О телевидении и телевизионщиках
Золотое время для телевидения
Когда я работал преподавателем в техникуме, на стене нашей лаборатории висела схема генератора сигналов шахматного поля. Что такое изображение шахматного поля в то время знали все. Телевизоры были некачественные, поэтому, после его включения, требовалось ждать, пока разогреются лампы, отклоняющие катушки и прочие детали. Естественно, всё это время изображение на экране было растянуто либо сжато, а в семьях возникали споры на тему, длиннолицый этот артист или круглолицый. Эти споры были довольно безобидные и скорей напоминали игру, поскольку, каждый мог доказать свою правоту вручную. Я не имею в виду обращение к спорщикам: «Ну, что, ребята, у вас что, нет рук – поговорить?» Для этого и существовали ручки управления «Размер по вертикали» и «Размер по горизонтали». Но на телецентре сидят люди, которым тоже хочется поиграть, вот они и включали время от времени сигнал шахматного поля.
Это было золотое время для телевидения, так как ни у кого не появлялось желания передавать рекламу каких-нибудь товаров или услуг, поскольку ни товаров, ни услуг в то время не было. Да и сам телевизор нужно было доставать. Вот и получалось, что в перерывах между передачами люди могли подкрутить свои телевизоры, обменяться мнениями и как бы остыть от напряжёнки предыдущего сюжета.
Трудно сказать сколько ламп работало в этом генераторе, думаю, что несколько десятков. Да и схема, висевшая на стене, была как простынь «королевской величины». Естественно эту схему, несмотря на требования программы, я даже не пытался изучить, тем более – объяснять студентам. Чисто интуитивно чувствовалось, что это неудачная разработка. Ведь какова информативность такого сигнала? Пустяковая. Так зачем засорять мозги. Свои и чужие. Теперь же, имея сигналы чёрно-белых горизонтальных и вертикальных полос, получить сигнал шахматного поля не представляло никакой сложности. Достаточно было подключить одну логическую ячейку «исключения равнозначности». Думаю, что немногие любители шахмат знают, что изображение доски, за которой они проводят много времени, имеет столь простое математическое выражение.
Но прийти к этому мне удалось лишь через несколько лет. После разработки необходимой теории.
Простите, меня, дамы и сэры. Я, кажется, опять отвлёкся… Перенесёмся на несколько лет вперёд и в другую среду, когда я, аспирант Московского института связи, был приглашён прочитать курс лекций для творческих работников телевидения.
Небольшой курс, прочитанный на Шаболовке, принес мне много знакомых из среды творческой интеллигенции, поэтому всегда, когда мне приходилось бывать на телецентре, я пользовался возможностью заглянуть на тот или иной просмотр, прогон или генеральную репетицию. А это намного интересней того, что показывают обычно на экране. Только на телецентре можно увидеть на экране просмотр негативной киноплёнки. Когда всё «наоборот». Представьте себе зимний мотокросс. Снег и всё, что летит из-под колес, абсолютно чёрного цвета. Или, например… Нет, об этом, в другой раз.
Посещение телецентра и его служб – это всегда интересно. Даже не профессионалам. Ведь не часто доводилось стоять в очереди за бифштексом, например, с Михаилом Жаровым или обедать за одним столом с Аркадием Райкиным. Жаль только, что поговорить с ними о жизни почему-то не удавалось. Но бог с ними, известными и не очень. Меня тогда умиляли гардеробщицы. И не столько они сами, сколько их занятие в свободное время. Обычно рядом с ними стояли большие мешки с письмами телезрителей. Естественно, нераспечатанными. Поэтому, когда у этих бабушек появлялась возможность, они вскрывали и читали эти письма. Те, которые заслуживали, по их мнению, должного внимания, они откладывали в отдельную стопку. Остальные, как мусор – выбрасывали. Вот так осуществлялась связь с широкими массами.
Иногда, довольно нудная связь с телезрителями нарушалась какой-нибудь безобидной шуткой. Так, например, знаменитая фраза простой участницы советско-американского диспута: «У нас в стране секса нет!» была искусственно сконструирована из длинного повествовательного утверждения необразованной суфражистки. Но это уже другой разговор…
Почему то время я называю золотым для телевидения, почему специалисты телевидения тогда пользовались заслуженной популярностью? Только ли потому, что они всегда могли прийти на помощь, быстро отремонтировать или настроить телевизор? Нет, не только. Мне, например, приходилось читать лекции о перспективах развития телевидения, о применении телевидения под землёй, под водой и в космосе, когда до полёта Юры Гагарина оставалось ещё несколько лет. На мои лекции собиралась масса народа, и задавалось столько вопросов, что ответить на них в отведенный отрезок времени не было возможности. Не удивительно, что я и мои коллеги гордились своей техникой, великим достижением человеческого разума.
Шли годы и, к сожалению, на телевидение пришли новые беспринципные люди, для которых рабское услужение вышестоящему начальству является главным приоритетом их деятельности. О какой гордости можно говорить, когда телевизор – сгусток и квинтэссенция деятельности тысяч научных работников, инженеров и техников – народ называет «ящиком навязчивой пропаганды»? На телевидении появились виртуозы скрытой и вирусной рекламы и оправдание у них есть: «У нас рыночные отношения, и мы тоже хотим зарабатывать деньги». Зарабатывайте, ради бога, но знайте меру… Ведь Кургенян, Проханов, Киселёв и прочие «патриоты и американофобы» наносят людям вред несопоставимый с любыми деньгами. Вспомните до чего можно довести своих, не зарубежных, телезрителей, которые голыми руками отправились штурмовать телецентры Вильнюса и Останкина. Подумайте хотя бы о своем будущем, о будущем своих детей и внуков. Впрочем, боюсь, что о будущем вы подумать не сможете, у вас все мысли лишь о прошлом, так как вы люди прошлого, мракобесного периода, и мне тратить время на вас, просто жалко.
Да, ещё пару слов, пока не забыл. Телевидение показывает не только события, но и эмоции, которые просто невозможно скрыть. Посмотрите несколько КВНов, когда показывают так называемую судейскую коллегию и её председателя, Константина Эрнста. Вроде нормальный мужик, но неужели он, человек, который «может всё» не замечает, какая степень подобострастия и подхалимажа играет на лицах его подчиненных? Неужели ему это нравится? Действительно, здесь собрались не только весёлые люди. Я имею в виду операторов. И ножницы здесь не помогут. Если так будет продолжаться, то недалеко то время, когда вся страна перейдет на японо-азиатскую культурную традицию – по любому поводу улыбаться и кланяться, кланяться и улыбаться, повторяя при этом, вместо «простите пожалуйста», япона мать-ать-ать-ать… Впрочем, подобную картинку можно наблюдать и на более высоком уровне.
У современного телевидения масса недостатков, которые в современном обществе просто недопустимы и их нужно исправлять. Найти определённый «корень зла» или точку, куда нужно приложить рычаг. Провести конкурс или референдум… Если бы Владимир Владимирович спросил у меня совета, я бы посоветовал ему отправить в отставку руководителей всех центральных каналов. Ведь их немного и они люди не бедные, где-нибудь на Канарах они найдут себе бунгало, прислугу и девочек, для самореализации… Но кого интересует мнение бывшего спортсмена, бывшего директора акционерного общества, старшего научного сотрудника, к тому же самодеятельного писателя-фантаста?… Уж больно скучный получился разговор. Расскажу лучше о людях, которые внесли свет и радость в каждую семью, ведь телевидение это не только «ящик дезинформации и рекламы».
Профессор Брауде
С Гиршем Брауде я встретился впервые в стенах НИИ, куда я был направлен после окончания аспирантуры и защиты кандидатской. До этого я его знал только как одного из корифеев, стоявшего у истоков телевидения. Мне даже казалось, что он, если не как Архимед, то уж точно как Брадис – автор таблицы логарифмов. Оказалось, что нет. Ему уже, правда, было давно за шестьдесят, но для учёного, каким был Брауде, это не возраст. Я знаю случаи, когда известного учёного не отправляют на пенсию до тех пор, пока он способен только держать авторучку в руках и не портит бюллетень для голосования в учёном совете. В данном случае он как вино. Чем старше, тем ценнее.
Он, конечно, знал, что Чёрнобелый направил к нему в лабораторию нового специалиста, но как-то особых восторгов не выражал. Больше того, после соответствующей беседы, у него ко мне особого интереса не появилось. Объяснялось всё очень просто. Лаборатория Брауде занималась коррекцией телевизионных сигналов, а меня эта тема нисколько не интересовала.
Гирша Вульфовича Брауде следовало – бы назвать рыцарем телевидения. И если бы было такое звание, то, безусловно, он бы его получил. Я поясню свою мысль.
Телевидение как таковое не имеет своего единого изобретателя. Оно появилось как результат постепенного накопления большого числа изобретений и технических решений из различных областей науки и техники. И только после того, как оно начало приобретать, естественно, в стенах научных лабораторий, вид перспективный, как сейчас сказали бы, для коммерческих целей, главенствующая роль перешла в руки специалистов по радиотехнике и радиоэлектронике.
Долгое время на телевидение смотрели как на забавную игрушку и, естественно, плохо субсидировали. Многие, ставшие впоследствии знаменитыми учёными, меняли профиль своих работ. Переключались на работы, связанные с радиолокацией, радионавигацией, ускорителями частиц и так далее. И это довольно легко объяснить. Ну, кому, скажите, хочется работать на теме, которая не сулит реальный результат в ближайшие годы. Ведь в другом месте было всё наоборот. Быстрый рост, премии, лауреатства. К тому же там хорошо платили.
В отличие от других, Брауде всегда или почти всегда, за исключением, правда, одного, кажется, раза служил одному направлению техники – телевидению. При этом он выбирал самую сложную, самую нужную в данный момент, тему для своих работ.
Около восьмидесяти авторских свидетельств на изобретения получены им в различное время. Он бы получил их и больше, если бы относился к процессу оформления этих заявок более серьёзно.
Нет никакого смысла перечислять все его изобретения. Я лучше упомяну о наиболее известных. Он изобрел двухстороннюю мишень для суперортикона. Тем самым, дав жизнь уникальному устройству, которое представляло собой передающую трубку, позволившую получить самое высококачественное изображение. Многие годы эта передающая трубка работала на телецентрах во всём мире. Продолжает она работать и сейчас. В неё, правда, внесены некоторые непринципиальные дополнения. Но это дела не меняет.
Последние годы любители старины тратят большие деньги на поиск и восстановление старых вещей – раритеты. Что-то в этих вещах содержит не только музейную, вызывающую ностальгию, но и большую эстетическую ценность. Помню, как на Шаболовском телецентре мне удалось, совершенно случайно, найти отслужившую свой век трубку суперортикон. Я принёс её в лабораторию и поставил на свой стол.
Она была прекрасна. В ней хорошо просматривались все детали, находящиеся внутри стеклянной колбы, двухсторонняя диэлектрическая мишень (на одну сторону которой проецируется световое изображение, а с другой стороны это изображение считывается) вынесенной под углом электронной пушкой, электроды для коррекции электростатического поля и другие элементы. Долго мы любовались этой конструкцией. Кто-то даже сказал, что по своей эстетике она не уступает автомобилю Руссо Балт. Несколько месяцев она ещё радовала наши глаза. А когда к ней уже все привыкли, и перестали даже замечать, мне показалось, что её может ненароком, выбросить уборщица и я забрал (как бы своровал) этот не принятый в музей экспонат.
Если бы Брауде не создал ничего, кроме суперортикона, то всё равно его имя вошло бы в историю телевидения. Даже в современном телевизоре можно обнаружить немало технических решений разработанных Г.В. Брауде. Это конденсатор вольтодобавки и схемы различных коррекций и многое, многое другое.
Но то время было очень тяжёлым. И не всегда учёный мог заниматься любимой тематикой. Известно, что во время войны Брауде поручили разработать систему опознавания своего самолёта. Так называемая система «свой – чужой». С этой работой он справился блестяще и многие лётчики должны быть благодарны учёному за надёжную секретную «коробочку», спасавшую им жизнь. Только за эту работу Брауде получил Государственную (бывшую Сталинскую) премию.
Известный всей стране Московский Энергетический Институт (МЭИ) задуман был как главная «кузница» кадров для энергетики и электрификации. Он был открыт в 1930-м году и привлёк к себе многих известных учёных и специалистов. Но техника развивалась, и скоро стало ясно, что существует значительная потребность в специалистах радиотехнического профиля. Так появилась кафедра радиотехники. После войны во главе этой кафедры стал Гирш Брауде. Всё было хорошо. Талантливый учёный начал развивать свою тематику, в перспективности которой он не сомневался. Появились ученики, единомышленники…
Но, вот во главе такого института становится дама. И не просто дама – товарищ Голубкова. То, что она никакого отношения не имела ни к науке, ни к энергетике выяснилось очень скоро. Стало известно также, что ей это и не нужно, так как она жена самого Георгия Максимилиановича. Как, вы не знаете кто это? Так это же Маленков! Ближайший соратник и приемник вождя всех народов.
Много я потерял в своей жизни. О работах Брауде написано немало. А вот о его жизни, особенно в тяжёлые их периоды не написано ничего. Как будет тяжело историкам науки воссоздать правильную картину прошлого. К сожалению, я, имея такую возможность, упустил её. Работая с Брауде многие годы, мы были очень близки и откровенны. Но об этом периоде его жизни я знаю очень мало. Но попробую на основании известных мне фактов как бы реконструировать тот небольшой этап в деятельности учёного.
Итак, большой, правильней сказать, очень большой кабинет. На стенах солидные, богато выполненные картины. Но это не портреты выдающихся учёных, как-то связанных с научным направлением института, таких как Максвелл, Фарадей или Герц, и не выдающиеся изобретатели Эдисон, Морзе, Попов. И уж тем более не выдающиеся профессора и академики, некогда работавшие в его стенах. Совсем нет. Это портреты наших вождей и самых любимых в народе членов ЦК КПСС.
Во главе, за гигантским столом сидит крупногабаритная дама. Она же директриса института, она же жена вождя Маленкова. Вокруг неё, как и принято у таких бонз, парторг института, председатель месткома, заместитель директора по кадрам (КГБешная должность), пару членов парткома и хозяйственников и каким-то образом никак не вписывающийся в эту компанию – заместитель директора по научной части. Одним словом – актив.
Перед столом стоит грузный, невысокого роста, с мудрым Сократовским лбом, одновременно лысоватый и седой человек с палкой, на которую он слегка опирается. Не очень опрятный и выглаженный, так как о внешнем своём облике не очень заботился…
На каком-то этапе мужчины начинают переходить в зрелый возраст, при котором у одних судьба или наследственность отнимает волосы, а у других меняет только их цвет. К Брауде она отнеслась по справедливости, взяв частично то и другое в знак компенсации за светлый ум.
Подобный ненаучный вывод я сделал много лет тому назад, когда мы, собравшись вместе, отмечали тридцатилетие окончания школы. Слегка выпив, а как можно без этого?.. Действительно слегка, потому, что после этого мы играли в футбол, разделившись на седых и лысых. И только я один, неординарный как всегда, выполнял функции судьи, так как не подходил ни одной из команд. Но эта неординарность вскоре сменилась на прическу как у Брауде.
– Так какой кафедрой Вы заведуете? – спросила дама.
– Радиотехники, – последовал ответ.
– А какой наукой Вы увлекаетесь? – есть люди, которые считают, что наука это не работа, а что-то наподобие ловли бабочек. Иногда такая мысль исходит даже из уст весьма уважаемых учёных. Известны крылатые слова типа: «Наука – это удовлетворение любознательности за государственный счёт» или «Мы на работе получаем удовольствие, а нам ещё за это платят» и так далее. Об этом можно прочитать в различных вариациях книги типа «Физики шутят». Но рассчитано это на людей, понимающих шутку.
Г.В. Брауде понимал шутки. Но даже в этих условиях, когда многие его коллеги и друзья всё ещё были в лагерях или работали в «шарашках» он ответил спокойно и с достоинством:
– Я не увлекаюсь, я работаю в области телевидения.
– А что это такое? – последовал вопрос. Человеку её положения следовало бы знать хотя бы азы техники.
– Это та техника, которая позволит наш с Вами разговор увидеть и услышать всем, кто этого пожелает. – Более недипломатичного ответа трудно даже придумать. Притом это был не выпад против начальства. Просто наивный как ребёнок профессор от всей души в самой сжатой и популярной форме выразил довольно сложное понятие.
– А КГБ об этом знает? – последовал новый вопрос.
– Думаю, что КГБ знает всё!
Затем актив попросил учёного удалиться. Что там происходило в его отсутствии не трудно догадаться. Очевидно, очень усердствовал самый заинтересованный человек, заместитель завкафедры. Я не случайно и не по забывчивости не упомянул его в составе актива.
Просто моё отношение к таким людям таково, что лишнее общение с ним не доставляет никакого удовольствия. Как сказал поэт: «Я такого не хочу даже вставить в книжку».
Он, как я знаю, сказал немного:
– Профессор мало интересуется учебным процессом, а всё время проводит какие-то эксперименты.
– И что, в одиночку? – спросила дама.
– Нет. У него есть ученики.
– И что это за люди?
– Разные, – последовал ответ, – есть среди них евреи.
– А сам этот Гирша, как его… Вульфович тоже или из немцев?
– Тоже.
– И это всё делается за спиной руководства института и вне планов. Как это можно терпеть? Особенно теперь, когда наша партия взяла решительный курс на борьбу с безродным космополитизмом!
– Я уже написал несколько докладных записок… – промямлил стукач.
Слово попросил заместитель директора по научной части. Он как-то пытался объяснить, что знает работы Брауде, что так всегда принято: новые работы проводить за счёт других, бесперспективных… Но увидев полуснисходительные улыбки окружающих, как-то сник и понял, что в данной ситуации вопрос уже решён.
– Да, вопрос решён, – сказала дама. – Такому человеку не место в нашем коллективе. Мы не можем вывести его из состава учёного Совета. Вы уж постарайтесь сделать это без меня, – при этом она кивнула как бы одновременно и замам по науке, и кадрам. И добавила:
– Да-да, по собственному желанию. Всё-таки Лауреат.
– Я и сам хотел уйти оттуда, – рассказывал позднее Брауде. – Институт, который за короткий срок превратился в болото антисемитизма, разве можно в таком работать?
Безработица на разных людей оказывает разное влияние. Зарубежные учёные и специалисты, если их по какой-то причине настигает безработица, рассматривают это время как естественное явление. В это время они обычно занимаются любимым делом в самом комфортном режиме и получают пособие, которое мало отличается от их, и без того приличной, зарплаты.
Но у нас ведь особый путь. К тому же время очень непростое. Брауде никуда не ходил. Ничего не добивался. Он работал дома. Естественно, без зарплаты. В это время он разрабатывает теорию коррекции телевизионных и импульсных сигналов, которая со временем преобразовалась в солидную монографию и стала учебным пособием для многих специалистов.
Несколько месяцев длилась его безработица. На что же он надеялся? Известно, что специалисты такого уровня обычно не ищут работу. Работа ищет их. Обычно Вузы, для укрепления своих научных кадров, объявляют конкурсы на замещение той или иной вакантной должности. Однако в то время все общепринятые нормы просто забыли. Их не отменяли, их просто обходили. И при приёме на работу важнейшими характеристиками были в первую очередь анкетные данные.
Никого не интересовало, что Брауде был человеком с мировым именем. Беспартийный еврей – и этого было достаточно. Должно было произойти невероятное. Сейчас в это трудно поверить, но именно так и произошло. Известному учёному, академику Аксель Ивановичу Бергу было поручено разработать структуру нового научно-исследовательского института и рекомендовать на соответствующие научные должности ведущих специалистов страны. Что он и сделал весьма добросовестно. В этот документ и попал профессор Брауде наряду с другими, уволенными из ряда Московских Вузов.
Рассказывают, что Бергу пришлось перенести несколько тяжёлых сражений с работниками ЦК КПСС, отстаивая каждую неугодную фамилию. Но не такой был Аксель Иванович! Он отстоял каждого. Однако, скоро Брауде предложили должность начальника лаборатории в отделе телевидения одного Московского НИИ.
Сам стукач, добившись своего и став, позднее, исполняющим обязанности завкафедрой, потом долго не мог в полной мере воспользоваться плодами своего «успеха». Его не принимали на защиту диссертации всюду, куда бы он не обращался. Но это так, к слову.
После смерти Сталина, Голубкова, как и её муж были задвинуты куда-то на окраину отечественной энергетики, и о них уже никто не вспоминал. В МЭИ появилось новое руководство. Часто сменялись ректоры. Некоторые были назначенцами ЦК, а некоторые – их учениками. Были среди них и довольно приличные люди. А один был даже свидетелем на моей свадьбе. Но это было намного раньше, чем его звезда засверкала драгоценным аметистом на вершине руководства крупнейшим Вузом.
Но никогда, повторяю, никогда кафедра радиотехники МЭИ не восстановила доброго имени и научной значимости среди специалистов. Видать, наука – это слишком хрупкий материал, требующий особо бережного к себе отношения.
Компьютерная революция?
Анекдот о любознательном котёнке я часто вспоминаю в связи с другим интересным событием моей жизни… На эту конференцию я попал совершенно случайно. И записался на выступление тоже без всякой подготовки, т. к. конференция была по вычислительной технике и посвящалась разнообразным устройствам отображения информации. Выступавший передо мною солидный мужчина рассказывал, какие трудности возникли у них при разработке их осциллографической системы, какие проблемы им пришлось преодолеть для получения качественного изображения там, где никогда ранее даже не ставили такую задачу, обращал внимание слушателей на детали многочисленных чертежей, развешанных на всех стенах.
Наверно я напоминал не котёнка, а скорее пионера в коротеньких штанишках, когда неожиданно для всех заявил, что всё вышесказанное ерунда и чушь собачья… А откуда я мог знать, что выступавший передо мной специалист является признанным авторитетом в данной области. Что совсем недавно вышла его книга, посвященная формированию символов на электронно-лучевых трубках. В ней разбиваются любые попытки использования телевизора. Любимое выражение признанных корифеев – «товарищ не понимает» вместе со снисходительной улыбкой начало постепенно пятиться назад по мере моего выступления и демонстрации фотокарточек моих экспериментов. А выражение: «Стоит ли так много трудиться, чтобы пополнить запасники политехнического музея», вызвали последний взрыв эмоций. Было это в 1966 году. Примерно через год после поступления в аспирантуру и пионера я напоминал с очень большой натяжкой. Разве что своей задорностью… Этот год я привожу не случайно и не затем, чтобы ещё раз доказать, что «Россия – родина слонов». Просто так будет легче осветить тёмные стороны нашего «светлого» прошлого… Неординарному хулигану Стиву Джобсу в то время было десять лет…
Компьютерную революцию связывают с появлением в 1975 году персонального компьютера. Два американских паренька, Стив Возняк и Стив Джобс в сарае изготовляют первый персональный компьютер. Собственно говоря, этот компьютер сделал Возняк, а Джобс был его другом и деловым партнёром. В Америке, также как у нас в России, у многих изобретателей имеется свой соавтор, но характер его работы отличается коренным образом. Для нашего читателя это может показаться странным, но такой соавтор не мешает работе, а содействует и вносит порой неоценимый вклад, который зачастую непосилен основному исполнителю. Возняк был талантливый изобретатель и всю свою жизнь он посвятил созданию новых инженерных конструкций. Людей, которые, всё свободное от работы время, занимаются конструированием радиоэлектронных устройств, у нас называют радиолюбителями. Возняк сочетал в себе качества радиолюбителя и знания профессионала, так как, уже в то время, поступил в Беркли. Хороший радиолюбитель, человек увлечённый, добивается, порой, таких результатов, которые удивляют и вызывают зависть высокообразованных профессионалов. Пусть на меня не обижаются специалисты, но я знал несколько таких радиолюбителей. За каждого из них можно было отдать пару дипломированных инженеров, в первую очередь заочников и вечерников. Знал я также руководителей, которые умели только руками водить. С моей лёгкой руки, таких часто называют чёрно-белыми и чёрно-серыми…
Джобс был не такой. Неординарная личность, он был на четыре года моложе своего друга. Такой выбор делового партнёра был не случайным, ещё в школе он слыл отпетым хулиганом, который дружил только с ребятами старшего возраста. Из школы его исключали много раз, а однажды, он чуть не угодил в тюрьму за то, что подложил в учительскую взрывчатку. Достижения Возняка были не менее впечатляющими, он принес в школу тикающий муляж самодельной бомбы. Школьников, конечно, эвакуировали, а будущего талантливого изобретателя отправили на психиатрическое освидетельствование.
Первое электронное устройство, которое смастерил студент Возняк, позволяло выдавать междугородные телефонные звонки, за местные. Понятное дело, что такое устройство, которое позволяло экономить деньги, с успехом продавалось, и школьник Джобс впервые почувствовал интерес к организации малого бизнеса и продаже этих изделий. Но в молодые годы он ничем не отличался от своих сверстников, на выпускном вечере, после окончания школы в 1972 году, он крепенько надрался и, покинув дом своих приёмных родителей, отправился учиться в колледж. Но учился он не долго, так как после первого семестра его отчислили. Следует сказать, что в Америке очень строго относятся к студентам, которые недобросовестно относятся к своим обязанностям. А кому нравятся студенты, интерес которых направлен на поиск смысла жизни, но видят этот смысл почему-то в отказе от мяса, в курении марихуаны, приёме ЛСД и занятиях йогой. Мятущаяся натура и безденежье бросали его из одной сферы в другую, поэтому за короткий срок он успел поработать проектировщиком видеоигр в компании Афари, занимался трансцендентальной медитацией в Индии, куда занесло его стремление к просветлению, ремонтником и продавцом подержанных автомобилей после возвращения в Штаты, какой-то химией… Но все эти занятия никак не влияли на его увлечение электроникой и дружбу с Возняком, который упорно продолжал собирать различные электронные конструкции. Одна такая конструкция и оказалась первым персональным компьютером «Apple-1».
Стив Возняк прекрасно понимал, что его изделие не является чем-то выдающимся, поскольку следует лишь достижениям современной электроники и другим смежным дисциплинам, в то время уже были хорошие микросхемы памяти, микропроцессоры и даже телевизионные дисплеи. Больше того, уже существовало несколько разработок, в которых дисплей был оснащён микропроцессором. Называли его по-разному, но чаще всего, активным дисплеем, или устройством ввода-вывода, который по всем формальным признакам и архитектуре можно было бы назвать вычислительной машиной. Новизна творения американских энтузиастов, на мой взгляд, была лишь в названии «персональный компьютер». Но об этом не знал Джобс. Он отверг мнения многих специалистов, что такое устройство не найдет применения в доме у обывателя. Поэтому, сложив свои деньги, вырученные от продажи микроавтобуса «Фольксваген», а также деньги Возняка, полученные от продажи его калькулятора и Рона Вейна, третьего компаньона, они основали собственную компьютерную корпорацию Apple Computers. Бизнесмену Стиву Джобсу было в то время двадцать лет.
Дом приёмных родителей приютил молодую корпорацию. В гараже расположилась производственная лаборатория, спальню превратили в помещение для персонала, а гостиную – в склад готовой продукции.
Самый крупный коммерческий успех Джобса связывают с продажей первых пятидесяти компьютеров «Apple-1», Джобсу удалось уговорить владельца магазина электронных самоделок Пола Террела взять на реализацию эту партию по оптовой цене – пятьсот долларов за штуку. Розничная же цена электронного яблока была вообще сатанинской, поскольку состояла из одних шестерок – 666,66 долларов. Довесок в шестьдесят шесть центов следует отнести к американской традиции, не любящей круглых цифр. Даже став бизнесменом, Джобс продолжал оставаться неординарным хулиганом.
Но трудности только начинались. Пол Террел отказался вносить предоплату, а стартового капитала не хватало даже на микросхемы. У друзей и знакомых удалось занять пять тысяч долларов, а ещё пятнадцать тысяч взяли в кредит в банке, на один месяц. Больше не давали. Уж очень не предсказуемой была эта сфера человеческой деятельности. Но бизнес, как известно, не любит слабонервных. В среде компаньонов возникли трения и Рон Вейн, испугавшись финансовых трудностей, продал свои десять процентов акций Джобсу и Возняку за восемьсот долларов. Если бы он мог знать, что через шесть лет, в 1981 году объём продаж персональных компьютеров достигнет тридцати миллиардов, он вряд ли поступил бы так опрометчиво. Здесь невольно напрашивается сравнение с нашими демократическими политиками, основавшими партию «Яблоко». Может быть, и они когда-нибудь добьются подобного успеха.
Стив Джобс не создал ни одной из составных частей компьютера. Да их и создавать к тому времени не нужно было. Достаточно было использовать готовые узлы и микросхемы более высокой степени интеграции. Вот почему не последняя роль была отведена сестре Джобса, которая помогала Возняку собирать из микросхем компьютерные платы. Однако Джобсу в данной команде по праву принадлежала главная роль, без его участия персональный компьютер не смог бы завоевать мир. Дар предвидения, невероятная работоспособность и фантастическая удачливость – вот чем обладал бывший хулиган. Джобс в переводе с английского означает «трудяга», и всю свою жизнь он как бы подтверждал это, поэтому в годы становления фирмы, он работал по двадцать часов в день, совсем без выходных.
Американская пресса подробно описывает, как достигли успеха известные бизнесмены и в первую очередь те, «которые сами себя сделали». Среди них Бил Гейтс, Дональд Трамп, мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг, Стив Джобс и другие. И, действительно, на их примерах можно чему-то научиться. А какой толк в опыте толстосумов, которые, высасывают из Земли её последние соки или, получив крупное наследство, только и могут, что тратить бешеные деньги. Может быть поэтому они и не появляются на экранах, а тихо сидят в своих замках арабских эмиратов, анонимно скупая шедевры живописи и небоскрёбы Манхэттена. Миллиардер Джон Пол Гетти, отвечая на вопрос журналиста, как достичь финансового могущества, сформулировал так: «Вставай рано, трудись упорно, найди нефть». Джобс, сам того не осознавая, выполнил все приведённые выше требования. Он вставал рано, трудился упорно и нашёл… Возняка.
А могло ли получиться так, что Джобс, не встретив Возняка, занялся бы чем-либо другим и персональный компьютер не появился в нашем доме? Нет, конечно, нет, он бы всё равно появился, но в другом месте и в другое время. Логичней был бы вопрос: а почему он не появился на несколько лет раньше? Ведь для этого были уже все предпосылки. Такой вопрос мне задавали неоднократно, и я часто отделывался шуткой: «Не было под рукой Джобса.». На самом деле, крупные компьютерные фирмы занимались крупными «машинами» и у них было достаточно заказов от военных, авиационных и космических фирм. Кого интересовала такая игрушка? Универсальное же устройство могло появиться в развитии электронной почты или как электронная пишущая машинка. Но не появилась, и я уже писал об этом от имени фантаста. Почему? У нас, до перестройки, были и другие причины.
Предположим, что Джобс или человек подобный Джобсу – какой-нибудь наш хулиган, назовём его для определённости, Саня Иванов или, скажем, Стас Трудягин – задумал реализовать подобную авантюру. Так, или иначе, он пришёл бы ко мне. Я же, со своей стороны, сварганил бы ему клавиатуру и дисплей от электронной почты, пришпандорил к ним коробочку с микропроцессором, организовал простенькую программу. В центре экрана крупными буквами нашлепал надпись:
«Груша – 1»
Made in USSR
Казалось бы всё. Персональный компьютер у нас на столе. Что дальше? Отвечаю: тюрьма. Потому, что в магазинах микросхемы не продавали, их можно было купить на чёрном рынке, но они ворованные. Ладно, не будем вдаваться в детали, предположим, что эту проблему он, Стас Трудягин, как-то решил. У хорошего радиолюбителя всегда в загашнике найдется пара десятков микросхем. Как теперь собрать эти компьютеры? Сараев у нас много и монтажников хватает, но организовать подпольное производство или собирать на коленках тоже не просто, не намного проще, чем печатать деньги. Мне так кажется. Пойдем дальше. Как продавать эти компьютеры? В магазины их не возьмут. Можно попытаться продавать из-под полы, как это делали всякие цеховики и фарцовщики с джинсами, но кто на это пойдёт? Ведь такое устройство в сумку не запрячешь и на себя не напялишь. Не поэтому ли «самая передовая и прогрессивная» система плодила только чёрно-белых и чёрно-серых организаторов? Таким как Джобс в тоталитарном обществе места не было. Также как и тем, кто как-то пытался опередить своё время. О всяких там генетиках-кибернетиках, а также о современных айфонах и айпадах я даже не говорю. Скучно… И, наконец, хочется вспомнить фразу из раннего издания моего любимого «Золотого телёнка»: «Ну и наделали делов эти бандиты Маркс и Энгельс!» Последние слова не для всех, а только для ваших сторонников, Геннадий Андреевич Зюганов.
Инициатива наказуема
Прошло немного лет. Отгремели взрывы перестройки и всеобщего развала. Из института я ушёл, чтобы начать свой, собственный научно-внедренческий, бизнес. Вначале всё было хорошо. У меня были прежние заказчики и исполнители. Но, потом, как-то незаметно экономическая ситуация начала ухудшаться и докатилась… Впрочем, начнем с нуля. Какую точку отсчёта принять за нуль? Когда вас приглашают на какую-то встречу, то сразу возникают вопросы: что, где, когда и кто? Первые три вопроса весьма важные, но главным для меня является последний вопрос, а именно «кто там будет». В зависимости от этого я иду с удовольствием, довольно нехотя, либо вообще не иду. Стараюсь как-то увильнуть от оказанной чести. Так и здесь. Начнем с самого важного.
Профессор Брауде не дождался перестройки и ушёл на пенсию. Он, конечно, мог бы ещё поработать, никто его не гнал, но, видно, возраст берёт своё. На его место назначили преемника, его ученика. Человека молодого, энергичного, партийного. А как же иначе? Иначе и быть не могло. Наша демократия, самая демократичная в мире, позволяла начальнику отдела Чёрнобелому назначать любого исключительно по своему вкусу, а Чёрнобелый – далеко не академик Берг, поэтому он в кадровых вопросах особенно бдительный и очень боится, как бы его в чём-нибудь не обвинили…
Чёрнобелый – это наш бог и царь. У него не только артистичная внешность, стать и голос, но и ряд других качеств, необходимых для советского руководителя. Умение дружить со всеми вышестоящими начальниками и, естественно, с партбоссами дало ему в руки рычаг, позволяющий не писать научные работы, а только подписывать их. Так уж получилось, что я сам его выбрал в качестве официального оппонента для защиты диссертации. А после защиты он пригласил меня к себе на работу. Мне кажется, что при выдвижении кого-либо он руководствовался старой мудростью: повышая одного, приобретаешь одного неблагодарного, но много завистников. Здесь же была безвыходная ситуация и обещаниями не отделаешься.
Итак, молодого, спортивного, энергичного… Хочется ещё что-нибудь добавить эдакого позитивного – как-никак, а место всё-таки заметное. Но чего нет, того нет. Да, была у него одна замечательная черта: он не вмешивался в мою работу, за что я был ему очень благодарен.
Звали его Митя. Был он неплохим инженером. Затем поступил в аспирантуру. Здесь же, в нашем НИИ. И руководитель у него был весьма и весьма солидный. Казалось бы, тебе и карты в руки, забудь на время свою гитару, дерзай, твори… Но чего нет, того нет. Шли годы, аспирантура закончена, но результата, я имею в виду положительный результат, не получилось. Ладно, бывает. Не всем же, в конце концов, остепеняться. Меня не очень беспокоило, кто надо мной поставлен, Чёрнобелый или Чёрносерый. Но так продолжалось недолго. Начались перебои в финансировании. Раньше работы Брауде всегда были обеспечены сполна. Теперь же каждый день начинался примерно так:
– Ну что, Гуглин, удалось вам добыть денег для лаборатории?
– Да что ты, Митя, кто сейчас даст лишние деньги. Для своих работ с трудом нахожу.
– Так уж с трудом? – добавляет он. – Плохо стараетесь. Иногда я, начинал приветственный диалог:
– Так что, Митя, ты ещё не вышел из своей партячейки?
– И не думаю, – отвечал он.
– Смотри, голубчик, как бы тебе не стало мучительно больно за бесцельно уплаченные взносы. – продолжал я.
Что-то в этих несущественных репликах напоминало мне разговор с моим колхозным бригадиром в одесском институте. Может быть, обратное чередование ты и вы, или созвучие имён. Впрочем, нет, этот мой начальник был намного лучше и умней. Да и человеческие качества у него были более приемлемы. Когда, я хочу убедить себя в чём-либо, я начинаю придумывать какую-нибудь теорию. Например, такую. У каждого человека родителей – два, бабушек, дедушек – четыре, прабабушек, прадедушек – восемь, и так далее: 16, 32, 64, 128… Обычная двоичная система. Если продолжать и отсчитать много поколений, то число моих предков, как-то сравняется с численностью населения. Значит все мы родственники.
Не верите? Есть небольшая натяжка? Ну, тогда продолжайте двигаться в обратную сторону по оси времени и вы обязательно, по мере уменьшения числа населения, придете к Адаму и Еве. Чем не основа для мирного сосуществования и дружбы народов. Но… Вот тут-то и начинаются всякие соображения и теории, которые могут завести очень далеко, причем в различные стороны. А поскольку у меня нет желания одновременно двигаться в противоположных направлениях, то целесообразно просто прекратить дальнейшие рассуждения. И всё.
Ещё одна характерная особенность чёрно-белых начальников – это делать недостойные вещи чужими руками. Как-то звонит мне бригадир монтажников из производственных мастерских и говорит:
– Знаете, тут у меня возникла сложность. Нужно отметить трёх человек, принимавших участие в изготовлении макета вашего устройства. Для получения медалей ВДНХ. Не можете ли сформулировать, что мы делали?
– Естественно, могу. Но почему эта бумага обходит меня стороной?
Всё объяснялось очень просто. Моё устройство на выставке ВДНХ завоевало Золотую медаль. О том, сколько труда и здоровья ушло на получение такого результата, я даже не говорю. Но такое устройство не делает автор в одиночку. Его делает, как я уже говорил, большой коллектив, включая кроме инженеров и техников, и монтажников, и других производственников. Поэтому к одной Золотой медали прибавляли две серебряных, три бронзовых и грамоты. В таких институтах, как наш, что не говори, это небольшое, но событие. Поэтому здесь включилась «наша родная коммунистическая партия», короче партбюро.
Сначала был подготовлен список тех, кто принимал действительное участие в разработке. Потом в него начали включать более достойных, потом – более нужных, более подходящих, высокопоставленных, проверенных. Если учесть, что список дополнялся всё время сверху, то становится понятным, что в какой-то момент времени главным исполнителям не остается места. Вот такой соцреализм. Почему-то всегда в таких ситуациях Чёрнобелого нет.
– Где шеф? – уехал в командировку. Симпозиум в Париже, коллоквиум в Мадриде, семинар в Дели, конференция в Токио, совещание в Мелитополе, отдых на Гаваях… – А без него, сами понимаете…
– Райкому не нравится состав участников. Догадайтесь, почему, – сказал Митя.
– Я догадываюсь, но мне это очень не нравится. Передайте вашему райкому, что я ставлю ему неуд по поведению. – В то время я работал преподавателем в институте радиоэлектроники, по совместительству, и увлекался идеей оценок различных мероприятий и поступков, как это делается, например, в вузах США.
– Ну, что ты волнуешься, Илья, – сказал мне парторг Леня. Он когда-то у нас работал, а потом пошёл в рост, но по партийной линии. Чтобы быть ближе к народу он всех называл по имени. И мы его тоже, также. Как говорится, народ и партия едины, но ходят в разные магазины.
– Неужели тебе мало того, что ты имеешь? Книги написал, авторские свидетельства получил. У тебя ведь уже есть такие медали. Дай и другим отличиться. У ребят ведь ничего нет!
– Ты что, считаешь, что у меня вся грудь в орденах? До вашего бывшего вождя мне ещё далеко. – Имелся в виду, конечно, наш дорогой Леонид Ильич Брежнев. Бывших апостолов разрешалось ругать, поносить, пинать, и всё это было уже не большой вольностью. Как бы взмахами кулаков после драчки.
Именно тогда и появилась мысль взяться за игровые автоматы. А почему нет? Опыт есть. Начал я заниматься этой тематикой давно, после авиационного тренажёра. Даже доклад сделал на ежегодной Поповской сессии. И назывался он не просто: «О структурной однородности телевизионных тренажёров и игровых автоматов». Чуть не растерзали меня вопросами. Такой был интерес к этому в то время. После этого были работы в других фирмах, в которых я принимал участие или оказывал посильную помощь. И в «Союзаттракционе», куда я с удовольствием привозил своего сына поиграть на отведенных для этой цели выставочных образцах, я был своим человеком. Следует сказать, что отношение детей к игровым автоматам, также как и к другим играм, является хорошим индикатором их значимости и ответом на многочисленные, затеваемые властями, диспуты типа: «Нужны ли советскому человеку игровые автоматы»? Да, нужны. Но нужны ли они мне? Ответить на этот вопрос было значительно трудней.
Лет десять – пятнадцать тому назад у меня не было сомнений. Но сейчас, когда появились довольно удачные зарубежные разработки, создать что-то новое, оригинальное, которое было бы лучше, дешевле и главное, легко выполнимое в наших условиях, совсем не просто. Но были и другие соображения. Сокращение госзаказов привело к простоям производства. Назревало сокращение штатов, увольнения рабочих и служащих и все связанные с этим последствия. Всё это я не мог не учитывать, когда решился, наконец, и позвонил Иванову, заместителю директора по производству. Тут, нужно сказать, что сам Иванов был не большим учёным, вернее, совсем им не был, но у него проявился определённый талант организатора, который и вывел его на позицию второго человека в институте. И это его качество признавали все, поскольку видели в нём руководителя сразу нескольких заводов.
– Приезжайте прямо сейчас, если у вас есть время. Дело серьёзное, чего откладывать…
– Значит так. Попробуем обобщить наш разговор, – продолжал Иванов. – Начнем с конца. «Союзаттракцион» может купить столько автоматов, сколько мы сможем сделать. Рынок, как говорится, с неограниченными возможностями.
Потом, почему-то добавил: «Поле чудес, в стране дураков».
– Вы это к чему, – поинтересовался я.
– Это я к тому, – ответил он, – что в институте никто ещё не предложил ничего путного для выпуска товаров народного потребления. – Потом, как бы продолжая начатый разговор, спросил:
– А как к этому отнесётся Чёрнобелый? Он что, в командировке? Думаю, ему это не понравится.
– Конечно, не понравится, – ответил я. – Иное даже представить тяжело. Но если ждать его согласия, то не стоит и браться. К тому времени я уже несколько раз пытался поднять большую и серьёзную тему: заказчики – выше и не бывает, давали любые деньги и т. д. Одним словом – космос!
– Итак, остались пустяки. Вы разрабатываете автомат. Мы обеспечим вас конструкторами и производством. Всякие художники, дизайнеры, компьютерщики – это ерунда. Дадим задание отделу вычислительной техники, пусть ломают голову…
К сожалению, голову ломать пришлось мне. Притом, одновременно со всеми. И с художниками, и с компьютерщиками, и с дизайнерами. Но больше всего со своим начальством.
– Как ты посмел, в моё отсутствие, поднять всех на ноги. В моё отсутствие! Даже замминистра! – гремел Чёрнобелый. Он только приехал из Индии и выглядел как индийский йог, загорелый, подтянутый.
– Кто дал тебе такое право, организовать большую работу, новое подразделение. Умудрился стать начальником. В моё отсутствие! Только за один этот компьютер можно «схлопотать строгача».
Да, достать компьютер в то время было не просто. По фондам полагалось только два компьютера на весь институт. И это на целый год. А мне удалось один из них выбить себе. Пришлось, правда, замминистра подключить. Как-никак мы с ним одну аспирантуру кончали.
– Я знаю, что замминистра – твой друг. В моё отсутствие! Это что, приложение к твоей последней книге, как её… да, «Телевизионные игровые автоматы и тренажёры»? Я правильно назвал? Конъюнктура, ничего не скажешь. Товары народного потребления… Их и без нас могут делать… – продолжал бессвязную речь начальник. Значит, осталось недолго ждать. Но он всё никак не мог остановиться.
– Разве Иванов тебе союзник? – бушевал шеф, но уже несколько другим тоном. – Тебе докторскую нужно защищать. Вот о чём нужно думать. Сто двадцать публикаций, четыре книги, полсотни изобретений, я не ошибся? А сколько внедрений? – долго ещё продолжалась эта буря. Мне даже показалось, что перешла она уже во вторую стадию или фазу обещаний. При этом я попытался не упустить момент и как-то оправдать свои действия, даже хотел пошутить, что только в его отсутствие и можно сделать что-то хорошее, даже докторскую, сбегать в МЭИС и защитить, но всё напрасно. Он был не на шутку возбуждён, и мне ничего не оставалось, как, втянув голову в плечи, ждать, когда наступит штиль.
– …и это уже не в первый раз. Чуть не влипли в постановление правительства с космическими дисплеями? А твоя затея с раком? Брауде сам, ни за что, не взялся бы за это. Чем дело кончилось? Вот рижане скоро Государственную премию получат, а мы что?
Он ещё долго бушевал, вспоминая различную самодеятельность своих подчиненных, повторяя время от времени фразу: «В моё отсутствие!», от которой, уже начало побаливать в ушах. Потом вздохнул, взял себя в руки и, очевидно, вспомнив любимую поговорку диктатора Нерона: «О, какой великий артист погибает во мне!» остановился, принял соответствующую позу, но увидел, что никто это не оценит, наконец-то сник.
– Ладно, – продолжал он, но уже совсем другим тоном. Видно было, что он принял какое-то решение. – Что сделано, того не вернешь. Эту работу нужно либо сделать хорошо, либо отказаться пока не поздно. Поэтому думай над тем, как эту тему закрыть. Вот в этом я тебе помогу.
– А если всё-таки попробовать? Ведь уже много сделано, – попытался я вклиниться.
– Тогда я сделаю это другим путём. На этот раз я приму участие!
Всё остальное произошло не очень быстро, но служило хорошей иллюстрацией принципа, что любая инициатива наказуема. Естественно, в случае неравенства сил.
– Вы хотите, чтобы я ушёл из института? – спросил я Чёрнобелого во время нашей последней встречи.
– Нет, что ты. Ведь нас так много связывает. К тому же, куда ты уйдешь в такое тяжёлое время?
– Лёгкого времени у меня никогда не было. Вот поэтому я ухожу, и уже подал заявление в кадры.
Прошло несколько лет. Чёрнобелого я не встречал, но до меня доходили слухи, что он по-прежнему процветает, ездит на международные конференции, учит всех каким будет телевидение в ближайшей перспективе, получает ордена и медали за вклад в российскую науку… А вот большой коллектив телевизионного отдела потихоньку начал распадаться. Из пяти лабораторий, в которых работало когда-то сто двадцать пять человек, осталось только шесть бедолаг, которые что-то паяют. Мне иногда кажется, что судьба всей страны, как в капле воды, отразилась на моем примере. Ведь не зря говорят, что «кадры решают всё». Знаю-знаю, эту поговорку приписывают Сталину, он тоже решал «кадровые вопросы», но по-своему…
Интересно, вспоминает ли Чёрнобелый какие мои предложения он запорол, отклонил, похерил… А чего? Они ведь были не в струе, которая несла его к славе и наградам. Знал бы он, что у меня в то время уже успешно работало более ста пятидесяти человек, включая его подчиненных, тех, которые не стремились к наградам для «начальников советской власти».
Уезжают лучшие?
На этот раз встретились мы с ним, не совсем случайно. В Новосибирском оперном театре, в котором я бывал нечасто. Пошёл посмотреть балет. Но туда ходили не только за этим. Здесь была, как бы это сказать, очень тонкая сибирская особенность, о которой я узнал вскоре после приезда. Однажды, на центральном бульваре я заметил, что все почему-то бегут, не очень быстро, а как бы трусцой. Поддавшись стадному чувству, я тоже включился в бег, в том же направлении. Пробежав, таким образом, несколько шагов, я начал задумываться, а, собственно говоря, куда все бегут? Спросить у стоящих, как-то не получилось, а бегущие были настолько увлечены этим спортивным мероприятием, что не могли мне внятно объяснить причину. К тому же они торопились, им было трудно отвлечься на глупости и только один здоровячек как бы нехотя, с выражением «чай не маленький, пора знать», сказал, что в оперный.
– А что там дают? – прокричал я вдогонку, но мой собеседник так рванул вперед, может быть даже со скоростью звука. А при такой скорости, понятное дело, информацию не получишь. А наше ухо не воспринимает изменение частоты… Эффект Доплера!
Со временем я узнал, что в оперном театре можно не только послушать оперу, посмотреть балет, но и выпить пиво, которое здесь бывает не часто. В основном тогда, когда очень холодно, и посещаемость спектаклей не на высоте. В других местах дело обстоит и того хуже. А началось всё с того, что один бедолага, довольно слабоватый, или принявший, как говорится, «до того», выпил несколько кружек у ларька и так разогрелся, что замёрз. В прямом смысле… А как было не замёрзнуть, когда мороз под сорок, вечерело и ларек где-то на окраине, в тёмном месте, без фонарей и выключенной из-за облачности луной! Вот и запретили продавать пиво зимой. А потом привыкли, и к лету забыли отменить приказ… Так и произошла смычка культуры с простыми потребностями трудящихся.
Оперный театр, конечно, не Гамбринус, но и он привлекал к себе студентов и молодых специалистов, не сумевших найти более культурное и недорогое заведение.
Встреча с Валентином для меня, как я уже говорил, не была неожиданностью. Дело в том, что один мой сокурсник, Витя Андреев, как-то рассказал, об одной встрече:
– Сидим мы в оперном, в буфете, пьём пиво. Не торопимся, так как до начала спектакля времени было достаточно. Мой взгляд почему-то остановился на вошедшем нерешительном мужчине, среднего роста, плотного, с небольшой лысиной и хорошо одетого. Он кого-то или что-то искал, но не найдя ничего подходящего направился к нашему столику. Я даже несколько удивился, так как у нас за столом не было ни одного свободного места. Но он и не собирался пить с нами пиво, слегка наклонил голову и говорит: «Ребята, у меня к вам тут небольшое дело, нужно передвинуть рояль на сцене в правый ближний угол. А за работу вот вам на пиво», и выкладывает по сто рублей на каждого. За нашим столиком сидел парень, довольно общительный, с вьющимися чёрными волосами… Мы с ним даже не успели, как следует познакомиться. Только и узнали, что он в прошлом году окончил одесский институт связи. Как-никак коллега… Мы все как-то опешили от столь щедрого подарка, и только наш новый знакомый не растерялся. Встал с места, улыбнулся и выдал:
Конец ознакомительного фрагмента.