Глава 7
– Nein, nein, bitte! Nicht werfen![1] – громко смеясь, кричала Сабина, перебегая под градом снежков из одного конца двора в другой.
Соня тоже смеялась, но, конечно же, с ее стороны не доносилось ни звука. Они с Марком прятались за тонкой и довольно кривой стеной из снега, посылая снежки в сторону бегущей Сабины.
– Точнее, Гретхен, вот так, – поучал Марк, показывая, как надо направлять снежок, но не прикладывая к броску особых усилий, чтобы не сшибить племянницу с ног.
Соня смеялась еще сильнее, бросала снежки, но те попадали куда угодно, только не в Сабину. Что не мешало той визжать так, как будто каждый снежный комок достигал цели.
– Lauf zu mir, Sabina! Schneller![2] – подгонял девочку Франц, стоя за такой же снежной стеной напротив Марка и Сони, только гораздо более ровной и крепкой.
Почти сразу после того, как все позавтракали и наконец открыли рождественские подарки, Марк и Франц, подхватив дочерей, отправились на улицу, где за ночь выпало невероятное для последних теплых зим количество снега. Здесь, вдали от центра города, рядом с сосновым лесом, держался легкий мороз, а потому снег не таял. Почти час они строили крепости – каждый свою, конечно же – а затем принялись играть в непонятную игру, отправляя девочек по очереди во вражеские крепости и попутно обстреливая соперника из снежков.
Елизавета Дмитриевна была вынуждена уехать на работу по какому-то срочному делу, Гедеон Александрович тоже закрылся в своем кабинете, чтобы немного поработать и освободить вторую половину дня. Ирина сказалась больной и не выходила из комнаты, Алекс с парнем Анны играли в компьютерную игру, а Вера Никифоровна с Галиной пекли очередной пирог. Только Рита с Анной, закутавшись в шерстяные пледы поверх теплых свитеров, сидели на террасе, держа в руках по чашке с глинтвейном, и наблюдали за игрой.
– Как ты думаешь, почему они не научили Сабину русскому языку? – вдруг спросила Анна после очередного глотка горячего пряного напитка.
Пить глинтвейн еще до обеда была ее идея. Ее вес едва достигал сорока пяти килограммов, и она страшно мерзла на улице, однако хотела посидеть на террасе и подышать свежим воздухом.
Рита пожала плечами.
– Наверное, не все дети могут усвоить два языка в таком нежном возрасте, – предположила она. – Возможно, Сабина как раз из таких. Раз уж она родилась и живет там, ходит в немецкий садик, вполне логично, что Франц и Ирина отдали предпочтение немецкому языку.
Анна покосилась на нее и снисходительно улыбнулась, словно уличила ее во лжи.
– А я вот считаю, что тут как в известной поговорке: самые большие ханжи получаются из бывших проституток.
Рита удивленно вздернула брови и тоже посмотрела на нее.
– В каком смысле?
Анна хмыкнула, откинулась на спинку большого плетеного кресла, переведя взгляд на братьев и племянниц.
– Хочет показать, какая она хорошая и как ценит долбанные традиции нашей семейки. Мы же такие этнические немцы, сил нет. И ребенок должен говорить по-немецки лучше, чем по-русски. Искупает грехи за первые годы брака с Францем.
Анна замолчала, снова поднеся к губам чашку. Рита тоже не знала, что сказать. Они с сестрой Марка никогда не были особенно близки, хотя Анна ей нравилась. Просто она всегда была словно на своей волне, в беседах участвовала мало и мнение свое высказывала редко. Рита не знала, как она вообще относится к той давней истории.
– Знаешь, когда мы все узнали о том, что она три года крутила роман с Марком, и родители, и Франц, конечно же, обвинили во всем его, – продолжила Анна, так и не посмотрев больше на нее, продолжая следить взглядом за братьями. – Он лежал в коме и не мог ничего сказать в свою защиту, а она рыдала, рвала на себе волосы и говорила, что виновата. Конечно же, выставила себя белой и пушистой, а его – коварным соблазнителем. Только я тебе так скажу, – Анна поставила чашку с недопитым глинтвейном на низкий столик и неожиданно наклонилась к Рите. – Она в Марка втрескалась с первого взгляда и замуж за Франца вышла не только из-за денег, но и чтобы поближе к его брату быть. Марк едва ли женился бы на ней. Я к ним в постель не заглядывала, мне тогда всего пятнадцать было, но еще большой вопрос, кто там кого соблазнял. А когда она поняла, что Марк – все, возможно, и с постели не встанет никогда, вспомнила о своей безумной любви к мужу. Тем более как раз залетела. Растить одной ребенка на алименты совсем не то же самое, что быть женой и матерью в семейке Вебер. Конечно, Марк ее тоже любил. И знаешь, я его совсем не виню в том, как он себя вел после аварии. Но тогда Ирина изображала из себя утомленную его поведением, ставшую на путь истинный женщину, и ей все сочувствовали, считая его козлом. А сейчас, когда она увидела, что он снова счастлив, только уже без нее, ее это бесит. Она-то думала, что без нее он никто и ничего никогда уже не сможет.
Выпалив эту тираду, Анна снова откинулась на спинку и посмотрела на Риту, ожидая ее реакции.
– Зачем она вообще все рассказала? – спросила та. – Ведь Марк мог умереть, и тогда никто ничего не узнал бы.
– Нам отдали вещи, оставшиеся в его машине. Мало того, что там был телефон с кучей компрометирующих звонков и смс-ок, так еще и дорогой подарок: цепочка с кулоном ее знака зодиака. Авария случилась накануне ее дня рождения. У Франца и раньше возникали подозрения, он же не дурак, а этот кулон все расставил по своим местам. Да и она не сильно защищалась.
Рита опять не знала, что сказать. Она не врала Марку вчера: задумывая этот ужин, она преследовала цель не только наконец помирить его с братом или хотя бы создать видимость такого примирения. В каком-то смысле ей хотелось расставить все точки над «i» и в его отношениях с Ириной, потому что ей все еще казалось, что она не дотягивает до нее. Только познакомившись с Марком, она думала, что ей никогда не превзойти для него Леру, но вскоре поняла, что Лера была лишь эпизодом. Настоящей ее соперницей оставалась Ирина. И хоть та была любовницей, а она – женой и матерью его ребенка, ей все еще казалось, что она не так хороша. Что она хуже. Что Ирину Марк любил сильнее, ярче. Кому нужно это соревнование, Рита не знала, но ничего не могла с собой поделать.
– Думаешь, со мной он более счастлив, чем был с ней? – все же не удержалась она от вопроса.
Анна посмотрела на нее так, словно она спросила несусветную глупость.
– Ты это серьезно? – не поверила она, но, увидев выражение лица Риты, поняла, что ответ значит для той гораздо больше, чем она могла бы подумать. – Рита, ты сделала с ним то, чего не мог никто до тебя: заставила забыть о собственном эгоизме. Я очень люблю своего брата, но никогда и подумать не могла, что найдется человек, которого он будет любить больше, чем себя. А сейчас я смотрю на то, как он обращается с Гретхен, и понимаю, что такой человек есть. Не знаю, любит ли он тебя так же, как себя самого, но дочь он обожает. Ради вас он бросил всю эту ерунду с призраками и магическими салонами, нашел стабильную работу и не портит каждый наш совместный ужин. Даже вчера – ты же видела – если бы не придирки Ирины, он был бы ангелом. И ты еще задаешь мне такие вопросы?
Рита смутилась и отвернулась. Ерунду с призраками и магическими салонами он бросил не ради них, а потому что Ксения погибла, Лера исчезла. Салон развалился сам, и у Марка не осталось выбора. Работу тоже пришлось найти. Ему нужно было обеспечивать семью, которую он, возможно, даже не хотел. Когда Рита сказала ему о своей беременности, он ни неосторожным словом, ни неправильным взглядом не дал ей понять, что не хочет жениться на ней и заводить ребенка, однако она все равно до сих пор сомневалась. Слишком уж отличался этот Марк от того, с которым она познакомилась однажды в больничном сквере и которого знала первые несколько месяцев. Денег требовала и реабилитация, на которую она тоже почти силой заставила его пойти. Возможно, со стороны выглядело, что он ради нее и дочери кардинально изменил свою жизнь, но она знала, что у него просто не было выбора.
Продолжить разговор им не дали: тяжелые металлические ворота внезапно загудели и медленно разъехались в стороны, впуская во двор большой внедорожник, принадлежащий старшему Веберу, однако за рулем которого сидела Елизавета Дмитриевна. За ночь город прилично замело, снегоуборочные машины не успевали расчистить даже городские улицы, что уж говорить о частном секторе на окраине. Поэтому ей пришлось взять машину мужа вместо своей.
– В городе просто кошмар, – объявила Елизавета Дмитриевна, неумело выбираясь из большой машины и вытаскивая за собой кучу праздничных пакетов.
Она не удержалась и проехалась по магазинам, чтобы купить еще сладостей, которые вчера неожиданно закончились, и подарков внукам. И даже то, что Вера Никифоровна и Галина обещали пирог, ее не удержало. Рита с тоской подумала, что после праздников ей снова придется лечить Соне дерматит от сладкого, а самой садиться на голодную диету. Она и так никогда не отличалась худобой, а после таких обедов и ужинов точно не влезет ни в одни джинсы.
Они с Анной тут же спустились с террасы, чтобы помочь Елизавете Дмитриевне с пакетами. Марк с Францем и девочками тоже оставили игру и подошли к ним.
– И в чем же кошмар? – поинтересовался Франц, забирая у матери большую коробку с пирожными.
– Во-первых, там все еще идет снег, – принялась перечислять та. Раздав все коробки и пакеты, она поцеловала обеих внучек и направилась к дому, не забывая оглядываться, то ли чтобы убедиться, что все идут за ней, то ли чтобы ее было лучше слышно. – Причем такой, что техника с уборкой не справляется. Даже Невский стоит мертво. А во-вторых, эти мои китайцы захотели не только экскурсию по Эрмитажу, но еще обязательно заехать и в Русский музей!
Елизавета Дмитриевна выразительно вздохнула. Вообще-то она не работала экскурсоводом, но иногда, когда гости приезжали очень важные, ее просили сопроводить группу. О предстоящем приезде китайской делегации было известно давно, однако они собирались явиться в первых числах декабря, и когда перенесли визит, Елизавета Дмитриевна сильно огорчилась, однако отказать не смогла. Она надеялась справиться сегодня побыстрее, а потому можно было представить, в какое недовольство ее привела просьба китайцев посетить еще один музей. Хотя Рита могла поклясться, что никто из группы ее недовольства не заметил, она наверняка была мила и учтива. Ее свекровь умела играть нужные эмоции, когда ситуация того требовала, а потому Рита до сих пор иногда сомневалась в искренности ее слов и поступков.
Они наконец вошли в дом и смогли раздеться, сгрузив все пакеты в просторной прихожей.
– Я предупреждала водителя не выезжать на набережную, – продолжила Елизавета Дмитриевна, – но он решил, что там наоборот будет свободнее.
– И вы наверняка встали в пробку, – усмехнулся Марк, предугадывая развитие событий.
– И в какую! – Елизавета Дмитриевна снова выразительно округлила глаза. – Дворцовую было просто не проехать. Мы толкались там минут сорок. Антон Михайлович, наш водитель, еще и байки отвратительные травил. Ненавижу с ним ездить. Представляете, там вчера неподалеку случилась страшная авария: молодой водитель не справился с управлением, на большой скорости врезался в столб, и ему оторвало голову. Антон Михайлович так красочно расписывал, у меня голова разболелась…
Рита почти физически почувствовала, как напрягся рядом Марк. Она посмотрела на него, замечая, что он на самом деле замер и с испугом в глазах уставился на мать.
– Что ты сказала? – переспросил он вмиг охрипшим голосом.
Елизавета Дмитриевна удивленно посмотрела на него.
– Голова разболелась от кровавых подробностей, – повторила она.
– Нет, до этого. Какая авария?
– Была вчера недалеко от Дворцовой.
Марк еще несколько секунд разглядывал ее, а затем вдруг повернулся к лестнице и, хватаясь за перила обеими руками, с несвойственной ему скоростью поторопился наверх.
– Марк, ты куда? – спросила ему вслед Елизавета Дмитриевна.
– Посмотрю, куда делась Гретхен, – не оборачиваясь, ответил он.
Елизавета Дмитриевна только вздохнула и повернулась к оставшимся в коридоре.
– Он все еще тяжело переживает любые упоминания о серьезных автомобильных авариях, особенно если кто-то погибает. Не нужно было мне при нем рассказывать.
– Двенадцать лет прошло, – заметила Анна.
– Творческие люди – натуры впечатлительные.
Она подхватила несколько пакетов и направилась в сторону кухни. Франц и Анна последовали за ней, взяв остальные пакеты, а Рита так и осталась в прихожей, глядя на лестницу, хотя Марк уже добрался до второго этажа и скрылся за поворотом.
Дело было не в его аварии, Рита точно знала. Он очень редко вспоминал о ней в последнее время, даже машину водить больше не боялся, хотя раньше, когда они только познакомились, категорически отказывался садиться за руль. Однажды, сильно поругавшись, она бросила его одного в машине далеко от дома, и он терпеливо ждал, пока за ним приедет Лера, но за руль так и не сел.
Рита посмотрела в сторону кухни, а затем снова перевела взгляд на лестницу. На втором этаже стукнула дверь, и она решительно направилась следом за Марком.
Он нашелся в их комнате. Уже успел включить ноутбук и, пока тот загружался, расхаживал по комнате, хромая сильнее обычного и явно нервничая.
– Марк, что случилось? – с тревогой спросила Рита, закрывая за собой дверь.
Он остановился посреди комнаты и посмотрел на нее. Только в глазах его вовсе не было страха. Рита скорее идентифицировала бы это как… заинтересованное возбуждение.
– Этот человек приходил сюда вчера, – сказал он.
Рита непонимающе мотнула головой.
– Что? Какой человек?
– Тот, про которого сказала мама. Который разбился вчера на Дворцовой.
– С чего ты взял, что это он?
– Он держал свою голову в руках, – выпалил Марк.
Он собирался сказать что-то еще, но в этот момент ноутбук издал короткий сигнал, возвещающий, что система наконец загрузилась, и он тут же бросился к столу. Рита проводила его растерянным взглядом, а затем осторожно подошла чуть ближе.
– Марк, я ничего не поняла.
Марк на секунду посмотрел на нее, а затем снова вернулся к ноутбуку, громко стуча по клавишам.
– Призрак, который приходил вчера, сильно пах, значит, был свежим. Очень свежим, – торопливо заговорил он, не отрываясь от экрана. – И он нес в руках свою голову. Честно говоря, именно этого я испугался, никогда такого не видел. Возможно, через какое-то время после смерти они принимают свой обычный вид, но сразу после нее выглядят так, как в момент гибели. Я не знаю наверняка. Но описание призрака подходит под вчерашнего погибшего. Я хочу поискать точное время аварии, чтобы узнать, мог ли это на самом деле быть он. А если повезет, то еще имя и фотографии.
Рита обошла стол, за которым он сидел, и присела на его краешек, спиной к ноутбуку, не желая заглядывать в экран и видеть фотографии с места аварии. Ей хватило подобного зрелища за тот год, что она работала на «скорой». Если Марк не вспоминал о своей аварии, то она делала это слишком часто. Раньше подобное зрелище ее не смущало, но теперь, глядя на Марка, она часто видела перед мысленным взором его окровавленное лицо и безжизненные карие глаза. Думала о том, что если бы тогда знала, чем для нее могут закончиться попытки помочь другим, возможно, не рискнула бы его спасти, как не рисковала теперь. И не получила бы всего того, что у нее есть.
Марк торопливо крутил колесико мышки и щелкал клавишами, пролистывая различные новостные сайты, пока наконец не нашел то, что искал.
– Иван А., семнадцать лет, – прочитал он вслух, хотя Рита вовсе не просила об этом. – Взял машину у друга, прав не имел, зато алкоголь в крови присутствовал. Врезался в столб и вылетел через лобовое стекло, поскольку не был пристегнут. Интересно, как ему голову-то оторвало?
Рита не могла сказать, что ее это интересовало.
– Зачем он тебе? – спросила она, пока он не успел выдать еще какие-нибудь кровавые подробности.
Марк пожал плечами, продолжая листать сайты. В век мобильных телефонов и Интернета люди, вместо того, чтобы оказывать помощь пострадавшим, частенько предпочитают снимать их на телефон и выкладывать в сеть, иногда даже не замазывая лица.
– Хочу понять, зачем он приходил.
– Он что-то говорил?
– Нет, ничего, в этом и загвоздка. Если он чего-то хотел, то почему не сказал?
– Может быть, он и не хотел ничего сказать? – предположила Рита. – Может быть, ты просто оказался ближайшим медиумом, и он зашел… попрощаться?
Марк хмыкнул, открывая новые вкладки.
– Знаешь, если бы каждый, кто так или иначе умирает в этом городе, наносил мне прощальный визит, я бы давно свихнулся. Нет, он определенно явился сюда не просто так. – Марк откинулся на спинку кресла и запустил пальцы в отросшие светлые волосы: Рита так и не смогла заставить его посетить парикмахерскую перед Рождеством. – Сегодня уже не стану всех пугать, но завтра заеду в студию и попробую с ним связаться.
Она ничего не ответила. Ей не нравилась эта идея. Четыре года им было так хорошо без призраков и их желаний, и она с удовольствием никогда бы к этому не возвращалась, но Марку ничего не сказала. С ее стороны было бы очень неправильно согласиться на призыв прабабки, чтобы узнать ее секрет, и возражать против вызова других призраков. Это были бы те самые двойные стандарты, которые она так не любила, поэтому предпочла промолчать.
Ближе к вечеру бабушка засобиралась домой, поскольку на завтрашнее утро у нее была запланирована встреча с подругами. Они вместе работали когда-то в школе и продолжали встречаться несколько раз в год, даже выйдя на пенсию. Встреча перед Новым годом была традиционной. Традиции Вера Никифоровна любила и старалась их не нарушать.
Рита вызвалась отвезти ее, объясняя это тем, что ей нужно забрать из дома кое-какие вещи Сони, которые они забыли, но на самом деле она просто хотела остаться с бабушкой наедине и наконец выспросить подробности о той родственнице, которая владела секретом их дара. Она так и не выбралась сделать это раньше. Все время что-то мешало, хотя в глубине души Рита понимала, что ей просто страшно заводить этот разговор. Чего именно она боится, она не могла себе внятно объяснить. Бабушка скрывала их дар всю ее жизнь, всячески избегала подобных разговоров и до сих пор начинала заметно нервничать, когда Рита заводила о нем речь.
Отдав указания Марку по поводу сна и еды Сони, которые он, конечно же, не станет выполнять, они покинули гостеприимный дом Веберов. На город спустились ранние зимние сумерки, с неба ленивыми пушистыми хлопьями продолжал падать снег, вдоль дороги, сливаясь в ленту, плыли яркие огоньки украшенных домов, из приемника лилась тихая музыка, и Рита никак не могла решиться нарушить эту волшебную атмосферу, не зная, с чего начать разговор.
– Мне кажется, у тебя получилось то, чего ты хотела, – внезапно сказала бабушка, когда частный сектор, где жили Веберы, остался позади, и они выехали на широкий городской проспект.
Рита покосилась на нее, не понимая, что именно она имеет в виду.
– О чем ты?
– Семейный ужин прошел неплохо, учитывая все обстоятельства, – пояснила Вера Никифоровна. Рита чувствовала на себе ее заинтересованный взгляд, ожидающий реакции.
– Да, наверное, – кивнула она. – По крайней мере, с братом Марк, кажется, помирился.
Бабушка кивнула.
– Но почему мне кажется, что тебя сейчас волнует не это? – спросила она спустя некоторое время.
Рита закусила губу, преувеличенно внимательно глядя на дорогу. Проспект был хорошо очищен от снега, машин в это время суток на нем было немного, час пик еще не начался, однако она все равно делала вид, что занята обстановкой на дороге. Она не знала, как задать свой вопрос правильно. Была уверена, что бабушке он не понравится, поэтому решила начать издалека.
– Я просто думаю, почему, когда я была маленькой, мы с тобой никогда не ездили к другим бабушке с дедушкой? Родителям мамы. Они же жили не так далеко?
– В Смоленской области, – подтвердила бабушка, и в ее голосе послышался заметный холодок.
– У них были еще дети, кроме мамы?
– Еще одна дочь. Почему ты вдруг вспомнила о них?
– Не знаю, – Рита как можно беззаботнее пожала плечами. – Просто увидела, как легко и быстро Соня подружилась с Сабиной, хотя они никогда раньше не встречались, и подумала, что у меня же тоже, наверное, есть двоюродные братья или сестры? Мне так хотелось большую семью, но мы с тобой всегда были вдвоем.
– Значит, на то были причины, – холодно заметила бабушка, отвернувшись к окну.
– Какие?
Вера Никифоровна молчала.
– Бабуль, – позвала Рита. – Я уже выросла, ты можешь мне сказать. Даже если они по какой-то причине не хотели меня видеть, я смогу это пережить.
– Они не хотели тебя видеть, – ровным тоном подтвердила бабушка, так и не повернувшись к ней, разглядывая припорошенные снегом деревья на обочине: они как раз проезжали мимо огромного парка.
Что-то острое кольнуло в сердце. Сказать, что она сможет это пережить, оказалось гораздо проще, чем сделать. Рита почти не помнила тех бабушку с дедушкой, но знать, что они действительно не общались с ней по своей воле, все равно было больно.
– Почему? – голос предательски дрогнул, и бабушка, к сожалению, это заметила.
– Дорогая, – она заметно смягчилась, отвернулась от деревьев и посмотрела на внучку. – Зачем тебе это? Почти двадцать пять лет прошло.
– Просто хочу знать, чем мог провиниться семилетний ребенок.
Бабушка вздохнула и несколько долгих минут молчала, не то собираясь с мыслями, не то придумывая слова, чтобы не сделать ей слишком больно.
– Как я тебе однажды уже говорила, когда твои родители поженились, мы еще не скрывали свой дар, – наконец начала она. – И твоя мама, и ее родители знали, что и я, и Саша можем исцелять людей. Но мы не пользовались этим даром, и всех все устраивало. Если они и считали нас проклятыми, то вслух не говорили, а у Люды хватало ума не передавать нам их слова, даже если они что-то говорили ей. Но потом родилась ты, Саша начал пользоваться даром. И когда они погибли, родители твоей мамы обвинили во всем его. Ведь если бы он не исцелял других, то не умер бы. И не захватил бы с собой жену. Они знали, что этот дар есть и у тебя. Сразу после похорон сказали мне, что будет лучше тебе не приезжать к ним в гости. Не потому что боялись. Наверное, им просто… было больно тебя видеть, ведь ты напоминала им о том, что произошло.
Рита сильнее вцепилась в руль, глубоко дыша и стараясь переварить услышанное. Она подозревала, что бабушка сильно смягчила формулировки, чтобы пощадить ее, и точно так же понимала, что она до сих пор на них обижена за это.
– Поэтому будет лучше, если и родные Марка не будут знать о нашем даре, – осторожно заметила Вера Никифоровна, с сочувствием глядя на внучку.
Рита кивнула. Они и не знали. В такие вещи сложно поверить обычным людям, они и общение Марка с призраками до сих пор считали не то блажью творческой личности, не то последствием черепно-мозговой травмы. Все предпочитали избегать подобных тем.
– Но если бы мы знали, как пользоваться даром, не забирая болезни людей на себя, нам не было бы нужды скрывать его, – осторожно заметила она, ступая на зыбкую почву.
Пальцы Веры Никифоровны сжались вокруг ручки сумочки, лежащей у нее на коленях, но голос прозвучал ровно, хотя Рита, прекрасно знавшая бабушку, услышала в нем тщательно скрываемый контроль.
– К сожалению, это знание утеряно.
– Мы могли бы попробовать восстановить его.
Бабушка ничего не ответила. Рита украдкой взглянула на нее, замечая плотно сжатые тонкие губы, что было верным призраком ее раздражения. Наверное, в любой другой день Рита свернула бы разговор, но она и так с трудом решилась на него.
– Марк ведь может связаться с твоей бабушкой, – продолжила она, – той, которая знала секрет. И спросить у нее, что делала она. Мы не знаем точно, получится ли, но можно попробовать.
Вера Никифоровна снова промолчала. На этот раз Рита молчала тоже, дожидаясь хоть какой-то реакции.
– Если вы уже все решили, зачем ты сейчас говоришь это мне? – наконец поинтересовалась Вера Никифоровна. – Ждешь моего благословения?
В ее голосе прозвучало откровенное раздражение, но Рита сделала вид, что не заметила.
– Нам нужны какие-нибудь сведения о ней. Имя, отчество. Где она жила, почему и когда умерла? Ты как-то говорила, что она дожила до седин, но больше я ничего о ней не знаю.
– Она умерла в блокаду. Потому что ни один дар не способен исцелить от голода. Особенно когда голодают все вокруг.
– Как ее звали?
Вера Никифоровна снова промолчала, и губы сжались в совсем уж тонкую нитку.
– Ба?
– Рита, зачем тебе это? Почему ты просто не можешь забыть о том, что у тебя вообще есть этот дар?
– Потому что я хочу помогать людям.
– Ты врач, вот и помогай, как тебя научили в университете. Нечего лезть в то, в чем ты ничего не понимаешь.
– Есть вещи, которые невозможно вылечить обычными методами, – упрямо заявила Рита. – Например, я могла бы помочь Марку.
Бабушка повернулась к ней, и острый взгляд обжег ей щеку.
– По-моему, он и сам прекрасно справляется.
– Реабилитация продвигается очень медленно.
– У него вся жизнь впереди, успеет.
– Ты тоже все чаще жалуешься на сердце.
– В моем возрасте это нормально.
– Но я не хочу потерять тебя.
– А я не хочу потерять тебя!
Рита поняла, что разговор зашел в тупик. Она не понимала такого упрямого нежелания бабушки говорить о даре. И у нее оставался всего один аргумент:
– Но ведь этот дар есть у Сони, – сказала она, уже заезжая во двор. – Как мне объяснить ей, что не стоит им пользоваться?
– Словами, Рита, – строго отрезала бабушка. – Объясни словами. Она не говорит, но все прекрасно понимает. И начни с детства. Не повторяй моей ошибки.
Рита ничего не ответила. Взяв необходимые вещи, она вернулась к Веберам, у которых в самом разгаре было праздничное веселье. Крепости во дворе стали как минимум раза в два больше, и теперь в импровизированной битве участвовали и Алекс с парнем Анны. Снежки летали над двором как гранаты на поле боя, стена из красного кирпича была залеплена разбившимися снарядами, один из которых добрался почти до крыши. Соня, конечно же, пропустила полдник, но загнать ее в дом сейчас не представлялось возможным.
Поговорить с Марком наедине удалось только поздно вечером, когда они купали Соню в ванной перед сном.
– Не понимаю я этого упрямого молчания, – выговаривала Рита, тщательно контролируя интонации, чтобы не испугать ребенка. – Я еще могла понять ее желание заставить меня отказаться от дара, когда это было опасно, но сейчас? Если мы действительно можем узнать секрет, почему она ставит палки в колеса?
Марк пожал плечами, выстраивая аккуратную пирамиду из пены на голове у Сони и глядя на то, как она заливается смехом.
– Если мы не понимаем ее мотивов, это не значит, что у нее их нет. Придется идти окольными путями.
– Это какими? – насторожилась Рита.
– Узнать имя ее бабки самостоятельно.
Рита задумалась, глядя на покосившуюся пенную пирамиду, готовую вот-вот рухнуть.
– В принципе, можно посмотреть в документах, – наконец произнесла она. – У нас дома их много, и они в идеальном порядке, бабуля в этом педант. Возможно, там что-то есть. Займемся этим после праздников.
Марк не стал возражать, потому что в этот момент пирамида наконец рухнула.