Глава
9
Первое апреля
Первое апреля в этом году пришлось на субботу. День был на редкость пакостным. Размазывая по стеклу струи воды, за окном завывал ветер. В душах девятиклассников, сидевших в кабинете русского языка, царило плохое предчувствие. Мы с напряжением ждали Марью Васильевну. Оно и понятно: нам был обещан контрольный диктант.
Войдя в кабинет, Марья Васильевна подошла к столу и, положив журнал, застыла на месте. Мы почувствовали неладное. Взгляд маленьких глаз полз по нашим лицам и, остановившись на ком-нибудь, ярко вспыхивал. Ветер за окном зашелся в истерике, и, не выдержав напряжения, я всхлипнула. Марья Васильевна ожила.
– Сначала кое-что выясним, – сказала она.
Мы были готовы к фразе «достаньте двойные листочки», а тут «кое-что выясним». Когда такое бывало? И с какой стати грозный взгляд? Будто под дулом пистолета стоишь.
Все напряженно смотрели на учителя. Вернее, ждали чего-то ужасного. Так бывает. Вроде не виноват, а понимаешь: наказание рядом. За что – это другой вопрос, главное – уверен, тебя накажут.
– К доске пойдут… – Сделав паузу, Марья Васильевна выдала «пулеметную» очередь: – К доске пойдут Ветров, Лыткин, Леликов, Асина и Арионова. Остальные могут сесть.
Девятиклассники шумно опустились на стулья. Первым к доске вышел Лыткин. Его губы растянулись в нелепую улыбку, уши горели, в глазах застыло недоумение. Дескать, что происходит? И почему я? За Лыткиным вышли Ветров и Леликов. Оба хорохорились как могли. И выглядели похоже. Руки в карманах брюк, взгляд устремлен к окну. Типа плевали на всех – и на Марью Васильевну, и на диктант, и на вызов к доске. Последними вышли мы с Ольгой Арионовой. Встав рядом с мальчишками, я взглянула на Люську. Та, полыхая волосами, ерзала на своем месте.
Арионова кривила губы. Ее правильные черты лица выражали крайнее недоумение. Что за бред? И почему я оказалась в этой компании? Похожие вопросы волновали и меня. Все потому, что в пятерке, стоящей у доски, не было соответствия – то есть того самого, что так любила Марья Васильевна. Леликов и Лыта – троечники и раздолбаи; Ветров – хорошист, но общепризнанный клоун; Асина – почти отличница, однако особа с неуравновешенным характером – такая всякое может отмочить; Арионова – лучшая ученица в 9 «А», можно сказать, гордость школы. Словом, что за дела, товарищи?
Наконец Марья Васильевна прервала затянувшееся молчание.
– Руководство школы все знает, – сказала она.
Брови стоящих у доски, как по команде, взлетели вверх.
– Ваши родители уже вызваны в школу. Полиция прибудет с минуту на минуту.
Леликов оторвался от залитого дождем окна.
– В смысле? – спросил он.
Мишка спросил, как человек много битый и уже не ждущий от жизни ничего хорошего.
– В смысле за ваши безобразия, – перешла в наступление Марья Васильевна. – Это надо же – банду сколотить. И кто во главе? Лучшая ученица школы.
Испепелив Арионову взглядом, Марья Васильевна продолжила:
– Настоящий стратег, ничего не скажешь. Все было продумано до мелочей. И время, и место, и орудия преступления.
Класс ахнул. Казалось, Марья Васильевна сошла с ума. Надо же такое придумать: Арионова – глава банды!
Марья Васильевна перевела взгляд на меня.
– И ты, Асина, хороша. Позволь поинтересоваться: как представляешь встречу отца с полицией?
Судорожно вздохнув, я попыталась сдержать слезы, но мне это плохо удавалось. И тут к доске выскочила Люська. Она была похожа на рыжую бестию. Глаза горят, веснушки с копейку, в руках – учебник по русскому языку. Зачем Люська схватила учебник, трудно сказать: то ли для того, чтобы прихлопнуть Марью Васильевну, то ли для обороны.
– Как вы смеете? – крикнула Люська, встав рядом со мной.
Марья Васильевна отступила к окну. Ее пережженные химией волосы воинственно вздыбились, грудь колыхнулась.
– Смею, – с вызовом ответила Марья Васильевна. – Ты слышала, что в спортзале бьют окна?
– Слышала, – насупилась Люська.
– Знаешь, сколько стоит их вставить?
– При чем здесь наши?
Марья Васильевна прислонилась к окну и словно уменьшилась в размерах.
– При том, что они били.
– Этого не может быть.
– Все доказательства налицо.
Ветров встрепенулся:
– Какие еще доказательства?
– Есть свидетели, – отчеканила Марья Васильевна. Чуть помолчав, она добавила: – Но главное то, что есть отпечатки пальцев на камнях, которыми были разбиты стекла. И они совпадают с отпечатками пальцев вашей пятерки.
– С нашими отпечатками пальцев? – переспросила Арионова.
– Да, – скорбно поджав губы, кивнула Марья Васильевна.
Ольга усмехнулась и, откинув тяжелые косы, сказала:
– Неувязочка вышла. Дело в том, что я своих отпечатков пальцев не сдавала. Так что вам не с чем сравнивать.
И тут Марья Васильевна рассмеялась. Она смеялась громко, с надрывом, с восклицаниями «ой!», «это же надо!», «ну, не могу!». Затем достала огромный платок и, высморкавшись, сказала:
– С первым апреля! Можете садиться.
Девятый «А» зашумел.
– Ну и прикол!
– И от кого? От Марьи Васильевны!
– А я думал, она и улыбаться не умеет…
– Чего только в жизни не бывает!
Отвесив Ветерку подзатыльник, Леликов получил сдачу, чему все несказанно обрадовались. Лыта состроил рожу, а я, схватив Люську за руку, вприпрыжку побежала к парте. Арионова округлила глаза и, что-то буркнув под нос, поплыла на свое место. Класс затих. Похоже, все ждали продолжения.
Блеснув глазами, Марья Васильевна сказала:
– Диктанта не будет. Какой диктант первого апреля?