Глава 2. НЕЛЬЗЯ ТЕРЯТЬ ВРЕМЯ
На следующий день, сидя в поезде, идущем в Веймут, я вспоминал о наблюдении, которым поделилась со мной искушенная девица – офицер женской вспомогательной службы, выдавая мне проездные документы.
– Между прочим, – сообщила она, – вашего командира зовут Бёрке – Корнелиус Бёрке, а его старший помощник носит фамилию Пикард. Они оба лейтенанты и оба приехали из Канады. Бёрке довольно крут – настоящий выходец с дикого и необузданного Запада. Надеюсь, он не съест вас вместе с потрохами. В общем, желаю удачи. Пока!
После такого напутствия мне совсем не трудно было представить своих будущих командиров этакими жестокими дикарями, которые превратят мою жизнь в ад. У меня мелькнуло подозрение, что у нее вошло в привычку подшучивать над молодыми офицерами, впервые пришедшими на корабль, но я его отбросил. Признаюсь, я легко попадаю впросак, особенно если отношусь к вопросу с полной серьезностью.
Приехав в Веймут, я снял комнату в отеле, оставил там вещи и отправился на базу в поисках лейтенантов Бёрке и Пикарда. Мне потребовалось некоторое время, но я все-таки отыскал их изучающими в мастерской артиллеристов разобранный «пом-пом». Перед ними лежало раскрытое руководство по эксплуатации, которое они сосредоточенно листали перепачканными в масле руками. Я сразу понял: это они. Очень уж точно описала мне их девушка в Бриксхеме. Парни действительно выглядели крутыми ребятами – дикими и необузданными. Я отдал честь и представился. Командир широко улыбнулся и подал мне руку – очень волосатую и не менее грязную. Его рукопожатие было твердым и надежным.
– Что ж, мы рады вас видеть, штурман. Это Герб Пикард, старший помощник. Он из Виннипега. А я Бёрке из Ванкувера.
Пикард тоже улыбнулся и пожал мне руку, и я сразу понял, что все будет хорошо. В этих канадских парнях было самое главное – сила, искренность и дружелюбие. Командир вытер руки обрывком промасленной тряпки и предложил пойти выпить.
– Я считаю, Пик, – сказал он, – что с этим «пом-помом» мы уже разобрались. Теперь пора навестить ближайшую пивную и ввести штурмана в курс дел. Кстати, как тебя называть? Меня все зовут Корни, так что прибереги пресловутое «сэр» для официальных мероприятий.
В пивной мы уютно расположились в углу, и мне пришлось пережить первый неприятный момент за время нашего недолгого знакомства.
– Ты что будешь, Лен?
Я ответил не сразу. Дело в том, что в свои 19 лет я был трезвенником, причем только потому, что мне не нравился вкус пива. Но может быть, мне следует попросить пинту горького? Короче говоря, колебался я недолго.
– Мне сидр, пожалуйста.
К моему превеликому облегчению, комментариев не последовало, и я слегка расслабился.
Следующий час оказался волшебным и пролетел незаметно. Корни вкратце рассказал о наших перспективах, объяснил, какие у меня будут обязанности на борту 658-й. Я должен был стать штурманом, сигнальщиком, заниматься секретной документацией и между делом выполнять обязанности секретаря капитана, и все это за жалованье корабельного гардемарина. В обязанности Пика, как старшего помощника, входила артиллерия, снабжение, общий надзор за командой и техническим состоянием корабля, а также техническое обслуживание – это за более высокое жалованье лейтенанта.
Однако все это показалось незначительным по сравнению с новостью о том, что мы идем на Средиземное море, а Корни намеревается побить все рекорды по скорости приемки корабля, чтобы побыстрее оказаться в гуще событий и начать действовать.
– Понимаешь, Лен, я не сомневаюсь, что в самое ближайшее время начнется заварушка в Тунисе. Если же танковую армию Роммеля начнут выбивать из Африки, на море станет горячо. Я хочу, чтобы 658-я была там, когда это произойдет.
Было 2 марта 1943 года. 8-я армия Монтгомери и 1-я армия, высадившаяся в Северной Африке еще в ноябре, были временно остановлены. Немцы хорошо закрепились на линии Марет к югу от залива Габес в Тунисе. Стратегическое положение не оставляло сомнений в том, что рано или поздно две великие армии союзников с Эйзенхауэром в роли главнокомандующего, а Александером – в качестве командующего всем фронтом должны победить.
Я был очень рад, что мы идем именно на Средиземное море. У меня был небогатый морской опыт, никогда не позволявший мне удаляться от берегов Великобритании. Регулярные переходы из Белфаста в Берри-Докс изредка нарушались только короткими «экскурсиями» к атлантическому побережью Ирландии. Поневоле будешь чувствовать разочарование. Мысленно я представлял средиземноморское солнце и спокойное прозрачное море. Радовало и то, что работа штурмана на Средиземном море должна была стать легче, чем в любом другом районе. Ни тебе туманов, ни коварных течений… Что ж, мне предстояло многому научиться.
Во время этой беседы я неожиданно понял, что между нами устанавливаются вовсе не обычные партнерские отношения. Корни и Пик, хотя и были внешне похожи и даже имели одинаковый акцент, встретились всего лишь неделей или двумя раньше. Тем не менее между ними уже существовала настоящая дружба и глубокое взаимопонимание. Они много и напряженно работали, чтобы узнать больше, чем предусмотрено в программе обучения на корабле «Би». Ни один из них раньше на дог-ботах не ходил. Корни командовал малой канонеркой в Лоустофте, а Пик был старпомом на другой. Но к новому назначению они подошли вдумчиво, глубоко изучили вопрос и уже обнаружили немало проблем и препятствий, которые предстояло преодолеть, чтобы превратить только что построенное судно в эффективный боевой корабль.
В это время в Веймуте был только один дог-бот – номер 665, – которым командовал старый приятель Кони Питер Томпсон. Он тоже предназначался для средиземноморского театра военных действий, и, естественно, мы проводили много времени на борту. Корабль его величества «Би» был базой, созданной специально для наведения «лоска» на команды новых или переоборудованных кораблей. Режим дня здесь был чрезвычайно напряженный. Расписание было составлено так, что лекции (и для офицеров, и для рядовых) читались днем, а частые практические занятия по тактике проводились ночью. Причем программа для каждой лодки составлялась с учетом ежедневного увеличения нагрузок. Поэтому к моменту отхода лодки в поход на нее приходила хорошо подготовленная команда, привычная спать лишь урывками и выкраивать время для поспешного приема пищи в промежутке между приемом топлива и очередной вахтой, иными словами, готовая к боевым действиям немедленно по прибытии на оперативную базу.
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять простую истину: Корни и Пик были преисполнены решимости сделать 658-ю эффективным и во всех отношениях счастливым кораблем. Подготовка к этому велась настолько основательно, что времени на отдых почти не оставалось.
Вечера Корни и Пик обычно проводили в своих комнатах в отеле, отрабатывая различные детали будущей организации. И хотя меня иногда привлекали для помощи, я был сравнительно свободен. Днем я много времени проводил с Пиком в артиллерийских классах, где нас натаскивал личный инструктор. Так я узнал значительно больше об орудиях, чем раньше, когда обучение велось в больших группах. Здесь я впервые увидел радар и потратил много часов на изучение принципов работы этих замечательных установок. Самыми интересными были лекции по оперативной тактике, поскольку лекторы, да и изрядная часть группы, имели большой боевой опыт. Как часто я разевал от изумления рот и потом забывал его закрыть, поражаясь собственному дремучему невежеству.
Я вышел в море на ночные практические занятия на паровой канонерке номер 6 (позже она вошла в состав флотилии «Серых гусей» Питера Скотта). Почти сразу же я почувствовал себя совершенно сбитым с толку. Собственно говоря, это было неизбежно, поскольку я толком не знал деталей предстоящего упражнения. Вокруг мелькали огни, из темноты ночи возникали черные силуэты, чтобы сразу исчезнуть снова. Неожиданно около двух часов ночи поступил приказ: «Немедленно прервать упражнения. Возвращайтесь к причалу». Все тут же начали строить предположения, что случилось. На следующее утро стало известно, что три «воспера»[2] выскочили на грунт на скорости около 22 узлов, потому что рулевому дали курс норд 30° вместо зюйд 30°. Этот урок я хорошо запомнил на будущее.
После недели интенсивных тренировок меня отправили на корабль «Дриада» – навигационную школу в районе Фэргема – пройти краткий курс астронавигации. Корни знал, что мы пойдем на Средиземное море самостоятельно, и настоял, чтобы я получил некоторое представление об определении местонахождения корабля по небесным светилам. Раньше нас этому не учили из-за недостатка времени.
Я был очень рад, когда по прибытии на «Дриаду» обнаружил, что Деррик тоже только что приехал, а его лодка (665-я) не только в той же флотилии, что моя, но ее командир Томми Лэднер – тоже канадец и старый приятель Корни из Ванкувера.
Казалось, можно было не сомневаться, что нам предстоит много общаться в будущем. 663-я находилась на реке Хамбл и была ближе к вводу в эксплуатацию, чем 658-я. На второй день, когда мы мирно сидели на лекции о морских течениях, дверь распахнулась и в комнату ввалился как всегда краснолицый и улыбающийся Гордон Сертис. Он нес большую стопку лоций, которые раздал офицерам.
Ничто не могло быть более приятным, чем встреча со старыми друзьями. И пусть мы расстались совсем недавно, у нас было о чем поговорить.
Гордон получил назначение на канонерку номер 662 – лодку командира флотилии, – поэтому оказался более информированным, чем Деррик и я. Командиром у нас был лейтенант-коммандер Норман Хьюс, ранее командовавший канонеркой класса С в Ярмуте. А наша флотилия называлась 20-й флотилией канонерских лодок. Постройку 662-й начали позже остальных, поэтому до ее приемки было еще далеко. Было очевидно, что ее не успеют закончить вовремя, чтобы выйти в Гибралтар с конвоем, к которому надеялись присоединиться мы.
Ввиду этого Гордону был предоставлен небольшой отпуск, чему мы отчаянно завидовали. И Деррик, и я не сомневались, что наши лодки будут приняты в самое ближайшее время, а наши командиры так рвутся на Средиземноморье, что у нас нет ни одного шанса получить отпуск больше чем на пару дней.
После недели интенсивных практических занятий с секстаном, в процессе которых мы использовали вершину Портсдаун-Хилл в качестве искусственного горизонта, мы уверились, что сможем взять нужные пеленги и определиться по ним. Правда, следовало подумать и об Атлантике, где нет ориентиров.
Вернувшись в Веймут, я узнал, что на следующий день прибудет команда. Корни договорился, чтобы люди прошли тренировочный курс в Веймуте, прежде чем попадут в Бриксхем. Тогда сразу после завершения приемосдаточных испытаний и подписания соответствующих актов мы будем готовы к боевому походу.
Корни, Пик и я часто гадали, какими будут люди, с которыми нам предстоит вместе жить и сражаться. Два механика уже были назначены – они находились в Бриксхеме на лодке. Оба были очень симпатичными, приятными в общении людьми, но на море попали впервые. Чиф имел звание главного старшины, но своим высоким положением был обязан богатому опыту работы на гражданке, а вовсе не на силовых установках небольших кораблей.
17 марта 1943 года команда 658-й во главе со старшиной Робертсом строем прошла по причалу к кораблю его величества «Би». Робертс был кадровым моряком. Этот высокий, хорошо сложенный валлиец понравился мне сразу, но его откровенно покровительственное отношение к мобилизованной молодежи все-таки немного раздражало. Он всегда был исключительно благожелателен и к офицерам, и к матросам и бдительно следил, чтобы никакие случайные обстоятельства не повлияли на спокойное течение жизни на корабле.
Далее следует упомянуть старшего матроса Магуайра, который оказался сущим благословением для нашего корабля. Никогда не унывающий уроженец Ланкастера был мастером на все руки. Он был чрезвычайно аккуратен и всегда одет в отлично сидящую на нем щеголеватую форму. Ранее он был матросом 1-й статьи на катере «воспер» в Дувре, где успел приобрести изрядный боевой опыт, участвуя в самых разных сражениях, включая неудачную атаку на «Шарнхорст» и «Гнейзенау» во время их прорыва через Дуврский пролив.
Кроме этих двух квалифицированных специалистов было еще два старослужащих действительной службы – электрик Смит и старший котельный машинист Уэлш. Оба производили впечатление знающих и вполне надежных парней. Остальная команда была весьма разношерстной. Ни один из наших матросов не провел в море больше недели, да и то на борту МТВ во время обучения на «Сент-Кристофере». Иными словами, только 4 из 30 членов команды до прибытия на борт 658-й выходили в море. Остальные не знали почти ничего. Старшине Робертсу даже приходилось кое-кому подсказывать, где правый борт, а где левый. Короче говоря, у нас была трудовая бригада, а не команда боевого корабля.
Некоторые из них имели нарукавные нашивки АА3, свидетельствующие об окончании артиллерийских курсов для личного состава легких кораблей на Уэйл-Айленд. Два или три человека были старше остальных – им перевалило за тридцать. Судя по всему, на них можно было положиться. Еще было несколько совсем молодых ребят с горящими глазами и явно не лишенных интеллекта – хороший материал, из которого можно со временем вылепить отличных моряков. Остальные были забавной пестрой толпой – да и как могло быть иначе, ведь их собирали по всей стране. Здесь были кокни, хэмпширские фермеры, вольные бродяги с севера, а также выходцы из Ланкастера, славящиеся своим острым умом. Нам предстояло сделать из этих совершенно разных людей единую гармоничную команду. Задача казалась невыполнимой.
Шесть суток, которые команда провела на «Би», оказались напряженными для всех. Корни стремился первым делом уяснить, кому можно доверить орудия. Решению этого вопроса он придавал первостепенную важность и приступил к нему при первой возможности. Первым делом он повел людей на стрельбище, утверждая, что при стрельбе из 0,22-го калибра хороший глаз проявляется не менее очевидно, чем при ведении огня из «пом-пома». Он проигнорировал наличие нашивок АА3 и пообещал назначить на орудия лучших стрелков, независимо от того, изучали они ранее учебники по артиллерийскому делу или нет. Далее последовали стрельбы из пулеметов 0,303-го калибра на учебном судне «Атака». Вскоре стало очевидно, что самые хорошие результаты показывают два 18-летних матроса Престон и Дей, а также два матроса постарше – Уатт и Хоуи. Именно им предстояло стать главными специалистами, когда дело дошло до распределения орудий.
В пятницу 23 марта команда 658-й погрузилась в поезд до Бриксхема. По прибытии мы обнаружили свою канонерку значительно «похорошевшей». Ее покрасили, на ней установили мачту – в таком виде она выглядела даже очень привлекательно. Мы поспешили на борт, и, пока Корни и Пик придирчиво проверяли все мелочи, я осматривал всевозможные датчики и приборы, за которые мне предстояло нести ответственность.
Следующие три дня оказались весьма суматошными. Лодку завели в док, чтобы осмотреть и проверить валы, затем на борт были приняты запасы. Приемные испытания прошли в Торее.
За эти три дня я успел вплотную познакомиться с работой верфи Апхем и был впечатлен мастерством ее рабочих. Заказ на 658-ю был для них необычным, поскольку она строилась по другой спецификации, причем детали для нее производились по всей стране. Однако корпус делали здесь, сборку тоже, так что именно на этой верфи она стала кораблем.
Тот факт, что на маленьких верфях в портовых городах всей страны был налажен массовый выпуск небольших кораблей, необходимых для прибрежного плавания и десантных операций, является настоящим триумфом дальновидности и организации. В начале войны, чтобы ускорить постройку кораблей, компания «Фэрмайл марин» спроектировала серию катеров и изготовила детали и оборудование для каждого класса. Так многие фирмы начали выпускать отдельные части и детали, из которых на верфях собирали корабли. При такой организации устранялась необходимость производства деталей на каждом небольшом судостроительном предприятии, которых было разбросано по стране довольно много. Лодки класса А и С компании «Фэрмайл» не были запущены в массовое производство, зато классы В и D стали основными выпускаемыми во время войны.
Теперь я знал о 658-й намного больше. На ней было установлено четыре двигателя Паккарда мощностью 1500 лошадиных сил с наддувом, топливо для них находилось в десяти цистернах, установленных в двух помещениях со стороны носа и кормы от машинного отделения. В каждой находилось около 5000 галлонов высокооктанового бензина. В машинном отделении стояло еще два небольших двигателя, обеспечивавшие работу генератора, который вырабатывал электричество для освещения, камбуза, радиостанции и радара.
658-я имела довольно сильное вооружение для небольшого корабля. На баке имелась 40-мм автоматическая пушка «пом-пом» во вращающейся башне, по обеим сторонам от штурманской рубки были установлены спаренные 0,5-дюймовые пулеметы Викерса, на крыльях мостика – спаренные 0,303-дюймовые пулеметы Викерса, над машинным отделением – 20-мм эрликон и еще один пулемет 0,303-дм в корме. Такое количество орудий предполагало наличие многочисленной команды для формирования орудийных расчетов. На 658-й было три офицера и тридцать старшин и рядовых. Да и тех надо было как-то суметь разместить в очень ограниченном пространстве под палубой.
Вскоре я понял, что 658-я вполне могла быть и торпедным катером. Базовый проект всех дог-ботов идентичен, и в те дни каждый комплект из восьми лодок комплектовался как флотилия или канонерок, или МТВ. Так что основные функции 658-й были определены вовсе не ее конструктивными особенностями. Просто так совпали номера. Позже все дог-боты, работавшие дома, снабдили торпедными аппаратами, но эта судьба миновала 658-ю, остававшуюся на Средиземноморье. Там даже торпедные катера действовали как обычные канонерки.
26 марта 1943 года канонерка его величества номер 658 была принята королевским военно-морским флотом и на ней впервые был поднят влаг. Правда, особых торжеств по этому случаю не было. В полдень на борту устроили небольшой прием, на котором подняли тост «за 658-ю и всех, кто на ней служит». Среди гостей были строители, инженеры адмиралтейства, капитан (М) и его штаб, а также Алан Леннокс-Бойд, командир другого дог-бота, стоявшего в это время в Бриксхеме.
Для меня этот прием особенно запомнился тем, что Корни насильно заставил меня взять стакан с джином, разбавленным соком лайма, и сказал:
– Пейте, гардемарин Рейнолдс, это приказ.
Я подчинился, после чего почувствовал себя не таким скованным и застенчивым, как обычно, и принялся активно развлекать гостей.
Ровно в час радиостанция ВВС – кто-то из гостей включил радио – передала, что линия Марет в Тунисе прорвана и немцы отступают. Корни залпом допил жидкость, оставшуюся в его стакане, и пробормотал:
– Мы должны поторопиться, а то будет слишком поздно.
Поскольку многие члены команды не были в отпуске, пришлось позаботиться и об этом. Несмотря на спешку, каждой вахте выделили по четверо суток. Я отправился в отпуск со второй партией, а четверо суток, последовавшие после приемки корабля, были весьма суматошными.
Многочисленные проходы по мерной миле между Бриксхемом и Берри-Хед установили нашу скорость при разных оборотах. Была уничтожена девиация компасов и испытаны орудия. Чтобы добавить острых ощущений, в один из дней, когда мы находились в море, подул сильный ветер. По возвращении в бухту оказалось, что в такую погоду попасть в маленькое кольцо на швартовной бочке очень даже непросто. Корни продемонстрировал высочайший класс при маневрировании, но мы снова и снова проскальзывали мимо этой чертовой бочки, при этом дважды едва не оказались на грунте. Позже он признался, что уже отчетливо представлял себе искореженные гребные винты и погнутые валы. Поэтому позже, когда все уже кончилось хорошо, мы были очень рады получить сообщение от капитана (М), окна кабинета которого выходили на гавань: «Команда 658-й продемонстрировала высокое мастерство при швартовке к бочке в условиях непогоды. Мои поздравления».
Когда вторая партия вернулась из отпуска, все уже было готово к переходу в Милфорд-Хейвен, порт, откуда мы должны были отправиться на Средиземноморье. Наш отход из Бриксхема был обставлен со всей возможной торжественностью – на мачте развевались флаги, а на причале собралась изрядная толпа провожающих – рабочие с верфи, капитан (М) и его штаб в полном составе.
Наше первое морское путешествие, в котором я впервые был самым настоящим штурманом и нес весь сопутствующий этой должности груз ответственности, было коротким переходом в Дартмут, где мы приняли топливо и провели ночь. В 7.30 утра мы снова вышли в море и взяли курс на Милфорд-Хейвен.
Я был преисполнен решимости выполнить свои обязанности наилучшим образом, поэтому проявлял величайшее старание при прокладке курса и очень часто проверял местонахождение корабля. Это был интересный и очень приятный день. Все шло хорошо, если не считать небольшой проблемы с двигателями – вышел из строя топливный насос. Я был счастлив и горд, когда буи подходного канала и все береговые ориентиры оказались именно там, где я рассчитывал. В какой-то мере для меня это была игра, но игра качественно новая, взрослая. Я видел, что Корни и Пик сначала бдительно наблюдали за всеми моими действиями, но затем оставили меня в покое.
Мы оставили позади Эддистоунский мыс и мыс Лизард, обогнули Лендс-Энд и направились через Бристольский залив к Милфорду. Было 22.45. Через несколько часов после наступления темноты мы прошли через ворота в боновом заграждении и встали на якорь неподалеку от Грейт-Касл-Хед.
Я и не подозревал, какое это замечательное времяпрепровождение – спокойное обсуждение в кают-компании успешно завершенного перехода. И не важно, что этот переход был совсем коротким. Все равно в ту ночь я чувствовал себя превосходно. Мне было особенно приятно вспоминать, что в свой предыдущий заход в Милфорд-Хейвен (это было девятью месяцами ранее) я был совершенно сбитым с толку матросом-новичком, который путался у всех под ногами и здорово мешал. Мне казалось, что это все было очень давно.
На следующее утро мы взяли лоцмана и проследовали вверх по реке в Пембрук-Док – именно там собирался наш конвой. Пришвартовавшись у борта старика «Уорриора», мы впервые увидели лодки, с которыми должны были вместе совершить переход до Гибралтара. Здесь же был Деррик Драун, энергично размахивавший рукой, а двух лейтенантов, стоявших на мостике 663-й, Корни поприветствовал радостным воплем. Они незамедлительно пожаловали к нам на борт, и меня познакомили с Дугом Мейтлендом и Томми Лэднером – командирами 657-й и 663-й.
Корни был искренне рад встрече. Насколько я понял из разговоров, эта троица дружила еще со школьной скамьи. Они были совершенно разными, но в то же время удивительно дополняли друг друга. Мейтленд, самый старший из них, был явно человеком дела и большим молчуном. Основными чертами Корни были твердость, несгибаемая воля и решительность. Лэднер обладал острым умом, проницательностью и был самым чувствительным из троих. Они все обладали огромной жаждой жизни и обладали удобной и очень облегчающей жизнь способностью в свободное от служебных обязанностей время сбрасывать с плеч долой груз ответственности и расслабляться по полной программе.
В начале войны они поступили в канадский военно-морской добровольческий резерв и довольно скоро были переведены в Англию. После нелегкого, но короткого периода в 1940 году, когда казалось, что им нечего делать (Корни провел некоторое время, разрушая доки в Гавре, и выбрался из Франции как раз вовремя), их перевели в Береговые силы, и они до 1942 года служили на малых лодках на восточном побережье.
Корни очень гордился тем, что был первым лейтенантом-«добровольцем» в 6-й флотилии канонерок в Фалмуте, где все командиры были кадровыми моряками. Позже во флотилии появился еще один резервист-доброволец – лейтенант Роберт Хиченс, со временем ставший легендарной личностью. В 1942 году Томми тоже служил с Хиченсом, а Дуг – в другой флотилии.
Прослужив два года, три друга вместе посетили адмиралтейство, где обратились с просьбой об отпуске, положенном им, как иностранным военнослужащим, и устроили так, что после возвращения из Канады будут назначены на новые догботы. Так что воссоединение трех давних друзей произошло благодаря перспективному планированию, а вовсе не благосклонности фортуны.
Время вынужденного ожидания мы постарались использовать с максимальной пользой – для тренировок и отработки необходимых навыков. Кроме того, грешно было не воспользоваться представившейся возможностью познакомиться с офицерами с других лодок, которые выходили из постройки по всей стране и собирались именно здесь. Каждый день одна из лодок назначалась «дежурной по напиткам» – в ее кают-компании собиралось много офицеров и за стаканом джина обсуждались насущные проблемы.
На одной из таких посиделок кто-то включил радио. Мы внимательно следили за ходом военных действий в Африке, поэтому, когда начались новости, в кают-компании стало тихо. После окончания интересующего нас блока снова начался возбужденный разговор. Неожиданно Томми Лэднер воскликнул: «Тише!» Казалось, диктор обращается не к многомиллионной аудитории, а непосредственно к нам. В помещениях, где собирается много народу, редко бывает так тихо. Тишина стояла абсолютная, не было слышно даже дыхания.
«Сегодня адмиралтейством передано следующее коммюнике.
В течение двух последних ночей легкие береговые силы имели короткие, но ожесточенные столкновения с противником вблизи голландского побережья.
В результате противник понес серьезный урон в живой силе и технике.
Адмиралтейство с глубоким прискорбием сообщает, что во время одного из сражений был убит лейтенант-коммандер Роберт Пиверел Хиченс, кавалер орденов „За безупречную службу“ и „Крест за боевые заслуги“. Другие потери с нашей стороны – два офицера и два матроса ранены. Родственники раненых проинформированы.
Все наши корабли вернулись в порты».
Томми замер, невидящим взглядом уставившись в свой стакан. Мысленно он вернулся в лето 1942 года, когда вместе с Хиченсом служил в 8-й флотилии канонерок. Я никогда не встречал этого человека, но был наслышан о нем. Рассказывали, что его отвага, целеустремленность и упорство вкупе с бесспорными качествами лидера помогли Береговым силам приобрести репутацию одного из самых боевых соединений королевского военно-морского флота.
В День святого Георга нам довелось услышать выступление по радио Питера Скотта – известного и многократно отличившегося морского офицера, сына знаменитого Скотта Антарктического. Мы как раз только что поужинали и отдыхали в гостиной отеля в Милфорд-Хейвен. Создавалось впечатление, что Питер Скотт, один из самых знаменитых командиров малых кораблей, зная, что мы находимся на пороге жизни в береговом флоте, дает нам личное напутствие.
«В этой борьбе, как и в любой другой борьбе с использованием специализированных средств, есть люди, сочетающие в себе качества хладнокровного лидера и глубокие профессиональные знания настолько хорошо, что выигрывают там, где отступают другие. Именно таким был лейтенант-коммандер Роберт Хиченс, чья гибель две недели назад стала тяжелейшим ударом, постигшим Береговой флот нашей страны, да и страну в целом. В береговых силах его называли Хич. Этот человек разработал и испробовал на практике большинство известных тактических приемов действий канонерских лодок. Он был общепризнанным лидером и вселял уверенность в сердца офицеров и матросов его флотилии. Пожалуй, его влияние распространялось и за пределами одной флотилии. Он, как никто, умел вдохновлять людей. Во многом благодаря ему наш береговой флот стал боеспособным и эффективным подразделением, сокрушающим врага не только орудийным огнем, но также отвагой и силой духа моряков.
Офицеры и матросы, участвующие в этом сражении, никогда не забудут легендарного Хича. Он оставил после себя богатое наследство, которое состоит отнюдь не только из высокоэффективных тактических приемов. Он всегда демонстрировал личное мужество, находчивость, упорство в достижении цели. И теперь люди, идущие в бой, думают: „Для Хича это было бы пустяком“ – и зачастую делают невозможное».
После девяти дней в Пембрук-Док конвой направился вниз по реке во внутреннюю гавань Милфорд-Хейвен. На кораблях все находились в напряжении. Каждую минуту мог поступить приказ выйти в море.
30 апреля 1943 года ровно в 16.00 долгожданный приказ поступил. Мы вышли в море, чтобы вступить в первое сражение с грозным врагом – бушующей Атлантикой.