Глава 3
Тимоти
– Если бы не торопился…
– Мистер, ну, может, хватит, а! – взмолился я. – Почем было мне знать, что чертова дверь открывалась наружу?!
– Если бы ты внимательно смотрел, что делаю я…
– Гном! Если б ты внимательно слушал меня предыдущие двадцать раз! Я смотрел! С.М.О.Т.Р.Е.Л! Глазами! Своими! И видел, как один подгорный коротышка дергал одну троллями поиметую дверь во все, мать их так, стороны! Наружу, вружу! Ты ее разве что вверх открывать не пытался!
Я и сейчас, переругиваясь с Торком, смотрел – в Городе Гномов было много такого, на что стоило поглазеть. В особенности имело смысл глазеть вперед и назад: коридор был узкий, а посреди него, прямо на камне были рельсы, и по рельсам этим то и дело катались вагонетки. Порожние и не очень, управляемые гномами… и сами по себе – но скорость у всех была такая, что любой фаворит с ипподрома копыта б от зависти откинул. Местные, похоже, узнавали об их приближении на слух, но у меня-то ухи были не настроены должным образом – и вот уже два раза я успевал выскочить из-под бешено мчащихся коротышечных повозок лишь в самый-самый предпоследний момент.
– Смотрел один такой… Что я теперь скажу советнику!
– Правду, – зло буркнул я. – Что мы ее закрыли.
Человек бы так и сказал. А этот… гном… наверняка ведь честно доложит, что мы ее завалили… или замуровали… в общем, подберет наиболее соответствующее истине определение. После чего… Ой!
– Куда прешь, Здоровила!
До сих пор я думал, что когда тебя атакует существо в засаленном переднике – это не очень страшно. Но если передник напялен поверх кольчуги мелкого плетения, а скалку и чугунную сковороду это существо держит с уверенностью победителя минимум двадцати хольмгангов…
– Мэм, я…
– Вообще-то, – перебил меня Торк, – развешивать белье над коридорами общественного пользования запрещено. Параграф, если не ошибаюсь, 14-347 Малого Уложения. «Подвязывание к балконам, – нараспев затянул он, – вервиев, канатов, цепей якорных…»
– Да откуда ты взялся? – вытаращилась на него гномиха.
Торк изобразил чего-то вроде… ну… наверное, у гномов этот дрыг-подпрыг считается реверансом.
– Из-под Белой Горы, достойнейшая.
– Из Англии?! – Гномиха всплеснула руками, едва не добавив мне шишку и над левым глазом для вящей симметрии. К счастью, я успел отшатнуться – сковорода просвистела в каком-то дюйме от моего лица.
– Ох… в самом деле… а этот Здоровила…
– Он – друг!
Гном произнес это с такой интонацией, что даже мне стало понятно – он имел в виду, что я не какой-то там его личный приятель по кружке эля, а настоящий друг всего ихнего Клана Дальних-и-чего-то-еще-там Пещер.
А еще я понял, что по-человечески Торк сейчас говорил тоже из-за меня. Никакой иной нужды в этом не было.
– Ох… ну тогда… мистер, вы уж извините.
– Я не в обиде, мэм, – поспешно сказал я. – По правде говоря, сам… ну, глядеть надо было…
Этому способу меня дедуля научил. Если уж приключится несчастье с женщиной схлестнуться, лучше всего сразу виноватым себя назвать. Иначе никак, спорить с бабой во сто крат хуже, чем с самым распоследним дурнем – ему, на крайняк, хоть по макушке постучать можно, а на женщину руку не подымешь…
Зато коль уступишь, дашь ей над эдаким большим и сильным победительницей себя почувствовать – тут-то ее голыми руками можно брать. Ей-ей, проверено.
Вот и сейчас – гномиха растроганно так на меня уставилась, моргнула влажно…
– Сейчас… сейчас за примочкой сбегаю. Только не уходите… – И унеслась куда-то в глубь норы.
Я на Торка покосился.
– Время у нас есть, – задумчиво сообщил гном. – К тому же, раз она собралась поставить тебе эту примочку, будь уверен – поставит! Даже если в самый дальний штрек заберешься и угольным пластом прикинешься.
– Утешил.
Гном пожал плечами и достал трубку, явно рассчитывая, что минимум «на один покурить» мы с места не стронемся.
У меня на миг все же мелькнуло: развернуться – и деру. Но сразу же опомнился, сообразил: дорогу к тоннелю я без гнома еще кое-как найду, не зря башкой по сторонам вертел, а вот наверх подняться… у меня от спуска еще душа не отошла… в смысле, из пяток не вылезла. Тот еще был спуск – вроде как в детстве, когда зимой с горы катались, только здесь тоннель, мрак, и летишь ты по этому тоннелю, а он все не кончается…
Не помню, орал я или нет. Думаю, все ж орал – потому как был уверен, что вылечу сейчас прямиком в преисподнюю, в заботливо подставленный и вскипяченный котел со смолой. Не обделался хоть, и на том спасибо.
И лезть тем же путем наверх… может, оно и возможно, только лично я на этот подвиг решусь годика так через четыре, не раньше.
– Гном, вопрос можно?
– Торк. Конечно, – вместе с клубом дыма выдохнул гном. Дым у него получался душистый, вкусный, хоть тарелку подставляй. – Можно и не один.
– Мы сейчас как глубоко?
– Хех… – коротышка почесал нос мундштуком, – точно не скажу, но если припомнить угол наклона спусковой норы и время… футов пятьсот двадцать, пятьсот тридцать.
Всего?! Я-то был уверен, что провалился на милю, не меньше!
– Еще вопросы будут?
– Ну… Торк, примочка – это больно?
– Больно?! – Судя по виду, мой наниматель не мог взять в толк – то ли ему хохотать во всю глотку, то ли ахать от удивления. – Шутишь?!
– Если бы…
Я и сам понимал, что для существа, незнакомого с методами лечения моего дедули, вопрос должен был выглядеть исключительно дурацким. А уж для подземного недомерка – тем паче. Как же так – стоит гора костей с мясом и трясется…
– Нет, – медленно качнул головой Торк, видимо, поверив, что мне и в самом деле не до шуток. – Примочка – не больно. Совершенно, я бы сказал. Больно – это когда болван-подмастерье мимо наковальни промахивается… и по ладони попадает… молотом… это да, больно.
Хоть я за сегодняшний день видел его ладони раз двести, все равно не сдержался и скосил глаза – благо гном как раз в этот момент раскуривал очередную порцию зелья. Руки как руки… все пальцы на месте. Ну да про недомерковых лекарей не зря говорят: если приволочь им мешок с костями, они без всякой магии гнома из него заново соберут. А еще добавляют, что гном у них по-любому выйдет, не глядя, кем этот мешок раньше был.
– Ох, извините вдвойне, что пришлось ждать… младшая невестка уложила бутыль на дно самого дальнего сундука и никому про то слова не сказала, тихоня…
Как же ж, как же ж… если что на дне того дальнего сундука и лежало, так вовсе не бутыль с примочкой.
– …а я так уж торопилась.
Ну так торопилась, что давешний фартук с кольчужкой успела заменить на что-то сарафанное… причем бисера на этом платье столько, что в смысле непробиваемости оно кольчужке фору даст.
– Вот. Мистер…
– Тимоти.
– Мистер Валлентайн, – одновременно со мной произнес Торк.
– Мистер Валлентайн, прошу вас, поверните голову чуть левее. Вот… теперь придерживайте.
Я послушно прижал к синяку что-то вроде куска губки. Торк не ошибся, боли не ощущалось вовсе, одно только легкое покалывание, но это было скорее приятно, чем наоборот.
– Благодарю вас, мэм.
– Равно как и я, – прогудел снизу Торк, – благодарю вас за помощь моему другу.
– Да что вы, что вы… я еще хотела вам вот… моя третья внучка только что вынула из духовки эти несколько пирожков.
С этими словами гномиха наклонилась и, сдавленно охнув, выставила на край балкончика корзину.
Я свой ох сдержал, Торк – тоже. Но вот взглядами мы с ним обменялись схожими. В моем, пожалуй, было чуть больше недоумения, а в его – обреченности.
Несколько пирожков… такие корзинки на рыбацкой пристани обычно таскают вдвоем.
– Огромное спасибо, достойнейшая. Я и мой друг с радостью воздадим хвалу искусству вашей внучки. Мистер Валлентайн, будьте так любезны, возьмите сей дар!
«…И забросьте как можно дальше», – мысленно договорил я, хватаясь за ручки корзины.
– Примочка!
– Мэм, я…
Поздно.
– Нет-нет, не поднимайте, что вы, как можно… сейчас я сделаю новую. А вы попробуйте пока… и вы…
– Блгдрю, мэм.
Они были с мясом, эти пирожки. Я затолкал в пасть сразу четыре, Торк же взял один и, прежде чем надкусить, пару мгновений очень сосредоточенно глядел на него, словно факир – на змею.
– Чо ны тык?
– Да нет, все тык, – задумчиво сказал гном. – Вкусно. Весьма.
Мне показалось, что Торк хотел добавить еще что-то.
Пирожки с мясом… только вкус этого мяса отчего-то не показался мне знакомым. Конечно, в последнее время судьба не особо часто баловала меня хорошей жратвой, но все же я был уверен, что баранину от крольчатины отличу, да и с курятиной тоже не спутаю.
– Еще раз выражаю вам свою глубочайшую признательность, достойнейшая. – Гном сопроводил эти слова еще одним дрыг-подпрыгом. – И надеюсь, что в ближайшем времени нам удастся вновь увидеть вас, а также лично поблагодарить создательницу этих замечательнейших кулинарных изделий.
Гномы не врут, говорите?
– Ох… я буду так рада…
– Мистер Валлентайн – идемте!
Собственную команду Торк начал выполнять, еще не закончив произносить ее до конца. К счастью, подземный коридор был сравнительно пуст… к счастью для всех прочих, – мой наниматель ринулся вперед, словно готовился к поступлению во флот Конфедерации… на должность броненосного тарана.
Я припустил за ним.
– Ты можешь есть на ходу?
– А? Вообще-то могу, но…
– Тогда – ешь! – не оборачиваясь, прорычал гном.
– Рад бы исполнить твой приказ, – отозвался я. – Но вот какая проблема. Одной рукой я прижимаю к щеке примочку, второй прижимаю к боку эти самые пирожки. А третьей руки, чтобы таскать их из корзины в рот, у меня отродясь не имелось и за последнюю минуту тоже не отросло!
Гарри и Салли
– Гарри, я боюсь.
– Пасть закрой, толстяк. Светлячки налетят.
– Гарри, ты не понимаешь, – тоскливо вздохнул Салли. – Болота…
– Ты же у нас новоорлеанец, Салли, – насмешливо произнес шулер. – Неужели не чувствуешь запах родины?
– Не шути так, Гарри, ох не шути, – горячечно забормотал толстяк. – Потому-то я и боюсь, что знаю. Жуткие вещи порой творятся на болотах, друг мой, странные и страшные…
– При свете дня и твердой земле тоже делается немало. В любом случае…
– Мы прийти, сар, – обернулся к ним проводник. – Старый Снап в эта дверца живет.
– Дверца? – непонимающе повторил Гарри, разглядывая возникшее перед ними сооружение, дверь в котором отсутствовала как таковая.
В первый момент ему почудилось, что скособоченная хижина опирается на что-то вроде двух огромных куриных ног, – но, всмотревшись, шулер с немалым облегчением понял, что его спутала игра лунного света с двумя обычными древесными стволами. Их широкие узловатые корни в самом деле казались весьма похожими на птичьи пальцы.
О том, что заставило эти деревья вырасти посреди болота, Гарри предпочел не думать.
– Дворца, сэр. – Ниггер хрипло засмеялся. – Почти как королевская, да. А Старый Снап – почти как король здешний. Он ждет вас.
– Гарри! – взвизгнул толстяк. – Я не пойду туда!
– Ну и сиди здесь до утра! – рявкнул в ответ шулер, и, словно вторя ему, со стороны болота донесся короткий, полный тоски и отчаяния вой.
К счастью, Гарри успел лишь поставить ногу на первую ступеньку… и успел отдернуть ее, когда обезумевший от ужаса напарник, яростно сопя, ринулся по этой лестнице вверх.
– Что это было?
– Было?
– Звук, только что…
– Ах, звук. Водки. То есть, я хотел сказал, волки, сар.
– Волки?! – хмыкнул шулер. – На болоте?
– Болотные волки, сар.
По крайней мере, подумал Гарри, становясь на лестницу, ниггер не дрожит от ужаса – а значит, эта тварь не так уж и опасна. Чем бы она ни была – болотным волком или просто жабой…
…состоящей в ближайшем родстве с хозяином «дворцы».
– Прошу вас, джентльмены. Не стесняйтесь, проходите, садитесь… на пол, он почти чистый. И вообще, чувствуйте себя как дома… у меня.
Если бы Старый Снап был просто ниггером преклонных годов – настолько преклонных, что вполне мог помнить не только Джорджа Вашингтона и его топорик, но и высадку с «Мейфлауэра», – это было бы еще не так страшно. Но вот изрядная толика орочьей крови делала его уродство почти совершенным. Законченным, так сказать. И тем страннее было слышать, как из пасти этой сморщенной пародии на разумное двуногое извлекаются звуки вполне правильной человеческой речи… с ново-английским выговором.
Толстяк послушно плюхнулся на пол, не сводя со старика безумно-перепуганного взгляда. Гарри остался на ногах.
– Вот что, приятель, – резко произнес он. – Если ты считаешь это «почти чистым»…
– Я сказал «почти», мистер Уэсли.
Черт, растерянно подумал Гарри, если закрыть глаза, запросто можно представить, что с тобой на самом деле говорит какой-то седовласый джентльмен. В качалке, под пледом и у камина… А не древний орко-ниггер под кучей драных одеял. И, черт-черт-черт, откуда старому хрену известна моя фамилия, настоящая фамилия?!
– Пол в этой хижине почти чистый, – повторил старик. – Так же жратва на нижней полке слева от вас почти пригодна для еды, а пойло на верхней – почти сойдет за выпивку.
– Дерьмо!
– Гарри, Гарри, прошу тебя, не надо, не зли его, – быстро зашептал Салли. – Разве ты не видишь, он же наверняка колдун, один из этих чертовых ниггерских шаманов…
– А хоть бы даже и так. – Вытянув руку, шулер наугад сцапал с верхней полки одну из тыквенных фляг, выбил пробку – и тут же пожалел об этом. Вырвавшийся из отверстия сивушный «аромат» напрочь перебил даже болотную вонь. – На, глотни немного храбрости.
– Гарри!
– Да перестань ты трястись, партнер, – шулер наконец высмотрел участок пола, которому с виду можно было доверить заднюю часть штанов без риска потратить следующий день на их отстирку. – Пусть даже эта сушеная обезьяна и в самом деле бокор, или как они там себя кличут.
– Но ведь он может…
– Пернуть – вот единственное, что он может сделать без лицензии. А поскольку лицензию ему никто и никогда не выдаст, это и есть единственное, на что мистер Снап годится. Верно я говорю, старикан?!
– В той части, где вы намекаете на отсутствие у меня лицензии практикующего мага, – невозмутимо произнес колдун, – верно совершенно. Что же касается моих возможностей…
– …то при попытке ими воспользоваться тебя мигом засекут более везучие собратья по магическому цеху, – засмеялся Гарри. – Выпотрошат, а потом сдадут, что останется, Протестантским рыцарям и налоговой.
Груда одеял издала мерзкий смешок.
– Не все так просто, мистер Уэсли.
Салли, с тоскливым ужасом вслушивавшийся в перепалку между партнером и колдуном, наконец решился последовать совету Гарри. Поднес флягу ко рту, сделал глоток… выпучил глаза и отчаянно закашлялся.
– Что, крепковато для твоей нежной глотки?
– Ах-ах-х-ха.
– Ну-ка, дай сюда.
– Осторожн… – Толстяк осекся, с изумлением глядя, как донце фляги поднимается все выше и выше, сопровождаемое звучным буль-буль-буль… и улетает в угол.
– На вкус – в точности как ослиная моча, – резюмировал шулер. – Но глотку продирает что надо.
– Ослиная моча? – Старик хихикнул еще раз. – Вы, наверное, большой специалист по ее вкусу. Пусть так. Я запомню сей эпитет, мистер Уэсли. Думаю, вы его также запомните. Хи-хи.
«Это проклятое хихиканье, – подумал Гарри, – определенно действует мне на нервы. Чертов старик… не прост, совсем не прост. Однако неужели он думает, что сможет парой фокусов заморочить нам головы с той же легкостью, что и десятку-другому черномазых?»
– Вот что, – грубо произнес он. – Снуп, или как тебя там…
– Мистер Снап, с вашего позволения.
– Мистер?! Ну лады, пусть будет мистер Снап. Выкладывай, – медленно произнес Гарри, – какого еще орка ты зазвал нас в свою нору?
– Вы всегда так торопитесь перейти прямо к делу, мистер Уэсли?
– Не-а. Только в гостях у старых полоумных ниггеров.
– Гарри, Гарри, что ты делаешь…
– Успокойтесь, мистер Голдфингер, – с явной иронией сказал колдун. – Право, не стоит переживать так сильно. Как бы ни хохорился ваш партнер, я прекрасно вижу, что именно чувствует он на самом деле… и потому вовсе не собираюсь пополнять вами мою коллекцию жабов. Наоборот, я, джентльмены, собираюсь изложить вам одно деловое предложение… крайне выгодное.
– Накопать мешок луковиц какой-нибудь болотной дряни?
– Для этой работы у меня есть иные слуги, – равнодушно махнул рукой Снап. – Вам же… вам же, джентльмены, я предложу для начала пересчитать задаток.
Груда одеял, в которых так старательно кутался Старый Снап, практически не шевелилась – в этом Гарри был готов поклясться всем и каждому. Небольшой черный мешочек возник, казалось, прямо в воздухе между мошенниками. Упал на пол, глухо звякнув… и впервые за последние сутки Гарри и Салли дружно испытали одно и то же чувство – безмерного удивления.
Хотя, разумеется – с поправкой на место действия, – трудно было бы ждать, что зрелище выкатившихся из мешочка новеньких золотых десяток вызовет у двух мошенников какие-то иные эмоции.
Трой
– Выпустите меня! Господь милосердный, да выпустите же меня отсюда!
Просыпаться Трою не хотелось. А хотелось повернуться к источнику раздражения задом и вновь завалиться в спячку… желательно, зимнюю. Жаль, очень жаль, что время года не благоприятствует.
Тролль печально вздохнул и открыл глаза.
Источник раздражения бросил на него дикий взгляд и с удвоенной энергией рванул прутья решетки.
– А-а-а! Он проснулся! А-а-а! Выпустите меня! Во имя человеколюбия! А-а-а! Прошу, умоляю, не дайте… а-а-а-а! Он сейчас бросится! Господи Иисусе! Не дайте сожрать меня этому чудовищу!
После недолгого раздумья Трой решил, что вопли сокамерника адресованы все же не человеческому Творцу, а двум людям в серых плащах и не менее унылой расцветки шляпах. Одинаков у этих двоих был также покрой и цвет рубашек, длинные шпоры на сапогах. Не имейся у одного из них длинной, ухоженной, достойной даже гнома бороды, а у второго – куда более облезлого вида бакенбард, тролль, пожалуй, не сумел бы различить этих людей.
Для чистокровных представителей человеческой расы, однако, эта пара демонстрировала завидную выдержку. Во всяком случае, доносящиеся из-за решетки вопли ничуть не отвлекали серых от их основного занятия – ленивого перебрасывания бумажными прямоугольниками.
– Выпустите меня! Он проснулся!
– А мы ведь предупреждали тебя! – не отрываясь от карт, проворчал бородач. – Говорили: будешь орать – разбудишь! Тройка.
– Тройка, говоришь? – Второй охранник, сдвинув шляпу, задумчиво почесал затылок револьверным стволом. – Принимаю.
– А-а-а-а!
– Скорей бы его жрать начали!
– Нет, я смекаю, тролль начнет с того, кто на полу валяется.
– Крикун же толще. У второго и жрать-то нечего, кожа да мослы.
– Верно. Потому, значит, толстяка на десерт оставят. И потом, лежачего грызть удобнее.
– Угу. Только не лежит он уже, оклемался.
«Не лежит» в данном случае означало – вяло, со стонами пытается шевельнуться. Получалось неважно.
«С другой стороны, – самокритично признал тролль, – «неважно» для меня и «неважно» для столь тщательно измолоченного существа – это немного разные понятия. По крайней мере, можно уверенно сказать, что у этого человека наличествуют рефлексы настоящего бойца – ведь пытаться встать его побуждают именно рефлексы, проблесков сознания пока…»
– А-а-а! Выпустите меня!
– Кто-нибудь, во имя преисподней, заткните глотку этому паровозному гудку! – простонали с пола. – Моя голова…
– Гарри! Осторожно!
– Я не собираюсь есть твоего друга, равно как и тебя самого! – твердо произнес Трой и, чуть подумав, добавил: – Некоторое ближайшее время нужды в пище я не буду испытывать вовсе. Очень сыт.
– Некоторое ближайшее – это сколько?
– Дня три, четыре.
– Ну, так долго мы здесь не задержимся, – пробормотал Гарри. – Надеюсь.
В отличие от шулера тролль не надеялся, а точно знал, какой срок им предстоит находиться в «здесь». А еще он столь же твердо собирался этот срок изменить – пусть даже по его меркам помещение, где они пребывали, было не лишено некоего уюта. Ведь тут были стены… пусть одна из них представляла собой решетку, а три остальные были сколочены из тонких, плохо ошкуренных досок, сквозь щели между которыми вполне могли попытаться бежать, к примеру, брауни.
Имелось также и окно… маленькое и опять-таки забранное решеткой, а главное, место для спанья – нары. Нет, определенно, для существа, привыкшего, что ковром ему чаще служит голый камень, чем цветочная поляна, участок и в самом деле выглядел уютно… если бы не практически единственная надежная вещь в камере – заговоренные кандалы! К досаде тролля, местные жители хоть и не собирались выкладывать деньги на постройку более капитального оплота правосудия, но и совсем уж дураками не были: заклятые с изрядным запасом прочности кандалы могли бы и дракона удержать.
– Правильно надеешься. – Второй охранник аккуратно положил карты на стол и потянулся к коробке…
– Эй, это же мои сигары!
– Они были твоими, приятель. А сейчас это конфискованное решением суда имущество.
– Суда?! – Эта новость произвела на Гарри такое впечатление, что ему даже удалось сесть… и не свалиться обратно на пол. – Что, суд уже был?
– Два часа уж как состоялся, приятель!
– Ничего не помню. Моя голова… – Гарри попытался коснуться упомянутого предмета над правым ухом – и с проклятьем отдернул руку. – Растакая хрень, да что это со мной?!
– Шотландское виски.
– Че?!
– Судя по виду и характеру нанесенного повреждения, – спокойно пояснил тролль, – удар по вашему черепу был нанесен бутылкой шотландского виски. «Сэр Эдвард»[5], если я верно помню запах.
– Я убью его!
– Сэра Эдварда?
– Да при чем тут сэр Эдвард! – взвыл Гарри. – Бармена! Эту ирландскую свинью! Зарежу, выпотрошу, кровь продам вампирам, а требуху – оркам, потом…
– Полегче с угрозами, приятель! – Тон бородача, впрочем, также трудно было назвать миролюбивым. – Хоть ты уже и схлопотал приговор, но учти – мы все здесь уважаем Сэма О’Нейла, единственного честного хозяина салуна в городе. И, если захотим, ночь эта покажется тебе очень длинной.
– Да пойдите вы к сата… – Шулер осекся, вовремя сообразив, что поминание некоторых персон в столь поздний час ему могут не простить куда больше, чем ругань в адрес бармена.
– Этот ваш Сэм… и его долбаное ирландское чувство юмора! Да, конечно, шутить с чужаками так весело… за их золото!
Будучи крайне озабочен двумя вещами: собственной головой и обидой на весь остальной мир, – Гарри не заметил, как при словах «за их золото» охранники разом помрачнели. Но это изменение не прошло мимо глаз тролля.
– Шотландское виски! – продолжал тем временем бормотать Гарри. – Ну да, именно его я и спросил у этого ирландского борова! И он дал мне бутылку… ухмыляясь… еще бы ему не ухмыляться! Если бы я так же ловко сумел в нетронутой с виду бутылке заменить виски ослиной мочой, я бы тоже растянул пасть до самых ушей!
А вот теперь отреагировал уже толстяк, до этого момента продолжавший вжиматься в решетку. Трой никогда прежде не видел, чтобы люди так стремительно меняли свой цвет – с багрово-красного на белый.
– М-моча?!
– Да! – рявкнул шулер. – И она была везде! В бутылках на стойке… я хватал их наугад, и в каждой, каждой… и даже в стаканах на столах! Проклятие, там народу было не меньше двух десятков, и все они были в сговоре с ним… ждали веселья… срань господня, они даже пили это у меня на виду… а когда я выхватывал у них стакан…
– Знаешь, Гарри… – Толстяк выпустил из рук стальные прутья и, покачнувшись, сел на пол. – Знаешь… боюсь, тебе это не понравится, но…
– Что еще?!
– Боюсь, Гарри, дело не в бармене, а в тебе!
– Во мне?! Что ты хочешь сказать этим, а?!
– Понимаешь… когда мы расстались… ты направился в салун…
– А ты – в бордель!
– Да, и там…
– Набедокурил еще похлеще своего приятеля, – подал реплику второй охранник.
– Года уж два такого шума не было, – поддержал его бородач. – Ну да… с тех пор, как один… тож заезжий… взял да и бросился на девку… сволота клыкастая.
– Но я не бросался! – истерически взвизгнул толстяк. – Я ни на кого…
– Салли! Расскажи! По порядку!
– Э-э, – цвет лица Салли вновь начал смещаться в сторону красного участка спектра, – видишь ли, это не совсем та тема, которую я желал бы затрагивать в присутствии посторонних.
– Не, ну мы с Фредди могем и отвернуться, – ухмыльнулся бородач.
– Как бы…
– Салли. – Шулер говорил словно бы и тихо, но при этом каждое произнесенное им слово живо напоминало удар молотка… по крышке гроба. – Сучий потрох. Живо. Рассказывай. Или придушу.
– Да-да, сейчас. – Толстяк знал своего партнера хорошо… достаточно хорошо, чтобы понять – сейчас Гарри в самом деле готов сделать то, что пообещал… и остановить его охранники не смогут. Даже тролль, если вдруг возымеет желание вмешаться, – и тот вряд ли сумеет. – Видишь ли, когда… э-э… дама была готова… ну и я тоже… готов… я вдруг почувствовал… гм, нечто странное. Я посмотрел туда, вниз, и увидел, увидел. Мне трудно об этом говорить…
– Ну!!! – дружно рявкнули оба охранника и Гарри.
– Я увидел, что выгляжу там как женщина, – упавшим голосом произнес толстяк.
Охранники переглянулись… и перекрестились.
– Дальше что было?
– Дальше… ну, я спрыгнул с нее… то есть с кровати, бросился к зеркалу. Там, в зеркале, все было на месте и вообще… было на месте. Я решил, что мне почудилось, – бормотал толстяк, – от усталости и… гм… долгого воздержания. Но когда я снова попытался… оно повторилось, Гарри.
– А какие-нибудь ощущения вы при этом испытывали? – неожиданно спросил тролль.
– Ощущения? – озадаченно повторил Салли. – Да… наверное… понимаете, я пришел в некоторое расстройство из-за…
В этот момент он понял, на чей именно вопрос отвечает, – и замолк.
– Расстройство – это да! – Второй охранник был явно шокирован услышанным. Он даже выронил на стол карты… рубашками вниз. Его напарник, видимо находясь в схожем состоянии, не обратил на этот промах ни малейшего внимания.
– Повод, что ни говори… тут любой мужик бы устроил погром уж всяко не меньше, чем на две сотни.
– Двести сорок три доллара и шестьдесят восемь центов, – педантично уточнил Трой. – Я слышал, как хозяйка пострадавшего заведения деклами… то есть зачитывала список убытков.
– Так! – Гарри ущипнул себя за подбородок… скривился. – Что-то я… Хорошо. Ладно. Забудем. Да. Начнем сначала. Салли разгромил бордель. Я сотворил то же самое в салуне. Хорошо. В смысле – плохо, но хорошо. Какого дья… орка нас запихнули в камеру к людоеду?
– Я не людоед, – возразил Трой. – По крайней мере, понятие «каннибализм»…
– Ты мог нас сожрать?!
– Как я уже говорил, ближайшие несколько дней я не буду нуждаться в пище. – Словно в подтверждение этих слов тролль звучно икнул. – Я съел корову.
– Корову?
– Это рогатое парнокопытное…
– Я знаю, что такое корова!
– Изначально предполагалось, что данный экземпляр дикий, а следовательно, ничей. – Трой вздохнул. – Однако множество джентльменов с кнутами… и ружьями… очень хорошо убедили меня в обратном.
– Ясно. Дерьмо. Хрень собачья. Какого мы делаем в одной камере с тобой?
– Ну надо ж было вас куда-то деть до утра, – наконец-то вмешался в разговор Фредди. – Тюрьмы нормальной у нас еще нет. Плотники не захотели работать ночью, да и толпу в полночь не соберешь.
– Плотники?! Толпу?!
– Чтобы сколотить виселицу. – Охранник ткнул большим пальцем куда-то за плечо. – Старую на позатой неделе снес дилижанс, когда лошади понесли.
– Так. Еще раз. Я разнес салун. Салли учинил там-тарарам в борделе. Каков общий счет?
– Два перелома, четыре вывиха…
– По деньгам?
– Триста семьдесят четыре доллара двадцать четыре цента, – ответил тролль.
– Но, прах побери! – взвыл Гарри. – У нас же было при себе пятьсот долларов золотом. Какого…
Шулер замолчал, непонимающе глядя на Салли, который с устало-безнадежным видом поворачивал голову из стороны в сторону.
Охранники переглянулись.
– Вот ублюдок, а?
– И не говори, Фредди. Гореть ему в аду, тут и сомнений быть не может.
– Что?!
– У вас не было пяти сотен долларов, – мягко сказал Трой. – При вас имелись пятьдесят ореховых скорлупок, которым с помощью заклинания был придан облик золотых монет. Очень хорошего, мастерского заклинания – сотворивший его волшебник, должно быть, великолепно владеет магическими уравнениями Ксавериуса – Нилье, то есть подобия и симпатич…
– А поскольку, – перебил его бородач, – вы, пара сучьих выкормышей, уже далеко не первые, кто является в наш город с полными карманами этой клятой скорлупы, то можете себе представить, как мы все жаждем познакомиться с мистером волшебником лично!
– К сожалению, – ввернул Фредди, – пока нам приходится довольствоваться лишь его прихвостнями… навроде вас.
– О господи… а… ты не сказал им?
– Что эти доллары мы получили от Снапа? Сказал.
– И?!
Салли виновато вздохнул.
– Они в это не поверили!
– Потому как байку про старого чокнутого ниггера на болоте мы тоже слышим не впервой, – проворчал второй охранник. – Только вы, недоумки, малость просчитались. Во всей округе имеется лишь одна лужа, способная сойти за болото, – и никакого черномазого колдуна там нет, да и никогда не было.
– О чем имеется фицияльный документ, составленный церковной комиссией, – подхватил бородач. – Мы ж не звери какие, у нас по закону все. Когда тот молодчик… как, бишь, он себя именовал?
– Натан Эммануель.
– Когда этот Натан Эмму-уел завопил, что-де выдаст главного по скорлупкам, мигом сняли с него петлю. Аж на целых три дня, пока в точности не убедились, что парень самым нахальным образом тянет свой конец, в смысле, трахает наши мозги.
– Все просто… а-а-а, чтоб тебя бешеный мул лягнул! – Фредди наконец-то заметил, что его карты доступны для всеобщего лицезрения. – И мать его кобылу растак! У меня ж…
– У меня еще лучше. – Бородач небрежно уронил свой расклад поверх карт напарника. – Ну да орк с ним. Переигрываем.
– Переигрываем. – Мимолетного взгляда Фредди волшебным образом хватило на то, чтобы от буйного расстройства перейти к ничуть не менее бурной радости. – Так вот, как я говорю, все просто. Не хочешь свести знакомство с веревкой – познакомь нашего шерифа с заклинателем скорлупы! Эй, жирный?!
– Кажется, он упал в обморок, – сообщил Трой.
– Хороший выход из положения, – пробормотал Гарри, отрешенно-стеклянно глядя куда-то мимо тролля. – Завидую.
– Как я понимаю, – вежливо осведомился Трой, – вы намеревались рассказать ту же историю, что и ваш друг? Про то, как черной-пречерной ночью на черном-пречерном болоте черный-пречерный колдун вуду…
Шулер хрипло расхохотался.
– Занятно, да?! Вот и мне занятно до жути! В кои-то веки хочу выложить чистейшую правду – а ей ни одна паршивая собака не поверит.
– Собака, возможно, не поверит, – задумчиво сказал тролль. – А вот я – поверю.
В этот раз Гарри смеялся чуть ли не вдвое дольше.
– Отлично, просто шикарно. Только знаешь, зеленая образина, что я тебе скажу?! Лично я бы предпочел, чтобы поверила собака!
– В пользу данного вывода, – невозмутимо продолжил Трой, – свидетельствует, как мне кажется, тот факт, что наложенное на вас проклятие весьма схоже по исполнению с…
– Проклятие?! – озабоченно переспросил бородач.
– Ну да, – кивнул тролль. – Это же очевидно. В обоих случаях явно прослеживается…
– Вообще-то шериф ни о чем таком не говорил, – пробормотал Фредди. – Одно дело… эй, зеленошкурый? Эта хрень… она может переходить на других?
– Такую возможность я бы не стал исключать полностью. – Трой постарался вложить в эту фразу максимально возможный оттенок глубокомысленности. – Конечно, большая часть подобных заклинаний не передается воздушно-капельным путем, однако известно немало исключений…
Бородач вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной.
– Я пойду к шерифу! Ты пока…
– Вот еще! – раненым гризли взревел Фредди. – Ты покарауль, а я пойду…
Не договорив, он схватился за револьвер.
– Опусти «кольт».
– Убери дробовик.
– Ты первый.
– Нет, ты.
– А-а…
– Пойдем вместе!
Все произошло настолько быстро, что Гарри еще добрых полминуты глядел на захлопнувшуюся дверь… пока не ощутил на своем плече очень осторожное прикосновение… очень большой зеленой лапы.
– Вашего друга нужно как можно быстрее привести в сознание, – решительно произнес тролль. – Думайте!
Шулер честно попытался.
– Ну, если бы у нас был нашатырь…
– Обойдемся.
Тролль выпрямился… вернее, попытался выпрямиться, а потолок отреагировал на эту попытку негодующим скрипом. Аккуратно взял Салли за воротник, поднял, чуть наклонил голову, разглядывая… разинул пасть.
– А-а-а-а!
– Салли, утихни!
– А-а-а-а!
– Салли, успокойся, этот парень на нашей стороне.
– А-а-а-а!
– Не прекратишь орать – голову откушу.
Эта фраза Троя подействовала куда лучше уговоров шулера – Салли замолчал почти мгновенно.
– У нас есть примерно десять минут, – холодно проинформировал его тролль, – чтобы покинуть это чересчур, на мой взгляд, гостеприимное заведение. У кого-нибудь есть идеи, как это можно сделать?
– А ключа от камеры у тебя нет? – ядовито осведомился шулер.
– Нет.
– Тогда и идей нет.
– У меня есть отмычка, – неожиданно произнес толстяк. – Эти провинциалы не стали забирать у меня ботинки… видимо, обувь положено делить после казни.
– Ты же сломал ее.
– Я купил новую.
– Когда?!
– Перед тем, как устремился в… ну, в то самое заведение, где со мной приключилось…
– В жизни не поверю, чтобы Салли подумал о деле, прежде чем о теле, – пробормотал шулер. – Ну хорошо. Только, если ты не заметил, кандалы на лапах нашего свежеиспеченного друга – заговоренные!
– Так ведь и отмычка у меня, – возразил толстяк, – тоже непростая.
– Ну хорошо, – повторил Гарри. – Ты отомкнешь кандалы. А потом?
– Потом я смогу выйти, – сказал тролль.
– Сквозь стену?
– Нет, зачем, – удивленно посмотрел на него Трой. – Через дверь. Мне нужно забрать книги, Майю… и покормить ее.
– Что тебе… – Не договорив, шулер махнул рукой: – А-а… гори оно все огнем!
– Непременно, мистер.
– А вот чтоб меня орки сожрали! – Гарри начал подниматься… затем на четвереньках подполз к решетке и начал подтягиваться – этот способ придать своему телу вертикальное положение удался шулеру значительно лучше.
– Кажется, у этого парня есть план, – бормотал он при этом. – План! У тролля! Тролля, которому нужно забрать книги. Матерь божья, куда только катится этот мир?!
– Вы незнакомы с работами Ньютона?
– Я знаком с доброй сотней Ньютонов! Тебе какой нужен?
– Исаак Ньютон.
– Этот плешивый сапожник из Питсбурга?
– Нет. – Тролль подошел к решетке, взялся за два прута, начал медленно раздвигать руки… и озадаченно уставился на выдранные «с корнем» железяки.
– Попробуй пнуть ее.
Трой попробовал. Решетка с пронзительно-жалобным лязгом выдралась из креплений и отлетела к дальней стене.
– Великолепно. Если ты проделаешь то же с ящиками… – Шулер, покачнувшись, упал… точнее, повис, удерживаемый за воротник рубашки. – С ящиками шерифова шкафа, – упрямо закончил он, – я скажу, что жизнь начала понемногу налаживаться.
Свое обещание Гарри сдержал – в двух милях от города, когда запыхавшийся толстяк в четвертый раз рухнул на землю. Угрозы и окрики привычного действия не возымели, а слезать с шеи тролля и отвешивать Салли потребное количество пинков шулер не захотел.
– Орк с тобой, дохлятина, – благодушно произнес он. – Привал три минуты, в честь радостей бытия. Рискованно, ну да зрелище того стоит – пусть даже меня и вздернут потом из-за этой остановки!
С холма, подъем на который и доконал Салли, и в самом деле открывался превосходный обзор на место их недавнего заключения. Можно было даже разглядеть, что сбежавшиеся жители уже не стараются тушить сам пожар, а лишь не дают огню перекинуться на соседние дома.
– Уф. Ну что, куда теперь двинем, а?
Вопрос шулера был частично риторический, а частично – адресован Салли. Ответ тем не менее Гарри получил с неожиданной для себя стороны – снизу.
– Я пойду с вами.
– Чег-го?!
– Я решил продолжить свое дальнейшее путешествие в вашем обществе, – сказал Трой. – От вас пахнет приключением – это будет интересно.
– Апофигеть, – пробормотал Гарри. – Всю жизнь, что называется, мечтал… о таком обществе. Эй, – вскинулся он. – А заразиться проклятием ты чего, не боишься?
– Оно не заразно, – коротко сказал Трой.
– А тогда, в камере…
– Тогда мне нужно было убрать охранников.
– А! Ну да…
Не то чтобы Гарри был всерьез обрадован перспективой совместного с троллем путешествия. Однако в данный момент он предпочитал ехать верхом на упомянутом зеленошкуром, нежели пытаться удрать от погони на собственных подгибающихся ногах.
Конечно, знай он, как все обернется в дальнейшем… но способностями к предвидению будущего шулер как раз и не обладал!
Найр
До рассвета оставалось меньше получаса. Восемнадцать минут, если быть точным, – а я не видел причин, по которым часы гномской работы могли не быть точными. Спешить, отставать – это судьба человеческих поделок, изделия же подгорных часовых мастеров либо работают превосходно, либо не работают вовсе.
Существовали, правда, одни часы гномьего мастера, которые показывали неправильное время. Минимум одни – хотя навряд ли кому-то еще могло взбрести в голову потратить два года на ковыряние в механизме лишь для шутки. На такое способны только темные эльфы, а я не слышал, чтобы кто-то из сородичей повторил мое достижение. Ах, но какое же было восхитительно перекосившееся лицо у Ториэля, когда он понял, почему опоздал на бал…
Пожар на горизонте разгорался все сильнее. Так что даже я невольно залюбовался игрой оттенков – при том, что к дневному светилу мы питаем еще меньше добрых чувств, нежели к ночному. Но красиво. Думаю, с этим согласились бы даже наши светлые родичи, хотя они редко способны разглядеть красоту в чем-то непохожем на зеленеющую листву их ненаглядных лесов. Разве что в пении птиц… мерзавцы, нет чтобы изобрести заклинание, позволяющее всем остальным не слышать этот мерзкий ор.
Восхитительное зрелище. И ни одной тучки, способной нарушить чистоту фона. Плавные, глубокие цвета самой главной в мире спектральной пластины, также именуемой атмосферой. Работа сделана, утренний воздух свеж, бодрит и пробуждает аппетит. Пожалуй, зря все-таки я не захватил корзинку для пикников. Конечно, в цивилизованных местах – к примеру, за столом, когда перед тобой белизна накрахмаленной скатерти спорит со сверканием посуды, – мысль о вкушении пищи в антисанитарных условиях лесной поляны вызывает не энтузиазм, а одно лишь отвращение. Однако сейчас, в этих самых условиях, мысль, скажем, о бутерброде… всего лишь небольшом бутерброде, так, червяка заморить… червяка… жирного, длинного и наверняка очень вкусного червяка, ползущего прямо у меня под…
Клюв замер на полпути! На всякий случай я отступил на пару шагов, чтобы соблазнительная еда не манила взор столь нагло. Эти птичьи инстинкты… на миг отвлекся, ослабил контроль, и уже какая-нибудь гадость в глотке. Кар-р! Кар-р! А-а, заткнулись, пичуги жалкие! То-то же!
Никогда раньше не предполагал, что взлет – это настолько сложное занятие. Со стороны-то все кажется простым, даже элементарным – взмахнул крыльями, вот и все дела. На самом же деле эти крылья надо расправить, правильно ориентировать, проверить, не смялись ли где-нибудь перья, подпрыгнуть и уж только тогда махать, махать, махать… пока не устанешь, а устаешь быстро, даже очень. Интересно, настоящие вороны так же устают? Я подозревал, что правильным ответом на сей вопрос будет нечто нецензурно-отрицательное. Ведь в случае положительного ответа становится непонятно – а как они вообще летают? Кар-р!
Меня хватило мили на две. Затем я, сопя, как загнанная лошадь, сел на ветку, нахохлился и попытался выяснить, в каком положении крылья ноют хоть немного меньше.
Две мили. Осталось еще шестьдесят пять. Я выдержу. Должен. Когда на «Андалузскую красотку» напал кракен, я почти сутки плыл, гребя лишь одной рукой…
…а второй держась за обломок мачты, ехидно напомнил Айр.
Вылез-таки. Стервятник. Почуял падаль.
Обижаешь? Я как-никак твое второе «я», мой милый шизофреник.
Отстань от меня, дрянь слюнявая! Боги, ну за что?! Мало мне быть параноиком, как все нормальные драу?! Ты, ты, где ты был тогда?! Сутки меня мотало по воде, я себе весь бок стер о проклятую деревяшку, а ты молчал. И когда меня выбросило на берег, и потом я еще пять дней шел через пустыню Намиб, без капли воды…
…но при этом не забывая нагибаться за алмазами…
…а когда лев бросился на меня…
…это была всего лишь гиена…
Так! Тьфу! Кар-р! Кар-р!
Ругаясь сам с собой, я все-таки – на миг, не больше – отвлекся и едва не заглотал спокойно проползавшего мимо жука. Повезло – мне, а не только жуку, который, судя по яркой расцветке, был несъедобным, а возможно даже, и ядовитым. К величайшему сожалению, птичьи рефлексы – подсказывающие моему нынешнему телу хватать все, что шевелится, – не очень-то разбирались в степени пищевой пригодности хватаемого.
Шестьдесят пять миль. Даже чуть меньше – я не привязан к дороге, она требуется мне лишь для ориентировки, а значит, несколько углов можно будет срезать. Я справлюсь. Кар-р! Сейчас… крылья перестанут ныть, я расправлю их и воспарю, воспарю… Кар-р! Кар-р!
Я – темный эльф. Ни один чистокровный представитель моей расы никогда не сознается даже себе, что придуманный им план был плох. Максимум – это был не самый лучший план. Очень хороший, почти безупречный – но полного совершенства в этот раз достигнуть не удалось. Ничего.
В полдень я пересек границу штата – то, ради чего, собственно, и была затеяна мной эта чехарда с перекидыванием. Теперь возможная погоня оставалась позади. На таком расстоянии поисковым заклятьем разве что архимаг сумел бы нащупать меня… будь я в своем естественном обличье и не имей при себе защитных амулетов. И следа нет. Все замечательно, только вот крылья… возможно, кондором было бы все же легче? Кар-р! Сколько еще осталось этих миль?! Я не знаю. Я хочу есть. Жрать. Тот червяк утром наверняка был такой вкусный… Кар-р! Не то что эти личинки, пока их из-под коры выдолбишь, клюв сточишь. Кар-р! Кар-р! Сколько еще лететь? Я не знаю. Срезать угол, срезать угол… срезал один такой умник. Что это за ферма? Не было здесь никакой фермы три дня назад. Или не здесь? Куда я лечу? Зачем я лечу? Кар-р! Солнце… а я черный… мне бы в тень, под крышу, да нельзя. Там, во дворе, человеческие детеныши копошатся. Мальчишки… с рогатками. У меня в детстве тоже была… был. Самострел. Боги, как жрать-то хочется. И солнце заходит – надо бы укрытие на ночь поискать, а то подвернусь какой-нибудь сове под когти… ЧТО?! СОЛНЦЕ ЗАХОДИТ?!
Сложив крылья – и откуда только умение взялось? – я камнем ринулся вниз, начав тормозить лишь на высоте футов пяти, не больше.
И – не успел.
– Мистер, вы с неба свалились, да?
Я медленно повернул голову.
Это была девочка. Снизу вверх – босоногая, в штопаном-перештопаном платьице, с самодельной куклой из соломы, крепко прижимаемой к груди, россыпью веснушек и двумя тугими косичками. В правую был вплетен бант, когда-то голубой, но после многочисленных стирок сейчас могущий претендовать лишь на звание «слегка сероватый».
Глупое существо. Ведь оно даже не сознает, что уже почти мертва.
– А здорово вы измазались, мистер.
Поводов для убийства человека темному эльфу требуется примерно столько же, сколько человеку – для убийства букашки. А то, что это человек видит… убить ее, затем пойти в дом и найти того… то существо… которое не далее как вчера возжелало удобрить свое поле очередной порцией навоза! Запытать, расчленить, сжечь все дотла, а потом солью посыпать…
– Пойдемте, мистер! Вам отмыться надо.
– Не надо.
Я медленно провел рукой вдоль тела – и комья навоза, злобно чавкая, свалились обратно на пашню. Детское, элементарнейшее заклинание «пыль, поди прочь!»… снимает грязь.
Но даже куда более могущественному заклятию не по силам убрать это жуткое, гадостное ощущение. Оно теперь долго будет со мной, очень долго, будет жечь сквозь кожу до самых костей. Отпечаток прикосновения к этому… оно касалось меня… Боги, почему я не змея?!
– Ух ты… так вы, мистер, колдун, да? А почему лицо грязное осталось? Вы же, – детеныш озадаченно шмыгнула носом, – не можете быть негром? Черные так не одеваются… и вообще.
– Я не черный.
Боги, что ты делаешь?! Говорить с этим?! Зачем?!
Айр, молчать!
– Я – темный. Темный эльф. Драу.
– Эльф? – недоверчиво перепросила девчонка. – А разве они взаправду бывают?
Присев на корточки, я снял цилиндр и чуть наклонил голову.
– Ух какие ушки…
…если она прикоснется к ним, я отрежу ей пальцы, поджарю на медленном огне и скормлю…
Она прикоснулась. Даже дернула, наверно проверяя – а не приклеены ли?
– Наста-а-аящие…
– Эльфы бывают взаправду, – медленно произнес я. – Светлые и темные.
– В воскресной школе нам рассказывали, что эльфы – это выдумка. – Девочка вздохнула. – Богомерзкая. А если я про вас буду рассказывать, значит, про меня тоже скажут: «богомерзкая выдумщица».
– Не скажут.
Я колебался секунду, не дольше. А потом отстегнул бабочку вместе с брошью.
– Возьми. Тебе не помешает новый бант.
– Ой, какой красивый камушек…
– Красивый, – подтвердил я, – это зеленый берилл, в оправе из платины и серебра. Гномья работа, эпоха короля Фа… четырнадцатый век по вашему летосчислению.
– И лента такая чудесная… жаль только, что черная, но я все равно ее носить буду. И эту штучку.
Я улыбнулся. Она не испугалась.
– Нет. Послушай совет. Отдай сейчас эту брошь своей… маме, и пусть она спрячет ее куда-нибудь. Ты возьмешь ее, когда станешь чуть постарше. Поверь, она тебе будет нужнее тогда. А сейчас тебе хватит и банта.
– Хорошо, – серьезно кивнула детеныш. – Я так и сделаю.
– И еще, – выпрямляясь, сказал я. – Обязательно скажи своей матери… и отцу… что я проверю, как хорошо сохранят они для тебя мой подарок.
– А может, вы сами скажете? У нас ужин скоро…
Робкая наглость – это очень забавное сочетание.
– Не будь такой жадной. Тебе и так есть о чем рассказать и чем похвастать. Беги… на ужин.
– Хорошо, мистер. И… спасибо вам.
Я долго глядел ей вслед – пока светлое пятно платьица не скрылось за неуклюже скособоченной коробкой сарая. Затем наклонился и поднял куклу. Несколько пучков соломы, перевязанных рваной тряпкой. Бесценное детское сокровище, брошенное и позабытое в тот же миг, когда в руках оказалась игрушка чуть новее и ярче.
Ей никто не поверит. Никогда. Подобным образом облагодетельствовать свидетеля своего падения способен человеческий маг, из белых, разумеется. Мог сделать это даже мой светлый родич… если его вдруг охватит острый приступ любви к детенышам. Но не драу.
Это безупречный план.