4. Горестная весть
Игнат подъехал к дому полковника Кульбаса. Сгустились сумерки. На Украине быстро темнеет. Еще только что можно было даже читать на улице, а прошло несколько минут, и ночное небо уже полностью развернуло свою звездную картину. Во дворе было пусто. Только собаки впустую сотрясали воздух лаем, отрабатывая свой хлеб. В одном окне горел свет. Игнат поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Прошло немного времени, засов отворился. На пороге стояла Инга со свечей в руке. Увидев Голованя, она отступила на шаг и спросила:
– Это ты. А где полковник?
– Можно я войду? Неудобно на пороге разговаривать.
Инга кивнула в знак разрешения и первой пошла в комнату. В зале она зажгла несколько свечей и села в кресло. Девушка ничего не говорила. Она пристально смотрела на Игната, ожидая его объяснений. Панна была одета по-простому: сорочка – вышиванка, синяя юбка, черные короткие сапожки. Русые волосы были подвязаны красной лентой и заплетены в косу. Инга выглядела уставшей. Веки были припухшими. Похоже, девушка много плакала в последнее время.
– Как ты себя чувствуешь? Здорова ли? – спросил Головань.
– Все нормально. Игнат, не тяни. Рассказывай. Я знаю, что-то случилось нехорошее, – беспокоилась панна.
– Горестную весть я принес тебе. Твой муж, полковник Григорий Кульбас, геройски погиб в сражении.
Инга молчала. Она смотрела на Голованя и не видела его. Девушка вообще ничего не замечала вокруг себя. Взгляд у нее был неживой. Так, смотрят умершие, пока им не закроют глаза.
– Ты слышишь меня? – спросил Игнат. – С тобой все в порядке?
– Да, слышу. Все в порядке, – после небольшой паузы, проговорила Инга. По ее щеке скатилась слеза. – Оставь меня, Игнат. Мне нужно побыть одной. Завтра поговорим.
Головань вышел из дома и отправился к Петру Коцюбе. В селе спали. Света в окнах не было. Хаты были похожи на головы великанов с закрытыми глазами, умостившихся на ночной отдых.
Инга легла на постель поверх покрывала, не раздеваясь. Сон не шел. Она смотрела в потолок и думала:
– Как странно я устроена. Пока был жив Кульбас, он был для меня безразличен. А вот, когда его не стало, внутри, как будто что-то оборвалось. Сердце сжимается от боли. При живом муже, хотелось любить Игната. А сейчас в душе только грусть и тоска. Правду говорят люди, что женщины сами не знают, чего хотят.
Она вдруг поняла, что тяготило её все эти дни. Предчувствие неминуемой беды, свалившейся на неё, мучило девушку. Вместе с тем в душе появилось чувство облегчения, которое возникает, когда даже самое страшное и болезненное событие оказывается уже позади. Сон начал одолевать панну. Очертания предметов в комнате стали расплывчатыми. Мысли в голове успокоились. Закрылись глаза. Тело стало невесомым. Инга, впервые, спокойно уснула за последнее время.
Дед Петро встретил Голованя с нескрываемой радостью. Собрал на стол поесть и поставил кувшин медовухи.
– Не грех и выпить за вашу славную победу. Такие вести по степи быстро бегут, – говорил Коцюба. – Слава Богу, что пан хорунжий жив остался. А вот, наш атаман пан Кульбас, успокоился навеки. Царство ему небесное. Великий был воин. Прими, Господь, его душу.
Старик налил две чарки до краев. Казаки выпили одним махом, не чокаясь. Стали закусывать.
– В Вашем селе всегда новости распространяются быстрее, чем происходят сами события, – заговорил Головань. – Только, я не хорунжий, а полковник.
– Вот так да! Извините, Ваша милость, не знал я. Какого же полка Вы атаман?
– Диду, перестань мне «выкать». Для тебя я всегда буду Игнат Головань. Помнишь, как ты говорил мне: «сынку». Или уже передумал?
У Петра Коцюбы на глазах появились слезы. Старый казак весь, как-то обмяк. Он попытался вытереть ладонью глаза, но руки у него дрожали. Через силу старик проговорил:
– Спасибо тебе, сынку, спасибо….
Голос его запнулся и он отвернулся к окну, чтобы Голованю не было видно его слабость. Простому казаку было невыносимо приятно, что такой важный казацкий военачальник, оказывает ему уважение. Вместе с тем, Коцюбе было стыдно, что он плачет, как баба.
– Ладно, батько, ладно. Не надо. Перестаньте. Вот дела-то. Что я Вас обидел чем? Я же ничего такого не сказал.
Голованю, вдруг, стало жалко этого старого одинокого человека. Чем-то он ему напомнил отца. Коцюба успокоился и спросил:
– Так, какой же твой полк?
– Бывший полк Кульбаса. Казаки попросили меня назначить, после гибели атамана.
– Ну, слава Богу. А то я уже переживал. А под твоей рукой порядок будет в войске. Я знаю, что говорю. Что делать собираешься, если не тайна?
– Завтра возвращаюсь на Сичь. Там, дел еще много. Думаю, кошевой теперь на ляхов двинет армию.
– Оно, конечно. После того, как татарам перца под хвосты насыпали, теперь можно и шляхту почастувать, чтобы поскромнее себя вела. А панне Инге уже сообщил о гибели полковника?
– Да, сегодня заезжал к ней. Она очень расстроилась. Завтра утром наведаюсь. Пусть немного успокоится. Хотел попросить тебя об услуге одной, диду.
– Говори, для тебя все сделаю.
– Если, вдруг, панна Инга обратится к тебе за помощью, не отказывай ей. Это, ведь, она нам тогда помогла полковника на ноги поставить. И кто ведьма, она догадалась. Без её помощи, я бы не справился.
– Конечно, помогу! Смотри, как получается, с виду такая вельможная панна, а какая хваткая! Никогда, не подумал бы.
– Ну, ладно, диду. Пора мне отдыхать. А то завтра дорога дальняя, а я и сегодня целый день в седле.
Выпили еще по одной чарке за славу казацкую и легли ночевать.