8. Иванко и Василий знакомятся с Алёнушкой, а Злыдня Великан и Фома, плывя по реке, волею судьбы претерпевают на ней, одну за другой, две неудачи
Продолжая свой путь, Василий и Иванко шли вдоль берега реки, весело болтая на самые разнообразные темы. При этом они не рассуждали слишком долго над какой-нибудь одной вещью, всё время, находя новый предмет для продления своего разговора. Увлечённость этим немудрёным занятием была у них настолько великой, что они даже не заметили привязанной к дереву Алёнушки, когда проходили мимо неё.
А поскольку Алёнушка окрикнуть их не могла, она что есть мочи замычала. На её счастье, Иванко услыхал глухое мычание и, окликнув Василия, первым подошёл к дереву.
– Привет, – улыбнулся Иванко, развязывая платок, чтобы освободить Алёнушке рот.
– Я вижу, в здешних обычаях присутствует равноправие, – с иронией в голосе произнёс, подошедший Василий.
– О чём вы? – хлопая пышными ресницами, спросила Алёнушка, глядя на Василия.
– А это ты у него спроси, ему есть чего тебе рассказать, – показав рукой на Иванко, ответил Василий, начиная отвязывать Алёнушку от дерева.
Алёнушка взглянула на Иванко, а тот только криво улыбнулся и, не решившись, что ответить, просто пожал плечами глядя на неё.
– Ну, раз Иванко такой стеснительный, то я сам вам сейчас поведаю его историю, – сказал Василий, продолжая освобождать Алёнушку из верёвочных пут.
И пока Василий пересказывал Алёнушке историю своего знакомства с Иванко, Злыдня Великан и Фома всё дальше и дальше удалялись на своём плоту, плывя по реке.
Рулевым на плоту, был Злыдня Великан, а Фома только делал вид, что помогает ему. На самом деле он предавался созерцанию проплывавших мимо них пейзажей. Он даже не заметил того, что Злыдня Великан усиленно заработал веслом, когда впереди по течению показались пороги. Но спастись от водных камней, им было не суждено. Как только плот приблизился к порогам поближе, на берег реки вышел старик Гусляр. Откуда он взялся, ни Фома, ни Злыдня Великан понять не успели, поскольку заметив публику, старик Гусляр, возвращавшийся в родное селение, заулыбавшись, присел на пенёк, любовно погладил свои гусли и ударил по струнам. Как только гусли заиграли, старик стал махать в такт музыке руками. Злыдня Великан и Фома, побросав в воду вёсла, взявшись за руки стали исполнять некое подобие хоровода, кружась вприпрыжку не только на своём плоту, но и вместе с ним вообще, благо тот стало закручивать ускорявшимся течением реки, которое чем ближе плот подплывал к порогам, тем становилось быстрее.
Проплывая мимо старика Злыдня Великан, не переставая танцевать и посматривать на пороги, грозно пригрозил старику кулаком, ну а тот только кивнув ему в ответ головой, заулыбался ещё больше не переставая размахивать руками. Так под волшебную музыку, Злыдня Великан и Фома доплыли до порогов, где уже в силу известных законов физики, ещё больше вертясь и подпрыгивая вместе с плотом, понеслись по ним с удвоенной скоростью, ибо течение здесь было не быстрым, а стремительным. На самых последних порогах, плот, налетев на большой камень, разлетелся вдребезги. Злыдня Великан и Фома оказавшись в воде, размахивая руками в такт музыке, были унесены водным потоком вслед за разбившимся плотом.
После этого музыка прекратилась и старик Гусляр, поклонившись в сторону реки, повесив гусли за спину, спокойно ушёл в лес.
А на другом месте сего берега реки, в этот самый момент, ведя разговор, стояли Василий, Иванко и освобождённая Алёнушка.
– А мне с вами можно? – спросила Алёнушка, глядя на Василия. – Я готовить хорошо умею.
– Конечно, конечно, нам без шеф-повара в походе, ну никак нельзя, – опережая Василия, весело воскликнул Иванко.
– Не слушайте вы Иванко, – смущаясь, ответил Василий. – Я вас и без этого рад видеть. Только дорога у нас трудная и дальняя. Стоит ли вам с нами идти?
– Один из них похитил у меня мою любимую брошку, подарок мамы.
– Мы вам её принесём, – ответил Василий.
– Я хочу ему в глаза посмотреть, когда брошку заберу обратно, – произнесла Алёнушка, чуть зардевшись, когда Василий посмотрел ей в глаза. – И приятелю его, что к дереву меня привязал, мне есть что сказать.
– А родные как же? – спросил Василий, отводя свой взор от взгляда Алёнушки.
– А родных неделю, а то и две, дома не будет, они в Новгород уехали торговать, да у сестры там погостить собирались, – ответила Алёнушка, не обращая внимания на гримасы Иванко, который пытался в своей пантомиме изобразить из себя Василия, делая акцент на том, что у того от общения с Алёнушкой, сердце было в раю.
И пока Василий, смущаясь взглядов Алёнушки, пытался убедить её не ходить с ними в опасный поход, мы отправимся в иное место, далее по руслу реки, туда, где находилась тихая широкая заводь. Интерес наш к сему участку берега реки заключается в том, что на него сейчас ступил Злыдня Великан:
– Вот ведь привязался… и неймётся ему…
– Вы это про кого? – выкрикнул Фома, барахтаясь в воде, с усердием предпринимая попытки догрести до берега одной рукой, так как второй рукой он держался за спасительное бревно, доставшееся ему в наследство от разбившегося плота.
– Да всё про того неугомонного народного хореографа, будь он трижды не ладен, – отмахнулся рукой Злыдня Великан, не глядя на Фому, который продолжал барахтаться в воде. – Это ведь он, охламон бородатый со своей волшебной балалайкой мне все планы порушил, когда я Новгород ночью захватить собирался.
– Смею заметить ваша светлость, что это не балалайка у него, а гусли, – сказал Фома, подплывая к берегу.
– Честно говоря, мне это глубоко безразлично, пусть он хоть на арфе золотой всю жизнь, где угодно играет, лишь бы нам больше никогда не попадался на пути и не мешал дела делать, – проворчал Злыдня Великан, повернув свой взгляд в сторону Фомы.
– Ну, так или иначе, а, только говоря про его музыкальный инструмент, замечу, вещица у него дюже знатная, – с завистью в голосе произнёс Фома, выбираясь на берег. – Нам бы она в царстве Кощея Бессмертного ох как пригодилась бы.
– Так в чём же дело? – засмеялся Злыдня Великан, сделав вольный жест рукой в ту сторону, откуда они приплыли. – Вернись и отбери у вредного старикашки его чудесный инструмент.
– Так я это, – замялся Фома, выжимая воду из снятого головного колпака, – только помечтал.
– Мечтай в следующий раз о более реальных вещах, – буркнул Злыдня Великан, закрывая глаза, чтобы немного поспать.
Фома, увидев, что Злыдня Великан лежит с закрытыми глазами, по-быстрому, не снимая с себя своей одежды, отжал воду из неё, и тоже завалился спать.
Разбудили их негромкие голоса. Это к берегу, в нескольких метрах от того места, где они отдыхали, причалила лодка. Кто причалил, они не видели, потому что между ними и лодкой, почти от самой реки, рос густой кустарник.
– Здесь и перекусим, – сказал дядька Аким, вылезая из лодки с большим мешком в руках.
– Что ж, давай перекусим, – поправив на своей голове шапку, согласился дядька Мартын, вылезая из лодки следом за дядькой Акимом, только с мешком поменьше.
Стараясь не шуметь, Злыдня Великан подал Фоме знак затаиться, а сам направился в обход через кусты, к тому месту, где причалила лодка. Исключая возможность того обстоятельства при котором его бы заметили раньше времени, Злыдня Великан осторожно подобрался к дядькам, как можно ближе, и только после этого быстро шагнув из кустов, разом схватил за шиворот обоих стариков.
– Люблю туристов, – сказал Злыдня Великан, приподнимая дядек над землёй. – Они всегда были для меня, что-то вроде полевой кухни.
– Смотри не подавись, когда нас есть, будешь, – пригрозил дядька Аким Злыдне Великану, барахтаясь в воздухе.
– Ещё чего! – распевно воскликнул Злыдня Великан, продолжая держать дядек за шиворот, разведя руки в стороны. – От вас, небось, и навару-то в котле никакого не будет, только зря дрова переводить, да время тратить на приготовление. Нам хватит и того, что вы с собою привезли. А за грубость, мы ещё и вашу лодку конфискуем.
– Чтоб ты на ней ирод иноземный утонул! – выкрикнул дядька Мартын, пытаясь вырваться из цепких рук Злыдни Великана.
– Ну-ка тихо! – оскалился Злыдня Великан, встряхнув обоих дядек, сурово их оглядывая. – Фома! Ещё верёвка есть?
– Как знал, что пригодится, – радостно сказал Фома, доставая из своей котомки ещё один моток верёвки.
– Фома, бери мешок, еду, и грузи всё в лодку! Дальше на ней отправимся, а я пока этими стариканами займусь, – отдал приказание Злыдня Великан, взяв верёвку из рук Фомы, держа при этом мужиков одной рукой.
И пока Фома загружал лодку, Злыдня Великан, привязав дядек к дереву, заткнул каждому рот, используя вместо кляпа, их шапки. Убедившись, что они привязаны крепко, Злыдня Великан направился к лодке, где, уже, поедая краюшку хлеба, сидел Фома.
– Побереги провизию, – сказал Злыдня Великан, забираясь в лодку.
– Я буквально самую малость, – ответил Фома, отряхивая руки от хлебных крошек, когда они отчаливали от берега.
И пока Злыдня Великан не спеша выводил лодку из тихой заводи на середину реки, Фома, давясь от смеха, помахал дядькам на прощание обеими руками.
– Опять ты за своё Фома. Брось ты это дружелюбие, – правя веслом, произнёс Злыдня Великан. – Ты им ничего не должен.
– Именно поэтому я им и помахал рукой, – хихикнул Фома, беря в руки большой мешок.
Злыдня Великан, заметив намерение Фомы порыться в стариковских вещах, продолжая грести веслом, произнёс:
– Мешок оставь, он нам под золото сгодится, а барахло там всякое стариковское, что в нём лежит, выбрасывай за борт. Вряд ли в этом мешке найдётся что-либо нужное для нас.
Фома, согласно кивнув, тотчас начал выбрасывать в реку вещи из мешка, даже особо не рассматривая того, от чего он избавлялся. За борт, как из рога изобилия полетели разнообразные вещи: деревянные ложки, целыми наборами, матрёшки комплектами, ночная ваза, футбольный мяч с автографами, игра лото, различное тряпьё и мужское и женское, новое и не очень. Мышеловка, мухобойка, балалайки в количестве десяти штук. Остановившись на некоторое время ввиду чрезвычайного удивления, как всё это могло в мешке поместиться, Фома продолжил выбрасывание вещей из мешка, но уже с несколько меньшей скоростью, разглядывая выбрасываемое. Как и прежде в воду летели предметы домашнего быта: домашние тапочки разного вида и в большом количестве, набор кастрюль, набор новых сковородок, гармонь, два барабана, с десяток глиняных горшочков и одна чугунная гусятница.
В очередной раз, давшись диву на непонятное для него появление всех этих вещей, Фома продолжил выбрасывать вещи из мешка, от чего Злыдня Великан перестал править лодку веслом, глядя на действия своего адъютанта, как на фокусы. Далее лодка плыла просто по течению, а рядом с ней плыли следующие вещи, которые Фома выбрасывал из мешка: большой глобус, самовар, деревянная лошадка-качалка, два корыта и один таз, часы с кукушкой, которые отплыв от лодки, прежде чем скрыться под водой, начали куковать. Потеряв терпение и смахнув со лба капельки пота, Фома поднялся на ноги и стал вытряхивать вещи прямо за борт. В воду полетели вещи по крупнее: несколько сундуков, кресло качалка, одна арфа, два колеса от телеги и ещё один большой глобус. Злыдня Великан аж рот от удивления раскрыл, даже рукой потрогал рядом проплывавший мимо него глобус. В изумлении, Фома повернулся на месте и выпавший в этот момент из мешка клавесин, упал в лодку, проломив ей, днище, от чего та немедля пошла ко дну. Злыдне Великану и Фоме, больше ничего не оставалось, как отправиться к берегу вплавь. Судорожно размахивая руками, Фома вытряхнул из мешка двух деревянных кукол и один ушат. Опасаясь, что больше из мешка ничего не появится, Фома вцепился одной рукой в ушат, а другой, держа волшебный мешок, принялся грести к берегу. От взмахов его руки из мешка вылетали новые вещи и сносимые течением, уплывали вдаль. Вещи, как и прежде, были самые разнообразные: четыре деревянных стула, один диван, две скамейки, два деревянных ведра, и последними появились японские бумажные, плавающие фонарики, которые выплыли целой вереницей. За вещами появились домашние животные и птицы: одна собака, одна коза, две свиньи, десяток уток и пять гусей. Один гусь погнался за Фомой, от чего тому пришлось, что было сил грести к берегу. И поскольку гусь, пытаясь ущипнуть Фому, не отставал от него, тот добрался до берега, гораздо раньше Злыдни Великана. Вылетев на берег, Фома отбежал от воды на несколько шагов и, обернувшись, посмотрел на гуся, который хотел, было погнаться за ним и дальше, но увидев приблизившегося Злыдню Великана, захлопал крыльями, и поплыл прочь недовольно гогоча. Ну а Фома, когда понял, что гусь больше не вернётся, бросил волшебный мешок на землю, и тут же распластался рядом с ним, закрыв глаза от усталости.
Конец ознакомительного фрагмента.