Часть 1
Таинства и обряды
Почему существуют Таинства
Некоторые люди, даже считающие себя православными, полагают, что быть христианином можно не участвуя в церковных таинствах. «Разве нельзя верить в Бога без участия во всяких церемониях?» – спрашивают эти люди.
Мы не знаем, зачем нужны вещественные, видимые, осязаемые формы для передачи человеку благодатной божественной силы, как не знаем, зачем Бог создал не только мир духовный, но и телесный, вещественный, видимый и осязаемый. Но мы знаем, что цель уже созданного мира и человека состоит в достижении единства с Богом. А человек – не только духовное, но и плотское существо. Тело и душа в нем составляют нечто целое и единое. И благодать Божия должна пронизывать всего человека, а не отдельные его составные части.
В Таинствах Святой Дух наполняет не только душу человека и не только его тело, но всего человека в целом. Здесь материя имеет столь же необходимое и таинственное значение, как и в соотношении тела и души с личностью человека. Мы не знаем, каково в Таинствах взаимоотношение материального и духовного, но знаем, что эта связь есть и что она нерасторжима.
Таинства Церкви суть величайшее проявление божественной любви, которая доходит до нас, преодолевая нашу человеческую немощь и греховность, и воссоединяет нас с Божеством. Эта любовь, снисхождение и милосердие Божие дают нам благодатную силу в вещественных, осязаемых, внешних формах, которые объемлют всего человека, а не только его дух. В Таинствах благодать Божия, подобно душе человека, непостижимо облекается в телесность вещества, через которую Бог являет Свою силу, нисходя к падшему человеку и совершая его искупление.
Откуда нам становится ясно, как именно следует совершать Таинства, какие действия производить и какие слова произносить? Это решает не отдельный человек сам по себе, не какая-либо группа людей, но это определяет Церковь, которой дана вся полнота богооткровенной истины. Истина приобретает форму и становится ощутимой только в жизни Церкви, являясь в то же время источником всех церковных определений и действий. Все, что есть в Церкви, создано силою Святого Духа уже в процессе ее бытия.
Вера – необходимое условие для совершения таинства. В таинстве Крещения, например, человек получает новое рождение для того, чтобы стать членом Церкви. Физическое рождение несет на себе печать греха, без преодоления которого нельзя стать членом Церкви – Тела Христова. Как физически человек не рождает себя сам, так и духовно не может родиться изнутри себя самого, чтобы уничтожить в своей природе начало греха. Новое рождение дается только силой божественной благодати и верой в Господа Иисуса Христа, искупившего мир. Эта перерождающая сила содержится в Церкви, и Церковь хранит необходимую для этого веру. Человек, принимающий Крещение, получает то, что ему дает Церковь: его душе сообщается новое бытие, в котором человек не только духовно, но и телесно становится членом Церкви. А через Крещение становится возможным его участие в тех таинствах, через которые благодать Божия преподается и воспринимается только членами Церкви.
Таинство совершается Святым Духом и верой Церкви, но действенность преподанной в Таинстве благодати зависит и от внутреннего состояния души. Крещение дает человеку благодать нового рождения. Но при неверии это рождение не создает новой жизни, пока человек своей верой не примет ту благодать, которая ему дана в таинстве Крещения.
Бывает, что крещеный, получивший благодать рождения свыше, ведет менее достойный образ жизни, чем некрещеный. Однако это не значит, что не обязательно креститься и что не нужно приступать к другим церковным таинствам, чтобы обрести возможность более достойной жизни. Наоборот, креститься и участвовать в тех Таинствах, которые предлагаются Церковью, необходимо, но не менее необходимо выполнять и внутренние условия – беречь свою веру и иметь любовь к Богу и людям, чтобы не осталась бесплодной благодать Крещения и других Таинств.
Дары благодати в Таинствах различны, хотя Дух один и тот же. В Крещении совершилось рождение свыше, началось новое внутреннее бытие человека через таинственное присоединение его к Церкви как Телу Христову. Ему, как первый дар, была дана благодать для того, чтобы встать на путь спасения. Но человек продолжает жить в вещественном мире и, родившись свыше, еще остается в среде естественного природного бытия. Наш ум, наши чувства, наша воля пока остаются подверженными опасности возвращения к «ветхому человеку», пребывающему во власти своей плоти. Нужна особая благодать, которая бы запечатлевала новое состояние бытия и предотвращала поворот к старому. Нужна «печать дара Духа Святого», которая дала бы силы вновь рожденному благодатью по-новому мыслить, по-новому чувствовать, по-новому действовать, по-новому видеть, слышать и воспринимать этот мир. Запечатлевающая благодать Святого Духа как бы «восполняет» таинство Крещения, в котором рожден человек, и преподается Церковью в таинстве Миропомазания.
Подлинность церковного учения о таинствах подтверждается не логическими умозаключениями или доказательствами, а внутренним опытом и верой. С людьми неверующими, внешними по отношению к Церкви, но признающими свободу воли, различие добра и зла и высший смысл жизни, можно вести спор, доказывать и свидетельствовать, что есть основные посылки, которые логически приводят к истинам веры. Но всегда необходимо подчеркивать, что сама истина логическими посылками не исчерпывается. Участие в Таинствах – вот подлинно благодатная жизнь, когда уже на земле мы соединяемся с жизнью божественной.
Учение Церкви о Таинствах основано на внутреннем опыте верующих, восполняющем и обогащающем всякое разумное и логическое обоснование веры и духовной жизни. Таинства раскрывают светлое небо на грешной земле как уже наступившее обетование. Таинства облекают нашу веру в «плоть и кровь» и, подобно огню, согревают холод души. Таинства Церкви объемлют все человеческое существо, дают рождение свыше и силы жить новой жизнью. В Таинствах исцеляются немощи, отмываются грехи, благословляется брак, рождение детей и семейная жизнь. Таинственно мы соединяемся с Христом в причащении Его Святых Тела и Крови.
Таинство в православном понимании
Понятие «Таинство» имеет долгую историю в восточнохристианской Церкви. В современном православном словоупотреблении Таинством называется одно из священнодействий, в которых благодать Святого Духа подается верующему.
В так называемых символических книгах Православной Церкви и в греческих и русских учебниках по догматическому богословию XVIII–XIX веков учение о Таинствах излагалось в категориях латинского схоластического богословия. Утверждалось, что таинств в Церкви семь – «ни больше, ни меньше»: Крещение, Миропомазание, Причащение, Покаяние, Священство, Брак, Елеосвящение[1]. Причина того, что таинств семь, «скрывается в воле Установителя таинств, Господа Иисуса». Кроме того, их семь потому, что они «соответствуют всем потребностям христианской жизни человека и потребностям самой Церкви»[2].
Для совершения любого Таинства требуются три «вещи», пишет автор одного из учебников конца XVIII века: 1) «видимая вещь, предложенная для освящения, что материею или веществом зовем», 2) «некой вид словес, коими призываем Святаго Духа для освящения предложенныя вещи: сие формою мы называем»; 3) «священнослужитель, или законнопроизведенное от архиерея для служения сего лицо»[3].
Такое понимание приводило к многочисленным натяжкам. Во-первых, седмеричное число таинств искусственно выделило семь церковных чинопоследований, оставив в стороне и отнеся к категории «обрядов» целый ряд других, не менее важных. Почему, например, брак является Таинством, а пострижение в монашество обрядом? На этот вопрос учебники ясного ответа дать не могли.
Во-вторых, необходимо было доказывать божественное происхождение каждого Таинства, а это не всегда удавалось делать убедительно. Например, если в отношении Крещения и Евхаристии такое установление было очевидно, то в отношении некоторых других Таинств, например Миропомазания или Елеосвящения, вовсе нет. В результате божественное происхождение Таинства Миропомазания доказывалось ссылкой на обетование Святого Духа, которое Иисус дал Своим ученикам (Ин. 7:37–39)[4]. О таинстве Елеосвящения говорилось, что оно существовало в апостольскую эпоху (Иак. 5:14–15), а поскольку апостолы ничего не проповедовали от себя, а учили только тому, что им заповедал Иисус, следовательно, это Таинство – божественного происхождения[5]. Относительно Таинства Брака говорилось, что его Христос установил либо во время пребывания на браке в Кане Галилейской (Ин. 2:1—11), либо когда сказал фарисеям: что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф. 19:6); либо при ином неизвестном нам случае[6].
В-третьих, нелегко было определить «материю» для трех из семи таинств. Очевидно, что в Евхаристии материей является хлеб и вино, в Крещении вода, в Миропомазании миро, в Елеосвящении елей. А какова материя таинств Брака, Священства и Покаяния?
Наконец, необходимость определить в каждом таинстве ту словесную формулу, при помощи которой Таинство совершается, приводила к тому, что из чинопоследования Таинства искусственно выделялись те или иные слова, которым придавали значение «тайносовершительных». В таинстве Покаяния тайносовершительной формулой оказывалась разрешительная молитва (каковой нет в греческом чинопоследовании Таинства, а в русской практике она появилась не ранее XVII века). В таинстве Брака важнейшими оказывались слова «венчается раб Божий (такой-то) рабе Божией (такой-то), «венчается раба Божия (такая-то) рабу Божию (такому-то)» и краткая молитва «Господи Боже наш, славою и честию венчай я».
Изложенное учение о семи Таинствах заимствовано из средневекового латинского богословия и не имеет параллелей в творениях восточных Отцов Церкви первого тысячелетия. На Западе оно сформировалось к XII веку и было догматизировано на Лионском соборе 1274 года и Флорентийском соборе 1439 года (отметим, что на обоих соборах была заключена уния между православными и латинянами). 3 марта 1547 году Тридентский собор (по католическому исчислению, XIX Вселенский) постановил отлучать от Церкви тех, кто считает, что Таинства не установлены Господом нашим Иисусом Христом или что их больше или меньше семи[7].
На православном Востоке первой попыткой систематизации (и схематизации) церковных таинств стал трактат Дионисия Ареопагита «О церковной иерархии». В этом трактате двум тройственным иерархиям священных степеней соответствуют две тройственные иерархии Таинств: 1) Просвещение (Крещение, включая помазание миром); 2) Собрание (Евхаристия); 3) освящение мира; 4) посвящение лиц священных; 5) монашеское посвящение (постриг); 6) тайнодействие над усопшим (отпевание). В том же порядке, ссылаясь на «всемудрого Дионисия», Таинства перечисляет преподобный Феодор Студит[8].
Учение о семи Таинствах впервые появляется на православном Востоке в третьей четверти XIII века, причем появляется именно в качестве попытки приспособления православного учения к католическому. В 1267 году император Михаил Палеолог направляет Папе Римскому Клименту IV «Исповедание веры», целью которого было заключение унии с латинянами: в это «Исповедание» вошло учение о семи Таинствах, наряду с другими католическими догматами, в частности, о чистилище и о Филиокве.
К тому же периоду относится упоминание о семи Таинствах в послании византийского монаха Иова (+1270): «Семь таинств Святой Христовой Церкви по порядку суть следующие: первое Крещение, второе харизма, третье принятие святынь животворящего тела и крови Христовой, четвертое священство, пятое честной брак, шестое святая схима, седьмое помазание елеем или покаяние»[9]. В число семи таинств, таким образом, включено монашеское пострижение, а елеопомазание объединяется с покаянием в одно Таинство.
В XIV веке о Таинствах говорят в своих сочинениях святители Григорий Палама и Николай Кавасила, однако ни один из них не дает список из семи таинств. Такой список появляется лишь в XV столетии у святого Симеона Солунского, который упоминает следующие Таинства: Крещение, Миропомазание, Евхаристия, покаяние, священство, брак, елеосвящение. Однако в раздел, посвященный покаянию, он включает полное описание монашеского пострига[10].
Лишь в XVII веке учение о семи Таинствах становится на православном Востоке общепринятым, войдя сначала в «символические книги», а затем и в семинарские учебники богословия. И лишь в конце XIX и в XX веке, параллельно с возрождением интереса к творениям Отцов Церкви, православное богословие начало освобождаться от искусственного и схематичного представления о Таинствах, характерного для средневекового латинства. На смену «школьному богословию»[11] пришло богословское направление, тяготеющее к патристическому синтезу, и учение о Таинствах было переосмыслено с целью возвращения его в святоотеческое русло. Вклад в это переосмысление внесли богословы «парижской школы», такие как архимандрит Киприан (Керн), протопресвитер Александр Шмеман и протопресвитер Иоанн Мейендорф.
Как отмечает последний, «византийское богословие никогда не проводило строгого различия между Таинствами и обрядами, как это было сделано в Латинской Церкви, и никогда не связывало себя с каким-либо определенным числом таинств». Сам термин «таинство» (mystérion) у святых отцов употребляется не столько для обозначения священнодействий, сколько для указания на «таинство спасения» в более широком смысле[12]. Так например, Григорий Нисский говорит о «таинстве христианства»[13], имея в виду всю совокупность христианского предания. В огласительных поучениях Иоанна Златоуста термин «таинство» употребляется то применительно к Крещению и Евхаристии в их единстве, то применительно к одному из этих двух таинств, то применительно ко всем богослужениям крещального цикла[14].
Таинствами называли также события из жизни Христа, церковные праздники[15]. «Праздник» и «таинство» могли восприниматься как синонимы: каждый праздник носил мистериальный, таинственный характер, и каждое Таинство, в частности Крещение, воспринималось как праздник. Об этом говорит Григорий Богослов в одной из проповедей: «Опять Иисус мой, и опять таинство – таинство не обманчивое и безобразное, таинство не языческого заблуждения и пьянства… но таинство высокое и божественное, подающее нам высшее сияние»[16]. Под «таинством» в данном случае понимается праздник Богоявления, которому посвящена проповедь.
Если же говорить о Таинствах как священнодействиях, то, как мы видели, в число таинств включали, например, монашеский постриг, чин погребения усопшего. Характер Таинства имеют и другие священнодействия, относимые ныне к категории обрядов, например, великое освящение воды в праздник Богоявления. Молитвы этого чина имеют ярко выраженную «евхаристическую» окраску, священник просит Бога ниспослать Святого Духа на воду, после чего происходит преложение ее в «великую агиасму» – святыню, которую с благоговением принимают внутрь, которой помазываются и окропляются верующие. Чин освящения храма тоже имеет тбинственный характер.
Большинство церковных Таинств генетически связано с Евхаристией: в византийский период эти Таинства, как правило, не отделялись от Евхаристии. Чин Крещения и миропомазания завершался Евхаристией; рукоположение во все священные степени происходило (и до сих пор происходит) во время Евхаристии; Таинство брака также выросло из благословения, которое епископ преподавал брачующимся во время Евхаристии. Ни одно из этих Таинств не воспринималось как «частное» богослужение, как «треба», которая может быть совершена в отрыве от евхаристической общины.
Впоследствии некоторые Таинства (например, Брак) отделились от Евхаристии, однако сохранили следы связи с ней. Сохранилось и понимание Таинства как «соборного» действия, даже если оно совершается вне Евхаристии и вне храма, как, например, Таинство Елеосвящения, которое может совершаться на дому. В последнем случае в лице семи священников, которые, согласно уставу, должны совершать это Таинство, Церковь сама приходит в дом к больному, не способному прийти в храм.
Все Таинства совершаются внутри Церкви, они неотделимы от Церкви. Православному сознанию чуждо латинское учение о действенности таинств ex opere operato (посредством совершённого действия). Согласно этому учению, гарантом действенности семи таинств является факт их правильного совершения, причем Таинства рассматриваются как орудия благодати, над которыми Церковь не властна, которые действуют сами по себе, независимо от Церкви[17]. Для православного богословия такая постановка вопроса неприемлема, так как понятие Таинства вне Церкви, помимо Церкви или вопреки воле Церкви для него не существует.
Смысл каждого Таинства может быть выражен термином «преложение» (metálhyiV), употребляемым в отношении Святых Даров на Евхаристии. Этим термином, буквально означающим «изменение», в литургии Василия Великого обозначается то, что происходит с хлебом и вином, когда они становятся Телом и Кровью Христа. Вид хлеба и вина остается, но реальность меняется: хлеб и вино перестают быть таковыми и становятся Телом и Кровью Христа. Благодаря причащению аналогичное изменение происходит с человеком: его физические свойства не меняются, но он принимает внутрь себя Бога и духовно преображается, соединяясь с Ним. Такое же изменение происходит с человеком в Таинстве Крещения: он сходит в купель ветхим, а выходит новым, заново родившимся.
Таинства приоткрывают перед человеком реальность иного мира и способствуют его духовному перерождению. Об этом говорит Николай Кавасила: «Посредством Таинств, как бы посредством оконцев, в мрачный мир проникает солнце правды и умерщвляет жизнь, сообразную с этим миром, и восстанавливает жизнь сверхмирную»[18]. Для того чтобы соединиться с Христом, верующему необходимо «усовершаться Таинствами, омываться, помазываться, наслаждаться святой трапезой. К совершающим это приходит Христос и водворяется в них, и соединяется с ними, и исторгает из нас грех, и влагает Свою жизнь и силу, и делает общниками Своей победы»[19]. Таинства открывают человеку путь к обожению:
Принадлежащее Главе[20] делается и нашим. Посредством воды мы превращаемся в безгрешных, посредством мира участвуем в Его благодеяниях, посредством трапезы живем одной с Ним жизнью, и в будущем мы – боги через Бога и наследники одного и того же с Ним, царствующие в одном с Ним царстве, если только добровольно не ослепим себя в этой жизни и не раздерем царский хитон. Ибо с нашей стороны только то требуется для получения блаженной жизни, чтобы сохранять дары и соблюдать благодеяния и не сбрасывать венец, который сплел для нас Бог со многим потом и трудом. Такова жизнь во Христе, которую поддерживают Таинства[21].
Соединяя человека с Богом, Таинства Церкви в то же время помогают ему реализовать свою «человечность», свой потенциал свободы, свое призвание к жизни в Духе Святом:
Таинство – не абстракция, а опыт, в котором человек общается с Богом. В таинстве человеческая природа, не теряя полноты человеческого естества, участвует в более высокой реальности Духа. Человечество становится еще человечнее и исполняет свою исключительную судьбу. Таинство – путь к истинной жизни, к человеческому спасению. Оно открывает дверь к истинному, неискаженному человечеству. И потому Таинство – не магия. Святой Дух не подавляет человеческой свободы, а освобождает человека от уз греха. В новой жизни невозможное становится возможным, если человек свободно пожелает принять то, что дарует ему Бог[22].
В преподании Таинств церковных прослеживается преемство иерархии от апостольской эпохи до настоящего времени. Те же самые Таинства, что преподавались апостолами, преподаются ныне епископами и священниками, подчеркивает Симеон Новый Богослов:
Они не преподаются ни святыми апостолами, ни святыми отцами прошедших времен, наследовавшими апостолам, но теми, которые живут сейчас и которые находятся сегодня с нами. Поэтому совершенно ясно, что то, что преподавали верующим те, которые существовали тогда в мире, то же в точности преподают нам в настоящее время эти, и эти последние равны первым. Каким образом? Потому что, как те крестили в воде и Божественном Духе, так и теперь эти делают. Те преподавали Тело и Кровь Христову, то же самое эти преподают и нам теперь. И те не имели ничего лишнего, и ничего не недостает в том, что преподается нам теперь. Те учили вере во Христа, в Отца и Сына и Святого Духа, в Троицу нераздельную и единочестную, тому же самому нас учат наши отцы[23].
Как уже говорилось, современное словоупотребление различает Таинства и обряды. К числу последних относятся священнодействия, которые по всем признакам сходны с Таинствами, однако не включены в число семи Таинств. Разделение на Таинства и обряды настолько же условно, насколько условно выделение семи Таинств из всех церковных священнодействий. Некоторые современные богословы называют обряды «меньшими Таинствами», тем самым подчеркивая их сакраментальный, таинственный характер[24]. Количество существующих церковных обрядов не поддается исчислению. Некоторые обряды существовали в древности, но вышли из употребления; другие, напротив, создаются на наших глазах.
Чинопоследования большинства таинств и обрядов содержатся в книге, называемой по-славянски Требник (от славянского слова «треба», обозначающего богослужение, совершаемое по определенному конкретному поводу). Единой редакции Требника не существует, и состав книги варьируется в зависимости от места и времени издания. Полная редакция Требника называется Большим Требником. Она состоит из двух частей. Первая часть включает чинопоследования Крещения, Миропомазания, Брака, Елеосвящения, Покаяния, погребения, освящения воды, пострижения в монашество. Вторая часть включает чины освящения зданий, вещей, продуктов питания, молебные пения на разные случаи, а также некоторые богослужебные чины позднего происхождения, например, чин умовения ног в Великий Четверг. Малый Требник представляет собой сокращенную редакцию Большого Требника и имеет наиболее широкое употребление.