Глава 2
Избрание Мазепы в гетманы Малороссии и обязательства, данные им московским царям в отношении запорожских казаков. Царская грамота запорожцам об отрешении Самойловича, с объявлением в гетманы Мазепы. Посольство от запорожского войска в Москву казака Матвея Ватаги с пойманным татарским языком. Письмо от Коша к гетману Мазепе с поздравлением и с пожеланием многолетнего правления Малороссией. Враждебные отношения запорожцев к крымским татарам, захват ими татарских языков и отправка их с особыми посланцами в Москву. Пребывание запорожских посланцев в Москве и возвращение их из Москвы в Сечь. Переписка кошевого атамана Григория Сагайдачного с гетманом Мазепой по поводу обещанной им запорожскому войску помощи против мусульман, а также по поводу отдачи войску перевоза в Переволочив на Днепре и присылки жалованья войску запорожских казаков
С падением Ивана Самойловича малороссийским казакам предстоял выбор нового гетмана и вместе с тем новых генеральных старшин. Назначение того или другого гетмана в сильной степени интересовало и запорожских казаков: запорожцы уже давно утратили право личных сношений с Польшей и Москвой, и если им предстояла надобность в том, то они могли это делать только через гетмана малороссийских казаков. Гетман же наблюдал за запорожцами и в том случае, когда они пытались стать в такие или другие отношения с крымским ханом или турецким султаном. Отсюда естественно, что характер и воззрения гетмана не могли не влиять в известной степени на те или другие действия запорожских казаков. В самом избрании гетмана запорожцы в это время принимать участия уже не могли: и совершенная обособленность между украинцами и войском низовых казаков, и полное самовластие, с которым распоряжалась в Малороссии Москва, сделали это участие для запорожцев невозможным. Поэтому лишь только в Москве получилось «доношение» князя Голицына о необходимости отрешить от гетманского уряда Ивана Самойловича и вместо него избрать нового гетмана, то вскоре затем собрана была рада на реке Коломаке и на той раде июля 25-го дня 1687 года вольными голосами «малороссийских казаков и генеральной старшины», в действительности же под диктовку князя Голицына и близких клевретов его, выбран был на гетманский уряд бывший обозный войсковой Иван Степанович Мазепа, старожитного шляхетского украинского рода, Белоцерковского повета, знатный в войске человек[53].
Приняв булаву и присягнув на верность русскому царю, гетман Мазепа подписал 22 статьи, и в числе этих статей две касались запорожских казаков. Во-первых, для защиты от крымского хана великороссийских и малороссийских городов держать в пристойных местах полки и для промысла у Кызыкерменя и других турских городков часть тех полков посылать в Сечь и в иные тамошние места и над теми городками военный промысл чинить. Самих запорожцев держать в прежних местах, и борошно, и плату на каждый год им непременно в таком размере посылать, как им при прежних гетманах выдавалась плата всегда; и то борошно, и те деньги к ним на самый Кош запорожский отсылать; а миру запорожцам с Крымом и с городками (турскими) без воли государей никогда не иметь. Во-вторых, для утеснения Крыма и от нахождения крымских орд на великороссийские и малороссийские города войной на сей (левой) стороне Днепра против Кодака сделать такого подобия шанец, как и Кодак, а на Самаре и на Орели реке, и на устьях Орчика и Берестовой построить крепости и малороссийскими жителями населить и о том во все тамошние города универсалы послать с разъяснением о том, что в те места могут все желающие без всякого препятствия приходить; запорожцы же к тем крепостям и к жителям тех крепостей касаться не должны; кроме того, до окончания русско-татарской войны запорожцы и торговых сношений с татарами не должны вести[54].
Эти пункты Мазепа собственноручно подписал в день избрания его на гетманский уряд июля 25-го дня, и на том крест и святое Евангелие целовал.
Сентября 12-го дня на имя кошевого атамана Григория Сагайдачного послана была царская грамота из Москвы в Сечь с известием об отнятии у Самойловича гетманской булавы, о назначении Ивана Мазепы в гетманы малороссийских казаков и о милостях войску низовых казаков за участие в первом походе на Крым.
«Мы, великие государи, наше царское величество, тебя, нашего величества подданного, низового запорожского кошевого атамана Григория Сагайдачного и все поспольство пожаловали, велели Переволочанским перевозом владеть вам, войску низовому запорожскому; а вашим ли казакам у того сбору быть, или по приказу гетманскому его сборщикам и сборные деньги, что собрано будет, отдавать вам в войсковой скарб, и о том велено ему, гетману, учинить по своему рассмотрению. Да по нашей государской милости послано к вам наше великих государей годовое настоящее жалованье, деньги и сукна, по прежнему, с стряпчим Иваном Прокофьевым Свинцовым да с посланцами вашими, куренным атаманом Юском Михайловым с товарищи; да сверх того нашего великих государей настоящего годового жалованья послано к вам за вашу нынешнюю службу, что вы были в полках бояр наших и воеводе в крымском походе, из полка нашей царственной большой печати и государственных великих и посольских дел оберегателя, ближняго боярина полка двороваго, воеводы и наместника новгородского князя Василия Васильевича Голицына денежной казны 500 Рублев, а велено ту нашу государскую денежную казну окольничему нашему и воеводе Леонтию Романовичу Неплюеву отдать бывшему кошевому атаману Федору Иванику с товариством на все войско низовое запорожское»[55].
Вместо ответа на милостивую царскую грамоту запорожцы послали в октябре месяце в Москву через казака Матвея Ватагу с 32 товарищами татарского языка, взятого в воинских промыслах над Белогородской ордой, причем, пользуясь таким случаем, казаки просили позволения взять в Сечь две медные со станками и колесами пушки, находившиеся на острове Кодацком в распоряжении Семена Любовникова, взамен старых, негодных к стрельбе пушек, находившихся в Сечи. За присылку татарского языка цари Иоанн и Петр с царевной Софьей Алексеевной благодарили запорожское войско особой грамотой, и на просьбу о пушках отвечали позволением – новые пушки с острова Кодацкого взять в Сечь, старые, негодные к стрельбе, отправить на Кодацкий остров; с острова Кодацкого они будут отправлены для починки в Киев, а из Киева, в надлежащем виде, будут возвращены снова в Запорожскую Сечь[56].
В это же время запорожцы отправили своих посланцев с «поганским языком» и в Польшу. С 26 сентября по 10 октября в городе Злочове находились 10 человек запорожских казаков со старшиной Вышетравцем, и им выдано было за все время пребывания в Злочове 523 злотых и 15 грошей[57].
Октября 4-го дня запорожцы написали Мазепе письмо, в котором поздравляли его с получением гетманской булавы, желали много лет оставаться на гетманском уряде, быть полезным своей отчизне Украине и своему малороссийскому народу, оказывать ласку войску запорожскому и не «хирхелёвать на искоренение войска, як начал было хирхелёвать над ним зрадца попович». Письмо отправлено было депутацией из четырех полковников и 80 человек рядового товариства во главе с бывшим кошевым атаманом Федором Иваникой да Афанасием Марченком. Мазепа с большим удовольствием принял поздравление запорожцев, послал им гостинец по сто золотых, по одной куфе горилки и по десять бочек борошна на каждый курень, а на атаманов куренных по кармазину, кошевому Григорию Сагайдачному и войсковой старшине, то есть судье, писарю и есаулу, вдвое против куренных атаманов[58].
Но напрасны были старания запорожцев: Мазепа не мог быть истинно национальным деятелем. Не мог быть потому, что по воспитанию и по понятиям он был более поляк, чем малороссиянин, и его натуре противны были все простонародные стремления и традиции малороссиян. Скрывая, однако, до поры до времени свои настоящие инстинкты, Мазепа, как ловкий, воспитанный и превосходно образованный человек, прекрасно подделался под тон Москвы и старался казаться поборником великороссийских интересов и монархических начал в Малой России. Русские цари безусловно верили искренности Мазепы и предоставляли в его руки все средства (русские войска и наемные компанейские полки) для обороны против его зложелателей и против мнимых врагов Великой России. Таким образом Мазепа, прикрываясь силой и правом, дарованными ему Москвой, выступил против стремлений низшего класса людей Малороссии и вместе с тем против массы запорожского войска. Но малороссийская масса и масса запорожского войска, понимая настоящие стремления Мазепы, всеми мерами противилась ему, и эта борьба, то усиливаясь, то ослабляясь, смотря по времени и обстоятельствам, длится целых двадцать лет (1687–1708) и составляет сущность отношений между Мазепой и запорожским Кошем.
Первое столкновение между запорожцами и Мазепой началось уже вскоре после избрания последнего на гетманство.
В декабре месяце кошевой атаман Григорий Сагайдачный известил гетмана Мазепу через нарочных посланцев о своем походе на басурманские вежи. Для этого похода собрано было пехотное и конное войско и взяты были войсковые клейноты. Пехотное войско под начальством самого кошевого ходило правой стороной Днепра под турецкие городки; конное войско под начальством атамана Ирклеевского куреня Федора и бывшего кошевого атамана Филона Лихопоя ходило левой стороной Днепра. Поход увенчался полным успехом, и запорожцы «при многих трудах и храбрости, а особенно милостию божиего и счастием их царского величества» захватили живыми нескольких человек татар «из городской орды», шедшей по направлению к Крыму на низовом шляху, лежащем над Черной долиной. Декабря 16-го дня походное войско было уже в Запорожской Сечи, и тут татарские «вязни» были подвергнуты допросу с целью добытия от них вестей о басурманских замыслах. После такого допроса решено было собрать большое посольство от всего запорожского войска, взять двух татарских «вязней» и отправить их в Москву для «ведомостей». Для поездки в столицу назначены были бывший кошевой атаман Филон Лихопой, атаман Ирклеевского куреня Федор, атаман Титаровского куреня Ильяш, атаманы куренные – Конеловский, Каневский, Минский, Левушковский, Крыловский и к ним несколько рядовых казаков, в числе коих – Степан Рубан, Василь Мазин, Матвей Ирклеевский (нужно думать, Ирклеевского куреня), всех счетом 40 человек. Выехав из Сечи, запорожские посланцы направились на Переволочну, Решетиловку, Гадяч, Конотоп и из Конотопа прибыли в Батурин. Гетман Мазепа, приняв запорожское посольство и узнав, в каком числе оно вышло из Сечи, нашел невозможным отпустить его в полном составе в Москву и, ссылаясь на царский по этому поводу указ, дозволял ехать не больше четырем-пяти казакам. Запорожцы сильно противились этому, но гетман долго не уступал. Потом, однако, взяв во внимание то обстоятельство, что во главе посольства стоял Филон Лихопой, бывший кошевой атаман и «знатный человек в козацких подвигах», позволил идти в Москву Лихопою «сам-десят», а 30 человек из его спутников оставил близ города Батурина на прокормление и обо всем этом своевременно известил князя Василия Васильевича Голицына через стольника Андрея Ивановича Лызлова.
Отпущенные из Батурина января 14-го дня 1688 года, запорожские посланцы прибыли в Москву января 24-го дня в числе не десяти, а одиннадцати человек и там при расспросе в приказе Малой России дали такого рода показания. Слышали они (уже в пути), что к Запорожской Сечи приходила в большом числе крымская орда и добывала ее в течение трех дней, но милостью Божией и счастьем великих государей «потехи себе и поиска никакого не учинила и пошла прочь от Сечи». О крымском хане от выходцев и от взятых языков им известно, что он возымел замысел и уже находится в полной готовности идти на малороссийские и великороссийские украинные города. О турском султане посланцы слыхали, что он удавлен, а на его место посажен другой, а кто именно – неизвестно. О Венгерской земле цесарского величества римского им известно, что там был бой с турскими и с крымскими войсками и во время этого боя пало много татар и турок, в том числе калга-султан, тело которого отправлено было до Крыма. О королевском величестве польском ничего не известно, а пересылок у короля с ханом не было никаких.
Независимо от показаний запорожских посланцев дали свои показания и привезенные ими пленные басурманы – турской породы кызыкерменский житель Умерко Усманов и черный татарин села Октая Тугайко Шамакаев. Первый взят был запорожскими казаками на половине дороги от Кызыкерменя к Перекопу, куда он ехал с женой и с несколькими товарищами для покупки хлебных запасов. Запорожцы, напав на проезжавших татар, трех человек из них живьем в полон взяли да трех же человек и одну женщину зарубили, и только шесть человек татар от них «отсиделись». О положении дел в Крыму и в Константинополе Умерко Усманов сообщил такие сведения: турский султан действительно удавлен и на его место посажен брат его Урхан-султан. Новый султан находится в Константинополе и оттуда прислал в Кызыкермень свой указ с известием о выступлении в город четырех тысяч человек пехоты с пушками и со всякими воинскими запасами «для осторожности от московских войск». Прежний султан был убит вместе с великим визирем собственными его приближенными людьми, турками и арабами, в Венгерской земле. В Венгерской земле у турок были бои многие и на всех боях тех туркам и татарам удачи никакой не было.
Другой полоняник, Тугайко Шамакаев, про султана, крымских татар и польского короля сказал те же речи, что и турчин Умерко. После сделанного показания оба полоняника били челом великим государям о дозволении им креститься в православную христианскую веру и о принятии их на русскую службу.
Изложив все обстоятельства, происшедшие в Сечи и в Венгерской земле, запорожские посланцы просили великих государей за верную царским величествам службу и за воинские походы пожаловать их поденным питьем и кормом на время прожития в Москве и при отпуске на время поездки из Москвы до Сечи.
По той челобитной запорожских посланцев приказано было навести справки, какой корм и какое питье даваны были низовым посланцам в прежние годы. По наведенным справкам оказалось, что в прошлом году были в приезде кошевые посланцы Матвей Царевский с Филоном Лихопоем и с другими товарищами, привозившие татарских языков, и что в то время им дано было денег на день по 2 алтына, вина по 3 чарки, меду по 1 кружке, пива по 2 кружки, а на отпуске денег по 4 рубля, сукна кармазинного, тафты и пару соболей в 4 рубля. Другим посланцам, бывшему кошевому атаману Федору Иванику и Афанасию Марченку с товарищами, ездившим в сентябре месяце с поздравлением к гетману Мазепе и оттуда являвшимся в Москву, дано было денег по 3 алтына и по 2 деньги, вина по 3 чарки, меду и пива по 3 кружки, а на отпуске – денег по 8 рублей, по сукну кармазину, по тафте одной, по паре соболей в 6 рублей каждая пара. Третьим посланцам, приезжавшим в Москву в октябре месяце, Матвею Ватаге[59], с двадцатью тремя человеками товарищей и со взятыми в плен крымскими татарами, дано было денег – Ватаге по 2 алтына и по 2 деньги, казакам по 10 денег, вина Ватаге по 3 чарки, меду и пива по 3 кружки, казакам вина по 2 чарки, меду и пива по 2 кружки на день, а на отпуске Ватаге – 6 рублей, сукно аглинское, тафта, пара соболей в 2 рубля каждая, казакам – денег по 4 рубля, по сукну аглинскому, по паре соболей в 2 рубля каждая пара, да в дорогу поденного корму на 3 недели по тому ж, по чему им давано в Москве; кроме того, ветчины три полтя, вина 2 ведра и пива 4 ведра, а для топления изб и для варения пищи давано было по 2 воза дров на неделю да для вечернего сидения по 4 деньги свеч сальных на сутки, а на приезде, когда они были у руки великих государей, в тот день дан был им корм и питье с поденным вдвое.
Сообразно таким справкам приказано было выдать посланцам кошевого атамана Григория Сагайдачного Филону Лихопою, Федору, атаману Ирклеевского куреня, Ильяшу, атаману Титаровского куреня, да восьми человекам рядовых казаков «поденного корму и питья против приезду бывшего кошевого атамана Федора Иваника»: денег по 3 алтына и по 2 деньги, вина по 3 чарки, меду и пива по 3 кружки, Федору и Ильяшу и прочим казакам «против приезду Матвея Ватажника», первым по 2 алтына и по 2 деньги, казакам по 10 денег, вина Федору и Ильяшу по 3 чарки, меду и пива по 3 кружки, казакам меду по 2 чарки, пива по 2 кружки; а на приезде, когда они будут у руки великих государей, в тот день дать им корм и питье с поденным вдвое; а на отпуске дать им, Филону Лихопою 8 рублей, сукно кармазин, тафту, пару соболей в 6 рублей; Федору и Ильяшу денег по 6 рублей, по сукну аглинскому, по тафте, по паре соболей в два рубля пара на человека; восьми казакам денег по 4 рубля, по сукну аглинскому, по паре соболей в два рубля пара человеку да в дорогу поденного корму на три недели по тому ж, по чему давано им в Москве да, купя в ряду, дать два полтя ветчины; кроме того, с даточного двора дать два ведра вина, четыре ведра пива, а для топления избы и варения кушаньев по 2 воза дров на неделю да для вечернего сиденья по 2 деньги свеч сальных на неделю.
Назначенное по росписи содержание показалось запорожским посланцам очень скудным, и потому они подали челобитную о прибавке царского жалованья за их «верную службишку» в таком количестве, как сам Господь Бог известит великих государей». «Тем вашим великих государей жалованьем (по 10 денег на день), мы, холопи ваши, поденным кормом перед своею братьею оскорблены, и преж сего, государи, давано нашей братии поденный корм сполна и сверх поденного корму прислано было нашей братьи ваше великих государей жалованье на многие государские праздники, а нам, холопям вашим, вашего великих государей жалованья праздничного ничего не бывало; а того вашего великих государей поденного корму нам, холопям вашим, не стаёт и мы, холопи ваши, купя хлеб, соль и другой харч, живя в Москве, испроедаемся»[60].
Великие государи по той челобитной приказали выдать казакам сверх поденного корма и питья 5 ведер вина, 10 ведер меду и 10 ведер пива, 2 полтя ветчины да 1 стяг говядины, и после этого запорожцы, по-видимому, остались довольны царской к ним милостью.
Все запорожские посланцы отпущены были из Москвы февраля 6-го дня. Вместе с ними посланы были царские грамоты к гетману Ивану Мазепе и к кошевому атаману Григорию Сагайдачному. В грамоте к Мазепе цари похваляли гетмана за то, что он не пустил всех сорока человек запорожских посланцев в Москву, и предписывали ему на будущее время пускать не более 2 или 3 человек. Кошевому атаману Сагайдачному выражалась благодарность за верную войска запорожского службу с наставлением и впредь с такой же верностью великим государям служить и над неверными басурманами вольный промысл чинить[61].
В то время, когда посланцы запорожских казаков находились в Мрскве, в это самое время кошевой Григорий Сагайдачный, задумавший предпринять новый поход против басурман, но не имевший у себя на то достаточных сил, обратился к гетману Мазепе с просьбой о высылке в Сечь вспомогательного отряда около 1000 человек из малороссийских казаков[62].
Мазепа, обязавшийся в качестве региментаря запорожского войска оказывать запорожцам помощь в борьбе с неверными, ответил Сагайдачному через нарочно посланного в Сечь казака Тимоша Пиковца письмом о готовности прислать кошевому военную помощь для борьбы против басурман.
Однако прошло много времени, и запорожцы, не видя от гетмана никакой помощи, а чрез то не имея возможности начать похода против басурман и испытывая большой недостаток в прокормлении своих лошадей, решили отправить из Запорожья в украинские города на зимовлю несколько сот человек конного войска. Недовольный таким постановлением запорожского войска, гетман послал кошевому атаману Григорию Сагайдачному через товарищей Полтавского полка свой лист и в том листе писал, что из Запорожья уже слишком много, не в пример прошлым годам, вышло на зимовлю в украинские города низового товариства, и то товариство причиняет большую докуку жителям.
Запорожцы, получив гетманский лист, по своему обычаю, прочитали его в своей посполитой раде и, выразумев смысл того листа, чрез тех же товарищей Полтавского полка ответили Мазепе, что во всем этом деле сам же гетман и виноват, потому что он не позаботился прислать вспомогательного войска от себя для совместной борьбы малороссийских и запорожских казаков против басурман. «Если б войско городовое было при нас, то мы, взяв Бога на помощь, по нашей силе, чинили бы в пристойных местах промысл над неприятелями святого креста и в города бы не шли. А великая докука украинским людям происходит не от нас, а больше от компанейцев и сердюков, которые уже с давних лет сидят (в городах) и утеснение людям чинят. Сердюки и компанейцы и по настоящее время великим государям не оказали еще службы никакой: а мы, войско запорожское, будучи под высокодержавною пресветлых монархов рукой и работая верно службой своей, чиним промысл над крымскими и турскими людьми по нашей силе на обыклых местах»[63].
Глухое недовольство запорожцев на гетмана Мазепу скоро перешло в открытое, и они явно стали возбуждать народ Миргородского и Лубенского полков против притеснявших чернь полковых старшин. Этим хотел воспользоваться гетман заднепровской стороны, принадлежавшей Польше, Андрей Могила[64], выбранный в гетманы еще в 1685 году в городе Немирове после смерти гетмана Куницкого[65]. Мазепа перехватил одно письмо Могилы к запорожцам и поспешил донести о том в Москву. Из Москвы получен был приказ укротить запорожцев оружием с помощью бывших в распоряжении Мазепы великороссийских полков.
Запорожцы, не подозревая о таком распоряжении, послали Мазепе новое письмо.
На этот раз они обратились к гетману с упреком за то, что он нарушает исконные права запорожского низового войска. Гетман, принимая в свои руки булаву, дал обещание быть «во всем желательным» запорожскому войску, а теперь вдруг совершил неслыханное за все время существования войска дело: он задержал посланного из города Немирова от польского гетмана Андрея Могилы в Запорожскую Сечь казака с листом. Это – такое дело, на которое ни один из предшественников Мазепы не отваживался: «Мы, войско запорожское, по милости Божией, перед светлыми монархами нашими по сие время ни в чем не потеряли веры. Прочет те листы, умели бы к пресветлым монархам отослать и вашей вельможности объявить. Того для покорно вашей вельможности просим: изволь Нам, войску, объявить, о чем там писано, и прислать список с тех листов, чтоб войско не скорбело о том»[66].
Высказав свое неудовольствие, запорожцы при всем том не хотели мстить злом за зло и извещали гетмана Мазепу через своего кошевого атамана Григория Сагайдачного о действиях и намерениях врагов святого креста, крымских и белогородских татар: крымский хан находился в Крыму; Кантемир-султан с частью орды ради наставшего голода в Крыму пошел против черкес; калга-султан в Белогородчину пошел; а крымские чаусы постоянно приказывают, чтобы орда, по возвращении двух названных султанов домой, готовилась в поход на Русь. По этому случаю запорожцы давали гетману совет – разослать универсалы всем жителям городовым с предупреждением быть готовыми к отпору врагов, а о дальнейших действиях их обещали немедленные и точные известия подавать[67].
На все упреки запорожских казаков гетман Мазепа отвечал им по статьям. Во-первых, большого войска не высылал он из Украины в Запорожье потому, что боялся оставить Украину без защиты в случае прихода крымского хана с ордой, который, по настоятельным слухам, постоянно доходившим из Крыма в малороссийские города, действительно имел намерение сделать на Украину набег. Ради этой причины гетман с самой осени и до последнего времени всех малороссийских казаков в вооруженной готовности держал и как собственное, так и «охотницкое» войско утруждал, а оттого и не мог отправить на зимнее время нужное число войск в Запорожский Кош. Во-вторых, верно служа их царским величествам и желая сохранить хлебные «монаршеские» запасы под Кодаком, гетман отправил туда для оберегания запасов более полутора тысяч человек казаков; кроме того, с тою же целью гетман послал из великороссийских и малороссийских городов ратных людей к другим местам, что также послужило причиной помехи отправления из Украины в Запорожье вспомогательного отряда войск. В-третьих, украинское конное войско казаков не было и по другим причинам послано в Сечь: вследствие трудности из Украины в Запорожье пути, вследствие сильных морозов, свирепствовавших на ту пору в краю; вследствие недостатка в Запорожье кормов, отчего и сами запорожские казаки бросали свои места и шли на прокормление в города, к тому же и украинские кони не привыкли добывать себе из-под снега кормов. Посылать же запорожцам пехоту не было цели никакой, потому что конного неприятеля можно только конным войском воевать. Пехоту же можно было послать лишь в самую Сечь, но Сечь и самими добрыми молодцами, при помощи Божией крепка. Гетман посылал «немалое войсковое собрание» с есаулом Войцею под город Кызыкермень и по этому поводу писал к запорожцам в Сечь, чтобы и они приняли участие в походе полчан под Кызыкермень или под другой какой-либо турецкий городок. Однако запорожцы в том походе Бойцы участия почему-то не приняли и тем в немалое удивление гетмана привели. Относительно полезности или бесполезности компанейских конных и пехотных полков гетман, вопреки заявлению запорожцев о бесполезности их, утверждает противное тому, что они «не без потребы в малой России пребывают». Наемные войска и в других государствах с давних пор имелись и теперь имеются, и содержатся они «для скорейшего в военном деле поступка». В Малой России пехотные и конные полки, находясь во всегдашней готовности к войне, не только не приносят какого-нибудь вреда, напротив того, служат «для всенародной целости щитом»: где только окажется надобность в войсках, туда они по приказанию региментарскому немедленно спешат и немедленно дают отпор врагам; тогда как малороссийские казаки, занятые своим хозяйством, несмотря на крепкие приказы гетмана, не могут так поспешно выступать в поход: «Того ради оставьте, ваши милости, нелюбовь против оных, но любите их по братскому приятельству, помня, что вы и одной породы, и одной веры, и у одних пресветлых монархов находитесь в обладании». А что касается задержки Могилина посланца, ехавшего из Немирова с листом в Запорожскую Сечь, то гетман уверяет казаков, что он сделал то не из какой-нибудь неприятности к ним, а «из подлинной нужды и должности своей», потому что, храня верное подданство их царскому пресветлому величеству, он не только не смеет, но и не желает скрывать перед светлыми монархами присылку «зарубежных» листов. А так как Могила послал свой лист через малороссийские гетманского регимента города, то гетман иначе не мог и поступить, как задержать его у себя и объявить о том пресветлым монархам в Москву. От монархов же гетман получил милостивый указ прислать тот лист в Москву, в Малороссийский приказ, что и было в точности исполнено им. Когда же пресветлые монархи усмотрели, что в том листе шла непристойная и противная мирному договору речь от Могилы к запорожским казакам, то они решили написать о том польскому королевскому величеству с просьбой возбранить Могиле такую безрассудную смелость. «Ваши милости, ведайте, что пресветлейшие и державнейшие монархи наши, их царское пресветлое величество, установив вечный мир с его королевским величеством, навеки в мирных договорах утвердили и с обеих сторон полными присягами закрепили то, что как городовым, так и низовым войском запорожским надлежит владеть превысокому царскому пресветлому величеству и никто со стороны королевского величества не смеет ни посылать своих листов, ни вносить словесных, противных миру, речей как в города нашего регимента, так и на Запорожье… Исполняя приказание своих монархов и охраняя мирные договоры, я потому и задержал тот лист Могилин. О моем же расположении к вашим милостям, добрым молодцам, вы можете судить по тому, что я уроженец того же малороссийского края, как и вы; происходя от тех же предков войска запорожского, я должен верно служить их царскому пресветлому величеству и никогда не думал желать вам зла, на против того, думал об умножении всякого счастья для вас. Вы сами можете судить о моем усердии к вам после пребывания в прошлую осень тысячи человек вашего товариства у нас, когда я одних сукнами, других деньгами, третьих шубами удовольствовал, не считая того, что особо послано к вам на Кош… Изложив все это вашим милостям, предлагаю и советую вам поступать так: если вы получите откуда-нибудь мимо нашего ведома и мимо нашей воли письма, без воли царского пресветлого величества и без нашего гетманского ведома не отписывать на них, но присылать их к нам, а мы к царским пресветлым величествам будем их отсылать и сообразно указу царского величества будем поступать, чтобы и волю монаршескую исполнить, и мирный договор соблюсти»[68].
Лишая запорожцев возможности самостоятельно сноситься с царственными и властными лицами соседних им держав, гетман Мазепа при всем том требовал от них, чтобы они доставляли ему всякие сведения о военных действиях и намерениях турок и татар.
Так, когда распространился слух о низвержении Магомет-султана с престола, то гетман обратился к запорожцам с просьбой доставить ему «подлинные вести о неприятельском поведении басурман». Но запорожские казаки, имевшие столько причин к недовольству на гетмана, ответили ему «язвительным выговором, присланным на письме», и тогда гетман занес на них новую жалобу в Москву[69].
Однако эти пререкания между запорожцами и гетманом Мазепой скоро прекратились и ни к каким на этот раз серьезным последствиям не привели. В начале месяца марта запорожцы послали гетману Мазепе очень длинный лист и в этом листе просили о закреплении за войском низовых доходов с Переволочанского перевоза на Днепре, о присылке в Сечь бубен и армат и рочного, или годового, жалованья, о подтверждении исконных вольностей казаков, об извещении военных замыслов гетмана в предстоящем лете против басурман и присылке в Сечь нескольких тысяч рублей для уплаты сторожевым казакам. Что же касается известия гетмана об отправлении им под турецкие городки войскового есаула Бойцы с отрядом малороссийских казаков в помощь запорожским казакам, то запорожцы свидетельствовались Богом, что от Бойцы они не получали никаких вестей.
«Вельможный мосце пане гетмане войска их царского пресветлого величества запорожскаго, а наш вельце мосцивый пане и добродею в наставшее время постного поприща нам, всему войску низовому, пришло на мысль поздравить вельможность вашу с постом святым четыредесятницей: дай, Христе Боже, вельможности вашей сей пост святой в добром здравии и в счастливом на многия лета пановании проводить его, дабы Господь всемилостивый, при добром здоровье, даровал вам должайший век для опоры веры христианской, на страх и разорение всем врагам и неприятелям креста Христова, на победу и утешение христиан, и дабы вы дождались святых страстей Его, а потом трехдневному воскресению поклонились – того мы сердечно, по нашей искренней расположенности, желаем. Когда посланные с листом вельможности вашей прибыли до Коша к нам целы и невредимы, тогда мы, приняв из рук их лист вельможности вашей, сообразно обычаю нашему войсковому, в посполитой раде публично его прочитали и уразумели, что вы, вельможность ваша, пишете нам в ответ на прежний наш лист и на реляцию нашу, какую мы пред сим вельможности вашей писали, с посланными вельможности вашей мы посылаем и собственных благоразумных товарищей наших, Власа, Костю и Моисея, с листом о нуждах и потребностях наших. Прежде всего напомним вельможности вашей о Переволочанском той стороны перевозе. Этим перевозом жаловали нас пресветлые монархи наши за нашу верную працу и службу, пишучи к нам в поважных монаршеских грамотах своих прошлою осенью за счастливого рейментарства вашего, дабы с него на наши низового войска нужные потребы пожитки отбираемы были. Тогда и вельможность ваша, тому не переча, писал к нам, через посланных наших, сдаваясь на волю войсковую нашу, чтобы мы, для отобрания доходов наших, держали там дозорцу нашего. Как и прежде писали мы вельможности вашей, желаем мы, чтобы на том тракте в оставался дозорца, высланный от вельможности вашей, а причитающаяся нам от того перевоза деньги, на каждый год по 12 000 рублей на Кош присылались. Так и теперь мы до вельможности вашей пишем, вам подтверждая и напоминая, добродею нашему, дабы тот перевоз наш, дарованный от пресветлых монархов наших, ни в чем не был нарушен, и денег на каждый год с того перевоза Нам, войску низовому, дабы присылалось; теперь же вельможность вашу просим прислать нам с ласки вашей на расходы войсковые наши выбранные от прошлого года деньги с того перевоза. Но кроме того пресветлые и премилосердые монархи наши от милостивых щедрот своих жалуют каждый год нас, слуг своих и верных подданных, обыкновенным своим каждогодным жалованьем и за верную нашу им, великим государям, службу милостивым монаршим жалованьем нас обсылают. Так и вельможность ваша, как рейментарь к настоящий опекун наш, изволь каждый раз напоминать о том рочном жалованье и о всех наших недостатках войсковых пресветлым монархам нашим. А больше всего постарайся о том, чтобы нам было так, как было за блаженной памяти отца их, к Богу отошедшего, великого государя, царя Алексея Михайловича, за рейментарство славной памяти Ивана Брюховецкаго, когда Нам, войску низовому, на каждого человека присылалось по жупану да по двенадцати коп. денег. Потом, по взятии небожчика Брюховецкого на тот свет, сколько после него не было гетманов и рейментарей, то все они на свой пожиток то жалованье обращали да и теперь обращают. Мы просим вельможность вашу, как добродея нашего не лишайте нас, как слуг своих, панской любви и зичливости вашей; окажите ваше усердие и постарайтесь все то, что доходило нам с давних времен, испросить у пресветлых монархов наших. Как прежние, отошедшие к Богу, великие государи наши, отец их превеликих государей, и брат, содержали нас, войско запорожское низовое, в своей монаршей милосердой ласке и призрении, во всяких правах, свободах и вольностях войсковых, так и настоящие государи наши, как содержать нас при всех тех вольностях, так и впредь да будут нас в милости своей содержати и ласку свою монаршескую нам во всяких желаниях да оказуют, по старанию и ходатайству вельможносте вашей, добродея и опекуна нашего. В этом мы и на будущее время имеем надежду с своей стороны, увидя такую ласку от пресветлых монархов наших и от вельможности вашей, мы будем готовы верно и радетельно служити им, проливаючи пот свой за имя Бога нашего на превысокую славу пресветлых монархов наших, на пожиток христианству всему. Писали мы пред лик вельможности вашей, дабы вы с ласки панской вашей сообщили нам, войску низовому, о замыслах своих военных на предстоящее лето, ежели будете собираться на неприятеля креста Господня; и теперь о том покорно просим, чтобы вельможность ваша через сих наших посланных отписали и обо всем объявили. А как просили мы вельможность вашу, чтобы вы для сторожи несколько тысяч нам прислали, так и теперь покорно просим: изволь, вельможность ваша, как отец и опекун, о нас, тебе верных слуг, промышляти и нам для сторожи несколько тысяч прислати, ибо, ваша панская милость, сам добре знаешь, что мы, тут оставаясь, ни сеем, ни орем, только от работы своей имеем. Также об арматах и о бубнах, как уже несколько раз писали, так и теперь наипокорно просим, чтобы вельможность ваша к нам на Кош несколько штук армат и бубен без отказа прислали. Пишешь, вельможность ваша, до нас, укоряя о невысылке войска нами и поставляешь всем нам на видеявный, что ты Бойцу, есаула, с немалою купою войска под Кызыкермень послал и через него до нас, войска низового, писал, высказывая желание, чтобы мы на славу пресветлых монархов наших, любовною згодою, либо под Кызыкермень, либо на другое место сообща с тем войском над неприятелями промысл попрацовали. Этого мы и сами очень хотели, да и время у нас на то было. Но Бог свидетель душам нашим, что никакими письмами мы не были извещены от пана есаула и в тот час о том узнали, когда он городки те (турецкие) увидя, назад с войском повернулся. Очевидно, пан Бойца подобным умыслом хотел так поступити, дабы только ему одному, а не нам, войску, досталась слава; однако это иначе сталось, и лучше и для славы и для пожитка было б, если бы он дал знать и нам, войску низовому. Доложено в лист вельможности вашей о пехотах и о компанях, дабы мы не показывали вражды им, но миловали по-братерски згоду, как люди одной породы, одной веры и одних пресветлых монархов. Все мы это хорошо знаем; но и то знаем, что хотя через нас больше працы и услуги пресветлым монархам нашим происходить, но к нам, войску, такой платы, как им, не доходить – им каждый год по кафтану, по кожуху и по нескольку коп. грошей платят; о том мы имеем скорбеть немало. Таким образом, поручив вашему вниманию посланцев наших и пожелав доброго здравия вельможности вашей, отдаемся ласке вашей панской, с Коша марта 3, року 1688. Вельможности вашей, добродея нашего, всех бояр щиро зичливый и в услуге повольный слуга Григорий Сагайдачный, атаман кошовой войска их царского пресветлого величества запорожского низового с товариством»[70].