История рыцарей-тамплиеров, церкви Темпла и Темпла. Глава III. Гуго де Паэн возвращается в Палестину (Ч. Д. Аддисон)

Гуго де Паэн, заложив в Европе основание великого монашеского и военного ордена тамплиеров, которому вскоре суждено было распространить свое влияние в отдаленнейшие уголки христианского мира, возвратился в Палестину во главе доблестного отряда новообращенных рыцарей, родом большей частью из Англии и Франции.

По прибытии в Иерусалим их принял с большими почестями король, церковные иерархи и бароны Латинского королевства, после чего состоялся большой совет, на котором при участии Гуго де Паэна были выработаны различные меры по расширению и защите христианских земель.

Но Гуго де Паэн умер вскоре после возвращения, и ему наследовал (1136) лорд Роберт, прозванный Бургундцем (приемный сын Ансельма, архиепископа Кентерберийского), который после смерти жены вступил в орден тамплиеров[45]. Он был смелым и искусным военачальником[46], но отчаянных усилия его и его воинствующих монахов оказалось недостаточно для того, чтобы спасти гибнущее Латинское королевство.

Яростный религиозный дух и воинственность мусульман был возгорелись вновь с появлением на сцене Занги и его сына Нуреддина, двух самых знаменитых военных предводителей того времени. Последователи Магомета считали, что именно эти двое смогут отомстить за дело пророка и вернуть под светскую и религиозную власть халифа утраченный Иерусалим и все святые места, столь глубоко чтимые мусульманами. Одного из военачальников называли Эмод-эд-дин, «Столп веры», а другого – Нур-эд-дин, «Свет веры», в просторечии Нуреддин. Тамплиеры потерпели поражение от превосходящих сил противника в нескольких битвах; и в одной из них пал доблестный брат Одо де Монфокон[47]. Эмод-эд-дин взял Тензу, Эстарель, Хизам, Хесн-аррук, Хесн-Коллис и т. д., и завершил свою победоносную карьеру завоеванием важного города Эдессы. Нуреддин последовал по стопам отца: он захватил крепости Арлен, Мамула, Басафон, Кафарлата и сокрушил в жестокой схватке молодого Жослена де Куртене, предпринявшего отчаянную попытку вернуть себе Эдессу[48]. Латинское Иерусалимское королевство рушилось, и восточные прелаты в тревоге обратились к папе с просьбой о помощи. Папа в свою очередь призвал Бернара Клервоского, чтобы тот провозгласил второй крестовый поход.

К тому времени (1146) лорда Роберта сменил на посту магистр Эврар де Бар, приор Франции, который созвал генеральный капитул ордена в Париже. На этом собрании присутствовал папа Евгений III, король Франции Людовик VII, а также высокопоставленные клирики, светские правители и представители аристократических семейств со всех концов христианского мира. Так был организован второй крестовый поход, и тамплиеры, с согласия папы, сделали алый крест (символ мученичества) отличительным знаком ордена, который следовало носить на одежде и плаще с левой стороны груди возле сердца; поэтому впоследствии они стали известны под именем Красных братьев и Рыцарей красного креста[49].

Одновременно тамплиерам были поднесены различные дары, чтобы они использовали их для защиты Святой земли. Бернар Балиол, во имя любви к Господу и во спасение своей души, пожаловал им свое поместье Уэдли в Хертфордшире, которое впоследствии стало частью владений Темпл-Диннсли. Как указано в документе, сам акт дарения был совершен во время капитула, собравшегося на пасху в Париже, в присутствии папы, короля Франции, нескольких архиепископов и ста тридцати тамплиеров, облаченных в белые плащи[50]. Незадолго до этого герцоги Бретани и Лоррена и графы Брабанта и Фуркалькьера также пожаловали ордену различные земли и поместья; во всех частях Европы богатство и мощь тамплиеров продолжали неуклонно расти[51].

Брат Эврар де Бар, вновьизбранный магистр тамплиеров, собрав вместе всех рыцарей из западных провинций, под знаменами французского короля Людовика отправился с крестоносцами в Палестину.

Во время перехода через Малую Азию тылы христианской армии защищали тамплиеры, во всех делах проявлявшие себя с самой лучшей стороны. Одо из Дея, капеллан короля Людовика и его постоянный спутник в этом походе, сообщает нам, что королю нравились умеренность и простота тамплиеров и он охотно подражал им; Людовик восхвалял их сплоченность и бескорыстие братьев; восхищался тем, как они заботятся о своем вооружении: он считал, что они должны служить образцом для остальной армии, и на военном совете был оглашен приказ всем воинам и командирам примкнуть к братству тамплиеров и подчиняться их приказаниям[52].

Германский император Конрад вслед за Людовиком отправился на Восток во главе мощной армии. Его войско на севере Азии было разбито неверными; он бежал в Константинополь и оттуда на торговом судне отплыл в Иерусалим всего с несколькими спутниками. Он был тепло принят тамплиерами и жил в Храме[53]. Вскоре после этого в Иерусалим прибыл король Людовик в сопровождении нового магистра ордена, Эврара де Бара; и тамплиеры впервые развернули на поле битвы знамя с алым крестом. Это было белое знамя, сделанное из шерстяной ткани, а в центре его помещался алый крест, знак, пожалованный папой Евгением. Два монарха, Людовик и Конрад, при поддержке тамплиеров выиграли сражение и начали осаду Дамаска, «царицы Сирии». Этот великолепный город оборонял Нуреддин, «Свет религии», и его брат Саиф-эд-дин, «Меч веры».

Заслуги тамплиеров с благодарностью перечислены в нижеследующем письме, посланном королем Людовиком его министру и наместнику, знаменитому Сугеру, аббату Сен-Дени.

Людовик, Божьей милостью король Франции и Аквитании, – своему возлюбленному и вернейшему другу Сугеру, достопочтеннейшему аббату Сен-Дени, – здоровья и наилучшие пожелания.

…Я не могу представить себе, как бы мы выжили хоть мгновение в этих местах без их (тамплиеров) поддержки и помощи, которой они не оставляли меня с того первого дня, когда я ступил на эту землю, и до сего часа, когда я отправляю это письмо, помощи, предоставлявшейся умело и великодушно. Я поэтому искренне прошу тебя, братья храмовники ранее снискавшие благословение Божие, ныне нашли радость и опору в нашей любви и милости.

Я должен сообщить тебе, что они ссудили мне большую сумму денег, которую надо вернуть им незамедлительно, дабы орден их понес убытки и во исполнение моего слова[54]…

Среди английской знати, участвовавшей во втором крестовом походе, были двое прославленных воинов, Роджер де Моубрей и Уильям де Варренн[55]. Роджер де Моубрей один из самых могущественных и воинственных английских баронов, участвовал в знаменитой битве штандартов. Он отправился с королем Людовиком в Палестину; сражался под стягами тамплиеров против неверных и, восхищенный благочестием и смелостью воинов ордена, даровал им по возвращении в Англию много ценных земель и поместий. В их число входили маноры Килби и Уитли, земли на острове Аксхольм, городок Балшалл в графстве Уорвик и различные владения в Йоркшире; столь богатыми были эти дары, что тамплиеры пожаловали английскому барону и его наследникам особую привилегию: когда указанный Роджер или его наследники встретят любого члена ордена, подвергнутого публичному наказанию в соответствии с уставом и обычаями тамплиеров, они имеют право освободить такого рыцаря от наказания, без вмешательства и возражений со стороны любого другого члена ордена[56].

Примерно в то же время Стефан, король Англии, во спасение своей души и души своей супруги королевы Матильды, и своего деда, короля Генриха и Эсташа, своего сына, и всех остальных своих детей, пожаловал Господу и пречистой деве Марии и братству рыцарей Храма Соломона в Иерусалиме весь манор Крессиндж, с правом распределять приходы церкви того же манора, а также маноры Игл и Уитам[57]. Королева Матильда же во спасение душ графа Эсташа, своего отца, Стефана, короля Англии, своего мужа, и остальных своих детей, даровала «братству Храма в Иерусалиме» манор Ковел, или Коули, в Оксфордшире, две мельницы в том же графстве, пастбища в Шотоверском лесу и церковь в Рутланде[58]. Ральф де Гастингс и Уильям де Гастингс также пожертвовали тамплиерам, в тот же период (1152) земли в окрестностях Херста и Уиксхема в Йоркшире, где впоследствии возник Темпл-Херст. Уильям Эшби пожаловал им земли, на которых позднее были воздвигнуты обитель и церковь Темпл-Бруер[59], и орден продолжал богатеть и становился все более влиятельной силой в Англии и повсюду в Европе, благодаря щедрым пожертвованиям благочестивых христиан.

После трагического поражения второго крестового похода[60] Эврар де Бар, магистр ордена тамплиеров, вернулся в Париж вместе со своим другом и покровителем Людовиком, королем Франции, и тамплиерам, лишившимся своего предводителя, пришлось лишь собственными силами сдерживать победоносное наступление фанатичных мусульман. Их отчаянное положение обрисовано в печальном письме казначея ордена, направленном магистру Эврару де Бару, когда он пребывал при дворе французского короля.

С тех пор как мы лишены твоего любезного присутствия, мы имели несчастье потерять в бою правителя Антиохийского[61] и всех его баронов. За этой катастрофой последовала другая. Неверные наводнили территорию Антиохии; они все смели на своем пути и оставили гарнизоны в нескольких крепостях. Получив вести об этой беде, братья взялись за оружие и вместе с королем Иерусалимским поспешили на помощь разоренной провинции. Мы смогли снарядить в этот поход лишь сто двадцать рыцарей и тысячу оруженосцев и наемников, и для их вооружения мы потратили семь тысяч крон в Акре и тысячу – в Иерусалиме. Твоей милости известны условия, на которых мы согласились на твой отъезд, и наша крайняя нужда в деньгах, всадниках и пехоте. Мы очень просим тебя присоединиться к нам как можно скорее, со всей необходимой помощью для Восточной церкви, нашей общей матери.

…Едва мы прибыли в окрестности Антиохии, как оказались зажаты между турками и войском султана Алеппо (Нуреддина), и они окружили нас вблизи города, а сами тем временем разоряли наши виноградники и поля. Преисполнившись печали по поводу того горестного состояния, в котором мы оказались, мы заклинаем тебя бросить все и приехать без промедления. Никогда твое присутствие не требовалось более твоим братьям – никогда твое возвращение не было столь угодно Богу… Большинство тех, кого мы отправили на помощь в Антиохию, мертвы…

Мы умоляем тебя взять с собой из-за моря всех наших рыцарей и слуг, способных носить оружие. Быть может, увы, при всем твоем усердии ты не найдешь никого из нас в живых. Все же поспеши, как только возможно, не забудь о нуждах нашего братства: они таковы, что язык не в силах выразить их. Также крайне важно сообщить папе, королю Франции и всем правителям и прелатам Европы об угрозе опустошения Святой земли, чтобы они пришли на помощь к нам лично или предоставили необходимые средства. Какие бы ни возникли препятствия к твоему возвращению, мы взываем к твоему рвению в попытках преодолеть их, ибо настало время исполнить наши обеты принести себя в жертву ради ордена и ради защиты восточной церкви и Гроба Господня…

Вас, дорогие наши братья в Европе, кого общее призвание и обеты должны заставить отозваться на наши несчастья, мы молим присоединиться к нашему предводителю: вступите под его стяги, не колеблясь продавайте все; придите к нам на помощь; в ваших руках наши свобода и жизнь![62]

Получив это письмо, магистр ордена, вместо того чтобы отправиться в Палестину, сложил с себя полномочия и удалился в монастырь Клерво, где посвятил остаток дней самому строгому покаянию и умерщвлению плоти.

Его место занял (1151) Бернар де Тремле, дворянин из прославленной бургундской династии, смелый и опытный воин[63].

Неверные совершали постоянные набеги на христианские территории, и вскоре после того, как Бернар де Тремле стал магистром, они пересекли Иордан и подступили к самому Иерусалиму. Их желтые и зеленые знамена развевались на вершине Масличной горы, и грозные звуки их литавр и труб были слышны в пределах священного города. Мусульмане стали лагерем на горе напротив Храма и с удовлетворением созерцали издали Бейт-Алла, или Храм Господень, свой священный молитвенный дом. Но их ночная атака была отброшена; войско мусульман понесло огромные потери и противники преследовали их всю дорогу до Иордана; пять тысяч неверных остались мертвыми на равнине[64].

Вскоре после этих событий тамплиеры потеряли своего главного покровителя, Бернара Клервоского, который умер 20 апреля 1153 г., на шестьдесят третьем году жизни. На смертном одре он написал три письма в поддержку ордена. Первое, адресованное патриарху Антиохийскому, содержало призыв защищать и ободрять тамплиеров с уверением, что это угодно и Богу и людям. Второе было направлено Мелисинде, королеве Иерусалима, с просьбой явить благосклонность к членам ордена. А в третьем, обращенном к брату Андре де Монбару, рыцарю ордена тамплиеров, святой Бернар шлет теплые приветствия магистру и братству, чьим молитвам он препоручает себя[65]

В том же году, при осаде Аскалона, магистр и его рыцари попытались сами и без чьей-либо помощи взять крепость штурмом. На закате дня они ринулись в пролом, сделанный в стене, и пробились в центр города. Там они были окружены неверными и побеждены, и, по свидетельству очевидца, ни один тамплиер не спасся: они погибли все до последнего человека, и мертвые тела магистра и его злосчастных рыцарей торжествующие враги сбросили со стен[66].

Место де Тремле занял (1154) брат Бертран де Бланфор, рыцарь из аристократического рода герцогства Гиень, которого Гийом Тирский называет человеком благочестивым и богобоязненным.

Тамплиеры по-прежнему оказывались в авангарде каждой стычки с мусульманами, и авторы-монахи с восторгом называют число неверных, которых они отправили в преисподнюю. Но столько же братьев в то же время, должно быть, отправились на небеса, ибо потери среди членов ордена были ужасающими. Во вторник, 19 июня 1156 г., сопровождая короля Иерусалима Балдуина, они попали в засаду около Тверии; триста братьев пали на поле битвы, а восемьдесят семь попали в руки врага, среди них сам магистр Бертран де Бланфор и брат Одо, маршал королевства[67]. Вскоре после этого тридцать рыцарей тамплиеров обратили в бегство, убили и захватили в плен двести неверных[68]. Также атаковав ночью лагерь Нуреддина, они вынудили знаменитого полководца бежать с поля битвы, безоружным и полуодетым. В этой последней вылазке особенно отличились англичанин Роберт Мансел и Жильбер де Ласи, прецептор орденской общины в Триполи[69]. Заслуги тамплиеров стали широко известны в Европе, и папа в письме архиепископу Реймскому, своему легату во Франции, называет их «новыми Маккавеями, прославленными и наиболее храбрыми служителями Господними». «Помощь, – пишет папа, – которую эти благочестивые воины оказывают всему христианскому миру, их усердие и смелость и неустанные усилия по защите от злобы и козней презренных язычников тех святых мест, что были озарены телесным присутствием Спасителя нашего, без сомнения, стали известны повсюду, и не только соседним с нами народам, но живущим в самых отдаленных уголках земли». Римский понтифик повелевает архиепископу всеми силами помогать тамплиерам, обеспечивая их и людьми, и лошадьми и призывать к тому же всех своих викарных епископов[70].

Яростному рвению и воинствующему духу тамплиеров противостояли – на равных, если не с превосходством – свирепый фанатизм и религиозный жар последователей Магомета. «Нуреддин сражался, – пишет его восточный биограф, – как скромный из воинов, восклицая: „Увы! Уже давно взыскую я мученичества, но не могу достичь его“». Имам Котеб-эд-дин, услышав однажды эти его слова, сказал: «Во имя Аллаха, не подвергай свою жизнь опасности, не оставляй ислам и мусульман. Твоим искусством они еще держатся, но если (да избавит Господь нас от этого) ты погибнешь, нам придет конец». «Ах, Котеб-эд-дин, – сказал великий полководец, – что ты говоришь, кто может спасти ислам и нашу страну, кроме Аллаха великого?» «Неужели, – спросил он в другой раз, – если мы охраняем наших коней от разбойников и грабителей, мы не должны защищать свою религию?»[71]

Подобно тамплиерам, Нуреддин сражался и духовным, и телесным оружием. Он сопротивлялся миру и его соблазнам силой поста и молитвы, а также ежедневным соблюдением моральных предписаний и религиозных обязанностей, указанных Кораном. Он сражался мечом против врагов ислама и до последнего часа своей жизни направлял все свои силы на вдохновенную и фанатическую борьбу за возвращение Иерусалима[72].

Сходство между религиозным фанатизмом тамплиеров и мусульман поистине весьма примечательно. В мусульманском лагере, как нам сообщают арабские авторы, строго запрещались всякие легкомысленные беседы; тщательно исполнялись все религиозные обряды, перерывы между битвами были заполнены молитвами, размышлениями и изучением Корана.

Тамплиеры называли себя «мстителями Иисуса Христа» и «орудием Господним для наказания неверных», и папа и отцы церкви провозгласили, что рыцарям Храма особо препоручается «смести с лица земли всех неверующих», и пообещали им блаженство рая как достойное славное воздаяние за все опасности и тяготы, испытанные при исполнении задачи[73].

В сражении за Христа, – провозглашал св. Бернар, обращаясь к тамплиерам, – достигается царство Христово. Идите же вперед, о воины, без малейшего сомнения, и укрепившись духом повергните врагов Креста Христова, и будьте твердо уверены, что ни в жизни, ни в смерти не утратите вы любви Господней, которая в Иисусе Христе, повторяйте себе при каждой опасности: живем мы или умираем, мы принадлежим Богу. С какою славой победители возвращаются из битвы, как счастливы мученики умереть в бою! Радуйся, храбрый защитник, если ты живешь и сражаешься во Христе, но еще больше радуйся и будь прославлен, если ты умрешь и будешь принят Господом… Если блаженны те, кто умирает во Христе, сколь блаженнее те, кто умирает за Христа!.. Драгоценна в глазах Бога будет смерть его святого воинства.

Меч, – заявлял пророк Магомет, – это ключ от рая и от ада; капля крови, пролитая во имя Всевышнего, ночь, проведенная на войне, ценнее, чем два месяца поста и молитвы. Кто бы ни пал в битве, грехи его прощены ему в Судный день. Раны его будут сверкать, как киноварь, и благоухать, как мускус, а потерянную руку или ногу заменят крылья ангелов и херувимов.

Вот что пишет знаменитый халиф Абу-Бекр, последователь Магомета, арабским племенам:

Во имя Аллаха милостивого, милосердного, всем правоверным… Извещаю вас, что я собираюсь послать правоверных в Сирию, дабы вырвать ее из рук неверных, и я желаю, чтобы вы знали, что сражение за веру – это служение Всевышнему.

Помните, – сказал тот же последователь пророка и повелитель правоверных воинам, которые собрались по его приказу, – что вы всегда находитесь в присутствии Аллаха, на грани смерти, в ожидании суда и в надежде на рай… Когда вы сражаетесь в битвах Аллаха, ведите себя как мужчины и не отступайте.

Доблесть и воинское рвение тамплиеров на поле битвы так описаны Бернаром Клервоским:

Когда сражение началось, тогда, наконец, они отбросили свою давешнюю кротость и смирение, восклицая: «Или я не ненавижу тех, Господи, кого ненавидишь Ты, и разве я не оскорблен теми, кто восстал против Тебя?» Они бросились на врагов и разметали их как стадо овец, нимало не устрашась, хоть и их было немного, свирепого варварства или численного превосходства своих противников. Воистину, они научились, что следует полагаться не на свою силу, а на победу с помощью Господа Бога Саваофа, по воле которого, как они веруют, «легко и многим попасть в руки немногих»[74], ибо победа в битве зависит не от численности войска, а от силы, данной свыше, в чем они весьма часто имели возможность убедиться, когда один рыцарь обращал в бегство тысячу, а двое – десять тысяч. Кроме того, удивительным и замечательным образом они могут быть кроткими, как агнцы, и свирепыми, как львы, так что я постоянно пребывал в сомнении, как мне лучше называть их, монахами ли или воинами, пока наконец, что наиболее подобает, не стал называть их и тем, и другим именем.

Позже кардинал де Витри, епископ Акры, часто сопровождавший тамплиеров в их военных предприятиях, так описывал религиозное и военное рвение членов ордена:

Когда призывают их к оружию, они никогда не спрашивают о численности врагов, но лишь о том, где те находятся. Львы они в битве, кроткие агнцы в монастыре; свирепые воины на поле брани, отшельники и монахи в обители; к врагам Христовым они беспощадны, но с христианами добры и почтительны. Они несут перед собой, – говорит он, – в битву стяг, белый с черным, который они зовут «Бо-сеант», что означает на галльском языке «хорошо подобающее», ибо они добры и благожелательны к друзьям Христовым, но черны и страшны для врагов Его[75].

Среди множества примеров фанатизма мусульманских воинов есть и такой, взятый из рассказа Абу Абдуллы Альвакиди, кади Багдада. «Мне кажется, – сказал храбрый сарацинский воин в пылу битвы против христиан под стенами Эмесы, – я вижу черноглазых дев, глядящих на меня, одна из которых такова, что, появись она в этом мире, все бы умерли от любви к ней; и я видел в руке ее платок из зеленого шелка и кубок из драгоценного камня, и она манит меня, и зовет: „Приди же, ибо я люблю тебя“». С этими словами он бросился на неверных, сея страх, где бы он ни появлялся, пока наконец не был сражен копьем. И сказал умирающий арабский воин, обняв в последний раз свою сестру и мать: «Непреходящие удовольствия этого мира побудили меня отдать свою жизнь во имя веры; я ищу благоволения Всевышнего и Пророка его, и слышал я от одного из спутников пророка, что души мучеников будут помещены в тела зеленых птиц, которые вкушают плоды и пьют из райского источника. Прощайте; мы встретимся снова среди садов и фонтанов, которые Аллах уготовил избранным»[76].

Магистр тамплиеров, брат Бертран де Бланфор, был освобожден из плена по требованию Мануила Комнина, византийского императора[77]. После освобождения он отправил несколько писем Людовику VII, королю Франции, в которых обрисовал состояние дел и перспективы развития событий в Святой земле, растущее могущество и дерзость неверных, ущерб, причиненный страшным землетрясением, которое стерло с лица земли множество замков, уничтожило стены и оборонительные укрепления нескольких городов и многих жителей оставило без крова над головой. «Гонители церкви, – заявляет он, – спешат воспользоваться нашими бедами; они собираются со всех концов земли и выступают все как один человек против святилища Господня»[78].

В период, когда магистром был Бертран де Бланфор, Жоффруа, рыцарь-тамплиер, и Гуго из Кесарии отправились с посольством в Египет и встретились с халифом. Их провели в палаты Фатимидов через множество сумрачных коридоров и залитых светом галерей, под щебет птиц и журчание фонтанов; к этому прибавилось зрелище дорогой мебели и редких животных; длинный ряд дверей охраняли чернокожие стражники и дворцовые евнухи. «Святая святых» парадных покоев была отгорожена занавесью, и визирь, сопровождавший послов, снял перед ней свою саблю и трижды простерся ниц; тогда занавесь сдвинулась, и послы увидели Предводителя Правоверных[79].

Брат Бертран де Бланфор в своих письмах королю Франции сообщает о военных операциях, проведенных тамплиерами в Египте, и о захвате крупного города Бельбейса, бывшего Пелусия[80]. Пока магистр и большая часть братства находились в походе, султан Нуреддин вторгся в Палестину; он разбил наголову братьев-оруженосцев и туркополье, или легкую кавалерию ордена, которые остались защищать страну, и шестьдесят рыцарей, командовавших ими, пали на поле битвы[81].

Ревностное служение тамплиеров Господу по-прежнему вызвало восхищение как на западе, так и на востоке. Папа Александр III в своих письмах характеризует тамплиеров как стойких приверженцев Иисуса Христа, которые ведут священную войну и каждодневно жертвуют жизнями за своих братьев. «Мы умоляем и убеждаем вас, о возлюбленные братья, – пишет он, обращаясь к архиепископам и епископам, – чтобы из любви к Господу и почтения к святому Петру и нам самим, и во имя спасения ваших собственных душ вы оказывали им помощь и поддержку, и воздавали почести, и охраняли все их права полностью и в неприкосновенности, и предлагали им свое покровительство и защиту»[82].

Амальрик, король Иерусалима, преемник Балдуина III, в письме «своему дорогому другу и отцу», Людовику VII, королю Франции, просит поддержки этого монарха от имени всех добрых христиан Святой земли; «но прежде всего, – говорит он, – мы искренне просим Ваше Величество: да не иссякнут ваше благоволение и внимание к братьям-тамплиерам, которые постоянно отдают свои жизни за Господа и веру. Благодаря им мы делаем хотя бы то немногое, что в наших силах, ибо к ним, вторым после Бога, обращены упования всех тех в восточных землях, кто следует по пути праведности…»[83]

Магистру Бертрану де Бланфору наследовал (1167) Филипп де Наплу, первый магистр ордена, который родился в Палестине. Он был командующим крепостями Крак и Монреаль в Арабской Петрее и вступил в орден тамплиеров после смерти жены[84].

Теперь нам следует прервать наше повествование, чтобы рассказать об основании другого военно-монашеского ордена, который с некоторого момента взял на себя ведущую роль в защите Латинского королевства.

В XI веке, когда поток паломников, посещавших Иерусалим, во много раз увеличился, несколько итальянских купцов из Амальфи, которые вели выгодную торговлю с Палестиной, купили у халифа кусок земли в христианском квартале Иерусалима, возле храма Вознесения, и построили два странноприимных дома, один для пилигримов-мужчин, а другой – для женщин. Небольшая группа благочестивых и милосердных христиан, в большинстве своем выходцы из Европы, приняла на себя заботы о больных и увечных странниках. Были построены две часовни. Одна, принадлежащая к женской обители, была посвящена Марии Магдалине, а вторая – Иоанну, канонизированному патриарху Александрийскому, прославившемуся своими благотворительными делами. Благочестивые и добросердечные люди, ходившие за больными паломниками, одевавшие раздетых и кормившие голодных, получили прозвание «госпитальеры святого Иоанна».

После захвата крестоносцами Иерусалима эти люди, разумеется, пользовались большим почетом и уважением у своих единомышленников-христиан с запада; многие воины Христовы, пораженные их ревностным благочестием, пожелали принять участие в их добрых делах, и госпитальеры, одушевленные религиозным энтузиазмом тех дней, решили отречься от мира и посвятить остаток жизни молитвам и заботам о больных. Они приняли обычные монашеские обеты послушания, целомудрия и бедности и избрали в качестве своего особого одеяния черный плащ с белым крестом на груди. Различные земли и собственность и в Палестине, и в Европе были дарованы им рыцарями и правителями, участвовавшими в крестовых походах, и орден госпитальеров св. Иоанна быстро набирал силу[85].

В это время некий Герард, родом из Прованса, стал главой ордена и носил титул «Защитник Бедных». Его сменил на этом посту (1118) Раймон Дюпюи, рыцарь из Дофинэ, который составил свод правил и предписаний для своих братьев. В этих предписаниях мы не найдем и следа того воинственного духа, который впоследствии одушевлял орден госпитальеров св. Иоанна. Аббат де Верто, быть может, желая оказать услугу Мальтийскому ордену, пишет о том, как госпитальеры в 1119 г. взялись за оружие и храбро сражались под предводительством Раймона Дюпюи в битве христиан с Дол-де-Кувином, султаном Дамаска; но ни один из историков того времени ни словом не упоминает об участии госпитальеров в этом предприятии. Де Верто ничем не подтверждает свое заявление, и оно кажется чистым вымыслом.

Первое достоверное свидетельство о намерении госпитальеров вмешаться в дела войны содержится в булле папы Иннокентия II, датируемой 1130 г. Эта булла адресована архиепископам, епископам и всем клирикам; в ней сообщается, что госпитальеры наняли за свои деньги отряд всадников и пехотинцев для защиты паломников на пути к святым местам и обратно; папа отмечает, что доходы госпитальеров недостаточны для выполнения этого святого дела, и он призывает архиепископов, епископов и клириков помочь ордену в его нуждах[86]. Госпитальеры, следовательно, в это время решили, что в их задачи входит не только заботиться о паломниках, но и защищать их.

После того как в 1168 г. Жильбер д’Ассали стал главой госпитальеров – этого человека де Верто описывает как «мужа стойкого и решительного, с особым складом души» – члены ордена прониклись воинским духом, и эти настроения быстро вытеснили на второй план благочестивое и милосердное рвение в уходе за бедными и больными. Жильбер д’Ассали был другом и доверенным лицом Амальрика, короля Иерусалима, и замышлял вместе с ним коварное вторжение в Египет в нарушение перемирия. Когда этот план обсудили с магистром тамплиеров, он резко отказался участвовать в подобной затее или разрешить кому-нибудь из членов ордена присоединиться к войску короля; «Ибо тамплиерам показалось плохим делом, – пишет Гийом Тирский, – начать войну без причины, в нарушение договоров, пойдя против чести и совести, с дружественным народом, который ведет себя честно по отношению к нам и полагается на нашу честность»[87]. Жильбер д’Ассали решил предоставить королю силами своего ордена ту помощь, в которой тамплиеры ему отказали; и стал склонять госпитальеров к тому, чтобы преобразовать весь орден в воинское братство, по примеру тамплиеров[88], и принять участие в походе в Египет. Чтобы это предложение выглядело более заманчиво, Жильберу д’Ассали было поручено пообещать своим соратникам от имени короля в вечное владение богатый город Бельбейс, бывший Пелусием[89].

По сообщению де Верто, старшие госпитальеры питали сильнейшее отвращение к военным затеям своего предводителя: «Они утверждали, – пишет он, – что их сообщество – религиозный орден, а церковь никогда не берет в руки оружия для завоевания»[90]; но младшие, более пылкие братья, горя желанием сменить однообразную монастырскую жизнь на приключения и воинские подвиги, приняли предложение с восторгом, и большая часть капитула поддержала планы главы ордена. Они уполномочили его одолжить денег у флорентийских и генуэзских купцов, набрать наемников за счет ордена и преобразовать братство госпитальеров в воинское сообщество.

Жильбер д’Ассали с воодушевлением взялся за исполнение этих замыслов; он писал письма королю Франции, прося помощи и поддержки[91], и занял деньги у византийского императора. «Ассали, – сообщает де Верто, – на эти деньги нанял огромное войско за счет ордена; и поскольку над умом его полностью довлели радужные и иллюзорные надежды на завоевание, он собрал благодаря своей беспримерной щедрости великое множество добровольцев, которые, как и он, уже владели в воображении всеми богатствами Египта».

В первый год после того, как магистром стал Филипп де Наплу (1168), король Иерусалима и госпитальеры отправились в свой печально известный поход. Они захватили египтян врасплох; город Бельбейс был взят штурмом, а беззащитные горожане зверски умерщвлены; «они не жалели, – пишет де Верто, – ни стариков, ни женщин, ни младенцев в утробе». Опустошенный город перешел во владение братства госпитальеров св. Иоанна. Но они владели им лишь очень короткое время; за безнравственность, жестокость и несправедливость христиан вскоре постигло достойное наказание. Король Иерусалима поспешно оставил Бельбейс и отступил обратно в Палестину; госпитальеры, спасаясь от неверных, в печали и разочаровании бежали в Иерусалим. Там они выместили свою досаду и негодование на несчастном Жильбере д’Ассали, их предводителе, который вверг орден в долги на сумму до 100 000 золотых; они вынудили его отказаться от власти, и несчастный глава госпитальеров бежал из Палестины в Англию и утонул в Ла-Манше[92].

С этого времени, однако, характер ордена госпитальеров cв. Иоанна полностью изменился; отныне они являют собой крупное объединение военного характера; их глава называет себя магистром и лично ведет свое войско в бой. Забота о бедных и больных по-прежнему остается, тем не менее, одной из обязанностей братства, но ей, по-видимому, не уделяется особого внимания среди бряцания оружия и военных дел.