Глава VII
13. Политические доктрины в период второй фазы борьбы между папством и Империей. Коммуны и Синьории
Двенадцатый век уже отмечен известным прогрессом в культуре по сравнению с веком предыдущим. И поэтому борьба между идейным течением, которое утверждало превосходство церковной власти над властью светской и другим течением, которое поддерживало взаимную независимость обеих властей, поскольку они обе являются прямым выражением божественной воли, должна была продолжаться не только в области реальных фактов, но и в сфере идей. Нелишне вспомнить и о том, что значительная роль, приобретенная Коммунами, особенно в северной и центральной Италии играла на руку папе в его противостоянии с императорским домом Гогенштауфенов в данный и последующий исторический период.
В интеллектуальной дуэли двух властей каждая из сторон старалась извлечь выг. из возобновившихся исследований права, при этом знатоки канонического права в целом поддерживали авторитет папы, а специалисты в римском праве – императора. К исследованиям первого рода следует отнести «Декрет» Грациано (“Decretum Gratiani“), пересказ текстов, частью апокрифических, предположительно представлявших клятву верности императора Оттона I понтифику и документ, касающийся дарения половины Империи папе Сильвестру I[43], якобы совершенного императором Константином I.
С другой стороны юристы Болонского университета, занятые углубленным изучением римского права, поддерживали власть императора, рассматривая его как законного наследника античных цезарей и, следовательно, держателя полного суверенитета. Именно таким был принцип, который поддерживало собрание выборных представителей в Ронкалье, где участники, созванные Фридрихом Барбароссой, опираясь на «Пандекты», высказывали взгляды, в пользу неограниченного верховенства Империи.
К концу XII века в письмах, направленных дюку Коринфии и французским епископам, понтифик Иннокентий III[44] формулировал ясно и решительно теорию папского верховенства над всеми временными властями. Дюку Коринфии он писал, что если из-за античной толерантности немецкие нобили избирали императора, то их выбор контролировался и утверждался папой. В том же письме Иннокентий III вспоминал коронование Карла Великого, в ходе которого понтифик передал имперскую власть от греков немцам.
В Англии борьба двух властей в XII в. также была достаточно острой. Двумя, наиболее видными ее представителями явились король Генрих II и святой Томмазий Бекет (1118–1170), архиепископ Кентерберийский. Противостояние сначала оставалось доктринальным, до тех пор, пока король распорядился убить архиепископа или допустил его убийство. Рядом со святым Томмазием найдём монаха Иоанна Солисберийского, который дошел до признания законности убийства тирана, исключая тот случай, когда тираном оказывается монах и при этом не используется яд.
В XIII веке на Западе Европейского мира стали проявляться новые культурные элементы, обязанные своим появлением частично контактам на Востоке с византийцами и с арабами в ходе крестовых походов. Другим очагом арабской культуры выступала южная часть Испания, откуда идеи могли легче всего проникнуть в остальную Европу.
Именно там в Кордове араб, которого звали Ибн Рушд и которого европейцы назвали Аверроэсом или Аверроем к концу XII в. прокомментировал произведения Аристотеля, следуя направлению, которое можно было бы определить пантеистическим. Способ видения арабского философа не замедлил просочиться в Европу и переводы на латинский работ Аристотеля либо прямо с греческого, либо с предыдущих переводов на арабский, начали распространяться и приобретать большой авторитет, формируя по праву репутацию Аристотеля как подлинного представителя античной культуры и потому учителя мудрецов. Церковь в принципе не была благосклонна к аристотелизму, уже по тому, что последний был представлен в аверроэстической версии, и парижская Сорбонна около 1207 г. его осудила. Но потом произошла счастливая переоценка, которая показала, что наука, персонифицированная в Аристотеле, может сочетаться с верой, и эту задачу принялся решать один из наиболее великих мыслителей средневековья, святой Фома из Аквино /1225 – 1274/.
Святой Фома учился в Колонии у Альберта Великого и его главная работа, без сомнения – «Сумма Теологии», в которой он занимается также и политикой и социальными аргументами. Он благосклонно относится к частной собственности, соглашаясь с Аристотелем, рассуждает о том, что она предстаёт наилучшим инструментом для использования труда человека и способом оказания помощи бедным со стороны богатых.
Даже в том, что относится к рабству, которое в его время ещё существовало в западной Европе, хотя и в довольно ограниченных масштабах, святой Фома присоединяется к мнению Аристотеля и полагает, что из-за низкого интеллекта раба рабство благоприятно и рабу и хозяину, хотя последнему следует гуманно относиться к рабу.
В той части, которая относится более тесно к политике, святой Томмазий должен был преодолеть большое препятствие, проистекающее из положения, высказанного апостолом Павлом: «Нет власти не от Бога», потому что оно, понятое буквально, оправдывало подчинение любому правительству. Тем не менее в «Сумме» объясняется, что Бог хочет, чтобы существовало правление, коего форма зависит от свободного выбора людей.
Святой Фома потом различает тирана a titolo, то есть такого, кто узурпировал власть, от тирана ab exercitio, то есть законного по происхождению суверена, который впоследствии стал злоупотреблять своей властью. Он расценил, что тиран а titolo может легитимизировать свою власть, если управляет справедливо, т. е. в интересах подданных. Он допускает, что в крайних случаях, когда тирания становится невыносимой и вызывает со стороны подданных греховные действия, восстание против тирана становится оправданным.
Дискутируется вопрос о том, оправдывает ли святой Фома в некоторых случаях убийство тирана. Дискуссия имеет место, потому что в своём «Комментарии к приговорам», он ссылался на отрывок из Цицерона, полагавшего, что народ имеет обыкновение хвалить и награждать тех, кто убил тирана. По поводу этого утверждения автор «Комментариия» не высказывает собственного мнения. Следуя Аристотелю, святой Фома полагает, что любая форма правления может быть легитимной, если правители действуют в интересах сообщества, хотя, ссылаясь в этом на Цицерона, указывает предпочтительно на смешанное правление, в котором также и демократический элемент имеет собственное представительство: "Oportet ut omnes partem aliquam habeant m principatu“ – „Следует, чтобы каждая часть каким-то образом имелась во власти“.[45]
В заключение святой Фома касается острейшего вопроса отношений между Церковью и Государством. Он утверждает, что первой принадлежит управление душами, второму – телами, то есть, каждый из двух институтов имеет свою сферу деятельности и вторгаться в чужую не должен. Но в случае конфликта папа всегда может судить о том, согрешил ли суверен, потому что верховный жрец (utriusque potestatis apicem tenet) владеет обеими властями носящий апекс – шапку жреца фламина.
Ещё одно политическое произведение, приписываемое святому Фоме – «De regimine principum» /«О началах правления»/, в котором среди различных форм правления, отдаётся предпочтение монархии, лишь бы она была умеренной, Монархии отдается полномочие защищать слабых от притеснения сильных. Много обсуждается вопрос об аутентичности данной работы потому, что мысли, выраженные в ней, в целом принадлежат святому Фоме, но форма их выражения весьма часто грубая и элементарная, в особенности в последней части книги. Возможно данное произведение – это курс лекций, которые святой Фома читал в неаполитанском университете. Конспект был составлен кем-то из слушателей и не был откорректирован лектором.
Современником святого Фомы был Эджидио Романо (1268–1314), который был учителем Филиппа Красивого короля Франции, прежде того, как тот был увенчан короной. Эджидио Романо был автором произведения так же озаглавленного «De regimine principum», в котором рекомендовал правителю придерживаться божественных добродетелей, а в заключение склонялся к превосходству церковной власти над светской. В целом он соглашается с положениями Аристотеля, но у него немало и оригинальных мыслей, например, когда он утверждает, что средневековое королевство является типом политической организации более обширной, чем эллиннский город-государство, поскольку представляет собой конфедерацию города и замков, соединившихся для совместной обороны под руководством высшего главы.
Вскоре будет видно, как его венценосный ученик только что утвердившись на троне, воспримет наставления маэстро применительно к отношениям Государства и Церкви.
В течение XIII века в политических порядках западной Европы зрели важные изменения.
После смерти Фридриха II Швабского и длительного междуцарствия /1254 – 1273/ власть Империи ослабла в Италии и Германии, в то время как французская монархия усиливалась. В Германии означенное ослабление было на руку частично феодалам большим и малым и частично Коммунам в Италии – Коммунам и чуть позже Синьориям.
Возникновение Коммун есть феномен исключительно исторической важности, который, появившись вначале в южной Италии в XII в., распространился в Италии центральной, а впоследствии и в Германии, Фландрии и в менее чёткой форме во Франции, Англии и также на иберийском полуострове.
По своему происхождению Коммуны являлись объединениями людей, свободных от феодальных уз или ставших такими. Они давали клятву во взаимной защите и подчинялись выборным руководителям, называвшимся в зависимости от страны Консулами, Старшинами и т. п. Часто коммуна брала своё начало от федерации различных корпораций искусств и ремесел. Иногда, когда коммуна набирала силу, к ней присоединялись вместе со своими семьями мелкие нобили с близлежащей округи.
Во Франции, в Англии и на Иберийском полуострове коммуны никогда не обретали такого значения, чтобы воспрепятствовать усилиям монархов, укреплявших центральную власть в ущерб властям местным, более того, часто они способствовали усилиям королей приручать беспокойное дворянство. Напротив, во Фландрии, в Германии и, в особенности в Италии, они смогли приобрести широчайшую автономию, и их зависимость от императора свелась к легкой и нерегулярной подати и формальной дани уважения.
Политический режим коммун имел некоторые черты сходства с режимом античных греческих и италийский городов-государств. Как в античной Греции суверенным верховным органом являлось собрание, так и в коммунах высшая власть теоретически принадлежала Большому Совету, куда на законных основаниях должны были бы входить все главы семейств, но фактически впоследствии в нем превалировало влияние наиболее авторитетных граждан и особенно глав ремесленных корпораций.
Другой стороной подобия средневековой коммуны и греческого полиса /πολις/ были трудности, возникавшие перед одним и другим образованием, в случае расширения, когда было необходимо сформировать более или менее значительное государство. Поскольку даже когда Коммуна более основательно подчиняла мелкие коммуны, жители последних не рассматривались как граждане, но как подданные большой Коммуны и тем более таковыми рассматривалось окрестное население сельской местности той же самой большой Коммуны.
В южной и центральной Италии, за исключением Венеции и Тосканы, в конце XIII и в течение XIV веков почти все коммуны трансформировались в синьории, другой институт, имеющий аналогии с тиранией, не всегда пагубной, а иногда и необходимой, как это случалось с греческими государствами. Синьором, как правило, становился глава партии принадлежавший к какой-то могущественной семье самой коммуны; он приобретал характер своего рода диктатора и пытался узаконить власть или посредством выборов, более или менее принудительных, всего народа или благодаря грамоте, вручавшейся ему викарием императора, но самой надежной основой его власти выступала поддержка собственной группировки и наёмной милиции. Из-за своего военного характера и наёмников, Синьориям удавалось расширять собственные границы легче, чем коммунам. Некоторые из Синьорий, например в Милане, где правили Висконти, достигали пропорций современного государства средней величины. Но достигнуть подлинного слияния доминирующего города с подчиненными городами не удавалось, поскольку в последних всегда жило стремление к независимости. Добавим к этому, что почти никакая семья, основавшая синьорию, не могла удерживать власть длительное время настолько, чтобы заставить забыть насильственное происхождение своего господства. Синьории должны были всегда опасаться восстания других могущественных семейств, предательства со стороны своих собственных приверженцев и наёмников, находившихся на их службе.
В течение XIV в. там, где итальянская коммуна не превратилась в синьорию, она приобрела почти везде чёткие олигархические формы, как это случилось в Венеции с весьма узким Великим Советом, а также во Флоренции, как мы впоследствии увидим лучше, когда будем анализировать в рамках данного периода политический режим этого главного города Тосканы.
14. Продолжение борьбы между Церковью и Государством. Данте Алигьери, Марсилий Падуанский и Уильям Оккам
В последние годы XIII в. и в начале XIV в. борьба между Государством и Церковью продолжалась с большим ожесточением, и в этот раз папству противостоял в особенности король Франции, Филипп IV Красивый. Последний, поддерживаемый Ногаретом, своим доверенным министром и племянником одного из альбигойских еретиков, против которых папство предприняло опустошительный крестовый поход, распорядился, чтобы клир платил налог за свою собственность. Против подобного притязания выступил папа Бонифаций VIII тремя буллами: первой в 1296 г. IClericis laicis – Светские клирики/, второй в 1301 г. /Ausculta fili – Повинующиеся дети/, третьей в 1302 г. /Unarn sanctam – Единому святому/. В них понтифик не только поддерживал иммунитет церковной собственности от какого то ни было налога, но утверждал, что власть церкви обладает преимуществом над любой светской властью: "Omnem creaturam humanam subesse romano Pontisici declaramus’’ – „Объявляем, что Римским Понтификам должно подчиняться любое создание человеческое“. Принцип, выдвинутый Бонифацием VIII, не отличался от того, что провозгласил Григорий VII и Иннокентий III, но времена изменились. Вера, ещё будучи глубокой, не оставалась такой, какой она была во времена былые и папская власть начинала ставиться под вопрос. Отлучения от церкви уже не имели того эффекта, что в прошлом, когда Генрих IV был вынужден унижено просить о прощении в Каноссе. Поэтому не следует удивляться тому, что на буллы понтифика Филипп IV Красивый отвечал дерзостными письмами, которые начинались такого рода формулой: „Злодея, называющему себя папой, приветствую самым незначительным образом или никак“ и посылал в Италию Ногарета, который вместе с Шиярром Колонной, устраивал нападения на понтифика.
К этому же времени относится «Диалог клирика и кавалера», в котором первый клирик поддерживает идею иммунитета церковной собственности, а второй кавалер отвергал этот тезис, утверждая, что собственность была дарована Церкви для того, чтобы помогать бедным и что клир, накопивший такие богатства, не должен устраняться от общественного бремени. Не известно, кто был автором данного диалога.
Другим важнейшим произведением на данную тему является труд «De Monarchia» / «О монархии»!/ Данте Алигьери, написанный вполне определённо в 1310 г., время вторжения в Италию Арриго VII Люксембургского. В этом произведении мысль великого поэта обнаруживает ещё многие черты средневекового менталитета и выглядит значительно менее современно по сравнению с идеями Марсилия Падуанского, который написал свою работу «Defensor pads» / «Защитник мира»/ всего лишь четырнадцать лет спустя дантовского труда «De Monarchia».
Свой труд Данте начинает с утверждения, как и Аверроэс, что для развития своего intellectus possibilis, то есть своей потенциальной способности к прогрессу, необходимо, чтобы повсеместно царил мир, а для этого следует одной власти царить в мире. Этим единственным правителем должен быть римский император, которому все должны подчиняться. Всемирная Империя угодна Богу, который сделал так, что римляне покорили весь мир, чтобы основать Империю, и как доказательство этой божественной воли, соблаговолил так, чтобы Христос родился почти одновременно с основанием Империи. Чудеса, которые римляне приписывали богам языческим, должно отнести к христианскому Богу, который, помогал, римскому народу, выполнявшему миссию объединения мира.
По мысли Данте, император, который всё мог, был выше страстей и был в состоянии обеспечить миру мир и справедливость.
После этого Данте отвергает утверждения противников, /которые сравнивали папство с солнцем, а Империю с луной, получающей свет от солнца/. Великий поэт отвечает, что луна получает от солнца свет, но не движение, что соответствовало птолемеевой системе, тогда ещё господствовавшей, и что поэтому император получает от папы помилование, но совсем не власть. Данный тезис поэт подкрепляет множеством других примеров, взятых из Старого и Нового Заветов.
Другим политическим писателем этой эпохи был Уильям Оккам, англичанин, прозванный doctor invincibilis et subtilissimus – доктор непобедимый и тончайший, который, следуя партии императора Людовика Баварского, поддерживал независимость императорской власти перед лицом церкви. Но если мысль этого писателя временами приближается к современным идеям, её форма исключительно схоластическая и, следовательно, трудна для понимания современного менталитета.
Большую важность как политический писатель имел Марсилий Паду анский, современник Оккама, живший чуть позже Данте. Не всё известно о его жизни. Родился около 1280 г. в Падуе, важном культурном и образовательном центре, где, как представляется, его отец служил секретарём в Университете. Марсилий получил диплом врача в родном городе и диплом юриста в Орлеане, откуда отправился в Париж и кажется вполне правдоподобным, что там он три месяца был ректором Университета.
С учётом оригинальности этого писателя необходимо познакомиться с интеллектуальной средой, в которой он жил. Коммуна Падун после смерти Эццелино да Романо стала проводить политику, которую сегодня назвали бы антиклерикальной, дошедшую до открытой борьбы со Святым Престолом. Отзвуки этой борьбы не должны были затухнуть к первым годам взросления Марсилия. Церковные прерогативы, включая освобождение от налогов, были отменены и всё доведено до того, что убийство светского лица наказывалось смертью, а убийство клирика – лишь штрафом. Естественно, понтифик отреагировал на это отлучениями от церкви, что в течение определенного времени не смогло изменить направленности политического курса Коммуны.
Также и в Париже в первые годы XIV века в ходе борьбы Филиппа Красивого с папством, обстановка не способствовала победе претензий церковной власти. Разумеется, в Париже Марсилий имел контакты с Джованни Яндуном, другим антиклерикальным писателем. Хотя трудно утверждать, что «Defensor pads», главное произведение Марсилия, написано, как некоторые хотели бы утверждать, в соавторстве с Яндуном.
В этом произведении, появившемся в 1324 г., в разгар противоборства папы Джованни XXII и императора Людовика Баварского, взгляды писателя значительно изменились, по сравнению с теми, что вдохновляли Данте в период работы над «De Monarchia».
В «Защитнике мира» Марсилий черпал вдохновение в Аристотеле, но в некоторых случаях отдалялся от него и даже его преодолевал. Например, падуанец, среди прочего, оказался первым, писателем, кто стал чётко различать исполнительную власть, от власти законодательной.
По его мнению, законодательная власть относится к народу или его естественным представителям. Он в частности утверждает что „legisla-torem humanum solam civium universitatem esse, vel valentiorem illius partem“ – „законотворчество человеческое должно принадлежать гражданскому сообществу или значительной его части“.
Много дискутировали в отношении значения слова valentior: по мнению некоторых, его следовало понимать как часть наиболее многочисленную, по мнению других – значительную. По всей вероятности последнее значение – наиболее точное, потому что соответствует лучше буквальному значению словаря, которым пользовался Марсилий и поэтому вплоть до XVIII в. широко распространено было мнение, что волю народа должны выражать его естественные руководители /бароны, клир, руководители цехов, врачи/. По Марсилию, народ назначает магистратов, которым вменяется в обязанность следить за выполнением законов.
После чего падуанец касается вопроса отношений между Церковью и Государством. Естественно, он поддерживает разделение и взаимную независимость двух властей и приходит к утверждению, что Государство должно отказаться от преследования еретиков, потому что забота об их исправлении должна быть основана на теологических аргументах, а не отдаваться в руки светских властей.
Из других работ Марсилия Падуанского необходимо вспомнить ту, которая озаглавлена «De causis matrimonialibus» / «О делах, связанных с заключением браков»/. В ней он поддерживает тезис о том, что к полномочиям светских властей следует отнести решение об объявлении браков недействительными. Эта работа была написана в связи с тем, что понтифик отказался аннулировать предыдущий брак графини Тирольской, на которой после развода император Людовик Баварский хотел поженить одного из своих сыновей.