XVIII
Кавалерист-девица, живя в доме своего отца, очень скучала; ее тянуло в полк.
Однажды, чтоб убить как-нибудь время, она отправилась пешком за город.
Надя очень любила эти прогулки. День был морозный, но солнечный; снегу выпало много, и санная езда была в полном разгаре.
Андрей Васильевич предложил Наде, чем гулять пешком, проехаться.
Надя отказалась и пошла пешком.
Она вышла за город и направилась по дорожке, протоптанной пешеходами.
Снег хрустел у ней под ногами; молодая женщина задумалась.
Она и не заметила, как отошла от города верст на пять; далее она не пошла и вернулась назад.
Не доходя несколько до Сарапула, Надя повстречалась на дороге с мужем, который ехал в санях, запряженных парой лошадей; с ним в санях сидели какие-то две не знакомые Наде личности.
– А, женушка, здорово! – громко проговорил Чернов.
Он вышел из саней и подошел к Наде.
– Здравствуй! – сухо ответила ему молодая женщина.
– Гуляла?
– Да.
– Домой идешь?
– Домой.
– Садись, подвезу.
– Спасибо, я люблю гулять пешком.
– Садись, говорю, прокачу! Кони лихие!
– Оставь меня! Поезжай с богом.
– Нет, тебя я не оставлю, садись!
– Сказала – не сяду!
– Так насильно посадим! – нахально проговорил Василий Чернов.
– Что такое? – Надя вспыхнула.
– Сама не сядешь, так посадим.
– Как ты смеешь так говорить!
– Вона! Чай ты мне жена. Ну, садись, не то ведь прикажу молодцам – мигом посадят! – пригрозил жене Василий Чернов.
– Прочь с дороги! Не то стрелять буду!
Надя быстро вынула из кармана небольшой пистолет и прицелилась.
– Ну, барыня-сударыня, ты этой игрушкой не шути! – грозно проговорил бывший вместе с Черновым Хлопушка.
И он, как клещами, схватил за руку молодую женщину. Пистолет выпал у нее из рук.
Василия Чернова кроме Хлопушки сопровождал приятель последнего – Ванька по прозванию Косой, такой же пьяница и вор, как и Хлопушка.
Чернов уговорился с ними похитить жену; его сообщники стали за ней следить, и вот, воспользовавшись тем, что Надя пошла гулять одна, негодяи напали на нее днем среди дороги.
– Разбойники! Я буду звать на помощь! – стараясь высвободить свою руку, крикнула молодая женщина.
– Кричи сколько хочешь, сударка, никто не услышит. Ну-ка, Косой, помоги мне посадить барыню в сани, – обратился Хлопушка к приятелю.
Сколько ни отбивалась Надя, а принуждена была уступить. Ее силой посадили в сани; с ней сели Хлопушка и Косой и крепко держали ее за руки.
Василий Чернов поместился на облучке и правил лошадьми. Несмотря на то что лошади мчали во весь дух, Чернов беспрестанно погонял их.
Ехали в противоположную сторону от Сарапула.
– Куда ты меня везешь? – спросила Надя у мужа.
– Куда надо! – грубо ответил ей тот.
– Что вы меня держите, не убегу!.. Пустите, – с презрением проговорила Надя и стала вырывать свои руки из рук крепко державших ее негодяев.
– Ты, сударка, не дури, не то свяжем! – погрозил ей Хлопушка.
Надя смирилась; она знала, что эта угроза может быть выполнена.
Отъехали верст тридцать от Сарапула, повернули направо и покатили по проселочной дороге.
Надя была легко одета; ее начинал пробирать мороз, она дрожала всем телом.
– Озябла? – совершенно спокойно спросил у ней Хлопушка.
– Не хочешь ли согреться? У нас водка знатная есть, – предложил ей Косой.
Молодая женщина ничего им не ответила.
– Скоро приедем, успеешь согреться, – промолвил Чернов и стал хлестать лошадей.
Сказал он правду. Скоро вдали показалась какая-то деревенька, расположенная на крутой горе; они въехали в эту деревню и остановились около большой чистой избы, крытой тесом.
– Вот и приехали! – весело проговорил Чернов, выпрыгивая из саней.
Он стал стучать в оконце; на его стук ворота быстро отворились.
Мужик с окладистой рыжеватой бородой, в полушубке на плечах, с поклоном встретил приехавших.
– Добро пожаловать, добро пожаловать! – говорил он, широко отворяя дверь в избу и пропуская Чернова и его жену.
– Здорово, Гаврила, все ли у тебя приготовлено? – спросил у мужика Чернов.
– Все готово: горница вымыта, истоплена и прибрана.
– Ну и ладно!
Изба у мужика Гаврилы имела два отделения, переднее и заднее; в переднем обыкновенно Гаврила проживал со своей семьей только летом, а зимой передняя половина стояла пустой.
Василий Чернов был давно знаком с Гаврилой, который во всей деревне Марфино почитался за первого богатея. Чернов в трудную минуту занимал у него деньги. Гаврила охотно давал ему, помня оказанную Черновым услугу, а услуга состояла в следующем: Гаврила как-то раз уличен был в каком-то проступке. Хоть проступок его был и невелик, но все же его ожидала тюрьма. Василий Чернов стал хлопотать по его делу и совершенно «оправил» Гаврилу.
Гаврила это помнил и старался по возможности оказывать услуги Чернову.
Василий Чернов, задумав похитить свою собственную жену, не нашел лучше места припрятать ее, как у Гаврилы. От Марфина до города далеко, никто не догадается, что Надя находится в избе у мужика Гаврилы, под замком. Разумеется, Чернов предварительно побывал в Марфине и уговорился с Гаврилой, который и отвел для его жены переднюю половину избы.
– Вот твоя временная квартира, – сказал Наде Чернов, входя с ней в избу.
– Ты думаешь здесь удержать меня? – презрительно спросила она у нелюбимого мужа.
– Да, думаю.
– Что же, под замком держать станешь, как невольницу?
– Сама того захотела; волей ты ведь не шла ко мне.
– Так силой заставишь?
– И заставлю.
– Плохо же меня ты, Василий, знаешь! Нет такой силы, нет таких запоров, которые бы меня удержали.
– Посмотрим.
– Ах, Василий, как ты глуп! Как ты смешон!
– Что поделаешь, такой уж уродился!
– И долго ты думаешь держать меня в затворе? – совершенно спокойно спросила кавалерист-девица.
– До тех пор, пока ты не изъявишь согласия жить со мной.
– Ого! Долго же мне придется сидеть под замком!
– Сама виновата!
– Оставь меня, Василий, я спать хочу.
– А ужинать разве не будешь? – заботливо спросил Чернов.
– Спасибо, я сыта.
Выпроводив мужа, Надя заперла дверь на крючок и осмотрела свое новое жилище.
Передняя изба Гаврилы была довольно просторная и чистая; печь находилась за перегородкой, на стенах висели картины, в красном углу на полке стояли иконы, большой стол покрыт был белой скатертью. За перегородкой стояла простая дощатая кровать, покрытая стеганым одеялом, под пологом.
Осмотрев помещение, молодая женщина села к столу.
«Происшествие это напоминает мне французские романы, – думала Надежда Андреевна, – муж похищает свою жену, запирает ее в подземелье замка. Только Василий запер меня не в подземелье, а в избе. Жалкий человек! Воображает, что меня можно удержать, заставить вести семейную жизнь! Глупец, я не рождена для семейной жизни, и если я захочу что сделать, то сделаю; никакие преграды меня не остановят».
Легкий стук вывел ее из задумчивости.
– Кто стучит? – спросила Надя, подходя к двери.
– Я, я, – послышался за дверью голос Чернова.
– Что тебе?
– Если тебе, Надежда Андреевна, что потребуется, то постучи в стену, и к тебе придут.
– Хорошо. Какая предусмотрительность! – Надя засмеялась.
С дороги ее стал одолевать сон; она не раздеваясь легла на кровать и скоро сладко заснула.
Всю ночь ей снились хорошие, сладкие сны.
Кавалерист-девица видела себя во сне на ратном поле на лихом коне… Кругом ее смерть, ад, тысячи жертв, а она невредима… За храбрость и беспримерное мужество ее представляют к высочайшей награде.