Города-государства шумеров в 3-м тыс. до Р.Х.
1. Население Южной Месопотамии; общий облик. 2. Протописьменный период (2900—2750). 2.1. Письменность. 2.2. Социальная структура. 2.3. Верования и культура. 2.4. Экономические отношения. 3. I раннединастический период (РД I, 2750—2600). 4. II раннединастический период (РД II, 2600—2500). 5. III раннединастический период (РД III, 2500—2310). 6. Формирование профессионального войска. 7. Правление Энентарзи (конец XXV – начало XXIV в.). 8. Правление Уруинимгины (2318—2310) и Лугальзагеси (конец XXIV в.). 9. Литература и образование
1. Население Южной Месопотамии; общий облик. Перейдем к ранним аграрным техногенным обществам, начав с шумерского. Население предгорий начало постепенно спускаться в долину Нижнего Евфрата еще в 4-м тыс., но в течение двух тысячелетий ничего заметно выделяющегося здесь не сформировалось (на протяжении 5-го – конца 4-го тыс.), в отличие от Верхней Месопотамии. Что же касается собственно долины Нила, то там до 5-го тыс. вообще населения было мало. На протяжении этого тысячелетия люди в долину Нила тоже не спешили (кроме Дельты и соседних районов): жили по ее краям, и лишь в начале 4-го тыс. начали относительно массово переселяться в долину. Если в книге встречается мысль о том, что развитие государственности, городов и проч. в Египте началось раньше, чем в Двуречье, то такая монография устарела.
В долину же Нижнего Евфрата спустились (и с его южной окраины, и с предгорий, с левого берега Тигра, т. е. из восточной ветви Плодородной дуги) уже сложившиеся земледельцы. Спустились не шумеры, а носители древнего языка – прототигридского; они и обосновались на р. Дияле и в прилегающих областях Южного Двуречья. Но потом неизвестно откуда «на готовое» пришли шумеры и быстро начали здесь расселяться.
2. Протописьменный период (2900—2750). Жили они главным образом на юге Нижней Месопотамии; ее Среднюю часть занимали и шумерские, и восточносемитские народы, а Верхнюю – только восточносемитские. Вся история первых двух третей 3-го тыс. делится на протописьменный (2900—2750) и раннединастический (2750—2310) периоды. В течение обоих периодов уже существовали государственные образования, различающиеся в основном социальными структурами. Начнем с Протописьменного периода, с ранних техногенов.
Чтобы понимать, насколько многое еще неясно с датами, сравним два фундаментальных труда. И. М. Дьяконов в своей «Истории Древнего Востока» дал следующие даты, оговорив их условность. А. А. Ковалев в книге «Месопотамия до Саргона Аккадского: Древнейшие этапы истории» (М., 2002. С. 48) привел средние оценки в западной науке.
Рассмотрим таблицу соответствий.
Очевидно, что работа еще не завершена. Данное учебное пособие в основном воспроизводит даты И. М. Дьяконова.
В обществах рубежа 4—3-го тыс. важную роль играли на равнине естественные каналы. Надо сказать, что хотя идея канала была привнесена из предгорий, она подсказывалась и рельефом низовий Тигра и Евфрата, особенно Евфрата, где имеется масса протоков, которые, если их чуточку подправить (а порой и не подправлять), естественным образом могли стать магистральными каналами. Названия двух из них надо знать, так как они важны для истории Двуречья: один – И-Нина-Гена, второй – Итурунгаль. Здесь возникают первые редкие, не связанные между собой сообщества шумеров, по аналогии с египетскими, такими же изолированными сообществами древности, называемые номами. Шумеры почти сразу стали формировать на освоенных землях государство. Египтяне, в конце 4-го тыс. до Р.Х. массово спустившись в долину, начали устраивать то же самое, но несколько по-другому.
Основными социальными единицами у шумеров, взаимодействовавшими в этом процессе, были общины свободных крестьян и общинные храмы, несшие и административные функции в отношении этих общин. Каждая из групп приобрела новые функции, которые лежат в основе их характеристики. Новые обязанности и потребности общины, превратившие ее в сильный экономически обеспеченный социальный институт с большим потенциалом, – сооружение каналов на плодородных землях. Это дало такие обильные гарантированные урожаи, каких в прошлом у крестьян не было. Надо представить себе ситуацию в обществе, которое занималось земледелием на почвах, дававших по 10 ц с га, когда вдруг его члены попадают на землю, где получают 50 ц с га. Представляете, что получилось? Первая возможность – в пять раз меньше работать (это в условиях ирригации здесь невозможно, урожая просто не будет), хотя у современных кхмеров, например, бывало и такое. Народ стал приспосабливаться к принципиальному изменению, искать, чем это вызвано, и решил, что повышенной урожайностью обязан богу. Вывод из этого был сделан достаточно парадоксальный: бог должен всем заведовать и дальше, на чем и начала строиться духовная и государственная модель шумерского общества. Новые функции храма и его администрации выразились в том, что последняя должна была руководить, распределять, организовывать. Впервые, по-видимому, возникла идея резкого увеличения светской – административной, а в отдельных случаях и государственной – власти храмов, приведшая к заметному «заземлению» их сущности. Узнав, чем были их боги, легче увидеть, что перед нами довольно простые формы религиозной жизни.
Политическая структура вначале была типа существовавшей в Святой Земле; много отдельных государств со своими богами на коротких каналах, отведенных от рукавов реки, в основном по Евфрату. Но в отличие от Святой Земли, от Сирии, от Малой Азии, здесь на всем протяжении плоских равнин Двуречья сложилась достаточно однородная культура: единая вера, единый религиозный центр – город Ниппур (в Средней Месопотамии, где почитался бог Энлиль), единый язык, единый этнос. От этого времени до нас дошли и архивы: два из Урука и один из Джемдет-Насра (современное название); это архивы храмовых или государственных хозяйств, поскольку на этом этапе храмы и государства практически одно.
2.1. Письменность. Что шумеры почти сразу создали, так это письменность; выше сказано, для чего она была придумана. Ни законы, ни история в этом плане людей не интересовали; от Китая до Двуречья тех, кто создавал тексты на «вечных» материалах (а дошли лишь они), волновало прежде всего то, кто и сколько кому дал или должен дать, или какие практические шаги надо предпринять (порой с санкции божеств), или какие уже предприняты. Идея создания письменности, судя по дошедшим текстам, достаточно практическая, во всяком случае применительно к массовым текстам. (Гимны стали записывать на «вечных» материалах позднее.) Неслучайно именно техногенные общества рано создали письменность, и уж несомненно первые поставили ее «на поток».
Шумерская письменность – не то, что очень хотелось бы изучать: как всегда, первая модель была не слишком удачной. Каков принцип шумерской письменности? Один знак изображал несколько родственных понятий: заштрихованное пространство изображало небосвод, а полностью зачерненное – ночь; с другой стороны, черный и темный цвета характеризовали болезнь и так далее; каждое сложное слово составлялось по ассоциации. Это не простой протобиблский алфавит, на котором при желании можно достаточно точно записать устное сообщение и вообще все сказанное. При иероглифической же записи грамматические формы вначале обычно не фиксировались – хотя они имелись в разговоре, но в тексте их вначале часто не было. Промучившись некоторое время с таким текстом, шумеры решили облегчить себе жизнь более сложными сочетаниями (например, «камень», «гиря», «нога», соединенные вместе, означали понятие «идущий»). При чтении вслух воспринимать это трудно. Так было в ранний период; только через 400 лет появилось нечто более похожее на современный связный текст. Нужно помнить, что для письменного оформления примитивного текста и такой же по содержанию идеи: ты мне, я тебе – не было особых сложностей. Когда же начали фиксировать более сложные тексты, появились и более трудные для понимания ученых приемы. Например, знаки, означающие группы понятий, интервалы между словами и группами слов и т. д.
Шумерская письменность на вечных материалах известна нам с достаточно ранних времен. Известные нам ранние тексты написаны на сырой глине и потом обожжены, имеют форму дощечек размером приблизительно с пачку сигарет, только более тонких и с несколько суженными краями; они целиком заполнены мелким текстом. Писали костяной палочкой на сырой глине, один конец черты оказывался глубже и шире другого, так возникла клинопись. Элементарный знак клинописи – треугольник, их сочетания вначале изображали предметы, потом стали жить и изменяться по своим законам. Забавно, что толстая плитка-письмо помещалась в глиняный же конверт, он подписывался, обжигался и отправлялся – его уж никак не откроешь и не прочитаешь, надо разбить. Такие плитки довольно громоздки, а ведь шумерская письменность даже профессионалу не была доступна в такой степени, чтобы обойтись без словарей, состоявших из массы табличек. Шумеры – классический народ словарей. У них помимо обычных имелись словари ботанические, фармацевтические и др. Представляете себе словарь, где каждая страничка толщиной около 1 см. Видимо, существовали и общественные библиотеки, потому что весь набор словарей был мало кому по карману, не говоря о том, что его и не поднять. Словари обладали определенной логикой составления, на самом деле являясь учебниками. Без них даже самый образованный шумер не мог обойтись: запомнить написание многих слов было невозможно, знание их звучания помогало мало.
На протяжении 600 лет шумерский язык был единственным языком общения внутри Двуречья. Хотя семиты уже жили здесь, но создать свою систему письма им долгое время не удавалось. Общим разговорным языком шумерский был примерно 700 лет (с 3000 по 2200 г.), но и потом на нем писали кое-где до IV в. до Р.Х.
Когда мы изучаем прошлое, причем любое прошлое, включая послевоенный период в нашей стране, по документам, мы должны задавать себе вопрос: отражают ли имеющиеся материалы всю реальность или только какую-то ее часть? Сложно даже в обществе XX в. собрать такую комбинацию письменных источников, чтобы она отражала все. Что же касается далекого прошлого, то применительно к нему ученые – рабы архивов и летописей. О чем считало нужным писать данное общество, о том и сообщают историки. Только в том случае, когда архивов много и в них имеются хотя бы косвенные упоминания обо всех группах общества, мы можем преодолеть односторонность источников и сквозь искажающую призму архивных материалов попытаться представить себе общество в древности в целом.
2.2. Социальная структура. Общество древнего Двуречья кажется нам – и это видно в учебниках – обществом храмов и жрецов в значительной степени по той причине, что прежде всего мы обладаем архивами храмов. Но поскольку архивы эти большие и разнообразные и еще имеется приблизительно 10 % нехрамовых хранилищ документов, то удается узнать, что значительная часть населения веками не попадала в материалы собственно храмовых архивов, не переставая быть неотъемлемой частью общества. Аналогично история Древнего Египта, равно и Древнего Китая, будет казаться историей прежде всего светских вельмож по той причине, что основной культ там и там – культ предков, основные надписи – на стенах гробниц и на священных сосудах, помещенных в могилы; а наиболее богато расписанные гробницы Египта – гробницы вельмож. Храмов божеств стихий и астральных божеств гораздо меньше. Напротив, о вельможах Двуречья известно мало, хотя и из общих соображений, и из самого имеющегося материала можно совершенно спокойно утверждать, что в Месопотамии вельмож хватало, как и в Египте, но писали на вечных материалах о них меньше.
Наконец, меньше всего документы составлялись простыми людьми. Не потому, что они поголовно были неграмотны, хотя многие из них были таковыми, а потому, что ни применительно к существовавшей власти, ни в общении с божествами, ни при распределении имущества они ведущей роли не играли. Из чего, естественно, не вытекает, что они в целом не занимали достойного места в социальной иерархии, тем более что все древневосточные общества – совокупности в основном лично свободных людей. Что всегда заметно даже при поверхностном знакомстве с документами и что видно в любом пособии, написанном у нас после 1980 г., – основная масса населения была свободной, это свободные земледельцы. Мало того, в отдельных обществах – или просто повезло отдельным археологам – простые люди порой имели далеко не простые личные архивы, где о них написано почти все. Но найти их трудно, потому что их дома (и архивы) маленькие, а раскапывали в основном дворцы и храмы.
Стоит отметить, что наличие письменности и создание надписей на вечных материалах «обычными людьми» – вещи разные. Второе в древности появилось поздно и не везде.
В маленьких городах-государствах правило собрание взрослых мужчин-общинников, периодически собиравшихся и решавших основные вопросы. Государство возникает здесь не как «монархическое», а как «выборное» (не путать с «демократическим»). Но довольно рано люди сообразили, что в интервалах между собраниями отвечать должен кто-то один. Этот человек назывался эн. Этот прото-монарх вел довольно замкнутое существование, на Судей древних израильтян он совершенно непохож. Слушались его только в интервалах между собраниями, и то не всегда, землю ему выделяли сами собравшиеся, и немного. Тем не менее у эна уже был некоторый персонал: главный судья, старшина купцов. В подчинении у него находились старшие жрецы и прорицатели (надо сказать, прорицатели в рамках большинства конфессий, где они есть, стоят особняком). Ведь эн руководил священнодействием в храме, что было основой его административной власти. Он же верховный жрец и председатель совета общинников. Все традиционно заботились о плодородии; плодородию, гарантиям хорошего урожая способствовало заключение священного брака между жрецом-эном и местным женским божеством, например в Уруке с богиней Инаной. А если верховным божеством был бог, а не богиня, тогда эном являлась женщина. Личной же власти в монархическом смысле у эна реально не было. Не был он и главнокомандующим.
В какой мере эн был эксплуататор? Данный термин обычно обозначает тенденцию деятельности большинства управленцев, направленную на то, чтобы получить больше, чем положено. Это принимает самые разнообразные формы. Но в те далекие времена эти тенденции, насколько можно судить, выражались не сильно. Куда шел урожай с поля, которое имел эн? Главным образом это резерв храма и жителей города-государства. Кроме того, урожай использовался в межгосударственном обмене, для жертвоприношений, наконец, как средство для содержания, путем регулярных раздач, определенной группы людей, с самого начала получавших зерно, рыбу, соль и т. п.; это можно назвать пайком. С ним, пайком, был связан переход, исторически временный, части земледельцев из состояния общинников в состояние казенных земледельцев, сдававших часть урожая конкретному управленцу в виде его «пайка», но не крепостных и не рабов.
2.3. Верования и культура. Что представляли собой верования и культура? Текстов о верованиях шумеров Протописьменного периода дошло еще мало, но много памятников искусства, архитектуры. Основа, как и у древних египтян, и у жителей Святой Земли за тысячелетие до этого, – культ предков, хотя в дальнейшем процессы пойдут в разные стороны. Конкретно это культ предков «большой семьи»; большая семья: муж с женой, бабушка с дедушкой, неженатые и незамужние братья и сестры, дети, внуки. Затем «локальные» божества, покровители территории каждой общины, состоящей из многих семей, – принципиально иные божества, потому что связаны не с семьей, а с пространством. И наконец, общие для двух и более общин божества, которые у шумеров были по преимуществу божествами Неба. Отметим, что шумеры более склонны были обращаться к небесным богам, чем другие народы этого времени. Если посмотрим, что было тогда в Святой Земле, в Сирии и в долине Инда, то нигде больше ничего подобного не увидим. Наиболее почитаемые боги: Ан(у) – Бог Неба; Энки – Владыка Земли, точнее, мирового океана, где плавает, с точки зрения шумеров, земля; Энлиль – Владыка Дуновений, божество всего живого на земле, главный бог шумеров.
Насколько можно судить, религия была весьма пессимистическая; после смерти – АД, где голодно и холодно, питание – что родственники принесут при молениях за умерших.
Шумерские божества в основном покровительствовали хозяйству во всех его разновидностях («бог кирпича» и т. п.), а еще очень любили путешествовать. И все время заботились, чтобы шумеров не было слишком много.
Интересная особенность культуры и духовной жизни шумеров – проблема индивидуальности. Именно шумерское техногенное общество с самого начала своего существования стало решать проблему, к которой, как всегда, первыми приступили не техногены, а жители гармонических обществ Плодородной дуги, – проблему личной идентификации, проекции своего социального и сакрального «я» на какую-то часть окружающего мира. Еще на две тысячи лет раньше это нашло выражение в личных печатях. Но здесь, как и в других областях, шумеры, будучи техногенами, поставили дело «на поток». Страна совершенно забита печатями – тома можно составить из изображений на шумерских печатях того времени. И ни одна не повторяется! И это – сакральный элемент жизни, а не паспорт. Если раньше печати были «пуговичными», то позднее появились цилиндрические – печать прокатывалась по глине, асфальту и т. п. и не только удостоверяла факт покровительства изображаемого божества, но и свидетельствовала о подвигах богов-покровителей, о каких-то моментах их жизни. В их изготовление вкладывается огромное количество труда, это безусловно сложные художественные произведения, сделанные порой из ценного камня. Их было больше, чем хороших мастеров, художников, поэтому много бездарных изображений. Но и откровенной халтуры нет, это священные предметы. Тема цилиндрических печатей, в отличие от пуговичных, – рассказ, определенный сюжет: кто-то пришел к богу и о чем-то просит; кто-то поклоняется богу, кто-то за кем-то гонится, божество что-то свершает. Никакой выдумки нет, – например, животные совершенно знакомые (хотя среди них встречены динозавры, весьма реалистические; откуда они взялись?). Разумеется, у божеств порой есть различные чудесные признаки, но это иное дело. Главное же для нас – постепенное формирование на печати текста рассказа, совершенно понятного и очевидного для окружающих. Сюжеты, кроме взятых у семитов, в основном можно понять: общение человека с божеством или божеств друг с другом. Таких изображений десятки тысяч: и божества, и люди, и животные, и даже растения. Надо сказать, изображения растений – особая часть искусства. Они почти никогда не изображаются в скульптуре, но в изобилии представлены в рисунках на плоскостях печатей.
Искусство этого времени всегда сакральное. Так как сами боги у шумеров были очень приземленными, они в основном антропоморфны; на многих изображениях божеств, если посмотреть неспециалисту, они выглядят как люди. То есть нет никаких особых признаков, кроме некоторых аксессуаров, отличающих богов от людей. Новая маленькая деталь – искусство с созданием государства распространяется на такую сферу, как одежда знати; только на определенном уровне технического развития одежда становится сложным произведением искусства, хотя одежда со знаками социальных отличий существует на любом уровне. Теперь же появляется целый ряд сложных по изготовлению одежд. Интересно, что с обычной точки зрения шумерское общество – внешне сплошные папуасы, ходящие только в набедренных повязках: и боги, и жрецы, и знать. Но где-то есть особые складочки, а где-то – каемочка, где-то – своеобразный головной убор и т. д. В особых головных повязках в раннединастический период изображаются многие.
В это время, во всяком случае в техногенных обществах, стали записывать эпос. (Не надо забывать, что до нас дошли только наиболее популярные, т. е. считавшиеся «качественными», произведения, бывшие, таким образом, самыми массовыми. О бездарностях древняя история не помнит.) В связи с этим вспомним о потопе. «Всемирный потоп» для шумеров – понятие чрезвычайно реальное, они постоянно оперировали им, однако соответствующего героя эпоса звали не Ной, а Утнапишти. Надо сказать, что сведения шумеров о допотопных временах были расплывчатыми, и у них относительно подробно описан только послепотопный период.
Напоминаю, все, что будет рассказано о шумерах, относится к послепотопному периоду, хотя свой список допотопных событий у них существовал.
2.4. Экономические отношения. Откуда берется упоминавшийся выше «паек» и почему он так быстро распространяется в шумерском, пространственно компактном и очень богатом обществе? Существует два способа компенсации за труд: первый предполагает дачу чего-то, от чего получатель имеет пользу или выгоду, применив некоторые дополнительные усилия, в том числе организационные (пример – земельный надел), и второй – дать нечто, что можно сразу передать другому или использовать для потребления (пример – паек, жалованье). Они действуют всегда и в определенной степени сохранятся, видимо, и в обществе будущего. Эти две системы всегда борются: например, можно дать рыбу, а можно дать право ловить рыбу в определенном месте. Однако почему они не вытесняют одна другую? Каковы преимущества каждой из них? Почему на одном из этапов на первый план выдвигается паек, а на другом – надел? Рассмотрим это подробнее.
Что более связывает зависимостью человека низкого достатка? Паек (в те времена прежде всего зерно). А человека высокого достатка пайком не удовлетворишь: ему нужно что-то надежное, перспективное, для потомков – надел. Паек прежде всего необходим служащим, особенно тем, от которых требуется исполнение государственных функций. Чем он хорош? «Пришел, увидел, получил», ваши обязательства на сегодняшний день (месяц) на этом кончились; можно ни о чем в данный момент не думать. Паек – хорошая форма расплаты с профессиональной армией, с мелкими служащими, ремесленниками, младшими служителями культа, на определенном этапе в некоторых обществах – с казенными, зависимыми земледельцами. Натуральная плата дает ежемесячное чувство зависимости от государства, очень важное для последнего. Оно формирует менталитет мелкого служащего: человеку каждый месяц напоминают, от кого он имеет содержание. Человек же, получивший надел, уже «стратегический» союзник власти, но не тактический. У него сразу возникает мысль: «А как мне все сохранить после того, как обожаемый монарх умрет?» И в течение тысячелетий люди везде пытались решить данную задачу. Для нас важно, что обе системы компенсации услуг государственных служащих появляются одновременно, а не вырастают одна из другой, как многим казалось раньше. Ничего совершенного, позднего, «прогрессивного» в идее зарплаты нет: она существовала со второй четверти 3-го тыс. до Р.Х. одновременно с идеей земельного надела, получаемого от государства, практически: или переадресованного ему куска общинного фонда, или участка вновь освоенных за счет государственной барщины общинников земель, или за счет права не платить налог с так или иначе принадлежащего ему участка. Эти формы то сменяют друг друга, то сосуществуют. Кто получал паек в шумерском обществе? Воины, ремесленники, специализированные деятели сельского хозяйства типа рыбаков. Что касается жрецов, чиновников, то они имели личную землю, надел. То же и общинники, но здесь сложнее.
Распространена легенда – когда-то вся земля была общей. Вся земля никогда общей не была, насколько можно судить. Так, уже шумеры протописьменного периода землю могли продавать. С самого начала прослеживаются три вида отношений к земле: 1) часть деревенского фонда, периодически перераспределяемого «по едокам»; 2) личная (частная) наследственная земля и 3) земля, данная на время, за службу, – надел. Никаких изменений в этой сфере впоследствии не наблюдается. Все появилось так, как существует и по сей день. Кроме того, в общине имелся и участок земли, не принадлежавший никому и совместно обрабатывавшийся в той или иной форме; продукты с него шли на общедеревенские нужды, его могли отдавать на сезон тем, кому не хватало своей земли, и т. д. Из этого, кстати, вырастали и храмовые земли, но не только из него.
Необходимо сказать о проблеме рабства. Рабы, конечно, были. Но на протяжении первых 400 лет упоминаний о рабах ими становились только женщины; мужчина в это время рабом не был. Почему? Потому что «рабами» за пределами центров античного мира в века его расцвета, а также до и после него называли в основном прислугу. А мужчина, если он пашет землю, то, хотя порой много отдает хозяину, он не раб, а зависимый человек; зависимость же всегда неустойчива и чрезвычайно разнообразна.
В протописьменный период в Месопотамии, преимущественно в Средней и Нижней, складывается общность городов, которые ощущали свое внутреннее единство, обладая единой религиозной системой (с небольшими вариациями), отделяли себя от окружающих народов. Внутри этого «союза месопотамских городов» не было признанного постоянного лидера в политическом плане (в религиозном отношении таким городом был Ниппур, где собирался совет шумеро-аккадских богов и, по всей видимости, происходили встречи представителей городов Месопотамии). Это и определило ход истории региона. Время от времени то один, то другой город начинал претендовать на доминирующую роль. Роль эта заключалась в признании авторитета данного города и его божества (мог даже создаваться миф о том, каким образом городской бог становился правителем в божественном мире), но это никогда не вело к объединению городов в единое государство. Могла выплачиваться какая-то, не всегда символическая, дань, но не более того.
Исходя из этого раннединастический период подразделяется на отдельные части по времени доминирования в Месопотамии того или другого города: вначале это был Киш, затем Урук и, наконец, Лагаш.
В действительности при наших знаниях о ранней истории шумеров возможно, что все это деление на периоды не более чем схема, основанная на крайней скудости сведений.
Надо оговорить, что, несмотря на сосуществование разных народов и языков в Нижней и Средней Месопотамии (семиты, шумеры, их предшественники), не зафиксировано разделения по языковому или «национальному» признаку. Они называли себя «черноголовыми».
3. I раннединастический период (РД I, 2750—2600). Первая династия известна не в Нижней Месопотамии, а в Средней, в городе Киш, в северо-западной части области расселения шумеров. Во всяком случае, в исторической памяти шумеров сохранилось в качестве отдаленного воспоминания начало их государственности именно на крайнем западе их расселения, в Кише, ближе всего к Плодородной дуге. Первый монарх первой династии города-государства Киша, от которого сохранилось имя, – Эн-Мебарагеси, реальное лицо примерно XXVIII в. до Р.Х. Известно, что он воевал с государством Элам (к северо-востоку от Двуречья, в долине рек Каруна и Керхе). Был у него сын по имени Ага, известный войнами с другим городом-государством, Уруком; именно Ага был разбит известным Гильгамешем, правившим Уруком. Гильгамеш входил в I династию Урука. К сожалению, это все, что нам известно о политической истории первой части раннединастического периода.
4. II раннединастический период (РД II, 2600—2500). Начало РД II связано с деятельностью Гильгамеша, который совершенно очевидно был реальным правителем, хотя явно не совершал все то, что ему приписывают. Не нужно думать, что раз человек попал в эпос, то его не было на свете; наоборот, большинство эпических героев когда-то «имели место быть». Что Гильгамеш бесспорно совершил? Он победил Киш, построил городскую стену родному Уруку (в Иерихоне стена стояла за шесть тысячелетий до этого). Видимо, примерно в 2600 г. произошли события, по поводу которых шумеры долго слагали песни о Гильгамеше – он вроде бы проторил дорогу вверх по Евфрату и вышел к Иранскому нагорью, но может быть, и на запад – к Эбле. Урук, среднее государство, стал при нем во главе федерации средних и совсем маленьких государств.
Какова политическая роль такого рода союза маленьких государств? Они объединялись в союз и образовывали не унитарное государство или деспотию, а федерацию, в данном случае во главе с Уруком. Как она выглядела?
Войска маленьких номов были перетасованы таким образом, что небольшой контингент, например, города Шуруппака стоял в разных других городах. Расчет прост: в самом Шуруппаке стояли контингенты из пяти – шести других городов, а его собственная армия рассредоточивалась по соседним номам, то есть не могла выступить в интересах своего Шуруппака, потому что ее не было на месте. Такова была оригинальная система создания унитарной армии внутри раннего федеративного государства.
Во главе Шуруппака стоял не местный деятель, а член династии Урука; это династийная уния. При этом правитель Шуруппака – фигура малозначительная: у него мало власти, мало земли, он ограничен во власти и правительством Урука, и собственным советом.
От этого же периода до нас дошел маленький архив маленького города-государства; он очень интересен. Этот маленький город – выше упоминавшийся Шуруппак. В основе социально-экономической структуры Шуруппака, как и во всем Шумере, находились, во-первых, хозяйства свободных земледельцев, объединенных в сельские общины, во-вторых, храмово-государственные хозяйства, где в данном случае было сосредоточено основное население. Хозяйство свободных крестьян – частное. Наука располагает данными личных архивов, благодаря чему можно видеть настоящее частное хозяйство (но не частную собственность в римском смысле слова) в первые века существования государства.
Как была организована верховная власть? Когда начинается создание чиновничьих структур, они всегда берут начало от членов с семьи монарха. Что позволяло на Востоке укомплектовать посты родственниками? Большие семьи, многоженство; детей более чем достаточно – они и образуют нередко, особенно вначале, высший слой общества. Внутренние проблемы жители Шуруппака, организованные в большие семьи, решали самостоятельно. Хозяйство и земли храма не были перепутаны с землями этих больших семей, имеющих сложное, большое хозяйство. Малые семьи типа наших также имели свои права, но юридически всем владели большие семьи. Они могли продавать землю: эквивалент поступал главе семьи, а остальным доставались дорогие подарки или участие в пире. Интересно, что цена земли была чрезвычайно низкая, ее много – проблема малоземелья появится в обществах Древнего Востока гораздо позже.
Что давали свободные общинники родному шуруппакскому государству? Немного: 1) тягловый скот (в основном ослов) на временной основе; 2) помощь храму при уборке урожая. Эта помощь была не бесплатная: в качестве награды храм устраивал пиры – пир не просто крупное торжество или обильные возлияния, а возможность досыта поесть мяса, причем довольно регулярно; 3) служили общинники и в войске; 4) строили каналы (впрочем, и храмовые земледельцы тоже).
Храмовое хозяйство обслуживали храмовые земледельцы, ремесленники и пастухи, с которыми рассчитывались двумя вышеописанными способами: посредством выдачи пайка или предоставлением надела. Паек сильнее привязывает к власти, но требует больших расходов на содержание хранителей и распределителей. Надел избавляет от дополнительных расходов, но дает мелким администраторам излишнюю самостоятельность, в конечном счете – возникает стремление стать наследственными частными владельцами. В связи с этим две системы периодически сменяют друг друга: для определенной ситуации годится одна, для иных – другая. Это мы будем видеть на протяжении всей истории допромышленных обществ. Но паек в основном распространялся в техногенных обществах, да и то не во всех. Надел же существовал практически везде и всегда – для служащих государства и верхушки общества. Вместе с тем практика наделения землей не такая, какая была только в Европе, где владельца надела защищал закон, в том числе и от монарха. Это верховенство писаного закона – специфика европейских обществ, особенно западноевропейских.
Возникшие в это время шумерские вожди-военачальники (лугали) опирались еще не на профессиональную армию, а на оплачиваемую ими дружину и на «клиентов», то есть на людей, лично социально и экономически от них зависевших.
5. III раннединастический период (РД III, 2500—2310). Он более длительный, чем предыдущие, и ознаменовался рядом новаций. Главное новшество последнего периода – появление тенденции к созданию более крупного государства. Возникает понятие «гегемон», основанное на военной силе. Следует обратить внимание на роль войска в становлении унитарного государства, что вполне естественно: только создав профессиональное войско, монарх по-настоящему отделяется от общества. До этого здесь прошло четверть тысячелетия, а настоящего государства еще не было. Только профессиональное войско дает возможность осуществлять всеобщее насилие, без чего государственная власть не имеет опоры, но исторически профессиональное войско формируется не сразу. Основной противник укрепляющейся государственной монархической власти – совет старейшин, привыкших за века решать все вопросы: они довольно медленно отдавали власть, но армии у них не было. Армией обладал только лугаль, для командования ею нужен один человек, такова природа войны.
Для содержания профессионального войска нужны средства, а именно земля. У кого военные обычно ее отбирают внутри страны, если земель становится мало? У духовенства. Во все времена у всех народов, если власти не хватает земли (или денег), сначала мытьем, а потом откровенным катаньем начинают ее отнимать у храмов, что происходит сплошь и рядом, хотя обычно не сопровождается покушениями на веру. Вопрос, собственно говоря, ставился следующим образом: государству нужны средства – откуда их брать?
Но среди «своих», в своей стране, потенциальные гегемоны, какую бы хорошую дружину ни содержали, настоящего авторитета в ранних государствах практически никогда не добивались. Это касается любого раннегосударственного общества Древности и Средних веков. Если вы местный, то все помнят ваши корни, поэтому ваши претензии на царское звание (а тем более если вы еще и избранником богов себя объявите) всегда наткнутся на противодействие со стороны соседей: вы когда-то коз пасли, а теперь выдаете себя за родственника божества. Данная проблема стояла перед первыми монархами древних и средневековых государств всегда. Решалась она следующим образом. У себя, где все знают твою подноготную – и бабушку, и дедушку, – действительно трудно доказать свою божественность, но если вы, будучи у себя каким-то лидером, завоевали соседнее государство и туда пришли «готовым» царем, с мечом в руках объяснив, что вы главный, – там вы уже настоящий царь. Поэтому без завоеваний настоящая царская власть в древности, как правило, утвердиться не может. Если же установление власти царя все-таки случается в местной узкой среде, происходит то, что в литературной традиции Средневековья называют «легендой о выходе». Большинство представителей княжеских и боярских родов утверждали, что они тоже откуда-то пришли уже будучи князьями и боярами, хотя сплошь и рядом вполне очевидно, что ниоткуда они не приходили. Однако ощущение, что никто не только не пророк, но и не боярин в своем отечестве, было в ранних обществах очень сильно. Стремление вывести себя из-за тридевяти земель – естественное следствие желания противопоставить себя остальным как фигуру привилегированную.
Европа уже давно вошла в период националистических идеологий, но для прошлых времен вопрос национальной принадлежности был мало существенным; важна религиозная принадлежность и «исходный» престиж. Для русского человека в Средние века констатация факта выхода, допустим, из Мордвы – или все равно откуда, лишь бы «выйти» уже готовым князем, – была чрезвычайно существенна, хотя в большинстве случаев проверить это было сложно. Аналогичная ситуация складывалась на первых этапах существования большинства государств.
Вместе с государем и его оплачиваемой дружиной оформляется слой управленцев, чиновников. Без него обойтись нельзя, это совершенно необходимый слой общества. Чиновнику тоже надо противопоставить себя остальным, чтобы выполнять функции управления, которое в огромной степени осуществляется средствами принуждения; поэтому надо быть оторванным от своей среды. Если царь еще мог ссылаться на какую-то сакральную санкцию или на приход откуда-то, то чиновнику, живущему в гуще народа, доказывать было совершенно нечего: все знали, что он вчерашний крестьянин. По какому праву он теперь выступал против вчерашних односельчан и без угрызений совести собирал с них налоги, отправлял рекрутами в армию и т. д.? Для оправдания со стороны чиновников могло выдвигаться следующее утверждение, опробованное в разных обществах, равно как и в нашем: слуга государя. «Да, я не такой, как все; я не царь; но я слуга царя». Вероятно, вы помните, в литературе, описывающей нравы первой половины XIX в., нечто похожее обычно вкладывается в уста старых русских генералов. Последний, будучи разгневан, багровеет и кричит: «Милостивый государь! Я слуга своему Государю!» Мы воспринимали подобные слова как некий литературный прием. На самой деле «слуга государев» – весьма высокое звание, существовавшее у нас довольно долго. Сходный текст дошел и из Древнего Египта. Именно через личное служение монарху чиновничество отчуждается от общества. Мало того, сплошь и рядом чиновников, особенно в период кризисов, набирали из «непрестижных» слоев общества, потому-то они и служили верой и правдой. Чиновничество большей частью зависело от монарха, впоследствии – от парламента, от диктатора, от политических партий, в редкие периоды – само от себя; из последней ситуации и берут начало трудности соответствующих обществ, так как чиновники совершенно не приспособлены для самостоятельного управления обществом без социального контроля со стороны. Они возникли и существуют совершенно не для этого; им всегда нужен хозяин. Оказавшись «в одиночестве», чиновничество всегда склонно к лихоимству, разгильдяйству, что является его профессиональной болезнью (впрочем, несмертельной); длится это обычно недолго.
Первые «настоящие» лугали-гегемоны вышли из города Ур (хотя сам термин употреблялся и ранее). Один их них, Месанепада, стал основателем I династии Ура (ок. XXV в.) и сыграл заметную роль в становлении государственных институтов. Основой его власти стало обилие пахотной земли и государственный контроль над внешней торговлей; в этом выразилась особенность азиатской деспотии, особенно шумерской: ранний интерес к экономике, в том числе и к торговле.
Шумеры очень любили торговать, так как своего сырья у них практически не было. Недавно, как сообщалось, нашли шумерскую торговую колонию аж под Пенджикентом, в Средней Азии. Представляете, где находятся шумеры, а где Пенджикент? И в Малой Азии есть неоспоримые следы шумерских колоний, которые находят за сотни километров от шумерской границы. Шумеры создали систему правил и норм, регулировавших торговлю. В Эблу, Угарит, Библ и другие города приходили купцы-резиденты (тамкары); была создана система гарантий, при которой торговый агент мог дожить до пенсии. Они жили внутри местных населенных пунктов, имели определенные права, и местное население редко их грабило; при этом их торговля развивалась на дальнем расстоянии от Шумера. Большое количество торговых представителей, немалый «стартовый капитал» и крупный объем торговли – важные условия для получения дохода шумерским государством. При этом речь идет не об этапном обмене, когда один – другому, другой – третьему и т. д., а о прямых торговых операциях с отдаленными областями. Тамкары, возможно, доходили до Инда, несомненно были в Иране, в области Причерноморья, в восточной части Малой Азии. Торговали в основном металлами, тканями и полудрагоценными камнями: везти на продажу зерно мало кому приходило в голову, потому что гнать нагруженный зерном, огромный (так как зерно дешевое) караван ослов на большое расстояние невозможно (ослы больше съедят по дороге). На далекие расстояния перевозились товары только малоемкие и ценные, пользующиеся спросом, взамен покупались другие. Шумеры торговали своими тканями; это сложное производство у них процветало, тогда как в других странах оно еще находилось на достаточно низком уровне развития.
На базе экономического подъема возникает сложная и опасная в социальной перспективе имущественная ситуация. Цари и царицы, жрецы и верховные жрицы – люди уже очень богатые, по отношению к ним формируется «социальная зависть». Впрочем, об истинной величине их состояния мы можем судить лишь по косвенным данным. Почему? Потому, что богатые могилы, как правило, грабят те самые завистники. Но благодаря «недосмотру» шумерских воров до нас дошло нетронутым, например, погребение женщины из Ура по имени Пуаби (есть разночтение: Шуб-ад). Вещей из драгоценных материалов, которые ее сопровождали, хватило бы на небольшой музей. Там лежали и плащ целиком из полудрагоценного камня, и корона, и золотые украшения, и две богато инкрустированные арфы, другие произведения искусства – масса ценных материалов и искусных поделок. Но для нас интересно другое: вместе с ней покинуло мир довольно много воинов и служанок. Ее погребальной комплекс представлял собой большой склеп, к которому вел ход в виде пологого пандуса. Сама Пуаби занимала небольшую опочивальню – остальная конструкция содержала тела воинов в полном вооружении и женщин. Скорее всего, все отравились добровольно: позы спокойные. Явно, что все как сидели, так и сидят; в дверях воины лежат там, где стояли. К моменту засыпки погребения землей все были мертвы – никого не душили и не резали. Совершенно очевидно, что все это участники определенной религиозной церемонии. Они представляли себе мир за пределами наблюдаемого как близкую аналогию миру земному. Естественно, они не были столь наивны, чтобы не понимать, что они превратятся в скелеты. Но считалось, что в какой-то момент, через месяц, год все участники обряда окажутся в том же составе на том свете в таком облике, что им понадобится их имущество.
Представления о загробном мире были чрезвычайно разнообразны. В данном случае мы имеем дело с обществом, представлявшим тот свет весьма похожим на этот. А в рамках нильского (или египетского) общества, на некоторых этапах развития – и месопотамского общества, и других – видно, как росло понимание отличия этого мира от потустороннего: вначале клали быков, имущество, людей, а позднее – глиняные статуэтки, что было, бесспорно, гораздо экономичней. Люди «договаривались» с богами, что вместо большого быка последних устроит маленькая статуэтка или глиняный топор вместо бесценного медного. Такое бывало периодически; потом древнее общество спохватывалось и уже в рамках другого типа представлений об ином мире возвращалось к вере в физическую реальность в той или иной степени того света, пока все не стало достоянием прошлого. В современных, даже достаточно архаичных, обществах подобное наблюдается редко.
Вообще аналогий обществам типа описанного в мире практически сейчас нет, не существует сейчас сложных обществ типа шумерского. Имеется либо «папуасское», близкое по опыту организации, но очень простое социально, либо современное, а развитых сложных древних обществ нет. Они эволюционировали дальше, поэтому нам не с чем сравнивать.
Все 200 лет III раннединастического периода лугали дерутся между собой, пытаясь объединить Нижнюю Месопотамию. Выдвигается два лидера. На севере – город Киш, на юге – Лагаш. Киш – район семито-шумерский, Лагаш – чисто шумерский. Никого особенно правители Лагаша в эти века не завоевали, но о доминировании можно говорить определенно; власть лугалей и профессиональная армия в ходе междоусобиц укрепляется. В остальном, хотя прошло всего 200 лет после II раннединастического периода, общество «внизу» оставалось таким же; «вверху» же произошли важные изменения. Основную массу по-прежнему составляют свободные общинники – более двух третей населения. Они оформляются как социальная группа – члены аграрных общин («плотных» совокупностей «больших семей»), имеющих свое право, социальные институты и органы управления в масштабе деревни. На втором месте по численности население государственно-храмовых земель, т. е. принадлежащих храму, но тесно связанных с государством, и затем – крупные землевладельцы, не связанные особыми обязательствами ни с кем, кроме царя. И, наконец, слуги и жители городов – как связанные с землей, так и не связанные.
Общинный статус защищал свободных крестьян от царя, чиновников, храмов, крупных землевладельцев. Для свободных общинников и крупных землевладельцев единственное ограничение в продаже земли, существовавшее и в русской общине до XIX в., состояло в том, что продавать землю следовало соседям или родственникам, т. е. не давать участку земли уйти в чужие руки, о чем заботились тысячелетиями. Такой продажи – когда где захотел, там и купил или продал – практически не было почти ни в одном обществе. Всегда представители местного населения старались, чтобы земля была продана именно им; все были заинтересованы в том, чтобы не появился богатый чужак.
Земли храма состояли из трех основных блоков. Первый – собственные поля, на которых трудилось, и как на барщине, и для себя, зависимое население. Второй – наделы для среднего слоя, связанного с храмом, сюда включаются управленцы, жрецы, часть ремесленников (бывших тем самым и землевладельцами). И третий – земли, довольно дешево сдававшиеся в аренду, видимо, нуждавшимся общинникам, и персоналу храмов.
Кто же получал упоминавшийся паек? В основном лица неземледельческих профессий: храмовые ремесленники, мелкий обслуживающий персонал (более крупный имел надел), некоторые категории низкооплачиваемых воинов, бесчисленная женская прислуга, и те, кого сейчас называют дворниками – тоже огромный по численности обслуживающий персонал; получала его и часть зависимых земледельцев.
Кто такие зависимые земледельцы, обрабатывающие храмовые земли? Ни в коем случае не рабы античного типа – от этой точки зрения давно отказались, – скорее всего, иноземцы или обедневшие местные жители, частично лишенные прав; при этом зависимость их была неустойчивой: часть из них, если не все, могла вернуть себе статус свободных.
Крупные землевладельцы помимо царя – это правители городов, крупные жрецы и т. д. Их владения связаны с работой на определенной должности и в принципе должны быть возвращены ими по окончании службы. Но во всех подобных обществах на раннем этапе мы наблюдаем то же самое, что и в нашем сейчас: люди часто слабо различали предоставляемое им за службу от того, что ими самими было куплено или унаследовано. «Служилые» земли, т. е. данные на срок службы, они норовили продать или завещать. А в шумерском и целом ряде других древних обществ, в отличие от нынешнего времени, люди даже не понимали четко, что такое условное землевладение. Даже терминологически порой непонятно, что имелось в виду в ряде конкретных случаев. Но они прекрасно знали, что такое частное землевладение, и стремились превратить условное в частное. Стоило ослабеть власти монарха, как условные земли становились частными. Для того чтобы в обществе существовал фонд земель для условного служилого землевладения на срок службы, необходимо было все время прилагать усилия по поддержанию статуса условного владения. А вот частное землевладение возникало само по себе и совершенно естественно имело тенденцию к превращению в крупное.
Что собой представляет условное землевладение и для чего оно нужно? Его статус связан с понятием «юридический налоговый иммунитет», т. е. пользователи освобождались от налогов – порой с уже имевшихся у них земель, а не только с вновь полученных. На земли, закрепленные за ними на срок службы, они получали иммунитет – право не платить налоги, а брать их себе и с этого жить. Такие владения были более выгодными, чем мелкие участки частных земель.
6. Формирование профессионального войска. Как выглядела армия и как велись войны на этом новом этапе? С кем воевал Лагаш? С Эламом, государством Субарту, с соседним, оставившим след в истории городом Умма. Воевали из-за плодородных земель – это новый тип войны, т. е. война не для того, чтобы показать, кто сильнее, или ограбить, а именно из-за земли. По такой причине и возникают теперь войны. Регулярное участие гражданского лидера – эна – в войнах в качестве лугаля – главнокомандующего – способствовало постепенному формированию власти царя, но пока еще не деспотии. Около XXV в., как уже говорилось, начинает складываться профессиональное войско. В зачаточном состоянии его элементы существовали и раньше, но окончательно – со своим вооружением, тактикой, строем и методикой боя – оно оформилось именно тогда. Мы можем себе представить это благодаря изобразительному искусству шумеров; отметим, что почти ничего нового последующие два тысячелетия в пехотное воинское дело не привнесли.
Ранние профессионалы принадлежали к тому же народу, что основное население страны. Их надо отличать от наемников, обычно из других мест; это второй, более поздний тип профессиональных воинов.
Первый же, выросший из местного ополчения, сохранял многие его традиции.
Общинник из ополчения воюет раз в год или вообще несколько раз в жизни – но с целью защитить жен и детей; в такой ситуации ему уже не жалко ни себя, ни тем более врага, и потери могут быть большими. Соответствующим было и вооружение. Возьмем, к примеру, ополчения греков-общинников, похожие в целом на шумерские. Шлем такой, что лица порой не было видно, броня, поножи и щит, тяжелый меч. Представьте себе, как на двух соседних буграх становятся две фаланги греков. Им зачитываются соответствующие мотивы предстоящего боя. Запевают эмбатерий, специальную военную песню, ритм которой постепенно ускоряется, и воины идут вниз навстречу друг другу по двум пологим холмам. Ритм все ускоряется, они уже бегут и, наконец, с жутким лязгом сшибаются и начинают рубиться. Кто раньше обессилел, тот проиграл. Что-то похожее было и здесь. И там и здесь общинники, которые знали, за что сражаются, шли в бой за родину, свой город, своего царя, хорошо известного (государства еще небольшие).
Теперь о раннем профессиональном войске. Это тяжело вооруженная фаланга в шлемах, мечи, щиты и копья разной длины. Чем дальше воин стоит от передней шеренги, тем у него длиннее копье, так что перед врагом предстает сомкнутый ряд щитов, обитых металлом, и острия копий. Профессиональный рукопашный бой сводится к следующему приему, который требует очень длительной подготовки, но предоставляет воину возможность дожить до пенсии. Чему их учили? Бить серьезно, точно, не суетясь. Вы стоите плечом к плечу, у каждого в руках меч, и должны точно рубить, но не толкаться, не размахивать руками или отпрыгивать, не кричать, а тупо и спокойно идти вперед в своем секторе – около 60—80 см, контролируя ситуацию. Враг-варвар из общинников может быть героем и «суперменом», но он прыгает, волнуется, орет и занимает со своим мечом пространство шириной метра два. А в этом секторе напротив него находятся два-три мужчины, которым нечего терять и которые его просто убьют – ведь он один. Поэтому потери у них много меньше, тем более что бой идет только на линии соприкосновения; даже если варваров больше, то в линии их всегда меньше, и их обычно постепенно перемалывают с небольшими потерями (если профессионалов не окружат; но тогда они строятся в каре, и задача сводится к предыдущей). Этому умению – рубиться, не теряя головы и не нарушая строя, – и учили профессионального воина. За отступление от перечисленных правил казнили или строго наказывали, вплоть до армии Византии. Кроме того, первый копейный удар фаланги был очень тяжелым. Но когда сшибались не профессионалы с варварами, а два войска профессионалов, шум стоял большой, а потери могли быть относительно маленькие; профессиональному воину любого типа хочется дожить до старости. Поэтому, когда исход боя складывается не в пользу его стороны, он быстро отступает, и убитых бывает немного. Психология наемного воина уже отличается от ополченческой. Но шумерское профессиональное войско первого типа по форме оружия и характеру боя во многом схоже с ополчением.
Вот когда те же греки уже ко времени войн Александра Македонского массами стали профессионалами второго типа, т. е. наемниками или привилегированными войсками в чужих странах и у разных полководцев, у них исчезли тяжелые мечи, копья – вообще тяжелое вооружение, а появилось другое: длинное тонкое копье, длинный тонкий меч. Железо доспехов выкинуто, вместо него введены кожаные доспехи, легкие шлемы. Вместо сандалий – высокие сапоги до колен, названные по имени гениального их изобретателя полководца наемников Ификрата ификратидами, чтобы быстро бежать по кочкам и любой пересеченной местности. Соответственно как велся бой? Если нападали на неорганизованных, то кололи их с большого расстояния, ничем не рискуя. А если попадался такой же противник из наемной армии, то колоть-то колют, но осматриваются по сторонам, чья возьмет, и если оказывается, что явно не наша, то с топотом исчезают с места действия, не понеся почти никаких потерь. Но трусами они не были – просто понимали, когда победы в данном случае быть уже не может. Профессионалы воины свое дело знают. Равно как и профессионалы гладиаторы. Кто будет читать римскую литературу, увидит, что частая фигура у авторов – гладиатор-«пенсионер»; места общественного питания в Риме часто держали бывшие гладиаторы. Да и трудно поверить, что два высококлассных специалиста из-за толпы полупьяных римских граждан будут друг друга убивать. Поэтому гладиаторов, доживавших до старости и спокойно работавших в разных «отраслях народного хозяйства» Римской империи, было довольно много.
Конец ознакомительного фрагмента.