Глава 1
Очнулся я в полутемном месте. По ощущениям, мое беспамятство было не таким уж и долгим. Возможно, пять – десять минут. Лежал я на полу, уткнувшись носом в доски и неловко подогнув под себя ноги, словно перед потерей сознания сидел на коленях. Хм… на коленях точно не мог быть – медитацией не увлекаюсь, чтобы…
И тут меня пробило – доски?! Должны же быть маты, я в спортзале тренировался, а там мало того что пол с мягким покрытием, так еще и тонкими матами весь застелен – что-то вроде татами. «Татами – это жесткий японский мат», – не вовремя всплыла в голове старая и незатейливая шутка.
Но шутки шутками, а разобраться во всей этой чертовщине нужно поскорее. Не хватало еще, чтобы у меня поехала крыша. Парочку сотрясений я успел к своим годам получить. Поэтому версию, что с моей головой не в порядке, я отбрасывать не стал. Ведь глюки-то были.
Я осторожно, опасаясь, что от резкого движения вновь помутится в глазах и я потеряю сознание, встал с пола. По-моему, мне до сих пор плохо. Иначе с чего так разительно поменялась обстановка? Из просторного спортзала с высоким потолком и мягким полом, помещение превратилось в крошечный закуток, не более двадцати квадратных метров площадью. И потолок опустился – вон чуть макушкой за него не цепляюсь, образно говоря, конечно. Но когда я поднял вверх руки, то смог коснуться кончиками пальцев перекрытия.
Из обстановки имелась в наличии неширокая кровать с резными ножками и спинкой, столик, сундук и стул с очень высокой спинкой. Особенно меня поразил сундук – нечто подобное я видел у бабушки в деревне, когда с отцом ремонтировал крышу дома. Там-то на чердаке и увидел я парочку сундуков. Один с плоской крышкой, сам с виду смахивающий на гигантский деревянный кирпич, обитый железными полосами и уголками. И второй – с выпуклой крышкой. В моей комнате находился первый вариант сундука. От бабушкиного отличался только размерами – чуть больше, и отделкой – укреплен был не железом, а медью и имел красивую резьбу на крышке и стенках.
Больше ничего примечательного в комнате не имелось. Даже на стенах было пусто – ни обоев, ни картин или драпировки. Одни голые доски, хоть и тщательно оструганные и плотно пригнанные друг к другу.
Пол тоже не мог похвастаться ковриком или половичком каким. Хотя… что-то под ногами было. Два овальных зеркала, размером примерно в пару ладоней, стояли справа и слева от меня. Если построить в голове примерную картину, то зеркала и я, сидящий на коленях, образовывали равносторонний треугольник со сторонами около метра. Напротив зеркал стояло по толстому свечному огарку. Еще несколько потухших свечей расположились вокруг «треугольника», образуя круг. Одно из зеркал я взял в руки и покрутил, рассматривая со всех сторон. Хм… судя по весу и материалу, это не черненое стекло. Больше похоже на отполированный металл. Попытка увидеть свое изображение ни к чему не привела – зеркало не давало ни малейшего блика, будто поглощая свет. Хм… а если еще приложить к этому и свечи… Чертовщина, да и только.
Кинув зеркало обратно на пол, я стал искать выход из комнаты. Небольшую дверку, пройти через которую можно только согнувшись, нашел через полминуты. Вместо привычной дверной ручки (пусть и в виде скобы) там имелось архаичное широкое и толстое кольцо из светло-желтого металла. Вряд ли золото, скорее латунь или просто краска такая.
– Ну, дернем за веревочку, – проговорил я вслух и потянул кольцо на себя.
Дверь открылась легко и без малейшего шума. Видимо, петли постоянно смазывают, чтобы не скрипели и легко ходили. Едва дверь приоткрылась, до меня донеслись близкие звуки – странный гул, приглушенные человеческие голоса, резкие крики, хлопки петард.
Сразу за дверью открылся коридор – метра два шириной, с рядами полукруглых окошек. К ближайшему из них я и бросился, собираясь осмотреться. За прозрачным стеклом синело чистое небо, ниже висел плотный ковер облаков с небольшими пятнами разрывов. В них с трудом просматривались верхушки скал и деревьев.
Я ошалело уставился на далекую землю, до которой была не одна сотня метров. Так я на самолете нахожусь? Но откуда тут такая… хм… обстановка? Она больше соответствует средневековым каравеллам и фрегатам, которые бороздили океаны в Колумбовы времена и позже.
Но череда удивлений и шокирующих открытий не спешила заканчиваться. Откуда-то снизу, метрах в двухстах от окошка, поднялся продолговатый огромный пузырь из серо-голубого материала. Под пузырем, болтаясь на десятках толстых канатов, висела… шхуна.
Именно такая ассоциация пришла мне в голову, когда я увидел это летающее сооружение. Примерно метров двадцать – двадцать пять в длину, с пузатыми боками метров пяти-шести высотой и шириной метров восемь с вздернутым носом и тупой кормой.
– Дирижабль, елки-палки, – непроизвольно вырвалось у меня. Или что-то сильно смахивающее на него.
Пока я во все глаза смотрел на чудное сооружение, пытаясь разобраться в причудливых видениях, обрушившихся на мой мозг, дирижабль приблизился ко мне метров на сто с небольшим. В его борту откинулись небольшие крышки, напомнив мне кадры из фильмов про пиратов. Там так же распахивались пушечные порты перед тем, как обрушить на врага метель картечи.
Словно в ответ на эти воспоминания, на месте крышек показались круглые рыльца труб с очень толстыми стенками. И только после того как рыльца этих «труб» расцвели ярко-оранжевыми цветками выстрелов, сразу окутавшись белыми клубами дыма, я опознал в них пушки.
Грохот выстрелов ударил по ушам, заглушив непонятную суету, шум которой доносился до меня откуда-то со стороны. В полуметре от окошка вспыхнула радужная, как мыльный пузырь, пленка. Непонятное явление длилось чуть менее секунды, исчезнув так же быстро и неожиданно, как и появилось.
Рядом с первым дирижаблем возник еще один, но чуть скромнее в размерах. Примерно раза в полтора мельче первого, он выглядел грациознее за счет плавных обводов и более заостренного носа. Как и у его товарища, в борту распахнулись пушечные окошки, явив миру четыре орудия, которые не замедлили выстрелить в мою сторону белыми клубами дыма и снопами огня.
Вновь возникла радужная пленка, но на этот раз она была сильно прозрачной. И продержалась короткий миг. Глаз едва успел засечь ее появление, как она пропала. И последствия от этих изменений не замедлили проявиться. Справа по коридору, метрах в пяти от меня, стенка вспучилась частоколом острой щепы. Лопнули стекла в нескольких окошках, просыпав на двери соседних с кают хрустальное крошево. В одной из дверей возникло неровное отверстие размером с мой кулак. В ноздри полез запах паленой древесины, жженого угля и незнакомой горьковато-кислой примеси. Все это время я так и стоял столбом, наблюдая за разворачивающейся картиной. И только усилившийся дымок и первые, еще робкие язычки пламени сбросили с тела ступор.
С одной стороны коридор закачивался крутой лестницей, ведущей куда-то наверх. Справедливо полагая, что там может быть безопаснее, чем здесь, где вот-вот разгорится пожар, я со всех ног бросился вперед.
Шум усилился, как только я вступил на первую ступеньку. Два десятка деревянных плашек-ступеней я преодолел за пару секунд. Лестница заканчивалась очередной дверью, ничем не отличавшейся от каютной.
Распахнув ее настежь, я отыскал причину непонятного шума. Снаружи шел бой. Несколько десятков человек сражались между собою на широкой палубе, ловко или не очень проскальзывая промеж свисающих канатов, обходя штабеля ящиков и бочек. Не менее сотни тел лежало под ногами, и большая их часть не подавала признаков жизни. Я видел небольшие пятна и целые лужи крови, отрубленные руки, ноги и головы, длинные багрово-сизые веревки чужих внутренностей.
Звуки, опознанные ранее как хлопки петард, на самом деле оказались выстрелами: это противники палили друг в дружку из пистолетов, похожих на древние пистоли из арсенала благородных мушкетеров и их вечных оппонентов – коварных гвардейцев кардинала. В руках у дерущихся мелькали также кортики, широкие сабли и ножи, шпаги и небольшие топорики с гранеными шипами на обухе.
Одеты были все кто во что горазд, отличаясь пестротой и разномастностью. Хотя кое-кто носил и одинаковую одежду. Метрах в двадцати от меня, возле левого борта, собралась небольшая группка мужчин в одинаковых темно-зеленых мундирах, коричневых бриджах и ботфортах.
Только сейчас я понял, что сам облачен во что-то похожее. Ну, мундира на мне не было. Но вот черные бриджи с темно-коричневыми ботфортами имелись. Еще была белоснежная рубашка с дутыми рукавами и пеной кружев на воротнике и манжетах.
Люди в одинаковой одежде успешно отбивались от гораздо большей группы в разномастных нарядах. Пятеро в первой шеренге ловко отмахивались шпагами, держа на расстоянии врагов. Трое за их спинами быстро, с долей нервной суеты заряжали пистолеты, каковых у каждого имелось по паре.
Я застал момент, когда огнестрельное оружие было приведено в готовность и тут же применено. Шесть пистолетов грохнули, частично закрыв людей пороховым дымом. Послышались крики и проклятия со стороны наседавших врагов. Почти половина нападающих осела на палубу, присоединившись к убитым. С остальными быстро покончили шпажисты.
Но вздохнуть спокойно им не дали. Откуда-то сверху на палубу рухнуло несколько фигур, окутавшись золотистым сиянием в полуметре от палубных досок. Сияние исчезло за секунды, перестав скрывать невысокие фигурки с кривыми саблями в руках.
Если «форменцы» имели типично европейский облик, то спустившиеся с неба смахивали на африканских пигмеев. Низкорослые, ниже полутора метров, тщедушные и слегка сутулящиеся, они к тому же были черны, как надраенный ваксой кирзовый солдатский сапог.
Их было всего пятеро, и я уже решил, что «форменцы» с ними быстро разберутся. Но тут свалилась еще одна пятерка, а за ней и еще. У последней команды десантников в руках были толстые, короткие трубки на корявом деревянном прикладе. С казенной стороны болталось по черному тлеющему шнуру. Аркебузы или пищали. Ну или что-то похожее.
Парочка стрелков разрядила свое оружие сразу же, едва погасло золотистое свечение. Разрядили… в меня. Что-то стукнуло над головой, дернуло левый рукав. Подняв руку, я увидел, что в рубашке появилась здоровенная дырка размером с грецкий орех. Представляю, что может натворить такая пуля, угоди она в тело. Раненых просто не будет. А при попадании в руку или ногу пострадавшую конечность попросту оторвет.
Недовольно оскалившись, огорченные промахом стрелки бросили разряженные аркебузы под ноги. Вместо них в руках у чернокожих коротышек появились ножи с широкими листовидными лезвиями. Отделившись от толпы десантников, парочка двинулась на меня. На их лицах застыла одинаковая довольная усмешка. Ну еще бы, стою себе в гордом одиночестве и без оружия да клювом по сторонам щелкаю. Небось уже прикинули, куда бить будут, и в мыслях представили, как кровь льется из моих ран…
Атаковали они почти одновременно с флангов. Если бы не тот факт, что стою я спиной к палубной надстройке, то могли напасть и сзади и спереди. Левый противник метил мне в грудь, намереваясь воткнуть нож промеж ребер в сердце. Его товарищ приготовился полоснуть по животу и выпустить кишки. В любом случае оба варианта мне не понравились. Глюки или не глюки, но проверять, насколько я бессмертен и неуязвим в своих видениях, не хотелось.
Коротышек сгубило собственное чувство превосходства вооруженного человека (или кем они там были) над безоружным. Еще разница в росте и, соответственно, в длине конечностей. А еще самый важный фактор – я имел отличную подготовку.
Правый коротышка только замахивался, когда я со всей силы пнул его в колено. Мне даже сильно поднимать ногу не надо было. Так, слегка махнул чуть согнутой ногой, распрямляя ее в момент соприкосновения с противником. Даже сквозь шум сражения до меня донесся сухой хруст ломающейся кости. Коротышка потерял сознание от боли, не успев осознать сам факт травмы. Просто мозг отключился, милосердно даря забытье.
Со вторым вышло чуть дольше, но не намного сложнее. Левой рукой я перехватил чужую руку за запястье, слегка вывернул и поднял вверх. Теперь в лицо черному десантнику смотрел кончик собственного ножа. И выпустить он его не мог – я не давал. Правой ладонью я надавил на чужую кисть и резко толкнул от себя. Хорошо заточенное лезвие, самой своей конструкцией предназначенное для проникающих ранений, легко вошло в межключичную ямку. Коротышка тихонько охнул, в горле что-то булькнуло, и все.
Он еще был жив, но жизни той оставалось – секунды. Вся схватка заняла несколько мгновений и почти не заставила думать: я все сделал на рефлексах, отточенных в спортзале.
– Если это мой сон, то я маньяк почище Чикатило и Джека Потрошителя, – произнес я вслух. – Столько всего придумать способен лишь безумный разум…
Тут над головой что-то взорвалось, посыпались некрупные обломки досок, щепки и рубиновые искры. Одна из особо крупных искорок угодила мне за шиворот, заставив вскрикнуть от резкой боли.
«Гадство, если это сон, то чересчур реальный, с эффектом присутствия, – пронеслось в голове, когда я хлопал себя по загривку, стараясь затушить искру. – Неохота проверять, насколько по-настоящему будет выглядеть моя смерть».
Над головой стало разгораться пламя, намекая, что пора бы ноги делать. Плюс товарищи убитых мною десантников успешно наседали на «форменцев» и уже троих свалили на палубу. Вот-вот и переключатся на меня. А оно мне надо? Нет, конечно, поэтому я и решил убраться куда подальше.
Первой мыслью было укрыться среди ящиков или забраться в одну из больших бочек. Была надежда пересидеть схватку и выйти из нее целым. Но не вышло…
Многие ящики были разбиты в щепу, бочки подходящего объема не нашлось. Я перебегал от одного укрытия к другому в поисках убежища. И не находил его. Мысли принять участие в драчке даже не приходило в голову. Во-первых, я просто не знал, за кого сражаться. А во-вторых, слишком «болючей» оказалась та искра, совсем не хочется проверять, насколько сильным будет ощущение входящего в тело клинка или пули. А ну как я загнусь от болевого шока и просто-напросто не очнусь? Проверять, насколько правдивы мои рассуждения не хотелось.
Побегать мне пришлось порядочно, укрываясь от глаз сражающихся. Палуба летающего корабля была огромна. По моим ощущениям, никак не меньше футбольного поля. Вот только полностью охватить ее взглядом не выходило – мешали надстройки и различный хлам вроде тех же бочек и ящиков.
В очередной раз я укрылся за небольшой постройкой с парой круглых окошек с моей стороны. Для каюты или какого другого помещения она была слишком мала. Вероятно, тут был спуск на нижние палубы и в трюм. Но туда мне не хотелось, и так всего несколько минут назад наверх выбрался. Но и вперед идти не получалось. В нескольких метрах от моего укрытия шла ожесточенная схватка. Дюжины по две с каждой стороны людей, с саблями, шпагами и прочим холодным оружием яростно резали друг друга. С одной стороны, все защищающиеся были «форменцы» и десяток разномастно одетых людей. Нападали на них знакомые чернокожие карлики. Судя по всему, драться они будут долго – ни одна, ни другая сторона уступать не собиралась. Обойти место боя не представлялось возможным. А вмешиваться… я с грустью посмотрел на нож, взятый в качестве трофея у искалеченного карлика, и вздохнул. Нет, это не оружие.
– Да чтоб вас всех… – выругался я.
И тут за спиной послышался тихий щелчок. Как я его услышал среди окружающего грохота – и сам теряюсь в догадках. Резко обернувшись, я увидел незнакомца всего в нескольких шагах от меня. Тот был выше коротышек-десантников, примерно на голову ниже меня и более худощавый. От пигмеев у него была темная кожа, хоть и не настолько черная. На груди красовалась вороненая кираса с хитрыми завитушками серебристых узоров. На боку болталась шпага в черных ножнах. Довершали облик черные штаны и короткие, ниже колена сапоги с серебряным шитьем.
А еще у него в руках были два пистолета – по одному в каждой. Тот тихий щелчок был следствием взведения курка на пистоле в правой руке. И сейчас короткий ствол с черным зрачком дула смотрел на меня. По лицу незнакомца проскочила злорадная усмешка, он убрал большой палец с курка и нажал на спуск. Щелкнуло, над пистолетом взвилось крошечное облачко дыма… и все. Осечка.
Обладатель кирасы досадливо поморщился и выпустил из руки оружие, которое его так подвело. У него был еще один пистоль, который уже смотрел в мою сторону. Вот-вот противник взведет курок и выстрелит. Надеяться, что и повторно случится осечка, не стоило.
– А-а-а, – заорал я и сделал единственное, что мог на тот момент: бросил нож в лицо стрелку. Тот машинально дернулся, но недостаточно быстро – я не промахнулся. С проклятием «кирасир» выпустил пистолет из руки и вскинул обе ладони к лицу, по которому потекла тонкая струйка крови.
Я никогда не был отличным метателем клинков. Так, больше баловался со знакомыми, когда выбирались в лес. Понятное дело, что такие тренировки пользы приносили мало. Вот и сейчас, хоть я и попал в цель, вред причинил не слишком большой. Нож угодил противнику точно в глаз… рукояткой. Больно, но совсем не смертельно. Скорее всего, даже зрение у мужика сохранилось.
Но пока мой визави немного отвлекся, я рванул к нему со всей скоростью, на которую только был способен. Драться с опытным противником – а по нему было видно, что незнакомец не чета пигмеям – я не хотел. Мало ли как оно выйдет, вдруг удача окажется не на моей стороне? Поэтому я подхватил с палубы пистолет, выроненный врагом, взвел тугую собачку курка и нажал спуск. Кисть с силой дернуло вверх. Отдача у древнего пистолета оказалась пушечная. Окажись я чуть дальше от противника, мог и промахнуться. Но все обошлось. В кирасу незнакомца ударил сноп искр, пороховая струя и пуля… отрикошетила в сторону. Тот с ругательством отшатнулся назад, оглушенный ударом, и все. На его броне осталась только небольшая царапина и крохотная вмятинка. Ну, еще один из серебряных завитков сорвало.
Зато врага своего я разозлил до белого каления. Он плюнул в мою сторону, угодив в грудь, и ухватился правой рукой за эфес шпаги. Понимая, что человек с длинным клинком совсем не то, что парочка карликов с ножами, я пнул его по вооруженной руке. Он взвыл и выпустил рукоять оружия, уже на четверть освобожденную из ножен. Воспользовавшись замешательством противника, я перехватил пистоль за толстый ствол и ударил незнакомца в висок. Послышался неприятный хруст, схожий с треском толстой яичной скорлупы. Я увидел, как белки глаз раненого покраснели от крови из лопнувших сосудов, зрачки расширились и тут же сузились до булавочной головки. После этого противник обмяк и мешком упал мне под ноги.