Глава 2
Тайна посмертного существования, или о том, что происходит вслед за смертью
О том, что душа испытывает, чувствует и видит в ином мире
В каком же состоянии бывают тело и душа человека после смерти?
Тело человека по разлучении с душой возвращается в землю, из которой взято оно, и там разлагается на свои составные начала. Так учит Священное Писание. Такая ясная истина не требует более никаких доказательств и подтверждений. Опыт показывает, что тело человека после того, как бывает оставлено душою, нередко еще прежде положения его в могилу предается тлению и разрушению. Впрочем, из всего общего людям жребия, некоторые избраннейшие человеки Божии – святые – исключаются: их тела и кости, проникнутые благодатью Святого Духа, и в могиле процветают нетлением. Таковы мощи святых: они как сосуды, полные благодати Божественной. Не только сами не тлеют, но и врачуют всякие телесные и душевные недуги людей, притекающих к ним с верою. Такова участь тел человеческих вообще и в частности тел избранных Божиих!
Что происходит с душою?
Душа человека, оставив тело, возвращается к Богу – своему Виновнику и Первообразу, от Которого она получила бытие, и сохраняет там свою самостоятельность, жизнь и деятельность, потому что она бессмертна. Что душа человеческая бессмертна, в этом не сомневаются не только христиане, руководствующиеся законом откровенным, в котором с особенной ясностью и полнотою раскрывается несомненная истина бессмертия, но и язычники, руководствующиеся законом естественным и собственными убеждениями разума. Что же делается с душой в это время? Где она бывает? По учению Православной Церкви, душа человеческая, по разлучении с телом: 1) проходит воздушные мытарства, 2) испытывает суд над собой, который называется судом частным, и 3) после этого суда блаженствует или мучится, смотря по делам своим.
Воздушные мытарства есть ни что иное, как преграды, противопоставляемые злыми духами душе, идущей на небо. Душа, как образ и подобие Божие, по разлучении от тела стремится на небо к своему Первообразу. Злые духи, живущие, по словам св. апостола Павла, в воздушном пространстве, душе, идущей на небо, делают преграду, т. е.: задерживают ее и, как судьи какие, обличают, представляя ей все грехи, содеянные от самого детства до последнего издыхания, и требуют от души удовлетворения себе за то, что составляет как бы их собственность, – за грехи. Тогда Ангелы, сопровождающие душу, защищая ее от нападений злых демонов, воспоминают все доброе, сделанное душой, и чего недостает против грехов, противопоставляют им молитвы святых и Церкви. Если, по исчислении Ангелами и демонами всех дел души, останется более грехов, нежели добродетелей, то злые духи радуются и как бы приписывают ее к своему сонмищу, но не увлекают тотчас к себе, потому что душа должна рассчитаться за все свои грехи, и, следовательно, пройти все мытарства, и должна услышать себе приговор от Бога, Который Один есть Законоположник и Судия. Если же Ангелы на мытарствах выставят больше добра со стороны истязаемой души, то демоны с воплями отпускают душу, и она, руководимая Ангелами, идет далее. Таким образом проходит многочисленные мытарства, и на каждом из них злые духи обличают ее в особенных грехах, а Ангелы противополагают им соответственные добродетели с присовокуплением молитв святых и Церкви. Наконец Ангелы снова приводят душу на поклонение Владыке Господу, и Он изрекает ей Свой суд.
Этот суд называется частным судом потому, что здесь судятся не все люди вдруг или вместе, но каждый отдельно. Его необходимо должен принять каждый человек, потому что настоящая жизнь наша есть время сеяния, и смертью оканчивается наше сеяние и начинается наша жатва: что здесь мы посеем, то там – за гробом – пожнем. Что будет частный суд, это видно из многих мест Священного Писания: св. апостол Павел говорит: «Человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9, 27). На этом суде Мздовоздаятель изрекает душе приговор – или награды, или наказания смотря по делам, добрые ли они, или худые.
После этого приговора души праведных блаженствуют, а души грешных мучатся. Первые переходят к радости, а последние – к печали и скорби. Впрочем, ни души праведных не получают полного блаженства, ни грешные не предаются полным мучениям, потому что совершенное блаженство или совершенное мучение каждый получит после общего для всех воскресения, когда душа соединится с телом, в котором жила добродетельно или порочно.
Вы видели, что тело наше тленно: оно некогда разрушится и истлеет в земле, а душа, напротив, будет жить вечно: она бессмертна, и будет проходить, по разлучении от тела, воздушные мытарства и испытывать частный суд Божий, состоящий в предназначении или награды, или наказания. Не станем же украшать наше тело многоценными и пышными одеждами и удовлетворять его прихотям и наклонностям, так часто беззаконным и пагубным. Позаботимся лучше о бессмертной душе нашей и украсим ее драгоценным бисером правоты и милосердия, да безбедно пройдем воздушные мытарства, на которых да избегнем ухищрений и порицаний злых демонов, и, представ на суд пред Мздовоздаятелем, да сподобимся услышать от Него приговор награды.
О Спасителю наш! Когда придет страшный час разлучения души нашей от тела, прими ее тогда в пречистые руки Твои и сохрани от всех бедствий ненаветну, да не узрит она мрачных взоров лукавых демонов, да прейдет спасена все мытарства и да сподобится услышать от Твоего милосердия приговор награды. О Спасителю наш! Хотя мы грешники, но в покаянии твердо веруем получить это от Твоего человеколюбия и милосердия. Аминь.
Свящ. Гавриил Делицын.
Краткие катехизические поучения. М., 1859
Объяснение третьего, девятого, сорокового дней после смерти
Святая Церковь молится постоянно о всех преждепочивших отцах и братиях наших; но она совершает также особое молитвенное поминовение о каждом усопшем отце и брате нашем, по нашему благочестивому желанию и вызову.
К частному поминовению умерших относятся: третины, девятины, сорочины и годовщина.
Третий день
Поминовение усопших в третий день после смерти есть предание апостольское. Оно совершается, во-первых, потому, что скончавшийся крещен был во имя Отца и Сына и Св. Духа, Бога единого в Троице, хранил невредимою веру, принятую во Святом Крещении, и так как он в течение жизни молился об отпущении грехов Единому в Троице Богу, то и по преставлении его Святая Церковь творит о нем поминовение в третий день; во-вторых, потому, что он сохранил три богословские добродетели, служащие основанием нашего спасения, именно: веру, надежду и любовь; в-третьих, потому, что существо его имело тройственный состав – дух, душу и тело, которые согрешают вместе и потому, по переходе человека в загробный мир, требуют очищения от грехов.
Кроме такого богословского значения поминовения усопших в третий день, оно имеет еще значение таинственное, касающееся загробного состояния души. Когда св. Макарий Александрийский просил Ангела, сопровождавшего его в пустыне, объяснить ему значение церковного поминовения в третий день, то Ангел отвечал ему: «Когда в третий день бывает в церкви приношение, тогда душа умершего получает от стерегущего ее Ангела облегчение в скорби, которую чувствует от разлучения с телом, – получает потому, что славословие и приношение в церкви Божией за нее совершено, от чего в ней рождается благая надежда, ибо в продолжение двух дней позволяется душе, вместе с находящимися при ней Ангелами, ходить на земле, где хочет. Посему душа, любящая тело, скитается иногда около дома, в котором положено тело, и таким образом проводит два дня, как птица, ища себе гнезда. Добродетельная же душа ходит по тем местам, в которых имела обыкновение творить правду. В третий же день «Тот, Кто Сам воскрес в третий день из мертвых, повелевает, в подражание Его воскресению, вознестись христианской душе на небеса, для поклонения Богу всяческих».
Девятый день
В девятый день Святая Церковь совершает молитвы и Бескровную Жертву об усопшем, также по преданию апостольскому. Она молит Господа, чтобы душа усопшего удостоилась быть причтенною к лику святых молитвами и предстательством девяти ангельских чинов. Св. Макарий Александрийский, по откровению ангельскому, говорит, что, после поклонения Богу в третий день повелевается показать душе различные приятные обители святых и красоту рая. Все это рассматривает душа шесть дней, удивляясь и прославляя Творца всяческих, Бога. Созерцая все это, она изменяется и забывает скорбь, которую чувствовала, находясь в теле. Но если она виновна в грехах, то при виде наслаждений святых она начинает скорбеть и укорять себя, говоря: «Увы мне! Сколько я осуетилась в том мире! Увлекшись удовлетворением похотей, я провела большую часть жизни в беспечности и не послужила Богу, как должно, дабы и мне удостоиться сей благодати и славы. Увы мне, бедной!» По рассмотрении же в течение шести дней всей радости праведных, она опять возносится Ангелами на поклонение Богу.
Сороковой день
Дни плача по умершим в самой глубокой древности продолжались сорок дней. Так, израильтяне оплакивали Моисея сорок дней.
Вообще число сорок есть число знаменательное, часто встречающееся в Священном Писании. Евреи питались в пустыне манною сорок лет; Моисей постился сорок дней и сорок ночей, приемля закон от Бога; Илия провел сорок дней и сорок ночей в путешествии к горе Хориву; Господь Иисус Христос после Своего крещения провел в пустыне сорок дней и сорок ночей, а после Своего Воскресения также в продолжение сорока дней учил апостолов тайнам Царствия Божия.
Основываясь на предании апостолов, узаконивших в Церкви Христовой древний обычай иудеев – оплакивать умерших сорок дней, Святая Церковь справедливо и благочестиво с древнейших времен постановила правилом творить поминовение по усопшим в продолжение сорока дней (сорокоуст) и особенно в сороковой день (сорочины). Как Христос победил дьявола, пробыв сорок дней в посте и молитве, так точно и Святая Церковь, принося в продолжение сорока дней молитвы, милостыни и бескровные жертвы об усопшем, испрашивает ему у Господа благодать победить врага, воздушного князя тьмы, и получить в наследие Царство Небесное.
Святой Макарий Александрийский, рассуждая о состоянии души человеческой по смерти тела, продолжает: «После вторичного поклонения Владыка всех повелевает отвести душу в ад и показать ей находящиеся там места мучений, разные отделения ада и разнообразные нечестивые мучения, в которых души грешников непрестанно рыдают и скрежещут зубами. По этим разным местам мук душа носится тридцать дней, трепеща, чтобы и самой ей не быть заключенной в оных. В сороковой день она опять возносится на поклонение Господу Богу, и теперь уже Судия определяет приличное ей по делам место заключения».
Симеон Солунский пишет (глава 372): «Сорокоусты совершаются в воспоминание Вознесения Господня, случившегося в сороковой день после Воскресения, и с той целью, чтобы и умерший, восстав из гроба, вознесся в сретение Господу, быв восхищен на облацех, и тако был всегда с Господом» (Новая скрижаль. Часть 4, § 2).
Годины и годовщины
День смерти христианина есть день рождения его для новой, лучшей жизни. Вот почему мы празднуем память нашей братии по истечении года со дня их кончины. Празднуя второе рождение их для неба, мы умоляем благоутробие Божие, да милостив будет Господь душам их, да подаст им вожделенное отечество в вечное наследие и сотворит их снова жителями рая.
Так как любовь, по слову апостола, никогда не прекращается (1 Кор. 13, 8), то смерть не расторгает нашего союза любви с усопшими нашими братиями: они живут духом с нами, пребывающими на земле, и мы сохраняем в сердцах своих живую память о них. С особенной живостью возобновляется в нас память их во дни кончины их – годовщины, и мы прибегаем в эти дни к молитве веры и любви как к действительному средству. С одной стороны – удовлетворить требованию своего горящего любовью сердца, а с другой – доставить отраду и облегчение душам переселившихся от нас в горний мир.
«Годины, или поминовение покойника в день его смерти, спустя год после нее, и годовщины, повторяющие поминовение с возвращением этого дня и в последующие годы, надо совершать непременно под управлением той мысли живой веры, что ради совершившегося подчинения Самого Господа, по Его вочеловечении, человеческим условиям времени, для нас годовые и многогодовые возвращения или как бы повторения дня отшествия покойного в другую жизнь имеют живой смысл и соотношение к его душе и судьбе. Надо вере и человеколюбию нашему пользоваться этим для споспешествования успокоению усопших» (А. М. Бухарев. Об упокоении усопших и о духовном здравии живых. М., 1866).
Прот. Григорий Дьяченко.
Из области таинственного. М., 1900
Участь душ, не успевших принести плоды покаяния
В каком состоянии находятся души умерших с верою, но не успевших принести плоды покаяния?
Души людей, учит Православная Церковь, впадших в смертные грехи, и при смерти не отчаявшихся, но еще до разлучения с настоящею жизнью, покаявшихся, только не успевших принести плодов, достойных покаяния, каковыми являются молитвы, слезы, коленопреклонения, сокрушения, утешение бедных и выражение поступков любви к Богу и ближним, нисходят в ад и терпят за учиненные ими грехи наказание. Не лишаясь, впрочем, надежды облегчения. И такое облегчение могут получать и получают они себе, по бесконечной благости Божией, чрез молитвы живых и благотворения, совершаемые в память их, а особенно чрез силу Бескровной Жертвы, которую приносит священнослужитель за каждого христианина в частности и за всех живых и умерших вообще.
И молитвы живых весьма полезны умершим, особенно когда они соединяются с благотворениями в память умерших и с таинственным жертвоприношением Тела и Крови Христовой.
Хотя в Священном Писании нет прямой заповеди молиться за умерших, но есть заповедь о молитве друг за друга: «Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного», – учит св. апостол Иаков. А если так, то мы должны молиться и за умерших так же, как и за живых: потому что «Бог же не есть [Бог] мертвых, но живых, ибо у Него все живы». Наше незнание того, каким образом молитвы живых могут принести пользу умершим, в этом отношении не имеет никакой важности. Мы и того не знаем, как наши молитвы, приносимые за живых, бывают благотворны для них; однако же молимся без всякого сомнения. Не только в Новом Завете, но и в Ветхом есть ясные следы моления за умерших, соединенного с жертвоприношением. Иуда Маккавей, человек из священнического рода, сотворив от мужей собрание утвари в две тысячи драхм серебра, послал в Иерусалим принести за грех (мертвых) жертву, предобре и благочестно творя, о воскресении помышляя. А Святая Православная Христианская Церковь молиться за умерших поставляет себе в непременную обязанность. Святые отцы – светильники Церкви Христианской, единогласно утверждают необходимость и пользу молитв за души умерших. Св. Кирилл Иерусалимский написал: «Превеликая будет польза душам, о которых моление возносится в то время, как Святая предлежит и страшная Жертва». Василий Великий, светильник вселенной, говорит: «Господь принимает молитвы и жертвоприношения об иже в аде держимых, с надеждою для них мира, ослабления и свободы». Преподобный Авва Макарий, имевший беседу с черепом человеческим, засвидетельствовал, что на его вопрос: могут ли быть полезны молитвы живых умершим, череп отвечал: «Во всякое время, когда по милосердию молишься ты о находящихся в мучении, они чувствуют некоторую отраду и утешение».
Примеры житий святых ясно подтверждают необходимость и пользу молитвы живых за умерших, соединенной с жертвоприношением. Один юноша с острова Кипр, плененный персами, силою молитвы родителей, которые, услышав о мнимой смерти плененного сына, молились о нем, как об умершем, – чрез четыре года освободился из плена и пришел к своим родителям, которым объяснил, что в дни молитвы их о нем спадали с него оковы. Две благородные девицы, чистые житием своим, но необузданные языком, погребенные в церкви, как великие постницы, каждый раз, при возглашении диакона «елицы оглашении изыдите», выходили из гробов и из церкви, но, по молитвам преподобного Венедикта, пролившего за них слезы сердечного сокрушения и принесшего жертву, – получили в своем грехе прощение от Бога; и с того времени никто не видел их выходящими из церкви. Столько благотворны и полезны молитвы живых за умерших!
Братья христиане! Много мы проводили в загробную сторону наших близких сродников, которых столько любили, и друзей, которые были нам по сердцу, – и, воспоминая о них, часто сердечно грустим о разлуке с ними и нередко безутешно проливаем слезы. Но – напрасно! Слезы и рыдания, печаль и грусть не доставят ни нам утешения, ни умершим никакой пользы. Молитва за умерших – вот единственный источник утешения, полезный для них и для нас. Для нас полезна она потому, что может успокоить наше сердце, для умерших – потому, что может улучшить их состояние. И потому будем молиться за умерших прилежно; будем возносить моления наши ко Всещедрому и Всеблагому Господу, особенно за Литургией во время приношения бескровной жертвы Агнца Божия, о прощении согрешений их вольных и невольных, да вчинит Он их в лик святых Своих и упокоит в месте светле, в месте злачне, где нет ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная. При молитве станем помогать бедным и подавать милостыню нищим в память умерших: ибо милостыня от смерти избавляет и очищает всякий грех. Аминь.
Свящ. Гавриил Делицын.
Краткие катехизические поучения. М., 1859
«Вы думаете, что они умерли? Нет! Они все живы!»
В сентябре 1860 года были тяжело больны скарлатиной дети тверского мещанина Сергея Блинова. 15-го числа от болезни умер его годовалый сын Арсений; потом через неделю умерла дочь Мария, трех лет; наконец, дня через три, 25-го сентября, стал умирать и двенадцатилетний сын его Николай. Нужно заметить, что этот сын был старшим в семействе и надежным помощником отцу в его торговых делах, а главное, он с быстротой ума, не по летам, соединял доброту сердца и искреннюю любовь и нежность к родителям, сестрам и братьям и привлекательную сладкоречивость и почтительность в обращении со всеми посторонними, особенно старшими по возрасту. За это особенно любили его все – и родители, и родные, и знакомые.
Очень горько было отцу и матери видеть своего дорогого сына при последних минутах жизни, но они, сколько возможно, скрывали от умирающего горькие свои слезы и усердно молили Господа о продолжении его жизни.
По его желанию поскорее исповедаться и приобщиться Святых Таин был призван священник. Когда священник пришел, больной встал с постели и, стоя на ногах, со всем чистосердечием и умилением исповедался; и потом внимательно слушал краткие молитвы перед приобщением и усердно молился. Когда же священник велел ему повторять за собой: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго…» и «Вечери Твоея тайные днесь, Сыне Божий, причастника мя приими…» – и тогда больной, осенив себя крестным знамением и воодушевившись, произнес эту молитву с таким жаром любви и веры в Сына Божия Иисуса Христа, с таким сильным желанием вечной жизни и единения с Богом, что удивил священника. По принятии же Святых Тайн он с глубоким чувством благодарности обратился к иконе Спасителя и сказал: «Слава Тебе, Боже!» После благодарственной молитвы священник пожелал ему здравия души и тела и сказал: «Многие больные, принимающие Святые Таины с верой, скоро выздоравливают от своей болезни. И ты теперь по своей вере получишь здоровье. Дай Бог тебе выздороветь. Тебе надобно жить. Ты еще очень молод». Но юный избранник Божий, поблагодарив духовного отца за желание, сказал ему: «Нет, батюшка, я уже не буду жить в здешнем мире, я умру, непременно умру».
Священник сказал: «Как же ты говоришь: умру? Почему тебе знать это? Только один Бог знает это и определяет каждому время жизни и смерти».
Отрок ответил: «Так, батюшка. Да я от Бога-то и узнал, что я умру. Он зовет меня к Себе, и я пойду к Нему». После этого священник, заметив в нем слабость сил, оставил его в покое, простился с ним и с его родителями. А больной лег на свою постель. Это было в шесть часов вечера.
Не прошло получаса после причащения, как отрок, лежа на своей постели, с какой-то поспешностью и старанием стал тихо читать молитвы, какие знал: Спасителю, и Богоматери, и святым угодникам, и, осеняя себя крестным знамением, начал постепенно ослабевать и, мало-помалу забываясь, перестал дышать и скончался.
Родители умершего до этого времени едва сдерживались от рыданий, теперь же дали полную свободу своим слезам и плачу. То отец, то мать, то сестра матери и брат и другие бывшие тут родственники горько сожалели о потере дорогого, ненаглядного их сына и племянника. А тот, кого оплакивали, лежал бездыханным и бесчувственным к плачущим и рыдающим.
Так прошло около часа. Наконец, мать несколько успокоилась и стала смотреть со вниманием на лицо умершего сына, как бы желая при последней разлуке с ним запечатлеть эти черты в своем сердце. Отец же в это время вышел в другую комнату посмотреть на других детей, чтобы дать им нужное лекарство.
Остановив свои глаза на бездыханном сыне, мать заметила как будто какое-то легкое колебание его груди. Принимая это за обман зрения от слез и мерцания свечей и лампадок перед иконами, она продолжала внимательно смотреть на него. Но опять грудь покойника зашевелилась едва заметно. Тут она пошла к мужу и тихо сказала ему об этом. Оба, затаив дыхание, внимательно стали следить за остатками жизни сына. Через полминуты настоящий вздох вышел из груди его и показал, что отрок жив. Спустя еще несколько секунд он уже тихо открыл свои глаза.
Не желая беспокоить его своим расстроенным видом, отец и мать отошли потихоньку, незаметно, в сторону от него. Но он стал искать их глазами и, с усилием поднявшись, сел на постели и, увидев отца, сказал ему: «Батюшка! Подойдите ко мне поближе! Мне нужно сказать вам немного слов».
Когда отец подошел к нему, отрок сказал: «Я вернулся сюда, чтобы с вами проститься. Я видел Машу, и Арсиньку, и Сашу (семилетнюю сестру, умершую десять лет назад), и отца моего крестного (умершего двенадцать лет назад), и говорил с ними. Вы думаете, что они умерли? Нет! Они все живы! И как прекрасно место, где они живут! Какой у них там свет блестящий, какие прекрасные цветы и деревья, а звезды там какие большие! Что наш дом? Втрое больше дома каждая звезда там, и какое от них радостное сияние! Вот я увидел там сестриц, и братца, и крестного, и когда подошел к ним, крестный сказал мне: «Здравствуй, Николя! Зачем ты здесь?» «Побывать к вам пришел, увидеться с вами», – отвечал я. «Хорошо, – промолвил он, – побудь здесь и погуляй с сестрами и братом, а то совсем останься у нас». «Останься с нами, – сказали мне сестры и брат, – видишь, как тут хорошо!» «И вправду, я останусь с вами! – прибавил я. – У вас так прекрасно!» В это время сестра Маша взяла меня за руку и сказала: «Ах, как хорошо! И Николя с нами остается!» – и радостно повела меня по цветистому лугу мимо высоких зеленых прекрасных деревьев, каких я нигде никогда не видел. С нами вместе пошли и Арсинька, и Саша.
Прогуливаясь с ними, вдруг вспомнил я о вас, батюшка и маменька, и сказал: «Ах! Я ведь не простился с отцом и матерью. Погодите, я пойду к ним и попрошу у них благословения жить здесь с вами. А потом вернусь к вам опять». «Ступай, простись! – сказали они, – только скорее приходи опять к нам, мы ждем тебя!»
Вот я и пришел к вам, мои любезные родители, проститься с вами и попросить вашего родительского благословения жить мне вместе с сестрицами и братцем. Отпустите меня, батюшка и маменька, и благословите!»
В продолжение этого рассказа отец, мать и родные слушали его со вниманием, и, когда он замолчал, отец подумал: не в бреду ли он наговорил им все это, и спросил его: «Николя! Да знаешь ли ты, кто я?!» Он взглянул на отца, слегка улыбнулся и сказал: «Неужели я вас-то, батюшка, не знаю? Вы Сергей Павлович Блинов, мой батюшка». Отец указал на мать его и спросил: «А это кто?» «Это моя маменька, Александра Михайловна Блинова», – ответил он. После этого перечислил и других родных, присутствующих здесь.
Тогда отец сказал потихоньку жене, чтобы она попросила сына опять рассказать, что он видел и где был. Она так и сделала, и сын повторил ей свои слова и рассказал, к удивлению всех, точно так же, как сказал отцу. Наконец, он сказал: «Да неужели вы, батюшка, не верите мне? Ведь я в полном уме и в памяти – в сознании. Если так вы сомневаетесь, то вот вам знак в подтверждение моих слов – через день придет в ваш дом Ксения, дочь прежней вашей прислужницы, которую вы много лет не видели. Она спросит о здоровье вашем и детей и удивится, что у вас все дети больны и уже трое умерли, о чем ничего не знала и не слыхала. (Эта женщина, действительно, пришла в их дом в день погребения сына.) Вот тогда вы поверите всему, что я говорил вам. А теперь прошу, умоляю вас, мои милые, не держите меня здесь, отпустите меня скорей с благословением!»
Уверившись, наконец, в истине слов сына, отец со всей силой родительской любви стал уговаривать его остаться, чтобы по-прежнему быть умным и полезным помощником ему во всех его делах и занятиях. Но отрок на это сказал отцу: «Батюшка! Тут не стоит жить. Здесь так худо, так грязно, так опасно, а там так светло, спокойно и радостно. Умоляю вас: отпустите меня! Не желайте, не молитесь, чтобы я здесь остался. Ведь и вам придется жить не сто лет. И вы тоже перейдете туда, если же меня отпустите, я буду за вас и маменьку молить Бога, чтобы и вас принял Он в Свой свет и в Свою радость».
Убежденный и вместе с тем утешенный такими словами, отец не мог более спорить с сыном, благословил его и пожелал ему жить в месте светлом, «отнюду же отбеже болезнь, печаль и воздыхание»[1]. После этого отрок успокоился, обрадовался, много раз поцеловал своих родителей и, снова ложась на постель, сказал: «Простите! Пора мне, меня ждут; Бог с вами! До свидания!» С этими словами он осенил себя крестным знамением, закрыл тихо глаза и, сложив на груди крестообразно руки, навсегда отошел из здешнего мира в обители Отца Небесного…
Во время его погребения лицо его светилось какой-то покойной и радостной улыбкой.
Прот. Григорий Дьяченко.
Простое Евангельское слово. Том 2.
Московское подворье Свято-Введенской
Оптиной пустыни. М., 2006.
Голос с того света
В 1871 году в одной из замоскворецких церквей умер диакон И., мой родной брат, от свирепствовавшей тогда холеры, в несколько часов уложившей его в гроб, несмотря на молодые его годы и крепкие силы. Насколько я любил его, настолько горестна была для меня его потеря. От скорби вдался я в тоску, которая оставляла меня только во время сна и молитвы. А молился я за душу его от всей души, движимый как любовью к покойному, так еще сознанием неполноты предсмертной его исповеди, которая была приносима им в состоянии мучительных холерных корчей. Вскоре по смерти он явился мне во сне как живой. В полном сознании переселения его в другой мир, я начал разговор с ним о мытарствах. «Ты, вероятно, проходишь теперь мытарства?» – спрашиваю его. «Да», – ответил он. – «Скажи, как ты проходишь?» «Очень трудно, – сказал он, – и вот почему: у диавола, оказывается, все записано, кто в чем согрешил, даже мысли, какие иногда невольно возбуждались в душе и пробегали с быстротой молнии, на которые мы не обращали и внимания, забывая их и не каясь в них, и эти невольные и мимолетные грехи изобличаются на мытарствах и самими душами тогда вспоминаются и сознаются как действительно бывшие». При этом он вынул из-под полы рясы таблицу, как бы картонную, размером несколько больше четвертки почтовой бумаги, которая с одной стороны вся была исписана грехами так мелко и часто, как будто насеяна черным маком. «И вот, – сказал он, – таких таблиц было за мною 25, из них семь я загладил предсмертной исповедью, а 18 осталось за мной». Затем я спросил его: «Пускают ли вас, умерших, на землю для свидания?» «Да, пускают», – ответил он. «Так приходи же ко мне почаще», – сказал я ему, но он мгновенно исчез в образовавшемся подполье. После сего видения я усилил молитву за него, но в течение десяти лет он ни разу не являлся мне.
Когда Господь сподобил меня благодати священства, то я у престола Божия еще усерднее стал молиться о упокоении души любимого брата, и вот на пятом году моего священства он является, но не мне, а одной моей прихожанке К. Ф. М., которая отличалась благочестивой жизнью и особенно усердными молитвами за усопших. Раз поутру неожиданно просит она меня через нарочного прийти к ней, и по важному делу. Являюсь. Она спрашивает: «Был у вас брат, в духовном сане умерший?» «Был диакон», – ответил я. И начала она описывать его приметы с такой ясностью, как будто она видала его живого, и рассказала следующее: «В нынешнюю ночь он является мне и говорит: «Передайте моему брату, что пять таблиц еще заглажено». – «Кто ваш брат?» – «Здешний священник». – «О каких таблицах вы говорите?» – «Он уже знает это, только скажите ему непременно». – «А что же вы не явились ему сами?» «Я явлюсь ему, когда все таблицы будут заглажены», – ответил он и исчез. «Вот почему я послала за вами, – сказала благочестивая прихожанка, – чтобы узнать тайну сновидения – справедлива она или нет». Я рассказал ей о явлении мне покойного брата на первых порах после смерти его и о таблицах и тут-то осознал, что то явление его мне было не простое, каким считал его прежде, а знаменательное, и стал ждать исполнения обещанного им явления мне. На пятом году моего ожидания я получил известие о вторичном явлении его прихожанке моей, через которую он просил меня особенно помолиться за него в Великий Четверток. «Так нужно по грехам моим», – сказал он, что, конечно, я и исполнил с возможным усердием.
После этого на восьмом, следовательно, на тридцатом году моего ожидания явления мне брата, наконец, он является мне во сне, как обещал, чтобы известить меня о своей свободе от грехов. Это явление было очень кратким. Сижу я будто за письменным столом, вдруг входит из соседней комнаты покойный брат в рясе, как живой, и, идя мимо меня позади стула, проговорил явственно: «Теперь я свободен», и стал невидим. Этот последовательный ряд явлений покойного не служит ли очевидным признаком существующей связи между загробным миром и земным? Сами явления, очевидно знаменательного характера, не служат ли голосом с того света, который да послужит земным жителям убедительным доказательством, что души наши не прекращают бытия своего, но переходят в другой мир духовный, где ожидают их мытарства с обличением на них самых мельчайших грехов и нечистых мыслей, даже мимолетных, и что молитвы, возносимые за умерших, содействуют прощению грехов их и освобождению от страданий, особенно если молитвы приносятся при Бескровной Жертве.
Прот. Григорий Дьяченко.
Простое Евангельское слово. Том 2.
Московское подворье Свято-Введенской
Оптиной пустыни. М., 2006.