Глава 5
Конец цирка
Главный силач расстелил большой ковёр, сложил на него все свои чугунные гири, сверху навалил комод, семь чемоданов, кровать и медные кастрюльки, в которых ему кипятили сосиски, все свои нарядные костюмы для выступления на арене (шесть пар трусиков всех цветов), связал уголки ковра узлом и взвалил его себе на спину. Пятеро его ребятишек вскарабкались наверх, и силач, громко вздыхая и хлюпая носом, сгорбившись от горя, вышел из дверей цирка и поплёлся под дождём искать себе какого-нибудь прибежища и работы потяжелей, потому что никакой лёгкой работы он не умел делать.
Маленькие танцовщицы разбежались, как мышата, в разные стороны со своими маленькими чемоданчиками, пугливо прижимаясь к стенам. А учёные мыши, которых клоун Коко выпустил на волю, неохотно покинули свои уютные клеточки и, робко вздрагивая и тревожно нюхая холодный уличный воздух, пробрались на задний двор – проситься к своим родичам принять их обратно в неучёное мышиное племя.
Во дворе, освещенном прожекторами, рычали, толкаясь и мешая друг другу в тесноте, громадные грузовики. Подъёмные краны подхватывали и переносили по воздуху заколоченные ящики и контейнеры. Трещали отдираемые доски ящиков, и грузчики таскали и складывали в штабеля длинные коробки с упакованными в них механическими танцовщицами, автоматическими жонглёрами и акробатами. Четыре грузчика, кряхтя и пятясь в дверях, тащили клетку, в которой, бессмысленно выпучив глаза и покачиваясь от толчков, сидели два выключенных льва.
А в самом тёмном углу двора скромно жался к сторонке человек, потиравший тощие руки так, точно на них налипло тесто, которое он силится отлепить и стереть. К нему то и дело подбегал с почтительным поклоном руководивший разгрузкой здоровенный детина в форме служащего Чучельномеханического комбината.
– Всё выгружено в полном порядке, хозяин, только у одной танцовщицы голова треснула, уже привинчивают запасную.
Почётный Ростовщик Республики (это он был хозяином) печально уставился одним глазом в лицо своего служащего. Другой глаз, быстро вращаясь, зорко следил за грузчиками, таскавшими ящики.
– Отлично! – плачущим голосом прохныкал Почётный Ростовщик. – Стоимость головы этой плясушки я вычту с вас, для вашей пользы. Чтоб ваша собственная работала аккуратней… Ага, привезли ящики со слоном? Идите. Следите, чтоб не перепутали номера, чтоб хобот не привинтили при сборке к задней части, как в прошлый раз.
Служащий как ошпаренный кинулся выполнять приказание, а Почётный Ростовщик, убедившись, что разгрузка идёт к концу, вытащил из-за пазухи мешок и своей шмыгающей походкой, вздыхая и потирая руки, поплёлся к двери, сделал знак двум полицейским следовать за собой и неслышно нырнул внутрь здания цирка.
Внимательно прислушиваясь и осматриваясь по сторонам, он прокрался по тёмному коридору мимо опустевших лошадиных стойл, шмыгнул за угол и подкрался к двери, из-под которой выбивалась полоска света. Осторожно взялся за ручку двери, неслышно, потихоньку нажал её и одним рывком распахнул. И, не успев опомниться, с размаху шлёпнулся на пол, безуспешно стараясь сообразить, что это так звонко щёлкнуло его по лысине.
– Мой папа всегда меня учил: кто не умеет постучать в дверь, прежде чем войти, тому необходимо постучать по башке. Чтоб отучить от вредной привычки!
Клоун Коко завернул в бумагу и положил в чемодан свой ботинок-мухобойку, которым он только что хлопнул нежданного гостя по лысине, и участливо заглянул ему в лицо:
– Не надо так долго засиживаться на холодном полу. Умоляю вас встать. Вы можете простыть! Позвольте, я вам помогу!
Он быстро ухватил Почётного Ростовщика за шиворот и, сочувственно причитая и охая, поддёрнул его кверху, а, когда тот отделился от земли, ещё поддал снизу ногой. Почётный Ростовщик оказался на ногах и уставился на Коко, держась одной рукой за лысину, другой – пониже поясницы. От злости лицо его так перекосилось на один бок, что нос и рот съехали полностью к самому уху на левую сторону. А на опустевшей правой половине остался только один прищуренный маленький, сверлящий, как буравчик, глаз.
Коко, повернувшись спиной, продолжал укладывать в чемодан ботинки, клетчатые штаны, громадную спринцовку и прочее своё имущество.
– Хорошая собачка не выгонит хозяина на улицу в такую погоду! – сказал Коко. – Что это вас носит? На дворе дождь, ветер!
Свернувшийся от злобы нос Ростовщика медленно поехал в обратную сторону и выпрямился. Съехавший набок рот тоже устроился примерно посреди лица и даже скривился в улыбочку, отчего стал ещё намного противнее.
– У меня маленькое дельце! Вот моё удостоверение. Можете убедиться, что я председатель Коллегии ростовщиков и сам Почётный Ростовщик Республики.
– Ваше лицо подтверждает это убедительней, чем любое удостоверение!
Тем лучше. Вероятно, вам известно, что по приказу нашего великого Генерал-Кибернатора именно моему Чучельномеханическому комбинату поручено перерабатывать всё это сырьё: визгливых собачек, и мяконьких кошечек, и… поросяточек в славненькие чучелки. Вы почему-то не принесли своего поросёночка, но не беда: вот мы пришли за ним сами… Вот тут эта маленькая повесточка. Я должен получить вашего поросёночка. Полицейские ждут за дверью на случай, если у вас возникнут какие-нибудь колебания…
– Что вы суёте мне повестку? Повестка мне или поросёнку? Это взрослый, вполне самостоятельный поросёнок. Мы просто в дружеских отношениях. Я даю ему советы. Иногда он им следует, иногда нет. Иногда он мне сам даёт советы.
Ростовщик тихонько хихикал, слушая.
– Прелестно… Очень забавно… Да, хорошо, мы знаем, что это особый поросёночек. Поросёнок особого назначения – так он тут обозначен. Вот поэтому нам будет особенно приятно… Вот поэтому я и пришёл сам лично его забрать. А полицейские…
– Чего вы заладили про полицейских? миролюбиво сказал Коко. Поросёнок отлично всё понимает. Покажите ему повестку – и он пойдёт за вами, как цыплёнок за наседкой. Он грамотный.
Один ростовщичий глаз подозрительно уставился в лицо Коко, другой, раза два повернувшись, остановился на поросёнке и широко раскрылся от удивления. Ошибиться было невозможно: поросёнок слушал, всё понимал и, забившись в угол, мелко дрожал, испуганными глазками глядя на Ростовщика.
– Ну что ж, – нерешительно сказал Ростовщик, – если он действительно пойдёт за мной, как… Ну вот! И он подставил поросёнку под нос развёрнутую повестку с печатью.
Поросёнок подслеповато стал водить глазами по строчкам, видимо плохо разбирая.
– Он слегка близорук, – сказал Коко. – Бедняжка не соглашается носить очки просто из кокетства.
Тут поросёнок потянулся, точно для того, чтобы поближе рассмотреть буквы, и вдруг, с удовольствием два раза чавкнув, проглотил повестку.
– Он слопал повестку! – заорал Почётный Ростовщик. Полиция!
– Неужели слопал? – пристраивая в чемодане между сапогами и спринцовкой красный помидорный светящийся нос с электропроводкой, невозмутимо удивился Коко. – Я просто краснею за этого поросёнка! Никак не ожидал! Похоже, что повестка ему пришлась по вкусу.
В ту же минуту полицейские ворвались в комнату, на ходу спрашивая, что произошло, и готовясь кого-нибудь стукнуть, повалить или связать.
– Ничего не случилось, – наваливаясь животом, чтоб придавить чемоданную крышку, ответил Коко. – У этого… (мяк!.. – с размаху животом на чемодан) господина, оказывается, нет… (мяк!..) законного… (мяк!..) удостоверения. Вот и всё.
– Отчего вы не покажете ему удостоверение? недоуменно спросил полицейский.
– Этот негодяй… кажется… его съел…
– Наконец-то закрылась! Беда с этими крышками! – отдуваясь, сказал Коко. – В первый раз слышу, чтобы поросята питались канцелярской бумагой. Может быть, у вас был просто капустный лист вместо удостоверения? А, почтеннейший?
Полицейские, так и не придя к выводу, кого тут надо валить, вязать и тащить, нерешительно топтались на месте. Ростовщик встряхнул головой, останавливая не в меру разбеѓавшиеся во все стороны глаза, потёр руки и, прохныкав какое-то извинение, выскользнул из комнаты с самым жалким и подавленным видом. Но Коко, припав ухом к двери, успел услышать, как тот шёпотом приказывал полицейским охранять все двери и никого не выпускать из цирка.
Оставшись один, Коко с досадой стукнул себя самого по затылку.
– Скольких дураков я высмеял в своей жизни и всё-таки сам остался дураком!.. Я подал униженное прошение Тайному совету! Я надеялся, что моего Персика помилуют за его талант и музыкальные способности! Я надеялся! И вот теперь мы пропали!.. Понимаешь ты это, ветчинная морда, или нет? Плакать нам надо. Однако безвыходных положений не бывает! Я это твёрдо знаю. Но что делать, если всё-таки нет выхода?
Коко подхватил на руки поросёнка и заглянул ему в глаза:
– Мы спасёмся с тобой вместе, или из нас сделают одно общее чучело. Прыгай! – Он раскрыл красивый кожаный футляр, вроде того, в каком музыканты носят большие трубы, и уложил туда поросёнка. – Сиди теперь тут тихо, как мышонок, или ты пропал.
Поросёнок понятливо глянул на него маленькими весёлыми глазками и лизнул в нос языком. Коко застегнул футляр. Потом он, стиснув кулаки, остался стоять посреди комнаты, напряжённо думая.
…Минут через пятнадцать у циркового подъезда, взвизгнув тормозами, остановилась полицейская машина. Борта её автоматически откинулись, и из нутра высыпались два десятка полицейских, готовых кого угодно валить, тащить, вязать и колотить. Последним из них выскочил Инспектор. А уже после последнего выполз, потирая руки, Почётный Ростовщик.
Полицейские в одно мгновение выстроились в линию и застыли. Они были очень похожи друг на друга, да и неудивительно: все они были одного выпуска и одной марки, с одного и того же завода. Только Инспектор был обыкновенный старший полицейский, и у него были даже когда-то папа и мама, о чём он, впрочем, совершенно позабыл за время службы в полиции.
– Внимание! – сказал Инспектор, и у механических полицейских навострились на приём уши-антеннки. – Начинаем операцию «Поросёнок».
В тот же миг из глубины цирка раздался громкий поросячий визг.
– Взять! – скомандовал Инспектор.
И полицейские толпой, сшибая все препятствия с пути, ворвались в подъезд с растопыренными, готовыми хватать руками.
Промчавшись через пустую арену, они с громким топотом ворвались в коридор и навалились всей кучей на дверь, из-за которой несся поросячий визг, капризное похрюкивание и взволнованный, успокаивающий голос Коко.
Почётный Ростовщик, отстранив Инспектора с его молодцами, прошмыгнул к двери и плачущим голосом попросил открыть дверь всего на одну минуточку, на секундочку только!
Те двое за дверью и не думали ему отвечать, продолжали то спорить, то ссориться, то шептаться. Поросёнок то примолкал, прислушиваясь к уговорам Коко, то опять капризно и непокорно взвизгивал, и Коко вздыхал, кряхтел и укоризненно бормотал, умоляя поросёнка успокоиться и не тратить зря нервы. Дверь оказалась железной, противопожарной, и сломать её было не так легко. По знаку Инспектора один полицейский подвинтил к животу другого трубочку, тот надулся, вспыхнуло пламя автогена, и не прошло десяти минут, как вырезанный запор брякнулся на каменный пол. Дверь отворилась.
На табуретке посреди совершенно пустой каморки стоял магнитофон, и из репродуктора несся капризный поросячий визг и уговаривающий голос клоуна Коко – запись их старого номера.