Вы здесь

История России в лицах. Книга третья. Основатель династии Романовых (С. И. Бестужева-Лада)

Основатель династии Романовых

Как ни странно, об основателе династии, правившей в России более трехсот лет, известно очень мало. В смысле, известно широкой публике: хотя документов – русских и иностранных – сохранилось предостаточно, серьёзных исторических трудов почти нет. Во всяком случае, Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (1896 год) упоминает только монографию Берха «Царствование Михаила Федоровича» (1832 год), но рекомендует пользоваться ею с большой осторожностью.

Эта личность также не заинтересовала всерьез ни историков, ни писателей, хотя в судьбе Михаила Федоровича, вступившего на российский трон шестнадцатилетним отроком, было много интересного и драматичного. О личной жизни этого царя вообще как-то не принято говорить: считается, что он женился через пару лет после коронования и мирно прожил в счастливом браке до конца жизни, произведя на свет полдюжины детей.

Но все это совершенно не соответствует действительности. Драматизма и даже трагичности в жизни первого Романова было более, чем достаточно. Что же касается «захудалости» его рода, то и это, мягко говоря, не соответствует действительности: Михаил был двоюродным братом последнего царя из династии Рюриков и первым законным претендентом на трон.

Впрочем, обо всем по порядку.


Смутное время было, пожалуй, тяжелейшим периодом в истории России. Началось оно с того, что пресеклось мужское колено потомков Ивана Калиты – Рюриковича – и за последующие пятнадцать лет на российский трон сыскалось чуть ли не десять претендентов, законных, полузаконных и незаконных. Уже казалось, что России пришел конец, многие исконно русские территории были захвачены соседями, количество воровских и разбойничьих шаек не поддавалось учету, а голод стал почти привычным даже для горожан.

По версии советской историографии, отчаявшиеся россияне сделали царем самого ничтожного и худородного из бояр, совсем еще мальчишку, абсолютно ничего не смыслящего в искусстве управления страной, дабы иметь на престоле куклу, которой можно было бы вертеть по своему усмотрению. Если даже это и так, то бояре жестоко просчитались: за «куклой» стоял отец Михаила, мудрый и гибкий политик, патриарх Филарет. Но на самом деле третий «выборный» царь в истории России был действительно всеобщим избранником.

Впрочем, в оценке первого Романова и российские историки были не слишком объективны. Историк Н. И. Костомаров писал следующее:

«Близ молодого царя не было людей, отличавшихся умом и энергией: все только одна рядовая посредственность. Прежняя печальная история русского общества приносила горькие плоды. Мучительства Ивана Грозного, коварное правление Бориса, наконец, смуты и полное расстройство всех государственных связей выработали поколение жалкое, мелкое, поколение тупых и узких людей, которые мало способны были стать выше повседневных интересов. При новом шестнадцатилетнем царе не явилось ни Сильвестра, ни Адашева прежних времен. Сам Михаил был от природы доброго, но, кажется, меланхолического нрава, не одарен блестящими способностями, но не лишен ума; зато не получил никакого воспитания и, как говорят, вступивши на престол, едва умел читать».

И вот этот малограмотный ребенок, а потом богомольный примерный семьянин, ничего не смысливший в государственных делах, за годы своего правления добился:

Заключения «вечного мира» со Швецией (Столбовский мир 1617 г.). Границы, установленные Столбовским миром, сохранялись до начала Северной войны 1700—1721 г. Несмотря на потерю выхода к Балтийскому морю, возвращены большие территории, ранее завоёванные Швецией.

Деулинского перемирия (1618 г.), а затем «вечного мира» с Польшей (Поляновский мир 1634 г.), подписывая который, польский король отказывался от претензий на русский престол.

Установления прочной централизованной власти на всей территории страны посредством назначения новых воевод и старост на местах.

Преодоления тяжелейших последствий Смутного времени, восстановления нормального хозяйства и торговли, то есть – экономики.

Присоединения к России нижнего Урала (Яицкие казаки), Прибайкалья, Якутии и Чукотки, выхода к Тихому океану.

Реорганизации армии в 1631—1634 годах, заключавшейся в создании полков «нового строя»: рейтарского, драгунского, солдатского.

Основания чугуноплавильных, железоделательных и оружейных заводов под Тулой в 1632 году.

Подготовки с 1621 года дьяками Посольского приказа специально для царя первой русской газеты – «Вестовые письма».

Основания Немецкой слободы в Москве – поселения иностранных инженеров и военных специалистов. Менее чем через 100 лет многие жители «Кукуя» сыграют ключевую роль в реформах Петра I Великого.

Правда, Ногайская Орда периодически совершала набеги на южные рубежи России, хотя правительство Михаила Федоровича ежегодно посылало дорогие подарки в Бахчисарай. Но уже разворачивалось строительство Большой засечной черты, крепостей Симбирской и Белгородской.

Была восстановлена от последствий интервенции Москва (построены Теремной дворец, Филаретовская звонница, появились часы с боем в Кремле, основан Знаменский монастырь).

В 1620—1640-х годах были установлены прочные дипломатические отношения с Голландией, Турцией, Австрией, Данией, Персией.

С 1633 в Свибловой башне Кремля появились машины для подачи воды из Москвы-реки, а сама башня стала именоваться Водовзводной.

В Москве были созданы предприятия по обучению бархатному и камчатному делу – Бархатный двор. Впервые появились махровые садовые розы – на радость теремным затворницам, и быстро ставший «национальным напитком» чай.

Это – вообще отдельная сказка. В 1638 году царь направил своих послов в Сибирь с богатыми дарами к монгольскому правителю Алтан-хану. Тот встретил их с почестями. Во время знатного обеда гостей поили каким-то терпким горьковатым напитком. Посол доносил царю:

«Я не знаю, листья ли то, какого дерева или травы, варят их в воде, приливая несколько капель молока, и потом уже пьют, называется это чаем».

Провожая русских посланников, хан подарил царю связку пушнины – соболя, бобра, барса, изумительный чёрный атлас, вышитый золотом и серебром и 200 пакетов с надписью «бахча». «Чай для заварки» – так перевели царю эти слова. Лекарь испробовал действие отвара на заболевшем придворном. Тот выпил и подтвердил, что ему полегчало. Вот и стали лечить этим питьём царя и его приближённых, а потом незаметно чай из «элитного лекарства» превратился в самый распространенный на Руси напиток.

Так что может быть Петр Первый и прорубил окно в Европу, но «чертежи» для этой работы были тщательно составлены еще его прадедушкой. Может быть, стоит перестать говорить о никчемности Михаила Федоровича, как государя, о том, что он ровно ничего не сделал для России?

Но я забежала очень далеко вперед.

Прежде чем стать «первой семьей России» Романовы пережили немало бед. Существует устное предание, что Федору Никитичу Романову, отцу Михаила, царь Федор Иоаннович готов был передать свой престол, но… его занял Борис Годунов. Через какое-то время на Романовых поступил донос, что они хранят у себя волшебные коренья и хотят умертвить колдовством царскую семью. Почти все Романовы были схвачены, а Фёдор, Александр, Михаил, Иван и Василий, были пострижены в монахи и сосланы в сибирские остроги, где трое из них приняли мученическую кончину. Насильственному пострижению подверглась и супруга Федора Никитича – Ксения Ивановна.

Будущего царя Михаила, которому шел шестой год, и его старшую сестру Татьяну отправили на Белоозеро с опальными тетками: княгинею Марфой и Анастасией. Ссыльные терпели на Белоозере «тяжкую нужду», дети росли в очень суровых условиях. Достоверно известно, что пристава, наблюдавшие за содержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах для стола, а заботливые тетки не могли допроситься и куска холста, необходимого для белья детям.

Бесспорно, что «избранный самодержец» чувствовал в семействе Романовых своих ближайших и опаснейших конкурентов, буквально «наступающих ему на пятки», куда более родовитых и, наконец, имеющих такие же, как и он права на российский трон – если не бОльшие. Но жестокость расправы все-таки поражает.

Лишь через полтора года Борис Годунов дозволил матери детей, теперь инокине Марфе приехать на Белоозеро, а немного спустя разрешил белоозерским ссыльным переселиться в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых, село Клин.

После загадочной и скоропостижной кончины царя Бориса на Русь пришло «польское лихо». Можно сколько угодно гадать, был ли Самозванец действительно чудесно спасшимся царевичем Дмитрием или всего-навсего монахом-расстригой Гришкой Отрепьевым, но бесспорно одно: на московский трон садился царь, во всех отношениях выгодный Польше. Ведь не секрет же, что Дмитрий всерьёз собирался окатоличить Россию и что коронованная им царица Марина Мнишек вероисповедания не поменяла.

Но на участи Романовых это сначала отразилось скорее благотворно: желая доказать свою легитимность и близкое родство со знатным боярством, Лжедмитрий I в 1605 году вернул из ссылки оставшихся в живых членов фамилии. Были возвращены Фёдор Никитич (в монашестве Филарет) с женой (в монашестве инокиня Марфа) и детьми, и чудом выживший Иван Никитич. 9-летний Михаил встретился с родителями в Москве. Вскоре его отец, теперь уже монах Филарет, стал ростовским митрополитом и отбыл в свою епархию.

Между тем Лжедмитрий смог продержаться у власти чуть меньше года и был зверски убит в результате заговора среди знати. На престол взошел еще один «самоизбранный царь» Василий Шуйский – один из наиболее знатных князей Рюриковичей. Но знатность происхождения ему мало помогла: для современников права Шуйского на московский престол выглядели более чем сомнительными, полякам он был совершенно не нужен.

Поэтому когда прошел слух, что «царь Дмитрий» чудесно спасся и вновь появился в Польше, под знамена нового самозванца собралось весьма многочисленное войско. Страна разделилась: одни были за царя Василия, другие – за Лжедмитрия II, который расположился недалеко от Москвы, в Тушино. Михаил вместе с матерью и сестрой в это время находился в Москве под покровительством царя Василия, а Филарет, волею или неволею, стал тушинским патриархом.

Борьба между царем и самозванцем шла с переменным успехом, пока не появилась третья сила. Среди русской знати возникла идея пригласить на престол польского королевича, восторженно воспринятая поляками. Царь Василий был свергнут с престола летом 1610 года и насильно пострижен в монахи, Лжедмитрий II бежал в Калугу, где был убит в конце того же года. Московский престол снова оказался пустым, смутные времена продолжались.

Во главе государства находились тогда семь бояр. Они постепенно приводили к присяге Владиславу население, впустили в столицу польские войска, арестовали Василия Шуйского и отправили его в Польшу, расхищали казну. Чем руководствовались эти люди, кто они были?

Да самые сливки русской аристократии: князь Фёдор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Воротынский, князь Андрей Васильевич Трубецкой, князь Андрей Васильевич Голицын, князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский, боярин Фёдор Иванович Шереметев и боярин Иван Никитич Романов. (Последний, впрочем, скорее всего примкнул к остальным по совету своего многомудрого брата Филарета, который хотел везде иметь верных людей). Остальные же руководствовались нехитрой идеей: если русский трон не достанется мне, пусть его забирают поляки, лишь бы русскому не достался.

Фактически власть семибоярщины не распространялась за пределы Москвы: на западе от Москвы, в Хорошеве, встали поляки, а на юго-востоке, в Коломенском – вернувшийся из-под Калуги Лжедмитрий II. Его бояре особенно боялись, потому что он был, безусловно, популярен в народе. В результате было решено пригласить на престол польского королевича Владислава на условиях его перехода в православие.

В августе 1610 года был подписан соответствующий договор между боярами и Польшей, и Москва целовала крест Владиславу. Этого боярам показалось мало: в ночь на 21 сентября они впустили поляков в Кремль, а для переговоров с польским королем в Смоленск выехало посольство во главе с Филаретом.

Выяснилось, однако, что Владислав хоть и готов стать русским царем, но отказывается принять православие. Католик на русском престоле был просто немыслим – так считали послы, точнее, так считал Филарет, который и затягивал переговоры, сколько мог, пока терпение короля Сигизмунда III не истощилось.

Смоленское посольство было арестовано и отправлено в Польшу. Сам же король встал во главе своих войск, направлявшихся в Москву, чтобы силой захватить царский трон. В июне 1611 года Сигизмунд взял приступом Смоленск. Затем, 16 июля, шведы взяли обманом Новгород, который избрал себе в цари Филиппа, одного из сыновей шведского короля.

После взятия Смоленска и Новгорода Московское государство было на волосок от падения. Боярская дума была упразднена, когда поляки захватили Кремль. Но нашлись люди, которые стали стержнем объединения народа, грудью вставшего на защиту родной земли.

Прежде всего, это был патриарх Гермоген, который, по свидетельству летописца: «яко столб неколебимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполин муж без оружия и без ополчения воинского». Громко раздавался голос святителя из Кремля, который в своих грамотах разным городам освобождал от присяги Владиславу и призывал к свержению иноземцев. «И Русь ополчилась за веру, за свои святыни, за мощи, находившиися в престольном Кремле».

Поляки принуждали Гермогена подписать грамоту к московским послам, чтобы они уступили воле Сигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермогена заключили под стражу в подземелье Чудова монастыря, куда спускали ему через окно хлеб и воду. Но к патриарху пробрался некто Родион Мосев и сообщил владыке, что подмосковное ополчение думает присягнуть Воренку (сыну Тушинского Вора и Марины Мнишек). Гермоген составил послание в Нижний Новгород и вручил его тому же Мосеву.

Получив патриаршью грамоту, протопоп Савва, собрав жителей в новгородском соборе, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единении «очистить землю». Тут-то и ожило, наконец, национальное самосознание, которое испокон веков выручало русских людей в труднейшие времена. Мясник Кузьма Минин Сухорук сказал:

– Православные Люди! коли хотите помочь московскому государству, не пожалеем достояния нашего, дворы свои продадим, жен и детей заложим, станем челом бить, искать, кто бы вступился за истинную православную веру и стал бы у нас начальником.

Стали собирать приношения, давали «третью деньгу», то есть третью часть имущества. Набрав достаточно денег, начали искать воеводу. Выбор новгородцев пал на князя Дмитрия Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего в своей вотчине. Тот согласился с условием, чтобы кто-нибудь из посадских людей ведал хозяйственной частью ополчения, и указал на Минина.

Недостаток военной силы и денег заставил нижегородцев написать окружную грамоту к другим городам. На их призыв откликнулось много городов, и первым была Коломна. Когда известие о новом ополчении дошло до Кремля, то сидевшие там взаперти московские бояре увещевали народ грамотами в Кострому и Ярославль, быть верными Владиславу и грозили вместе с поляками патриарху, чтобы он убедил нижегородцев также остаться верными Польше. Но Гермоген был непреклонен и сказал:

– Да будет над ними милость от Господа Бога и от нашего смирения благословление.

Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускать в подземелье пищу, и он 17 февраля 1612 года скончался мученически, голодною смертью.

Собранные войска первого ополчения отбросили армию польского короля и осадили Кремль, где находились правительство «семибоярщины» и их польские союзники. Среди осажденных находились и Михаил с матерью. Это было еще одно испытание, выпавшее на его долю.

Осада была длительной, запасы пищи в Кремле иссякли. Многие стали умирать от голода. Дело дошло до того, что ели засоленные в бочках трупы людей. Авраамий Палицын (келарь Троице-Сергиева монастыря, писатель и историк) писал, что когда Кремль освободили, то обнаружили «множество трупу человеча разсечены от человекоядец онех в сосудех лежащих».

Пожарский медленно продвигался к Москве, 14 августа 1612 года народное ополчение прибыло к Троице-Сергиевской Лавре, где было встречено архимандритом Дионисием, любимцем погибшего Гермогена, со всею братией и расположилось тут на последний стан перед Москвой.

Только в октябре 1612 года войска ополчения освободили Кремль. Михаил с матерью тут же уехали в свою вотчину – село Домнино около Костромы. Затем они переехали в Ипатьевский монастырь, спасаясь от козней и преследований со стороны поляков, которые видели в Романовых (точнее, в их сыне Михаиле) реальную опасность для своих политических планов.

Почему-то ни за кем на Руси поляки не гонялись с таким остервенением, как за «случайно выбранным», «никому не известным» юным боярским сыном Михаилом Романовым. Почему-то никого народ не укрывал от ляхов даже ценою собственной жизни, как легендарный Иван Сусанин. Разумеется, неграмотный крестьянин мог и не знать того, что было доподлинно известно советским историкам, и пожертвовал жизнь за случайного отрока. Не ведал ничего и другой – оставшийся безымянным – крестьянин, вскоре повторивший подвиг Сусанина вблизи Волоколамска. Потому-то Михаил и уцелел даже в самые страшные последние месяцы Смутного времени.

Царя выбирали «всем миром», причем посланные в разные города люди возвращались с одним и тем же известием: «быть государем Михаилу Федоровичу Романову, а опричь его никак никого на государство не хотеть». В неделю православия, первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года несколько духовных лиц с боярином во главе посланы были на Красную площадь, и не успели они с возвышенного места спросить народ, кого хотят в цари, как все закричали:

– Михаила Федоровича!

Летописец отмечает, что Михаила Федоровича просили на царство «сродственного его ради соуза (союза) царских искр», а Авраамий Палицын называл Михаила «избранным от Бога прежде его рождения».

В чем крылась причина такого единодушия в выборе царя? Вот что говорит по этому поводу автор Псковского сказания:

«Был царь молод, но был добр, тих, кроток, смирен и благоуветлив, всех любил, всех миловал и щедрил, во: всем был подобен прежнему благоверному царю и дяде своему Федору Ивановичу».

Другой современник отмечал:

«Сей убо благочестия рачитель присно восхваляемый благоверный и христолюбивый царь и великий князь Михаил Федорович, всеа Русии самодержец, бысть благоверен, зело кроток же и милостив».

К этому можно добавить и мнение С. М. Соловьева:

«Наконец, должно заметить, что личность царя Михаила как нельзя более способствовала укреплению его власти: мягкость, доброта и чистота этого государя производила на народ самое выгодное для верховной власти впечатление».

Думается, что при избрании Михаила на царство немалую роль сыграло и то, что он не был замешан ни в одной авантюре Смутного времени. Именно поэтому его избрание было таким единодушным.

В Москве не знали точно, где находились Михаил с матерью. Поэтому, посольство, состоявшее из Феодорита, архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына и Шереметьева, отправилось сперва в Ярославль, а оттуда в Кострому. Там 14-го марта, сопровождаемое крестным ходом, при огромном стечении народа, пошло в Ипатьевский монастырь уведомить об избрании и бить челом Михаилу Федоровичу и его матери инокине Марфе.

Но послов встретили отнюдь не восторженно, скорее, наоборот. Инокиня Марфа категорически не желала видеть своего сына на престоле и подвергать его жизнь всем опасностям этого положения на Руси, а юный избранник отвечал послам «с великим гневом и плачем», что и сам он государем быть не желает.

Марфа весьма резонно говорила послам:

– Сын мой не в совершенных летах, да и Московскаго государства всяких чинов люди измалодушествовались: дав свои души прежним государям, не прямо служили… Видя такие прежним государям крестопреступления, позор, убийства и поругания, как быть на Московском государстве и прирожденному государю государем? Да и потому еще нельзя: Московское государство от польских и литовских людей и непостоянством русских людей разорилось до конца, прежние сокровища царские, из давних лет собранные, литовские люди вывезли, и кому повелит бог быть царем, то чем ему служилых людей жаловать, свои государевы обиходы полнить и против своих недругов стоять? Нет нашего согласия.

Послы уверяли, что Михаилу Федоровичу нечего опасаться чего-нибудь подобного, потому что теперь люди Московского государства «наказались и пришли в соединение… Архиепископ Феодорит со освященным собором и боярин Федор Иванович и весь царский синклит со многими слезами моляще государыню на многи часы». Когда это не помогло, использовали последнее средство: взяли иконы и стали молить Марфу, говоря, что сам Бог повелел избрать ее сына царем, отказ же вызовет его гнев. Только после, этого мать благословила Михаила на царство Феодоровской иконой Божией Матери.

Из Костромы Михаил с матерью уехал в Ярославль. Оттуда он писал земскому собору о своем соглашении на избрание, а также о том, чтобы ему все «верой и правдой служили». Земский собор отвечал, что люди со слезами благодарят Бога, молятся о царском здоровье и просят его скорее приехать в Москву: «тебе бы великому государю нас сирых пожаловать быть в царствующий град поскорей».

Но Михаил не торопился в Первопрестольную. Лишь 16 апреля царь «пошел» к Москве, ведя переписку с собором, а также с боярами, которые доносили, что приготовили для государя комнаты царя Ивана, да Грановитую палату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царица Марфа; «тех же хором, что государь приказал приготовить, отстроить нельзя – денег в казне нет, плотников мало, палаты и хоромы все без кровли, мостов, лавок, дверей и окошек нет – надобно делать все новое, а лесу пригодного скоро не добыть».

«Кроткий и безответный отрок» ответил довольно сурово: «по прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам золотую палату царицы Ирины, а матери нашей – хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строить из брусяных хором царя Василия».

Когда царь прибыл к Троице-Сергеевской лавре, к нему явились дворяне и крестьяне, ограбленные казачьими шайками, бродившими около Москвы. Михаил Федорович объявил послам от собора, что он с матерью дальше не поедет и по этому поводу писал боярам и собору в Москву, что, если «грабежи и убийства не уймутся, то какой от Бога милости надеяться?» Пришлось боярам и Собору срочно наводить хотя бы видимость порядка.

Некоторые грамоты царя показывают, что уже в то время Михаил не был просто игрушкой в руках бояр, не был человеком слабым, малодушным и безвольным, а, напротив, четко осознавал свои права и обязанности. В грамоте от 8 апреля 1613 года он писал боярам, что в Москве «хлебных и всяких запасов мало для обихода нашего, того не будет и на приезд наш. Сборщики, которые посланы вами по городам для кормов, в Москву еще не приезжали, денег ни в котором приказе в сборе нет… и на наш обиход запасов и служилым людям на жалованье денег и хлеба сбирать не с кого… чем нам всяких ратных людей жаловать, свои обиходы полнить, бедных служилых людей чем кормить и поить, ружникам и оброчникам всякие запасы откуда брать?» Мимоходом Михаил не преминул отметить, что не напрашивался на престол: «учинились мы царем по вашему прошению, а не своим хотеньем, крест нам целовали вы своею волею».

Наконец, 2 мая совершился торжественный въезд Михаила Федоровича в Кремль. Люди, от мала до велика, вышли за город навстречу государю. Прибыв в Москву, он отправился через Красную площадь в Кремль. У Спасских ворот его встречали крестным ходом с главными государственными и церковными реликвиями. Затем он молился у гробниц русских царей в Архангельском соборе и вместе с матерью слушал молебен в первопрестольном Успенском соборе, после чего всяких чинов люди подходили к царской руке и здравствовали великому государю.

В том же Успенском соборе 11 июля Михаил Федорович венчался на царство. На другой день, во время празднования именин царя, Пожарский был пожалован в князья, а Кузьма Минин – в думные дворяне.

Михаил Федорович не отпустил из Москвы выборных земских людей до 1615 года, когда их заменили вновь избранные. Земский собор в течение десяти лет, с 1613 по 1622 годы постоянно находился в Москве, а после постоянного собора уже не было, но соборы созывались часто и длились долго. Эти соборы не только не уменьшали значения царской власти, но и напротив, ее закрепляли.

Личность самого государя Михаила Федоровича, в высшей степени симпатичная, своим обаянием способствовала укреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем был введен новый титул «самодержца», а над головами орла вырезаны короны. Царь Михаил Федорович был человек мягкий, добрый. Своими душевными качествами он производил на народ самое выгодное впечатление.

Существует распространенное мнение, что вследствие молодости и неопытности юного царя страною до 1619 года фактически правили инокиня Марфа и её родня. Это опровергается рядом документов: государственные дела вершились, в основном, по указке находившегося в польском плену отца царя, митрополита Филарета, который нашел способ наладить верную связь с сыном и супругой. К тому же, как уже говорилось, первые годы правления Михаила прошли при постоянной работе земских соборов.

Главной заботой была ликвидация военной опасности. Поэтому сразу же были посланы войска против поляков под Смоленск, против шведов под Новгород, а на юг под Астрахань против Заруцкого.

Если шведы и поляки были внешними врагами России, то Заруцкий с Мариной Мнишек стали центром притяжения всех враждебных Михаилу внутренних сил. Обосновавшись в Астрахани, Заруцкий рассылал грамоты казакам, в которых призывал идти в поход на Москву с целью захвата престола для сына царя Дмитрия Ивана.

В ответ из Москвы во многие города и центры казацкой вольницы были посланы грамоты, рассказывающие о новом законном цape Михаиле и злодействах и беззакониях Заруцкого и еретичестве и «воровстве люторки Маринки». Вместе с грамотами – что было значительно важнее – казакам было послано царское жалование, провиант, одежда и прочее.

В итоге многие казацкие отряды перешли на царскую службу, а самого Заруцкого вместе с Мариной и ее четырехлетним сыном Иваном отправили в Москву. Заруцкому отрубили голову, Марину заточили в башню Коломенского Кремля, где она через несколько лет и скончалась в безвестности, а «воренка Ивашку» публично повесили.

Казнь четырехлетнего ребенка ни в коей мере не украшает правление Михаила Федоровича, но тогда слово «гуманизм» еще не было известно. Самого царя в таких же летах отправили в ссылку, несколько раз жизни его угрожала реальная опасность. Помиловать сына коронованной когда-то полячки означало сохранить очаг новых заговоров и продолжение смут и междоусобиц. Смертью одного ребенка обеспечивалось спокойствие и благополучие целого государства, а Достоевский в то время еще даже не родился.

Если на юге к осени 1614 года обстановка стабилизировалась, то на севере воровство и грабежи только усилились. Выжигались целые деревни, десятки людей погибали от пыток и мучений. Поскольку «ворами» являлись свои же русские люди, то было решено послать против них не войска, а духовенство и авторитетных представителей разных чинов. Эти меры оказались эффективнее оружия – на русской земле воцарилось относительное спокойствие.

Однако разоренной стране не хватало собственных средств для борьбы с внешними врагами. Правительство Михаила послало ко дворам дружественных держав посольство. Роль посредника в переговорах России со Швецией взял на себя английский король Яков I, и в феврале 1617 году был подписан Столбовский мирный договор.

Теперь самой насущной задачей правительства стало подписание мирного договора с Польшей: королевич Владислав заявил, что идет добывать свой престол, и возглавил армию, двинувшуюся на Россию.

Владислав не стал тратить силы на захват небольших городков и сразу подошел к Москве. Ему на помощь шел с Украины гетман Сагайдачный. Но план польского наступления стал известен в Москве. Это дало возможность умело организовать оборону и наголову разбить польские войска.

Вскоре воюющие стороны приступили к мирным переговорам. Долгожданный мир, точнее, перемирие на 14 лет и 6 месяцев, был заключен 1 декабря 1618 года в селе недалеко от Троице-Сергиева монастыря. Пленные в 1619 году смогли вернуться домой. Среди них был отец царя Филарет.

Встреча отца с сыном была радостной. Очевидцы писали, что оба они упали на землю и «от очию, яко реки, радостные слезы пролиаху». В память об этом Михаил велел заложить церковь святого Елисея. Он простил всех опальных и выпустил на свободу заключенных. Одновременно был издан указ о награждении всех людей, помогавших ему самому или его родственникам в трудные времена.

Когда Филарет вернулся в Москву. Михаил, чтобы на законных основаниях разделить с ним власть, организовал возведение Филарета в сан патриарха. Для выбора Главы автокефальной русской православной церкви было достаточно решения собора русских иерархов. Однако Филарета ставит иерусалимский патриарх Феофан, специально приглашенный с этой целью в Москву. Прибегли к этому, видимо, потому, что царь не был уверен в избрании Филарета, запятнанного связью с самозванцем. Так или иначе, но летом 1619 года Филарет стал и патриархом, и вторым «великим государем всеа Русин».

После ликвидации военной угрозы извне правительство Михаила начало заново «строить царство». Прежде всего, нужно было наладить управление государством. Происходит рост числа приказов и упорядочение их функций. По росписи 1639 г. числилось 14 приказов, занимающихся как общегосударственными делами так и делами сословий. Новым был аптекарский приказ, ведавший лекарями. Его возглавлял Ф. И. Шереметев, наиболее влиятельный человек в государстве. Этот приказ занимался здоровьем государя и его семьи. Примечательно, что по инициативе Михаила уже тогда начали отправлять молодых людей за рубеж для изучения медицины.

Однако пока придворными лекарями были англичанин Дий и голландец Бильс, присланные в Москву из дружественных держав «для сохранения царева здравия». С возрастом здоровье Михаила пошатнулось: ему стало трудно ходить, иногда едва мог сам сесть в карету.

Царь отличался благочестием. Даже в очень тяжелое для страны время сразу после вступления на престол он прежде всего заботился о духовных делах. Узнав от священников о чудесах иконы Казанской Богоматери, он повелел установить новый церковный праздник: первое празднество и «ход со кресты» 8 июля, когда явилась эта икона; второе 22 октября, «како очистися Московское государство».

Современники недаром называли Михаила милостивым царем. Хотя казна была пуста, царь давал льготы в уплате податей разоренным городам и едва встающему на ноги купечеству.

Особой заботой царя было развитие внешней торговли. Именно благодаря торговле у России были в то время дружественные отношения с Англией и Голландией. Англичане, первыми открывшие торговый путь через Архангельск, имели в стране множество льгот. Во время войны с Польшей английский король помогал Михаилу деньгами и войском. В Москве постоянно находилось английское представительство.

Дипломатические контакты России в правление Михаила были достаточно широки. Она обменивалась послами с Голландией, Австрией, Данией, Турцией, Персией и другими странами. Примечательным стало посольство Голштинии, поскольку один из его членов, Олеарий, оставил воспоминания о поездке в Россию. Они содержат много ценных сведений о приемах в царском дворце, о быте воевод, торговле, строительстве кораблей, судоходстве по Волге и т. д.

В 1634 году был издан указ, запрещающий употребление табака – Михаил явно был сторонником здорового образа жизни, в отличие от своего неугомонного правнука, силком заставившего Россию закурить.

При Михаиле продолжалось освоение Сибири. В 1618 году русские люди дошли до Енисея и основали город Красноярск. Плодородные земли Сибири не осваивались, поскольку основную часть русского ее населения составляли служилые казаки. Царь распорядился отправить в Тобольск 500 семейств и 150 девиц в жены казакам и стрельцам: семейные люди были больше заинтересованы в заведении собственного хозяйства.

Об отношении царя к чувашам, мордве и казанским татарам свидетельствует грамота 1624 года. Она предписывала свияжскому воеводе обращаться с народами Поволжья ласково, корм покупать у них на деньги, «убытков не причинять и на дворе у себя работать не заставлять».

Царь заботился и о столице. В 1626 году очередной страшный пожар опустошил Москву. Летописцы отмечали, «в Кремле не остася ничево, не токмо дворы, но и церкви Божия погореша». Царь с семьей в это время находились на богомолье в Троице-Сергиевском монастыре. Довольно быстро последствия пожара были ликвидированы.

Обновленная столица стала еще краше. В Кремле были восстановлены все прежние царские дворцы и построены палаты для царевича Алексея, новая колокольня для большого колокола, красивый верх с часами для Фроловских ворот, которые стали называться Спасскими. Вновь были расписаны все кремлевские соборы. Кроме того возвели несколько церквей: во имя Спаса нерукотворного в Кремле, во имя Алексея, человека Божия в Новодевичьем монастыре, Казанской Божьей матери на Кулишках и др.

Конец ознакомительного фрагмента.