Глава 5
В самостоятельное плавание
С чего начинать? Пока было не очень понятно.
Иоланда до своего отъезда познакомила нас с одним типом по имени Чамлесо, или папаша Чам, как мы его потом называли, который, по ее словам, знал всех в Конго. Когда-то он был одним из ближайших соратников диктатора Мобуту, потом – советником президента страны папы Кабилы, был вроде даже знаком с Че Геварой, который прилетал в Конго в 1965 году в лагерь партизан Кабилы-отца.
Личность оказалась очень колоритная – что-то среднее между пиратами Стивенсона и африканскими людоедами (хотя ни тех, ни других я не видел): хромая походка, шрам на лице, кривой глаз, зло смотрящий исподлобья, активная жестикуляция, хрипло-скрипучий голос, командная интонация (было видно, что человек привык командовать).
Встреча с ним продолжалась часа три. Утомила страшно. Сначала мне казалось, что это он такой ненормальный, но позже стало ясно, что все переговоры в Конго идут очень долго и нудно. Оперативно или по телефону решить какие-либо вопросы нереально, нужно обязательно встречаться и обсуждать что-то. При этом можно обсуждать день, два, три, неделю, месяц – и ничего не добиться. Какая-то прямо национальная игра – кто кого переговорит или дожмет. При этом белый, естественно, кормит и поит, поскольку встречи, как правило, происходят в ресторанах либо того самого «Гранд-отеля», где мы остановились, либо отеля «Мемлинг» (второго из двух отелей для белых). Госчиновники очень не любили встречаться в своих офисах по частным вопросам. Позже, когда мы оборудовали свою виллу, они с удовольствием приезжали к нам в гости на переговоры, и прогнать их было очень непросто. Хорошо, если человек придет один, но такого, по-моему, не бывало никогда! Приходила, как правило, целая делегация, которая тоже вроде как участвовала в переговорах. И ты их всех должен кормить. На десерт в четырех случаях из пяти в конце разговора кто-нибудь подойдет и тихо так, доверительно попросит на бензин долларов двадцать-тридцать, ссылаясь на важность нашей встречи, на которую надо было ехать на машине по пробкам, не выплачиваемые месяцами зарплаты (поскольку встречались мы в основном с госчиновниками) и т. д. И надо либо давать (что быстрее), либо найти способ корректно отказать (не всегда возможно и займет еще минут…цать), иначе тут же прибегут другие. Все очень ревностно следят друг за другом: вдруг кому-то что-то втихаря дали, а мне – нет.
Тем не менее папаша Чам советовал сделать вполне разумные вещи – арендовать и оборудовать офис, нанять секретаршу, найти юридическую контору. Все это, включая секретаршу, естественно, свою родственницу, он пообещал быстро организовать, попросив при этом 10 тысяч долларов аванса (!), и буквально потребовал ни с кем больше на эту тему не общаться, иначе у нас будут проблемы. В этой стране, говорит, какой-то один вопрос решать нужно с одним человеком (тоже, кстати, оказалось хорошим уроком, который мы в ту пору еще до конца не усвоили).
Денег мы ему, конечно, не дали, покормили, как положено, обещали подумать. Было ясно, что с «соратником Че Гевары» дела иметь не следовало, но и просто так отфутболить его уже было нельзя, тем более что за ним стояла Иоланда. Конголезское правило – «помочь не поможет, но навредить может вполне», основывающееся на том, что в этой стране, как в любой, наверное, другой африканской стране, все знают всех, работало с самого первого дня. Просто так (вдруг пригодится?) встречаться ни с кем не надо, иначе потом потребуют за услуги, которых не оказывали, да и не могли оказать. Уроки надо было усваивать быстро.
Ну что же… Офис с секретаршей, думаю, рано, а вот юридическую контору надо было искать срочно. Иоланда предложила посетить одну, сказала, что отличный адвокат, работает на правительство.
Приехали. Офис с кондиционером (уже хорошо), достаточно чисто, новая с виду мебель. При входе сразу сняли 100 долларов США. За визит. Первое впечатление сразу же испортилось. Разве так встречают потенциальных стратегических клиентов? Явный промах Иоланды (или, как говорится, – жадность фраера…), надо было предупредить адвоката, что едут золотые ребята, и организовать соответствующую встречу с шампанским. Дальнейшее общение уже проходило под сложившимся негативом. Да и адвокат был какой-то хмурый, все говорил, что он в Киншасе самый-самый и вообще он очень занят, работает на правительство, а нам сильно повезло, что мы вообще к нему попали сегодня на прием. В результате мы взяли паузу на консультацию с Москвой. Надо было рассмотреть альтернативный вариант.
Альтернативный вариант (адвокатское бюро – «Жан Жак Йока Мампунга и К») оказался умнее. Его посоветовал нам Энтони. Офис адвоката располагался недалеко от отеля. Денег за визит он не взял, светился весь радостью, напоил водой, говорил про связи во всех верхах, обещал составить быстро смету на получение лицензии Центробанка и декрета президента, а главное, одобрил наш принцип – оплата по результату. С готовностью предоставил свой офис в качестве временного юридического адреса для банка, разрешил пользоваться всей оргтехникой его офиса – интернетом, ксероксом и пр., что для нас в то время было очень кстати. Цены в отеле были драконовские. Интернет, например, стоил 25 долларов в сутки, да и работало все, как нам казалось, плохо (это потом выяснилось, что интернет в отеле – самый лучший в городе). В процессе нашего разговора, правда, погас свет, отключился кондиционер и уже через десять минут стало нечем дышать, но нас уверили, что уже завтра купят генератор и все будет ОК. Какая-то неискренность во взгляде мэтра, манере его общения меня немного насторожила, но я списал это на общую обстановку.
Забегая вперед, могу сказать, что «завтра» в этой адвокатской конторе так и не наступило за три года нашего с ней сотрудничества. Свет в конторе вырубался регулярно и, бывало, на несколько дней (как, собственно, во всем центре Киншасы, не говоря уже о других районах, где света не видели неделями), интернет работал хуже некуда. Встречи у нас часто проходили в душной комнате с полчищами комаров, поскольку открывали окна, что приводило нас, а особенно Петра, в ужас, так как его комары кусали особенно активно.
Образование наш адвокат получил в Бельгии и до Киншасы восемь лет проработал в Париже. С нашей точки зрения, это был существенный плюс. Окончательно он меня добил тем, что сказал, что типовой устав банка, который требуется для Центробанка, у него есть, и он нам может его дать, скорректировав под нас, через пятнадцать минут. Устав, по его словам, был отработан им для какого-то другого банка и согласован со специалистами Центробанка. Для нас, мне казалось тогда, время было – деньги.
Он нам даже предоставил примерную смету расходов на получение декрета с учетом возможных подводных камней. Мы для порядка до понедельника взяли паузу, хотя я, в принципе, был готов с ним работать сразу. Надо было срочно стартовать, времени оставалось мало.
Надо сказать в качестве отступления, что в Конго много маленьких национальных игр. Кроме вышеупомянутых – «дай на бензин», «пообедай с белым сам и накорми друзей» как частных случаев общенациональной игры «разведи белого человека» – есть еще, например, такая, как «позвони мне, позвони». Суть ее сводится к тому, что практически ни у одного конголезца никогда нет денег на телефоне (кроме самого высокого, может быть, комсостава). И они все друг другу только «бипают», чтобы ты им перезванивал, либо просят тебя (если тебе нужен звонок от него) перебросить на их телефон денег с твоего телефона. Кстати, оказалось, что технически сделать это очень просто. Были случаи, когда кто-нибудь тебя просит дать телефон позвонить, и если ты отвлекся, тут же перебрасывают несколько долларов с твоего телефона себе. Самая распространенная карточка на зарядку телефона – полдоллара.
Надо уточнить, что в стране существовала тогда только сотовая связь, городской телефонной кабельной сети не было. Но, несмотря на бедность, у КАЖДОГО, даже самого распре-бедного конголезца был мобильник, а то и два-три. Это был имидж, необходимый атрибут, чтобы тебя признавали в обществе, первая вещь, которую купит конголезец сразу после рождения. Благо китайцы постарались, наводнили страну дешевыми аппаратами, которые с виду могут выглядеть даже симпатично.
Сначала это раздражает. Человек тебе не звонит, а все время делает «бип». Потом уже привыкаешь, так как с этим поделать ничего нельзя.
Но самая, пожалуй, распространенная игра – это «укради мобильник». Телефоны крадут постоянно, везде, всегда и при любых обстоятельствах. У меня был случай, когда нашу машину вечером (а темно круглый год уже в семь часов) остановили полицейские, подошли почему-то со стороны пассажирской двери и попросили ее открыть. Я еще был тогда не очень опытный «африканец». Открыл. Стоят два – один, как каланча, высокий, другой – ну прямо карлик (похожи на известных в советские времена Тарапуньку и Штепселя, только черные). Тот, что высокий, держа дверь рукой, начинает мне что-то говорить, другой, отойдя чуть назад, вроде как стоит и просто слушает. Высокий активно лопочет, обращается на местном языке к шоферу, объясняет что-то. Шофер мне переводит, что ловят каких-то хулиганов и надо быть осторожнее. И тут я чувствую, что кто-то тихонько (как легкое дуновение) ощупывает у меня на ремне чехол с телефоном. Я хватаю это нечто. Зацепил руку, но она сразу вырвалась. Смотрю – чехольчик мой уже расстегнут! Но телефон, слава богу, был на месте. Маленький солдатик смотрит на меня с удивлением. Но не уходит. Я спокойно так спрашиваю, где у них полицейский участок и что я хочу поговорить с офицером. «Тарапунька и Штепсель» быстро ретировались и растворились в темноте.
У Петра случилось все более прозаично. Пришли на завтрак в ресторан отеля, заняли столик. Петр положил телефон на стол и отвернулся на пять секунд. Повернулся, чтобы его взять и идти за едой. Все – телефона нет. Кто? Что? Никто ничего не видел. Вроде бы мелькал какой-то мальчик маленький. Вызвали администратора, тот – службу безопасности отеля. Мрачнейшего вида огромный африканец, который откуда-то знал русские слова – КГБ, Горбачев и перестройка, часа два снимал с нас показания. Мне, естественно, тоже пришлось принимать участие в этой процедуре в качестве переводчика. Мы уже были не рады, что кого-то вызвали. Потом он еще два или три раза приходил к нам и опять беседовал по часу. Петр терпеливо ему объяснял все детали и подробности того утра. Я ему уже говорю, что все, мы отказываемся от претензий. Ан нет! Не тут-то было. Отказываетесь, говорит, от претензий – значит, хотели обмануть, – давайте тогда 200 долларов. В общем, с трудом отбились.
Вообще я обнаружил у Петра потрясающе полезную для Африки черту – способность часами вести переговоры, обсуждая одно и то же или вообще ничего не обсуждая конкретно, и не сдаваться при этом до конца. Петра дожать было невозможно. Этим он очень походил на африканцев. Меня больше чем на пару часов разговоров при любом раскладе не хватало. Дальше мне хотелось свернуть переговоры, перенести их на следующий раз, выгнать эти надоевшие морды, нырнуть в бассейн и пр.
Петр мог вести переговоры бесконечно. При этом он толком не знал ни одного иностранного языка (вроде как итальянский более или менее, поскольку работал когда-то с итальянцами), но при этом совершенно не комплексовал, использовал на все сто процентов имеющийся скудный словарный запас. При недостатке слов активно использовал жесты. Конечно, при важных встречах использовал местного переводчика.
Как-то при заказе в ресторане зеленого салата, он вспомнил только слово «salad», а вместо слова «green» приставил к макушке два пальца, то есть «салат для зайцев». И официант понял! Я чуть не упал со стула от смеха. Когда Петр говорил по телефону на англо-русско-франко-лингала-итальянском языке (и его при всем при этом понимали!), я рядом не мог находиться. КВН и «Прожекторперисхилтон» отдыхают! Вообще Петр мог бы открыть специальные курсы. Конечно, не иностранного языка, но курсы – как общаться с иностранцами без знания иностранного языка. А если серьезно, то многие, даже зная язык, не могут выдавить из себя ни слова. Это чисто русская болезнь, которая называется боязнь общения с иностранцами, которую можно, конечно, преодолеть практикой, но не у всех есть такая возможность. Умение общаться с людьми любой национальности без знания языка – это особый дар, который дается от рождения и оттачивается жизненным опытом. Хотя лучше, конечно, все же знать один-два иностранных языка. Очень пригодится в жизни! Да и проще будет общаться!
Вообще задача у Петра стояла совершенно конкретная и очень непростая (помимо оказания мне помощи, в основном, конечно, морально-психологической, в открытии банка). Ему надо было найти горнорудные концессии и попытаться купить их подешевле. Конго с точки зрения природных ресурсов страна, конечно, богатая, но при ближайшем рассмотрении свободные лакомые куски найти не так уж просто. В первую очередь это касалось разведанных концессий (хорошо бы еще разведанных бельгийцами в колониальные времена с их геологическими картами), и при этом хорошо бы, чтобы они были свободными. Оказалось, что таких концессий практически нет. Все занято! Когда слух прошел, что мы ищем концессии, к нам стали приходить люди и предлагать партнерство, но при этом просить от нас инвестиций в несколько миллионов. Купить разведанные концессии меньше чем за два-три миллиона долларов было невозможно, да еще ухо надо было держать востро, чтобы не обманули с документами.
Петр пролопатил много вариантов и сделал вывод, что такие концессии найти в стране невозможно. С частными неизвестными жуликами дело было иметь нельзя. Обманут на сто процентов. Петр вышел на государственную компанию МИБА, долго переговаривался с ней, создал даже совместное предприятие (30 % – конголезцы, 70 % – мы) и почти подписал с ними соглашение о покупке интересной медно-никелевой концессии. Наш местный партнер был адвокат, сенатор, уважаемый в Конго человек, и… Через три месяца узнаем, что нашу концессию продали китайцам. Мы – к нашему уважаемому сенатору. Он говорит, что мы нарушили соглашение и с нас еще 20 тысяч долларов за то, что он занимался нашим делом. О как! Стало окончательно ясно, что совместные предприятия с конголезцами создавать нельзя! Все равно на каком-то этапе обманут, кинут или просто угробят дело, особенно если у тебя кончатся деньги. На этом погорело много мелких компаний и частных предпринимателей, которые приезжали в Конго с целью заработать больших и быстрых денег.
После этого случая с МИБА я предложил Петру рассмотреть альтернативный вариант, на который меня натолкнул визит в гости к нашему адвокату. Он за 15 тысяч долларов купил 300 га земли для девелопмента на 15 лет (по 50 долларов за гектар). Уже построил огромный дом для себя, куда приглашал своих клиентов, собирался строить отель для гостей, огромный парк, озеро, даже вертолетную площадку и пр.
Мы узнали, что можно было купить неразведанную концессию в пределах 100–150 долларов за гектар, так называемый green field, практически в любом количестве и в любом месте. Представляете – 500 га за 50–70 тысяч долларов. Я предложил Петру идти в кадастр, где у нас уже были хорошие связи, и найти там пару концессий по 500 гектаров за 70–100 тысяч долларов неважно где, главное – как можно дешевле. Дальше надо было ехать на место и получать согласие вождей местных племен, без которого кадастр тебе ничего не оформит. Это отдельная очень интересная история.
Происходит это примерно следующим образом. Ты приезжаешь в деревню, желательно с одним-двумя козлами (я имею в виду настоящих козлов), ящиком водки и подарками в стиле Миклухо-Маклая – кепки, ручки, майки и пр. Ведешь долгие переговоры с вождями, которые ради такого случая надевают национальную одежду, маски, разжигают огромный костер. Так вот до утра и сидишь с ними, участвуешь в ритуальных танцах, жаришь козлов, пьешь ящик, то есть дожимаешь. Если ты им понравился, нашел с ними общий язык – утром подпишут согласие, да еще заодно и невесту предложат. Если не смог найти общий язык – никакие деньги не помогут. Что делать – другое измерение, другая планета.
Далее я предлагал следующее. После покупки концессий и их оформления в Конго – в Москве, используя административный ресурс «Метрополя», выходить на структуры, которые занимаются аэрокосмической съемкой, и определять хотя бы приблизительно, есть что-то в этих концессиях или нет. То, конечно, еще мероприятие, но игра, на мой взгляд, все же стоила свеч. Даже если ничего там и не было бы – не смертельно, потери были бы невелики. В крайнем случае можно было бы попытаться использовать (или продать) эти гектары как сельхозугодья. Но страна настолько богатая, что шанс найти что-то, мне казалось, был достаточно велик. И тогда выигрыш мог оказаться несопоставим с затратами.
Мне кажется, что Петр с этим делом справился бы легко и с удовольствием, во всяком случае, с первой его частью, связанной с козлами. Но он мою идею не поддержал, а позже совсем разуверился в возможности сделать что-то в Конго.