История политических доктрин. Монография. Глава V (Гаэтано Моска)

9. Институты и политические доктрины античного Рима

То ли по причине глубокого этнического родства, то ли из-за влияния соседних греческих колоний в Южной Италии, эффективно действовавших ещё с VI в. до и. э., вполне определённо сложилось так, что политическая организация италийских городов к началу исторической эпохи имела много аналогий с эллинскими городами-государствами.

Действительно, в Риме, который был наиболее известным из италийских городов, мы находим царя, сенат, состоявший в наиболее древние времена из глав различных патрицианских родов, и комиции, т. е. собрания народа. С отменой, как в Греции, наследственного царского сана и заменой его консульством и другими ограниченными по времени магистратами, избираемыми и почти всегда многочисленными, возникает также и в Риме борьба между старым, гражданским корпусом патрициев, состоявшим из потомков старинных родов, и новым гражданским корпусом плебеев – по преимуществу выходцев из домицилированных иностранцев и освобожденных рабов. И, вероятно, в течение некоторого времени два корпуса сосуществовали в пределах одного города, со своими собственными магистратами для одних и для других, пока не произошло их почти полное слияние на основе одной конституции, которая во многим напоминает тип эллинской конституции города-государства, но отличается от неё некоторыми оригинальными деталями. Среди последних в качестве главных отметим большую легкость постепенного приобретения гражданства или полугражданства лучшей частью покорённых народов, закрепление всех прав гражданства за колонами, которых отправляли в местности, достаточно удалённые от столицы, и наконец, заметно аристократический характер, сохранившийся вплоть до последнего в. республиканского периода, – черты, свойственные римской конституции по сравнению почти со всеми конституциями греческих городов.

Фактически римский сенат в историческую эпоху состоял из тех, кто был выбран цензором из числа людей, которые находились на выборных должностях, и только в эпоху сравнительно недавнюю центуриатные комиции были реформированы: из них исключили предпочтительное представительство классов с высоким цензом и наряду с центуриатными комициями были допущены комиции трибутные, где число превалировало над цензом. Тем не менее закон не мог быть одобрен иначе, как в точной формулировке, предложенной магистратами, а римский Сенат обладал возможностью и властью значительно более широкими по сравнению с теми, которые были предоставлены аналогичным структурам некоторых эллинских городов. Что же касается выборных должностей, то обычай больше, чем закон, вплоть до последних десятилетий Республики запрещал их занимать подлинным пополанам, людям из народа. Также и военный трибун, должность, бывшая первой ступенькой, на которую должен был подняться тот, кто мечтал о политической карьере в конце республиканского периода, была практически недостижима ни для кого, кроме представителей всаднического сословия, обладавших весьма высоким цензом.

Но когда Рим, подчинив Италию, покорил почти всё Средиземноморье, стало ясно, что конституция города-государства, хотя и модифицированная и несколько подновленная, уже не могла действовать. Изолированность огромного большинства граждан от центра стала препятствием для регулярных и полномочных созывов комиций на форуме, которые заполнялись массой городских плебеев. Кроме того, стало невозможным сохранять годовой период исполнения наиболее высоких должностей, поскольку консулам приходилось совершать длительные поездки в отдалённые провинции.

Наряду с этим произошли глубокие сдвиги в распределении земельной собственности: мало-помалу она концентрировалась в руках небольшого числа латифундистов, в то время как земельные наделы класса мелких собственников, который в течение долгого времени составлял «нерв», главную силу римского войска, постепенно уменьшались. Для исправления данного положения были приняты два закона: один предложенный Гаем Гракхом в 128 г. до н. э., по которому вооружение приобреталось не за счет воина, а оплачивалось из государственного бюджета. Другой закон, предложенный в 108 г. до н. э. Гаем Марием, реформатором римской военной организации, допускал набор легионов не только из пролетариев, но также из детей вольноотпущенников.

Следствием этих законов, а также затяжных войн в удалённых от центра местах было то, что на смену армии, состоявшей из граждан, постепенно пришла армия профессионалов, рекрутируемая из низших слоев населения. Практически командная, военная власть limperiuml, первоначально доверявшаяся только временно с возможностью отзыва командиров легионов, стала неограниченной, длившейся многие годы. Солдаты, таким образом, легко становились инструментом в руках военачальников, вынашивавших амбициозные планы их использования в случае участия в распределении преимуществ победы. В сложившемся положении необходимо усматривать главные причины гражданских войн, которые стали следствием зримого перераспределения частной собственности, поскольку в течение первой и особенно второй проскрипции[30] многие земли, изъятые у богатых и средних владельцев, были распределены между солдатами, т. е. вооружёнными пролетариями.

Существовала дискуссия среди современных историков, одни из которых поддерживали тезис о том, что Август хотел создать некую новую форму правления, заменив Республику на империю, а другие считали, что он сохранил республиканскую форму правления, подправив её, где было необходимо.

Как представляется, вопрос, поставленный в таком виде, едва ли корректен, потому что те, кто не так глубоко вник в исследование римских институтов, таким образом пытаются доказывать, что республика в античном Риме была формой правления, достаточно близкой современным республикам, и что империя Августа имела много подобия с современными империями. Истина состоит в другом, Август видел, что древняя конституция города-государства не могла больше действовать после того, как Рим подчинил себе всё Средиземноморье и римских граждан стало миллионы, и поэтому добавил к старым античным новые и более эффективные органы управления, приспособив, насколько это было возможным, древние органы к новым потребностям.

Комиции, таким образом, как законодательные органы начинают выходить из употребления, хотя Август провёл через них два важных закона, защищавших институт семьи, т. е. закон Папия Поппея о порядке заключения брака /Papia Poppaea de maritandis ordinibusl и закон Юлия о прелюбодеяниях /Julia de adulteriis/. Последним из известных нам и одобренных комициями законов был закон Нервы 97 г. и. э.

Законодательная функция комиций перешла к императору и сенату, который принимал постановления – сенатус-консульты /senatus consultum/, имевшие силу закона. Давние прерогативы этой политический структуры были существенно ограничены: финансовые вопросы и внешняя политика, входившие в круг полномочий сената, были в значительной части переданы императору[31].

Имперские провинции были поделены на императорские и сенаторские. Одни управлялись непосредственно императором с помощью назначенных им чиновников, другие – функционерами, назначенными сенатом. Отметим, что имперские провинции почти все располагались на границах империи, в них стояли легионы, главнокомандующим которых оставался император. В этом случае в его руках находилась военная сила и, следовательно, в императорских провинциях, где действовало военное правительство, он осуществлял абсолютную власть.

В Риме и сенаторских провинциях император был гражданским магистратом, соединяя в своем лице много полномочий, так, что его воля была господствующей. Древние республиканские магистратуры почти все сохранились, но наряду с ними были учреждены новые и более эффективные должности, замещаемые простыми всадниками или вольноотпущенниками императора, зависимыми непосредственно от него. Таким образом, шаг за шагом императорская бюрократия заменила древние магистратуры, которые со временем превратились в исключительно почётные.

Единственно остался, как след античного политического режима и воспоминание, закон lex regia de imperio, по которому номинально сенат как представитель народа римского возлагал на императора свою власть, хотя фактически расположение или нерасположение преторианцев, а потом и легионов ставили и смещали императоров. В любом случае в связи с упомянутым законом складывалось такое положение, при котором в конце III в. и. э. конституцию Римской империи можно было отличить от конституций древних восточных империй, по которым суверен становился таковым по уполномочению национального бога или благодаря наследственной привилегии собственной семьи. Аспект, касающийся происхождения власти римского императора, имеется в «Пандектах» («Дигестах») Юстиниана. Даже в конце VI в. и. э. святой Григорий Великий в письме к императору Востока отмечал, что иностранные владыки /reges gentium/ являются господами над рабами, в то время как римские императоры /imperatores vero reipublicae/ руководят свободными людьми.

Одним из наиболее слабых мест в конституции Римской империи было нечёткое правило наследования, приводившее к тому, что часто возникали случаи противоборства между различными претендентами на трон. Первые пять императоров принадлежали по крови или по усыновлению к семье (роду) Юлиев-Клавдиев, и эта линия завершилась Нероном в 68 г. и. э. После целого года гражданских войн она сменилась линией трех императоров: Веспасиана, Тита и Домициана из рода Флавиев и длилась до 96 г. С этого времени стал одерживать верх обычай усыновления, с помощью которого здравствующий император назначал преемника. Благодаря этому обычаю имел место ряд хороших императоров вплоть до конца II в. и. э.

В 180 г. и. э. вернулись к естественному порядку наследования: известно, что Марку Аврелию наследовал его недостойный сын Комод, и после его убийства в 192 г. н. э. возобновились гражданские войны между кандидатами на престол, поддержанными своими собственными легионами. С возобновлением этой борьбы появились первые признаки упадка империи и античной цивилизации.

Политические доктрины римских писателей не слишком оригинальны. Римляне, люди выдающиеся в том, что касается действия, не были склонны к теоретизированию. А, кроме того в последний век Республики, эпоху смутную и наполненную гражданской борьбой, теории мало помогали, и влияние греческих доктрин оставалось подавляющим. В период же империи отсутствовала практическая цель теоретических изысканий в области политических проблем.

Тем не менее, среди римских писателей, размышлявших о проблемах политической жизни, можно вспомнить прежде всего Лукреция Кара, который в своей поэме «О природе вещей» («De rerum natura») допускает существование богов, хотя и не занимающихся делами этого мира, и рассматривает происхождение политических порядков.

Он утверждает, что вначале люди собирались в города под руководством начальников, выбранных среди наиболее сильных, представительных и красивых: именно это значение имеет прилагательное «pulcher», используемое Лукрецием. Избранники вырождаются, злоупотребляют своей властью, собирая в своих руках все богатства и вызывая таким образом восстание управляемых. Следствием последнего является состояние анархии, которое делает необходимым формулирование законов и выборы магистратов.

Легко видно, что в такого рода теориях содержится много эклектики и ощущается влияние Платона и Полибия.

Саллюстий в своём произведении «Югуртинская война» («De bello jugurthino») вкладывает в уста Гая Мария яростное обвинение против римской аристократии, а рассматривая заговор Катилины, в убедительной манере обнажает коррупцию римской политической жизни в последние годы Республики.

Ещё одним писателем, занимавшимся политикой, был Цицерон, который в трактатах «О государстве» («De republica»), «О законах» («De legibus») и «Об обязанностях» («De officiis») исследовал три традиционные формы правления, отдавая предпочтение правлению смешанному, в котором все три формы были бы слиты. В этом очевидное влияние Полибия. Цицерон, говоря о рабстве, не соглашается с теорией Аристотеля о неравенстве людей, но оправдывает рабство принципом международного права, утверждая, что рабами становятся побеждённые в ходе войны, которым оставлена жизнь.

Вместе с тем было бы справедливо вспомнить, что Цицерон весьма гуманно обходился со своими рабами, особенно с образованными, прибывшими с Востока; большой теплотой наполнены его письма к своему вольноотпущеннику и личному секретарю Тирону.

Сенека, основываясь на различии естественного права и права цивильного, поддерживает тезис о том, что рабство невозможно оправдать с точки зрения естественного права, что оно существует на основе права цивильного.

Тацит в четвертой книге своих «Анналов» мимоходом замечает, что правление, смешанное из монархии, аристократии и демократии, легко хвалят за его эффективность, но, даже будучи эффективным, оно остается недолговечным. Думается, что Тацит был республиканцем не в том смысле, что желал возврата к формам правления времен Цезаря и Августа; он был лишь за то, чтобы иметь возможность порицать плохих императоров и хвалить хороших, которые умели совмещать принципат со свободой, т. е. с уважением к законам и авторитету сената.

10. Заметки о причинах крушения Римской империи и распада античной цивилизации

Наибольший вклад в становление античной цивилизации внесла Греция, но заслугой Рима является распространение результатов, достижений эллинской культуры на добрую часть Азии, Северной Африки и часть Европы, расположенную к югу от Дуная и к западу от Рейна, и даже на южную часть Англии. Ещё большей заслугой Рима является то, что он ввел в тех пределах, до каких распространялось его господство, законы, идеи и привычки, примерно одинаковые, заменив без применения видимого насилия множество варварских языков на Западе латинским, на Востоке – греческим языком, в результате чего постепенно сводилось на нет всякое различие между победителями и побежденными, завоевателями и завоёванными. Фактически с изданием эдикта Каракаллы в 212 г. и. э. римское гражданство распространилось почти на всех жителей провинций, скрепив, таким образом, то морально-политическое единство огромной части гражданского мира, которое с тех пор больше не было достигнуто.

Так восклицал галльский поэт Рутилий Намациан в начале V в. и. э., в нескольких словах выразив грандиозное свершение, достигнутое всего за несколько веков.

Поиск причин, приведших к падению Западной Римской империи, остается одной из наиболее неясных проблем среди тех, которые ставит ход истории. Ведь речь идет не о том, чтобы объяснить крушение политического организма, а распад, может быть неполный, но бесспорно глубокий, всей цивилизации. Уместно одно наблюдение, которое до сих пор ещё не было сделано; оно касается Китая и до известной степени Индии. Эти страны, имевшие мало контактов с эллинской и римской культурами, подверглись нескольким вторжениям варваров, но завоеватели на протяжении двух поколений приняли и усвоили культуру побеждённых, и она продолжала развиваться, не ощутив периода упадка по причине его непродолжительности. Этого не случилось с Западной Римской империей, причины падения которой, как нам представляется, следует искать по принципиальным соображениям во внутренних условиях.

Уже было замечено, что первые симптомы тяжелого кризиса были налицо во II в. и. э., и они проявились в искусстве и литературе в значительном упадке вкуса и мысли, в политической сфере – в отсутствии регулятивной нормы, определявшей последовательность занятия трона, что привело к серии гражданских войн, в ходе которых обнаружилось столько императоров, сколько насчитывалось главных провинций. Одновременно начались вторжения варваров, которые опустошили Галлию, Балканский полуостров и даже достигли однажды Северной Италии. Происходившие из Иллирии императоры Клавдий II, Аврелиан, Проб, Кар и последний Диоклетиан сумели отбросить варваров, оставив им Дакию и ту часть Германии, которая располагалась на восток от Рейна и простиралась вплоть до истоков Дуная. Диоклетиан для усиления центральной власти завершил реформирование, уже начатое Септимием Севером, и придал империи характер абсолютной монархии восточного типа, изменив в этом же смысле и дворцовый этикет. Он пытался утвердить также правила престолонаследия, чтобы избежать гражданских войн благодаря сосуществованию двух августов и двух цезарей, правление которых происходило по принципу кооптации. Но после отставки Диоклетиана вновь вспыхнули гражданские войны, и они продолжались до тех пор, пока Константин не восстановил единство империи, которое, однако, длилось недолго, а потом разные события её раскололи уже окончательно со смертью Феодосия Великого в 395 г. и. э.

В течение всего IV в. ив первые десятилетия V в. политическое, экономическое и моральное разобщение Западной Римской империи углублялось всё больше, превратившись в неизлечимое зло. Как уже было отмечено, трудно выделить первую причину этого упадка, поскольку существует множество, комплекс причин преимущественно внутреннего характера, часть из которых хорошо известна.

И первой следует назвать уменьшение населения, вызванное, кроме вторжений варваров, частыми вспышками чумы и голодом вследствие неурожаев. Ни общественная гигиена, ни транспортная сеть, в высшей степени совершенная по тому времени, не могли предотвратить кровопролития, вызванного одним и другим. Добавим, что рождаемость была незначительной, потому что христианство ещё не было столь распространено среди сельских масс, чтобы прекратить использование искусственного аборта и практику подкидывания детей. Уменьшение населения вело, естественно, к забрасыванию многих полей, которые пытались восстановить с помощью института колоната, привязывавшего крестьянина и его детей к земле и оказавшегося средством искусственным и неэффективным.

К числу причин распада Римской империи относится и деградация среднего класса из-за чрезмерного налогообложения. Помимо таможенных сборов и пятипроцентного налога на наследство, наибольший доход имперскому фиску приносил налог на земельную собственность. Земля разделялась на части посредством системы долей, на основе которой центральное правительство устанавливало взносы, взимаемые с каждой муниципии. Взимание денег было возложено на декурионов или членов муниципального совета, набранных из представителей большинства облагаемых налогом, которые были обязаны возмещать из своих средств разницу между установленной суммой и реально собранной. Крупные собственники, жившие постоянно в Риме или других главных городах империи, легко избавлялись от декурионата, и налог, таким образом, падал на плечи средних и мелких собственников, способствуя их разорению.

Сюда добавляется неустойчивость финансов, внесшая свой вклад в углубление экономического кризиса. В период военной анархии во второй половине III в. в государственных монетных дворах начали чеканить фальшивую монету, подмешивая свинец к серебру, а иногда и к золоту. Естественно, в торговле эти монеты принимались по их реальной стоимости, и последствием стало удорожание товаров, повышение цен. Диоклетиан пытался выправить положение, установив единый тариф, стабилизировавший на всей территории империи максимальные цены на товары и услуги. Но это выглядело абсурдным, потому что, не считая всего остального, было невозможно, чтобы один и тот же товар имел одинаковую цену во всех частях огромной империи. Поэтому, несмотря на суровые наказания, угрожавшие нарушителям, тариф не применялся.

Следует заметить, что во многих частях империи бандитизм превратился в незаживающую рану, делая тревожной ситуацию с безопасностью имущества и приводя к обнищанию главным образом среднего класса, потому что богатых защищала их частная охрана, а бедные были защищены своей бедностью.

Но было то, что усугубляло последствия ошибок в управлении и лишало результатов те мероприятия, которые могли бы быть полезными. Этим злом стала коррупция многочисленной и назойливо проникающей всюду бюрократии, которая после III в. завоёвывала всё более широкие права в ущерб индивидуальным свободам и муниципальной автономии. Историки вспоминают один типичный случай такой коррупции, когда готы, теснимые гуннами, просили в конце IV в. поселиться на территории империи к югу от Дуная. Император выслушал их просьбу и пообещал им продовольствие на год и семена для посева на возделанных полях при условии сдачи оружия. Чиновники, которым было поручено этим заняться, украли их продовольствие и семенной фонд и, подкупленные подарками, оставили им вооружение. Поэтому варвары восстали, опустошили Балканский полуостров, нанесли поражение римлянам и убили в ходе сражения императора Валента[32].

Однако всё это лишь частично объясняет причины падения Западной Римской империи. Наиболее тяжёлым последствием ее краха стал величайший упадок, если не сказать разложение, античной цивилизации. Потому что в каждой гражданской стране, в каждом поколении наряду с разрушительными силами всегда имеются силы консервативные и восстановительные, представленные благородными характерами, посвятившие себя общественному благу. И такие люди никогда не переводились в римском обществе в IV и V в. и. э. Верно и то, что и церковь прославилась целым рядом выдающихся личностей, каковыми бесспорно были св. Амвросий[33], св. Иероним, св. Августин[34], св. Павлин из Нолы[35], Сальвиан[36], Павел Орозий и др.

Но эти люди, выдающиеся по уму и морали, не смогли замедлить падение Западной Римской империи, потому что принадлежали к церковной иерархии, в которой, хотя и не было недостатка в патриотизме, спасение тел было отодвинуто на второй план по сравнению со спасением душ. В идеале язычник /активное участие в жизни государства, чувство гражданского долга и военной службы, имманентистская концепция жизни/ необходимым образом и по большей части замещался христианином /отсутствие интереса к делам этого мира, а значит, и государственным делам, стремление к вечному блаженству, трансцендентная концепция жизни, которая рассматривается как ссылка, как переход, как препятствие на пути к достижению христианского совершенства/. Иными словами, подвергся разложению тот комплекс идей и чувств, который до этого руководил развитием цивилизации, и поэтому истощилась та моральная сила, которая является сущностным коэффициентом коллективных усилий любого человеческого общества. Подобное истощение должно было привести под влиянием достаточно тяжелого толчка извне к разрушению политического организма и устоев цивилизации, которые оставались благодаря этой моральной силе животворными и защищенными.

Таким образом, крушение Западной Римской империи, в обстоятельствах менее благоприятных, чем те, которые сложились для её восточной части, было связано, помимо прочего, с тем, что нападения и вторжения варваров совпали, к несчастью, с периодом наиболее острого морального кризиса, усиленного распространением христианства среди представителей руководящего класса. В то время как Восточная Римская империя смогла собрать собственные материальные и моральные силы для преодоления наихудшего момента кризиса и таким образом продлить своё существование почти на тысячелетие. С этим и христианство, став в VI в. и. э. и окрепнув национальной религией империи, внесло свой вклад в увеличение силы и поддержание общественной связи перед лицом нападений сначала персов, потом арабов и в течение длительного времени варваров Севера.