Вы здесь

И целой обоймы мало. Глава 1. Особенности национального экстрима (С. Г. Донской, 2004)

Глава 1

Особенности национального экстрима

Анино сердечко колотилось, как птица в клетке, – обезумевшая от страха птица, чувствующая приближение смертельной опасности. Мокрые волосы, облепившие голову и плечи девушки, делали ее похожей на утопленницу или русалку, если допустить, что в природе встречаются русалки с поцарапанными щеками, без рыбьих хвостов, зато в купальниках.

Некоторое время камышовые заросли, в которых она скрывалась, оставались неподвижными, но, увы, это продолжалось недолго… не так долго, как ей бы хотелось. Вскоре хруст стеблей, шорох листьев и плеск воды возобновились. Как будто заработал некий бездушный механизм, перемалывающий Анину судьбу.

Хрясь-хрясь… Шур-шур… Плюх-плюх…

Это означало, что они никуда не делись. Они продолжали искать Аню. Они медленно, но верно приближались к ее убежищу.

Люди-коты.

Оборотни.

Убийцы.

Аня стиснула челюсти, опасаясь выдать себя лязганьем зубов. Вода, доходившая ей до пояса, была теплой, но кожа девушки покрылась пупырышками. Нет, она не ощущала холода, ее лихорадило по другой причине. Просто оборотни уже убили троих Аниных спутников, а теперь искали ее, чтобы отнять и ее жизнь.

Просто убили… Просто искали… Просто?!

Девушка едва подавила истеричный возглас, увидев одного из них. Бредя по мелководью с короткоствольным автоматом в руках, он пока не замечал притаившуюся в камышах жертву, но достаточно ему было слегка повернуть голову вправо, и тогда…

Спаси и сохрани, господи!

Аня осторожно присела, погрузившись в воду по расширившиеся от ужаса глаза. С этой секунды ею управлял не разум, а первобытные инстинкты далеких предков. На них тоже охотились в таких же зарослях, такими же тихими теплыми вечерами, но они ухитрялись выживать, передавая свой опыт следующим поколениям.

Это называлось борьбой за существование. Одни всегда прятались и убегали, а другие преследовали и настигали. Мужчина с автоматом принадлежал ко второй категории людей. У него тоже имелся свой опыт. Опыт прирожденного убийцы.

Поэтому голос его был голосом доброго дяди, окликающего заигравшуюся девочку:

– Ага, вот ты где! Я тебя вижу!

Допуская, что за ним могут наблюдать из укрытия, мужчина специально не смотрел в одну точку, скользя взглядом по камышовым дебрям. У него был легкий кавказский акцент и сильное желание закончить игру в прятки как можно быстрее. Указательный палец его правой руки сросся со спусковым крючком автомата.

– Выходи, ну! – нетерпеливо прикрикнул он.

Аня не шелохнулась. Ей была хорошо известна эта детская уловка. Ты отсиживаешься в кустах, а тот, кто водит, вдруг ка-ак гаркнет: «Пила-пила, лети как стрела!» Сдуру выскакиваешь на открытое пространство, а там только этого и дожидаются. Нет уж, при игре в жмурки со смертельным исходом благоразумнее руководствоваться другой присказкой: «Топор-топор, сиди, как вор». Чем Аня и занималась.

Не добившись своего хитростью, мужчина перешел к тактике увещевания.

– Ау, ты где, дурочка? – ласково спросил он. – Выходи, не бойся. Ничего тебе не будет. Зададим тебе несколько вопросов и отпустим.

Аня продолжала сохранять полную неподвижность. Досадливо скривившись, мужчина стал медленно поворачиваться вокруг своей оси, пристально всматриваясь в зеленые плавни. Автоматный ствол неотступно следовал за выискивающим цель взглядом. Через несколько секунд глаза девушки и мужчины неминуемо должны были встретиться.

– Все равно тебя найду, – пообещал он.

Это вывело Аню из оцепенения. Ухватившись за толстые осклизлые стебли, торчащие из ила, она сделала короткий вдох и погрузилась в воду по самую макушку. Если бы она нырнула чуточку глубже, ее бы непременно выдали пузырьки воздуха, поднимающиеся от волос. Но мокрые пряди беззвучно расплылись по темной поверхности заводи. Бурые, как водоросли, они не привлекли внимания мужчины.

Завершив полный оборот, он постоял немного, прислушиваясь к звукам, нарушающим тишину майского вечера. Ничего настораживающего. Лишь монотонное зудение комаров да сытое икание лягушек. Мужчина выругался и двинулся дальше, рассекая коленями воду.

Шлеп-шлеп-шлеп…

Ане, в легких которой закончился кислород, пришлось выныривать наобум, не зная, где находится преследователь, но, осторожно высунув голову из воды, она увидела только круги, расходящиеся по поверхности. Мужчина исчез. Как только вода вылилась из Аниных ушей, она услышала отдаляющийся плеск и была готова поздравить себя со счастливым спасением, да только радость оказалась преждевременной.

Следом за первым мужчиной шли остальные. Кажется, их было двое: один выдавал себя шорохом камышей, а второй брел по мелководью, производя характерное хлюпанье. Двигаясь параллельным курсом, невидимые преследователи негромко переговаривались. Все, что могла разобрать Аня, это отдельные слова: «сука», «запропастилась» и «найти». Ей не нужно было ломать голову, чтобы уловить общий смысл беседы. Куда-то запропастившейся сукой была она, найти собирались тоже ее, а что произойдет дальше, Аня представляла себе довольно ясно. Судьба, постигшая троих ее спутников, не оставляла сомнений на сей счет.

Они перестали существовать – Анины товарищи. Их больше не было…

Ни Лехи Рябинина, самого опытного яхтсмена из четверки, любившего к месту и не к месту повторять лермонтовские строки про парус одинокий…

Ни Макса Белохвостикова, мастера на все руки, отвечавшего за техническое состояние маленькой флотилии…

Ни его жены Ленки, стойко переносившей тяготы своего первого в жизни путешествия под парусами…

Теперь уже последнего путешествия, потому что для Ленки, для ее мужа и для Лехи Рябинина все кончилось. Уцелела лишь Аня, с ужасом прислушивающаяся к приближающимся голосам.

* * *

Когда живы были все четверо, их объединяло страстное увлечение виндсерфингом.

Они познакомились с этим экзотическим видом спорта три года назад, наутро после выпускного вечера, гуляя в новом микрорайоне Москвы – Строгине. Внимание компании привлек немолодой чудак, упорно стремившийся взгромоздиться на странного вида доску, плавающую посреди пруда. Из доски торчала мачта с ярким треугольным парусом. Всякий раз, когда мужчина делал слишком резкое движение, чтобы сохранить равновесие, суденышко накренялось и сбрасывало его в воду. Очутившись в пруду, он начинал все сначала, дрожащий, смешной и жалкий. Чем-то он напоминал пляжника, балансирующего на надувном матрасе. Вот потеха!

Хмельная компания взялась подбадривать чудака улюлюканьем и гоготом, но насмешки смолкли, когда парус внезапно наполнился ветром и помчал доску к противоположному берегу. Опасно кренясь и лавируя, мужчина пересек пруд и снова бултыхнулся в воду. Молча наблюдавшие за ним выпускники дружно заржали, скрывая зависть, которую испытали минуту назад. Не смеялись лишь четверо из них – Аня, Леха, Ленка и Макс.

Пару месяцев спустя они сами развлекали отдыхающих на побережье, самозабвенно укрощая черноморские волны на самодельном трехсекционном виндсерфере. Однажды ночью за этим занятием их застукали пограничники. Они-то и поведали ребятам, что виндсерфер относится к плавсредствам, подлежащим обязательной регистрации, поскольку на доске под парусом можно совершать очень даже дальние плавания.

Дальние плавания? Ух ты!

Возвратившись домой, ребята вплотную приступили к изучению вопроса. Бродя по интернетовским порталам и сайтам, они невольно вспоминали свои недавние потуги на Черном море и чесали затылки. Выяснилось, что их подход к освоению парусных досок был слишком дилетантским. Виндсерфингом занимались настоящие профессионалы, устанавливающие и бьющие всевозможные мировые рекорды. Эти загорелые боги пересекали на своих утлых суденышках Па-де-Кале, Ла-Манш и Берингов пролив, они бесстрашно покоряли вершины девятых валов, летали на крыльях ураганов и огибали коварный мыс Горн с такой легкостью, словно стояли не на вертких досках, а на палубах настоящих кораблей. Таким образом, самые маленькие в мире яхты имели поистине грандиозное будущее! Первым сообразил это Леха Рябинин.

Уже следующим летом он совершил свое первое многодневное путешествие на виндсерфере по Азовскому морю. В составе флотилии из семи туристических швертботов и одного катамарана Леха успешно преодолел путь от Геническа до мыса Казантип. В этом походе была апробирована идея размещения груза как на самой доске, так и в специальных термоконтейнерах, выполняющих функции спасательных жилетов. Продемонстрировав товарищам такой чудо-жилет, Леха бегло упомянул парус одинокий и предложил совершить автономное плавание на серферах. Не по какой-то там грязной соленой луже, прозывающейся Азовским морем. По Каспию, где шторм бушует триста дней в году.

Почему бы и нет?

Сборы заняли чуть меньше года. Четверка смельчаков собиралась для начала пройти вдоль западного побережья Каспийского моря. Чтобы пересечь его от берега до берега, понадобилось бы сложное оборудование для ночевок в открытом море, серьезная спортивная подготовка и сопровождающее судно. Ребята не хотели ждать. Им не терпелось испытать свои силы. Вдоль побережья так вдоль побережья, лишь бы не откладывать затею в долгий ящик.

Несколько дней назад, в последних числах мая, они прибыли в Махачкалу, выбранную в качестве отправной точки великого похода. С вокзальной площади хорошо просматривался порт. Серая морская даль казалась гладкой, как заасфальтированная площадь. Однако проходящие мимо сухогрузы зарывались носом в волны, что напоминало о буйном нраве Каспия.

Проверяя снаряжение на загородном пляже, путешественники познакомились с коварными повадками здешнего ветра. Когда они совершали пробный выход в море на двух досках, стоял полный штиль, но уже через пятнадцать минут на ребят обрушился такой шквал, что им пришлось выброситься на берег в двухстах метрах от места старта. Здесь же четверка обрела и первые навыки борьбы с прибоем. Все без исключения получили синяки, а Макс в придачу лишился плавок, к полному восторгу дагестанской детворы, наблюдавшей за происходящим.

Нести доски до лагеря пришлось попарно – преодолеть бешеный напор разгулявшегося ветра в одиночку оказалось не под силу даже здоровяку Лехе. Загорелые пацаны бежали за компанией и со знанием дела обсуждали сексуальные возможности смущающегося Макса. Ленка хихикала, за что ей здорово влетело по прибытии в лагерь.

Испытания лишь раззадорили мореплавателей. На следующее утро в резиновые герметичные мешки были уложены личные вещи, палатка, примус, спальники – все, что могло пригодиться в пути. Багаж надежно привязали к носу и корме виндсерферов. Натянув гидрокостюмы и спасательные жилеты, ребята помахали руками зрителям, волнуясь, как артисты перед ответственной премьерой. Ответом был залихватский свист и пожелания скорейшего возвращения, желательно, не только без плавок, но и без купальников. У махачкалинских гаврошей было не так уж много развлечений. Надо полагать, вид голой задницы Макса произвел на них неизгладимое впечатление.

Доски были спущены на воду, мачты – подняты, паруса – наполнены ветром. Легкий бриз подхватил путешественников и понес их вдоль белых бурунов, кипящих над подводными скалами.

Это было незабываемое путешествие. Днем плыли, рассекая барашки волн, по вечерам причаливали к берегу и ставили палатку, раздувающуюся, словно воздушный шар. Ветер пел в капроновых растяжках и швырял в лицо песок, превосходящий колючестью снежную поземку. Самым привычным выражением четырех обветренных физиономий сделался улыбчивый оскал, дополненный прищуренными глазами. Хруст песка на зубах стал таким же обыкновенным явлением, как привкус морской соли на языках. Кожа стремительно задубевала и покрывалась необычайно плотным загаром. Во время ночных купаний казалось, что ребята одеты в белые плавки и купальники, хотя никакой одежды на них не было.

Загаром, кстати, обзаводились не без мучений. Майское солнце припекало вовсю, так что в первые дни процесс снятия гидрокостюмов превращался в настоящую пытку: руки путешественников покрывались волдырями от солнечных ожогов, и разоблачиться без посторонней помощи было невозможно. Но вскоре необходимость надевать рубахи с длинными рукавами поверх гидрокостюмов отпала, а тюбики с противоожоговой синтомициновой эмульсией были выброшены за ненадобностью.

Спали как убитые, просыпались, будто заново рождались на свет. Поутру, откопав доски из-под песчаных заносов, перекусывали на скорую руку и вновь пускались в плавание, продвигаясь от Махачкалы в направлении устья Волги. За проливом между Аргаханским полуостровом и островом Чечень ветры ослабли, сделавшись умеренными. Парусами завладел преимущественно попутный ветер, называемый в народе «Магомед».

Выяснилось, что держать фордевинд, или курс, при котором задувает сзади, весьма трудно. Виндсерферы гарцевали на волнах, как дикие мустанги, норовящие сбросить седоков. Парни и девушки не раз искупались в море, прежде чем освоили технику фордевинда, но потом воздушный поток изменил направление на сто восемьдесят градусов, и началось привыкание к встречному ветру, именуемому на Каспии «Иваном». Чтобы преодолевать его, путешественники беспрестанно лавировали, меняя галсы. Как только удавалось пристроиться к ветру под острым углом, доски летели по волнам, словно летучие рыбы, оставляя за кормой пенистые следы.

Чертя по морю замысловатые зигзаги, обе команды соревновались в сноровке и скорости, причем молодоженам Белохвостиковым зачастую удавалось обогнать Леху и Аню, считавших себя бесспорными лидерами. Тогда они стали применять коварную тактику, заходя с наветренной стороны, чтобы перекрыть доступ воздушного потока к парусу соперников. Это срабатывало. До тех пор, пока военную хитрость не переняли Белохвостиковы.

Охваченные азартом и духом соперничества, проходили километров по пятьдесят в день. Время летело незаметно. Дни мелькали, как телеграфные столбы за окнами скорого поезда. Пейзаж постепенно менялся. Обрывистые берега, тянувшиеся слева, уступили место пологим холмам, покрытым кустарником. Сразу за Кизлярским заливом начались плавни, а ближе к разветвленной дельте Волги – бесконечные острова и протоки, поросшие камышом.

На одном из таких необитаемых островков решили задержаться подольше, чтобы почувствовать себя робинзонами. Почувствовали. Но продолжалась эта идиллия недолго. Из четверых островитян, которые еще пару часов назад наслаждались ролью первооткрывателей, в живых осталась только Аня, и шансов увидеть новый день у нее было крайне мало.

* * *

Преследователи никак не желали оставить ее в покое. Времени и упорства им было не занимать. Мужчина, разминувшийся с Аней, дошел до песчаной отмели, на которой не сумела бы спрятаться даже черепаха, и повернул обратно, перекликаясь с двумя сообщниками. Они медленно продвигались ему навстречу, не ленясь прочесывать каждый квадратный метр зарослей. В их поведении угадывалась неумолимость охотничьих псов, идущих по кровавому следу.

Аня попыталась вспомнить какую-нибудь молитву и не сумела. Дальше вступительных слов «Отче наш» дело не пошло. Тогда она не придумала ничего лучше, чем по-детски зажмуриться.

Фр-р! Резкий звук, прозвучавший над головой, заставил ее вздрогнуть. Когда к Ане вернулась способность соображать и видеть, она обнаружила, что кусает собственные пальцы, сунутые в рот, чтобы подавить готовый вырваться визг. Прямо перед ней плескался селезень, шумно опустившийся на поверхность заводи. Несколько раз окунув изумрудную головку в воду, он услышал мужские голоса, насторожился и скользнул в камыши.

Все удрали, а я осталась, тоскливо подумала Аня.

Она ошиблась. За ней наблюдали крохотные глазки, блестящие, как пара черных бусин, лежащих на земле. Между ними торчал длинный клюв, похожий на сломанный стебель сухой травинки. Это был бекас, втянувший голову и прижавшийся к земле так, чтобы полностью слиться с ней. Когда шлепанье мужских ног зазвучало совсем близко, он не выдержал, с криком вспорхнул из камышей и зигзагами полетел к берегу.

Прогремели выстрелы, бекас взорвался в воздухе, разлетевшись в мелкие клочья.

– Нервы не выдержали, – виновато сообщил невидимый стрелок.

– Лечи нервишки, – посоветовали ему.

– Или запишись в общество охотников, – подал голос третий мужчина. – Там тебе будет раздолье. Постреляешь в свое удовольствие.

– По дичи неинтересно. Я на двуногих охотиться люблю.

– Тогда какого хрена бекаса укокошил?

– Что, птичку жалко?

– Патронов, баран. Доллар штука.

– Окупятся.

– Ага, окупятся. Особенно если тебе гусиная стая попадется.

– Ха-ха-ха!..

– Ге-ге-ге!..

– Хо-хо-хо!..

Аня подумала, что через минуту все трое будут стоять над ее трупом, так же жизнерадостно комментируя ее смерть. Но она не дичь для любителей охоты! Она еще поборется за свою жизнь! Утопающий хватается за соломинку, не так ли?

Мысль о соломинке подсказала Ане дальнейшие действия. Склонившись к обломку сухой тростинки, она перегрызла ее у основания и продула полый стебель, проверяя, насколько хорошо тот пропускает воздух. Метелки камышей раскачивались уже совсем рядом, когда Аня, плотно обхватив дыхательную трубочку губами, ушла под воду. Чтобы не всплыть в самый неподходящий момент, она держалась за корни, торчащие из берегового уступа. Сидя на корточках с запрокинутой головой, она гадала, не выдаст ли ее предательское облачко ила, поднявшееся со дна.

Некоторое время из ушей и волос Ани вырывались пузырьки воздуха, но вскоре поверхность над ней сделалась абсолютно гладкой. Лишь мелкие круги расходились от дрожащей тростинки. Неровная тень, падающая на зеленоватую воду от зарослей, маскировала фигуру сжавшейся в комочек девушки. Она благодарила бога за то, что взяла в путешествие практичный темный купальник, а не тот вызывающе-белый, приобретенный специально для того, чтобы производить впечатление на мужчин. Сейчас Аня вовсе не жаждала внимания. Наоборот, ей хотелось оставаться как можно более незаметной. Она не возражала бы даже против превращения в лягушку, но волшебников поблизости не наблюдалось, ни добрых, ни злых.

Были только безжалостные убийцы, идущие по Аниному следу. Она слышала, как три пары ног рассекают воду и подминают ломкие стебли. Не отваживаясь закрыть глаза, девушка завороженно вглядывалась в полупрозрачную воду над головой. Освещенная косыми лучами вечернего солнца, поверхность покрылась рябью. В ушах Ани зазвучал гулкий бубнеж, напоминающий замедленную магнитофонную запись. Это совещались преследователи, сошедшиеся поблизости.

Инстинктивно стремясь уменьшиться в размерах, Аня скрючилась, как ребенок в материнской утробе. Тростинка в ее губах едва не окунулась в воду. Если бы в этот момент кто-то из мужчин вздумал подойти поближе, Ане пришел бы конец. Достаточно было даже сантиметровой волны, чтобы вода попала в отверстие дыхательной трубочки. Но преследователям надоело прочесывать плавни, и они были уже не так активны, как в начале поисков.

«Ду-ду-ду, – бубнили они, обсуждая свои дальнейшие действия. – Бу-бу-бу. Гу-гу-гу».

Разобрать отдельные слова было невозможно. Ане казалось, что ее голова постепенно заполняется водой, как затонувший батискаф. Стараясь не думать о всякой подводной живности, пробующей на вкус ее кожу, девушка зажмурилась. Под ее ягодицами копошилась какая-то маленькая юркая тварь, упорно намеревающаяся выбраться из ила. Аня едва не перекусила тростинку, представив себе, как тварь начинает ввинчиваться в ее тело, прокладывая себе путь наверх. Поглощенная неприятными ощущениями, она не сразу заметила, как мужчины двинулись дальше. Но и после их ухода она не решилась вынырнуть, позволив себе лишь слегка сместиться в сторону.

Обретшая свободу рыбешка или лягушка устремилась прочь, наградив Аню своим холодным скользким прикосновением. Больше ничего не происходило. Стало тихо. Ни плеска, ни шороха, ни голосов.

Высунувшись из воды, девушка с облегчением перевела дух, озираясь по сторонам. Вокруг не было ни души. Неужели опасность миновала?

«Возможно, – насмешливо сказал Ане внутренний голос. – Но советую не забывать, что ты находишься на острове, отрезанном от материка широкой протокой. Ее, конечно, можно переплыть, хотя эта затея может плохо закончиться. А вдруг твои враги приплыли именно с того берега, куда ты доберешься вплавь? И что ты собираешься делать, если очутишься не на большой земле, а всего лишь на очередном безымянном клочке суши?»

«Поплыву дальше», – без колебаний решила Аня.

«Что ж, попытай счастья, – предложил внутренний голос. – Желаю удачи. Смотри только, чтобы тебя не поджарили раньше времени».

«Поджарили?»

«Испекли – какая разница?»

«О чем ты?»

«Разве ты не чувствуешь запах?»

Втянув в себя воздух, Аня завертелась из стороны в сторону, выискивая источник новой опасности. В вечернем воздухе явственно тянуло дымом. Было слышно, как хрустят камыши, жадно пожираемые пламенем. Машина, перемалывающая Анину судьбу, заработала с удвоенной энергией.

* * *

Можно безропотно отдаваться воле волн, а можно плыть против течения, но рано или поздно ты окажешься именно там, где тебе суждено оказаться по замыслу всевышнего режиссера. У него есть множество способов заполучить нас в нужное время в нужном месте. Одних тащат к неизбежному, как на буксире, других ведут туда за руку, третьих грубо подталкивают, четвертых заманивают обещаниями чего-то прекрасного.

Необитаемый остров в дельте Волги послужил такой приманкой для четверых путешественников, подуставших от многодневного плавания.

Высадившись на берег, они решили, что попали в райские кущи.

– До нас здесь не ступала нога человека! – торжественно провозгласил Макс примерно за шесть часов до смерти.

Ленка, которой было суждено прожить на несколько секунд дольше, скептически возразила:

– Зато сапоги браконьеров тут наверняка ступали, и не раз. Видели затонувшую моторку у берега?

– Человек и браконьер совсем не одно и то же, – возразил Макс.

– Вот именно. Не думаю, что браконьеры встретят нас с распростертыми объятиями. – Ленка деловито поправила лямки купальника. – А что, если мы вторглись на их территорию?

– Тогда пусть сматываются, пока я добрый, – громко заявил Леха, обращаясь не столько к товарищам, сколько к предполагаемым браконьерам. Для пущей важности он не поленился ударить себя кулаком в грудь, копируя жест самца гориллы, самоутверждающегося в глазах соперников.

«Какой же он все-таки болван, – сердито подумала Аня. – При посторонних геройствует, а наедине со мной только и знает, что рассказывает о пагубном влиянии стероидов на половую потенцию начинающих культуристов. Зачем тогда качаться, хотела бы я знать? Если бицепсы увеличиваются за счет содержимого плавок, то лучше бы настольным теннисом занялся, что ли. Был бы у меня знакомый Кинг-конг, играющий в пинг-понг».

Мысль была забавной, но Аня не улыбнулась.

– Может, поищем другой остров? – предложила она.

Эх, если бы кто-нибудь прислушался к ее рассудительному голосу! Но Ленке срочно приспичило удалять занозу из пальца, а Макс взялся ей помогать, так что отреагировал один Леха, не упустивший удобный повод процитировать любимое стихотворение:

– Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?

– Не кинул, а бросил, – привычно поправил приятеля Макс, разглядывая извлеченную занозу. – Бросил в краю родном.

– А я говорю: кинул, – так же привычно уперся Леха.

– Бросил!

– Кинул!

– Кидают лохов!

– Родину тоже кидают, за милую душу.

– Детский сад, – вздохнула Ленка.

– Вот именно, – согласилась Аня, оглядываясь на алюминиевую лодку, застывшую на мелководье. Перевернутая вверх днищем, она напоминала выбросившегося на берег дельфина. Это вселяло безотчетную тревогу. Как позже выяснилось, вполне оправданную, но часто ли мы доверяем своей интуиции?

– Тащите вещи на берег, мальчики, – распорядилась Ленка, которой надоело слушать нудные препирательства Макса и Лехи. – Языки чесать потом будете. Сперва надо лагерь разбить.

– Не надо лагерь, – взмолилась Аня. – Не нравится мне ваш остров. Поплыли дальше.

– Не паникуй, подруга, – снисходительно сказал Леха, приобнимая девушку за поникшие плечи. – Я тебя в обиду не дам.

– А меня? – закокетничала Ленка.

– У тебя есть я, – напомнил приосанившийся Макс. Потом покосился на могучие Лехины плечи и добавил: – Бояться нечего. Кто к нам сунется? Нас же четверо, как тех мушкетеров. Один за всех, все за одного.

– Мушкетеров трое было, – авторитетно заявил Леха.

– Четверо, – возразил Макс. – Могу по именам перечислить.

– Хоть по отчествам, мне без разницы. Фильм как называется? «Три мушкетера». – Леха растопырил соответствующее число пальцев. – Три, въезжаешь? Или у тебя с арифметикой плоховато?

– А Д’Артаньяна куда девать? – занервничал Макс.

– В сад запихни своего Д’Артаньяна.

– Да ты хоть книгу читал?

– Книгу твою тоже в сад.

– Эй, полегче! – предупредила Ленка. – Будешь выражаться – схлопочешь.

– А чего я такого сказал, чего сказал? – забубнил Леха, живо припоминая школьные годы, когда подобные угрозы мигом приводились в исполнение. – Ну сад, ну и что? Я, чтоб ты знала, вишневый имел в виду. А ты что подумала?

Пока продолжалась эта беззлобная перепалка, Аня успела успокоиться. Неизвестно, как там обстояли дела у мушкетеров, а их на острове было действительно четверо. Целый отряд, способный постоять за себя. Дружная компания, привыкшая преодолевать трудности.

Установив палатку и заготовив дрова, все вместе отправились осматривать свои временные владения. На узкой песчаной косе, выступающей в море, обнаружили крошечное камышовое озерцо, кишащее красноперками и сазанами. Макс, жевавший на ходу черствый ломоть хлеба, бросил туда жменю крошек, и водная гладь буквально вскипела от обилия жадных рыбьих ртов. Рассудив, что уха на ужин им обеспечена, путники двинулись дальше.

Уже заканчивая обход территории, периметр которой составлял никак не меньше пяти километров, они столкнулись то ли с невероятно тощим облезлым псом, то ли с шакалом, неведомо как и зачем проникшим на остров.

– А он, мятежный, ищет бури, – не очень кстати продекламировал Леха, – как будто в бурях есть покой!

Дикая собака, не оценившая красоту поэтического слога, поджала хвост и бросилась наутек, сопровождаемая двумя трескучими сороками, увязавшимися за ней следом.

Никакой другой крупной живности на острове замечено не было, зато, пересекая песчаный бархан, маленькая экспедиция натолкнулась на цепочки черепашьих следов, протянувшиеся от воды до берега. Макс немедленно вознамерился угоститься черепашьим супом или хотя бы яйцами, но большинством голосов охоту перенесли на потом.

На потом, которое так и не настало, как выяснилось вскоре. Правда, время у путешественников еще было. Немного, но было.

Они возвратились в лагерь под вечер, когда нестерпимо-яркое сияние солнца сменилось мягко обволакивающим оранжевым светом. От простора, раскинувшегося вокруг, перехватывало дыхание. Солнце казалось неправдоподобно огромным. Его лучи, косо падающие на зеленую воду, разбивались на мириады золотистых бликов, пляшущих по морской ряби. Таинственно шумел камыш. Дым от костра щекотал ноздри обещанием долгожданного ужина.

Благостное состояние путешественников было нарушено треском, с которым выломилась из плавней большая утиная стая. Пронесясь над лагерем, утки суетливо падали в дальние камыши. Некоторые из них пролетели прямо над головами, рассекая воздух энергичными взмахами крыльев.

– Такое впечатление, что их кто-то спугнул, – заметил Макс, вглядываясь в заросли.

– Ты и спугнул, – беззаботно сказала Ленка. – У тебя в животе бурчит на всю округу.

– Это отзвуки грома, – пошутил Леха. – Гроза надвигается. Играют волны, ветер свищет, и мачта гнется и скрипит.

Насупившийся Макс не стал вступать в словесную перепалку, а поднес ко рту ложку, приготовившись попробовать похлебку. Он так и замер с губами, вытянутыми трубочкой.

Проследив за направлением его остановившегося взгляда, товарищи увидели еще одного представителя местной фауны. Это был здоровенный, как собака, кот с тонким заостренным хвостом, украшенным черными кольцами. Серо-желтый, на длинных полосатых лапах, он казался ошалевшим от собственной дерзости.

– Упс, – машинально произнесла Ленка, не до конца избавившаяся от девичьих грез о карьере Бритни Спирс.

Заслышав ее голос, кот припал к земле. Выпрыгнув из зарослей на открытое пространство, он явно сделал это не по своей воле, но и возвращаться в камыши почему-то не спешил. Что-то ему там не нравилось. Что-то мешало ему пойти на попятный.

До него было не более тридцати метров. Можно было без труда разглядеть кисточки, которыми заканчивались уши зверя, и острые зубы в его предостерегающе оскаленной пасти.

– Рысь? – спросила Аня таким писклявым голосом, словно от неожиданности помолодела на добрый десяток лет.

– Хаус, – выдохнул оцепеневший Макс.

– House? – изумилась Ленка. – Ты хочешь домой?

– Тебе русским языком сказано: хаус. Камышовый кот.

– А он на нас не бросится? – забеспокоилась Аня.

– Я ему брошусь, – угрожающе пробасил Леха, вооружась тлеющим суком, выхваченным из костра.

Зверь исчез даже раньше, чем осыпались искры потревоженного пламени.

– Обделался, – пренебрежительно заметил Макс, выискивая в траве утерянную ложку. В следующее мгновение он застыл снова, безмолвно тыча пальцем в колышущийся занавес камышей. Ложка так и осталась лежать на земле.

– О… – пролепетала Аня, у которой вдруг онемел язык. – Обо… Оборотень…

С котом действительно произошло нечто непостижимое. Юркнув в заросли, он появился оттуда не только на задних лапах, но и значительно увеличившись в размерах. Следом, как из-под земли, выросли еще две идентичные фигуры. Выпрямившись во весь рост, они держали в передних лапах короткие автоматы.

– В чем дело? – рявкнул Леха, первым сообразивший, что видит перед собой не оборотней, а обычных людей, одетых в одинаковые гидрокостюмы, имитирующие окраску камышовых котов.

Кому из четверых не хотелось выяснять, в чем дело, так это Ане, у которой давно дрожали поджилки. Взвизгнув, она вскочила на ноги и попятилась. Леха, наоборот, шагнул вперед, вскинув свою тлеющую дубинку.

– Кто вы такие, мать-перемать? – спросил он. – Что вам тут, мать-перемать, надо?

Короткая очередь, ударившая из игрушечного с виду автомата, прозвучала совершенно буднично. Будто старомодная швейная машинка прострекотала. Или дробь дятла донеслась из рощи.

– Ты что наделал, мудила? – воскликнул пошатнувшийся Леха.

Не получив ответа, он недоуменно смотрел на свои растопыренные пальцы, которыми прикоснулся к груди. Пальцы были красными.

Как только до Ани дошло, что это не краска, а кровь, она крутнулась на месте и помчалась вдоль берега, не обращая внимания на колючки, впивающиеся в босые пятки.

Ра-та-та-та-та!

Мужчины в серо-желтых гидрокостюмах открыли огонь из трех стволов одновременно. Споткнувшаяся Аня растянулась на песке, напряженно прислушиваясь к разбойничьему посвисту над головой. Пули, предназначавшиеся ей, прошили воздух и улетели куда-то в кусты. Максу, оставшемуся сидеть у костра, повезло меньше, вернее, совсем не повезло. На его голой груди появился росчерк, составленный из четырех вишневых клякс. Обрушившись лицом в огонь, он больше не пошевелился. Дым над костром сменил голубоватый цвет на сизый и повалил гуще.

Потом на земле оказались Леха и Ленка. У них это вышло синхронно, словно они решили изобразить какую-то странную пантомиму. Только Леха Рябинин рухнул навзничь, картинно разбросав руки, а Ленка свалилась ничком, очень некрасиво и неуклюже. Никакая актриса, снимающаяся в роли убитой, не позволила бы себе такое бездарное падение. Сделав неудачный дубль, актриса непременно переделывала бы сцену снова и снова, добиваясь кинематографической зрелищности. У Ленки такой возможности не было. Она упала и умерла. Бесповоротно и окончательно.

К Аниному счастью, автоматчики в гидрокостюмах не сразу обратили на нее внимание, сочтя убитой или тяжело раненной. Пока они расхаживали возле костра, делая контрольные выстрелы в головы Аниных товарищей, она быстро-быстро поползла на четвереньках в сторону зарослей, а как только прибрежный песок взрыхлила запоздалая очередь, кинулась наутек со всех ног, преодолев открытое пространство чуть ли не со скоростью посланных вдогонку пуль.

Они ее не настигли…

С тех пор прошла целая вечность, а девушка по-прежнему была жива, хотя радоваться было нечему. Дым, стелющийся над водой, делался все гуще, сквозь камыши проглядывали оранжевые языки пламени. В небе носились десятки переполошенных птиц, согнанных с насиженных мест. Если бы не их истошные крики, вечер можно было бы назвать тихим.

Солнце медленно тонуло в сиреневых облаках. Ветер стих. Стеклянно застыла вода. Только пожар буйствовал все сильнее, подбираясь к дрожащей в воде девушке. Если она о чем-то жалела, то о том, что не осталась рядом со своими товарищами, которые погибли страшной, но мгновенной смертью.

Кажется, она плакала, но слезы высыхали раньше, чем успевали скатываться по Аниным щекам. Становилось жарко. Слишком жарко для современной городской девушки, всегда полагавшей, что выражение «адское пекло» – это лишь метафора. Оказалось, что пекло существует на самом деле. Прямо на планете Земля, населенной вроде бы не исчадиями ада, а самыми обыкновенными людьми.