Глава IV
В БАНДИТСКОМ ЛОГОВЕ
Логово оказалось ничего себе. Оно и внутри было похоже на старинный терем. Хотя, по правде, мы эти терема ни снаружи, ни внутри живьем никогда не видели. Только на картинках да в кино. Но и сейчас нам осмотреться не дали. Баба Яга, как только мы вошли в дом, сказала:
– Будете жить в комнате для гостей. На втором этаже.
– Мы не собираемся у вас жить, – сказал я. – У нас свой дом есть.
– А вас никто и не спрашивает. Марш наверх, двумя ногами сразу! Вот так, – и она, грохоча сапогами, запрыгала по ступеням, будто у нее были связаны ноги.
Мы переглянулись, выпучив глаза. Алешка постучал себя пальцем по лбу. Я с ним согласился.
Но у Бабы Яги было свое на уме. Она скакала по лестнице и приговаривала в такт прыжкам:
– Это уп-раж-нение прек-рас-но раз-ви-вает икроножные мышцы, – последние два слова она проговорила нормально, потому что уже доскакала до площадки и остановилась перед дверью.
– Двери открывать только ногами! Вот так! – и она, подпрыгнув, ахнула сапогами в дверь.
Та с треском распахнулась, и за ней что-то упало. И послышался недовольный мужской голос:
– Мама, вы опять за свое!
Мы мигом взбежали по лестнице – посмотреть, что там грохнулось.
За распахнутой дверью вставал с пола, приложив руку ко лбу, толстенький мужчина, похожий на Карлсона без пропеллера. Он был в клетчатой рубашке и широких цветных подтяжках на пуговицах.
– А это еще кто? – спросил он про нас.
– Это дети Августа, – забредила старушка. – Он подарил их мне. Я возьмусь за их воспитание.
– Не надо, мама, – попросил Карлсон, – у нас и так уже все двери расшатаны. Отведите их в комнату и уложите спать. А ты, Карпухин, – это он приказал маленькому и толстому, – будешь их стеречь, чтобы не удрали.
– Я не Карпухин, – обиделся тот. – Я Алехин.
– И чего я вас все время путаю? – огорчился Карлсон. – Вы же такие разные.
Действительно, они были разные. Один – маленький и толстый, а другой худой и длинный. Один – чаще всего веселый, а другой – чаще всего злой. У одного шнурки на ботинках все время развязывались, и он постоянно из-за этого спотыкался. А у другого, – наоборот, затягивались в мертвые узлы. И он все время ругался, пытаясь их распутать. Словом, совсем разные. Но чем-то очень похожие. Может, тем, что оба одинаково неправильно говорили. Алехин говорил «мармалад», а Карпухин – «вармишель». Толстый говорил «тубаретка», а худой – «скрипя сердцем». Но это не главное, что делало их похожими друг на друга. И мы долго не могли это понять. А потом догадались. Но гораздо позже…
В отведенной нам комнате была всякая мебель и три кровати. И при виде их мы вдруг почувствовали такую усталость, будто не на шаре из Москвы летели, а пешком шли. Глубокими, необозримыми снегами.
Поэтому мы сразу же бухнулись, не раздеваясь, на постели и мгновенно вырубились.
– Пусть они завтра нас на станцию отвезут, – пробормотал я Алешке вместо «спокойной ночи».
– Ага, – пробормотал он в ответ. – Только Лорда с собой заберем.
«Хоть короля», – подумал я из последних сил…
А потом я вдруг проснулся и долго не мог уснуть. То ли мне мешал отчаянный храп толстяка Алехина, то ли луна за окном, то ли собачий лай во дворе, а скорее всего – тяжелые и тревожные мысли.
Было ясно – мы попали в руки каких-то бандитов, и так просто они нас не отпустят.
За себя я не очень беспокоился, я уже почти взрослый, а вот за Алешку сердце сжималось. Он в нашей семье – самый маленький. И самый талантливый. «Очень способный юноша, – говорит про него папа, – на все способен». Это он говорит с иронией. Но Лешка и в самом деле на все способен. Любая неисправная техника оживает в его руках. И прямо каким-то чудом: Лешка ткнет куда-то отверткой, трахнет изо всех сил молотком – и пожалуйста – все заработало. Правда, не всегда так, как положено. Миксер у него вдруг превращается в пылесос, неисправный магнитофон – в исправную кофеварку. Настенные часы становятся вдруг будильником, а мамин фен – фонариком.
А как Лешка рисует! Один раз он за две секунды навалял мамин портрет. Да так здорово, что мама чуть не заплакала от гордости: неужели это я, такая красивая, а я и не знала. Тогда Лешка тут же нарисовал папин портрет… Папа потом с ним целую неделю не разговаривал, а мама целую неделю хихикала, когда взглядывала на папу.
И еще Лешку все животные понимают, прямо с полуслова. И всегда его слушаются, даже огромные злые собаки. Я как-то видел, что из-за него два дворовых кота подрались. Лешка черного погладил, а рыжего не успел приласкать. Так тот, обиженный, таких черному оплеух накатал!
Из-за всяких животных Алешка постоянно с кем-нибудь воюет. Даже с нашими родителями. Мама однажды прогнала с подоконника голубей, которые там гадили, а Лешка ей строгое замечание сделал:
– Птиц нужно беречь. Ведь они тоже наши четвероногие друзья.
И с папой он один раз здорово поссорился. Из-за таракана. Папа их боится и ненавидит. И вот на кухне выполз из-под плиты таракан. Папа тут же тапочку снял и хотел его прихлопнуть, а Алешка как заорет на него:
– Ты что! Тебе его не жалко? Он в тысячу раз меньше тебя! Крошку хлеба для него пожалел, да? А его, может, за плитой голодные детки ждут!
– Да я этих голодных деток… – Папа даже дар речи потерял. – Да я их… Да они у меня…
Алешка встал из-за стола и строго сказал:
– Стыдно, молодой человек! – он эту фразу, наверное, где-нибудь в очереди услышал. И запомнил на всякий случай. Вот она и пригодилась.
Папа так и остался с открытым ртом. И так и пошел в кабинет – в тапочке на одной ноге и с другой тапочкой в руке.
А мама сказала ему вслед с восхищением:
– Какое доброе сердце у ребенка!
А наш ребенок в тот же вечер (это как раз накануне нашего отлета произошло) такое натворил!..
Подходит ко мне и сообщает:
– Дим, а каникулы-то кончаются. Скоро настанут скучные трудовые будни.
– Ну и что? – не понял я, к чему он клонит.
– Что-что? Мы за все каникулы так ни разу с большой горки на снегокате не покатались. Обидно.
– Ну и что? – опять не понял я. Не догадываясь о его коварном замысле. – У нас же его нет. Мама говорит: нам денег и так еле-еле на косметику хватает.
– Да? – он на секунду задумался. – Ладно. – Еще чуть подумал и попросил: – Дай мне твои фломастеры. А то я свои уже все изрисовал.
И он закрылся в папином кабинете. А через час потребовал ножницы. А через полчаса оделся и куда-то, весь такой загадочный, исчез.
А еще через полчаса вернулся. Да не один. Вместе с ним пришел какой-то приятный молодой человек. Одной рукой он держал Алешку за капюшон куртки, а в другой держал пачку сторублевок.
Молодой человек оказался продавцом из спортивного магазина. И он как-то смущенно спросил папу, который в это время как раз пришел с работы:
– Это ваш мальчик? Он очень способный. Ему обязательно надо учиться. – И показал нам пачку денег. – Вот!
– Чему учиться? – испуганно спросил папа. – Деньги красть?
– Рисовать!
Мы пригляделись и ахнули все вместе. Этот «наш способный мальчик» за какой-то час времени обычными фломастерами нарисовал целую пачку денег. Чтобы на них снегокат купить.
Деньги были очень похожи на настоящие. Только криво обрезанные и белые с изнанки – поленился способный юноша.
Зато папа не поленился. Такого скандала у нас еще не было.
Папа кричал, хватался за голову, размахивал руками и бегал по комнате. А мама бегала за ним с валерьянкой и стаканом с водой.
Наконец он успокоился и остановился:
– Ты все понял, Алексей?
Алешка послушно кивнул:
– Понял. Надо было с двух сторон раскрашивать.
И все началось сначала: бег по комнате, хватание за голову и воздымание рук к потолку…
И тут, лежа без сна и вспоминая всякие эпизоды из нашей семейной жизни, я понял, что мы не пропадем. Выберемся из этого бандитского гнезда. Особенно если Лешка что-нибудь придумает. Нужно только немного сдерживать его инициативу и взять руководство нашей борьбой за свободу в свои руки. С тем я и заснул. Под отчаянный храп Алехина и густой басистый лай Лорда за окном.
Разбудил меня опять же собачий лай во дворе.
Алешка сидел на подоконнике и разговаривал через стекло с Лордом. Тот прыгал и звенел цепью.
– Сейчас мы с тобой умоемся, почистим зубы, – говорил ему Алешка, – и поедем на станцию. Будешь жить с нами, я тебя с родителями познакомлю. – И добавил мстительно: – И с нашей учительницей. Ей понравится…
Лорд внимательно слушал, а когда Алешка замолкал, принимался требовательно лаять. Видно, с ним редко разговаривали. Особенно по-человечески.
Алешка спрыгнул с подоконника:
– Проснулся? Собирайся, домой пора.
Тут открылась дверь, и вошел Карлсон.
– Стучаться надо, – сказал я сердито.
– А где Дед Мороз Август? – спросил Алешка. – Уже уехал?
– Еще нет! – как-то противно засмеялся Карлсон и стал похож на злобного поросенка. – И не уедет до тех пор, пока не выполнит мои условия.
– Это еще какие условия? – завопил Алешка, который совершенно не выносил несправедливости и наглого обмана. – Деньги он для вас украл? Украл. Вот и подавитесь!
– Ты отцу будешь советовать, – разозлился Карлсон, – когда с ним увидишься. – И опять противно засмеялся. – Но это будет не скоро. Я отпущу вас, когда получу за вас денежки.
– Фиг получите, – сказал я уверенно. – У нашего отца вообще денег нет, не только на выкуп.
– Квартиру продаст, – не менее уверенно возразил Карлсон, – ради таких-то деток.
– Не продаст, – злорадно врезался в разговор Алешка, сочиняя на ходу. – У нас квартира казенная, папа дворником подрабатывает – ему и дали две комнаты. В подвале.
– Ну тогда мамочка что-нибудь продаст. – Карлсон заметно терял уверенность и терпение.
– А у нас нет мамочки, – на всякий случай и тут соврал Алешка. – Она нас бросила. У нее теперь другой папочка. В Прибалтике.
Карлсон откровенно поскреб затылок – он уже дуреть начал от нашей информации. Папа – дворник-инженер, мама – в Прибалтике…
И тут его терпение лопнуло. Он вытащил из кармана блокнот, выдрал из него страничку и прихлопнул ее ладонью к столу.
– Садись! – рявкнул он (мне или Алешке). – Пиши!
– Сам пиши! – сказал Алешка.
– Я не умею! – сказал я.
– Ну все! Мирные переговоры сорваны! Сейчас я позову маму, и она вас выпорет. По-настоящему. Она умеет, сам знаю.
– Пусть только попробует! – спокойно сказал Алешка.
И в руках его появился пистолет, направленный прямо Карлсону в лоб.
И они тут же исчезли за дверью – Карлсон и его лоб.
– Брось сейчас же! – завизжал Карлсон в коридоре, изредка просовывая испуганное лицо в дверную щель.
– Щаз-з! – злорадно сказал Алешка. – Разбежался!
Карлсон исчез, и было слышно, как он затопал по ступеням.
– Где ты его взял? – спросил я Алешку про пистолет.
Он небрежно пожал плечами – подумаешь, задача:
– Под подушкой.
– Дай посмотреть.
Я взял пистолет – он был тяжелый и настоящий – и вынул из рукоятки обойму. Патронов в ней не было.
– Ну и пусть, – легкомысленно отмахнулся братишка. – Они ведь этого не знают.
– Узнают! Ищем патроны!
А внизу послышался грозный крик Карлсона:
– Карпухин! Где твой пистолет?
– Во!
– Алехин! Где твой пистолет?
Молчание.
А потом злобный вопль Карлсона:
– Идиот!
– А в нем патронов нет, – оправдался Алехин.
Мы лихорадочно обыскивали комнату, перевернули и выдвинули все, что смогли, даже матрасы на пол сбросили – патронов не было.
– Ищи, ищи, – подстегнул я Алешку, а сам начал сооружать баррикаду у двери. Чтобы выиграть время.
По лестнице опять затопали бандитские ноги. Но баррикада уже была готова: тумбочка, на ней – телевизор, на телевизоре – большая стеклянная ваза.
Но это не очень нам помогло. Мы не учли, что дверь открывалась наружу.
Правда, все равно неплохо получилось, когда бандиты во главе с Карлсоном распахнули дверь. Баррикада оказалась неустойчивой и рухнула прямо на них. Тумбочка, правда, устояла. Телевизор, увы, разбился с гранатным грохотом. Ваза, кстати, тоже – разлетелась на тысячу осколков об голову Карлсона.
Когда бандиты выбрались из-под обломков, на них опять смотрел неумолимый и грозный пистолетный ствол в моей руке. Правда, пустой.
– У вас патронов нет, – неуверенно сказал, кажется, Алехин. – Вот они, – и он потряс кулаком с зажатыми в нем патронами.
– У нас свои были, – сказал я и злорадно потряс пистолетом: – Вот они!
– Оставьте их в покое, – послышался властный голос Бабы Яги. – Я сама с ними справлюсь.
И она, оттолкнув тумбочку, смело шагнула в комнату.
– Вы ведь не станете стрелять в женщину? – уверенно спросила она.
«Особенно, в такую, – подумал я, – ее и так жалко». И опустил пистолет.
– Ну и зря, – сказал Алешка с досадой.
Баба Яга забрала у меня оружие. Бандиты, осмелев, ввалились в комнату.
– Они мне нравятся, – сказала старушка. – Из них выйдет толк.
– Письмо мы все равно писать не будем.
– Ну и не надо. Будете жить здесь. И Августа с его Дашкой я не отпущу…
– А если напишем? – спросил я. – Отпустите?
– Конечно! И вас тоже. За деньги.
– Честно? – спросил Алешка. И по его хитрому голосу я понял, что он что-то задумал.
– Еще как честно-то! – ухмыльнулся Карлсон.
– Нам надо подумать, – сказал я. – Посоветоваться. И с Августом Майским – тоже.
– Это наше условие, – сказал Алешка таким тоном, что было ясно – он ни за что не уступит.
Алехин посмотрел вопросительно на Карлсона, Карлсон – на свою маму. Та подумала и кивнула.
– Даю вам два часа, – сказала она, выходя из комнаты. – И приберитесь здесь.
– Еще чего! Кто натворил, тот пусть и убирает.
Да, они еще не раз пожалеют, что мы попали на этот шар. Это я по Алешкиным глазам понял.
Когда они убрали все осколки и обломки и оставили нас в покое, мы стали по-быстрому соображать – а нельзя ли как-нибудь попроще выбраться на волю?
Окошко отпадает – на нем, хоть и красивая, но все-таки решетка. Дверь в коридор тоже не пойдет. А вот за шторкой еще одна дверь – неизвестно куда.
Я повернул ручку, и дверь без лишних слов оказалась незапертой. За ней было что-то вроде чуланчика со встроенным шкафом и еще одна дверь. Но без ручки.
Алешка бухнул в нее ногой.
– Кто там? – раздался чей-то нежный голосок. И дверь распахнулась.
За дверью стояла молодая девушка с ресницами и длинной косой. «Наверное, невеста Деда Мороза», – догадались мы.
– Здрасьте, – вежливо буркнул Алешка.
Девушка хлопнула ресницами и приветливо улыбнулась.
– Вы тоже попались? – спросила она.
– Мы ненадолго, – пообещал я. – Удерем, когда надоест.
– Это ваш Август нас затащил! – сказал Алешка.
– Но он же не нарочно! – Девушка Даша прижала руки к груди. – Он такой доверчивый. И непрактичный!
«Оба вы хороши», – составил я в уме впечатление от этой беспомощной пары.
– Представляете, эти невежественные люди, – продолжала ахать девушка, – вбили себе в голову, что Август и впрямь может сделать их невидимками. Чтобы они могли безнаказанно совершать преступления.
Это мы уже знали. Но какая-то хитрая мысль зашевелилась в моей голове от этих слов. Я попытался ее ухватить, но она вильнула хвостиком и золотой рыбкой ускользнула от меня.
Ничего, в нужный момент, я уже знал по опыту, эта рыбка вернется и исполнит наши желания.
– Приятно было познакомиться, – сказала Даша.
Ей было неловко за своего жениха, который невольно втянул нас в бандитское логово. А сам скоро вместе с ней выйдет на волю. В чем я очень сомневался…