6. С кем беглецы повстречались на пути в Кощеево царство
– Если я не ошибаюсь, эта река протекает вблизи Кощеева царства, – сказал Фома Злыдне Великану, когда они из леса вышли на берег извилистой реки.
– Значит, будем строить плот, – оглядывая деревья на берегу, пробурчал Злыдня Великан. – На нём мы быстрее до цели доберёмся.
И чтобы не тратить времени даром, поскольку отдохнуть можно будет потом на плоту, когда река станет нести их по течению, Злыдня Великан, взяв в руки меч, принялся рубить деревья. Разбираться какие из них лучше подойдут под начатое дело, он не стал, решив рубить всё подряд, лишь бы хватило на постройку плота. Фома, пока деревья падали под ударами меча, стоял в стороне. И только, когда Злыдня Великан стал обтёсывать брёвна, срубая ветки, соизволил подойти ближе, чтобы тоже принять участие в изготовлении плота. Впрочем, работа подобного рода была для него непривычна и тяжела, поэтому он сначала потихоньку оттаскивал в сторону мелкие срубленные сучки, кои могли помешать перекатывать брёвна к реке. Потом выбрав для себя бревно поменьше, да поближе к воде, принялся его катить, не слишком прилагая к тому своих сил. И пока он, с постоянными остановками на отдых, катил по берегу к реке всего одно единственное для себя бревно, Злыдня Великан успел сделать почти всю остальную работу.
Именно за окончанием этого занятия их и застала Алёнушка, когда пришла на берег реки на своё любимое место, где раньше росли родные её сердцу берёзки.
– Срубили мои любимые берёзоньки, – появившись на берегу реки, всплеснула руками Алёнушка, увидев вместо деревьев одни пеньки.
– Это, про что ты там сейчас лопочешь? – опустив меч, спросил Злыдня Великан, глядя на Алёнушку.
– Про бедные берёзки. Про то, что вы неправильно поступили, безжалостно срубив их.
– Честное, благородное слово, мы к этому чудовищному произволу, на который вряд ли была получена необходимая платная лицензия из местного лесного управления, – начал было оправдываться Фома, но увидев сердитый взгляд Злыдни Великана, внезапно смолк, помолчал мгновение, и тут же продолжил иными словами. – Я хотел сказать к этому делу, мы, это я, и мой старший товарищ, не имеем ни малейшего прямого отношения. Только сугубо косвенное.
Ещё раз, посмотрев на Злыдню Великана и убедившись, что тот, сменив выражение сердитости на недоумение, молчит, Фома, глядя на Алёнушку, продолжил ей свои объяснения:
– Мы пришли, видим деревья лежат, и мой товарищ, чтобы свои плотницкие навыки не терять, да древесина зря не пропадала, решил немного поупражняться в строительстве плота. Только и всего. Даю вам честное, благородное слово.
Удивлённо посмотрев на Фому, Злыдня Великан прекратил свою работу и, воткнув меч в землю рядом с последним неотёсанным бревном, направился к Алёнушке:
– Брось свою мудрёную напыщенную дипломатию Фома. Здесь нужны сугубо радикальные безотлагательные действия, а не пустое, трижды никому ненужное красноречие чрезмерно болтливых, неугомонных политиков. Верёвка есть?
– Вот она, – достав из котомки моток верёвки, с улыбкой сказал Фома, протягивая её Злыдне Великану.
Алёнушка, застыв, смотрела на приближение Злыдни Великана. Фома тоже замер в ожидании того, что сейчас будет. Нисколько не церемонясь, Злыдня Великан схватил Алёнушку и, не обращая внимания на её отчаянные громкие призывы о помощи, привязал к дереву верёвкой, которую ему дал Фома. После чего вернулся к оставленному занятию.
– Просто никакого проходу не стало от этих многочисленных правозащитников и разного рода ценителей природы, – развёл руками Злыдня Великан, становясь над последним бревном. – Если так дело вообще дальше пойдёт, то скоро, на мухомор случайно ногой наступишь – или в темницу за это посадят, или на рудники сошлют.
– А мухоморы, кстати, чрезвычайно полезные грибы, – сердито глядя на Злыдню Великана, громко воскликнула Алёнушка. – И весьма правильно поступает тот, кто их повсюду в наших лесах охраняет, бережёт, и без надобности никогда зря не трогает.
На слова Алёнушки атаман отреагировал явным удивлением, округлив глаза. При этом у него даже челюсть отвисла, после чего он непроизвольно икнув, выронил меч из рук:
– Вот те раз! И что же мне теперь прикажете делать? – развёл руками Злыдня Великан, посмотрев на свои могучие ладони. – Ведь я всегда так пренебрежительно к ним, к этим самым мухоморам относился, что отныне, наверное, до конца своей жизни буду себя за это безмерно и нещадно, каждодневно корить.
– И зря вы, между прочим, над своим проступком смеётесь, – вздёрнула нос Алёнушка.
– Вы думаете, что я смеюсь? – приложил себе к груди руки Злыдня Великан, глядя на Алёнушку. – Напрасно. Честное слово напрасно. Мне просто только сейчас стало понятно, что мухоморы, очень полезные грибы. Весьма полезные грибы. Единственно, что для меня так и остаётся неразрешимой загадкой, так это то, в чём же их та самая необыкновенная пресловутая польза, из-за которой они оказывается, так ценны, что им, поди, и в реестре любого лесничества, под их постоянной охраной быть положено? Может для полноты моего раскаяния, за моё прошлое к ним пренебрежительное отношение, вы, не сочтя за труд, растолкуете мне вкратце, чем же они так необыкновенно полезны?
Фома, разинув от умиления рот, молча, сидел на свежем берёзовом пеньке, слушая завязавшуюся беседу между Злыдней Великаном и Алёнушкой.
– Моя родная бабушка, при помощи мухоморов, лечила много разных болезней, – нравоучительным тоном произнесла Алёнушка, посмотрев в глаза Злыдне Великану, который слушая её объяснение, снова взялся за меч. – Среди них такие, как ревматизм, подагра, физические переутомления. И этот список далеко ещё не полный.
– И что ты говоришь? – опять бросил свой меч Злыдня Великан, направляясь к Алёнушке. – Да это не просто поганый гриб как я погляжу. Это какая-то панацея от всех существующих болезней, чёрт побери. Но дело в том, что у меня не было такой заботливой и умной бабушки, как у тебя, которая бы привила мне в детстве столь серьёзное, правильное отношение к этому ценному, и судя посему, даже промысловому виду грибов, являющему из себя ко всему прочему, вожделенный объект для уважения любым фармакологом. У меня вообще бабушки не было!
Подойдя к Алёнушке, Злыдня Великан, нагнувшись, заглянул ей в глаза.
– А ещё моя бабушка весьма успешно, за что, кстати, широко прославилась на всю округу, как великая народная целительница, лечила мухоморами мужскую силу… – вполголоса выговорила Алёнушка, отводя свой взгляд, от пытливого взора Злыдни Великана.
– Я этим, не страдаю,… а то бы прямо сию минуту, честное слово, не сойти мне с этого места, прослезился бы, – сказал Злыдня Великан и, сняв с головы Алёнушки её платок, перевязал ей рот, после чего вернулся к последнему бревну.
– Может не стоит так с дамой обходиться? – подал голос Фома, но поймав на себе сердитый взгляд своего господина, тотчас поправил себя, – впрочем, в воспитательных целях разве что… а то она, как и все женщины, так неуместно болтлива…
После того, как плот был достроен, и спущен на воду, Злыдня Великан сделал одно большое весло для себя и другое маленькое, для Фомы.
– Держи! – сказал Злыдня Великан, торжественно протягивая удивлённому Фоме, маленькое весло.
Шмыгнув носом, Фома безрадостно принял весло, обернулся и посмотрел на Алёнушку. Неожиданно его внимание привлекла ярко сверкнувшая в солнечных лучах, блестящая брошка, висевшая у девушки на груди. Устоять Фома не смог. Не бросая весла, он быстро подскочил к Алёнушке, снял с неё брошку, и широко улыбаясь, явно гордясь самим собой, своим смелым деянием, тут же приколол её себе на воротник. После чего, довольный собственным поступком, помахав на прощание Алёнушке рукой, орудуя на ходу веслом, словно уже плыл по реке, направился весёлым шагом к плоту, где его с нетерпением ожидал Злыдня Великан.
– Любишь бижутерию Фома? – спросил Злыдня Великан адъютанта, когда тот ступил на плот.
– А что это такое? – спросил Фома, широко открыв глаза от удивления на непонятное для него слово.
– Брильянты для бедных, – усмехнулся Злыдня Великан, с силой отталкивая плот от берега.
– Так я вроде и не богатый пока… – тихо выговорил Фома, пожимая плечами.