Неожиданный оборот
Мы прошли по гулкому подземному переходу и вынырнули на поверхность у автобусной остановки, где несколько человек поджидали наземный транспорт. Пересекли тротуар и стали спускаться по широким мраморным ступеням, чередующимся с площадками, к высотному зданию.
Я прекрасно знал, где находится кафе «Экспресс». Частенько бывал в нем в студенческие годы. Оно состояло из двух этажей, являлось придатком гостиницы «Интурист» и лепилось к ней с торца. Кафе летнее – первый этаж работал как столовая, второй – как кафетерий. В нем-то и отиралась местная молодежь и студенты из близлежащих учебных заведений.
Наша троица спустилась на квадратную, окруженную деревьями площадку с припаркованными на ней несколькими автомобилями, пересекла ее и направилась в обход гостиничного комплекса. На фоне сверкающих огней гостиницы ее задворки с плохим, можно сказать никаким, освещением выглядели мрачно и уныло. Впрочем, наверное, именно так и должна выглядеть теневая сторона парадной жизни с ее складами, холодильными установками, прачечными, котельной, рабочими, призванными в итоге обеспечивать эту самую нарядную жизнь гостей нашего города. Два жизненных потока: один бурный, праздный, с экскурсиями, ресторанами, курортными романами; другой серый, будничный, с планерками, выходными, выговорами, зарплатами. И хотя оба потока не смешиваются, они не могут существовать друг без друга, как не могут существовать корни без дерева и дерево без корней.
Обогнув угол гостиничного двора, мы миновали неширокую полосу зеленых насаждений и оказались на пятачке перед входом в нужное нам заведение с вывеской «Ресторан – Кафе». Буквы были изогнуты из неоновых трубок, причем так витиевато, что прочитать с первого раза два простых слова было довольно трудно. Вход в ресторан оказался черным, главный находился внутри гостиницы и служил для обитателей гостиничных номеров, второй – для посещения ресторана местными жителями. Однако вход в ресторан отличался от расположенного по соседству входа в кафе, как богач от бедняка. Если первый имел шикарное фойе, швейцара, гардероб и туалет, то второй не имел не только вышеперечисленного, но и обычных дверей. Однако за определенную плату швейцару посетители кафе могли воспользоваться дамской и мужской комнатами ресторана, но дальше фойе вход им был заказан.
В этот час первый этаж кафе был уже закрыт, но на втором царило оживление. По крутой лестнице мы поднялись в кафетерий, где под яркими разноцветными тентами стояли штук двадцать пять длинных столиков. Две стены в кафетерии были глухими, две – стеклянными, одна из них выходила в офис администрации ресторана, другая – в один из залов. Вечерами там играл ансамбль, и посетители кафетерия, где не была предусмотрена танцевальная площадка, с завистью поглядывали на посетителей ресторана, отплясывающих в лучах прожекторов цветомузыки. Там протекала иная жизнь. Там сорили деньгами, заказывали дорогие блюда, напитки, музыку. Там и любили по-другому – с размахом, шиком, чаевыми, цветами дамам к столу и закусками и выпивкой в номер. Пол ресторана находился на одном уровне с полом кафетерия. В жаркое время официанты приоткрывали вращающиеся на оси длиннющие окна, и тогда сквозь них подвыпившие парочки из кафетерия проскальзывали в ресторан потанцевать. Но после двух-трех танцев неизменно наступал конфуз. Музыканты неожиданно складывали инструменты и выходили на перерыв. Разгоряченная танцами ресторанная публика возвращалась к своим столикам, а прошмыгнувшие в чужую жизнь парочки некоторое время топтались на месте, ужасно стесняясь на виду у всех лезть обратно в окно. И тогда они, делая вид, будто идут в туалет, дефилировали через весь зал к выходу, спускались в фойе и через улицу возвращались в кафетерий. Но иногда девочкам везло. Они знакомились с мужчинами без пары, их приглашали к столу, и они вкушали небольшой кусочек сладкой жизни.
В баре мы взяли две порции водки, коктейль для девушки, напиток, бутерброды, пирожное. За все, к моему удивлению, расплатился парень. Когда мы проходили к облюбованному нами столику мимо лестницы, то едва не столкнулись с поднявшимся по ней небритым обрюзгшим мужчиной. Он посторонился, пропуская нашу компанию.
Стол выбрали у перил с видом на внутренний дворик, расположенный этажом ниже. Дворик был квадратным и имитировал уголок дикой природы, состоявший из нагромождения камней, небольшого водопада и нескольких высохших деревьев. Девица упорно жалась к моей персоне и села на одну скамейку со мной. Парень устроился напротив.
– Давайте знакомиться, – предложил он, пододвигая к себе стакан с прозрачной жидкостью. – Зовут меня Санек, фамилия Чумаев, но можно просто Чума. Я к этой кличке привык. А как тебя кличут, красавица? – И Санек показал девушке зубы.
Девица по-прежнему испытывала к парню неприязнь, хотя и старалась открыто не выказывать своего отношения к нему.
– Меня зовут Анастасия, можно Настя, – сказала она сдержанно.
Пришел мой черед представиться.
– Игорь Гладышев. Можно Игорь Степанович или дядя Игорь, я не обижусь, – пошутил я, однако с намеком на разницу в возрасте, которую следует уважать. – За знакомство! – Я стукнул своим стаканом о стакан Чумы и слегка дотронулся до фужера Насти.
– И чем занимается дядя Игорь? – полюбопытствовал Санек, залпом осушив свою порцию водки.
Я набрал в рот пахучую жидкость, прополоскал рот, дезинфицируя кровоточащие от удара бугая десны, и, проглотив водку, ответил:
– Я тренер в детской юношеской спортивной школе номер шесть. Обучаю пацанов вольной борьбе.
Санек оживился:
– О-о!.. – протянул он уважительно. – Тогда понятно, почему тебе удалось без труда справиться с верзилой в метро. Но ежели ты «вольник», чего же кулаками орудовал, а не показал ему пару приемчиков?
– Я, между прочим, боксом в молодости увлекался, да и основы рукопашного боя изучал, – заметил я скромно. – Одно время даже инструктором по физической подготовке в войсках работал. А насчет приемчиков – у нас с бугаем весовые категории разные. Тяжеловат он для меня.
– С тобой, Игорь, дружить нужно, – заявил Чума с еще большим почтением.
– Дружи, я не против, – согласился я и посмотрел на обрюзгшего мужчину, который с графинчиком водки и бутербродом на тарелке прошествовал мимо нас к соседнему столику и уселся спиной к нам. Мужчина показался мне знакомым. – А ты, Санек, где работаешь? – в свою очередь, полюбопытствовал я.
– А нигде, – с вызовом ответил Чума. – Откинулся я недавно. Пять лет отмотал.
Я мысленно похвалил себя за наблюдательность. Действительно, парень бывшим зэком оказался. Однако радоваться приобретению такого приятеля особенно нечего.
– И за что же ты сидел, Санек? – из вежливости поинтересовался я.
Парень был из гордецов. Он уловил легкое презрение, проскользнувшее в моем тоне, и, по-видимому, в отместку мне с какой-то бравадой заявил:
– Да так, обычная расчлененка. Завалил я одного приятеля на хате, не понравился он мне. Распилил труп в ванной, а потом вынес из дому по кускам и закопал в разных частях города.
Потягивающая коктейль девица поперхнулась и непроизвольно подвинулась ко мне, как ребенок придвигается к взрослому, когда в его присутствии кто-то рассказывает страшную историю. Держа в зубах трубочку, Настя исподлобья взглянула на Чуму, потом на меня и недоверчиво спросила:
– Правда, что ли?..
Я криво усмехнулся:
– Да врет он все. За расчленение не пять лет дают. Если бы он отсидел за него все, что полагается, то был бы глубоким стариком.
– Правильно, – тотчас согласился Чума и взялся за бутерброд. – Не убивал я никого. А срок за драку получил. Ножом одного саданул…
В памяти свежи были воспоминания о встрече с бугаем. Я не хотел говорить ни о драке, ни о поножовщине и поспешил переменить тему.
– С тобой, Санек, все ясно, – заявил я и пододвинул к девушке тарелку с пирожным. – А ты, Настя, у нас студентка. Мы это поняли. Какого института?
– Я в медицинском учусь! – с таким пафосом проговорила девушка, что я невольно пожалел о том, что в свое время пошел учиться в физкультурный институт, а не в медицинский.
Но Чуме, по-видимому, нравилось стращать девушку, и он не желал менять тему разговора.
– Ха! Так ты будущий медик! – воскликнул он так, словно ему удалось уличить Настю в чем-то нехорошем. – Чего же ты испугалась, когда я о трупе заговорил? Я слышал, студентов-медиков заставляют в моргах так жмуриков потрошить, что расчлененка детской забавой кажется. Некоторые, говорят, даже удовольствие от вскрытия получают.
– Может быть, кто-то и получает удовольствие, я нет! – отрезала девушка. – Тем более что к скальпелю моя профессия отношения не имеет. Я терапевтом буду, а не патологоанатомом или хирургом.
– Ладно, ладно, не злись, шучу я, – примирительно сказал Чума и обратился ко мне: – Кстати, о скальпеле, Игорь. Покажи мне тот ножичек, что ты подобрал с пола в метро.
Нож из рук бугая выбил Санек, и он имел полное право на него взглянуть. Я полез в карман, достал нож и протянул его через стол Чуме. Он взял вещицу, повертел в руках, нажал на кнопку. Из рукоятки выскочило короткое широкое лезвие.
– Славное перышко, – с видом знатока изрек Чума и попробовал ногтем остроту заточки. – За такой ножичек я многое бы отдал. – Он поднял на меня глаза, в которых читалась зависть. – Слышь, Игорек, зачем тебе перышко? – вдруг спросил Санек. – Отдай его мне!
Я помахал перед собой ладонью так, будто протирал запотевшее стекло.
– Обойдешься! Возможно, этим ножичком кого-нибудь убили. Засветишься с ним где-нибудь, и тебя снова посадят. – Я протянул к Чуме руку. – Дай-ка сюда!
Саньку очень не хотелось расставаться с понравившейся ему вещицей, однако доводы мои он счел убедительными и безропотно вложил в мою руку нож:
– И то верно.
Неожиданно сидевший за соседним столиком человек поднялся и направился к нам. Он слегка прихрамывал. Неизвестно, кто он был и чего ему от нас было нужно. Я быстро положил нож на стол и прикрыл его салфеткой.
– Здравствуйте! Разрешите? – произнес незнакомец. Как большинство тучных людей, он страдал одышкой. Мужчина поставил на наш столик графинчик с водкой, рюмку, тарелку с надкусанным бутербродом и, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с Чумой. – Вы, ребята, мне очень понравились. – Незнакомец оглядел меня и Санька маслеными глазами. – Я очень хочу с вами выпить. Не возражаете?
– Но-но! – отодвигаясь к перилам, презрительно воскликнул Чума. – Я с петухами не пью! Проваливай-ка отсюда, дядя!
У толстяка вытянулось лицо.
– Да вы что, мужики! – живо откликнулся он. – Я нормальной сексуальной ориентации. Просто ехал с вами в метро и видел, как вы ловко расправились с тем верзилой. А я страсть как уважаю смелых и сильных людей. Так что позвольте с вами выпить. – И мужчина, подхватив графинчик, плеснул из него в мой стакан и в стакан Чумы немного водки.
Я вгляделся в толстяка и тут же его вспомнил. Действительно, он ехал с нами в метро в одном вагоне, сидел в дальнем конце его и читал газету. Беспардонность, с какой он влез в нашу компанию, мне ужасно не понравилась. Внешность тоже. У него была коротковатая, слегка отвисшая челюсть, с подбородком, начинавшимся там, где он и должен был начинаться, и заканчивавшимся где-то в районе кадыка. Меж двух отвислых щек торчал похожий на большую картофелину нос. Темные глазки-бусинки смотрели из-под редких бровей настороженно-изучающе и совсем не вязались с тем обликом добродушного толстяка, каким он хотел перед нами предстать. Прическу мужчина носил короткую, в сантиметр длиной. Такой же длины русые с проседью волосы покрывали щеки, подбородок и шею толстяка, из чего явствовало, что незнакомец не утруждает себя ежедневным бритьем и время от времени бреет голову и бороду одновременно. Одет неплохо, но неопрятно – в мятую, с кругами пота под мышками серую рубашку навыпуск и свободные темные брюки с вытянутыми коленками.
– Валерой меня зовут, – представился толстяк и поднял стакан. – Предлагаю выпить за мужество, отвагу и героизм! Вы хорошие ребята!
Чума с толстяком выпили водки, я же повременил и взялся за бутерброд.
– Я хочу вам работу предложить, – заявил Валера и снова плеснул из своего графинчика в стакан Чумы. – Работенка как раз для таких бойких ребят, как вы. Я видел вас в деле и думаю, вы справитесь. Девушка тоже пригодится.
Толстяк сделал паузу, ожидая реакции на свои слова, но мы помалкивали, в свою очередь, ожидая самого предложения. Толстяк, сообразив, что пока ничем нас не заинтересовал, снова открыл было рот, однако в этот момент раздалась трель мобильного телефона. Валера достал из нагрудного кармана рубашки небольшую плоскую трубку, приложил ее к уху.
– Алло?! – произнес он и, немного помолчав, проинформировал: – Да здесь я, неподалеку, в «Экспрессе». Скоро буду. Жди! – Отключив мобильник, толстяк положил его на стол и сообщил нам: – Жена звонила, беспокоится… А насчет работенки дело пустяковое. Необходимо добыть у одного мужика нужную мне вещь.
Не разжимая зубов, Санек медленно втянул в рот водку, поставил стакан на стол.
– Поподробнее, пожалуйста, дядя, – с напускной вежливостью попросил он.
Валера замялся, потом, тщательно подыскивая слова, заговорил:
– В общем, дело такое… Нужно вломиться к мужику домой и забрать у него то, что я скажу…
– И всего-то?! – дурашливо улыбаясь, изрек Чума. Он уже слегка захмелел. – А ты знаешь, дядя, то, что ты предлагаешь, очень уж на гоп-стоп смахивает, а то и на разбой. Ты хоть знаешь, сколько по этим статьям дают?
Валера хохотнул и фамильярно подмигнул Саньку:
– А я разве не сказал, что за эту работу заплачу? Хорошо заплачу, ребята. По десять штук каждому… – Он многозначительно посмотрел на нас и добавил: —…баксами!..
Глаза Чумы блеснули, как две монетки, только что вышедшие с монетного двора. Многое можно было прочесть в этих неподвижных, круглых, как у птицы, глазах. И мечты о сытой беззаботной жизни, и боязнь проколоться и снова угодить за решетку, и восторг от названной суммы, и сомнение в правдивости слов толстяка, и опасение продешевить, и борьбу с желанием тут же дать согласие, и многое, многое другое. Ах, толстяк, толстяк, змей-искуситель. Из-за таких, как ты, и изгоняют из рая!
Девушка тоже представляла живописную картину. Сообщение о десяти тысячах произвело на нее такое же впечатление, какое производит на дикаря обещание подарить ему новые стеклянные бусы. На лице Насти застыло выражение восхищения, смешанное с недоверием.
– Вы сказали, десять тысяч?! – переспросила она.
– Вот именно, каждому, – невозмутимо заявил Валера. – Я от своих слов не отказываюсь.
Чума оживился. Презрительного отношения к толстяку у него как не бывало.
– Что нужно забрать у мужика? – деловито осведомился он, обнаруживая бившую в нем криминальную жилку.
– А вот это пока секрет, – важно произнес Валера. – Когда ударим по рукам, тогда и расскажу обо всем подробно.
– Ну хорошо, – не стал настаивать Санек. – Тогда еще один вопрос: почему бы тебе, толстячок, не сэкономить деньги и самому не забрать у мужика то, что нужно?
Валера развалился на скамейке. Очевидно, он уже считал дело по найму нас на работу решенным, а потому позволил себе хозяйский, слегка небрежный тон.
– Не могу. Мужик этот меня знает – это раз. А во-вторых, я уже говорил: мне нужны сильные, ловкие и смелые люди. Когда ты увидишь дом, в который я вас посылаю, ты поймешь почему. Ну так как, согласны?.. – И Валера, приоткрыв рот, словно ему тяжело было удерживать в сомкнутом состоянии заплывшую жиром челюсть, выжидающе уставился на нас.
Я слушал толстяка, раздражаясь все больше и больше. Что он, дурак – предлагать мне такие вещи! С какой это стати я, честный, законопослушный гражданин, полезу в чей-то дом?
– Нет, не согласны! – рявкнул я, сдерживая желание плеснуть Валере в лицо водку из стакана.
Толстяк посмотрел на меня тяжелым взглядом.
– Это почему же?
– А потому, – сказал я с угрозой в голосе, – что ваши понятия о чести, мужестве и героизме здорово отличаются от наших понятий по тому же поводу. И вообще, уважаемый, советую вам держаться от нас подальше, иначе сохранность ваших костей я вам не гарантирую.
На мгновенье Валера сузил глаза, и его лицо стало злым и жестким, однако мышцы на нем тут же расслабились и он вновь «подобрел».
– Ну хорошо, хорошо, – примирительно сказал толстяк. – Не будем ссориться. Давайте выпьем!
Валера вновь вскочил со своим графинчиком и потянулся через стол к моему стакану. В этот момент в ресторане грянула музыка. Это было так неожиданно, что наша компания дружно повернула головы к окнам. Там за легкими тюлевыми занавесками задвигались неясные фигуры. Посетители ресторана стали вставать из-за своих столиков и направляться к площадке перед эстрадой. Когда я снова оборотил взор к присутствующим за нашим столиком людям, толстяк уже сидел на своем месте и добродушно мне улыбался.
– Я с неприятными мне людьми не пью! – заявил я громко, перекрикивая музыку, и резко отодвинул от себя стакан. Затем повернулся к засмотревшейся на ресторанную публику девушке и велел: – Вставай, нам домой пора.
Настя суетливо и излишне поспешно вскочила, похожая на зазевавшегося пассажира, неожиданно услышавшего по радио об отправлении его поезда. К моему удивлению, встал и Чума, хотя, как мне казалось, он собирался задержаться. Вынужден был подняться и Валера. Он встал грузно, неловко и казался разочарованным.
– Жаль, что мы с вами не нашли общего языка, – проговорил он, разведя руками. – Но если вы передумаете, как вас найти?
– А никак, – изрек я. – Мы не передумаем. Прощай, дядя!
Чуме очень не хотелось расставаться с мечтой заполучить десять тысяч баксов. Поколебавшись, он неуверенно сказал Валере:
– Я вообще-то в четвертый автопарк на работу устраиваюсь. Там меня найдешь. Чумаев моя фамилия. Зовут Санек.
Валера тоже стал собираться. Он взял со стола сотовый телефон, сунул в нагрудный карман рубашки. Он явно намеревался покинуть кафетерий вместе с нами. Я не хотел идти с ним одной дорогой и, чтобы отделаться от него, потянул девушку за руку к бару.
– Пойдем, Настя, я воды хочу попить.
Мы направились к стойке бара, за нами потянулся и Санек. Оставшись в одиночестве, толстяк потоптался у столика и начал спускаться по лестнице.
Бармен – прилизанный парнишка в белой рубашке и при бабочке – выдал нам большую бутылку минеральной воды, которая через пару минут оказалась в наших желудках. Выждав еще пару минут, наша компания двинулась к выходу.
На улице гулял ветерок, было тихо, темно и безлюдно. Хотя я был навеселе, мне отчего-то было грустно, клонило в сон. Заходить к Сереге я передумал. Настроение дрянное, вид унылый, чего другим людям праздник портить? Да и поздновато уже по гостям расхаживать. Я решил дойти до центральной дороги, попрощаться с новыми знакомыми и на такси отправиться восвояси.
Не тут-то было! Едва мы вошли в полосу зеленых насаждений, как из темноты вынырнули три человека. В одном из них я узнал верзилу, двух других парней видел впервые. Неприятный холодок лизнул меня между лопатками, и я непроизвольно замедлил шаг, чувствуя плечом тепло девушки, испуганно прильнувшей ко мне. Гулко, тревожно стучало в ее груди сердце. Шедший с левой стороны от меня Чума напрягся и тоже перешел на шаг увязающего в болоте человека. Через пару метров все втроем окончательно увязли в трясине и остановились.
– Вот и попались! – хмуро сказал знакомый бугай, стоявший в окружении парней на нашем пути. – Мы уж весь массив обегали в поисках вас. Думали, не найдем…
С такой компанией нам троим было ни за что не справиться. Я попробовал урезонить верзилу.
– Слышь, парень, – произнес я, подыскивая в голосе подходящие случаю мирно звучащие нотки. – Ну, погорячились немножко и ты, и мы. Дело прошлое. Давай заключим мир и отправимся по домам.
Однако потерпевшему в метро публичный афронт верзиле требовалась сатисфакция.
– Ну вот еще! – воскликнул он тоном заядлого дуэлянта. – Я обид не прощаю!
– Успокойся, парень! – потребовал и Чума. – А то хуже будет!
– А вот это мы сейчас увидим! – с бравадой вскричал бугай и сжал кулаки.
О примирении сторон не могло быть и речи, и я приготовился к акту агрессии со стороны враждебного лагеря, а именно: отодвинул в сторону девушку, дабы не мешала свободе моих действий. Ну, поехали! Верзила сделал шаг вперед и размахнулся. Волнения как не бывало. Мгновенно обострились зрение, слух, я напружинился, подобрался. Сконцентрировав внимание на летящем в мое лицо кулачище, я отклонился назад и вправо и одновременно послал свой кулак правым крюком в скулу бугая. Голова верзилы дернулась, однако он выдержал удар и снова бульдозером попер на меня.
Мои действия послужили сигналом начала атаки для Чумы. Парень оказался на редкость отчаянным. Краем глаза я видел, как он очертя голову бросился на одного из приятелей бугая. Верзила же обманным движением в голову заставил меня ослабить защиту корпуса и врезал мне по печени. На несколько мгновений я потерял возможность дышать. Следующий удар в живот согнул меня пополам. Теперь я оказался в невыгодном положении: сам был навеселе, в то время как мой противник протрезвел. И я пропустил еще один удар, теперь уже в челюсть, который разогнул и отбросил меня к дереву. Верзила вновь замахнулся.
Не знаю, что со мной было бы, если бы не Настя. Возможно, бугай размозжил бы своим кулачищем мою голову, а возможно, пробил бы грудную клетку и вырвал мое сердце. Но мне суждено было остаться в живых. Девушка вдруг бесстрашно повисла на этой самой руке бугая и завизжала:
– Помогите!!! – Но ее крик был гласом вопиющего в пустыне. Желающих прийти нам на помощь не оказалось.
Бугай стряхнул с себя девицу, как пес игривого щенка. Она отлетела в сторону, однако тут же с упорством одержимой вновь бросилась на верзилу. К нему на помощь пришел один из приятелей, пока еще не участвовавший в драке. Он отцепил девчонку от верзилы и пятерней ударил ее в лицо. Настя попятилась, споткнулась и упала в траву. Этот эпизод драки девушки с бугаем и его приятелем длился считаные секунды, но мне их вполне хватило, чтобы очухаться. Собрав всю свою волю в кулак и вложив в него всю имевшуюся у меня в запасе силу, я заставил себя сосредоточиться и заехал этим мощным оружием снизу в челюсть отвлекшегося от меня противника. Бугая будто оторвала от земли невидимая сила, развернула в воздухе и уложила на землю, раскидав в стороны руки и ноги. Все, можно открывать счет!..
Однако рефери не успел бы досчитать и до пяти, как верзила, к моему изумлению, снова оказался на ногах. Он был взбешен, как бык, получивший в загривок удар пики пикадора. Что тут началось! Бугай, изрыгая проклятья, кинулся на меня, толкнул… и я, пятясь, налетел спиной на орудующих кулаками Чуму и другого парня; подлетела разъяренная Настя; подскочил приятель верзилы, и пошло-поехало! Началась самая настоящая бойня. В воздухе мелькали руки, ноги и другие части неизвестно чьих тел. В ход пошли ногти и даже зубы девушки. Дрались без единого слова, исступленно, словно бойцовые петухи на арене. Я раздавал удары направо и налево, не разбирая ни своих, ни чужих. Мне отвечали тем же. Постепенно я стал выдыхаться, слабеть – и снова нарвался челюстью на кулак бугая, и он снова пригвоздил меня к дереву. Еще удар и еще… Теряя сознание, я на краткий миг закрыл глаза, однако успел заметить, как мне в лицо, будто в замедленной съемке, летят, увеличиваясь в размерах, сжатые пальцы бугая. Приближалась моя смерть. Но в следующее мгновение, когда я усилием воли разомкнул налитые свинцом веки, произошло невероятное. Верзила неожиданно обмяк, стал валиться на меня, и я вместо смертельного удара ощутил легкий тычок в лицо. Я оттолкнул от себя бугая… И тут то, что я увидел, заставило меня закричать. Парень стоял с застывшим выражением ужаса на лице, прижав левую руку к груди. Из нее торчала рукоятка ножа. Того самого ножа, который я оставил на столе в кафетерии и который потом куда-то запропастился вместе с салфеткой. Как и куда он исчез, сколько я позже ни напрягал свою память, вспомнить не мог. Бугай зашатался, захрипел и повалился на землю на бок, орошая свою одежду и траву кровью. Клубок дерущихся мгновенно распался. Обступив бугая, враждующие стороны молча пялились на корчащееся в судорогах тело, еще не осознавая в полной мере того, что стряслось.
– Так они же его прирезали! – наконец с удивлением и испугом тихо произнес один из парней. – Они его грохнули, Колян!
И тут невдалеке раздалась трель милицейского свистка. Откуда здесь взялись представители охраны правопорядка, было непонятно. Это был тот случай, когда я мог сказать, что милиция прибыла не вовремя.
– Шухер, Колян, сматываемся! – вскричал все тот же парень и кинулся наутек.
Второй припустился следом за ним. Побежал и Чума. Милицейский свисток перешел на истеричную трель, и все трое прибавили прыти. Я стоял оглушенный, не в силах сдвинуться с места. Это был шок, паралич, клиническая смерть. Таких потрясений в своей жизни я еще никогда не испытывал.
Вывела меня из этого состояния Настя.
– Ну чего же ты стоишь?! – крикнула она мне в самое ухо. – Бежим! – И девушка дернула меня за руку.
Черт ли меня дернул в тот момент, ангел ли хранитель, но я побежал, с каждой секундой все убыстряя и убыстряя бег.