Капитан Крокус. Глава 1. Невинная мечта поросёнка (Ф. Ф. Кнорре, 1981)

© Кнорре Ф. Ф., наследники, 1981

© Винокур В. А., иллюстрации, 1981

© Оформление. АО «Издательство „Детская литература“», 2016

Представление было в разгаре. Сияние люстр и плавная музыка лились из-под купола цирка на круглую арену, обведённую малиновым барьером.

Усатый дирижёр в блестящем полуадмиральском мундире, встряхивая серебряной вермишелью эполет, нежно и грациозно взмахивал палочкой. Упитанные лошадки, подстриженные ёжиком, протанцевали вальс, и маленькие розовые человечки один за другим пошли взлетать с подкидных досок и кувыркаться в воздухе, а при последних тактах целой оравой вскарабкались на широко расставленные руки громадного силача с арбузными мускулами. Всё время радостно улыбаясь, кланяясь и посылая в публику воздушные поцелуи, они облепили силача со всех сторон так, что тот стал похож на ствол дерева, усыпанного розовыми обезьянками какой-то очень весёлой и вежливой породы.

А в это время в проходе, по которому обычно выпускали на арену тигров, клоунов и жирафов, за задёрнутым бархатным занавесом кипела суматоха.

– Зонтики морским свинкам выдали? Собачки осёдланы? – в волнении кричал толстый человек, бегая взад и вперёд по коридору, пыхтя и всплёскивая руками. – Боже мой, сию минуту надо выходить к публике, а эти легкомысленные мартышки бегают до сих пор без штанов, в одних галстуках!.. Да где же, наконец, феска и халат для поросёнка? Уморить меня сегодня решили, что ли?

На толстяке были необъятно широкие клетчатые штаны. Клетки на них были такие крупные, что, будь они не нарисованные, а настоящие птичьи клетки, в каждую можно было бы усадить по индюку. Щегольские лакированные ботинки при каждом шаге щёлкали длинными носами по земле, точно мухобойки, прихлопнувшие муху.

Нос у толстого человека был похож на помидор, а рот правильным полукругом растянулся в весёлой улыбке от одного уха до другого, что придавало лицу очень приветливый и жизнерадостный, хотя и несколько простодушный вид.

Это был знаменитый укротитель нехищных зверей клоун Коко, загримированный и одетый, готовый для выхода к публике.

Оркестр начинал играть галоп, два служителя хватались за края раздвижного занавеса и разбегались в разные стороны, открывая проход.

Коко радостно хохотал и, щёлкая своими мухобойками, вприпрыжку выбегал на арену, грациозно раскланиваясь направо и налево.

Публика обрадованно галдела и хлопала. Коко повелительно щёлкал длинным бичом на арену выскакивала маленькая лошадёнка, величиной с кошку, и с развевающейся гривой неслась по кругу. Крошечный наездник в красном фраке пританцовывал у неё на спине, становился на руки и прыгал сквозь обручи, затянутые бумагой, как вдруг лошадка останавлилась как вкопанная и отряхивалась, точно собака, выскочившая из воды. Наездник шлёпался на песок, и маленькая лошадка, ухватив его зубами за штаны, тащила и отдавала в руки Коко, который их обоих угощал сахаром, причём обнаруживалось, что лошадка на самом деле собачонка, а наездник – мартышка. Их обоих служитель совал себе под мышку и уносил под хохот зрителей.

Затем служители выносили и ставили посреди арены хижину с соломенной крышей и розовыми занавесочками на окошечках.

Притушенный было свет начинал прибывать под звуки оркестра, исполнявшего музыкальную картинку «Рассвет». Из прожектора начинал сиять солнечный луч, наступало утро, и в одном из окошечек появлялся Коко. Раздвинув занавеску, он зевал и сладко потягивался, ясно показывая, что он только что встал ото сна.

В соседнем окошечке тоже приоткрывалась занавеска, из-за неё выглядывала поросячья морда и тоже зевала.

Коко в красной феске и парчовом халате выходил на крылечко своей хижины и, наклонившись над цветочком, с наслаждением нюхал его, громко причмокивая, показывая, до чего он восхищён его ароматом.

Следом за ним, осторожно переступая на двух ножках, появлялся и поросёнок в точно таком же парчовом халате и красной феске. Он тоже с видимым удовольствием нюхал цветочек, причмокивал и тут же украдкой, за спиной Коко, его с аппетитом хряпал. Таким образом, оба обитателя домика, Коко и его поросёнок, которого звали Персик, всем своим видом и поведением ясно показывали зрителю, что живут самой приятной жизнью, полной тихих радостей.

Потом клоун брал в руки скрипку и, вдохновенным жестом откинув со лба длинные волосы, которых у него почти не было, начинал наигрывать песенку «Мечта поросёнка», а поросёнок в своём долгополом шлафроке, встряхивая кисточкой фески, довольно музыкально (по крайней мере, для поросёнка) начинал напевать:

Никто не мог понять, как это у них получалось, но всем очень нравилось и пение поросёнка, и то, что мечта у него такая неприхотливая и простодушная. Во всяком случае, после того как поросёнок, допев свой куплет, начинал дудеть в рожок, висевший у него на шее, и маршировать вокруг своего хозяина, надувая от натуги своё розовое брюшко и почти в такт переступая задними копытцами, публика вопила от удовольствия «браво!» во все свои пять тысяч голосов, из которых по крайней мере три тысячи были детские голоса.

Клоун Коко надевал шляпу, брал в руки корзинку и, пояснив жестами, что отправляется на базар за провизией, весело напевая, уходил, трогательно попрощавшись с поросёнком.

Едва он успевал скрыться в боковом проходе, как в оркестре возникали зловещие свисты и завывания, обычно предупреждающие зрителей, что сейчас начнут происходить какие-нибудь неприятности.

И действительно, на арене появлялась мрачная личность необыкновенно высокого роста, в долгополом, наглухо застёгнутом пальто и чёрных очках. Как-то странно шурша и извиваясь, точно она вовсе была лишена костей, она зигзагами всё ближе подбиралась к беспечному поросёнку, готовясь его схватить.

Чтобы ни у кого не оставалось сомнения, с какой целью она пытается завладеть поросёнком, мрачная личность вытаскивала из кармана громадный нож и вилку, тарелку и банку с горчицей и, плотоядно облизываясь, раскладывала всё это на салфетке.

Несчастный поросёнок, видя эти ужасные приготовления, весь трясся, забившись в угол у крыльца, и, когда злодей пытался его схватить, кидался прятаться в свой домик.

Зрители с волнением следили за погоней: поросёнок выскакивал через заднюю дверь, обеѓал вокруг домика и снова вскакивал через крыльцо, а преследователь, подвывая от злости, носился за ним, вытягивая длиннющие руки, и никак не мог его поймать.

Но тут на подмогу долговязому злодею являлось двое помощников настоящих разбойников, в чёрных очках и с толстыми суковатыми дубинками в руках. Они потихоньку подкрадывались и становились у обоих выходов, заранее подняв свои ужасные дубины над головой.

Загнанный, затравленный поросёнок сидел притаившись в домике. Долговязый злодей, потирая руки, неторопливо прокрадывался в дом и минуту спустя в бешенстве оттуда выскакивал. Поросёнок исчез!

Все трое бросались внутрь, перерывали весь дом, вышвыривали мебель, телевизор, большой тюфяк Коко и его большую подушку с одеялом и маленький тюфячок поросёнка с маленькой подушечкой и одеялом. Поросёнка нигде не было!

Весело напевая, возвращался с базара Коко, помахивая корзинкой, откуда торчали морковка и лук, и застывал в ужасе, увидев разгром. Прежде чем он успевал опомниться, разбойники накидывались на него сзади, прикручивали верёвкой к стулу, так что он не мог пошевелиться, и, угрожая дубинками, требовали, чтобы он указал, куда спрятался поросёнок.

Коко горделивой и презрительной мимикой показывал, что он не боится угроз и презирает злодеев. Взбешённые разбойники приносили чёрную круглую бомбу, клали её под стул, к которому был привязан беспомощный Коко, и, заранее ликуя, поджигали фитиль. После этого они с трусостью, характерной для всех злодеев, отбегали в сторону и, повернувшись спиной и заткнув уши, ждали взрыва.

Совершенно неожиданно освещался экран вытащенного из домика телевизора, и на нём возникало смутное изображение поросёнка. Коко был удивлён и растроган: он грустно прощался с милым изображением, напоминающим ему о прежних счастливых днях. Но тут бумажный экран лопался, и сквозь него просовывалась хитрая морда поросёнка. Он боязливо осматривался и выпрыгивал из ящика телевизора, куда ловко спрятался во время разгрома.

Сразу оценив угрожающую другу опасность, поросёнок смело хватал зубами бомбу и мчался с ней к злодеям, ожидавшим взрыва. Мгновение – и бомба подложена под злодеев! Поросёнок опрометью мчится обратно! Ба-бах! Бомба с треском и дымом взрывается! Злодеи высоко подпрыгивают и падают плашмя на землю, дрыгая ногами и руками. Морально подавленные неожиданным взрывом, они понимают, что им ничего не остаётся, как убежать за занавес, выражая своё отчаяние прыжками и визгливыми воплями.

Только один долговязый злодей вне себя от злобы, корчась от ненависти, зловеще шурша и даже как-то весь перекосившись набок, ещё пытается схватить поросёнка. Но тут Коко, ловко освободившись от верёвок, подхватывает громадную спринцовку, и сильная струя воды ударяет прямо в нос злодею!

Тот бросается бежать, громко шурша, скрежеща зубами от бессильной злобы и извиваясь, точно его качает на сильном ветру.

Зрители в восторге: они уже догадались, что в этой борьбе самое главное – суметь облить врага водой, потому что желтоволосый тощий злодей просто трясётся от одного вида спринцовки.

Следом за злодеем, бегающим по кругу, с отчаянной смелостью кидается поросёнок! Он настигает своего мучителя и вырывает у него из-под долгополого пальто… клок соломы! Под несмолкаемый хохот зрителей поросёнок мчится за негодяем, стараясь отхватить побольше соломки из его туловища; победоносно хрюкает, солома клочьями летит во все стороны; поросёнок трясёт головой, отплёвывается и снова норовит оттяпать соломки!..

Всё кончалось тем, что укрощенное соломенное Чучелище под угрозой спринцовки послушно отплясывало, по-бабьи помахивая над головой платочком, время от времени злобно огрызаясь и скрежеща соломенными зубами, так что ребятишки в публике помирали от хохота.

А после того как посрамлённый, поникший и раскисший злодей понуро удалялся, Коко снова брался за скрипку, а поросёнок в восторге вскакивал на дыбки, маршировал и дудел в рожок мотив песенки своей скромной мечты…

Так повторялось из вечера в вечер, на каждом представлении…

Но вот однажды, когда тысяча четыреста девяносто пять мальчиков и тысяча пятьсот пять девочек, шаркая ногами, толпились в проходах, со смехом расходясь из цирка, за кулисами, в длинном коридоре, где расположены конюшни, ослятники, слоновники, зебрятники, тигровники и гиппопотамники – словом, стойла для всех цирковых животных, раздался отчаянный поросячий визг. Поросёнок Персик с разбегу влетел в уборную, где сидел, смывая с лица грим, клоун Коко, и, жалобно повизгивая, показал три капельки крови, выступившие на розовой гладкой коже в задней части туловища.

– Ах, бедняжка! – сокрушённо воскликнул Коко, сочувственно почесав поросёнку ушки. – Ну, я ему сейчас покажу!

Он схватил спринцовку и выскочил в коридор. Поросёнок, перестав хныкать, любопытно просунул нос в щёлку двери и стал подглядывать, что будет.

Коко догнал долговязое Чучелище в тот момент, когда оно пыталось спрятаться за угол загородки для слонов.

– Ну-ка, отвечай, дрянное ты Чучелище, – строго сказал Коко, – отвечай, зачем ты уколол вилкой бедного поросёнка? Что он тебе сделал?

Чучелище закачалось, зашуршало и пробурчало виновато, но злобно:

– Умгрушшушшшушшшу!

– Не притворяйся! – строго сказал Коко, хмурясь. Кто ты такой? Простое огородное, дикое чучело или образованное, дрессированное, культурное Чучелище? Отвечай! Не шурши, как огородный дурак над капустной грядкой, говори по-человечески. Для чего я ввинтил в твою пустую башку разговорный аппарат!

– Кчшшж-брр-чху!.. – упрямо шуршало Чучелище, корчась от злости и страха.

– Разве для того я отыскал тебя на огороде среди бобов и гороха, где над тобой издевались воробьи и вороны, для того я с тобой возился целый год, сделал тебя артистом, чтоб ты стал хитрить, упрямиться и колоть вилкой моих поросят? Отвечай, не то я тебя сдам на подстилку слонам, тогда узнаешь!

Чучелище ещё немного поскрипело, покорчилось и наконец капризно проскрипело: – Я злодей!

– Глупости! На арене в пантомиме ты злодей, да. А за кулисами ты не смеешь злодействовать. Ещё чего выдумал! Ты артист, запомни!

– Не артист, – упрямо зашипело Чучелище. – Злодей! Злодей!

– Что-то ты своевольничать стал! угрожающе нахмурился Коко. – А спринцовки хочешь? Вот оболью тебя как следует, помягче станешь.

– Не-е!.. не-е!.. – плаксиво задёргалось от этой угрозы Чучелище и задрожало, точно почувствовало себя снова на родном огороде, на высоком шесте, где его мотал ветер.

– Ну то-то! – удовлетворённо погрозил пальцем добродушный Коко.

К сожалению, клоун доверчив и простодушен был не только разыгрывая забавные пантомимы с участием поросят, но и в жизни тоже. И на этот раз он оказался слишком доверчивым, поверив в раскаяние злобного Чучелища. Наутро обнаружилось, что Чучелище исчезло – сбежало из цирка.

Напрасно расстроенный Коко бегал по всему городу, разыскивая Чучелище. Еле заметный след из соломенной трухи, тянувшийся за беглецом, вскоре пропал.

Напрасно Коко объездил все пригородные огороды, внимательно приглядываясь к каждому чучелу, болтающемуся над грядками на длинной жерди. Всё это были самые обыкновенные огородные, неучёные чучела. Они только и умели, что болтать в воздухе длинными рукавами, надвинув рваную шляпу на нос, пугать воробьев да поскрипывать на ветру.

Дрессированное цирковое Чучелище пропало, исчезло… Может быть, его уже давно в клочья растрепал ветер или сжевали равнодушные коровы?