Деревня
Мы плотно уселись друг к другу, образовав круг, в центре которого, разрезая ночной мрак, горел костер. Жар от трескающих деревяшек напоминал собой солнечные лучи. Языки пламени завораживали той странной и немного жутковатой непонятностью – величественной, древней, неподвластной. Было ощущение, что огонь цинично говорил нам: «Вы меня оживили, но, если захочу, то вы все сгорите!»
Рядом со мной сидели деревенские мальчишки, молодые девушки и такие же туристы, как и я. Больше всего мне не нравилось как раз таки, когда меня называли туристом. Ну кто такой турист? С детства у меня в голове засел яркий образ. Высокие сапоги, специальная униформа, огромный рюкзак за плечами, всякие плащ-палатки, компасы, бинокли, да и прочая ерунда. Я же путешествовал на старом, отреставрированном «Газ-24» по имени Черный Орел. Из вещей у меня были лишь: несколько комплектов белья, огромная карта и немного еды.
В эту деревню мы с тремя моими попутчиками приехали в полдень. Солнце пекло. А недавний дождь только усиливал зной. Черного Орла встретила местная детвора, со смартфонами в маленьких ручонках, стая громко лающих собак и флегматичное гоготание гусей. Вылезая из машины, я угодил прямо в кучу коровьего навоза. Это происшествие вызвало радостный смех детей и нескольких молодых девушек, стоящих неподалеку. Я помахал им рукой и снял черные очки, вдыхая полной грудь деревенский воздух.
Путешественники меня прозвали таксистом на дальние дистанции, из-за того, что я возил их из одной деревни в другую всего лишь за бензин. Оплатой мне служили живописные произведения нашей чарующей природы. Иногда подобные заезды окунали меня в опасные приключения. Обычно, я был безотказен к попутчикам, поэтому, только заслышав рев Орла около какого-нибудь придорожного кафе, ко мне сбегались огромные рюкзаки с плащ-палатками.
– Эй, вы кто такие? – ко мне навстречу вышла молодая девушка лет двадцати. Ее челюсти активно работали, разжевывая жвачку.
– Всадники Иеговы, – я постучал по капоту Орла, – А вместо коней нынче такие вот рысаки.
– Кто-кто? – она оценивающим взглядом окинула меня, запачканного в навозе, машину с толстым слоем высохшей грязи, трех туристов с огромными рюкзаками, в которых можно было бы поместить не один труп.
– А мы это… – протянул мужчина средних лет, высунувшись из Орла, – Путешествуем мы. Так сказать Родину-матушку разглядываем, да ходим по ней. Понимаете теперь, девушка?
Я уже успел надеть черные очки.
– А чо это, вы, такие фартовые? – она подошла ближе ко мне, стряхнув пыль с футболки, – В очках таких модных! Ишь, какие! Видали таких! Проваливайте, а то позову наших! – девушка угрожающе шагнула вперед.
– Люба! – прокричал другой женский голос, – Хватит! Не видишь что-ли, люди устлали? А ты их метлой гонишь!
– Вообще молчи, городская фуфындра! – сердито бросила Люба.
– Девоньки, не ссорьтесь! – с заднего сидения Орла вылез, испачкавшись в той же грязи еще один путешественник, уже принявший на грудь пятьдесят фронтовых. А может и не пятьдесят. Может, пятьсот! Одним словом, шатало его, как на «Девятом вале» Айвазовского.
– Помалкивал бы, пьянчуга, – Люба плюнула ему жвачку под ноги.
– А то чо?! – мужик не растерялся, – Шашлычком пойдешь кормить! А это мы завсегда! Как тебя, говоришь, зовут? А, какая разница! – он положил ей мясистую руку на плечи, – Мужики, идем жрать! Нас Любанька угощает!
Так я распрощался с этими горе туристами-алкоголиками. От зноя футболка промокла насквозь. Я снял ее и, расстелив на капоте, улегся на горячую машину, подставляя тело под солнечные лучи. Незаметно для себя, я задремал. А проснулся от обжигающе холодной воды, вылитой из алюминиевого ведра хрупкими руками девушки.
– Прости, боялась, что обгоришь, – она застенчиво поправила волосы, распутавшиеся от легкого порыва ветерка.
– Да, ничего, – я принялся осматривать кожу. Только немного покраснела, а, значит, дремал я от силы минут пятнадцать.
– Тебя как занесло то в эту глухомань? – у девушки был милый, приятный голос.
Вместо ответа я постучал по капоту.
– Я не спросила на чем. Я спросила как.
– Да однажды утром проснулся и решил, что пора поездить по родной земле, – а, посмотрев в ее темные глаза, добавил, – У меня встречный вопрос.
– Если останешься, может и расскажу когда-нибудь, – она улыбнулась той улыбкой, от которой у меня до сих пор мурашки.
– Как тебя зовут то, городская нимфа? – я попытался пошутить.
– Ты в слове нимфа ошибок случаем не наделал?
– Нет. Ни одной ошибочки, – с этими словами я оделся.
– В таком случае Света.
– Макс, – я поставил машину на сигнализацию, – Слушай, я голодный, как собака. Где у вас тут поесть можно?
– Разве что пойти к той, – Света сморщилась, – Сейчас там будет караван-сарай!
– Ну уж, нет, я лучше яблоки поворую с участков.
В итоге она пригласила меня пообедать у нее дома. Меня тогда поразила та легкость, с которой эта девушка, прожившая, как мне казалось, всю сознательную жизнь в стенах мегаполиса, вписывалась в этот деревенский пейзаж. Ее каштановые волосы, развевались от порывов ветра. Одета она была в легкое летнее платье, сквозь которое просвечивались худые ножки. В какой-то момент я понял, что хожу узнать ее ближе. Подышать тем воздухом, которым дышала она. «Может быть, я ехал сюда?» – пронесся в голове вопрос. Ответа я дать не смог.
Весь этот день мы провели вместе, а вечером сидели у костра, вытягивая старые песни, где в промежутках мои бывшие попутчики обменивались шутками с деревенскими девками. А я сидел, сжимая ее ладонь. В моей руке она оказалась совершенно случайно, когда очередной язык пламени едва коснулся нас. Тогда мы схватились друг за друга. Не знаю от чего, но по коже стали бегать мурашки. Хотя, наверное, все же знаю – это все из-за нее. Она стала причиной моих переживаний и добрых намерений. И даже если я все еще не знал этого, то мое сердце было в этом уверено на все сто.
Когда костер потух, а люди стали разбредаться по домам, мы остались вдвоем. Влажная ночная прохлада невесомыми кружевами окутывала нас. В нескольких метрах от нас трещали сверчки, со стороны частных домов слышался периодический вой одиноких бездомных собак. Я подошел вплотную к Свете. Интуитивно закрыл глаза. Так же я знал, что и ее глаза закрыты. Я дотронулся своими губами ее губ, а руки сами обняли ее тело. Кажется, этот поцелуй длился целую вечность, сквозь которую проносились планеты со сверхзвуковой скоростью, падали кометы и взрывались звезды, образовывая новые галактики.
– Я обманул тебя, сказав, что ездил без цели, – произнес я, вдыхая пряно-соломенный аромат ее волос.
– И где же пункт твоего назначения?
– Ты, – я прошептал это, обнимая ее хрупкую фигуру.
Дом в аварийном состоянии.
Порой слова значат гораздо больше, чем мы думаем.
– Знакомо это чувство – идешь ты по ночному городу, а вокруг ни души, никто не звонит узнать, где ты? И так бредешь по пустынным улицам, будто вымершего мегаполиса, и навстречу тебе трусцой бежит, ухмыляясь кот. Заметив вдалеке твою шатающуюся фигуру, он, непременно, замрет на месте, посмотрит на тебя и решит, что никакой опасности ты не представляешь, и спокойно продолжит свою утреннюю прогулку. Усы в расстопырку, над левым глазом шрам – наверное, дрался за право первой случки с местной кошкой-суперзвездой. И смотришь ты на этого прихрамывающего на правую заднюю лапу котяру, начиная незаметно сравнивать себя с ним. С какой это стати ты имеешь право называться венцом творения? А потом в кармане одиноко завибрирует телефон – пришло уведомление от нее.
– Макс, я чего-то не пойму, ты стихами говоришь или это так мне слышится? – я медленно потягивал «Куба-Либре».
– Просто знаешь, вечерами на меня такая тоска нападает иногда, что хоть подавись ей. Вот и несу всякую чушь время от времени, – он залпом опустошил свой шот с ромом.
– Да я уж так.
– Поначалу мне даже нравилось оставаться один на один с заснувшим городом.
– А потом?
– А потом я познакомился с этим котом. А он в свою очередь познакомил меня с человеком, изменившим мою жизнь. Забавно, да? Кот познакомил с человеком.
– Зная тебя, довольно реальная ситуация! – я потянулся, растягивая затекшие мышцы.
– Я тогда пошел за ним, а он привел меня в какой-то двор, а там сидел мужичок лет пятидесяти. Он сидел, выстукивая своей тростью ритм на асфальте. Я посмотрел на часы, а они показывали что-то в районе пяти. Был, кажется, июль, но было довольно темно. Тучи загородили дорогу солнцу.
– А твою дорогу пересек черный кот, – съязвил я.
– Дурак! Вообще-то пузо у него было белое.
– Молчу-молчу, мистер полуночная история!
– Я подошел у этому мужичку, – продолжал он, – А он сидит, не обращая никакого внимания на меня. Меня это задело почему. Ну я его спросил, какого черта он тут сидит. Да-да, я был немного бухой. Когда пьешь один, всегда напиваешься быстрее. Он так посмотрел на меня, что даже сейчас мурашки по коже, сам посмотри, – произнес он и закатал рукава на водолазке, – И сказал такую фразу, что я ее даже записал: «Молодой человек, если вы пришли вслед за этим котом, то у вас, определенно, вместо мозгов – пустота». И сказал он это так спокойно.
– Ну вот, видишь, ни я один тебя дурнеем зову! – тем временем я заказал у официанта «Май-тай» – мешанина на основе рома.
– А потом я его спрашиваю, с чего бы это он подумал, что я сюда вслед за котом приперся, что, может, я вообще живу в этом доме. На это он ответил еще более сильной фразой: «В этом доме живу я и этот засранец усатый». Ну я, ясен пень, спрашиваю его, а почему так то. НУ и он отвечает: «С каких это пор у молодежи появился интерес к нашим стариковским проблемам, парень, ты случаем водку не пил недавно. Нет, не водка. А этот сладкий такой… Его еще на островах пьют». Ром, ответил ему я.
– Если в финале этой истории не будет ничего интересного, я отказываюсь впредь пить с тобой!
– Слушай, давай. Я его, значит, спрашиваю, а куда остальные жители делись. Он отвечает: «Одни сами уехали, а другие померли давно». В голове начинаю думать, а на кой черт ему тут жить. И спросил в лоб. А этот мужичок сказал: «Я и не живу здесь. Просто здесь, в этом дворе, мое детство прошло, я поцеловался тут в первый раз, первый раз подрался. Вам теперь то и не понять, что это такое ностальгия. А потом приехали представители власти и сказали, что дом в аварийном состоянии. Выселяйтесь все к черту. А жили то тут одни старики, ветераны войны, герои труда. Ну и молодежь вся уехала, я к детям пристроился жить. Но ведь не дурак – сам понимаю, на кой им батя, который сбежал из семьи, когда те еще школьниками были. Вот и стараюсь как можно реже там бывать – не хочу мешать. А все старики тут остались. Ехать им некуда было, большинство всю свою жизнь стране отдали, а их выселяют из кровью и болью заработанного жилья. Так один за другим и померли тут. А я каждое утро прихожу сюда, чтобы вспомнить одно очень важное событие. И на лето вообще решил остаться тут. Нашел свою квартиру, в которой вырос. И живу там теперь. Спросишь меня зачем? А потому что я с детства начал свою жизнь под проторенные рельсы подгонять. Казалось, что это же просто – идти по начерченной дорожке. Опасности никакой, да и возможностей, казалось, больше. А на деле вышло с точностью да наоборот. Каждый день я ходил на нелюбимую работу, а потом пил с нерадивыми коллегами. Ладно, что-то я разболтался, пойду спать – только к рассвету могу уснуть». А я еще посидел в этом дворе, поиграл с котом.
– Постоянно ты попадаешь в такие истории, что хоть роман по ним пиши. А что звучало бы неплохо. Стану вот писателем, напишу о твоих похождениях. А книгу назову: «Похождения одного мудака по аморальным закоулкам повседневности…»
– У меня не так много денег, чтобы скупить весь тираж! – Макс полез в куртку, вытащив от туда пачку сигарет, – Запомни этот момент, – задумчиво произнес он, – Я бросил курить, – с этими словами он выкинул пачку в мусорный бак, стоявший в двух метрах от него.