VII
В 1807 году, 30 мая, при Гейльсберге Дурова в первый раз участвовала в сражении с французами, которые дрались с большим ожесточением. Неприятель превосходил нас силами, сражение было кровопролитное.
Молодая женщина нисколько не трусила, очутившись в сражении; ее необычайные присутствие духа и храбрость заставляли невольно удивляться наших воинов.
– Гляньте-ка, братцы, как наш мальчонка саблей помахивает, ровно как настоящий солдат, – проговорил старый улан, выбрав минуту поделиться своими впечатлениями с товарищами.
– Как есть ирой!
– Не по летам храбер!
– Да, не сробеет! Глазенки горят, и смерть ему нипочем.
– Чудеса, да и только!
– Ему и ядра и пули – плевок!
Так переговаривались уланы.
В самом деле Надя была неустрашима. Около нее падали солдаты десятками, сраженные пулями, ядрами и саблями.
Частая ружейная перестрелка, пальба пушек, предсмертные крики, стоны, ржание коней, море человеческой крови – на все это молодая женщина смотрела совершенно спокойно.
Она не пряталась от смерти, но сама смерть ее щадила.
– А наш Дуров заколдован! – проговорил один улан другому, когда сражение на время затихло и обе враждующие стороны, то есть французы и русские, отдыхали.
– Ври! – коротко ответил ему другой.
– Верно, заколдован.
– Да разве можно?
– Можно.
– Да как же это?
– Трава есть такая, корень.
– Ну?
– Возьми теперича этот корень и носи его на нитке или на шнурке на шее; какое ни будь кровопролитное сражение – ни одна пуля, ни один сабельный удар тебя не коснется.
– А как теперича достать этот корень?
– Трудно, больно трудно! У колдуньи добывают тот корень.
– У колдуньи?
– Да, у колдуньи, потому что она знает, как его добыть.
– Так, выходит, у Дурова такой корень имеется.
– Знамо.
Этот разговор двух улан случайно услыхал денщик поручика Бошнякова Стрела – так прозвали денщика за его быструю ходьбу и за слишком длинные ноги.
Стрела был хороший, услужливый парень, только одна беда – труслив очень, несмотря на то что обладал большим ростом и богатырским сложением. К тому же он был немного простоват или даже, скорее, глуповат.
Услышав, что существует на свете такой корень, который придает храбрости и охраняет от пуль и сабель, Стрела дал себе слово во что бы то ни стало добыть такой корень.
– А что, дядя, надо иметь целый корень или половинки довольно? – спросил Стрела у старого улана, который рассказывал про таинственные коренья.
– Можно и половину… А тебе, Стрела, на что корень-то?
– Я… я так, дядя, спросил.
– Ан врешь… Боязлив ты, значит, в тебе нет иройства – вот ты и задумал добыть корень, чтобы этого самого иройства в тебе прибавилось! – Старый улан громко засмеялся.
– Да нет же, дядя…
Стрела растерялся, его сокровенную мысль узнали другие.
– А ты вот что, Стрела, попроси корешка у Дурова, – посоветовал кто-то из улан денщику.
– Не даст…
– А ты, чудак, попроси… Может, и даст.
– Где там! – со вздохом проговорил Стрела.
Все-таки он воспользовался советом и, улучив удобную минуту, обратился к Надежде Андреевне с такими словами:
– Ваше благородие, я к вам с просьбой.
– С какой, голубчик?
– Явите божескую милость, дайте мне корешка…
– Что? – ничего не понимая, спросила Надя.
– Корешка для храбрости дайте!
– Я, голубчик, тебя не понимаю.
– Говорят, у вас есть такой корень, что храбрость придает, от пуль и сабель охраняет, – пояснил Стрела.
– Что такое, повтори! – с удивлением проговорила молодая женщина, широко раскрыв свои красивые глаза.
Стрела повторил.
– Не верь товарищам, голубчик, уланы над тобой смеются. Никакого я корня не ношу. Да такого и корня нет, который смелость и храбрость придает, – с улыбкой проговорила Надя.
Стрела, однако, не поверил. «Жалко, ему самому надобен, вот и не дает», – решил Стрела и стал выжидать времени, когда можно ему будет завладеть корнем.
Случай скоро представился.
После сражения часть войска для отдыха и ночевки заняла город Гейльсберг.
Поручик Бошняков с денщиком, а также и Надя заняли место в корчме. Поручику и Наде отвели по небольшой каморке или, скорее, по чулану, потому что более чистые комнаты содержатель корчмы берег для более важных и чиновных гостей. В каморке у Нади даже не было кровати, и для спанья положили два снопа соломы. Измученная, уставшая молодая женщина бросилась на солому и скоро заснула богатырским сном.
Бошнякова в это время не было в корчме – он по делам службы находился в штабе.
Стрела тихо, едва касаясь ногами пола, вошел в чулан, где так сладко спала Дурова; он подкрался к ней, опустился на колени и дрожащими руками стал тихо расстегивать у ней на груди пуговицы мундира. Вдруг Стрела как ужаленный отскочил от спавшей кавалерист-девицы и стремглав выбежал из ее каморки прямо на двор корчмы.
«Вот тебе штука! Вот тебе корень! Ну, чудо! Вместо улана баба оказалась! Чудеса да и только! Уж не оборотень ли это в уланском мундире!» – так рассуждал денщик Стрела, поджидая своего барина.
Скоро пришел в корчму Иван Иванович (так звали поручика Бошнякова) и спросил у денщика:
– А Дуров спит?
– Так точно, ваше благородие.
– Ты не тревожь его, он, бедный, устал.
– То есть она устала, ваше благородие.
– Что ты еще там врешь… Кто такое «она»?
– Дуров, ваше благородие, не мужчина…
– Что такое?.. Да ты пьян, каналья?
– Никак нет…
– Ну так с ума свихнулся!
– Никак нет! Истинную правду говорю, что Дуров, ваше благородие, не мужского пола.
– Так кто же он, сказывай, разбойник!
– Девка.
– Что? Дуров – девка?
– Так точно.
– Слушай, чертова перечница, или ты с ума сошел, которого, по правде сказать, у тебя не бывало, или же ты пьян!
– Никак нет.
– Молчать! – сердито крикнул Иван Иванович.
– Слушаю, ваше благородие.
– Пошел вон! Если ты пьян, поди проспись, а если с ума сошел, то окуни голову в холодную воду. Понял?
– Понял, ваше благородие.
– Ну, пошел, дурак!
– Слушаю.
– Стой. Скажи, дурацкая образина, с чего ты взял, что Дуров не мужчина, а женщина?
– Прикажете доложить?
– Докладывай. А, впрочем, не надо – ведь соврешь нескладно! Пошел к черту, я спать хочу!
– Слушаю, ваше благородие.
Стрела хмуро вышел из горницы. Поручик, сбросив с себя мундир, поспешно лег на кровать, но заснуть он, несмотря на страшную усталость, не мог.
«Дуров – женщина! Ведь вот что, дурачина, выдумал! Разве женщины могут быть так бесстрашны… Дуров герой, положительно герой! Женщина от ружейного выстрела в обморок падает, а ему и пушечная пальба нипочем», – раздумывал Иван Иванович, ворочаясь на жесткой постели.
Хоть он и не поверил словам своего денщика, но все-таки стал сам наблюдать за Надеждой Андреевной. Теперь с каким-то особым вниманием смотрел он на маленькие ручки Дуровой, когда она отдавала честь своему ближайшему начальнику.