Как помочь ребенку сменить апатию на энтузиазм?
В сущности, мы уже сильно поможем своему ребенку, если нам удастся снизить парализующий его волю страх перед провалом, а также подчеркнутой серьезностью проверки, настроя принимающей экзамен комиссии. Однако вопрос серьезный и многогранный. Мы видели, что ранее, до школы чадо училось новому охотно – причем не только практическим и простым вещам вроде похода за хлебом, но и сложным, наподобие лепки, обработки дерева, рисования и др.
Вообще-то, если нужно, ребенок освоит даже основы алгебры без нашей помощи – главное, чтобы ему это понадобилось для каких-то практических целей, в числе которых может значиться, скажем, конструирование собственных игрушек, предметов быта и др. Увы, сейчас такие занятия не слишком популярны – нас от них отучает потребительский, коммерческий уклад общества.
Тем не менее еще 20–30 лет назад работали кружки, где дети собирали собственные модели самолетов (между прочим, отлично летающие мини-копии!), машин и другой техники… А уж самостоятельно изготовить летающего змея или воздушный шар было обычным делом!
Что ж, советская эпоха действительно лучше, если угодно, чувствовала взаимосвязь между научными абстракциями вроде «Энергия тела равняется его массе, умноженной на скорость света, возведенную в квадрат» и их практическим применением. А популярность обучающих игр в те времена базировалась не только на дефиците хороших игрушек. Помимо возможности гордиться созданным полностью своими руками «чудом техники» или мягкой игрушкой, сшитой по безукоризненной выкройке, маленькие авторы этих шедевров имели возможность, так сказать, пощупать пальцами физику, геометрию и другие традиционно сложные для детей науки.
На ребенка давит школьная система
Вспомнив о достоинствах прошлого, вернемся в наше время, потому что сроки сдачи экзамена подходят, а у нас с ребенком еще работы – непочатый край!.. Суть дела вы уже ухватили, не так ли?
Основная беда современного школьного обучения – в избытке теоретического материала и дефиците практических занятий. А между тем детское мышление предметно – до абстракций как способности сопоставлять однотипные явления ему еще развиваться и развиваться. Так что это – очевидное упущение российской образовательной системы, нехарактерное, кстати, для Западной Европы и США, где практическому данному аспекту обучения отведено значительное место.
Проблема в том, что сама современная методология преподавания слишком скучна для детей, непонятна, оторвана от их реальности. А это значит, что ребенку изначально не хочется учиться в таком формате – во всяком случае, преподаваемый материал интереса в нем уж точно не пробудит, потому что способ его преподавания выглядит довольно пресным…
Казалось бы, учитель должен уметь предусмотреть это и обойти, но мы должны понимать, что его возможности в данном случае ограничены – и количеством часов, отведенных на практику, и материально-технической базой учебного заведения, и многими другими факторами, на которые ни он, ни мы повлиять никак не можем. Так что это неизбежно, и нам нужно с самого начала понимать, что большая часть школьных предметов не будит в ребенке никакого любопытства – только зевоту.
Второй аспект извечной лени и апатии школьника состоит в сильном негативном элементе, свойственном любой системе преподавания знаний. Часть этих отнюдь не лучших сторон унифицированного образования мы уже осветили.
Кроме того, сюда входит и образ учителя как старшего, авторитетного «повелителя» класса, которому приходится периодически или постоянно подавлять приступы веселья, гомон, привлекать внимание к своему предмету со всей настойчивостью. Сюда же относятся более серьезные административные меры – плохие оценки, выговоры в дневнике, внесение в списки оставшихся на второй год обучения и др.
Ребенок тем временем растет, его личность оформляется все отчетливее. А личность – это формация, которая стремится свести любое давление на нее извне к минимуму независимо от того, насколько оно оправданно или полезно. И она, кроме всего прочего, не желает тратить свои ресурсы на то, что ей не интересно и даже, скорее всего (у детей такое подозрение зарождается уже к пятому классу) не понадобится в жизни.
Из вышесказанного очевидно, что ребенок может учиться, пожалуй, разве что ради хорошей оценки – независимо от того, за знания ему ее поставят или за «красивые глаза». Кто-то из них достигает больших успехов первым путем, кто-то – вторым. Но дети не хотят учиться. И происходит это потому, что социальной значимости в такой учебе значительно больше, чем практической.
А дети еще не обучены социальным взаимоотношениям и плохо понимают, в чем их польза – они как раз успевают более или менее освоить и оценить «житейскую премудрость» к моменту окончания школы. Так что этот основной школьный предмет их, на самом деле, занимает еще меньше алгебры с географией! Ну, и как тут, спрашивается, не впасть в тоску, если ради какой-то пятерки нужно усвоить тонну бесполезной информации?..
Школу любят, школу ненавидят, в школе общаются, в школе скучают, школу боятся, на школу стараются не обращать внимания, школу хотят побыстрее закончить или избежать, школой заинтересованы, школа – место, куда можно уйти из дома, школа… Обучение в этом ряду стоит не на первом месте далеко не всегда и не у всех. Отношение к школе и учебе говорит мало правды о природных способностях, склонностях, лени, трудолюбии и прочих личных качествах ребенка. Очень важно это запомнить, потому что нашей «домашней» педагогике, пока мы считаем своего школяра лентяем и разгильдяем, тоже едва ли грозит приблизиться к совершенству в обозримом будущем.
Для того чтобы у нашей попытки вернуть ему интерес к знаниям появились шансы на успех, нам нужно хорошо понимать суть проблемы – причину, по которой он его утратил. В данном случае она заключается в чрезмерном количестве знаний, которые прямо сейчас ребенку не пригодятся и, более того, наверняка не пригодятся и в будущем.
Что здесь можно сделать?.. Конечно, первое, что приходит нам на ум, – это мотивировать его к учебе другими способами, тем более что подобные стимулы педагогика пыталась уже проработать за нас – честное слово, пыталась. Например.
Мы можем, вслед за учителем, повторить ребенку в очередной раз, что ни он, ни мы сейчас не можем предсказать, понадобится ли ему школьная программа в будущем или нет. Можно развить эту мысль, сказав, что у него наверняка есть планы на взрослую жизнь, но для их реализации ему необходимо знать не только основной для выбранной профессии предмет.
Например, ребенок, условно, решил стать «олигархом» – смешное, но, увы, крайне распространенное среди нынешней детворы желание, заменившее, видимо, «космонавта» из прошлых лет. Это, конечно, достойная мечта. Но ведь для ее воплощения необходимо хорошо разбираться в экономике, юриспруденции, бухгалтерии, которая основана на математике.
Приведем практический пример – спросим, как иначе он собирается искать так называемые теневые схемы, скрывать доходы, понимает ли он вообще, что это такое? А затем добавим, что «олигарху», как известно, часто приходится бывать и в светском обществе, вести там многочасовые беседы «ни о чем». Поинтересуемся, сможет ли наш ребенок, не прочитавший пока ни одного литературного произведения, вести такую беседу? А что он будет делать, приехав на деловые переговоры с партнерами, говорящими только на английском языке?..
Не стоит слишком давить в этом разговоре на ребенка – мы не читаем лекцию на тему нравственности, а лишь пытаемся направить его собственное воображение (и свое заодно) в нужное русло. Иначе говоря, родительское дело сейчас – доказать ребенку, независимо от того, о какой профессии он мечтает, что нужных и ненужных знаний в мире нет, и что жизнь достаточно многогранна, чтобы потребовать от него эрудиции в самых разных сферах и поставить его в случае их отсутствия в весьма неловкое положение. Только эти довольно абстрактные рассуждения на сей раз не должны выглядеть таковыми. Напротив, мы обязаны оттолкнуться от конкретного примера, приведенного самим ребенком, и нарисовать ему несколько естественных, правдивых пунктов, иллюстрирующих нашу, а не его мысль.
Очевидно, что здесь потребуется известная гибкость мышления, ведь если ребенок хочет занять в обществе место более конкретное (например, стать программистом или системным администратором), нам придется связать уже эту профессию и с историей, и с литературой… Это тоже возможно – достаточно начать с того, что, как минимум, один язык – английский – даже для этого нужно знать очень хорошо.
Но универсальным выходом, так сказать, на взаимосвязь между точными и гуманитарными науками является предложение подумать, о чем сможет свободно поговорить с коллегами, понравившимся представителем противоположного пола и вообще в свободное от работы время человек, который кроме своей профессии ничего не знает и не слышал. Общие рабочие темы?.. Нет, это не подойдет, так как от работы люди устают на работе, поэтому по вечерам и выходным говорить о ней совершенно не жаждут… Словом, в нарисованной нами картине нелюбопытный ребенок будет стоять в компании и молчать. А остальные в это время будут говорить без него, и у них всегда найдется предмет для обсуждения потому, что они хоть понемногу, но владеют любой темой!
Словом, если мы знаем или подозреваем, кем хочет стать ребенок в будущем, у нас есть возможность продумать свои аргументы заранее. Главное здесь – проработать вместе с ним эту абстракцию как можно подробнее, ведь, скорее всего, он, подобно всем людям, видит в своей мечте лишь лучшую ее часть, ту, которая изначально его привлекла, хотя на деле она, скорее всего, имеет очень небольшое отношение к реальности.
Задача родителей – как раз продемонстрировать ребенку эту реальность, но не с целью разочаровать его, а с целью доказать наличие как можно более тесных взаимосвязей между тем, что он хочет получить потом, и той частью этого «потом», которая формируется уже сейчас.
…и домашний уклад тоже!
Следующий очевидный аспект негатива, давящего на ребенка и его инициативу в процессе усвоения знаний, таится вовсе не в школе со всей спецификой ее манеры обучать, а у нас дома. Естественно, что принесенная школяром домой плохая оценка или замечание в дневнике, аккуратно выведенное красной пастой, будят непреодолимое и, как нам кажется, педагогически обоснованное желание присовокупить к уже понесенному в школе наказанию что-нибудь «от себя». Поэтому можно не сомневаться, что неудачи, постигшие ребенка в течение учебного дня или года, не встречают понимания не только у его учителей, но и у родителей.
Нередко реакция последних на этот случай такова, что «проштрафившийся» шалопай в прямом смысле слова не хочет идти домой, ведь там его ожидает новая взбучка – куда более болезненная для его личности или даже определенных частей тела, чем уже перенесенная на уроке. Такое тоже случается в семьях, где приняты строгие физические и моральные наказания, и вторые могут оказаться неприятнее порядочной порки.
Скорее всего, вы уже сами давно убедились, что эффективную систему воспитания организовать не так уж просто. Большинство родителей использует в этих целях схему поощрений и наказаний – самый распространенный и в то же время простой для понимания ими вариант. Он считается таковым потому, что именно на нем строились базовые методы обучения детей – в том числе в Древней Греции и Древнем Риме, двух цивилизациях прошлого, на опыте которых была построена наша. Кроме того, именно на системе поощрений и наказаний основаны и взрослые, социальные отношения. Например, разве не она составляет суть системы работы любого предприятия? Неудивительно, что опробованная на «собственной шкуре» методика кажется нам наиболее знакомой, понятной, едва ли не «родной»!
Однако тут есть свои нюансы. Проблема в том, что положительная мотивация (денежная премия, повышение по службе и др.) оказывает на взрослого человека большее влияние, чем на ребенка.
Дети не слишком крепки долгосрочной памятью и значительно хуже взрослых приспособлены к вычислению потенциальных выгод от подарка. Поэтому ожидать от ребенка, что одна такая «премия» (в чем бы она ни выражалась) перечеркнет несколько его былых обид от наказания или, скажем, подзадорит его продолжать в том же духе, бесполезно. Взрослых одна похвала мотивирует, несомненно, на больший период. Ребенок же запомнит «миг своей славы» в лучшем случае на неделю.
Таким образом, обиды на выговоры, «стояние» в углу, вечер без компьютера и прочие неприятности накапливаются, запоминаясь надолго – детский мозг предпринимает все меры, чтобы запомнить негатив как опасную для него ситуацию, которой необходимо в дальнейшем избегать. Этот метод работы детской памяти не нов – головной мозг любого человека в любом возрасте стремится запомнить плохое прочнее и подробнее хорошего, так как именно усвоение и избегание негативного опыта важно для сохранения жизни и обеспечения деятельности всего организма.
Можно сказать, что именно поэтому подавляющее большинство людей – прирожденные пессимисты. Ребенок же, с его пока катастрофически низкой способностью заглядывать в будущее, строить планы, анализировать, попросту обречен на пессимизм такого рода – ведь он лишен ресурсов, позволяющих, так сказать, продлить удовольствие от хороших моментов. Да и могут ли родители или учитель предложить ему несколько более «долгоиграющее» вознаграждение, кроме минутной похвалы, новой игрушки (у него их много, и новая надоест так же быстро, как старая), пары часов на аттракционах, наконец?..
На ребенке система поощрений и наказаний действительно срабатывает совсем не так, как на нас. И избежать «перекоса» между теми и другими невозможно по ряду мало зависящих от нас причин. Хуже того, обычно мы этой разницы даже не видим, поскольку на нас она сказывается не столь заметно, как на нем!.. В результате же возникает эффект не самый педагогичный. Вместо того чтобы мотивировать школьника к дальнейшим успехам путем поощрений, мы создаем вокруг него обстановку, когда поощрения кажутся ему редким и почти недостижимым идеалом, зато наказания сыплются со всех сторон словно из рога изобилия.
Конечный результат срабатывания этой системы тоже не радует – ребенок постепенно приходит к выводу, что он совершенно бездарен и не «потянет» того, что от него требуют, даже если «костьми ляжет». Итог: мы мотивируем его таким способом, по сути, не учиться лучше, быть увереннее в своих силах, а, наоборот, плюнуть на учебу из уверенности, что он ни к чему толком не способен, родился неудачником!
Непосредственно в процессе обучения это разочарование в себе может отразиться на успеваемости лишь частично. Скажем, об этом можно говорить в случае, если ребенок постепенно «скатывается» с отличных оценок на хорошие, а потом – на посредственные. Однако это не обязательно будет снижение успеваемости, многие дети «спускают пар», например, систематически нарушая дисциплину. Но по мере приближения экзамена последствия нашей недальновидности и, возможно, избыточной строгости в любом случае предстанут перед нами, так сказать, во всей красе.
Худшего ученика, чем разочаровавшийся в самом себе ребенок, на свете не существует, а худшего испытуемого на экзамене – так тем более. К «финишной прямой» он придет с багажом недоверия к собственным возможностям, страха перед нашей реакцией на его провал и перед излишне строгими (как ему видится) учителями / экзаменационной комиссией. Возможно ли в этом случае получить положительную оценку? Разумеется, нет, и будет еще очень хорошо, если он не упадет в обморок, едва увидев первый вопрос теста!
Родителям следует постоянно следить за реальной эффективностью применяемых к ребенку мер, каковы бы они ни были. Если какой-то принцип (отдельные варианты поощрений или наказаний) перестает действовать или не действует изначально, зачем упорствовать в его повторении/усилении, верно? Совершенно очевидно, что его следует заменить! Например, если мы, по традиции, за каждую пятерку и другие отличия в учебе покупаем ребенку сладости/игрушки, закономерно, что он привыкнет к ним настолько, что перестанет считать ценными.
Точно так же и с наказаниями: если ситуация сводится к тому, что целый день ребенка занят только исполнением назначенных нами наказаний, понятно, что каждое из них по отдельности производит на него действие, обратное ожидаемому! То есть увеличение числа проступков вместо предполагаемого уменьшения свидетельствует о том, что уже принятые меры мотивируют ребенка нарушать все больше правил, делать это все чаще. Разве этого мы хотели изначально? Если нет, то кому-то здесь нужно остановиться и сменить тактику. И понятно, что ребенок этого первым точно делать не будет, раз он не сделал этого раньше!
Что делать с этой апатией?
Итак, если наш юный школяр учится безо всякой охоты, это плохо, но естественно – школа с ее текущими методами обучения не слишком интересует ребенка, которому, как и ранее, важнее один раз пощупать, чем сотню раз прочесть словесное описание. Если его безразличие еще усиливается, наверняка немалую лепту в этот процесс вносим мы, родители, и наш собственный подход к вопросу. Если экзамен уже «на носу», а охоты хоть что-то выучить ребенок не демонстрирует, можно не сомневаться, что даже угроза грядущей катастрофы не заставит его выйти из этого «ступора».
Вполне вероятно, что мы от природы – отнюдь не самые выдающиеся педагоги, и вообще люди достаточно занятые, чтобы безнадежно упустить момент, когда он начался. Менять теперь всю систему воспитания и мотивирования, которую мы применяли раньше, уже поздно – экзамен неотвратимо близится, мы попросту не успеем. Но если нам удастся вернуть ребенку хоть толику любопытства к тому, что сейчас он способен разве что заучить без тени понимания смысла (да и то «из-под палки»), возможно, нам удастся в последний момент спасти этот, так сказать, кораблик от столкновения с рифами жизненных реалий. Что для этого придется сделать?
Срочно (в прямом смысле) и искренне заверить ребенка в том, что никто не собирается выгонять его из школы или из дому и как-либо наказывать за провал на экзамене. Объяснить ребенку, что такое бывает даже с детьми и взрослыми, которые знают предмет неплохо – просто по случайности, из-за неудачного стечения обстоятельств.
Очень важно убедить мнительного, занятого самоедством школяра, что мы не оправдываем его, но признаем свою часть вины в случившемся, и потому не накажем его ни за какую плохую оценку. Однако нам бы хотелось, конечно, чтобы она была как можно лучшей. По этой причине мы просим его (нужно действительно попросить – в том числе с использованием слова «пожалуйста»), если он считает это возможным, подучить, «собраться» и сдать экзамен как можно лучше.
После фазы взаимных извинений и признания своей вины следует перейти к следующей фазе.
Необходимо поговорить более предметно о том, чем мы со своей стороны можем помочь, и заверить в том, что мы обязательно сделаем все, чтоб в наших силах. При этом нужно задать несколько наводящих вопросов, так как едва ли ребенок ответит на это общее предложение достаточно конкретными тезисами, и его следует подтолкнуть к нужной мысли.
В частности, нам наверняка тотчас придет на ум, что нужно составить план и расписание самостоятельных занятий по повторению пройденного. Однако не нужно при этом заявлять: «Я составлю тебе план и график в две минуты. Будешь начинать в шесть утра, а заканчивать – в пять вечера, потому что кто рано встает, тому бог дает!»
Отныне и впредь нам следует спрашивать, как бы сам ребенок хотел изучать необходимый для сдачи экзамена материал, как он видит свою подготовку, намерен ли он вообще предпринимать в этот период какие-то особые меры. Но поскольку очевидно, что сам он видит их достаточно смутно, предлагать, на самом деле, придется только нам.
И делать это теперь придется в форме вопросов, с элементами обсуждения – это довольно невинная и распространенная в мире взрослых «дипломатическая» хитрость. Например, предложим составить для начала план действий: подсчитаем на ходу, в уме и тут же озвучим, сколько тем ему примерно нужно повторить в день с учетом оставшегося количества времени. Точно так же обсудим тему графика работы – по возможности, совпадающего с его обычными пиками активности, с учетом времени пробуждения, приема пищи и др. Если ребенок захочет внести несущественные коррективы, нужно это ему позволить.
Естественно, мы сильно рискуем услышать в ответ лукавое «Зачем мне готовиться, я и так все знаю!» или столкнуться с молчанием, означающим «Не знаю я, нужен ли мне план, и какой!». В таком случае не следует возвращаться к прежнему командно-приказному тону. Разумнее заметить:
«Если кто-то ничего не делает и не соби-рается делать, он ничего и не получит.
Выходит, ты сказал пять минут назад, что хотел бы сдать экзамен, просто так, не подумав? Если не хочешь – так и скажи, мы уже обещали, что не будем тебя ругать! Но если действительно хочешь, пора действовать, ведь время идет!»
Это напомнит ребенку о минуте откровенности, имевшей место недавно, когда мы взаимно извинялись за накопившиеся недоразумения, давали друг другу обещания… Не нужно слишком связывать ребенка этими сказанными в порыве чувств словами – следует лишь напомнить ему о них и о том, что для исполнения всякого желания, если оно есть, нужно сперва что-то сделать, чтобы оно исполнилось. Кроме того, ребенку в этих обстоятельствах будет полезно обдумать еще одну мысль.
Если он будет повторять выученное хаотично, когда придется, то не просто не успеет и половины – он сделает массу лишнего и потратит в результате на подготовку втрое больше времени, чем требовалось на самом деле, но ничего толком не запомнит.
• Ребенку, растерявшему уверенность в себе в процессе учебы, будет нелегко восстановить хотя бы ее часть, хотя бы на время, и это будет дополнительно нервировать его, сбивать с толку. Чтобы его представление о своих способностях росло быстрее, стоит попробовать следующие действия.
• Предложить ему отвечать уже повторенные темы на его же выбор вслух. Подчеркнем, что выбирать темы для ответов должен он – пусть отвечает не то, что не знает, а то, в чем он разбирается неплохо, так как в данном случае нам нужно не просто снизить его страх перед аудиторией, а поднять самооценку.
Предложить ему «стравливать пар» (в минуты отчаяния или злости, что материал не дается) на каком-нибудь безопасном предмете, с которым легко совладать. Это может быть подушка, он может колотить ее сколько влезет, или специальная силиконовая/резиновая игрушка, устойчивая к физическим воздействиям и продающаяся именно в качестве немедикаментозного «антистресса».
• Если у ребенка есть какая-то нелюбимая работа по дому, за которую он всегда брался с неохотой, его можно освободить от нее. Но это нужно сделать ненавязчиво, стараясь не подчеркивать лишний раз, что это – только на период подготовки к экзамену или с условием, что он будет готовиться прилежно. Кроме того, не следует избавлять его ото всех положенных работ – только от тех, что дополнительно нервируют, обижают его, назначаются в качестве наказания за провинности.
• Предложить проводить часть таких уроков на повторение с одним-двумя друзьями, особенно если все стороны согласны и считают это уместным. Как правило, формат обсуждения и совместного обучения дает лучшие результаты в плане освоения материала (понимания, а не заучивания), а также его запоминания. Однако очевидно, что здесь есть изрядный риск превращения совместных занятий в совместное же баловство. Поэтому компанию нужно выбирать аккуратно. В частности, друзей следует приглашать не более двух, иначе превращение занятий в дружескую потасовку неизбежно.
• Заниматься детям нужно предложить там, где мы сможем тихонько сесть в уголке и, делая вид, что увлечены своими делами, следить за их поведением. Это может быть детская с открытой в нашу комнату дверью, или одна из общих комнат, при условии, что через нее не проходят остальные члены семьи. Конечно же, смотреть поблизости от занимающихся телевизор или «тихонько» играть на компьютере нельзя – можно читать газету, вязать, вышивать и совершать другие не слишком отвлекающие от учебы действия.
• При составлении распорядка дня в период подготовки нужно обязательно учитывать время, которое будет отведено ребенку для игр – как обычно. Нельзя занимать его работой на целый день – несколько месяцев взаперти, за учебниками не выдержит даже видавший виды взрослый, не то что ребенок.
• Предложить периодически делать перерывы – на чаепитие или еду, небольшую разминку и др. включая, возможно, просмотр мультфильма, фильма или чего-то еще, приятно отвлекающего. (Если, например, у вас растет футбольный фанат, а вы будете настаивать на продолжении занятий во время трансляции важного матча, то толку от занятий не будет никакой, все мысли болельщика будут там, в выключенном телевизоре. Поэтому на период матча можно устроить перерыв в занятиях или даже окончить подготовку на сегодня. И настроение поднимает, и грызущего гранит науки не отвлекает.)
• Нужно помнить, что усидчивость у детей увеличивается с каждым годом, но постепенно, а не сразу и не до бесконечности. По этой причине максимальный период, в течение которого ребенок может сосредоточиться на одном предмете, равняется 30–45 минутам. Перерыв между домашними «уроками» может составлять и до получаса-часа, но слишком растягивать его обычно нерационально. При подобном распорядке их и так будет слишком много, чтобы все успеть. Поэтому необходимые «переменки» не стоит превращать в досуг – тем более что время для развлечений ребенку мы выделяем достаточное.
Дети взрослеют, а по мере взросления в них все заметнее проявляется личность с ее собственными интересами и желанием намеренно подчеркнуть разницу между ею и нами. Поэтому если надолго «задержаться» на мотиве «Так хотим мы, твои папа и мама», то можно сильно на этом прогадать, даже если у ребенка нет заметных конфликтов со старшим поколением семьи.
Другое дело, что по мере взросления социальные контакты и внешние события начинают интересовать детей куда больше учебы – этого требует их формирующаяся личность, которая самоопределяется в окружении других личностей. А вот убедительно показать взаимосвязь между успешным социальным становлением и хорошими знаниями нам удается не всегда. Проблема в том, что дети кое-чему учатся сами, и часто видят рядом одноклассников с посредственной успеваемостью, пользующихся авторитетом даже среди взрослых, потому что их родители обладают высоким социальным статусом.
По этим причинам нам стоит чаще обращать внимание не только на личный опыт («Я не президент и не олигарх, а простой менеджер потому, что плохо учился в школе» или наоборот, если нам есть, чем похвастать), а и на примеры, когда нерадивое следующее поколение сводило на «нет» достижения родителей. Для этого нам придется, преимущественно, обращаться к истории – в ней такие случаи описаны хорошо и ярко. Заодно разнообразные, пересказанные правдиво, подробно и эмоционально «зарисовки» из человеческого прошлого наверняка пробудят в ребенке даже негуманитарного склада интерес к этому предмету.
Дети и подростки любят захватывающие сюжеты, а те, которые в данном случае нам предстоит подобрать, захватывают как нельзя сильнее. Возможно, ему стоит показать несколько исторических фильмов, иллюстрирующих пример распада по вине наследника целой страны, которую с таким трудом создавал и укреплял его отец. Будет неплохо, если подобные примеры найдутся и в среде знакомых, чтобы мы могли доказать на деле, что история неизбежно повторяется.
В плане возможности если не провести лично, то хоть посмотреть, как реализуются на практике некоторые законы и парадоксы, интересные факты науки, интернет – это настоящий кладезь информации, просто ее нужно уметь и хотеть найти. Как уже упоминалось выше, западноевропейская система обучения, стандарты которой мы как раз пытаемся перенять, всегда уделяла практическим занятиям очень много внимания.
Тем не менее, если мы, опытные и целеустремленные пользователи, способны правильно распределить собственную активность в интернете, то целенаправленно сможем отыскать в нем многое из того, что недодает ребенку современная школа, и что невозможно предоставить ему в условиях среднестатистического дома/квартиры. Речь идет, конечно, о практическом материале – опытах и экспериментах, которые ранее проводились (или даже не проводились) в школьных лабораториях, но теперь существуют лишь в качестве доступной к просмотру видеозаписи.
После исчезновения советской системы образования, тоже содержавшей значительную практическую часть, как раз это пока к нам не вернулось (в основном из-за дефицитов снабжения школ материалами и оборудованием) и не пришло с Запада. Поэтому видеозаписи такого рода, преимущественно, делают и размещают в сети иностранные школьники, студенты, сами учебные заведения. Так что недостатка в таком видео нет – есть недостаток возможностей увидеть что-то подобное в отечественных школах и вузах…
При этом заметим, что полагаться в смысле поиска обучающих материалов на ребенка бесполезно и опасно. Он, конечно, с удовольствием согласится проводить в сети часы и даже сутки… Но если мы взглянем на результаты его поиска, то убедимся, что в лучшем случае он будет смотреть в сети мультфильмы и общаться в социальных сетях.
Поэтому поисками обучающего материала в интернете должны заниматься только родители. Кроме того, будет просто превосходно, если наше знание законов и интересных фактов, открытых наукой, окажется достаточно обширным, чтобы не забывать или суметь проиллюстрировать их примерами из жизни – не с экрана компьютера. В основном это не сложно, ведь практические результаты теоретических открытий окружают нас повсюду. Кроме того, иллюстрация некоторых законов не требует сложной материально-технической базы – специальных приборов, реактивов и др.
Скажем, законы оптики легко продемонстрировать с помощью пары линз (очков, лупы, которые найдутся в каждом доме). А законы электричества отлично «проиллюстрирует» сгоревший предохранитель или гроза за окном – просто на все эти явления нужно не забывать указывать как на пример.
Следует отметить, также, что профессиональная точка зрения педагогов на сей счет гласит, что все родительские «потуги» вроде описанных выше бесполезны и что идеальным для нашего и любого другого ребенка решением было бы получение образования, по сути, такого же, как ему дадут и в школе (с некоторыми отступлениями – например, с углубленным изучением наиболее интересных ему предметов), но частным порядком.
Компромиссный вариант – создание учебных заведений с небольшими классами, по 7–10 человек. Впрочем, опять-таки, это будет не школа государственного образца, а частный лицей и т. п. Поэтому у данного варианта преимуществ перед предыдущим не так много, как кажется – тем более для родителей, всегда учитывающих финансовую сторону дела. И главное из них в том, что если обучение на дому будет препятствовать социальной адаптации ребенка, то обучение в значительно более близком к обычной школе формате – способствовать.