъятных российских просторах, чтобы чуть больше чем через месяц материализоваться в коттедже под Афинами...


...дзи-и-и-и-и-и-и-и-и-инь!..

Мобильный телефон зуммерил настырно и въедливо, начисто разрушая воспоминание из той, прошлой, казавшейся почти нереальной жизни.

Саша со вздохом открыл глаза, не глядя нащупал прохладную пластмассу телефона.

– Алло...

Звонил Куратор – удивительно, но этот человек, только что присутствовавший в воспоминаниях, всегда напоминал о себе, причем в самый неподходящий момент.

– Ну что, господин Кесов Владимирос, сын Филаретоса и Марии? – из трубки донесся легкий смешок. – Освоились на новом месте?

– Спасибо, – сдержанно ответил Саша. – Хотите со мной встретиться?

– Да нет, отдыхайте, приходите в себя после пережитого, знакомьтесь с достопримечательностями. У вас еще тринадцать дней. Я сегодня вылетаю в Москву, первого августа у нас состоится встреча. Кстати, загляните в подвал – там для вас кое-что приготовлено. Всего хорошего...

Короткие гудки дали понять, что разговор завершен.

Последние слова Куратора прозвучали интригующе. Македонский не мог удержаться, чтобы тотчас не спуститься во влажную прохладу подвала.

Взгляд Солоника сразу же остановился на небольшом шкафчике, встроенном в стену. Дверца оказалась незапертой, и обитатель коттеджа открыл ее.

Новенький, в смазке автомат Калашникова с оптическим прицелом, дорогой арбалет со стрелами, американская «М-16», девятимиллиметровый пистолет-пулемет «узи», семимиллиметровая бельгийская снайперская винтовка «FN 30-11»...

Можно было и не гадать о содержании беседы с Куратором, запланированной на первое августа, а если и гадать, то лишь о намеченных кандидатурах и деталях.