Ухожу… Ибо в этой обители бед
Ничего постоянного, прочного нет.
Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,
Кто прожить собирается
тысячу
лет…
Так сказал давным-давно великий и мудрый Омар Хайям.
Мне не нужно тысячи.
Да и вам, я думаю, тоже.
И я в общем не ухожу, а еще только пришел к вам с этой книгой.
Но… Так сложилось.
Я и сам не знаю, почему вспомнились тысячелетние строки Хайяма, которые захотелось вынести вперед, прежде обращения к читателю.
Более того – признаюсь честно, я не очень хорошо понимаю, что и как собираюсь сейчас писать.
Просто рвутся наружу какие-то разрозненные детали, из которых – дай бог – сложится в итоге мозаика произведения.
Или – не сложится ничего.
Это уж как повезет…
Тень африканской луны
Если говорить серьезно, то написать о Турции я задумал еще будучи там. Ведь прежде я не посещал тех краев, и впечатления переполняют меня, требуя сделать их достоянием общественности.
Но намерение сразу осложнилось ассоциациями. Ведь предыдущий путевой очерк – документальную повесть «Африканская луна» – я делал на египетском материале, гораздо более обширном, нежели турецкий. Там я пробыл дольше; ездил в Каир и на пирамиды, совершал морскую прогулку и так далее. В Турции, как уже сказано выше, я услаждал свой усталый организм самыми простыми вещами. И помимо отеля видел только дорогу до Антальи.
Но успех «Африканской луны» – я называю его именно успехом, хотя эту документальную повесть так и не удалось никуда пристроить в физическом виде, и гневных откликов она вызвала не меньше, чем хвалебных, однако никого не оставила равнодушным – этот успех просто обязывает изготовить еще одну удачную вещь.
Что очень трудно как в сравнении, так и по объективным причинам.
Все сразу получалось иначе.
Даже название у повести про Египет сложилось самопроизвольно и в некоторой степени определило потребность написания. Над турецким заголовком пришлось подумать. Потому что в Турции – опять-таки из-за недостатка времени – я не успел поймать достаточно точного образа.
Хотя, например, мне очень нравилась сосна, которая росла на вершине горы прямо перед нашим номером в отеле. (Впрочем, о горах и соснах я еще расскажу.)
И рискуя быть уличенным в именном параллелизме собственных произведений, вначале я так и озаглавил этот очерк, просто и без прикрас: «Сосна на высокой горе».
Никакой ассоциации с «Хрустальной сосной» здесь не имелось. Ни по времени, ни по жанру. Просто я очень люблю это дерево в природе.
Но когда я приступил к изложению материала, что получилось гораздо позже, нежели я собирался – почему, я напишу в соответствующем месте…– то вдруг явился Хайям.
И откуда он взялся на этой горе? Ведь Турция не Персия, и вообще практически не Восток, а самая западная граница Азии. Почти Европа.
Но стихотворение застряло в голове. И вспомнив строчку о камнях, я вдруг подумал о течении времени, которое четко определяет, когда и что нужно делать.
Когда разбрасывать камни, а когда их собирать.
Все-таки что ни говори, пребывание даже на краю Азии навевает восточный склад мыслей.
Название поменялось. И я продолжил по-иному.
И отбросив сомнения, навеянные светом своей же «Луны», я начинаю писать.
Ведь все-таки я профессионал.