Глава 5
Лукас еще раз прочитал первые строки воззвания «Граждан за справедливость»: «Друзья, настало время восстать против деспотического правительства, решившего уморить голодом наших детей и уничтожить всех честных людей». Затем сложил листовку и вернул ее Флетчеру.
– Да, да, спасибо, Лукас, я уже читал ее несколько раз. Крайне неприятная ситуация. Леди Лидия собиралась передать ее своему брату, но на следующее утро после того, как мы с тобой обедали у них на Гросвенор-сквер, его вызвали в поместье, и он вернется только к вечеру. Поэтому сегодня в гостинице она дала листовку мне. Что ты об этом думаешь, Лукас?
– Определенно ничего хорошего. Ты говоришь, леди Лидия нашла ее у своей горничной?
– Да, в кармане передника. Она не стала говорить об этом с горничной и думает, что, вероятно, видит проблему там, где ее нет, но факт, что как раз теперь она читает гневные памфлеты твоего родственника, заставляет предполагать, что в ее голову проникают кое-какие пугающие идеи.
– Он мне вовсе не родственник, а однофамилец, – сердито возразил Лукас. – Но я понимаю, что леди Лидия вполне могла найти связующее звено между этими двумя фактами. Листовка является подстрекательством к бунту. Флетчер, ты понимаешь, какие могут быть последствия?
– Думаешь, заинтересуются? – предположил Флетчер и пожал плечами. – То есть когда мы установим автора этой галиматьи. И они называют себя «Граждане за справедливость»! Скорее – «Граждане за несчастье». Я просил леди Лидию не тревожиться, но, по-моему, мне не удалось ее убедить. А ты что на это скажешь? Ведь именно ты всего несколько дней назад предупреждал о подобной возможности.
– Что я скажу? – повторил Лукас, опускаясь в кожаное кресло перед письменным столом в своем просторном кабинете на Парк-Лейн, обдумывая ответ. – Ну, прежде всего неизвестно, кто имеет отношение к этому вздору. Листовка – явный призыв к вооруженному бунту, но в ней не говорится, где и когда должны собраться недовольные правительством люди и что должны предпринять в том случае, если все-таки соберутся. Куда они пойдут? На кого направят оружие?
Флетчер задумчиво потер щеку.
– Ну… Провалиться мне на месте, Лукас, если я это знаю. Думаешь, в тексте зашифрованы какие-то указания?
Лукас улыбнулся:
– Нет, конечно. А главное, полагаю, из тех, кому адресована листовка, читать умеют от силы один-два человека из пятидесяти. Что уж тут говорить о тайном шифре! Так какова же цель листовки, а?
Флетчер озабоченно наморщил лоб, затем покачал головой.
– Поскольку мы единственные, кто в состоянии с ней ознакомиться, то просто ума не приложу.
– Нет, Флетчер, ты знаешь – ты сам только что об этом сказал. Листовка адресована не населению Лондона, или где ее там еще распространили. Она обращена к людям, которые смогут ее прочитать, то есть к нам.
– Извини, но я не понимаю.
Лукасу и самому не хотелось бы это понимать, но, к сожалению, он все понял – благодаря лорду Найглу Фрейни. Один Флетчер думал, что Лукас впервые видит листовку.
– Вспомни, что ты позавчера рассказал мне. Ты случайно услышал, что кое-кто из членов нашего правительства считает, будто нашел способ убедить парламент – как тори, так и вигов – в необходимости ужесточить законы и налоги, которые еще сильнее ударят по жителям Англии, так?
– По-моему, я не говорил «ударят». Но в общем ты пересказал правильно.
– Отлично. А можно ли найти более убедительный способ обеспечить единогласное голосование за эти жестокие законы, чем угроза восстания народа против правительства? Против нас, состоятельных, обладающих силой, но, к сожалению, до глупости беспечных?
Флетчер пораженно распахнул глаза:
– Ты хочешь сказать?… Нет, это нелепо. Кому это нужно? Мятежи? Марши протеста на улицах Мейфэра? Они же швыряются камнями, Лукас! Выковыривают из мостовых булыжники и превращают их в метательное оружие! Я слышал рассказы, как это происходило несколько лет назад. Я не могу позволить себе заменять все стекла в своей городской квартире, пожалей меня!
– Не говоря о счете, который выставит тебе стекольщик, никому из нас не нужно, чтобы в городе вспыхнули мятежи. Прибегать к помощи гвардии против своих же граждан?! Это было бы ужасно. Возможно, я действительно помог Сидмауту и другим своей импульсивной тирадой в Уайте, предупредив о таком развитии событий. Невольно я сыграл им на руку, хотя руководствовался совсем иными соображениями.
И меньше всего он предполагал, что именно его речь побудит обратиться к нему лорда Фрейни.
Флетчер машинально взял свой бокал с вином и задумчиво уставился на него.
– Давай посмотрим, правильно ли я все понимаю, хорошо? Ты говоришь, что кто-то – допустим, Сидмаут или человек из его окружения – намеренно подстрекает граждан восстать против правительства? Чтобы и без того суровые законы сделать еще более жестокими?
– Вот именно! – И Лукас знал, помоги ему, Господи, что вопреки всем своим взглядам и принципам он был близок к тому, чтобы принять самое серьезное участие в намечаемом предприятии.
– Хотелось бы мне, чтобы ты ошибался. – Как подумаю про счета стекольщика! Хорошо, насколько я понимаю, ты решительно настроен помешать этому. Чем я могу тебе помочь?
Мог ли он лгать своему другу? Да, мог – чтобы очистить имя своего отца от позора. К тому же сказать Флетчеру правду означало навлечь на него неприятности. Ведь то, что должен был сделать Лукас, сопряжено с нарушением нескольких королевских законов.
– Я не хочу тебя в это вмешивать.
– А тебе не кажется, что уже поздновато? Я же твой друг. Если ты что-то задумал, я тоже должен в этом участвовать. На моем месте ты поступил бы точно так же. Так что я могу для тебя сделать?
– Что ж… Скажи, тебе не составит труда и дальше ухаживать за леди Лидией Дотри?
Флетчер резко выпрямился в кресле.
– А! На тот случай, если она найдет другие листовки, да?
– Нет. – Лукас покачал головой. – Я не сомневаюсь, что, стоит только оглядеться, мы и сами найдем их повсюду на Пикадилли.
– Тогда зачем?
Говорить правду было уже поздно.
– Все очень просто. После того как я так опростоволосился в Уайте, я не хочу, чтобы люди думали, что я выступаю на стороне народа, как авторы этой листовки. Мне нужно уйти в тень и надеяться, что все забудут мою… вспышку. Леди Николь согласилась помочь мне. Суть нашей договоренности в том, что я буду делать вид, будто отчаянно ухаживаю за ней, то есть слишком влюблен, чтобы думать о таких серьезных вещах, как интересы граждан.
– Черт тебя возьми! Значит, ты уже составил некий план действий, какой-то способ, благодаря которому булыжник останется на своем месте? И вместо того чтобы посоветоваться со мной, ты посвятил в свой план леди Николь?! Лукас, ты меня обидел. Серь езно. И она на это согласилась? Почему?
В самом деле, почему? Лукас долго раздумывал над этим, то уверяя себя, что она действительно им увлеклась, то вдруг объясняя ее прихоть тягой к приключениям. Первая мысль приятно волновала его, вторая же тревожила.
Он беззаботно махнул рукой.
– Кажется, это дает ей возможность когда угодно выезжать со мной в коляске, ездить верхом и развлекаться разными другими способами, о которых сейчас не стоит и говорить. Впрочем, все это не важно. И на самом деле никакого плана действий у меня нет.
– Ты хочешь сказать, больше нет, помимо желания заставить людей забыть о твоей ужасной речи в Уайте – не хочу тебя обидеть. Все равно скажи, как я могу тебе с этим помочь.
– Но я уже сказал – ты можешь мне помочь, развлекая ее сестру, то есть вы с нею должны играть роль своего рода компаньонов Николь. Леди Лидия очень заботлива по отношению к своей сестре и, ты должен это признать, очень умна.
– Да, да, несомненно, – согласился Флетчер. – Правда, большей частью говорит она, но меня это нисколько не раздражает. Думаю, она считает меня таким же неопасным, каким хочешь казаться ты сам. Но ты хотя бы намекни, что надумал. Ведь ты считаешь это далеко не безопасным делом, верно? Честно говоря, я даже сообразить не могу, что ты можешь сделать.
– Как-нибудь в другой раз, а то мы опоздаем на Гросвенор-сквер, чтобы отвезти дам в театр. А сейчас скажи мне вот что. Ты знаешь, показывала ли леди Лидия эту листовку леди Николь?
Флетчер кивнул:
– Да, она показала ее сестре и думает, что леди Николь потому и заинтересовалась сочинением Томаса Пейна. Помнишь? «Права человека»? Леди Лидия призналась мне, что никогда так не удивлялась, как услышав, что ее сестра читает эту вещь. Понимаешь, это совсем на нее не похоже. Она полагает, что леди Николь почему-то решила, будто должна больше интересоваться происходящим вокруг, а не стремиться только к развлечениям и прочим удовольствиям. Леди Лидия очень ею гордится.
– Черт, это все осложняет. Мне следует остерегаться, – тихо произнес Лукас.
– Остерегаться? Но чего?
– Любопытства хорошеньких женщин, Флетчер, – сказал Лукас, подходя к дверям кабинета и пропуская друга вперед. – А пока, раз уж ты так хочешь мне помочь, прошу тебя, в театре последи за нашими дамами, когда я на минуту покину ложу. Мне нужно встретиться с одним человеком. И главное, ни на минуту не выпускай из виду леди Николь, понимаешь? Договорились? А завтра я, может быть, кое-что тебе расскажу.
– Боже мой, она всего лишь юная девушка, к тому же только что из провинции. Уверен, мне не составит труда понаблюдать за ней.
– Да, – пробормотал Лукас, отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку. – Я тоже в этом не сомневаюсь.
Ковент-Гарден располагался в громадном величественном здании, по сравнению с которым театр недалеко от Ашерст-Холл, где Николь несколько раз бывала с братом и Шарлоттой, показался ей маленьким и провинциальным.
Сначала она поглядывала вокруг с деланым безразличием, но ее стараний хватило всего на несколько минут, и она снова стала самой собой, жадной до впечатлений и тонко подмечающей все комическое и уродливое. Вглядываясь в оживленную толпу посетителей, она выхватывала взглядом то поразившее ее красотой женское лицо, то чрезмерно выпирающие из корсета пышные телеса молодящейся кокетки, то безвкусно яркий туалет леди весьма почтенного возраста. Среди разноцветных дамских нарядов чернели безупречные фраки солидных джентльменов. А заметив молодых франтов в туфлях на высоких каблуках, с невероятно высокими воротничками сорочек и торчащими из нагрудного кармашка фрака кружевными платками, она прикусила губку, с трудом удерживаясь от смеха.
У всех дам в ушах и на шее сверкали бриллианты, хотя некоторым больше подошел бы лошадиный хомут. Кто-то слишком громко хохотал, некоторые казались растерянными, но большинство окружающих держались непринужденно и уверенно.
Они прогуливались по тротуару перед театром, затем неторопливо направлялись в вестибюль, а оттуда к забронированным местам или абонированным ложам. Они приехали провести время, продемонстрировать драгоценности и наряды. Они поднимали к глазам монокли и лорнеты, кокетливо играли веерами, обменивались небрежными, заинтересованными или откровенно завистливыми замечаниями.
Все вместе произвело на Николь сильное впечатление. Восхищенная позолоченной резьбой и затянутыми парчой стенами, которые ярко освещали многочисленные свечи в тяжелых хрустальных канделябрах, свисающих с потолка, пораженная зрелищем порхающих вокруг разодетых дам высшего света, она наклонилась к Лукасу.
– Я словно в волшебной сказке оказалась, – сказала она. – Кто все эти люди?
Лукас в очередной раз приветствовал кивком проходивших мимо них леди с джентльменом.
– Просто люди, Николь. Я бы с удовольствием сказал вам, что они пришли посмотреть представление, но это не так, во всяком случае, в отношении большинства. Они явились сюда посмотреть на людей и себя показать, чтобы потом сплетничать обо всем, что видели. А жаль, потому что сегодня дают пьесу Марии Терезы де Камп «Улыбки и слезы». Вы хотели бы с ней познакомиться? Для вас это было бы достаточно интересным приключением?
Николь улыбнулась ему:
– Конечно! А это прилично? Я имею в виду, знакомство с женщиной из театра?
– Да, абсолютно прилично, если я пошлю ей записку с приглашением заглянуть к нам в ложу в один из антрактов. Хотя было бы лучше пройти к ней за кулисы.
– Тогда мы так и сделаем. А Лидию и лорда Ялдинга оставим в ложе на попечении Рене, – сказала Николь, тогда как он не отрывал от нее восхищенного взгляда, явно войдя в роль ее преданного поклонника. – Вы же этого хотели, не так ли?
– Только ради того, чтобы подарить вам еще одно приключение, чтобы вы не заскучали. Видите, я помню свои обязательства по сделке. Кстати, вы сегодня просто ослепительны. Буквально все провожают вас взглядами.
Николь и сама это видела, но считала необходимым делать вид, что ничего не замечает.
– Они и на Лидию смотрят. Мужчины улыбаются, а женщины хмурятся. Это очень плохо, если я скажу, что мне это нравится?
– Нет, разумеется, получайте удовольствие. Только советую вам запомнить следующее. Искренность и подлинное дружелюбие людей из высшего общества, если вам придется в него окунуться, на поверку оказываются такими же мелкими, как та лужа, где мы с вами оказались в день нашей встречи. Вы с сестрой являетесь заклятыми врагами для каждой дебютантки и ее мамаши, озабоченной ее замужеством.
– И для мужчин?
Конец ознакомительного фрагмента.