Глава 6
– Что, черт побери, здесь происходит?! – начавшаяся на спокойных нотах фраза к концу взвилась в поднебесье.
Аня стояла на палубе огромной деревянной лодки – растрепанная, злая и невыносимо притягательная. Над головой трепыхались паруса, змеями вились крученые канаты, бегали озабоченные полуобнаженные люди. А вокруг – ни намека на твердую поверхность.
– Где я?! – На первый вопрос получить ответ не удалось.
– Мы на пути к свободе! – провозгласил голос сверху.
Аня обернулась, чтобы узреть говорящего, но яркое солнце ослепило, заставило вновь опустить глаза. Резко обдало ветром, и кто-то довольно весомый гулко приземлился на палубу рядом с дамой.
– Леди Анна! Вы наконец свободны!
Земная повернулась к прыгучему оратору.
– Да какого же черта вы выбрали свободу за меня? – Слова путались, наскакивали друг на друга, спеша вырваться на волю. – Это не моя свобода! Это ваша чертова романтика и жажда приключений! Не моя!
– Вы разгневаны, я понимаю, но другого выхода у меня не было. Моя мать рассказала о задумке отца, мне все равно пришлось бы бежать. Но я не мог бросить вас там.
Аню аж перекосило от такого чистосердечного геройского признания. Взращенные годами реализм и прагматизм отказывались верить в реальность происходящего.
– Ты гад! – Аня замахнулась для пощечины, но вдруг остановилась.
Глубокий вдох густого соленого воздуха вдруг закружил голову: вот он – второй выход из неудачно сложившейся ситуации.
– Куда мы плывем?
– К вам на родину.
– Ко мне на родину? – Аня вскинула брови.
– Да, леди Фанни из Омахи.
– Ха-ха. – Нервный смешок вырвался из груди.
Голубоглазый ненаследник тревожно нахмурился.
– Хи-хи, – снова последовал смешок.
– Леди Анна, с вами все в порядке?
– Нет, – как-то зловеще протянула девушка. – Со мной не все в порядке. Вот справка.
Аня в предупреждающем жесте выставила перед собой пустую ладонь и, развернувшись, без объяснений ушла в каюту.
Вот уж оплеуха из оплеух! Первый раз судьба влепила Ане «поджопник», выбросив девушку в этот мир. А вот сейчас дала подзатыльник, да такой, что Аня потеряла сознание и оказалась в руках безумца, окрыленного любовью к приключениям и верящего в идеалы. Какой ужас!
«Это за то, что я играла по своим правилам? Я тебе больше не нужна?» – Аня спрашивала у этого мира, в надежде, что мир пошлет знак, разбудит спящую красавицу не пинком под зад, а нежным прикосновением губ.
Так и уснула, не успев переодеться.
А проснулась действительно от нежного прикосновения рук. Открыла глаза, увидела склонившуюся над собой фигуру. И даже обрадовалась, пока не увидела голубые смеющиеся глаза.
– Вам следует переодеться во что-то более удобное для сна, – проворковал голос сбежавшего наследника.
Мужчина – заботливый и романтичный, жаждущий приключений, способный залезть в окно к любимой, – не такого ли принца ищет каждая девушка? Аня могла сказать точно – не каждая.
– Я сама переоденусь, – буркнула бывшая арестантка, отпихнув спасителя.
Оглядевшись по сторонам, обнаружила длинную рубаху с рюшками и оборочками. Стараясь попадать в такт раскачиванию океанского метронома, прошлась по каюте и взяла в руки нижнее белье.
– О черт! – простонала Аня. – Все мое белье… вся моя современная удобная одежда… вся моя косметика… все осталось там! Я не хочу домой!
Девушка обернулась к красавцу. Тот обеспокоенно ждал продолжения.
– Я назад хочу. К себе. В Монако.
– Куда?
– В графство Монако… А вы, Бруэдэр, вы хоть знаете о том, что я отыграла ваши чертовы земли?!
Перекошенное лицо обозначило незнание и возмущение одновременно.
– Не знали… Разворачивай свою колымагу, принц! Мы едем к себе домой! Кстати, как ты так быстро оформил наш побег?
– Простите?
Аня проигнорировала неуместный вопрос.
– Через какое время мы снова будем у берегов Кельтии?
– А разве нам туда надо?
– А как мы доберемся до… до моих земель?
– А вы не хотели бы посетить своих друзей?
– Драконов? – догадалась Аня.
Принц утвердительно кивнул.
– Слушайте, ваше высочество, а ведь какая хорошая идея…
Мозги заработали с сумасшедшей скоростью, только успевай мысли за хвост хватать. К драконам, чтобы окончательно оформить соглашение на защиту границ графства. Бывший наследник трона – идеальный формальный правитель – будет графом-президентом с лимитированной властью. Вот он – помазанник Высших, преданный своей страной и семьей, законный властитель отобранных некогда обманом земель, прибывший, дабы восстановить справедливость. И Аню отмажет от обвинений в шпионаже, и доходы сохранит: еще не истек десятилетний срок на эксклюзив от драконов.
– Отлично! – бизнес-леди снова потирала руки в предвкушении. – И с кареглазым еще поиграем. И Сольвейг в гости пригласим.
Снова последовал удивленный взгляд.
– Дорогой мой граф Бруэдэр, вы готовы к новым опасным приключениям?
Огонь, горящий в Аниных глазах, поджег тлеющий хворост монаршьего безрассудства.
– О, да! Я готов!
– Ну тогда чего вы стоите? Разворачивайте нашу… как ее? «Победу»?
Будущий граф пулей вылетел на палубу, уже по пути раздавая указания.
– Сколько еще нам плыть? – Аня стояла у борта, вглядываясь в горизонт.
– Завтра будем у их берегов.
– Устала как черт от этой качки.
– Придется потерпеть еще чуть-чуть. – Наследник прижал Анину руку к губам, преданно заглянул в глаза.
За три дня пребывания на корабле (и как им удалось так надолго вырубить девушку?) Эдэр не упускал ни единой возможности, чтобы выказать свое расположение единственной представительнице прекрасного пола, находящейся на борту. Аня перестала смущаться на второй день и сократила королевское имя до четырех букв.
Ближе к обеду небо нахмурилось.
– Будет шторм?
Беглянка снова стояла на палубе, бессмысленно напрягая глаза, чтобы увидеть темную полоску надежды. Однако далекая пелена проливного дождя заслоняла большую часть условной линии горизонта.
– Я буду в каюте. – Аня развернулась, чтобы уйти.
– Леди Анна. – Голос мужчины остановил девушку на полпути.
– Что еще, Эдэр?
– Вы подарили мне свое прощение тогда, потому что знали, что уедете далеко и надолго?
Аня кивнула.
– Вы его очень любили?
– Я его не любила. Но его любви хватило бы на двоих.
– Я прощен?
– Только после казни. Эдэр, я устала. – Аня провела рукой по лбу. – Давай поговорим на берегу, пожалуйста.
Как-то очень быстро стерлась грань между подчинением и руководством: принц не возражал против обращения к нему на «ты», Аня не настаивала на обращении на «вы». Условности – так охарактеризовала Анна попытки объясниться, на том и закрыли вопрос.
Качка усиливалась, и в утробе корабля что-то недовольно бурчало. Аня сидела почти зеленая, крепко вцепившись в прикрученную к полу ножку стола. Корабль – щепка в руках могучего Нептуна. Девушке было страшно. Все вокруг скрипело, рычало, голосило, выводило пассажирку из себя и пугало до смерти. В какой-то момент дверь сорвалась с петель и влетела в каюту. Ане пришлось бросить спасительную ножку стола, чтобы не стать жертвой взбесившейся доски. Кусок дерева влетел в комнату с такой силой, что разбил вдребезги хлипкий столик, лишив Земную надежной опоры. Теперь мелкие вещицы, почивавшие доселе на полках и столе, составляли компанию летающей по каюте брюнетке.
После очередного удара волны послышался громкий скрежет, и пол каюты медленно начал вставать на дыбы. С палубы доносились ругательства и крики. За Аней никто не шел. Никто не спасал.
В очередной раз горько усмехнувшись над проделками судьбы, девушка, как могла, двинулась к выходу: оставаться запертой в каюте тонущего корабля – глупо, рассчитывать на принца – бесполезно, если до сих пор он не обнаружил себя.
Когда путешественница добралась до некогда аккуратного дверного проема, палуба уже грозила стать стеной, а водяное пространство пенилось под самым носом. Еще раз оглянувшись в поисках спасательного жилета, Аня проглотила последнюю дозу ментального успокоительного и закрыла глаза, чтобы не видеть буйства стихии, которому готова была отдаться.
Психотехники не помогли. Их оборвал новый удар, швырнувший Аню за борт. Коротко вскрикнув, девушка погрузилась в воду.
Жить! Жить! Жить! Отбивало ритм сердце. Плыть! Жить! Плыть! С силой стучало в висках. Плыви! Там свет. Плыви. Дышать. Кино! – засмеялось сознание. – Кино. Детсад. Друзья. Прогулка с дедом. Институт. Машина. Карие глаза. Карие хищные глаза. Точеные губы. Холодные руки. Песня. Сверчок. Противный сверчок. Свет? Свет? Где свет? Нет света. Темно. Тепло. Только пальцам ног холодно. Спать. Во сне согреешься – точно.
Яркий свет пытался пробиться сквозь закрытые веки. Аня поморщилась. Гулкие звуки, словно сквозь вату, пытались достучаться до разума. Тот отказывался открывать дверь. Ему было хорошо. Сознание пребывало в эйфории. Такое случается, когда ты просыпаешься после операции и отходишь от наркоза.
Сознание ворочалось, помогая осознать, что тело живо, хоть и поломано, словно попавшая в жернова кукла. Солнце мешало, резало глаза до слез. Попытки пошевелить какой-либо частью тела не увенчались успехом. Наконец кто-то очень добрый выключил солнце. Или заслонил тенью? Кто? Кто ты, добрый человек? Или дракон? Мы же к землям драконов стремились. Доплыли?
Аня попыталась разлепить глаза. С трудом, по чуть-чуть, чтобы не обжечь солнцем.
«Так ты человек, добрый!» – Девушка улыбнулась тому, кто спас ее от слепоты.
«Я люблю тебя, кто бы ты ни был!» – Аня любила сейчас весь свет. Ну, точно, как после дозы анестетика.
Еще раз попыталась открыть глаза пошире, но веки сами собой закрывались, ограничивая обзор.
«Противный сверчок!» – почему-то вместо шепота волн до Ани доносился монотонный скрип насекомого. Ватные беруши еще не успела вытащить из ушей, но отдельные слова, окутанные туманной пеленой, доносились до сознания.
Играя с собственной хозяйкой, подсознание предъявляло образы двух чатланцев – толстого и низенького с высоким и тонким – говорящих на абсолютно непонятном Ане языке.
«Еще кино», – умильно улыбнулась девушка сама себе и попыталась отогнать, пускай и мысленно, противного сверчка. Наверное, попытки хоть что-то сделать ментально отразились на уровне реальности, потому что обговаривающие нечто чатланцы вдруг разом замолкли, а затем принялись активно жестикулировать, пытаясь разогнать тучи. Звук их голосов становился все тише, но ближе.
«Похоже, со мной пытаются наладить контакт», – мысли ворочались лениво, словно пчелы, застрявшие в меду. Что-то шершавое дотронулось до лица, тело дернулось, как от удара, виски пронзило болью. Аня застонала. Боль на доли секунды вернула девушку из мира покоя и забвенья, затем небо вспыхнуло ярким пламенем, шепот волн превратился в грохот шквала, навалился на Земную всей тяжестью и рывком вырвал сознание, унося с собой в пучину морских вод.
…Первое, на что обратила внимание Аня, был запах. Нет, не так, была вонь: затхлость, спертый воздух, старое тряпье, выгребная яма. Обоняние не выдерживало наплыва неприятных ароматов. Девушка попыталась дышать ртом – стало еще хуже: мало того что горло скребло от сухости, так еще и запахи дружно облепили трахею, и теперь каждый вдох оборачивался болью и отдавал свалкой. После таких атак на обоняние Аня боялась открыть глаза, боялась обнаружить себя полуразложившимся трупом где-то под мостом. Однако отсутствие даже малого намека на движение воздуха убивало надежду окончательно – девушка находилась в помещении.
Открыть удалось лишь один глаз, второй заплыл намертво, малочувствительные пальцы обнаружили вместо лица один огромный отек. Обида и злость подкатили комом, выдавив из глаз жалкие слезы.
«Не время жалеть себя!» – настаивала воля к жизни.
«Дай поплакать!» – просила жалость.
Слезы немного размочили засохшую корку на веках, даже получилось чуть-чуть приоткрыть заплывший глаз: зрение на месте – уже хорошо. Теперь следовало бы оглядеться.
Аня лежала на спине, на неширокой деревянной скамье, прямо над ней висело несколько пыльных котомок, перевязанных веревкой и подвешенных к потолочным балкам, справа – деревянная стена, в ногах закопченная низкая печная плита, за головой – снова глухая стена, остальное пространство – пятачок деревянного пола в грязных разводах и тонкие лучики света, пробивающиеся сквозь прорези в стене. И никаких окон. Запах свалки шел отовсюду, словно Аня находилась в эпицентре помойки, скрывающейся за стенами.
Очень медленно, чтобы не перегрузить голову, Земная попыталась повернуться на бок. Чуть не упав с узкой скамьи, все-таки поднялась и осталась в вертикальном положении, сев на так называемой кровати. Комнатушка «выплясывала польку», пришлось снова прикрыть глаза и прилечь на соломенную подушку.
Из-за печки-плиты послышался шум, звук открывающейся двери удивил девушку – наверное, в полумраке не все детали интерьера были видны. Несколько шаркающих шагов, и перед Аней явилась баба-яга, по-другому и не скажешь: скрюченная, в лохмотьях, с мочалкой пакли вместо волос. Она прошаркала до скамьи, провела носом над телом девушки, грохнула на пол полупустое ведро и снова направилась в закуток за плитой. Попытка что-либо произнести вдогонку бабе-яге не удалась – горло першило и скребло, голос отсутствовал полностью.
Вновь открылась дверь, двигая застоявшийся воздух по комнатушке, из тени вышел человек.
«Точно пацак!» – Выдал мозг Ани.
– Гхрабля? – Вопросительная интонация набора звуков подсказала Земной, что ее о чем-то вопрошают.
«Чего?» – спросили печальные глаза из-под отекших век.
– Гхрабля? Кхгрултху? – снова закаркал иномирянин.
«Ну не понимаю я тебя, чего пристал? Пить давай!» – Аня сложила из пальцев нечто вроде кружки для пива и отхлебнула воображаемого напитка.
Чатланин кивнул и отвернулся к плите, поколдовал над чем-то и протянул Ане вырезанную из цельного куска дерева кружку с водой. Недавняя утопленница приподнялась на локте, понюхала содержимое – вроде обычная чистая вода, отпила глоток, затем еще. Выпив до дна, почувствовала облегчение и усталость, кивнула в знак благодарности и снова упала на постель.
– Гхрабля? Кхгрултху?
– Ты повторяешься, друг, – просипела Аня. – Я тебя не понимаю.
Отрицательное мотание головой объяснило доброму существу больше, чем ее слова. Буркнув что-то под нос, хозяин лачуги удалился, а Аня, поддавшись слабости, снова провалилась в сон.
Чувство тревоги, посетившее девушку довольно скоро, заставило открыть глаза ровно за секунду до того, как кто-то отворил дверь за плитой. Снова шаркающие шаги и блеск металла в руках бабы-яги. Страх волной накатил на тело, вызвал остановку дыхания. Откуда только взялись силы – Аня подхватилась со скамьи, сделала шаг в сторону, но не выдержала нагрузки, ноги подкосились, и девушка осела на грязный пол. Старуха скривилась, оценивая маневренность больной, плюнула прямо в ноги и пошаркала прочь. Как оказалось – за подмогой.
Через минуту вяло сопротивляющуюся Аню за руки за ноги выволокли во двор: оказалось, девушку держали в пристройке к довольно большому одноэтажному строению, недалеко от загонов с животными. Вот откуда этот запах гнилья. Странно, что звуков из загонов слышно не было.
На улице стояла глубокая ночь: над головой затянутое тучами небо, ни единого проблеска луны или звезд.
Сил на сопротивление уже совсем не осталось, и, когда страшная баба снова подошла к Ане с ножом, девушка мысленно попрощалась с миром. Блеснула сталь, разрезая остатки тряпья на обвисшем на чужих руках теле, крючковатые пальцы сорвали лоскуты, царапая кожу. Аня тихо подвывала, не желая смириться с судьбой и стать наваристой похлебкой для людоедов.
В следующее мгновение девушку подхватили, высоко подбросили вверх и с громким шлепком опустили в огромный жбан, наполненный теплой водой. Вот тут сдерживаемые эмоции и выплеснулись наружу: как ни больно было кривить губы от плача, но Аня рыдала в голос – от боли, от обиды, от собственной глупости и разыгравшейся фантазии. Старуха только зыркала и сверкала глазами, пока терла кожу девушки подобием собственных волос.
Как закончилось омовение, Аня помнила смутно. Как несли ее, закутанную в простыню, в большой дом, как укладывали на относительно широкую кровать – не помнила совсем. Казалось, силы покинули навсегда, и нет уже смысла сопротивляться. Лучше сложить руки и плыть по течению.
Два следующих утра Аня просыпалась в отдельной комнате на собственной кровати. Каждое утро кто-то из страшных и нелюдимых обитателей дома приносил еду, разговаривал на непонятном каркающем языке и не разрешал выходить из комнаты. Даже нужду справлять приходилось по старинке – в ночной горшок.
Чем потчевали гостью, Ане было неизвестно, но силы возвращались. А с ними и желание жить. Два раза девушка пыталась объяснить, что она богата и сможет заплатить, если ее доставят домой. Два раза над ней смеялись, особенно когда Аня пыталась объяснить, что водит дружбу с крылатыми оборотнями. Так и не удалось выяснить, в какой стране оказалась горе-путешественница. Оставалось только ждать.
На третий день пребывания в безызвестности, после бесконечного мазанья лица жутко вонючими снадобьями, Аню одели в длинный балахон, подвязали его витой веревкой, связали руки и усадили на телегу. Кроме нее на повозку взвалили еще кучу барахла, некоторые вещи даже показались девушке знакомыми, двое пацаков, вяло переговариваясь, забрались на транспортное средство и, дернув поводьями, покатили прочь со двора.
Погода издевалась над настроением Земной: везли ее, скорее всего, на продажу, вместе с барахлом, а солнце светило, ласково касаясь загорелой кожи. Недавняя буря была знатной, возможно, не один корабль обрел вечный покой на каменных просторах гостеприимного берега. А эти стервятники, поживившись, теперь ехали на ярмарку.
Населенный пункт оказался совсем недалеко от «ранчо» падальщиков, но разительно отличался от временного места жительства Ани. Как контраст между черно-белым кино и стереоизображением в современных кинотеатрах. Город-порт, город-пирамида, он мимолетно напоминал о почти родных теперь местах в Южной Кельтии.
Главные ворота гостеприимно распахнуты, любопытствующие взгляды, каркающие звуки, раскалывающие голову на части, и усиленный контроль со стороны одного из пацаков. Любое неосторожное движение воспринималось толстячком как попытка к бегству и каралось незамедлительно – толчком в бок или ударом. Любая попытка возразить и сообщить о равных правах мужчин и женщин заканчивалась рычанием, плеванием и замахом лапы. Однако по лицу не били, что еще раз доказывало, что Аня теперь – товар.
По дороге девушка уяснила еще одну заповедь местного населения: место женщины – под рукой мужчины, на ней срывают злость. Торгаши расшаркивались друг с другом при встрече, женщины тенями следовали за широкими и не очень спинами. Аня незаметно для себя поддалась общему настрою и теперь разглядывала ползущий мимо город из-под насупленных бровей.
Камни, стены, прилавки, балдахины, закрытые окна, приоткрытые двери, шумные мужчины, грустные взгляды, удары хлыста и плач детей, грохот колес и монотонный шум прибоя, запах свежей и не очень рыбы, горящего угля и виноградных лоз.
«Сумасшедший коктейль!» – подумалось девушке.
Повозка остановилась перед огромными деревянными дверями в обычной для этих мест каменной стене. Шум улицы долетал до преграды, ударялся о серое безразличие и эхом отлетал в никуда. Казалось, за дверями – пустота, вакуум, поглощающий саму жизнь. Девушку грубо сдернули с повозки и поставили на ощетинившуюся колючими камешками дорогу.
Ворота и то, что скрывала преграда, Ане не понравились: гнетущая неизвестностью тишина, серые камни, хранящие секреты веков, потемневшее дерево, закованное в железо, – все вместе вызывало жгучее желание бежать куда глаза глядят не разбирая дороги.
– Что там? – шепотом спросила Аня.
Ответом ей были кривая ухмылка и беззвучное движение открывающихся дверей – дорога в темноту.
Зайти в прохладу с палящего солнца, вздохнуть с облегчением и тут же разочароваться: высокая стена и массивные ворота скрывали невольничий рынок. Причем рынок исключительно женский: рабыни, невольницы, служанки, танцовщицы, певицы, гейши… Аня впала в столбняк – только не рабство…
Поначалу глаза бегали в поисках знакомых лиц, но нарывались лишь на выражения несчастья, отчаяния и безнадеги. Устав от почти осязаемого горя, будущая рабыня опустила глаза и покорно продвигалась через людские ряды: откуда-то доносились визги, звуки пощечин, музыка и выкрики, гомон торговли и звон монет. Аня не смотрела, она слушала – искала знакомую речь.
Очередной толчок чуть не сбил несчастную с ног. Девушка подняла глаза – вокруг были только злобные мужские лица, изуродованные шрамами и оспинами, и девичьи босые ноги, выглядывающие из-под длинных серых балахонов.
Аню передали в чужие руки, сопроводив действие коротким каркающим изречением, и поставили в ряд с остальными. Неприятного вида тип, находившийся в двух шагах от девушки, осматривал потупившую взгляд блондинку. Откуда-то заползла злорадная мысль – вот бы Соль на ее место. Как только жирные пальцы коснулись бледной кожи, блондинка вскрикнула и разразилась проклятиями на своем поющем наречии, за что молниеносно получила удар под дых и свернулась калачиком. Довольный произведенным на зрителей впечатлением, работорговец подождал некоторое время, силой заставил девушку разогнуться и снова стал ощупывать несчастную.
Через пять минут противный тип дошел до Ани. Состояние отрешенности все не отпускало, брюнетка просто стояла и молча переносила издевательства над собственным «я». Обнаружив довольно короткие для женщины волосы, торговец живым товаром повернулся к продавцу и что-то рявкнул, заставив того лишь развести руками. Затем проверил уши, удивленно поднял мохнатые брови, когда обнаружил идеальные зубы.
Аня молчала, смотрела в одну точку прямо перед собой расфокусированным взглядом. Организм же отреагировал на следующие действия работорговца самостоятельно. Когда толстые пальцы попытались прощупать сквозь грубую ткань девичью грудь, Аня чихнула – громко, смачно, брызнув слюной прямо толстяку в лицо.
Урод отпрянул от неожиданности, оступился и громадной тушей стал заваливаться на толпу стервятников. Отреагировать никто не успел – толстяк завалил полдесятка людей. Поднялся переполох, крики и ругательства на различных наречиях заполнили воздух, превратив небольшой пятачок в гудящий улей. Кто-то ржал, кто-то ругался, кто-то выл под тяжестью упавшего гиганта. Блондинка, недавно получившая под дых, ухмылялась, считая, что кара небесная настигла негодяя.
А кара действительно настигла, потому что подняться работорговец уже не смог: то ли потянул что-то, то ли поломал, но каждое лишнее движение дарило ему приступ дикой боли, отчего толстопуз громко орал и почти что плакал.
«Ну и хорошо, а то получила бы, как та блондинка».
Толстяка унесли на носилках, но торги никто не отменял. Через час позорного стояния и непрерывного вслушивания в каркающие голоса Аню купили. Задешево, судя по выражению лица недавнего конвоира и спасителя по совместительству.
– Джаргин мивальгр, – пробасил высоченный зеленокожий некто, отдаленно смахивающий на Аниного старого знакомца из леса у склепа.
Девушка лишь отрицательно покачала головой.
– Эсрет? – вопросил этот некто.
Аня вновь отрицательно покачала головой. Незнакомец зарычал, грубо дернул за веревку, которая связывала руки девушки, и потащил добычу за собой, к выходу.