Любовь в гетто
Пани Тененбаумова, медсестра из больницы Берсонов и Бауманов, была приятельницей адвоката Беренсона. Каждый день она кормила его обедом. После обеда адвокат засыпал, и тогда приходила ее дочка, воспитанная семнадцатилетняя девочка, чистенькая, гладко причесанная, в белой крахмальной блузке. Она помогала маме убираться.
Закончилась Большая акция, и 44 тысячи человек получили талоны на жизнь. В их числе и пани Тененбаумова. Когда все, у кого были талоны, перешли на сторону «жизни», кто-то заметил, что пани Тененбаумова лежит в кровати, а на столике стоят пустые пузырьки от люминала; там же было письмо и ее талон на жизнь. В этом письме пани Тененбаумова написала, что свой талон отдает дочке, а сама кончает с собой. Не стану подробно рассказывать, как врачи спорили, надо ли спасать пани Тененбаумову. Одни считали, что надо, другие – что нет, потому что такова ее воля. И стало так.
В общем, Деда – так звали дочку пани Тененбаумовой – получила талон на жизнь. Робкая, застенчивая девочка осталась одна. И вдруг она влюбляется в какого-то парня. Видимо, у нее было и немного денег, потому что парень нашел им на арийской стороне жилье. Девочка буквально расцвела. Три месяца счастливо прожила с ним в квартире на арийской стороне. На ней это прямо было написано – великая любовь. Все, кто ее тогда видел, все без исключения, говорили, что она просто лучилась счастьем. Марысе, которая ее навещала, она сказала, что это самые счастливые месяцы ее жизни. Благодаря теплу, которое дарил ей этот парень, она забыла о гетто. Счастье длилось три месяца. Потом – возможно, у них кончились деньги – хозяева выдали обоих.
В промежутке между январской акцией и апрелем[23] мы возвращались к себе из пекарни (каждый пекарь должен был отдавать нам по 40 буханок хлеба, и происходило это обычно на рассвете, по окончании выпечки). Шли через шестой этаж большого дома с большими квартирами. Все двери в квартирах, в том числе и выходящие на черную лестницу, для нашего удобства были не заперты (входишь в парадную дверь, проходишь через всю квартиру и выходишь из кухонной двери на черный ход, а оттуда – в следующую квартиру). В коридорах и прихожих были расставлены кровати.
Я увидел Злотогурского. Огромного роста был мужик. Мне запомнился его большой загорелый торс (наверно потому, что до лета было еще далеко, и непонятно, как он умудрился загореть). На плече у него лежала светлая головка хрупкой семнадцатилетней девушки. Она спала, прижавшись к нему, а на ее лице была блаженная улыбка и покой. Спустя несколько дней они вместе попали в какую-то дополнительную облаву, и обоих увезли в Треблинку[24].
Женщина-врач, сорок лет; муж – тоже врач, офицер авиации. Когда началась война, муж пропал. Она не знала, что с ним случилось. Сейчас известно, что он погиб в Катыни. На второй день войны она пришла в больницу на свое рабочее место и больше уже его не покидала. Одиночество очень ее тяготило. И тут у нее завязался роман с парнем на пятнадцать лет ее моложе. Он внезапно заболел, она взяла его к себе в кровать и каким-то чудом спасла. Несколько дней спала с ним в одной постели. Потом она говорила, что впервые в своем одиночестве нашла кого-то, была с кем-то и теперь будет стараться, чтобы у нее всегда кто-нибудь был.
Во время Варшавского восстания она опять осталась одна. У нее был пузырек с четырьмя граммами (колоссальная доза!) морфия. Она выпила эти четыре грамма, а когда уже стала пошатываться, кто-то заметил и насильно влил ей в рот кружку мыльной воды. Ее вырвало. В середине ночи она проснулась, уже в полном сознании.
И тогда началась ее великая любовь с парнем на двадцать лет ее моложе. Они были вместе с последних дней восстания до ноября, когда ее вывели с Жолибожа[25] – счастливую, улыбающуюся, готовую всем помочь. Закончилась война, она поселилась в Лодзи. Однажды к ней кто-то пришел: дверь была открыта, и этот человек подумал, что в квартире никого нет. Но оказалось, что пани доктор лежит в кухне, укрывшись с головой одеялом. То ли спит, то ли дремлет. И вдруг она садится и заявляет: «Я тут больше одна не останусь». И это говорит такой смелый человек, как она. «Я боюсь, я должна отсюда бежать».
Неизвестно каким образом она добралась до Австралии. Там тоже была одна. Врач, большой специалист в своей области. По Тихому океану плавал пароход с еврейскими детьми, который ни одно государство не хотело к себе пускать. Пароход стоял на рейде, в двенадцати милях от берега. Местные жители на лодках подплывали к нему и забирали по нескольку детей. Эта женщина тоже вышла на берег. Взяла двух мальчиков и девочку. Один мальчик стал архитектором, работал в Шанхае, другой – ученым-кораблестроителем, а девочка – высококвалифицированной лаборанткой. Когда один из сыновей этой женщины вырос, она влюбилась в него и прожила с ним много счастливых лет. В письме потом написала: хотя она уже знает, что случилось с ее мужем, которого она очень любила, остаться в живых ей помогла любовь. Любовь и тепло сына, ставшего ее любовником. Умерла она девяноста с чем-то лет.
Конец ознакомительного фрагмента.