История и философия науки. Учебное пособие для аспирантов юридических специальностей. Раздел I. Общие проблемы истории и философии науки (В. П. Лютый, 2013)

Наука – многогранное сложное социальное явление, существование которого уже несколько столетий воспринимается общественным сознанием и значительной, если не подавляющей, частью «индивидуальных» сознаний как нечто вполне естественное, «само собой разумеющееся». Это обусловлено объективностью и исторической необходимостью возникновения и функционирования науки – в качестве специфического научного знания, вида деятельности или мировоззренческой позиции. Наука естественна в той же мере, в какой естественны, например, мифология и религия, философия и искусство, мораль и право, необходимо возникшие и развивающиеся в рамках (внутри) культуры, несмотря на то, что сама культура содержит известную долю «искусственности» по отношению к природе.

Не так много разногласий по поводу факторов и механизмов возникновения науки, основных форм ее проявления и этапов развития. Вместе с тем сущностные характеристики науки, ее различные культурные основания – от социально-исторических до эстетических – формулируются и понимаются различно. В связи с этим возникает необходимость осмысления (при необходимости – выработки или совершенствования) неких устойчивых параметров, оснований, критериев, позволяющих иметь о науке, ее структуре, тенденциях, функциях адекватное и относительно непротиворечивое представление по меньшей степени в рамках научного сообщества, по большей – в обществе.

Разумеется, речь не идет о совершенно однозначном, тождественном понимании всех аспектов бытия науки, а тем более – нюансов, связанных с восприятием науки и наделением смыслами многогранной пространственно-временной области «научной компетенции». Это невозможно в принципе в силу различных обстоятельств; например, в силу объективной противоречивости бытия, в силу «многоликости» и динамичности культуры в целом, в силу сложности и неизбежного постоянного усложнения самой науки.

Вместе с тем стремление к наиболее адекватному и единому понимаю (пусть лишь на каком-то сравнительно непродолжительном, но вполне конкретном отрезке исторической эволюции и, по крайней мере, единому для большинства рефлексирующих субъектов) значений такого важного феномена, как наука, – атрибут человеческого бытия, условие, позволяющее удерживать человечество в тех сравнительно безопасных рамках неизбежной социальной противоречивости, которые позволяют свершаться истории.

Одна из наиболее испытанных и надежных возможностей осознания важнейших особенностей, форм, отношений, способов социальной эволюции, многогранных проявлений активности человека, аспектов его «встроенности» в окружающую действительность – философия. Поиски философских оснований науки – не попытка «узко профилированных» профессионалов в сфере мышления и рефлексии, рассматривающих самые широкие аспекты бытия и прибегающих к самым широким обобщениям – именуемых иногда философами, – утвердить свою позицию и свое участие в научной деятельности, свое влияние в сфере науки. Это вполне объективная необходимость выявить в науке, в ее прошлом, настоящем (а иногда и в будущем) наиболее существенное и важное, позволяющее как можно более точно определить место науки в социальной эволюции, наиболее эффективно и безопасно использовать достижения научного знания во благо человечества.

В философском знании сформировался раздел, сферой непосредственных интересов которого стала наука, – «философия науки». Поэтому осмысление такого сложного явления, как наука, целесообразно начать с уточнения и упорядочения собственных знаний об «инструменте», с помощью которого смысл науки может стать более ясным, определенным и сама наука – более функциональной, эффективной в исследовании природы и общества, и с точки зрения конкретного исследователя.

Итак, прежде всего следует рассмотреть вопрос о предмете философии науки и ее наиболее распространенных современных концепциях.

1.1. Предмет и основные концепции современной философии науки

Выявление сущности и содержания философии науки, ее предмета и предназначения невозможно вне исследования связи философии и науки.

И. В. Гете об их взаимосвязи писал: «От физика нельзя требовать, чтобы он был философом; но… он должен быть знаком с работой философа, чтобы доводить феномены вплоть до философской области. От философа нельзя требовать, чтобы он был физиком, и, тем не менее, его воздействие на область физики и необходимо, и желательно. Для этого ему не нужны частности, нужно лишь понимание тех конечных пунктов, где эти частности сходятся»[1].

Среди задач современной философии – определение и уточнение наиболее убедительных, близких к реальности вариантов генезиса науки – сложного, проявляющегося в самых различных формах феномена; ее сущности, сходств и различий с другими способами отражения и освоения человеком окружающей действительности; выявление ее внутренних закономерностей и перспектив развития.

В этом ряду – и анализ обобщений результатов активности частных наук в их общесоциальном проявлении и значении. В то время как конкретные науки формулируют свои законы по результатам конкретных исследований (осуществляя первый уровень обобщений научного знания), философия формирует второй уровень обобщений – выявление и формулирование наиболее общих закономерностей, выявление тенденций и обнаружение наиболее общих проблем и противоречий, которые предназначены решать конкретные науки.

Новые открытия частных наук могут приводить к утверждению как научно обоснованных философских обобщений, так и спекулятивных выводов, многие из которых только с определенным допущением можно называть философскими.

В результате неизбежного взаимодействия с частными науками философия не только испытывает влияние с их стороны, но и сама влияет на их развитие, причем как позитивно, так и негативно. Это влияние проявляется через мировоззрение ученых, методологию организации и проведения исследований, ценностные ориентации как отдельного исследователя, конкретного сообщества ученых, так и науки в целом.

Наука пронизана философией, любая ее отрасль, любое конкретное исследование имеют вполне определенные философские основания – совокупность философских идей, представлений, способов формализации и артикуляции достигнутого. Эти основания прямо следуют из фундаментальных онтологических, гносеологических и методологических принципов; ими обусловлено и научное познание, и само развитие наук, их содержание, формы.

Философский компонент науки выполняет, по меньшей мере, две значимые функции:

• оказывается необходимым средством адаптации научных знаний в «движении» от конкретной науки к обществу – от ограниченного круга специалистов к социальной среде, к широкому кругу «пользователей» (также «ценителей» и «опровергателей»);

• способствует определению и обоснованию общих контуров эвристической программы научного познания, ориентируют исследователей на новые открытия.

Философский компонент способствует «кристаллизации» различных по содержанию обобщений второго уровня. Наиболее предметно эти обобщения осуществляет философия науки – отрасль философии, сложившаяся вследствие возникновения специфического социального образования, науки.

Философия науки – совокупность концепций в составе философского знания, нацеленных на осмысление процесса научного познания, возникновения и становления науки, выявление ее сущности.

Философия науки ставит и решает проблемы, актуальные одновременно для всех частных наук (проблемы философского уровня) – онтологические, гносеологические, аксиологические, этические и др. Она выявляет, оценивает и формулирует (актуальные для науки в целом, для любой частной науки) аспекты познания и преобразования

природы, общества и человека, человеческого мышления – все, что отличает науку, например, от искусства или религии. В то же время философия науки выявляет и то особенное, что присуще каждой конкретной науке.

Предмет философии науки – то общее, что обеспечивает целостность научного знания, образует науку как социальное явление, а также то, что позволяет дифференцировать эту целостность, определять качественную определенность ее составных частей – научных отраслей, направлений, школ, подходов и т. д., раскрыть содержание и сущность каждой такой части.

Задачи философии науки – выявление общих закономерностей развития наук, причин и источников этого развития; исследование структуры научного знания, средств и методов научного познания, способов обоснования и развития научного знания; прогноз развития наук и их роли в жизни человека и общества.

В решении задач философия науки опирается как на различные философские концепции познания, так и на результаты, достижения естественных, гуманитарных и технических наук, на основе которых она осуществляет методологические обобщения.

Несмотря на очевидные различия философских платформ, объектная и предметная области, основные задачи различных концепций философии науки остаются неизменными.

Объект философии науки (как составной части философского знания) – наука – социально-исторический феномен, представляющий собой органичную совокупность частных наук, а также – вся сложная система отношений науки и общества.

Предмет философии науки – общие закономерности возникновения, становления и развития науки как цельного и одновременно сложного социального образования, причины и источники развития наук, их методов, средств и способов, а также содержание, структура научного познания и знания, критерии истинности научных знаний, место и роль науки в жизни человека и общества. Словом, предметом философии науки является то, что обусловливает сущность и внутреннее содержание науки (а также частных наук).

Философия науки – составная часть философского знания, изучающая общие закономерности возникновения и развития науки, основные принципы и средства ее функционирования, структуру и результаты научного познания, проблемы истинности получаемых знаний.

Философия науки также обобщает, оценивает и редуцирует (формулирует), с одной стороны, в интересах общества – результаты научной деятельности; с другой стороны, общественные ожидания и требования – по отношению к науке.

Сравнительно самостоятельной областью исследований философия науки становится в середине XIX века. Это связано с работами Д. С. Милля, Б. Больцано, Э. Маха, Ж. А. Пуанкаре, П. М. М. Дюэма. Наиболее важную роль в становлении и развитии философии науки сыграли взгляды позитивистов разных эпох, создававших наиболее полные и глубокие концепции, отражающие сущность науки, механизмы эволюции научной мысли.

Например, логический позитивизм рассматривал науку как систему утверждений, в основе которой лежат «протокольные» предложения, описывающие чувственные переживания и восприятия субъекта. Это следует из работ М. Шлика, Р. Карнапа, Г. Фейгеля, Л. Витгенштейна, Б. Рассела и некоторых других. Задачу философии науки они видели в логическом анализе языка науки с целью устранения из него так называемых псевдоутверждений, к которым они относили, прежде всего, спекуляции метафизического характера. Впрочем, сама эта позиция оказалась в противоречии с развитием науки и подверглась серьезной критике.

Одна из попыток преодолеть возникающие противоречия была предпринята английским ученым Дж. Берналом (1901–1971) – автором «кумулятивистской» концепции развития науки. Дж. Бернал предложил модель, раскрывающую ряд значимых аспектов науки: она – социальный институт; метод; система накапливаемых традиций, знаний; фактор производства; фактор формирования мировоззрения[2]. И во всех своих проявлениях науке свойственна кумулятивность, нехарактерная для искусства, религии, права, философии, считал автор.

Результаты научной деятельности постепенно накапливаются, закрепляются в повседневной социальной практике, в элементах второй природы, в технике, которой Дж. Бернал придавал особенно большое значении. Он считал технику общественно закрепленным способом что-либо производить, а науку – знанием о том, как производить[3].

Концепция Дж. Бернала скорее обострила, чем сгладила противоречия неопозитивизма, способствовала подготовке условий возникновения нового этапа позитивизма – постпозитивизма.

С конца 50-х годов ХХ века философия науки концентрирует внимание на анализе развития науки. Появляются концепции, описывающие механизмы развития научного знания. Значительное влияние приобретают методологическая концепция К. Поппера, теория научных революций Т. Куна, историческая модель развития научного знания С. Тулмина, концепция научно-исследовательских программ И. Лакатоса, концепция «научно-теоретического анархизма» П. Фейерабенда и некоторые другие.

Все они – попытки объяснить и разрешить противоречия, возникающие в структуре и внутренней логике развития наук.

Методологическая концепция – К. Поппер поставил целью создание «теории научной рациональности» как системы стандартов и норм «роста научного знания»[4] (ключевое понятие в данной концепции).

Исследуя процесс научного познания, К. Поппер в работах «Логика и рост научного знания», «Объективное знание. Эволюционный подход» и других приходит к выводу о том, что понятия «знание», «мышление» имеют два различных смысла. С одной стороны, знание или мышление в субъективном смысле – это совокупность последовательных состояний ума, сознания или мотивированных намерений действовать определенным образом. С другой стороны, знание или мышление в объективном смысле – проблемы, теории, испытанные и признанные способы аргументации, то есть знание как таковое, вне определенного познающего субъекта. Ключевой элемент концепции К. Поппера – отвержение принципа верификации, выдвинутого неопозитивистами, в основе которого убеждение в возможности безусловно истинного знания. К. Поппер считает, что это иллюзия. Любая теория рано или поздно заменяется новой. Поэтому задача философии (гносеологии, философии науки) не в поиске «единственно верной теории», а в осмыслении роста научного знания, в разрешении проблемы роста знания, достигаемого в процессе рациональной дискуссии, которая, по сути, всегда является критикой существующего знания. Важнейшее условие этого К. Поппер видит в отделении научного знания от ненаучного, главный инструмент этой демаркации – принцип фальсификации.

К. Поппер полагает, что теория, неопровержимая в принципе, не имеет отношения к науке. Лишь те теории могут считаться научными, которые могут быть опровергнуты (фальсифицированы) в принципе. Если опровержение теории не найдено, то она считается истинной. Рост научного знания состоит в выдвижении гипотез и их опровержении, то есть именно в процессе фальсификации и решаются научные проблемы.

Если верификация могла лишь повысить меру вероятности субъективной уверенности в собственной правоте, то фальсификация, считал К. Поппер, снижает количество заблуждений и ошибок при поиске истины.

Данный подход не избежал формально-логических противоречий. Так, казалось бы легко опровергаться должны простые и поверхностные теории. В реальности все может получиться иначе. В соответствии с утверждением автора, чем сложнее теория, тем выше вероятность ее опровержения. Чем сложнее концепция, тем больше в ней «пунктов критики», выше вероятность неточности и ошибки. «Грубые» теории опровергать сложнее; их неспециализированный (а порой и скрытый спекулятивный) характер позволяет истолковывать чуть ли не любые факты в их пользу. Как, например, опровергнуть утверждение, что политический кризис в стране или обострение экономических противоречий вызваны, допустим, солнечной активностью или особым соотношением планет?!

Однако этим значение концепции К. Поппера не снижается.

Теория научных революций. Т. Кун («Структура научных революций», «Логика науки или психология исследования?») в своих размышлениях исходил из проблем эволюции научного знания. Его внимание привлек любопытный факт. Представители общественных наук довольно часто выявляют принципиальные противоречия в социальных теориях, тогда как представители естественных наук длительное время соблюдают и поддерживают неписаное соглашение: пока «храм науки», в котором находятся представители конкретных естественных наук, «не шатается», качество его «фундамента» не обсуждается.

Способность исследователей долго работать в неких «предзаданных» рамках, очерчиваемых фундаментальными научными открытиями, стал важным элементом логики развития науки в концепции Т. Куна.

Он ввел в философию и методологию науки принципиально новое понятие – «парадигма».

Парадигма (в обычном выражении) – это какой-то образец. В нем фиксируется существование особого способа организации знания, подразумевающего определенный набор предписаний, которые задают характер видения мира, который определенно влияет на выбор направлений исследований. В парадигме содержатся также и общепринятые, уже проверенные опытом, образцы решения конкретных задач, разрешение проблем.

Парадигмальное знание не является собственно «чистой» теорией, так как не выполняет непосредственно объяснительной функции, хотя его ядро – выводы одной или нескольких фундаментальных теорий. Оно предоставляет некую систему отсчета, являясь предварительным условием и предпосылкой построения и обоснования различных теорий, но только в рамках заданной парадигмы.

Парадигма – метатеоретическое образование – определяет стиль научных исследований, их дух.

Парадигма (по Т. Куну) – «…признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу»[5].

Эти основы содержали в разное время динамика Аристотеля, астрономия Птолемея, механика Ньютона и т. д.

Содержание парадигмы отражается, как правило, в учебниках, в фундаментальных трудах крупнейших ученых, а основные идеи проникают через образование и просвещение и в массовое сознание, лежит в основе «само собой разумеющихся», «нормальных» представлений о мире. Признанная научным сообществом парадигма на длительный период определяет круг проблем, привлекающих внимание ученых, и основные подходы к их осмыслению, является своеобразным официальным подтверждением подлинной научности их занятий.

По мнению Т. Куна, приращение научных знаний «внутри» существующей парадигмы – это «нормальная наука», а смена парадигмы представляет собой «научную революцию».

Смена парадигм, по Т. Куну, в развитии науки не детерминирована однозначно, не носит линейного характера. Возникновение «новой парадигмы» возможно на любом этапе «использования» имеющейся парадигмы; факт появления «новой парадигмы» принципиально непредсказуем. Проявление той или иной тенденции в развитии науки зависит от стечения самых разнообразных обстоятельств.

Из концепции Т. Куна следует, что наука развивается не произвольно, а законообразно, но при этом побеждает лишь одно из относительно равнозначных, равноценных для науки тенеденций. Смена парадигм происходит при мощном сопротивления сторонников прежней парадигмы, в условиях высокой активности нескольких «новаторских» подходов. Выбор принципов, которые составят будущую успешную парадигму, осуществляется учеными не столько на основании философских воззрений или под давлением эмпирических фактов, сколько в результате внезапного «озарения», «просветления», иррациональной веры в то, что мир устроен именно так, а не иначе.

Поэтому привычная для нас квантово-релятивистская картина мира в принципе могла бы быть и совсем другой, но не менее логичной и обоснованной.

Методология научно-исследовательских программ. Концепция И. Лакатоса[6] схожа с куновской, но принципиально отличается по объяснению причин развития науки.

И. Лакатос доказывает, что выбор научным сообществом одной из многих конкурирующих исследовательских программ может и должен осуществляться рационально, на основе ясных рациональных критериев, что подтверждалось историческими фактами развития науки.

Модель развития науки И. Лакатоса, которую он изложил в ряде работ, в том числе, «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ», «История науки и ее рациональные реконструкции», отражает исторически непрерывное развитие науки, которое представляет конкуренцию научно-исследовательских программ, имеющих похожую структуру:

• «жесткое ядро», включающее неопровержимые для сторонников программы исходные положения;

• «негативная эвристика», или «защитный пояс» ядра программы – вспомогательные гипотезы и допущения, снимающие противоречия с аномальными фактами (так, И. Ньютон, испытывающий трудности с объяснениями стабильности Солнечной системы, был вынужден допустить, что сам Бог исправляет отклонения в движении планет);

• «позитивная эвристика», по выражению самого И. Лакатоса, – «правила, указывающие, какие пути надо избирать, как по ним идти»[7]. Другими словами, это ряд доводов, предположений, направленных на то, чтобы изменять и развивать «опровержимые варианты» исследовательской программы. Вследствие этого исследовательская программа предстает не как изолированная теория, а как целая серия модифицируемых теорий, в основе которых лежат единые исходные принципы (И. Ньютон совершенствовал свою модель планетарной системы, первоначально состоящую из двух элементов: точечного центра – Солнца – и единственной точечной планеты – Земля, в которой в результате исследований стали учитываться межпланетные силы и возмущения орбит).

Последовательная смена моделей обусловлена не аномальными наблюдаемыми фактами, а теоретическими и математическими затруднениями самой программы. Именно их разрешение и составляет суть «позитивной эвристики», по И. Лакатосу. Ученые, работающие в рамках конкретной исследовательской программы, справедливо рассчитывают, что конструктивное решение задач, определяемых «позитивной эвристикой», может привести к объяснению непонятных в данное время фактов. Это придает устойчивость развитию науки.

Правда, рано или поздно данная позитивная эвристика исчерпывает себя, а негативная не справляется с новыми «аномальными» фактами. «Вытеснение» одной программы другой представляет научную революцию. При этом эвристическая сила конкурирующих программ оценивается учеными вполне рационально.

И. Лакатос большое значение придает методологии. Он разделяет мнение Поппера о том, что ученые – его современники – еще не стали «достаточно критичными и революционными», он видит одну из причин этого в невнимании к методологическим вопросам или даже их полное игнорирование.

Действительно, даже ученые зачастую не могут противостоять своей человеческой природе, которая включает, кроме прочего, эмоциональную составляющую, склонность предвзятого отношения к внешнему миру и к самому себе и т. д. Строгая рациональность, твердая методологическая основа в их исследованиях порой заменяется спекуляциями, основанными на догадках. Но, с другой стороны, в этом не только слабость, но и сила человека: он не только находится в плену предрассудков, но и может шагнуть за границы познанного, очевидного, однозначного, обоснованного, непротиворечивого.

Таким образом, строгая научная рациональность оказывается связаной с иррациональными компонентами человеческого разума, находится под определенным влиянием социальных процессов и противоречий.

Эволюционно-эпитемологическая модель развития научного знания. С. Тулмин в основе своей модели положил идею исторического формирования и эволюции стандартов рациональности и «коллективного понимания» в науке.

В своей работе «Человеческое понимание» он трактует познание как проявление эволюции живой природы и предлагает механизм познания, основанный на эволюционизме.

Автор ввел ряд новых понятий: «рациональная инициатива», «концептуальный отбор», «матрица понимания», «интеллектуальная экология» и другие, которые раскрывают сущность эволюционных процессов в науке. По его мнению, модель исторического объяснения развития науки включает четыре основных тезиса:

• компромисс между «реалистической» и «номиналистической» установками в вопросе идентификации исторических образований;

• преемственность и изменения объясняются в терминах единого двустороннего процесса, в данном случае процесса концептуальных инноваций и отбора; непрерывное возникновение интеллектуальных нововведений уравновешивается непрерывным процессом критического отбора концептуальных вариантов;

• этот двусторонний процесс может производить заметные концептуальные изменения только при наличии дополнительных условий – «интеллектуальной среды»;

• экологические требования среды определяют локальные требования к эволюционному «успеху»; «успех» интеллектуальных инициатив связан с анализом «экологии» частной культурно-исторической ситуации.

В отличие от неопозитивистских представлений о науке как о строгой логической системе С. Тулмин рассматривает научное знание, скорее, как совокупность «исторических популяций» логически независимых понятий и теорий, каждая из которых имеет свою собственную, отличную от других историю, структуру и смысл; в отличие от строгого позитивистского следования логическим нормам он на первый план выдвигает научное мышление, основанное на понимании.

Понимание в науке, по его мнению, задается, с одной стороны, соответствием «матрицам» (стандартам) понимания, принятым в научном сообществе в данный исторический период, с другой – проблемными ситуациями и прецедентами, выступающими основой «улучшения понимания». Стандарты понимания изменяются в ходе «концептуального отбора» нововведений. Поэтому научная рациональность не определяется логическими нормами, а скорее должна рассматриваться по аналогии с прецедентным правом в юриспруденции. Установление рациональности тех или иных инициатив представляет, скорее, своего рода «судебную процедуру», а не формальнологический анализ.

Наука, полагает С. Тулмин, принципиально двойственна: это совокупность интеллектуальных дисциплин и профессиональный институт.

Научные идеи «взаимодействуют» как с внутринаучными (интеллектуальными), так и вненаучными (социальными, политическими) факторами. Внутренний и внешний аспекты науки – эти разные проекции одного и того же эволюционного процесса – соотносятся друг с другом по принципу дополнительности.

Концепция «эпистемологического анархизма». Анархизм в понимании автора данной концепции – П. Фейерабенда – мало привлекателен в политическом измерении, но незаменим для эпистемологии и философии науки.

П. Фейерабенд, скорее, не из тех ученых, кому не хватает «революционности» в научных воззрениях. Он отрицает не только кумулятивность научного знания, преемственность в его развитии, но и возможность объективной истины, ее признание для него – догматизм. Во главу угла науки он ставит мировоззренческий, научный, методологический плюрализм.

Развитие науки (по П. Фейерабенду) – это хаотичное нагромождение произвольных переворотов в научных представлениях, не имеющих каких-либо объективных, рационально объяснимых оснований.

Развитие научного знания связано с неограниченным приумножением (профилерацией) конкурирующих теорий. Их взаимная критика стимулирует научное познание, а успех любой из них определяется способностями и научным «весом» автора-одиночки.

Наука, полагает П. Фейерабенд (в работах «Против метода», «Наука в свободном обществе», «Прощай благоразумие»), не является ни единственной, ни предпочтительной формой рациональности; источником новых идей могут быть и вненаучные формы знания: магия, религия, здравый смысл и другие. Авторы конкретных концепций могут игнорировать критику в свой адрес, в адрес формулируемых ими теорий.

П. Фейерабенд сомневается в возможности эмпирической проверки научных построений и настаивает на принципиальной несоизмеримости научных теорий ввиду невозможности сравнения их с общим эмпирическим базисом. Принимая новую теорию, ученые неизбежно корректируют понятия, смыслы, факты. Новые теории всегда несовместимы со старыми, непременно отрицают их.

Наука не может избежать противоречий, негативных для общества последствий своего развития. Поэтому П. Фейерабенд предлагает отделить ее, как и религию, от государства. Так, он считает, что можно будет избавить общество от духовного диктата науки.

Концепцию преемственности в развитии науки представил в своих работах Дж. Холтон (р. в 1922 г.), выдвинувший идею «сквозных тематических структур», играющих организующую роль в эволюции научного познания. Согласно ей, новаторские научные теории, как правило, складываются на основе ранее сложившихся, признанных фундаментальных представлений (таких, как атомистическая теория)[8].

М. Полани (1891–1976 гг.) подчеркивал значение личностного аспекта научного познания в развитии научного знания. Особое значение он придавал невербальным и «неконцептуализированным» формам познания, интуитивному познанию, интеллектуальной убежденности, научной «страстности», используя понятия «неявное знание», «личностное знание». М. Полани придает большое значение научным традициям, научным школам, особой атмосфере научных сообществ. Акцентирует роль ответственности, эмоционального настроя исследователя. Девиз ученого: «Я верю, что призван искать истину и утверждать найденное мною, несмотря на весь связанный с этим риск»[9].

Существуют и другие подходы в оценке развития научного знания. Так, некоторые ученые полагают ключевой характеристикой жизни науки не парадигму или научно-исследовательскую программу, не эпистемический анархизм или социально-историческую обусловленность, а стиль научного мышления.

Эта концепция нашла отражение и в отечественной философии науки. Вслед за М. Борном («Физика в жизни моего поколения»,1963) эта концепция получила свое развитие в творчестве таких ученых, как В. Н. Порус, Ю. В. Сачков («Эволюция стиля мышления в естествознании» // «Вопросы философии», 1968), Б. И. Пружинин и некоторые другие. Так, Ю. Сачков, например, выделял три этапа в развитии естествознания и, соответственно, три стиля физического мышления: жестко-детерминистический, вероятностный и кибернетический. «Жестко детерминистический» (ориентированный на фиксацию простых однозначных отношений) связывался со становлением механики Ньютона; для «вероятностной» стилистики характерно соединение случайного и закономерного, а для «кибернетической» – идея саморегуляции[10].

Следует также подчеркнуть, что русские ученые и философы сыграли важную роль в осмыслении характера и механизмов развития науки.

Концепция преодоления «познавательно-психологических барьеров»

в ходе развития науки. Б. М. Кедров называл эти барьеры еще и «оградительными сооружениями». Применительно к развитию науки, они обусловливают научные открытия, технические изобретения и являются, с одной стороны, тормозом в развитии человеческого познания, а, с другой – их стимулом.

На основе анализа развития естественных, технических и общественных наук Б. Кедров (работы «Микроанатомия великого открытия», «О методе изложения диалектики: Три великих замысла») показал внутреннюю связь и единство таких процессов, как мышление, научное и техническое творчество, поиск истин в научной работе, разгадывание загадок, вспоминание забытых слов на основе познавательно-психологического феномена, который он назвал познавательно-психологическим барьером.

Смысл данной концепции состоит в следующем:

• в жизни человека, его познавательно-преобразовательной деятельности, а также в жизни общества существуют объективно познавательно-психологические барьеры;

• барьеры возникают и действуют на определенной стадии развития общества и человека, не допуская преждевременного выхода за рамки данной ступени развития знания, пока последняя себя не исчерпала (ступень особенности);

• как только познавательно-психологический барьер достигает ступени особенности, он становится тормозом для дальнейшего прогресса науки (для перехода к всеобщему) и поэтому реально преодолевается, что и составляет самую суть научных открытий.

Препятствие развитию науки (по Б. М. Кедрову) – определенная инертность познания и общественной практики, которая не позволяет науке перейти на ступень всеобщего.

Как только появляется субъект науки, который способен к творческим обобщениям, до него недостижимым, возникает новое открытие. Переход к всеобщему осуществляется на основе «подсказки-трамплина». Одинаково значимы как крупномасштабные открытия, так и сравнительно «малые».

Таким образом, ученые ХХ века приложили немало усилий, анализируя феномен науки. Различные концепции развития науки отражают не столько развитие как процесс, сколько выявляют определенные аспекты, которые конкретный автор считает наиболее важными, а также подчеркивают творческую активность и сложность взаимоотношений философского и научного знания. Каждая из концепций (по-своему) акцентирует внимание на теоретических возможностях и перспективах как науки, так и философии науки.

Современная философия науки рассматривает и традиционные для нее проблемы, и относительно новые (табл. 1).

Таблица 1

Проблемы и задачи современной философии науки

Одна из задач философии науки заключается в том, чтобы раскрывать сущность и значение науки как феномена культуры, как необходимого элемента жизни и развития общества.

1.2. Наука как сложное социальное образование. наука и культура

Человек преодолел рубеж между дикостью и цивилизацией в разных частях планеты, в разное время и построил во многом непохожие друг на друга социальные системы. Каждая из них отличается опытом отношений с природой, особенностями внутренней иерархии и этических приоритетов, способами получения, аккумулирования и развития знания. Однако исследователи, выявляя общее между социальными системами, пришли к выводу о том, что все многообразие можно разделить на несколько больших групп, в каждой из которых общества схожи друг с другом по тем или иным важным признакам.

В настоящее время, по одной из наиболее распространенных классификаций, принято выделять две формы, к которым в той или иной степени относят созданные человеком цивилизации: традиционные общества и техногенные общества.

Цивилизация – человечество во всем многообразии его проявлений, форм и этапов развития, сложности его внутренних и внешних связей, его определенной автономности от природы.

Традиционному обществу свойственны консервативность, строгая приверженность традициям, недоверие к инновациям, стремления не менять принципиальных устоев общества, его основ. Личность в традиционном обществе довольно строго идентифицирована, ориентирована на вполне определенное сообщество, к которому она принадлежит. Смена привычных социальных (этических, политических, организационных, эстетических и других) координат не только не приветствуется, но и представляется опасной.

Техногенное общество характеризуется более позитивным отношением к изменениям, поисками новых методов освоения природы, способов жизнедеятельности, изобретением и внедрением в повседневную практику новых технологий и т. д. Личность приобретает в техногенном обществе значительную самостоятельность. Считается, что в техногенных обществах на передний план выходят личные интересы, индивидуализм, готовность конкурировать, социальная ирония, тогда как традиционные общества руководствуются, в значительной мере, коллективистскими ценностями, нормами, общинными слагаемыми менталитета.

При всей условности подобного деления все-таки можно утверждать, что в обществах, возникших на начальных этапах истории человечества, проще усмотреть черты традиционных цивилизаций. Техногенные общества стали складываться позже. Их появление связано с ренессансными процессами и затем с индустриализацией производства, хотя отдельные признаки возникли еще в античности, в древнегреческих полисах.

Предпосылками формирования техногенного типа цивилизационного развития называют античную демократию и возникновение теоретического научного знания, примерами которого служит геометрия Евклида, к которым иногда причисляют математику Пифагора, атомистическую концепцию Демокрита и даже Аристотелеву систему, именуемую метафизикой. В любом случае именно античный мир породил зачатки научно-теоретического знания.

В Средние века, с одной стороны, развивалась научная практика (алхимия, астрология, математика, логика), с другой – была подготовлена почва для осознания уникальности человека, его способности к рациональной рефлексии и ответственности за себя, своих близких, свою страну и свой мир. Возрождение утвердило понимание человека в качестве творца своей жизни, своей действительности, образа жизни, способного самостоятельно вступить в диалог с природой и даже пытаться диктовать ей свои условия.

Новое время уже дает примеры техногенной культуры, соответствующих ей типов отношений, развития (прежде всего, в голландском и английском обществах). Техногенные социальные системы прошли три основные стадия развития: доиндустриальную (или прединдустриальную) – в XVII–XVIII вв.; индустриальную – в XIX–XX вв.; постиндустриальную, в которую вступили на рубеже XX и XXI вв. наиболее развитые (прежде всего, в технологическом плане) страны – США, Англия, Япония, Германия и некоторые другие.

Жизнь человечества и картина общества в XXI в. не представима без самой современной техники, без мощных и масштабных коммуникационных и информационных систем, вне стремительных изменений в технологиях. Темпы технического, технологического и информационного развития, конкуренция, борьба и сотрудничество, стремление к стандартизации отношений и норм, диктуемых сначала индустриальным производством, а затем и информационным обществом, – все это оказывает большое давление на традиционные формы общественного развития, нередко проявляется различными формами экспансии по отношению к традиционному обществу. Техногенное общество также всегда (во всяком случае, включая и ХХ в.) было экспансивно и даже агрессивно к природе.

И в наше время отдельные черты традиционалистского развития можно рассмотреть в самых развитых социальных системах, в их общественном сознании. Например, это выражается в уверенности политических элит этих обществ, зачастую поддержанных широкими слоями населения, в непременной своей правоте в отношениях с другими странами, чего бы это ни касалось: оказания открытого давления на руководство, вмешательства во внутренние дела, сознательной целенаправленной деятельности, цель которой – обострения внутрисоциальных отношений в этих странах (Ирак, Ливия, Сирия, Иран, Югославия).

Техногенное, быстро изменяющееся общество сформировало собственные ценности, среди которых – социальная динамика и инновации. В этих условиях наука занимает все более важное место в жизни людей.

Наука – не просто социальный институт, но атрибут современного общества, его важнейшая ценность, необходимый компонент сложной системы освоения (осмысления, понимания, использования, сохранения) человеком окружающей действительности, формирования внутренних и внешних отношений различных социальных систем.

Формирование науки проходило, можно сказать, в недрах философии. Наука, как особый вид познавательной деятельности и система знаний, имеет ряд особенностей: свой язык; каждая научная дисциплина формирует свою понятийно-категориальную систему.

Категории (от греч. категориа – высказывание, признак) – общие фундаментальные понятия, отражающие наиболее существенные, закономерные связи и отношения реальной действительности и познания.

Начиная с первых опытов научной рациональности до сегодняшнего дня складывается развитая понятийно-категориальная система (или понятийно-категориальный аппарат), объединяющая большое количество категорий, специфических понятий, а также понятий, приобретающих специфический смысл в структуре научного знания.

Наиболее общие из них являются также и категориями философии, в том числе такие, как сущность и явление, закономерность и случайность, возможность и действительность, форма и содержание, причина и следствие, количество и качество, а также развитие, эволюция, революция, прогресс, регресс, пространство и время и многие другие.

Среди них давно и широко известные так называемые парные категории и другие. Не менее важны категории, отражающие изменчивость действительности, ее «текучий» характер. Категории «единичное, единое, различное, особенное, общее, всеобщее» позволяют представить мир и как нечто непрерывное, проявление одной и той же субстанции, и, одновременно, как состоящее из множества сущностей, систем, предметов, процессов, явлений. Особое место занимают категории, представляющие всеобщую систему координат, дающие возможность различать большое и малое, далекое и близкое, прошлое, настоящее и будущее (которые в свою очередь также могут выступать в роли категорий). Все категории и понятия философии связаны в единую логично выстроенную систему.

Характерной особенностью науки является высокая степень обоснованности выводов, полученных в рамках научных исследований эмпирики. В интересах надежной аргументации своих выводов ученые стремятся максимально избежать спекуляций в своих рассуждениях, большое значение придают точным вычислениям и математической составляющей теорий и их компонентов, а также предпочитают подтверждать полученные выводы экспериментальным путем.

Иначе решают проблему обоснования философия и религия. Тем не менее взаимодействие науки с философией и с религией имеет большое значение как для участников этих взаимодействий, так и для общества в целом.

Философия в значительной мере тоже стремится к обоснованности выдвигаемых тезисов, концепций, однако в силу широты философского знания и специфики философского мышления нередко ограничивается лишь обеспечением логической непротиворечивости собственных выводов и утверждений. Философы не пренебрегают научным опытом, основанном на практике, на развитой экспериментальной базе, но, во-первых, далеко не всегда такой опыт в рамках философских исследований возможен, а, во-вторых, некоторые концепции и вовсе стоят на иррационалистический позициях (волюнтаризм, философия жизни, экзистенциализм и др.).

Религия в еще большей степени тяготеет к иррационализму и даже к мистицизму. Религиозные мыслители считают в некоторых случаях иррациональность и нелогичность более подходящей в системе своих доказательств (как Тертулиан с его знаменитым «Credo quia absurdum est» – «верую, ибо абсурдно»).

Любая наука, исследуя тот или иной «фрагмент», «срез», «аспект» действительности, ориентирована на определенную объектную область, в которой выделяется предмет данной науки. Наука стремится к максимальной конкретности, что в значительной (но в меньшей) мере отличает и философию и что зачастую неважно (а то и вредно) с точки зрения религии, в которой спекуляции, мифы обретают сакральный статус.

Так, в религии не важно, как именно мощи святого, пропавшие много лет назад в одном храме, попали в другой. Это явление объявляется чудом (даже если святыня была попросту тайно вывезена), и сам факт такого обретения объявляется дополнительным доказательством божественного безграничного могущества и любви.

Философии присущи многие признаки науки, тогда как религия с наукой имеет не так много общего. Это естественно. Деление рационального знания на науку и философию существовало далеко не всегда. Такое разделение стало возможно по историческим меркам сравнительно недавно – не раньше XVII в., когда наука обрела статус социального института, стала самостоятельной (во всяком случае, независимой от церкви) в определении целей исследований, обосновании результатов научной деятельности. И между наукой и философией граница стала более четкой, хотя до этого времени наука существовала в «рамках философии». Вместе с тем «пути» науки и философии «не разошлись». Они так и остались взаимосвязанными, взаимно необходимыми, взаимодополняющими друг друга.

Религия всегда претендовала не просто на автономность, а на безусловное превосходство над всеми иными формами миропонимания, на первенство среди других способов отношения к действительности, ее трактовки и освоения. Кроме того, религия, безусловно, значительно более консервативна, чем наука: вера предполагает особую строго очерченную рефлексивность, жестко детерминированную религиозной этикой; религия настороженно (но порой с большим вниманием) относится к переменам, а тем более к критике.

Тем не менее в науке не обойтись без веры в эффективность исследований, как и религия, наука требует строгого отношения к себе, высокой самодисциплины, внимания и, при необходимости, заботливого отношения к коллегам, соблюдения принципов профессиональной деятельности, отстаивания своих убеждений и другое. В науке возможны и «болезни», характерные для религии: случается, что представители или отдельные сообщества и в науке, и в религии не только ставят свою сферу деятельности превыше всех остальных видов социальной деятельности, но и стараются подчинить ей интересы общества.

Было бы ошибкой считать, что науке не свойственна эмоциональность и эстетическая выразительность. Это не согласуется с человеческой природой; сухость, обычная для машин, неодушевленных систем, неестественна для человека, существа эмоционального, тяготеющего, помимо знания, к творчеству, к любви. Любое творчество – от формулирования первой своей собственной мысли до создания яркой и значительной теории (научной, философской, мировоззренческой, правовой), произведения искусства (музыкального, литературного, живописного, театрального), возведения инженерного сооружения (моста, здания, гидроэлектростанции), до одержанной победы (спортивной, политической, военной, нравственной, юридической), от исполнения повседневных профессиональных обязанностей (что, безусловно, весьма ответственно) до рождения и воспитания ребенка, воспитания и обучения других людей (очень ответственные и необходимые сферы деятельности человека), – все это связано с любовью, с эмоциональной оценкой своего труда и его результатов.

Непросты, неоднозначны взаимоотношения науки и искусства. Представляется, что даже нерациональное с точки зрения элементарного прагматизма отношение человека к действительности, когда кроме пользы, он ищет в окружающем мире еще и красоту, гармонию, а также стремится придать красоту плодам своего труда, кажется нерациональным лишь на первый взгляд. На самом деле это себя проявляет заложенное природой свойство человеческой натуры искать нечто «сверхдостаточное», то, что выходит за рамки минимально необходимого, что, в конечном счете, оказывается неотъемлемым условием прогрессивного развития. К тому же гармония, красота, как справедливо считают многие мыслители, художники, инженеры, – квинтэссенция эффективности сочетания формы и содержания.

Великие научные открытия, гениальные научные теории, остроумные научные решения, помимо прочих своих достоинств, полезности, еще и красивы. Умение добиваться таких «красивых» результатов характеризует ученого как человека искусного, творческого. Значит, в определенном смысле ученого можно считать своеобразным художником (во всяком случае, философскому подходу и философскому видению такой подход не противоречит). В философии науки даже рассматривается такой подход, как «поэтология» знания[11].

Таким образом, в науке и искусстве можно найти немало общего.

Немало в них и специфического по отношению друг к другу. Так, для искусства свойственно, прежде всего, индивидуально-творческое выражение и самореализации личности. Даже в монументальном искусстве коллективное сотрудничество, взаимодействие больших коллективов играет в значительной степени вспомогательную роль: коллективы инженеров, металлургов, монтажников лишь помогают автору (осуществляют необходимую, но только помощь). Наука, особенно современная, немыслима без согласованного и напряженного труда целых коллективов ученых, научное взаимодействие в которых носит преимущественно «горизонтальный» (а не «вертикальный») характер.

По «технологии» или «алгоритму» (насколько такие понятия возможны по отношению к творчеству) создания научной теории или даже только ее интерпретации такая деятельность совпадает с деятельностью художника в широком смысле слова[12], творца.

Нечто похожее происходит и с восприятием новых научных теорий. Это всегда новая точка зрения на мир, духовное обогащение, радость свершения.

Связь между наукой и искусством, общие черты этих двух типов восприятия и отражения действительности заключаются также в одном и том же объекте – это окружающий мир, природа, реальная действительность, которая включает общество и человека, его мышление. Отличие составляют методы познания и отражения этого объекта. В искусстве преобладают художественные образы, эмоциональность преобладает над рациональностью. В результате произведение искусства, более яркое и разнообразное по форме, может «в импульсе» оказать более интенсивное и глубокое воздействие на сознание человека, чем философская концепция. Научная теория рассчитана на большую интеллектуальную «трудоемкость» процесса ее восприятия, на «усидчивость» читателя.

Наука существенно влияет на художников. Это влияние по отношению к представителям искусства так же действенно, как и по отношению к людям других профессий. А вследствие обостренной эмоциональной и интеллектуальной «чувствительности» творческой личности, ее особого духовного состояния, что чаще встречаются среди художников, может быть и более ярким.

Но и искусство, которому свойственен порыв, романтизм, стремление заглянуть за недоступный (в данный момент времени) горизонт познания и чувств, оказывает несомненное (пусть не всегда непосредственное) воздействие на науку. Примером такого рода могут служить произведения научных фантастов.

Таким образом, наука не только оказывает существенное влияние на искусство, а через него, на общество, но и сама нередко предстает в художественной форме.

Важным является отношение науки и морали. Наука, обладающая мощными рычагами воздействия на общество, активно участвующая в формировании отношения общества к природе, связей внутри общества, не может обойтись без выработки очень ясных моральных принципов, правил. В свою очередь общественная мораль постепенно трансформируется под влиянием научных открытий, а также в результате самого существования и развития такого феномена, как наука (сфера деятельности, социальный институт, важнейший инструмент самоорганизации и безопасности общества и т. д.). Эффективное функционирование науки может (и должно) способствовать гуманизации морали, победе над проявлениями мракобесия, невежества и связанными с ними (иногда поддерживаемыми широкими или влиятельными слоями общества) моральными нормами.

Наконец, наука, как сообщество личностей, является неотъемлемой частью общества, а потому для нее важны как общечеловеческие, так и специфические для данной культуры (исторической, национальной, географической и т. д.) моральные правила. Уже в силу этого мораль и наука тесно взаимосвязаны, хотя их соотношение не просты и не однозначны.

Мораль – не единственная система норм и правил поведения человека. Среди наиболее значимых таких систем важное место занимает право, которое также тесно связано с наукой. Право и наука формировались в ходе развития общества, по мере его «взросления», и право, и наука становились сложнее и значительнее, повышалась их значимость в устройстве и развитии общественных отношений.

Для науки право представляет интерес как социальный феномен, как неотъемлемый компонент современного общества и в целом действительности, в которую погружен современный человек. Право имеет большое значение для науки и как один из инструментов ее организации, развития, совершенствования.

В свою очередь право не может обойтись без науки как отлаженного и проверенного средства рефлексии, повышения эффективности правовых институтов в сфере социальной регуляции. Наука важна для права и как источник методов, конструирования технологий, позволяющих наиболее полно и успешно реализовать в обществе нормы права, соответствующие велению времени, способствующие динамичному развитию общества, обеспечению его всесторонней безопасности.

В отношениях науки и права не обошлось без противоречий и сложностей. Так, осмысление наукой (а также и философией, отчасти – искусством) права пока не привело к однозначному его пониманию, к единому взгляду на соотношения права и закона, права и правоведения (юридических наук). В современной России пока не удается в полной мере создать правовые условия (среди прочих других условий: материальных, социально-статусных, кадровых и т. д.) для развития науки.

Не менее сложна взаимосвязь науки и идеологии[13].

Во-первых, следует заметить, что споров по поводу идеологии (точнее, по поводу различных идеологий) в нашей стране не мало. Некоторых строителей постсоветской России идеология (прежде всего коммунистическая) настолько пугает, что они объявили об отказе от идеологии как таковой. Однако это явно ненаучный подход, а также проявление определенной аморальности: стремясь уничтожить одну идеологию, ее могильщики тут же (пусть наскоро, пусть исподволь, пусть не во всем осознанно) формируют идеологию иную; наглядный пример – отрицание идеологии как таковой либеральными политиками России: имея в виду идеологию советскую, они заменили ее совокупностью вполне определенных идеологических установок – потребления, частного стяжательства, безответственности перед обществом и других – чаще всего не закрепленных законодательно, но воспроизводимых посредством СМИ, пропагандируемых «личным примером» ряда ярких представителей современной «российской элиты», соотношением оценок разных видов деятельности (кого, за что, в какой мере и форме официально поощряют или порицают).

Во-вторых, определений понятия «идеология» очень много (схема 1).

Идеология не просто организует сознание людей, но и навязывает им нужные идейные стереотипы, проявляющиеся в стереотипах поведения. Ее задача заставить общество (как можно большую его часть) одинаково оценивать определенные социальные процессы и явления и участвовать в них в интересах авторов данной идеологии. Для этого и сама реальность должна «преподноситься» так, чтобы эта цель была достигнута. Например, чтобы обеспечить военную безопасность страны, идеология должна формировать патриота, в сознании которого ярко отражены (а может, и преувеличены) достоинства страны, государства, а недостатки либо приуменьшены, либо не замечены. Враг должен вызывать неподдельную ненависть, большинство членов общества должны пожертвовать многим и даже (в случае необходимости) собой для защиты страны от врага.

Схема 1

Понятие «идеология»: определения

Наука, напротив, стремится отражать действительность как можно более точно, цель ее – выяснить истину, открывать реальные закономерности существования и развития природы, общества, человека. Наука помогает осознать глобальные проблемы современности и противостоять им.

Глобальные проблемы – это такие социальные ситуации, которые актуальны для всех, созвучны со смыслом жизни человечества вообще.

Анализ общественных процессов позволяет выделить в качестве основных глобальных проблем только те социальные проблемы, которые соответствуют следующим критериям:

• имеют поистине планетарный, общемировой характер, затрагивают жизненные интересы всех народов, всех государств и групп государств – капиталистических, социалистических, развивающихся;

• угрожают всему человечеству в случае, если не будет найдено их решение, или гибелью цивилизации как таковой, или серьезным регрессом в условиях самой жизни, в дальнейшем развитии человека и общества;

• нуждаются в неотложных решениях;

• требуют для своего разрешения коллективных усилий всех государств, совместных действий всех народов, всего мирового сообщества.

Идеология акцентирует внимание не столько на сущности и разрешении проблем, достижении человеческих ценностях, сколько на преимуществе того типа социальных отношений, которые она представляет.

Отсюда различия науки и идеология в целях, а также средствах, методах достижения этих целей.

Вместе с тем они схожи стремлением к строгости и определенности используемых понятий и суждений, формированием системы непротиворечивых обоснований своих тезисов. Между ними возникает множество связей, взаимозависимость. Идеология пользуется достижениями науки (правда, нередко стремится их использовать так, чтобы они максимально способствовали достижению ее целей). Наука в той или иной мере оказывает воздействие на формирование идеологии.

Наконец, наука не может не проявляться на уровне так называемого обыденного сознания – в повседневной жизни людей, в ситуациях, когда в повседневной практике происходит столкновение субъекта со сложностями, барьерами, преодоление которых обеспечивают научные достижения.

Даже привычная для всех (для большинства членов общества) картина мира, в немалой степени формирующая не только мировоззрение и мировосприятие, но и социальную активность людей, детерминирована в значительной мере уровнем развития научного знания. В начале XXI в. этот аспект имеет особенно важное значение. Сознание, включенное в сложные процессы современности, во всех его проявлениях остается в центре внимания философии науки[14].

В далекой древности наука была неотделима от обыденного знания. Ее возникновение связано с необходимостью решения важных практических задач в военной, строительной, сельскохозяйственной и других сферах, с поиском важных закономерностей развития природы, вызвано повседневными потребностями адаптации человека к окружающей среде.

Прошло немало времени, пока наука оформилась в самостоятельный социальный институт. При этом, очевидно, объект и предмет различных разделов научного знания продолжали формироваться под воздействием интересов развивающегося общества, соотносились со здравым смыслом. В наши дни эта связь сохранилась, но носит более сложный, более опосредованный характер. Взаимовлияние науки и обыденного знания (или соответствующего уровня знания и мышления) – очевидны.

Очевидны и различия.

В любом случае, соотнося науку и иные способы (формы, уровни, практики) освоения человеком окружающей действительности, в том числе такие, как философия, искусство, религия, мораль, следует сравнивать их объект и предмет, генезис и формы проявления, цели и способы их достижения, понятийный аппарат и инструментарий.

Так, объект у науки, философии, искусства, религии и даже у обыденного сознания, на первый взгляд, общий – окружающая действительность.

При более тщательном анализе выясняется, что, скажем, обыденное сознание в определенной мере «ограничивает» действительность преимущественно бытовыми задачами среднего члена общества, а также непосредственно связанными с ними интересами в сфере науки, философии, морали и т. д. При этом обыденное сознание формирует свою собственную стихийную феноменологию, очень пеструю и в конечном итоге обширную, но несистематизированную, эклектичную, «плоскую» и противоречивую; придает прочтению фрагментов научного знания упрощенно-дилетантский оттенок, «слишком» утилитарные смыслы.

Религия, идеология и искусство выделяют в действительности, в природе тот их аспект, который непосредственно связан с субъектом, с человеком. Они рассматривают, прежде всего, мир, то есть действительность, в которую включен человек.

И только философия способна формировать абстракции, отражающие действительность без человека, без личности, как бы без субъекта.

Предмет у каждой из перечисленных отраслей знания, включающих специфический опыт осмысления действительности, связанный с особенностями соответствующей этой отрасли знания практики, свой, не схожий с научным. Некоторое исключение представляет отношение «наука – философия», так как и в обоих случаях субъект познания сосредоточен на выявлении и изучении закономерностей. И все же взгляд на природу, космос, действительность и подход к их изучению науки, стремящейся к как можно более полной конкретизации предмета, результатов исследования, к возможно более полному эмпирическому обоснованию, отличается от взглядов и подходов философии, которая тяготеет к обобщениям, абстракциям и с большей легкостью допускает спекуляции в своих теоретических конструкциях.

Такой анализ, помимо прочего, выявляет не только тесную связь, но и необходимую «взаимодополняемость» всех способов человека осмыслить и освоить окружающий его мир и самого себя (и как такового, и как элемент этого мира). Приоритеты и глубина осознания сложности и ответственности отношений человека с окружающей действительностью меняется. Трансформация характеризуется повышением авторитета и условной «доли» науки в решении всех задач, которые перед человеком уже стоят и вновь формируются.

Тем не менее важно помнить, что помимо науки и философия, и религия, и искусство, и идеология являются неотъемлемой частью культуры – формы, типа, опыта, базы специфического человеческого бытия.

Культура, объединяющая и весь разнообразный прошлый опыт человека, и все его самые невероятные устремления, устроена так, что не позволяет совсем отказаться от той или иной усвоенной человеком формы своего бытия. Она оставляет их в человеческой практике либо в свернутом виде, либо включенными в более новые и сложные технологии, либо оставляет их «про запас» в генетической памяти человека. Культура как бы предлагает согласиться с тем, что в природе, в том числе и в природе человека, нет «лишнего», и все может иметь отношение к настоящему, насущному, актуальному в жизни каждого человека и общества в целом.

Вряд ли есть необходимость в очередной раз обосновывать тезис о возрастающей роли науки в таких сферах общественной деятельности, как политика, экономика, образование (в той или иной мере это сделано в других фрагментах книги) и некоторых других. Тем не менее нужно уметь соотносить их взаимовлияние с наукой, выделять основные типы возникающих при этом взаимосвязей, определять проблемы и противоречия в их отношениях.

Понимание этой связи может играть важную роль в профессиональной деятельности. Особое влияние эта связь оказывает на правовую сферу. Юристу важно как осознание опосредованной органичности обыденного знания и науки, так и понимание сложности науки, ее передовой позиции в познавательных процессах и устремлениях человека.

Умение выявить и сгруппировать связи науки с другими проявлениями культурной активности человека позволяют также создать более рельефное и всестороннее представление о самой науке как необходимом элементе культуры, жизнедеятельности современного общества (схема 2).

Схема 2

Понятие «наука»: определения и содержание

Cодержание понятия «наука»:

• субъекты науки;

• социальная инфраструктура науки (организация, институты, лаборатории и пр.);

• цели научных исследований, обусловленные социальной практикой;

• совокупность рациональным способом выработанных методов научного познания;

• познавательная деятельность (процесс рационального получения знаний);

• результат научного познания – система эмпирически и теоретически обоснованных знаний;

• этика науки, нравственные принципы научного труда[15];

• система обеспечения научной деятельности (правовая, материальная, финансовая, кадровая и т. д.).

Субъекты науки – ученые, научные коллективы, научные организации, в конечном счете, общество в целом как производитель и потребитель результатов познания.

Объект науки – качественно определенные вещи, процессы и явления окружающей действительности, в том числе – природа, общество, человек.

Предмет науки – закономерности возникновения, функционирования и развития, связи, «аспекты», «срезы» природы, общества, человека, отражаемые в законах (категориях, понятиях, теориях, …), формулируемых в ходе и в результате научной деятельности.

1.3. Генезис науки

В развитии научного знания и науки традиционно выделяют стадию преднауки, которая характеризуется тем, что люди (по всей видимости, еще в доисторическое время) научились выделять сущностные признаки используемых ими предметов или интересующих их явлений и процессов. Это – время появления первых обобщений, основанных на данных личного опыта и неразвитой общественной практики. Отдельные элементы научного знания начали формироваться в древних культурах таких стран, как Египет, Китай, Индия, Месопотамия.

Это был период, когда начали создаваться элементы «мира абстракций», в котором отражались основные свойства и закономерности объективного мира. Для возникновения собственно научного знания был необходим целый ряд условий, в том числе: разделение труда; образование классов; достаточно высокий уровень абстрактного мышления; письменность и счет и многое другое.

Среди важных условий был необходим не только накопленный опыт наблюдений, знания о природе, самом человеке, о результатах его познавательной и преобразовательной деятельности, но и выход за пределы этого опыта, его углубление, обобщение, систематизация.

Этому, в числе прочего, способствовало усложнение повседневной социальной практики; большую роль сыграли также мифология и религия.

Мифология и религия демонстрировали серьезные противоречия и в своих идеологических конструкциях, и на практике. Они не могли ответить на многие вопросы, неизбежно и остро возникавшие в процессе социальной эволюции, касающиеся справедливости мироустройства, эффективности человеческих усилий в служении идеалам (зачастую сомнительным), элите (порой, очевидно, бездарной), государству (нередко проводящему антиобщественную политику). Некоторые из подобных вопросов и вовсе объявлялись богохульством. А уж до практических вопросов повседневной жизни ремесленников, земледельцев, мореплавателей, воинов они не снисходили.

Вместе с тем мифология и религия «тренировали» воображение, способность к абстрагированию и надежду на достижение результата, не получаемого на практике. Они призывали человека к целеустремленности, трудолюбию, ответственности и даже креативности.

Поэтому научные знания возникали в определенной мере «из», а не вопреки религии. Научные знания были инструментом экспансии человека по отношению к природе, а также орудием внутрисоциального влияния. И хотя до конца решить возлагаемые на них надежды научные знания не смогли ни в древности, ни в современности, процесс получения и систематизации адекватных представлений о действительности становился все более привычным, упорядоченным и осознанно необходимым.

Зачатки научного знания не имеют широкого распространения, передаются от индивида к индивиду как часть мудрости, включающей сакральные познания, религиозный, мистический опыт, навыки и познания в сфере стихийной социальной психологии и т. д.

На первом этапе своего становления научное знание носит довольно утилитарный характер, целиком подчинено повседневной практике. Такими были геометрические знания древних египтян, вынужденных проводить операции по измерению и изменению земельных участков. Параллельно с приобретением навыков измерения, счета и фиксации полученных данных люди изобрели первые приборы: линейки и циркули. Путешественники и мореплаватели (например, финикийцы) сделали важные наблюдения в астрономии, географии, накапливали опыт кораблестроения. И все же все это еще не было собственно научным знанием.

Важнейшим свершением стало использование идеальных объектов, составление схем, зачатки моделирования, открывшее путь к научной рациональности, построению теорий, систематизации и аккумулированию знаний.

Достойными продолжателями опыта древних египтян и финикийцев в вопросах развития научного знания были древние греки.

Наука в античной Греции стала возможна благодаря ее особому социальному устройству, мобильности жителей греческих полисов, сравнительной динамичности их развития. Этому также способствовало стремительное расслоение древнегреческого общества в VIII–VI вв. до н. э.

Укрепление родовой аристократии, представители которой становились крупными землевладельцами, сопровождалось массовым разорением общинников-земледельцев и развитием долговой кабалы. Аристотель свидетельствует о том, что в современной ему Аттике практически все земледельцы пребывали в долгу у знати, у землевладельцев. В этих условиях часть граждан полисов (нередко и их семьи) становилась рабами в своих полисах или продавалась, часть была вынуждена осваивать новые земли, организуя колонии вдали от Пелопонеса, где приходилось в кратчайшие сроки организовывать новые города с административными и жилыми зданиями, системами фортификации и водоснабжения, храмами и верфями. Однако и на новом месте процесс расслоения не прекращался.

Одним из результатов этого стало формирование слоя граждан (землевладельцев, обладателей рабов), у которого появились необходимые ресурсы, в том числе, время для своего саморазвития, для тренировки ума, осмысления действительности. Возникло строгое разделение труда материального и умственного, исполнения чьей-то воли и генерирования идей, «ноэтис» и «криэтис».

Способствовал развитию научного знания демократический строй, предполагающий участие в организации жизни полиса всех его свободных граждан. Обсуждение важных проблем и насущных задач, политическая конкуренция требовали непротиворечивых знаний, рациональных решений.

Именно в Греции возникли такие формы познавательной деятельности, как систематическое доказательство, рациональное обоснование, логическая дедукция, идеализация.

Первой осуществила переход к собственно научному познанию мира математика. Далее способ теоретического познания утвердился в естествознании. Затем следовало формирование технических научных знаний, занявших место между естествознанием и производством. Наконец, возникло социальное научное знание. Процесс становления научного знания был долог и непрост.

Например, изначально ненаучные эмпирические математические знания античных греков благодаря творчеству десятков мыслителей Древней Греции, в том числе Фалесу, Пифагору, Демокриту, Пармениду, Зенону, Аристотелю, Евклиду, которые рационально систематизировали эти знания, придали им форму теории, превращались в научные.

Стоит заметить, что в этом процессе неоценимую роль сыграла философия. Впрочем, в античности научное знание еще не выделилось в отдельную отрасль, в специфический способ познавательной деятельности человека, оставаясь в рамках мудрости, философии.

Эволюция научного знания в Средние века была связана с появлением новых противоречий, что обусловливалось, прежде всего, доминирующей ролью религии в обществе в этот период, ревностной борьбой церкви за влияние на людей, контролем над мировоззрением индивидов и коллективов, стран и народов, элиты и широких слоев населения.

Известна наиболее распространенная позиция известных и авторитетных богословов, философов Средневековья, считавших, что какими бы неочевидными и даже абсурдными истины веры не представлялись сознанию человека – априори слабому, подверженному греховным устремлениям, зачастую не способному осознать «истинные» ценности и т. д., следует руководствоваться ими, а не противоречащими им результатами рациональных научных исследований. Стоит помнить, что именно философы-богословы долгое время и были самой образованной и просвещенной прослойкой средневекового общества, хранителями научного знания, которым общество и обязано его развитием в этот исторический период.

Знанию в этот период был свойственен синкретизм мышления, в одном сознании могли уживаться достаточно свободно мыслящий философ, вполне добросовестный ученый, романтичный художник, искренний последовательный носитель и пропагандист веры – богослов.

Синкретизм – неразделенность различных, нередко противоречащих друг другу, подходов в осмыслении процессов и явлений действительности; в данном случае – сочетание иррационального и рационального в миропонимании, в гносеологии.

Мировоззрению, и прежде всего мировоззрению философов-ученых Средних веков, были свойственны такие черты, как универсализм, символизм, иерархизм, телеологизм.

Универсализм – стремление к предельным обобщениям – в определенной мере был наследием античной философии, космоцентризма. В христианском восприятии бытия, представляющего собой Бога и сотворенный им мир, универсализм был органичным. Познание сущности мира было невозможно без познания Бога, его роли и значения в мире.

Символизм не менее органичен и важен для средневекового мировоззрения. Символ, имя в нем всегда предшествуют материальному объекту, природному процессу или явлению. Отсюда и стремление познать имя (понятие, категорию), придание имени первостепенного значения в познавательном процессе, в системе рационально знания.

Иерархизм предполагал непременное ранжирование сущностей, а также предшествующих им понятий. Разумеется, в основании (или, напротив, «на вершине») всего многообразия разноуровневых сущностей – от неодушевленных объектов неживой природы, растений до ангелов – находится Бог. В частности, иерархизм способствовал развитию типологизации, классификации объектов и явлений, попадающих в поле зрения исследователя.

Телеологизм[16], связанный с провиденциализмом[17], сотериологией[18], эсхатологией[19], предполагал выявление связей и причин явлений, целеполагание. Он придает познавательной деятельности целенаправленность. Впрочем, эта целенаправленность была несколько однобока, подчиняла рациональное исследование теологическим принципам.

Утверждение и распространение христианства способствовало важным изменениям в представлениях об окружающей действительности, в мировоззрении. Человеку Древнего мира действительность представлялась чередой повторяющихся периодов: процессы природы и общества для него носили цикличный характер. Пришествие Христа, учение о душе человека, эсхатология (Царство Божие – как главная цель человека и человечества) указали на линейность развития Вселенной и мира человека, на уникальность и каждого исторического фрагмента действительности, и каждого индивида.

Средневековье рассматривает человека не просто необходимым элементом бытия, а венцом творения. Тем самым определена исключительность субъекта познавательного процесса, его миссия в постижении бытия. Антропоцентризм Средних веков предполагает неоднозначность личности, ее противоречивость, греховность, слабость и, в то же время, ее подчиненность единому началу, исключительность, старшинство в иерархии живой природы, богоподобность.

Со средневековым антропоцентризмом связан и геоцентризм, представляющий Землю центром сотворенной Богом Вселенной, целостность мира, нацеленность человека на трудолюбие, верность принципам, упорное продвижение к поставленной Богом главной цели и всем промежуточным целям, начертанных провидением.

Процесс обоснования религиозных ценностей, божественных истин требовал надежного абстрактно-мыслительного сопровождении, логического доказательства, выработки и совершенствования правил логического мышления. Мыслители-богословы внесли определенный вклад в развитие и культивирование логики среди наиболее просвещенной части населения планеты современной им эпохи.

Несмотря на всю свою условность и перегруженность символизмом практическая деятельность исследователя Средних веков не исключала эмпирического компонента. Особенно показательна в этом отношении деятельность в сферах астрологии, алхимии. В первом случае неизбежно развивался математический аппарат, накапливался опыт наблюдения за небесными светилами, выявлялись закономерности вселенских процессов, с одной стороны, принципов исчислении, с другой. Алхимия требовала развития материальной базы исследовательской работы. Учеными в этой области был накоплен огромный экспериментальный опыт, достаточно глубокие знания в области химии, в выработке методов исследований.

Значительные шаги были совершены в математике и астрономии. Причем большая роль в их развитии принадлежит ученым Средневекового Востока, представителям стран Центральной Азии, арабских стран. Культура и наука человеческой цивилизации в значительной степени обязана им важными достижениями в области медицины, а также возрождением интереса к античной философии и прежде всего к перипатетике.

Вместе с тем общая атмосфера и мировоззрение Средних веков препятствовали динамичному развитию естествознания, отказывали науке в праве искать свои собственные подходы и принципы освоения действительности. Философия и наука (в то время, скорее, составная часть философского знания в том смысле, что оно противостояло религиозному) находились под строгим контролем религии, играли роль инструментов, дополняющих священное писание.

Направленность на реальные объекты природы чаще всего заменялась в этот период манипулированием понятиями и категориями, что имело и определенную положительную составляющую но в большей степени ограничивало реальный научно-познавательный интерес.

В конце концов, все было подчинено процессу, развивающемуся по представлениям средневекового мыслителя от исходной точки бытия к главной цели, определенной провидением. То есть от Бога – к Богу. И этим определялась вся жизнь научного знания в эту историческую эпоху: и полученного в наследство от Античности, и возникшего в недрах самого Средневековья.

Тем не менее в этот период плодотворно трудились сотни исследователей. Творчество многих из них, в том числе таких, как Авиценна (Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина) (980 – 1037), Фибоначчи (Леонардо Пизанский) (1170–1250), Роджер Бэкон (1214–1292), Уильям Оккам (1285–1349), Альберт Саксонский (1316–1390) и многих других (в различных источниках можно найти от десяти до пятидесяти и более имен), признано сегодня важными для становления и развития науки.

Познание в Средневековье было лишь ступенью к подлинной науке, но ступенью чрезвычайно важной, необходимой. Противоречия и проблемы мировоззрения того времени, искусственные ограничения и препятствия исследованиям со стороны церкви и светской власти привели к глубокому кризису, затронувшему не только религиозную, но и политическую, этическую, эстетическую сферу. В это период произошли существенные изменения в миропонимании, в оценках природных явлений, в самооценке человечества в лице мыслителей и ученых того времени: Войцех из Брудзева (Альберт Брудзевский) (1445–1497), Вальтер Бернхард (1430–1504), Никколо Макиавелли (1469–1527), Николай Коперник (1473–1543) и некоторых других. Творчество последнего иногда оценивают как революцию в науке[20].

Но и тогда наука еще не получила полной автономии, не стала отдельной сферой социальной деятельности. Подлинная наука – результат труда профессиональных ученых, объединяющихся в научные сообщества; научные открытия, полученные рациональным путем, подкрепленные и проверенные экспериментом, система непротиворечивых знаний о природе, раскрывающих сущность ее компонентов, процессов и явлений, – возникла в Новое время. Точкой отсчета ее возникновения чаще всего считают научное творчество Галилео Галилея (1564–1642), а также начало науки нередко связывают с именами Френсиса Бэкона (1561–1626) и Рене Декарта (1596–1650).

Одним из важных компонентов рождения классической науки стало стремление к эмпирическому знанию, большая работа по проведению многочисленных экспериментов и фиксации этих знаний в научных книгах[21] (чуть позже – и в журналах).

Не менее важным стало крушение средневековой (заимствованной, отчасти, в античности) космософии. На первый план выходит естественнонаучный подход. Представления о мире просвещенных образованных людей Нового времени принципиально отличались от онтологии прошлых эпох. Шарообразность Земли была доказана не только теоретически, но экспериментально; наша планета уже не считалась центром Вселенной, она оказалась одной из планет Солнечной системы.

Огромную роль в становлении науки сыграла трансформация общества в политической и экономической сфере. В это время формируются системы, основанные на демократических принципах. Социальная, нравственная, политическая свободы становятся ценностями нового общества. Капиталистические отношения, возрастающая конкуренция и резкий рост объема производства диктуют новые требования к его технической и технологической базе, стимулируют изобретательство, развитие инженерной деятельности, глубокие исследования и опыты.

Важное место в развитии научного мировоззрения и экспериментальной науки сыграли новые географические открытия (обусловленные в свою очередь теоретическими предположениями, основанными на рациональных выводах). Их значимость определялась и самим процессом открытия и изучения новых территорий, широт, климатов, фаун, социумов, и необходимостью совершенствования кораблей, их оснастки, компоновки, и самими результатами открытий, приведших в движение десятки тысяч людей, огромные по тем временам материальные и финансовые ресурсы.

Все это способствовало возникновению нового типа мышления – научного.

Большое значение имело утверждение в исследовательской деятельности таких принципов, как:

• комбинаторность – приведение всего многообразия мира к совокупности вещей и явлений в различных пропорциях и количестве, сочетавших ряд «базовых» форм;

• квантитативизм — универсальный метод ко личественного сопоставления и оценки форм, образующих всякий предмет;

• натурализм – признание единства неорганической и органической, живой и неживой природы;

• причинно-следственный автоматизм — утверждавший всеобщий детерминизм и исключавший средневековый символизм.

На смену абстрактным отвлеченным умозаключениям, основанным на манипуляции понятиями, категориями и синтезе полученных таким образом результатов рассуждений, приходит метод анализа (с применением метода моделирования) систем, явлений и процессов реальности. С этим связан и другой метод, утвердившийся в это время, – геометризм, позволяющий представить мир в его естественном единстве, во взаимной расположенности по отношению друг к другу всех его взаимосвязанных компонентов.

Возникло естественнонаучное мировоззрение, способствующее формированию и становлению стиля научного мышления.

Основные черты стиля научного мышления:

• отношение к при роде как к сложному естественному объекту, лишенному антропоморфности;

• опора в исследованиях на строгий математический расчет;

• стремление выявить причинно-следственные связи исследуемых процессов и явлений;

• отказ от мистической предвзятости и символизма;

• объективное описание результатов наблюдений и экспериментов.

Ядром естествознания становится гипотетико-дедуктивный метод, переход к которому определен исследовательской работой Г. Галилея. Он в своей деятельности один из первых использовал метод принятия правдоподобных гипотез, объясняющих состояние фрагментов реальной действительности, из которых следовали рациональные логические выводы, проверяемые затем экспериментальным способом. Метод включал в себя два основных компонента: получение знаний о закономерностях природы путем рациональных рассуждений и апробация полученных логическим путем результатов с помощью экспериментов, проверки идеальных результатов практикой. Центральным тезисом учения Галилея стал тезис о том, что ни одно тело не изменяет скорости ни по величине, ни по направлению без действия дополнительной силы.

Начинания Г. Галилея в той или иной мере (применительно к требованиям и социальным традициям соответствующего времени) продолжили и развили Блез Паскаль (1623–1662; вывел основной закон гидростатики, стоял у истоков математического анализа, теории вероятностей), Исаак Ньютон (1642–1727; автор закона всемирного тяготения, трех законов механики, работал в области интегрального и дифференциального исчисления); М. В. Ломоносов (1711–1765; известен своей молекулярно-кинетической теорией, одним из начал термодинамики); Карл Линней (1707–1778; автор системы классификации растительного и животного мира); Леонард Эйлер (1707–1783; автор многих работ по дифференциальной геометрии, математическому анализу, оптике, баллистике) и многие другие.

Таким образом, в XVII–XVIII вв. была создана прочная основа всех последующих научных исследований, основанная на классической методо логии эксперимента и математического анализа. В этот период сложились научные сообщества[22], лаборатории, научно-образовательные учреждения, научные журналы и альманахи.

Возникла глубоко структурированная специфическая сфера познавательной деятельности, новый, чрезвычайно эффективный социальный институт.

Однако классическая наука со временем получила целый ряд внутренних и внешних проблем. С развитием средств научной работы – техники, приборов, технологий – были обнаружены такие явления природы, которые классическая наука не могла объяснить. Внедрение достижений науки в повседневную жизнь, в промышленное производство вызвали, помимо положительных эффектов, и ряд новых проблем технического, политического, этического характера и т. д.

Новые проблемы раскрыли несостоятельность теорий классической науки. Пришла эра неклассической науки.

Появление неклассической и (позже) постнеклассической науки было вызвана естественным ходом развития общества, новыми открытиями, развитием техники, изменениями в его политическом устройстве, а также внутренними затруднениями.

Возникли проблемы со сложением двух скоростей (скорость света и линейная скорость точки на поверхности Земли не поддавались привычному сложению или вычитанию), с искривлением пространства (параллельные, до сих пор не пересекающиеся, при определенных условиях проявили возможность пересечься). Были открыты новые виды излучений, электроны (а затем все новые элементарные частицы), возникли предположения о существовании ранее неизвестных космических объектов, что впоследствии было доказано.

Механистическая кар тина мира, характерная для классической науки и рассчитанная на относительно малые скорости, привычные температуры и масштабы, не объясняла подобные явления.

Попытки преодолеть сложности классической науки в объяснении новых экспериментальных фактов привели к появлению нового мышления, к неклассичекой науке.

Переход от «классики» к «неклассике» означал изменение самого качества миропонимания, появление принципиально нового мышления. Среди его основных отличий обычно называют такие, как иное понимание реального состояния и качества действительности, которая потеряла линейный устойчивый характер, предстала перед исследователями принципиально неустойчивой, в любой момент готовой «взорваться», проявить непредсказуемость.

Это повлекло существенные изменения в понятийно-категориальном аппарате; произошел отказ от привычных классической науке понятий «линейность», «неизменность», «постоянство», «равновесность», «обратимость» и замена их на «нелинейность», «сложность», «неустойчивость», «неравновесность», «когерентность», «необратимость», «изменчивость» и т. д.

Новому мышлению свойственно признание устаревшими характерных для классической науки тезисов о том, что «целое всегда больше части», «деление вещества безгранично», «часть целого несамодостаточна» (вне этого целого «не имеет смысла») и другие. Целое и часть или система и подсистема оказываются сопоставимыми, несводимыми, взаимопроникающими.

В науке устанавливается принцип релятивизма, на первый план выходят не отдельные объекты, а характер и совокупность отношений (и соотношений) между ними, осознание функциональной взаимозависимости процессов и явлений. Мир стал сложной совокупностью (нелинейно) взаимодействующих систем, а представления о нем стали зависимы от выбранной наблюдателем «системы координат», имеющей свои физические и иные параметры.

В совершенно ином свете предстала проблема истины. При этом сложности (и надежности научной позиции) добавляет то, что мир ни в коем случае не стал более субъективным; напротив картина мира стала более строгой, но более сложной, с множеством пока непонятных, ожидающих объяснения, деталей.

Другим важным противоречием стало то, что стремительно возрастающий объем информации о природе, позволяющий существенно уменьшить число «белых пятен» неразгаданности, необъяснимости в привычном для нас мире, обнаружил так же быстро растущее число проблем и появление еще большего массива неизвестного.

Возникли новые условия, новые принципы, показавшие, что наступил относительно новый период развития науки – постнеклассический. Среди таких принципов следует отметь «принцип дополнительности», разрушающий классическую идею однозначного соответствия мысли о реальности (ее отражения) с ней самой; этот принцип отражает также относительность характера представлений об объекте природы, обусловленную сложным соотношением параметров инструментов, с помощью которых осуществляется изучение этого объекта.

Новый масштаб, скорость и разнообразие развития научной мысли привели к конструированию гипотезы Большого взрыва как исходного пункта актуальной формы нашей Вселенной. Научное познание обусловило возникновение элементов новой версии науки: глобального эволюционизма, универсальной теории развития.

«Постнеклассика» ставит на первое место случайность, неопределенность, вероятность, исключаемые из рассмотрения классикой и осторожно принимаемые в неклассике. Случайность, неопределенность, хаос становятся фундаментальными основами бытия. «Точка бифуркации» – не просто модное понятие, а фактически категория, отражающая важнейший этап развития всех систем, показавший сложность, непредсказуемость и неотвратимость процессов саморегуляции развития.

Новый этап в науке стал характеризоваться тем, что буквально все фундаментальные, насыщенные формализмом современные естественнонаучные конструкции стали использовать идею инвариантности параметров относительно фиксированных групп преобразований. Стал утверждаться в научном познании принцип симметрии. В неклассической науке процесс познания явлений стал осуществляться нередко без эмпирических исследований, которые в современной физике элементарных частиц и ряде других областей науки не всегда возможны. Симметрия или инвариантность – разновидность абстракции – позволяет отвлечься от несходного и связать в одном законе объекты и понятия, кажущиеся разобщенными. Связывание несвязного представляло мощный эвристический прием, пополняющий синтетические ресурсы теоретического разума.

Важной составляющей постнеклассического научного арсенала являются: теория структур, согласно которой развитие – череда стабильных фаз, устойчивых в некоторых интервалах к внешним и внутренним возмущениям; модель вектора, утверждающая, что развитие – это также последовательный переход от одних устойчивых состояний к другим с изменением качества, уровней организации системы); и некоторые другие теории, концепции, принципы.

Каждый из этапов развития науки обусловлен конкретно-историческими процессами (и одновременно воздействовал на эти процессы). Первый образец математической теории, эвклидова геометрия, возник в контексте античной культуры, с присущими ей ценностями публичной дискуссии, демонстрации доказательства и обоснования как условий получения истины, синкретизма сознания мыслителей той поры.

Естествознание, основанное на соединении математического описания природы с ее экспериментальным исследованием, формировалось в результате культурных сдвигов, осуществившихся в эпоху Ренессанса, Нового времени, раннего Просвещения.

Становление технических и социальных наук было связано с интенсивным индустриальным развитием общества, усиливающимся внедрением научных знаний в производство и возникновением потребностей научного управления социальными процессами.

На каждом из этапов развития научное познание усложняло свою организацию. Во всех раз витых науках складывались уровни теоретического и эмпирического исследования со специфическими для них методами и формами знания.

В развитии науки, начиная с XVII в., выделяют три основных типа рациональности:

• классическая (XVII – начало XX в.) → субъект дистанцирован от объекта, как бы со стороны познает мир, и условием объективно истинного знания считается элиминация из объяснения и описания всего, что относится к субъекту и средствам деятельности;

• неклассическая (первая половина XX в.) → характерна идея относительности объекта к средствам и операциям деятельности. Экспликация этих средств и операций выступает условием получения истинного знания об объекте. Образцом реализации этого подхода явилась квантово-релятивистская физика;

• постнеклассическая (конец XX в.) → учитывает соотнесенность знаний об объекте не только со средствами, но и ценностно-целевыми структурами деятельности, предполагая экспликацию внутринаучных ценностей и их соотнесение с социальными целями и ценностями (более подробно проблемы и типы научной рациональности).

Появление каждого нового типа научного познания не устраняло принципы предыдущего, но ограничивало поле их действия.

В процессе исторического развития науки изменялись ее функции в обществе: от (не вполне обязательного, факультативного) занятия освободившейся от необходимости напряженного физического труда элиты в эпоху Античности, через подчиненную роль религии в Средние века до статуса полноценного социального института в Новое время, производственной силы в XIX веке и социальной силы – в ХХ столетии.

В начале XXI в., у истоков третьего тысячелетия, функции науки меняются, открывая новые возможности ее взаимодействия с иными способами освоения окружающей действительности, формируя новый тип и этап рациональности. Но и во время классического периода своего развития и позже не изменялось главное предназначение науки – раскрытие природы бытия, выявление закономерностей развития природы, общества, познания, постижение истины.

1.4. Структура научного знания

Общественное развитие предопределило стремление человечества к постижению закономерностей окружающего мира и самого себя. Человек постигал и постигает законы бытия объективной реальности не ради простой любознательности (хотя любознательность также является существенным мотивом познания), но ради практического преобразования природы, наиболее гармоничного устройства жизни для себя и общества в целом. Проникновение в сущность объектов реального мира и выражение их признаков и свойств закреплялось в знаниях.

Знания, приобретение которых не минует органы чувств и рациональное осмысление полученного опыта, могут иметь различную форму, различную степень актуальности, время существования, выполнять различные функции. Но это всегда – результат активного отношения человека к природе и самому себе, результат социальной активности.

Классификацию знаний можно осуществлять по нескольким параметрам, выделяя различные их уровни, аспекты, направления, виды и типы (схема 3).

Деление научных знаний на эмпирические и теоретические во многом обусловлено генезисом научного знания, в котором, начиная с XVII в., обычно выделяют бэконовское и картезианское направления, а также спецификой научной деятельности, процесса познания, невозможных как без опытной составляющей, так и без аналитической.

Эмпирический и теоретический уровни знания – достаточно самостоятельны с онтологической точки зрения, хотя на практике их демаркация не всегда отчетлива и конкретна.

Аналитика невозможна абсолютно без опыта – опыт без аналитики, без обобщений теряет системность, селективность и свою цель. Эксперимент, не структурированный рациональным началом, становится в лучшем случае спонтанным бытовым опытом.

Схема 3

Классификация научных знаний

В то же время сформировавшееся теоретическое знание не следует из эмпирического уровня непосредственно. Отношения между эмпирическим и теоретическим уровнями знаний носят, скорее, динамический, чем статический характер.

Вместе с тем выделение эмпирического и теоретического уровней, определение их специфики и значения возможны и необходимы. Научное описание[23], а тем более обнаружение объективных законов и закономерностей требует выявления системы сопоставимых фактов, актуализирующих повторяющиеся феномены с определенными признаками, и всестороннего осмысления характера повторения с целью выявления существенных внутренних закономерностей.

По степени отражения природы изучаемого предмета, отражения его сущности, научные знания классифицируются как истинные и ложные.

Сущность предмета – это его качественность, определенность, то, что есть предмет на самом деле. Научные знания, в отличие от других видов: веры, мнений, предположений и т. д., всегда отражают тот или иной уровень сущности предмета.

С древности было признано считать истинными знания, содержание которых копирует предметы внешнего мира, эту традицию поддерживали Ф. Бэкон, Д. Дидро, Л. Фейербах и многие другие мыслители разных эпох. Но все же понимание истины каждым из них могло отличаться от других подобных трактовок.

Фома Аквинский истинными признает положения Священного писания и все, что им не противоречит. Платон видел в основе мира некие идеи, Г. Гегель – абсолютный разум, критерием истинности они полагали соответствие знаний этим идеальным началам. Р. Декарт считал таким критерием соответствие знаний врожденным идеям человека; позитивизм – логическую непротиворечивость, прагматики – полезность и т. п. В настоящее время процесс осмысления сущности истины и ее проявлений продолжает активно развиваться[24].

Обобщение различных пониманий истины позволяет сгруппировать их в несколько основных подходов:

корреспондентский или классический → истина – знание, соответствующее действительности и которое адекватно отражает изучаемый предмет (берет начало от Аристотеля; наиболее широко распространен);

прагматический → свойством истинности обладают все знания, которые полезны в практическом применении (У. Джеймс);

конвенциалистский → истина – результат условного соглашения между исследователями и теми, кто практически полученные знания использует (А. Пуанкаре);

когерентный → истинность – согласованность мышления с самим собой, его непротиворечивость (И. Кант, Г. Гегель).

Общепризнанные свойства истины:

• конкретность, не бывает истин, годных на все случаи жизни и удовлетворяющих разные виды, формы и типы человеческой деятельности;

• адекватное отражение свойств и черт предмета, живущего по своим законам, независимо от изучающего данный предмет субъекта; то есть, …

• истина объективна, в то же время, …

• как любое знание, истина имеет субъективную форму существования; такая субъективность не означает произвольности истины, допустимости ее искажать, а лишь указывает на немалую вероятность неполноты знания человека и, следовательно,…

• истина (как правило) относительна, может изменяться, объем знания может расти;

• истина может быть абсолютной, если она содержит такие знания о предмете, которые полностью и всесторонне (пусть – лишь в данной системе координат) отражают сущность предмета и не изменяются ни во времени, ни в пространстве.

В реальности относительная и абсолютная истина, как формы отражения научных знаний, существуют во взаимосвязи, диалектическом взаимопроникновении. Элементы истины абсолютной всегда включены в истины относительные. Знания об изучаемом предмете всегда обусловлены конкретными условиями бытия изучаемых предметов, а также требованиями общественной практики к степени отражения в этих знаниях сущностных признаков изучаемого предмета.

Так, законы классической механики, открытые и сформулированные И. Ньютоном, проявляются только в макромире и при скоростях, намного меньших, чем скорость света. Как только мы будем изучать движение при скоростях, соизмеримых со скоростью света, то нам придется использовать преобразования Лоренца, закрепленные в теории относительности, сформулированной А. Эйнштейном.

Основным критерием истины выступает практика.

Практика – чувственно-предметная (материальная) целенаправленная деятельность людей, имеющая своим содержанием освоение и преобразование природных и социальных объектов и составляющая основу развития человеческого общества. В практике сохраняется опыт всего предшествовавшего развития человечества.

Практика, помимо того, что она критерий истины, имеет и другие значения: источник, основа, движущая сила познания; способ приложения знаний, в этом смысле предстает как цель познания; поле, сфера применения знания.

Наряду с истиной, знание может оказаться заблуждением, когда оно не отражает сущности предмета, не соответствует реальности, но принимается за истинное.

Заблуждения – неизбежные спутники любого познавательного процесса, представлений о мире и его фрагментах – обусловлены сложностью решаемых задач, амбициями, недостатком опыта и т. д.

С точки зрения науки заблуждения выступают как ложные знания (не стоит путать с ложью – преднамеренным искажением знаний), ошибочность которых выявляется дальнейшим развитием науки и практики, как это было с геоцентрической теорией Птолемея или корпускулярной концепцией строения материи.

Источником заблуждения и лжи могут быть ошибка в измерении, чрезмерное доверие традициям, авторитетным мнениям, специфика мышления конкретного исследователя.

С развитием знания (и, в целом, общества) наука и практика все больше связаны между собой. Это касается не только естествознания, но и социального знания, в котором большую роль играет субъективный фактор. Развитие общества, организация социальной практики все в большей степени опираются на познания социальных закономерностей.

Важную роль в юридической, экономической, психологической деятельности играют различные формы фиксации и развития знания, возникающие в различных условиях и ситуациях изучения действительности. Их также можно назвать структурными элементами научного знания, основание типологии, которого в характере познавательной ситуации – содержательной характеристики процесса изучения субъектом какого-то объекта.

Познавательные ситуации различаются по объекту исследования, цели познания (по искомому), по познавательным возможностям субъекта, по уровню обобщенности разрешаемых противоречий и т. д. (искомое, возможности субъекта, уровень обобщенности противоречий считаются также структурными элементами познавательной ситуации).

Искомое характеризуется параметрами реальных фрагментов природы и общества, общественных отношений, связей, взаимодействий.

Возможности субъекта познать искомое – это характеристика интеллекта субъекта, а также находящегося в его распоряжении инструментария познания и преобразования действительности.

Уровень обобщенности противоречий отражает, главным образом, ту гносеологическую основу, атмосферу, в которой происходит данная научная деятельность, включая научную парадигму, роль науки в жизни общества, детерминирующие научные исследования политическую, экономическую обстановку, преобладающий тип этических отношений и некоторые другие конкретные характеристики социально-исторических условий в их взаимодействии с научной деятельностью.

Показатель степени или уровень обобщенности разрешаемых противоречий всесторонне характеризует познавательную ситуацию и является величиной, определяющей возможности субъекта познания выявить неизвестное в объекте изучения.

В зависимости от характера познавательной ситуации выделяют такие формы знания, как задача, проблема, версия, гипотеза, теория.

Различными соотношениями параметров познавательной ситуации обусловлены разные исходные статусы научного познания: «узнаваемость», «задача», «проблема».

«Узнаваемость» характеризуется тем, что перед субъектом познания нет преград в достижении цели при разрешении или поиске ответа на вопрос, как действовать или как достичь какой-то цели. У субъекта уже сформирован набор определенных навыков и умений, позволяющий правильно учесть и использовать в исследовании полученный таким образом ответ на возникший вопрос. То есть ответ на него уже был в арсенале исследователя.

«Задача» возникает в случае, когда сам объект, исследуемый субъектом, может быть ему не знаком, но субъект знает алгоритм его изучения (решения). Познавательная ситуация принимает форму задачи, когда исследователь ясно осознает, что обладает инструментами разрешения этой ситуации, и использование этого инструмента, известного алгоритма решения приводит его к желаемому результату.

Алгоритм – достаточно четкие предписания субъекту о подлежащих выполнению действиях и операциях, которые следует совершать, чтобы достичь желаемой цели. (Алгоритм – это также латинизированнная форма записи имени среднеазиатского ученого IX века Аль – Хорезми).

Задача характеризуется сложностью ее решения, зависящей от параметров поиска (например, необходимое время, уровень интеллекта исследователя, его опыт) нужного алгоритма.

Виды и типы задач обусловлены искомым, предопределяющим общую характеристику познавательных ситуаций. Решая задачи, можно преследовать различные научные цели: выявлять основные закономерности существования и развития рассматриваемых социальных явлений и процессов, их виды и типы; отыскивать средства, инструментарий, используемые в этих социальных процессах и явлениях их субъектами для достижения своих целей; определять пути, способы, условия, формы, приемы, применяемые субъектами для реализации своих интересов.

В соответствии с этим существуют три основных типа познавательных ситуаций, диктуемых интересами общества:

• поиск закономерности существования социальных образований → характерно стремление разобраться с сущностными характеристиками социума. Результаты разрешения таких ситуаций позволяют прогнозировать изменения социума, всплески и падения активности больших и малых социальных групп, создавать условия для коррекции тенденций общественного развития, социальных настроений;

• поиск инструментов, технологий, приемов → позволяет корректировать социальную действительность;

• поиск целей, путей, направлений развития → позволяет обеспечить данной социальной системе наибольшую эффективность, наиболее полное обеспечение защищенности ее субъектов, реализацию интересов составляющих ее людей.

В выявлении сущности социальных систем, формировании способов их совершенствования, повышения их жизнеспособности, обеспечения их безопасности (то есть в социальном строительстве, в социальной практике) возникает немало более сложных, по сравнению с задачами, познавательных ситуаций (их следующий уровень) – проблем.

Проблема – это «нестандартная задача», решения которой нет; «совокупность процедур», которые необходимо освоить обучаемому; «всякая ситуация», в которой нет соответствующего обстоятельством решения и которая вынуждает исследователя задуматься.

Проблема – познавательная ситуация, когда познающий находится у «барьера» такого уровня неизвестности, способов и путей преодоления, для которых у субъекта нет алгоритма решения.

Задача для одного исследователя – для другого может оказаться проблемой. В свою очередь важная проблема для ученого может для обывателя, неспециалиста вообще не иметь смысла, казаться непонятной блажью, капризом странного человека, занимающегося совершенно чуждыми реальным потребностям человека вопросами.

Классифицировать проблемы можно по характеру и содержанию искомого (подобно задачам).

По способам возникновения проблемы можно разделять на:

• риторические – проблемы, ответ на которые кто-то заранее знает, а познающему предлагается использовать вариант получить его путем расширения его интеллекта или угадыванием. Данные проблемы иногда называют проблемами-головоломками, поскольку у них есть черты, общие со всякого рода головоломками, ребусами, кроссвордами и т. д. Риторические проблемы ставят перед решающими их субъектами не в силу социальной необходимости, но познавательная ситуация создается намеренно, искусственно. Это проблемы-игры;

• классические – проблемы, которые возникают в процессе познания субъектом (ученым, исследователем) реальных внутренних связей в явлениях и процессах природы, общества, мышления. Они формулируются и разрешаются самим познающим.

Формулировка проблемы включает, как правило, ряд элементов: совокупность утверждений, описание исходного знания, того, что известно исследователю; мотив или установку, которые отражаются в основном вопросе; совокупность предположений, вероятностных суждений в форме гипотез или версий, указывающих возможные пути разрешения проблемы.

Гипотеза и версия – самостоятельные формы знания.

Гипотеза – вероятностное предположение или высказывание, включающее мысль, которая с определенной степенью закономерности, глубины и полноты пытается раскрыть связь между выявленными и зафиксированными явлениями и условиями, их вызвавшими; устанавливающее причинно-следственную зависимость между сущностью предмета и ее проявлением; объясняющее свойства и причины исследуемого предмета: явлений, процессов, вещей.

Гипотеза – не истина, но и не ложь; она остается неопределенной, пока проверка заключенного в ней предположения (предположений) не завершена. Опровергнутая гипотеза становится ложным знанием, а получившая подтверждение – истинным.

Не всякую догадку можно назвать гипотезой, а только имеющую определенную степень обоснованности. Их выдвижение осуществляется на основе ранее проверенных общественной практикой и используемых в науке или практике положений. Кроме этого, гипотеза должна отвечать ряду формально-логических требований. Она не должна быть внутренне противоречивой (быть логически противоречивым суждением); противоречить фундаментальным положениям науки и социальной практики, ранее установленным фактам, для объяснения которых она предназначена.

Гипотеза должна быть принципиально проверяемой, «приложимой» к возможно более широкому кругу явлений, процессов.

Гипотеза не может охватить всех явлений, изучаемых в конкретной сфере человеческой жизнедеятельности. Но она должна отражать ключевые, сущностные признаки рассматриваемого предмета исследования, позволять по-новому взглянуть на факты, собранные и описанные исследователем.

В судебной практике, в психологическом сопровождении ряда процессов и видов деятельности, в некоторых других областях человеческой деятельности требуется восстанавливать конкретные действия и поступки людей, причину и мотив, приводящие к определенным результатам их деятельности. В этих случаях результат обусловлен не одной, а несколькими причинами или поводами деятельности человека.

Установление связи следствия и причин, ее вызвавших в конкретно-исторической обстановке, а также гармоничное соединение, соотнесение выявленных фактов действительности осуществляется посредством версий.

Версия – вероятностное предположение, устанавливающее связь между выявленными фактами действительности, научно объясняющее условия и причины появления тех или иных явлений, процессов, поступков людей, раскрывающее побудительные мотивы активности человека или группы людей.

Версии в отличие от гипотезы ситуативны и ориентированы в первую очередь на объяснение произошедшего, а не на установление закономерных связей между выявленными фактами природных явлений или событий в развитии человеческого сообщества, общественной жизни. Версии, как правило, рассматривают частности; они не описывают общее или всеобщее. Версий, зачастую, несколько (гипотеза, чаще, одна).

Разрешение проблемы с помощью гипотез, версий предполагает не только их выдвижение, но и обоснование: проверку, подтверждение, доказательство или опровержение. В науке и общественной практике накопился опыт и сложился определенный порядок обоснования и опровержения гипотез и версий.

Так, несложные гипотезы, версии, построенные на уже известных фактах и доказательствах, могут обосновываться или опровергаться в ходе обнаружения недостающего знания о новых фактах или установлением их соответствия этим фактам, а также известными логическими приемами.

Опровержение «отправляет» гипотезу (версию) «в архив», в учебник, как пример попытки решить проблемы. Но допустима ситуация, когда по прошествии времени вновь обнаруженные факты вернут старую гипотезу в центр внимания исследователей.

Решение задач, разрешение проблемы нередко завершается построением на этой основе новой формы знания – теории.

Теория – это достаточно обоснованное истинное и непротиворечивое знание об определенной области действительности, фрагменте бытия, представляющее совокупность взаимосвязанных утверждений, находящихся в определенной иерархии и позволяющих осуществлять прогноз развития данной области (фрагмента) и действовать человеку по отношению к ним (и в них) со знанием дела.

Теория – система непротиворечивых знаний, которая раскрывает закономерности возникновения, становления, функционирования и развития искомого как предмета и цели познавательной деятельности. Это наиболее развитая форма организации научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях определенной области действительности; это, например, классическая механика И. Ньютона; волновая теория света; электромагнитная теория Дж. К. Максвелла; специальная теория относительности А. Эйнштейна; хромосомная теория наследственности и другие.

В современной науке принято выделять следующие компоненты теории:

• исходные основания теории – фундаментальные понятия, принципы, законы, уравнения;

• идеализированный объект теории – абстрактная модель существенных свойств и связей элементов изучаемой области реальной действительности;

• логика теории – множество допустимых в данной теории правил вывода и способов доказательства наблюдаемых явлений и процессов в изучаемой области реальной действительности;

• совокупность законов и утверждений, логически выведенных из основополагающих предположений (версий и гипотез), объясняющих изучаемую область действительности.

Основные функции теории – описание, объяснение и предсказание.

И все же научная теория может быть как истинной, так и ложной; она может описывать реальность искаженно, строиться на основе заблуждения. Примером такой научной ошибки может служить теория происхождения видов путем естественного отбора Ч. Дарвина. Так, новая теория ученых из Великобритании гласит, что видообразование происходит под воздействием резко меняющихся условий среды, а археолог М. Кремо считает, что человек не произошел от обезьяны, существа, подобные нам, жили на Земле пятьдесят миллионов лет назад. Впрочем, окончательные выводы по этому конкретному поводу делать рано.

Теория предсказывает новые, еще не известные факты – явления, эффекты, свойства предметов. Обнаружение предсказанных теорией фактов служит подтверждением ее плодотворности и истинности. Расхождение между теорией и фактами или обнаружение внутренних противоречий в теории дает импульс к развитию теории, к уточнению ее идеализированного объекта, к пересмотру, уточнению, изменению ее положений и т. д. Теории являются средством дедуктивной и индуктивной систематизации эмпирических фактов. Они могут установить связи между высказываниями о фактах, связях в тех случаях, когда вне рамок теории такие отношения не наблюдаются.

Собственно теоретический уровень знаний отличается не только строгой и определенной систематизацией результатов опыта, каким бы он ни был, но, прежде всего, абстрагированием. Абстрагирование, в данном случае, связано с определенной отвлеченностью от фактических результатов опыта. Абстрагирование, оставаясь на фундаменте фактов, позволяет выйти за рамки сухой фактологии и бесстрастной созерцательности, поднимаясь на любую «научную высоту» и открывая сущность изучаемого предмета.

Теоретический уровень знаний позволяет также не принимать во внимание реально существующие, зачастую устойчивые, неизменно повторяющиеся, но второстепенные признаки исследуемых феноменов, сосредотачиваясь на признаках существенных, внутренних, атрибутивных.

Теории, в отличие от эмпирии, доступны любые уровни обобщения, так как на этом уровне производятся операции, главным образом, с идеальными феноменами.

Эмпирическое знание жестко привязано к природной и социальной реальности. Если эмпирическому уровню знаний в большей степени свойственны такие категории, как единичное, конкретное, действительное, случайное, то теоретическому знанию – общее, абстрактное, возможное, закономерное.

Таким образом, эмпирический и теоретический уровни научно-познавательной деятельности находятся между собой в атрибутивных отношениях. Каждый из этих уровней содержит в себе другой, пребывающий в «свернутом» виде, сам же в «свернутом» виде имманентно присущ своей противоположности. В то же время каждый из этих уровней представляет в значительной мере самостоятельный, независимо развивающийся феномен, важной составной частью которого является соответствующая – эмпирическая или теоретическая – научная деятельность.

В структуре научного знания нередко выделяют и такие компоненты, как основания науки, идеалы и нормы научного исследования, этика научной деятельности, методология и логика научной деятельности и развития научного знания, а также научная картина мира.

Научная картина мира – форма систематизированных на основе (современных) научных знаний непротиворечивых органичных представлений о мире: о природе, включенном в нее обществе и человеке. Она представляет собой фрагмент парадигмального всеобщего знания, объединяющего с этой точки зрения все науки и служащего необходимым компонентом основания развития каждой научной отрасли и науки в целом.

Представления ученых о мире на протяжении истории человечества менялись. Путь, пройденный от мифологии к геоцентризму, от геоцентризма – к гелиоцентризму и далее, к современным представлениям о строении Вселенной, – только одна сторона (трансформация взглядов на которую обозначена в данном случае исключительно конспективно, образно), характеризующая сущность картины мира и ее трансформацию по мере накопления научных знаний. Картина мира включает знания о строении материи, закономерностях взаимодействия элементов и компонентов бытия и многое другое.

Картина мира, цельная по своей сути, тем не менее, включает такие относительно автономные аспекты, как физическая, химическая или биологическая картина мира.

Картину мира можно представить как компонент философских оснований науки. Однако это такая часть философских знаний, которая исключает иррационализм, исходит исключительно из наиболее поздних (в данный исторический период наиболее авторитетных) достижений науки. Тем самым философские основания науки, не являясь ни философией, ни наукой, занимают промежуточное положение, выполняя интегрирующую и целеполагающую по отношению к науке функцию.

В любом случае философские основания науки оказываются важным звеном, связывающим науку и общество, обеспечивают органичное включение науки в культуру и в социальное бытие. Философские основания представляют собой социальные ориентиры для науки, ее идеалы, принципы, нормы.

В. С. Степин выделяет в философских основаниях, по меньшей мере, две взаимосвязанные подсистемы: онтологическую и эпистемологическую. Первая из них представлена совокупностью таких категорий, как «свойство», «отношение», «процесс», «состояние», «причинность», «пространство», «время» и некоторых других, необходимых для понимания и познания исследуемых объектов. Вторая содержит познавательные процедуры и их результат – понимание истины, метода, знания, объяснения, доказательства, теории, факта и т. п.[25]

Важная составляющая оснований науки – этические нормы научной деятельности, нацеливающие исследователей на служение обществу, на решение сложных задач, которые ставит перед ней социальное развитие, а также возникающих вследствие развития самой науки.

Научное знание может различаться по характеру его включения в общественную практику, в жизнь и деятельность человека, по этому критерию науки подразделяют на фундаментальные и прикладные.

Фундаментальная наука – наиболее развитая ее область, ориентированная на исследование законов природы и общества, глубинных сущностных признаков исследуемого объекта, направленное на получение новых и углубление имеющихся знаний об изучаемых объектах, определяющая возможные перспективы практической реализации принципиально новых знаний.

Целью таких исследований является расширение горизонта науки, развитие культуры в целом, подготовка дальнейших этапов технического и технологического прогресса, социальной эволюции. Решение конкретных практических задач при этом, как правило, не предусматривается. Впрочем, современная философия науки внимательно изучает связи фундаментальных исследований и современных технологий[26].

Так, открытие и изучение электромагнитных волн, ядерных реакций, когерентных излучений атомов вначале не выходили за пределы фундаментальных наук, не имели практической реализации, но полученный при этом опыт закладывал потенциал принципиально нового уровня технологического развития цивилизации. Позднее этот потенциал был реализован в радио- и телеаппаратуре, в создании мощных и эффективных коммуникаций, в лазерах и атомных электростанциях и т. д., оказав существенное влияние на рост качества жизни человека.

Фундаментальные науки создают базу, теоретический задел для прикладных наук.

Прикладные науки – это исследования, направленные на использование научных знаний и методов для решения конкретных практических задач, на создание новых либо совершенствование существующих видов продукции или технологических процессов.

Прикладные исследования включают расчеты, эксперименты, моделирование, макетирование и испытания макетов и др. Они непосредственно ориентированы на удовлетворение реально существующих потребностей в обществе, на разрешение его конкретных противоречий.

Фундаментальный или прикладной характер научного знания определяет специфику его содержания.

Уровни фундаментальных и прикладных исследований имеются в каждой науке. Их проявление зависит от многих условий, в том числе, от класса исследователей, решающих те или иные задачи научного познания.

Так, Анри Беккерель, исследуя свечение различных веществ под действием солнечных лучей, открыл радиоактивность. В дальнейшем это открытие предопределило фундаментальные исследования атома и появление ядерной физики, создание атомных электростанций и термоядерных установок, которые призваны обеспечить общество энергией в необходимом количестве.

В ходе развития науки сложилась и продолжает развиваться разветвленная система различных отраслей научного знания. В самом общем виде принято выделять большие группы наук: естественные, технические, общественные, гуманитарные.

Естественные – науки о Вселенной, ее строении, развитии (астрономия, космология, космогония, астрофизика, космохимия и другие), о Земле (геология, геофизика, геохимия и другие; о физических, химических и биологических системах и процессах, о формах бытия и движения материи), о человеке как социобиологическом виде, его происхождении и эволюции (цикл антропологических наук, медицина и другие).

Технические науки основываются на естественных науках, но содержат и развивают знания о процессах формирования и развития средств, усиливающих возможности человека.

Технические науки – это опосредующий слой научных знаний между естествознанием и производством; совокупность наук, выявляющих законы функционирования разного рода, вида и типа техники, технических систем – теплотехника, радиотехника, электротехника и другие.

Общественные науки имеют в качестве предметной области связи и взаимодействия структурных элементов социума, возникающие, функционирующие в процессе жизнедеятельности человеческих сообществ. Они подразделяются на экономические, социологические, политологические и другие.

Общественные науки – совокупность наук, которые изучают генезис, закономерности становления и развития общества в целом, социальных общностей, а также формы и способы жизнедеятельности людей, механизмы управления социальными процессами, организациями и институтами.

В содержательном аспекте гуманитарные науки включают науки о человеке, его отношении к миру, обществу, себе подобным, его духовном мире, раскрывающие смысл и содержание различного вида и типа текстов как результатов духовной деятельности человека.

В более специальном смысле, это науки о продуктах духов ной творческой деятельности человека, о духовной культуре – языкознание, литературоведение, музыковедение, искусствоведение, эстетика, этика, логика предикатов и другие. Особенным для них является то, что в предметах, исследуемых ими, происходит привнесение интерпретируемого смысла. Это важно учитывать во избежание непреодолимых противоречий между различными «школами», подходами, трактовками, позициями.

Гуманитарные науки – это науки о результатах деятельности человека – науки о культуре и социальной составляющей человека, которой обусловлены его существенные признаки, его уникальность.

Отрасли научного знания взаимосвязаны и находятся в постоянном взаимодействии. Одни и те же науки могут частично входить одновременно в разные классификационные группы. Например, эргономика, медицина, экология, инженерная психология и другие. Особенно подвижна грань между общественными и гуманитарными науками. Например, такими, как история, этика, эстетика, и другими.

Особое место в системе наук занимают математика, кибернетика и другие подобные им науки, которые в силу своего общего характера применяются в любых исследованиях. Их объектно-предметные области, с одной стороны, предельно абстрактны, а с другой – имеют самое конкретное применение едва ли не во всех областях знания и социальной активности.

Философию, несмотря на предельную общность ее категорий, всеобщность предмета исследования и статус «учения», сегодня нередко относят к гуманитарным наукам, хотя значительная часть философских материалов посвящена проблемам общества в целом. Вместе с тем без философии, как и без математики, не обходится ни одна другая наука.

Довольно часто встречаются ситуации, когда одни науки используют знания, полученные в других. Нередко границы между отдельными дисциплинами и, тем более, между отдельными направлениями, разделами внутри дисциплин, достаточно условны. Во всяком случае, использование достижений естественных наук гуманитарными и, напротив, достижения гуманитарных наук – естественными – обычное явление.

Этому способствует то общее, что присуще каждой отрасли научного знания обеих основных его групп. Любая наука – физика и социология, история и геология, философия и математика – представляет сложное многоуровневое, многоаспектное теоретико-практическое образование.

Наука, как продукт длительного развития человека и человечества, – это не только особое общественное образование, со своими учреждениями, типами общения, разделения и кооперирования отдельных видов научной деятельности, но и форма общественного сознания.

1.5. Динамика науки как процесс порождения нового знания

Процесс возникновения нового знания представляет важнейший компонент и проявление динамики науки.

Понятие «динамика», отражающее параметры знания, введенное О. Контом для обозначения возможности различного подхода к изучению общественных явлений, и сегодня остается многозначным.

Динамика науки (в современной отечественной истории и философии) – изменения структуры и содержания системы знаний о мире (природе, обществе, человеке, познании), обусловленные внутренними закономерностями накопления опыта исследований, возникающих и трансформирующихся в процессе становления и развития науки.

Другими словами, понятие «динамика науки» редуцируется к понятию ее развития, и наоборот: динамику науки можно рассматривать как экспликацию развития науки, используемую в специальных целях, в том числе философией науки для более полного понимания и описания сущности объекта своего исследования.

Наука, как любое сложное социальное образование (любой организм), развивается. Это развитие обусловлено многими причинами, противоречиями в самой науке, в отношениях «наука – природа», «наука – общество», «общество – природа». Имеется в виду сложность научного знания, структурной организации науки, научного познания, развитость методологической и научно-технической базы исследований, субъективный фактор (личность ученого, характер научного творчества, отношения в научных сообществах, их гносеологическая позиция, уровень нравственной зрелости и т. д.), специфика взаимосвязи научного сообщества с социальными организациями, государством.

Все это придает качественную определенность развитию науки, обусловливает его особую направленность, устойчивость, конкретность, что выражается в специфических закономерностях ее развития.

Важнейшая закономерность развития науки заключается в том, что система научного знания продолжает развиваться и усложняться.

Этот процесс идет по двум взаимосвязанным направлениям. С одной стороны, в каждом из разделов науки происходит увеличение объема и углубление знания – возникают новые теории, новый категориальный аппарат, открываются новые закономерности и формулируются принципы. В какой-то момент это приводит к возникновению и постепенной «автономизации» новых направлений или разделов в той или иной науке. С другой стороны, взаимодействие «на стыке» научных дисциплин приводит к необходимости формирования новой системы фактов, новой методологии, терминологии, процедур обоснования утверждений и т. д., отличных от свойственных «материнским» дисциплинам.

Оба эти пути ведут к формированию новых научных дисциплин. Скорость и характер обретения самостоятельности зависит от авторитета исследователей, интересов государства и общества в данной сфере научного познания, практической значимости новых исследований.

В то же время судьба новых форм и направлений исследования может быть различной: так, осталась невостребованной идея создания «единого международного языка».

Развитие науки — неравномерно, оно включает и медленное кропотливое накопление знаний, и «обвальный» всплеск генерирования новой научной информация, когда за короткое время изменяют мировоззрение людей, их представление о действительности. Рост объема знаний и уточнение представлений о законах природы, возникновение в связи с этим новых научных проблем вызывает усложнение науки, обусловливает развитие научной методологии, технических средств исследования.

Прежде полагали, что наука развивается поступательно, направляя свои усилия на создание все более точных теорий, представляющих в итоге своеобразный эффект всеобщего отражения законов природы, общества и человека. Сегодня известно, что в истории науки возникали ситуации, когда одно открытие перекраивало сложившуюся картину мира, принуждало ученое сообщество пересматривать свою деятельность на основе совершенно необычных мировоззренческих установок.

Задача философии науки – выявлять детерминанты динамики науки. На этот счет есть немало мнений. Исследователи полемизируют по поводу того, где коренятся основные причины развития науки – вне науки или внутри нее.

Главная движущая сила развития науки согласно интернализму – имманентно ей присущие внутренние цели, средства, противоречия. Научное знание выступает как саморазвивающаяся система, содержание которой не зависит от социокультурных условий ее бытия, от степени развитости социума и его сфер жизнедеятельности. Наиболее видными представителями интернализма являлись Дж. Гершель, Г. Гегель, А. Койре, Р. Холл, П. Попси, Г. Герлак, И. Лакатос, К. Поппер.

В интернализме выделяют два основных течения:

эмпиризм → источник развития содержания научного знания – нахождение, установление, открытие новых фактов (Дж. Гершель). Теория – вторична, результат эмпирического процесса;

рационализм → источник развития содержания научного знания – теоретические изменения, которые по своей сути всегда есть либо результат когнитивного творчества, либо перекомбинации уже имеющихся идей (Г. Гегель, П. Росси, К. Поппер, И. Лакатос и др.).

Одна из известных попыток обоснования рационалистической версии интернализма принадлежит К. Попперу, который полагал, что существуют три не связанных друг с другом типа реальности: физический мир, психический мир, мир знания. Мир знания создан человеком, но на определенном этапе становится независимой объективной реальностью. Все изменения в ней предопределены ее внутренними возможностями и предшествующим состоянием развития. Внешние факторы, оказывающие влияние на развитие науки, не затрагивают самого содержания научного знания.

Таблица 2

Характеристика интерналистского подхода (положительные и отрицательные черты)

Главная движущая сила развития науки согласно экстернализму обусловлена различными процессами в культуре, потребностями и возможностями общества, уровнем его развития, устремлений, амбиций и т. д. Познавательный интерес в науке, с точки зрения экстерналистов, не самостоятелен и в конечном итоге всегда ориентирован на практические интересы социума.

Истоки экстернализма находят в Новом времени, в момент сближения теоретизирования с экспериментом. Наиболее ярко он проявился в марксистской философии, в деятельности ученых развитых стран. Позиции экстернализма придерживались К. Маркс, В. Ленин, А. Богданов, Д. Лукач, Т. Кун, П. Фейерабенд, М. Малкей, М. Полани, Л. Косарева, Г. Гачев и др.

Экстерналисты различаются по оценке значимости различных социальных факторов для развития науки. Одни считают главными детерминантами экономику, технологические потребности; другие – тип социальной и политической организации общества; третьи – тип культуры общества; а также, духовный потенциал общества, государственно-властные установки, международные отношения, наконец, характер взаимодействия и соотношения перечисленных выше факторов и условий.

Среди экстерналистов существует различие и в оценке направленности влияния социокультурных параметров общества на развитие науки. Часть из них считает, что эти параметры влияют на направление и темпы развития науки, другая полагает, что параметры социума воздействуют, прежде всего, на выработку методов науки и ее когнитивные результаты.

Таблица 3

Характеристики экстерналистского подхода (положительные и отрицательные черты)

Одним из наиболее взвешенных подходов представляется тот, в котором считается важным источником и причиной развития научного знания (и науки) взаимообусловленный синтез интернализма и экстернализма. Наука в силу своей природы и места в социальной структуре всегда «откликается» на требования общества, но при этом нередко и сама оказывается подготовленной к ответу на конкретный вызов социального бытия.

Так, в начале ХХ века стремление общества одолеть противника в вооруженном противоборстве, поставило перед наукой вопрос о массовом изготовлении различных по функциям летательных аппаратов.

Когда же люди преодолели страх перед полетом и почувствовали выгоду перемещения в пространстве по воздуху, наука уже обладала всеми необходимыми технологиями для вооружения ими передовых экономик, получивших возможность строительства гражданского воздушного флота.

Таким образом, взаимосвязь внутринаучных и социокультурных факторов образует необходимую основу и условие развития системы научного знания и науки в целом.

Другой важнейшей закономерностью развития науки считают единство процессов дифференциации и интеграции научного знания – двух противоречащих тенденций, имеющих иногда противоположные направленности и иногда взаимоисключающие.

Современную науку недаром называют «большой наукой». Сегодня насчитывается примерно 15 тыс. различных научных дисциплин, хотя изначально научное знание было синкретичным не только само по себе, но и не разделялось с философским знанием. Только с развитием классического естествознания в науке утвердился процесс детального изучения объективной реальности с различных сторон. Во многих образованных таким образом направлениях научных исследований складывались свои специфические инструменты познания, язык, методология. Изобретение телескопа, микроскопа и других приборов расширило познавательные возможности исследователей и количество объектов для исследователей. В значительной степени это обусловило дифференциацию научного знания и наук. Число научных дисциплин непрерывно растет.

Общественная практика подтвердила необходимость и преимущества объектной (и предметной) специализации наук. Смыслы, заключенные в новых понятиях и категориях, как отражение динамики науки, определяют появление новых наук, новых видов знаний и обусловливают будущее человечества.

Так, вошедшие сравнительно недавно понятия – «электрон», «позитрон», «квант», «спектр», «резонанс», «фотон», «генетика», «нуклеиновая кислота», «полупроводник», «способ производства», «статус», «социальная роль» и другие, которые появились в результате теоретических и экспериментальных исследований ученых, породили новые виды деятельности и новые науки – кибернетику, информатику, синергетику, социологию, социальную психологию и другие, сформировали новые виды знаний и новые виды и типы практики.

Уже в рамках классического естествознания стала постепенно утверждаться идея принципиального единства всех явлений природы, что формировало мировоззренческую установку на единение наук. Более того, оказалось, что объяснение химических явлений невозможно без привлечения физики. Объекты геологии требовали как физических, так и химических средств, для своего исследования.

Познание сущности общественных процессов обусловило объединение усилий социальных наук, а также и психологии, этнологии, географии и многих естественных наук. Та же ситуация складывалась и с объяснением функционирования и развития живых организмов. Вследствие этого стали возникать «смежные» научные дисциплины, а границы, проведенные сформировавшимися разделами и подразделами науки, были условными.

С процессами дифференциации наук сопоставимы интегративные процессы. Интеграция науки проявляется в организации исследований на «стыке» смежных наук; в разработке междисциплинарных научных методов, имеющих значение для многих наук; в поиске принципов, теорий и концепций к которым можно было бы свести бесконечное разнообразие явлений природы, общества, человека; в изменении содержания решаемых наукой проблем, которые становятся комплексными.

Дифференциация и интеграция (в динамике науки) – не только самостоятельные, но и взаимодополняющие тенденции. Наиболее полно их взаимосвязь проявилась в космонавтике.

На основе наблюдений за Вселенной были установлены закономерности сезонных колебаний, очень важные для земледелия и скотоводства, разработаны первые астрономические таблицы, пригодные для навигации. Это был, скорее, не синтез знания, а проявление его синкретизма. Но взаимодействие различного по характеру опыта проявлялось уже тогда.

В последующем, когда появились приборы, позволяющие формулировать материалистическую концепцию системы мира, возникла и стала утверждаться мысль о полете в космос. Первым человеком, высказавшим обоснованное мнение о возможности реализации такого проекта, был наш великий соотечественник – Константин Эдуардович Циолковский, заложивший основы современной космонавтики.

С одной стороны, космонавтика – синтез различных научных знаний о природе, человеке и, одновременно, новая наука. С другой – это источник новых знаний, сфера, в которой формируются новые науки. Кульминационным пунктом в цикле научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ выступает деятельность космонавта на орбите – необходимый этап выявления новых знаний.

В начале XXI века в качестве тенденции, приобретающей статус закономерности в развитии науки, выделяется возрастающая роль морально-нравственного содержания научных исследований.

Формируется этика познавательной деятельности, использования ее результатов в жизни человека и общества, нормы нравственного облика современного ученого. Происходит формирование и самостоятельной учебной дисциплины – этики научно-исследовательской и научно-прикладной деятельности. Философия науки считает этику не только неотъемлемым компонентом научной деятельности, формирования характера и облика исследователя, но и необходимым аспектом рациональности[27].

Наука все больше ориентируется на критерии добра, в ней формируется и утверждается система ценностей, принципов, норм и правил, повышающих ее «лояльность» к обществу, нацеленность на его благо.

Принципы и нормы взаимоотношений внутри научного сообщества, между исследователями, нацелены на обеспечение их нравственной зрелости.

Внутринаучная этика – этика исследователей, организаторов научной работы и всех, кто ее так или иначе обеспечивает.

Внутри науки актуальны такие моральные доминанты, как:

• ценность истины и значение заблуждения;

• активное формирование нового знания как цель и решающее условие успеха (а также и признания – профессионального и общественного) исследователя;

• свобода научного творчества;

• права и обязанности исследователя перед обществом, наукой и научным сообществом, ответственность за качество и результат исследования;

• равенство всех исследователей в поиске и отстаивании научной истины;

• максима: научное знание (истина) – всеобщее достояние;

• ценность жизни человека (блага общества) выше ценности знания. Научная деятельность пронизана нравственными требованиями, и это – важная составляющая научных исследований, динамики науки и продуцирования новых научных знаний.

Приобретает все большую значимость регулирование взаимоотношений между наукой и обществом – внешняя этика науки. Ключевой проблемой этих взаимоотношений как отдельного ученого, так и науки в целом является проблема социальной ответственности, совестливости. В конце ХХ в. видный советский ученый, академик Н. Н. Моисеев отстаивал мысль о том, что во имя сохранения будущего человечества все ученые: и «теоретики», и «практики» – должны подчинять свои помыслы и деяния требованиям «экологического императива»[28].

Научная деятельность и ее результаты не всегда позитивно сказываются на развитии человека и общества. Многие научные исследования – в области физики ядра, генной инженерии, биотехнологии, нейроинформатики и некоторые другие – создали угрозу жизни человека, естественному ходу развития человечества, его существованию.

Ценности внутреннего этоса науки столкнулись с ценностями общесоциального и внутричеловеческого порядка. Поэтому в ХХI в. на первое место выходит принцип этического контроля за выбором в науке ключевых решений (раньше доминировало требование свободы научного творчества).

Этос (греч. ήθος) – (в античной философии) привычки, нравы, обычаи, темперамент; (одно из современных значений) стиль жизни, особенности культуры какой-либо общественной группы, например, научного сообщества, в том числе принятая в нем иерархия ценностей; этос – не тождественен морали, а, как правило, шире.

Потребность в этической регуляции науки – объективная закономерность. Во взаимодействии с другими закономерностями ею обусловлена еще одна тенденция в динамике науки – формирование интегративной системы знаний о возможностях, критериях, способах реализации высокого уровня жизни человека, предполагающего также долгосрочную в масштабах современного исторического опыта перспективу органичного взаимодействия общества с природой.

Некоторые исследователи, мыслители современности (среди отечественных – О. А. Бельков, И. С. Даниленко, Н. В. Михалкин, С. А. Тюшкевич и другие) посвятили свою научную (зачастую, и общественную) деятельность решению проблем социальной безопасности, в том числе (ее видам) – экологической, информационной, военной, продовольственной, экономической безопасности.

Так, Н. В. Михалкин уверен в необходимости формирования самостоятельной науки о безопасности, а также и в том, что такая наука складывается фактически, в силу конкретно-исторических условиях.

Если обратиться к исторической ретроспективе развития науки, то с момента ее появления на ее «качественные» и «количественные» показатели, на ее динамику определяющее воздействие оказывали потребности человека, общий динамизм социальной эволюции и конкретная историческая эпоха. Само становление науки предопределилось состоянием и характером как потребностей человека, в первую очередь естественных и, в том числе, потребностей в собственной безопасности, так и уровнем развития общества, его потребностями и заинтересованностью в социальной безопасности. Наука приобрела свое статусное положение в первую очередь вследствие реализации «интеллектуального обрамления потребностей человека и социального заказа».

В диалектике биологической (физиологической) и социальной безопасности человека, безопасности общества, страны и государства развивались и утверждались компоненты знаний о безопасности. Сегодня они приобрели достаточную определенность, завершенность и внутреннюю направленность на интегративность. Эту систему знаний отличают признаки, в той или иной мере сформулированные в различных исследованиях, в ряде документов[29].

Безопасность человека и общества:

• сложное социальное образование, присущее только странам и этническим сообществам на определенном этапе их развития;

• сформированная система общественных отношений, создающая структуру сил и средств, способных обеспечить народам нашей страны возрождение и развитие, реализацию людьми смысла их жизни, закрепленного в национальной идее;

• реальная, достаточно высокая степень устойчивости и предсказуемости общественной и личной жизни, гарантия для всех членов общества осуществить их интересы и права;

• такое соотношение экспансии (внутренней и внешней) и противодействия ей, которое обеспечивает государству и обществу эффективное выполнение их социальных функций;

• не реализованная защищенность страны (не исключение опасности, как таковой), а обеспеченная общественными и государственными институтами и организациями ее возможность и способность устойчиво и прогрессивно развиваться.

Безопасность человека и общества – это система общественных отношений, совокупность условий и факторов, обеспечивающих достижение и реализацию целей, ценностей, интересов страны и выбранного ее народами пути развития, гарантирующих предотвращение и исключение различных видов агрессии, недопущение вооруженного насилия и, если потребуется, активного противодействия субъекту этого насилия.

Безопасность человека и общества применительно к России как цель должна представлять совокупность условий, сил, средств и факторов жизни ее народов, обеспечивающих недопущение различных видов насилия, в том числе и вооруженного, а если оно произойдет – уничтожение субъекта этого насилия; минимизацию всех видов угроз и агрессии; спасение, возрождение и прогрессивное развитие каждого этноса, народности и нации, проживающих на ее территории.

Внимание к безопасности, обеспокоенность судьбами России и всего человечества – не кокетство или конъюнктурный выбор исследователя, чутко улавливающего социально-политические процессы. Это – результат и проявление глубоко взвешенного и рационально обоснованного подхода, сформированного на базе совокупности научных фактов, научных исследований, свидетельствующих о хрупкости многих, особенно, сложных систем (в том числе, социальных), о принципиальной непредсказуемости значительной части эволюционных процессов, о большом количестве ошибок, допущенных человеком (отдельными личностями, странами, политическими организациями, и др.) в оценках собственных возможностей, в понимании характера отношений между различными социальными образованиями (странами, классами, кастами, кланами), между обществом и природой.

Так, многие ученые убеждены в том, что жизнь, а тем более разум – это одно из «избыточных» изобретений эволюционного процесса, такая же гипертрофия развития, как рога и панцирь трицератопса или гигантские клыки саблезубого тигра, которая приводит вид, награжденный ею, к эволюционному тупику[30]. Есть даже осторожное (предостерегающее) мнения о том, что человек – ошибка природы. Человеческая практика дает повод для подобных выводов.

Во всяком случае, полагают многие ученые, человечество – уникальное явление природы. Основанием для подобных высказываний послужили 40-летние бесплодные исследования по программе SETI (Seach of the Extraterrestrial Intelligence – поиск внеземного разума).

Конечно, есть основания полагать, что данная программа и не могла привести к успеху, хотя бы ввиду того, что в исторических масштабах она – лишь начальная попытка в этом направлении, а также в силу ограниченных возможностей науки в данном проекте, в выборе средств исследования[31].

Однако более важно и актуально другое. Одно из самых опасных противоречий социальной практики возникло между объективной необходимостью сохранения жизни (всего живого на планете) и фактическим уничтожением живого самим же человеком.

Вместо поиска гармонии и обеспечения безопасности для живого и человека общественные союзы конкурируют, сталкиваются в жестком противоборстве за утверждение своей власти на планете, в ее регионах, над людьми, над природой, требуя от науки оружия, которому оппонент – человек, природа – не сможет ничего противопоставить, а значит, будет побежден. Или уничтожен?

Во многом парадоксальным выглядит развитие социальных связей и социальных общностей. Проявилось это, например, в том, что «социальное» не обусловило возрастание человеческого в человеке, а своей возросшей «массой» стало разрушать установившиеся связи и взаимодействия человека с человеком, его внутреннюю и внешнюю безопасность. Человек стал ощущать себя никому не нужным, предоставленным самому себе, одиноким, потерянным. По-новому тревожно зазвучала формула Протагора: «Человек – есть мера всех вещей»[32].

Если мир человека несовершенен, ненадежен, то степень этого несовершенства и ненадежности, по всей видимости, связана (возможно, пропорциональной зависимостью) с уровнем рефлексии и совершенства самого человека – и отдельного индивида, и страны, и всего человечества.

Имманентное стремление человека к самосохранению ставит человечество перед фактом возможности самоуничтожения, нанесения существенного ущерба природе (во всяком случае – в границах своего практического распространения в ней). Противоречиво, таким образом, и само стремление человека к безопасности, а значит, не лишено противоречий и формирование соответствующего системного научного знания.

В связи с этим краткую историю человека можно представить себе как эволюцию соотношения его самосознания и внешнего мира.

Когда-то в доисторические времена человек, едва осознавший себя в большом и опасном, внешнем и, как могло показаться, во многом враждебном к нему мире, тут же воззвал о спасении. Он обращался к природе, предкам, духам, божествам, к тому, кого он считал способным и покарать, и защитить. «Спаси», – молил человек о себе и о своем потомстве. Трудно сказать, кем и в какой степени он был услышан, но природа предоставила ему немало возможностей выжить, осмотреться, приспособиться к окружающей действительности и даже укрепить свой статус в среде своего обитания.

Ценность человека возросла, в том числе и (а может быть, только) в его собственных глазах. Он формировал и развивал свой способ бытия в природе – культуру, обзавелся важными знаниями, опытом, инфраструктурой – вначале примитивной, едва заметной для природы, но со временем все более сложной и «ресурсоемкой». У него появились цели на отдаленную перспективу, планы. Ему уже мало было просто собственного спасения, он непременно хотел сохранить и тот небольшой фрагмент бытия, доставшийся ему (наверное, как замечательная удача) в пользование.

Но он помнил о своей зависимости от внешних обстоятельств, от своего неведомого и не вполне ясно представляемого покровителя. «Спаси и сохрани», – не забывал молить его человек: по утрам – если отдых покорного сына неба и природы не прерывался ревом диких зверей, наводнением или нападением других людей, врагов; перед тем как утолить жажду и голод – если было время; перед сном – если еще оставались силы после трудного дня.

Со временем человек окреп во многих отношениях. Добытые им знания стали настолько обширными, что он сам в них порой слабо разбирался (особенно в тех, что не были связаны с его повседневной жизнью и работой). Его горизонты раздвинулись, мир стал огромным, (по территории он сравнялся едва ли не со всей поверхностью планеты), социальная инфраструктура усложнилась и требовала много внимания, забот, затрат.

Человек еще старался не забывать молиться, но более важным ему казалась возможность добиться гарантированного благополучия, сохранения относительно высокого комфорта, которого ему удалось достичь. Для этого человек все охотнее пользовался достижениями науки и технического прогресса, но решение своих проблем он нередко искал в другом – в том, чтобы навязать свою волю оппоненту, контролировать как можно больше земли, воды, людей вокруг, подчинить себе природу. Он делал все больше сбережений и вложений, занимал все больше пространства.

О спасении он почти забыл, а сохранение всего нажитого порой стал считать минимумом, если не само собой разумеющимся долгом бытия перед собой. Он обязательно пытался добиться во всем твердых гарантий. Впрочем, он понимал, что проблем и даже опасностей избежать непросто, но терять тем не менее ничего не хотел, поэтому придумал страхование. С онтологической точки зрения страхование может показаться если не жульничеством, то самообманом и лотереей, но оно позволяет многим участникам социальных отношений восполнить тот или иной понесенный ущерб, «вернуть» многие из относительно несложных непринципиальных потерь.

Страхование приобрело огромный масштаб. Создалось впечатление возможности все восстановить, застраховаться от всех бед, в том числе от собственных просчетов и грубых ошибок. При этом комфорт значительной части представителей человечества достиг высокого (с точки зрения здравого смысла и гуманизма; в ряде случаев – абсурдно высокого, противоречивого) уровня.

Человек пожелал тотальной защиты, которую он видел в своем умении подстроить под свои интересы все в окружающей действительности. Под рукой была теперь уже не просто система надежных сверхсовременных инструментов, а целая вторая природа (дающая, правда, иногда досадные сбои, которые, впрочем, не так сильно вредили главным акторам социальных отношений, а «били» все больше по толпе). К тому же на службе у человека был мощный арсенал развитых научных знаний. Человек заговорил об обеспечении своей безопасности – национальной, корпоративной, личной. Он стал создавать такие системы, которые могли бы эту претензию реализовать.

В этом историческом преображении – от звериного стремления выжить и слабой надежды на спасение к убежденности в праве на тотальную безопасность и управление всем в мире – человек постепенно трансформировал свою мораль; в конце концов, он стал иначе относиться к ответственности перед всем тем, что дало ему жизнь, свободу, комфорт, надежду на будущее. Он решил, что сам может быть не просто мерой всех вещей, но одновременно законодателем всего сущего и судьей.

Но есть история и другого человека (иной его стороны, другой части человечества). Он и сегодня живет в картонной коробке недалеко от Шанхая или в легкой лодке на берегу Южно-Китайского моря, едва ли не круглые сутки поддерживает «на плаву» свое хозяйство в маленьком селении под Улаганом, промышляет пиратством в Аденском заливе, выращивает мак под Кандагаром или коку в Андах, а то и вообще непонятно как существует в предместьях Хараре или Мехико. Он тоже может быть оптимистом и тоже думает о своем спасении; но первый и второй находятся скорее в отношениях конфликта, который периодически прорывается на поверхность исторического процесса, обретая жесткие трагичные формы.

Есть еще истории человека долга, человека совести, человека, чьим жизненным смыслом был труд, любовь к ближнему, своей родине и своей земле. И все подобные истории не просто связаны с динамикой науки, но во многом обязаны ей.

Казалось бы, осознание хрупкости мира, вероятности близкой и неожиданной катастрофы должно заставить человека вести себя более осмотрительно, ответственно, самокритично; разумно, в конце концов. Однако человек продолжает испытывать на прочность природу и себя, зачастую не задумываясь о последствиях, не желая принимать во внимание предупреждения, мольбы, доводы.

Философия, наука взывают к совести и разуму человека, пытаются направить его энергию на любовь друг к другу и созидание, устремляют к вечному неустанному поиску гармонии и справедливости. Иначе человек будет чем угодно, но не самим собой.

Какой будет дальнейшая история – сколько-нибудь точно сказать невозможно. Но наука продолжает бороться за будущее человека. Ученые понимают, что «безопасность» – понятие условное, а обеспечить безопасность от всего – немыслимо. Хотя бы потому, что, несмотря на возросшие прогностические способности науки, новые виды и источники даже уже известных опасностей, зачастую, возникают раньше, чем создается средство (способ, инструмент или система) противодействия ей.

Некоторые угрозы, зреющие в результате неразумного отношения к природе, пренебрежения нормами гуманизма, научных просчетов, выявляются не скоро. На некоторые общество не успевает отреагировать вовремя вследствие обычной инертности, неповоротливости государственных служб и чиновников, некомпетентности отдельных специалистов или, как иногда говорят, – «человеческого фактора». Нельзя исключать таких угроз, которые могут возникнуть совершенно неожиданно.

Наконец, и наука нередко причастна к созданию новых опасностей, оружия. И если всеобщую безопасность она обеспечить не может, то стремится создать методы, технологии и другие, зависящие от нее, условия устойчивого прогрессивного развития.

Человеку необходимо быть честным, порядочным, ответственным по отношению к себе, к другим людям, к природе. Это значит, что он не может добиваться собственного блага ценой интересов других людей, за счет нарушения устоявшихся природных процессов. С другой стороны, он вынужден постоянно пробовать что-то новое, заглядывать в неизведанное, рисковать. Само это противоречие может обернуться опасностью, не говоря об актах риска. Но риск, шаг в неизвестное, эксперимент над фрагментом реальной природы могут быть оправданы, если цели и методы экспериментатора честны и гуманны.

Вряд ли можно достичь решения всех проблем, но к этому нельзя не стремиться. Человек будет вынужден постоянно стремиться к справедливости, безопасности, свободе; при этом он постоянно должен учитывать интересы других людей, ревностно беречь природу, неустанно заботиться о своем доме, сохранить, а если удастся – усовершенствовать его для будущих поколений. Быть человеком – матерью и отцом, сыном и дочерью, начальником и подчиненным, лидером страны и гражданином – большой труд и огромная ответственность; в этом и счастье человека. Сложность еще в том, что о высокой ответственности и счастье, о труде и радости жизни в труде стоит помнить всегда. Человеком нужно быть постоянно, в любых ситуациях. В этом постоянстве, в неизменном следовании простым, давно сформулированным правилам этики, в бережной заботе о природе и есть главная надежда на будущее. В этом одна из главных проблем России – в неуравновешенности ее социальных отношений, исторического ритма, устремлений и способов их реализации.

Возможно, понятие «стабильность социальной системы» – отражающее динамичное, прогрессивное развитие общества, учитывающее интересы большинства людей, субъектов международного сотрудничества, на основе передовых достижений науки и философии реализующее строгое соблюдение принципов гуманизма и бережного отношения к природе – наиболее адекватно отражает желаемое состояние общества. И, не забывая о безопасности, все же интегративное знание о настоящем и будущем человечества стоит формировать вокруг понятия «социальная стабильность»?

Нередки скептические высказывания о возможности подлинной гармонии в общественных отношениях. Представляется обоснованно сложным достижение гармонии между обществом и природой. Тем не менее все же существует вероятность более гармоничного сосуществования народов мира, более эффективного и бережного использования природных ресурсов.

Например, возможно решение продовольственной проблемы. Человек может себя прокормить в Исландии и в Нигерии, в Финляндии и Египте. Значит, голод победить можно, по крайней мере, в тех основных исходных условиях (население планеты, количество разведанных и используемых ресурсов, уровень культуры), которые характеризуют человечество в начале третьего тысячелетия.

Так же нет принципиальной невозможности в решении других важнейших проблем человека. Стоит учитывать разнообразие природных ресурсов, уровень развития философии, системы нравственных ценностей, накопленный опыта организации социальных систем.

Обеспечить наиболее органичное взаимодействие всех этих условий в интересах гармонизации социальных отношений и социального развития может наука, которая продолжает динамично развиваться, следуя давним традициям, испытывая революционные подъемы, продолжая поиск наиболее адекватной историческим вызовам научной рациональности.

1.6. Научные традиции и научные революции. Типы научной рациональности

Сегодня наука и философия науки переживают значительные изменения, связанные с поиском новых подходов в трактовке реальности. Фундаментальное свойство всяких фрагментов бытия изменяться лежит в основе понимания развития, которое присуще всем явлениям и процессам реальности. Сущность развития заключается, прежде всего, в качественных изменениях объектов, в возникновении в этих объектах нового при сохранении идентичности самого объекта: с течением времени в результате изменений объект получает некие новые качества или утрачивает прежние, но остается тем же самым объектом.

Во-первых, любой объект, любая система пребывают в процессе непрерывного изменения; другими словами, с момента своего возникновения до момента исчезновения они – эти объекты, системы – развиваются.

Во-вторых, развитие предполагает, с одной стороны, сохранение данными объектами, системами некой совокупности их базовых качеств (внутренняя устойчивость), обеспечивающей идентичность объекта (системы), неизменность ее основного смысла и значения для других объектов и систем. С другой стороны, развитие предполагает появление у данного объекта (системы) новых качеств, которые позволяют при общей неизменности прежней совокупности смыслов и значений обнаруживать у него новые смыслы и значения, либо обеспечивать смысл и значение объекта (системы) в новых изменившихся условиях.

В-третьих, развитие системы соотносится как с ней самой, так и с окружающей средой; обнаружение развития возможно только с учетом неких временных, пространственных, ценностных и других отношений. Рассматриваемая система (объект), как правило, оказывается элементом (либо компонентом) системы более высокого порядка, с которой и соотносится развитие.

Важной характеристикой прогрессивного развития нередко признается усложнение данного объекта (системы), его совершенствование. Во всяком случае, для такой важной и сложной системы, какой является наука (и как форма деятельности человека, и как компонент знания, и как тип мировоззрения, и как социальный институт), это справедливо.

Наука – одно из самых сложных объективно необходимых социальных образований – находится в непрерывном развитии и тем самым во многом определяет качество жизни человечества, его зрелость, культуру цивилизации в целом. Развитие науки обусловлено многими внутренними (источники которых коренятся в самой науке) и внешними факторами, подчинено объективным закономерностям.

Одним из важных элементов связующей основы научной деятельности выступает философское знание, в том числе, философия науки – специализированная философская дисциплина.

Все научные теории соотносятся с философским мировоззрением, опираются на положения философии, одновременно формируя философию, оказывая влияния на модернизацию и углубление философских воззрений.

Философия в процессе развития науки, помимо прочего, играет роль стабилизирующего контура научного знания. Наука более динамична; философия, с одной стороны, более консервативна в определенных своих компонентах (например, в области этики, логики). С другой стороны, предельно творческий характер философского знания, граничащий с художественно-образными построениями, в меньшей степени обусловленного эмпирическим опытом, позволяет делать смелые предположения, не ожидая подробного научно-естественного обоснования.

Так, в определенном смысле, атомарное строение вещества предвосхитили еще античные философы Левкипп и Демокрит, а еще раньше Анаксимандр сделал гениальное предположение о том, что в основе сущего лежит апейрон, который можно истолковать как субстанциональное понимание материи. Лейбниц в свое время высказал мнение о том, что пространство и время нельзя считать абсолютными, предполагал их зависимость от изменения соотношения объектов (монад).

Такое «забегание вперед» готовит почву для будущих открытий, адаптирует научное мышление к неожиданным результатам рациональных построений и эмпирических опытов в будущем.

Важным фактором обеспечения единства науки, преемственности в ее развитии выступают моральные основы научной деятельности – идеалы и нормы научного исследования, этика научной деятельности, приверженность поиску истины, интересам человека и общества, неписаные кодексы чести отдельных отраслей науки, видов научной деятельности, лабораторий и т. д.

Как правило, сменяемые друг друга научные теории пользуются одной и той же терминологией, опираются на один и тот же понятийно-категориальный аппарат, вместе с тем внося в них новые элементы или придавая новые смыслы существующим ранее категориям и понятиям. Причем степень изменений характеризует интенсивность данного этапа развития науки (или конкретной научной дисциплины).

В основе большинства теорий лежат одни и те же принципы научно-познавательной деятельности, такие, как органичное сочетание рационального и эмпирического методов получения знания, непременный поиск объективных закономерностей (даже, когда утверждается субъективный фактор научной деятельности, отстаивается релятивизм научного знания или принцип фаллибализма[33] в процессе познания), истины, критерием которой является практика, и другие.

Однако при всей безусловности и важности внешних воздействий на науку, при всей неотъемлемости различных внешних связей науки представляется необходимым сосредоточить внимание на собственных закономерностях развития науки, определяющих ее функционирование и развитие.

Немалую роль в обеспечении преемственности в сфере науки, в ее развитии, в определении качественных характеристик научного знания играют традиции научного сообщества.

Традиции научного сообщества – совокупность накопленных ранее научным сообществом знаний, образцов поведения, познавательных позиций, методов исследования, которые уже получили ранее высокую оценку.

Словом, это все то, что является результатом научной деятельности различных поколений ученых, составляет основу научного знания, культуры, науки. Однако это не означает, что все традиции всегда неукоснительно соблюдались, а также и того, что все традиции имеют одинаковую ценность.

Традиции могут преследовать разные цели:

консервативные → ревниво оберегать прежние научные принципы и положения, отвергая все, что им противоречит, с недоверием относиться ко всему в процессе познавательной деятельности: например, отвергать вновь сформулированные задачи и цели познания, бороться против новых методов получения знания и т. д. Казалось бы, это неестественно для современного мира. Но еще в эпоху Возрождения ученые, не подчинившиеся подобным требованием, поплатились за это своим здоровьем, статусом и даже жизнью. Всем известна судьба Г. Галилея, Д. Бруно;

«наука ради науки» → предполагает совершенное отсутствие у исследователя интереса к окружающим его социальным проблемам, нередко это приводит к безответственности ученого по отношению к результатам своих изысканий;

стремление «за горизонт» знания → новаторские традиции, конструктивная критика, поиск истины и служение людям, преданность идеалам научного познания, самоотверженность в научной работе и даже самопожертвование в интересах истины и блага людей.

Древнегреческие мудрецы – софисты и известный философ Сократ – в своей деятельности пользовались внешне похожими методами, использовали весь доступный им арсенал логики и красноречия, решая стоящие перед ними проблемы в диалогах, в обсуждениях со своими оппонентами. Однако нередко различны были их изначальные цели: Сократ ставил своей задачей выявление истины, для софистов нередко было важным отстоять свою точку зрения, победить противника (не важно, был прав он или не прав).

Подлинно научные традиции предполагают не застывшие формы знания и неизменные методы исследования, а новации, поиск более эффективных и передовых подходов к изучению действительности, поиск научных методов, обеспечивающих повышение точности результатов эмпирических опытов и рациональных обобщений.

Новации – сформулированное впервые, то, что в большей или меньшей степени отличается от аккумулированного научной культурой ранее. Новации предполагают сочетание следования правилам при одновременном отступлении от них.

Следование – в той мере, в которой прежние принципы позволяют двигаться дальше по пути роста, углубления и уточнения знания, в какой прежние правила и все накопленное ранее позволяют сделать очередной шаг к неизвестному. Отступления от правил оказываются необходимой мерой, вследствие неспособности старых положений решить новые задачи.

Как и любая другая система, наука (и в целом, и каждая научная дисциплина) в своем развитии сохраняет идентичность и одновременно претерпевает важные существенные изменения. Важны не только традиции, определяющие поведение ученых, но и обязательная преемственность различных форм (онтологических, гносеологических, логических и др.) проявления науки и ее содержания (фактологического, теоретического, методологического, аксиологического, этического и др.).

Преемственность (в общих чертах) выражается в том, что каждая новая ступень развития науки, каждый ее новый уровень возникает не неожиданно, не в результате волевого или правового акта, а на основе существующих ранее понятий, теорий, методов и эмпирической базы. Прежняя теория какое-то время выполняет роль одного из центральных регуляторов научной (и нередко практической) деятельности и навсегда остается достоянием истории науки, культуры.

Исследователи в области философии науки используют образ из книги А. Эйнштейна и Л. Инфельда «Эволюция физики», в которой создание новой теории сравнивается с восхождением на гору, в результате которого субъекту открываются новые и широкие виды, показывающие неожиданные связи между отправной точкой движения и всем тем, что ее окружает. Причем отправная точка, как пишут авторы, «… существует и может быть видна, хотя она кажется меньше и составляет крохотную часть открывшегося нашему взгляду обширного ландшафта»[34].

Разумеется, попытка объяснить все процессы и явления в сфере изучения данной области знания (например, физики, биологии или теории права) только с точки зрения привычной, проверенной прежним опытом теории приводит к противоречиям, к дискредитации научного знания в целом. Это поэт может воскликнуть: «остановись, мгновенье, – ты прекрасно!», но художественный образ несет иную функцию, подчинен своим законам; в данном случае раскрывается высокая ценность мгновения, совершенства именно ввиду их скоротечности, неуловимости.

Только прошлым (тем более – в прошлом) жить нельзя, но и абсолютное отрицание предшествующего опыта также невозможно. Новые воззрения, концепции, теории не отрицают прежних полностью. Напротив, новые научные построения в большей или в меньшей степени используют все позитивное (на данный момент не устаревшее, соответствующее требованиям времени, не противоречащее современному эмпиризму и т. д.), что составляет важный компонент ранее выработанных теорий.

Связь более новых и предшествующих им научных концепций многогранна. С одной стороны, более новые теории нередко включают прежние в качестве одного из элементов, например, в качестве своего частного случая (который, надо полагать, может быть не единственным); похожим образом соотносятся друг с другом квантовая механика и механика классическая (первая включает вторую). С другой стороны, более новые теории могут в определенных условиях сводиться к прежним, ранее признанным научным сообществом. Положения и принципы новых теорий, справедливые для всего многообразия описываемых ими ситуаций (которые нельзя верно осмыслить с помощью прежних теорий), могут оказаться справедливыми и для тех ситуаций, для которых остаются релевантными положения ранее сформулированных теорий.

Н. Бор сформулировал используемый сегодня в науке принцип соответствия, согласно которому новая теория, претендующая на более широкую область применимости, чем старая, должна включать последнюю как предельный случай.

Проблема традиций и преемственности по-своему решается в моделях развития науки, среди которых, наверное, чаще всего упоминают модели Т. Куна, И. Лакатоса. В первом случае преемственность в рамках одного этапа развития науки обеспечивается парадигмой, в эволюции научного знания – сменой парадигм. Т. Кун утверждал, что традиции – необходимое условие возможности научного развития. В концепции И. Лакатоса роль парадигмы выполняет научно-исследовательская программа (и их смена).

П. Фейерабенд выдвинул идею «анархизма в науке», исходил из отсутствия объективной истины, отрицал кумулятивность знания и в целом преемственность в его развитии. Рост научного знания, по его мнению, представляет процесс «беспорядочного» возникновения новых теорий, неожиданных, рационально не объяснимых переворотов в науке.

Но даже в крайне плюралистической интерпретации бытия научного знания уже само его выделение в самостоятельную сферу свидетельствует об определенной его цельности. Какими бы хаотичными и непредсказуемыми не представлялись изменения науки, они оказываются внутренне взаимосвязанными, образующими объективно единый процесс, подчиненный необходимой закономерности, последовательности. Возникновение нового уровня развития науки (новых парадигм, научно-исследовательских программ, стилей научного мышления, познавательно-психологических барьеров) всегда представляет углубление научных знаний и в то же время создает предпосылки осознания новых параметров «поля незнания», которое неизбежно оказывается более обширным и сложным, чем прежнее.

При всей возможной революционности нового научного знания его истоки находятся в прежнем знании, ранее накопленном научном опыте.

Наконец, победа новых теорий, парадигм, программ каждый раз подтверждает тот факт, что любое «новое» обязательно рано или поздно станет «старым» и уступит место основы (ядра) науки новому «новому».

Научные традиции могут быть (довольно условно) классифицированы по содержанию, форме, выполняемым функциям, целям, периодам действия, принадлежности к тому или иному разделу науки, научной дисциплины и т. д.

Содержание традиций может отражать этические максимы, задачи ученого перед обществом, наукой, требования к оценкам фактов и т. д.

Традиции по форме могут быть зафиксированными в текстах – монографиях, статьях, учебниках; а могут быть «неписаными», но не менее почитаемыми. Например, есть традиция в научных работах не опираться на сведения учебников, диссертаций; традиционно ценятся «остроумные» решения; ученые приветствуют красоту и изящность доказательств и т. д. Бывают традиции в виде образцов (поведения, способов получения знания); например, поступок ученого, выбирающего истину, а не бытовой комфорт.

Традиции по сфере применения могут быть общенаучные, «частно-научные», «специально-научные».

Традиции могут быть нерациональными, внешними. На космодроме Плесецк на всех ракетах среднего класса «Молния-М» и «СоюзУ» с 1966 года обязательно пишут имя «Таня», а на космодроме Байконур экипажи (и международные) накануне полета смотрят фильм «Белое солнце пустыни».

От эпохи к эпохе традиции менялись: традиции ученых позднего Средневековья и XXI века отличаются друг от друга. Однако все научные традиции направлены на развитие достоверного знания, которое должно стать надежной опорой человечества в его настоящем и будущем.

Эволюция научного знания (в широком смысле слова, то есть включающая и относительно «спокойные» и сравнительно «бурные» этапы развития) иллюстрирует взаимозависимость преемственности в науке и раскрывает важную сторону ее развития.

«Текучестью», «калейдоскопичностью» бытия социума обусловлено непрерывное изменение, развитие всех своих составных элементов, одним из которых является наука.

Без изменений в науке была бы невозможна корреляция между ней, как сложной самоорганизующейся системой и социумом, как еще более сложной самоорганизующейся системой: динамическую систему способна в той или иной мере отразить только другая динамическая система. Общество не всегда развивается равномерно, то же свойственно и науке.

Неравномерность развития научного знания представляет самостоятельную особенность, отдельный предмет в сфере философии науки. Особенно интересует ученых феномен научных революций. Исследователи анализируют феномен революции и «изнутри», выделяя в нем характерные особенности, закономерности, этапы, и «извне», выявляя ее причины, последствия; а также определяют периоды развития науки, которые стоит признать революциями.

Научная революция – радикальные качественные изменения в научном знании за сравнительно небольшой период времени, «скачок» в изменении представлений о мире или о его исследуемом фрагменте, в методах исследований, в принципах, нормах организации научной деятельности, в структуре науки и т. д.

Причиной научных революций становится кризис – «критическая масса» фактов, противоречащих существующим («устаревающим») научным представлениям, теориям в ходе эволюционного развития «нормальной науки» (Т. Кун). В результате революции меняется «научная парадигма», побеждает наиболее передовая научно-исследовательская программа (И. Лакатос), стиль научного мышления (М. Борн), преодолевается очередной научно-познавательный барьер (Б. М. Кедров).

Выделяют научные революции, приводящие:

к изменениям представлений о картине мира (например, переход от механистической, «ньютоновской» картины мира к электродинамической, в которой доминируют физические поля);

к изменениям параметров самой науки (от детерминизма к научному релятивизму).

Радикальные (революционные) изменения в научных представлениях могут носить и «частнонаучный» характер. Такие качественные трансформации знания могут происходить, например, в медицине, биологии, оптике, органической химии и в других отраслях науки.

Некоторые научные революции носят «глобальный», общенаучный характер:

• становление классического естествознания (XVII в.) – завершение процесса формирования науки как самостоятельной области знания, социального института;

• организация дисциплинарной структуры науки (начало XIX в.) – приводит к появлению разветвленной развивающейся структуры научного знания; наука становится важной производительной силой общества;

• возникновение неклассического естествознания (конец XIX – начало XX вв.) – грандиозные открытия в естествознании (деление ядра, четвертое состояние вещества, нелинейность пространства), появление новых отраслей научного знания – квантовой физика, генетики, кибернетики и других;

• переход к постнеклассической науке (конец XX – начало XXI вв.) – взрывной рост знаний в физике, химии, математике, биологии; переход к «нелинейности» в представлениях о мире, методах его изучения, компьютеризация научной деятельности, новый статус информации.

Задолго до появления науки в ее классическом понимании произошло выделение научного знания из всей совокупности знания вообще. Иногда именно это явление называют первой научной революцией и связывают ее с Аристотелем – автором одной из первых типологий научных дисциплин.

Следующей революцией в развитии знания иногда считают переворот, совершенный учеными на рубеже Возрождения и Нового времени. Его результатом стало возникновение науки как самостоятельного социального института, включающего научные сообщества, издания, лаборатории.

История науки – череда взаимосвязанных между собой научных революций.

Один из подходов к изучению истории науки предполагает деление ее развития на три основных этапа, основополагающим элементом содержания которых предлагается считать характерные типы научной рациональности.

Этимология понятия «рациональность» дает представление о его смысловой нагрузке.

Этимология (греч. etymologia, etymon – истина, основное значение слова, logos – учение, понятие) – определение происхождения слова и его родственное отношение к другим словам этого же языка.

В греческом языке аналогом более позднего латинского rationalis выступает идущее от пифагорейцев понятие ρητοζ, означающее: сказанный, выразимый, не тайный, соразмерный, произносимый[35]. Латинское ratio (rationalis) означает не только разумный, одаренный разумом, но и счетный, учетный[36].

Греческий и латинский аналоги понятия «рациональное» соотносятся как с разумом, так и со словом, числом, мерой, то есть в «рациональном» раскрывается разумное, соизмеримое, выразимое.

Рациональность – необходимый компонент научного и любого познания, преобразовательной деятельности человека, жизнедеятельности общества в целом.

Она включает единство и взаимосвязь онтологических, гносеологических, социокультурных, аксиологических оснований[37].

Основания или аспекты рациональности (схема 4).

Понятие «рациональность» отражает развивающуюся меру взаимного соответствия правильного мышления человека и порядка связей и взаимодействий элементов предметов реального мира. Рациональность – безусловная ценность бытия человека и человечества[38].

Рациональность является сложной, динамичной, развивающейся «системой», что неизбежно приводит к возможности ее самых различных видов (в том числе – научная рациональность) и типов. Для каждого этапа развития науки эта мера устанавливается заново, в зависимости от конкретных условий, уровня развития культуры человечества и науки.

Рациональность как характеристика мышления человека выходит за границы области науки, но научное познание «внерациональным» не может быть. Науке рациональность присуща имманентно, она – атрибут научного познания (но возможна и в других сферах человеческой деятельности).

Схема 4

Основания или аспекты рациональности: определения

Научная рациональность противостоит иррационализму.

В гносеологическом аспекте рациональность может противопоставляться опытному познанию, основанному на относительно несложном выборе и последовательном повторении различных вариантов экспериментов. Но в эмпирическом познании содержатся элементы научной рациональности, да и сама эмпирика – результат и составная часть рационально организованной научной деятельности. Чувственному познанию научная рациональность не противопоставляется.

Отличительные черты научной рациональности:

• система определенных способов, приемов, принципов правильного мышления, раскрывающего законы природы, общества;

• алгоритм поиска истины, ее проверка разумной практикой;

• эффективные формы и правила выявления описания фактов реальности, отражающих сущность исследуемых объектов;

• строго определенный понятийно-категориальный аппарат;

• особое отношение к конкретным научным знаниям;

• система ценностей, определяющая установку на поиск уточнение и проверку истины, наращивание знания;

• специфическая культура исследования, отражающая господствующее в конкретном историческом периоде миропонимание, мировоззрение.

Возможны различные модусы отличительных признаков научной рациональности, определяющие ее тип.

Тип научной рациональности – основанная на определенном миропонимании совокупность используемых учеными в процессе познания (исследования) средств и приемов, усиливающих возможности мышления исследователей и обеспечивающих решение научных задач (проблем), фиксацию его результатов на языке науки, а также порядок их применения, логическое оформление и использование в развитии человека и общества.

Это своеобразная методология познания законов природы, а также правильное применение полученных знаний для прогрессивного развития человека, обеспечивающее его гармонию с окружающей средой и другими людьми. Различные типы научной рациональности представляют формы разума, релевантные динамическому характеру действительности, что включает в их содержание компоненты дополнительности, саморефлексивности, ситуативности, соответствия.

Релевантность (в широком смысле) – мера соответствия получаемого результата желаемому результату.

Релевантность (в поисковых системах) – мера соответствия результатов поиска задаче, поставленной в запросе.

Дополнительность в данном случае не просто допущение взаимоисключающих точек зрения на предмет или его интерпретацию или признание их «равноправия», а априорная познавательная установка на принципиальную невозможность «одномерной» трактовки действительности.

Саморефлексия — осознанный исследователем процесс развития в своей личности социальной составляющей в ходе необходимости преодоления неопределенности, возникающей в познавательной деятельности.

С рефлексией связана ситуативность – своеобразная «защита» познания против абсолютизации разума и понимание того, что рациональность не самодостаточна, обусловлена социальной средой.

Соответствие означает обязательность включения «старой» теории (в рамках одной отрасли знания) в новую как ее предельный (частный) случай.

Рациональность в своей сегодняшней качественной определенности формировалась многими столетиями истории.

Долгим был переход от практического освоения мира методом «проб и ошибок» к становлению науки. Он связан с «теоретическим» способом формирования идеальных объектов – абстракций – и их связей, которые отражали и моделировали общественную практику.

Формы «первичной» научной рациональности (предклассическая рациональность) возникли в древности. Этот процесс был обусловлен социальной практикой, в ходе которой еще раньше рациональности развивались «технические» (особенно военно-технические) знания и познание[39]. Они предопределяли возникновение форм научной рациональности в сфере технического знания и познания, оказывали опосредованное воздействие и на другие отрасли знания.

Формирование научной рациональности носило объективный характер, а субъективный фактор обусловлен утверждением личностного начала в общественной жизни, когда становился преобладающим социальный компонент в борьбе биологического и социального в человеке и в сообществах, союзах людей.

Каждая из отраслей знания, каждая из наук, каждый этап их развития имели свои социокультурные и научные предпосылки.

Первый образец математической теории (евклидова геометрия) возник в античной культуре, с присущими ей ценностями публичной дискуссии, демонстрации доказательства и обоснования как условий получения истины. Естествознание, основанное на соединении математического описания природы с ее экспериментальным исследованием, формировалось в результате культурных сдвигов, начавшихся в эпоху Ренессанса и продолжавшихся вплоть до Просвещения.

В XIX в. формируется дисциплинарная организация наук, и каждая из них формирует свою, свойственную ей, картину исследуемой реальности, специфику идеалов и норм исследования и характерные для нее философско-мировоззренческие основания, а также тип научной рациональности.

В XX в. сформировались многообразные типы объединения ученых, в том числе и крупные исследовательские коллективы, были созданы многообразные алгоритмы исследований, специальные промышленно-технические базы, обслуживающие научный поиск, сложное разделение труда и целенаправленную подготовку кадров.

К настоящему времени сформировалось несколько типов научной рациональности как для науки в целом, так и для отдельных научных дисциплин. Любая классификация довольно условна, но необходима, так как позволяет выявлять основания, сущностное содержание конкретных наук, философские основания в науке в целом

В историческом контексте тип научной рациональности определяется применительно к этапам становления науки и ее развития. Один из вариантов такой классификации выделяет в качестве типов классический рационализм; неорационализм; критический рационализм; гибкую рациональность.

Конец ознакомительного фрагмента.