Отступление от сюжета (фрагмент I)
Итак, Гиена вернулся…
Или вернулся некто, очень на него похожий. В сентябре – октябре 1977 г. были совершены четыре нападения на женщин, находившихся в обществе мужчины, в манере, которая по общим своим чертам соответствовала присущему Гиене криминальному стереотипу. Т.е. преступник нападал в ночное время, ослеплял жертвы ручным фонариком, угрожал пистолетом, обездвиживал, используя обувные шнурки, и совершал изнасилования женщин. К мужчинам при этом он сексуального интереса не демонстрировал и даже не допускал словесных оскорблений, в отличие от женщин, в отношении которых насильник слов не выбирал. Общий уровень физического насилия во время совершения посягательств оставался минимален.
Вместе с тем, в осенних нападениях проявились такие поведенческие элементы, которые прежде Гиена не демонстрировал, что заставляло задуматься над тем, действительно ли все 4 эпизода связаны с ним? Не появился ли в восточном Сакраменто второй насильник?
Почему это важно? Казалось бы, какая разница, кому полиция припишет то или иное преступление – условному Гиене или столь же условному Шакалу? Однако это действительно важно, потому что если Гиену поймают и обвинят в совершении преступлений, к которым тот на самом деле непричастен, и он докажет собственное alibi, то его придётся отпустить… То же самое произойдёт и в случае задержания подражателя – тот представит доказательства непричастности к преступлениям настоящего серийного преступника и, опять-таки, выйдет на свободу, очищенный от подозрений.
Изнасилования в сентябре и октябре 1977 г. дали правоохранительным органам примеры очень странных поступков преступника, не наблюдавшихся ранее. Истолковывать их можно было по-разному, зачастую диаметрально противоположно, находя доводы как в пользу предположения о появлении имитатора, так и против.
Поясним сказанное на конкретных примерах.
а) Использование рюкзака. Безусловно, представляется очень интересной деталь, связанная с нападением в ночь на 6 сентября, когда в самом начале проникновения в дом преступник внёс рюкзак, который увидели потерпевшие. Подчеркнём, что ранее Гиена никогда не позволял потерпевшим видеть носимые с собою вещи. Мы знаем, что в нескольких эпизодах весной 1977 г. жертвы слышали звуки открываемых и закрываемых длинных «молний», что наводило на мысль о наличии у Гиены большой спортивной сумки. Но самой сумки никто не видел, и осмотрительность преступника в этом отношении вполне понятна: зачем давать потерпевшим лишнюю информацию о себе? Логика вполне в духе этого человека… Но вот 6 сентября нападавший совершенно не таясь вносит в дом рюкзак. Неужели так мог поступить Гиена? Или же перед нами доказательство того, что преступление совершил совсем другой человек? Думается, что фатального опровержения участия в нападении именно Гиены в использовании рюкзака нет. Этот преступник вполне мог умышленно сделать так, чтобы жертвы увидели рюкзак, в надежде, что их рассказ дезориентирует следствие. Логика его довольно проста: если преступник в повседневной жизни рюкзаками не пользуется, а предпочитает им спортивные сумки, то ему следует сделать так, чтобы жертвы видели его именно с рюкзаком, а не с сумкой. Поэтому сумку он скрывает, а рюкзак без всякой опаски выставляет напоказ…
б) Преступник и 6-летняя девочка.
Другим, гораздо более интересным моментом, связанным с нападением в ночь на 6 сентября, является реакция злоумышленника на появление девочки. Тот не только не попытался её остановить и силой удержать подле себя, но напротив, позволил уйти и даже заговорил с ней не без толики чёрного юмора. В книге I автор сделал предположение об отсутствии у Гиены всякого опыта общения с малолетними детьми – именно этим можно объяснить довольно странные реакции преступника на присутствие детей на месте преступления (напомним, что он, например, связывал 3-летнего малыша, а 10-летнему мальчику нанёс ножом порез на бедре, что выглядит совсем уж чрезмерным и не нужным в той ситуации запугиванием). Теперь же насильник машет 6-летней девочке рукой… двусмысленно шутит… и отнюдь не пытается её догнать и связать. Неужели это действительно Гиена? Или, всё-таки, мы видим совсем другого насильника?
Нельзя не признать, что оценка этой ситуации представляется нам более сложной, поскольку дилемма эта строгая – либо навык общения с ребёнком есть, либо его нет… Весной 1977 г. у Гиены такого навыка не было, но к сентябрю он вдруг появился. Что это может значить?
Очевидно, за три летних месяца с ним что-то произошло. Что-то такое, что научило его разговаривать с детьми, понимать их реакции и объективно оценивать степень потенциальной угрозы, исходящей от детей. В начале сентября преступник уже знал, что 6-летняя босоногая девочка не вылезет ночью из окна и не побежит к соседям с криком «маму насилуют!» И в полицию ребёнок тоже звонить не станет, во-первых, потому, что взрослые ещё не обучали этому, а во-вторых, потому, что такое самоволие чревато наказанием.
Кто или что могло подсказать преступнику правильную тактику поведения с ребёнком?
Автор находит единственный ответ на этот вопрос: если допустить, что в течение летних месяцев в жизни Гиены появилась женщина с ребёнком, то необходимый навык общения появился бы у преступника почти автоматически. Появление в жизни Гиены постоянного интимного партнёра отлично объясняет, кстати, полное прекращение его преступной активности в период с конца мая до начала сентября. Гиена был удовлетворён переменами в своей жизни, они его устраивали, возможно, даже сделали на время счастливым. Появление в жизни преступника женщины позволяет, кстати, правильно понять скрытую подоплёку истории с анонимным письмом, полученным правоохранительными органами в августе 1977 г. В своём месте об этом письме, подписанном «Опасающийся», было уже сказано. Его текст сформулирован так, что не позволяет сделать однозначное заключение о половой принадлежности автора. Автор письма построил текст таким образом отнюдь не случайно. Внимание к этой детали заставляет предполагать, что письмо написано именно женщиной. Подруга Гиены, вступившая в интимные отношения с преступником в конце мая или начале июня, не догадывалась поначалу о его мрачных секретах, но в течение пары месяцев смогла многое понять о его тайной жизни. Страшные подозрения и опасения за собственную безопасность могли толкнуть её на написание анонимки. Во всяком случае, анонимное письмо – это женский инструмент управления ситуацией, мужчина, скорее всего, действовал бы иначе, более радикально и быстро (например, позвонил бы в полицию по телефону).
Если высказанная догадка верна, и у подруги Гиены действительно был малолетний ребёнок, преступник в течение лета получил достаточный психологический тренинг для того, чтобы адекватно вести себя с детьми. Подобное предположение прекрасно объясняет произошедшее в ночь на 6 сентября в доме семьи Сэндфорд.
в) Необъяснимые странности, связанные с нападением в ночь на 1 октября 1977 г.
Напомним, что с этим нападением – речь идёт об эпизоде №24, если первым считать изнасилование в ночь на 18 июня 1976 г., т.е. о нападении на байкера Харви Весткотта и горничную мотеля Маргариту Лопес – связан целый ряд необычных для Гиены деталей. Прежде всего, впервые за всё время активности Гиены, местом преступления явился не отдельно стоящий дом, а дуплекс. Там не было той приватности, что имеет место в доме, расположенном на участке, обнесённом забором. Другой деталью, нехарактерной для настоящего насильника из восточного Сакраменто, оказалось появление преступника без маски. Злоумышленник не только не завязал потерпевшим глаза, но даже не запретил смотреть на себя, хотя, как мы знаем, Гиена всегда требовал, чтобы жертва на него не глядела. Более того, в некоторых случаях он даже пояснял связанным жертвам, что будет вынужден их убить, если заметит, что они его рассматривают. Именно для того, чтобы исключить возможность подглядывания, Гиена разрезал полотенце на полосы и использовал их в качестве повязки на глаза. Перед нами очень странная небрежность, весьма нехарактерная для Гиены. Существует и третья очень странная деталь, заставляющая всерьёз усомниться в том, что на Весткотта и Лопес действительно нападал Гиена. Имеется в виду появление на месте преступления второго человека, который по меньшей мере дважды отвлекал преступника какими-то переговорами. Второй человек не только звонил в дверь и стучал в окно, но даже громко разговаривал с преступником (настолько громко, что Весткотт сделал предположение о половой принадлежности говорившего: по его мнению, это была женщина).
Что можно сказать обо всех этих странностях?
Действительно, в рамках версии, согласно которой в ночь на 1 октября нападал именно Гиена, указанные отклонения от присущего ему стереотипа действий выглядят очень существенными. Их никак нельзя игнорировать, ни один разумный следователь не отмахнётся от подобных странностей – он должен их проанализировать и вынести некое решение.
Забегая намного-намного-намного вперёд, автор может сказать, что нападение на байкера и его подружку расценивается нынешними американскими исследователями как однозначное свидетельство появления имитатора Гиены. То есть, американцы считают, что если прежде о появлении имитатора можно было говорить только в предположительной форме, то нападение в ночь на 1 октября превратило догадки в факты.
Логика в этом заключении есть, и игнорировать её будет неправильно. Однако имеется одно очень серьёзное «но», которое требует какого-то объяснения в рамках версии о появлении имитатора. Речь идёт о странной реакции собаки… Напомним, что 7-месячный питбуль не пытался броситься на преступника, собака явно трусила, и её поведение до такой степени разъярило связанного Весткотта, что тот пообещал пристрелить пса, если только останется жив.
Что представляет из себя 7-месячный питбуль? Это щенок весьма условный – его вес достигает уже 25 кг, а рост – 60 см. Сразу подчеркнём, что это отнюдь не самые большие габариты для данной породы, собака растёт и дальше, но даже имеющаяся «фактура» превращает её во вполне себе реального защитника. Другими словами, Весткотта можно понять – он думал, что его собака что-то из себя представляет, а на деле оказалось, что она – пустое место.
Внимательный читатель помнит, что в книге I не раз и не два были описаны очень странные поведенческие реакции собак в моменты, когда рядом находился Гиена (либо имелись основания считать, что тот находится рядом). И то, как повёл себя 7-месячный щенок питбуля, отлично укладывается в описанную прежде схему: собаки рычат, пятятся, у них встаёт шерсть, но никакой активности они не демонстрируют и явно чего-то пугаются… Итак, налицо очевидное противоречие: в дуплекс вторгался, вроде бы, не Гиена (а его имитатор), а вот собака странным образом реагировала на него, как на Гиену.
Как вся эта чепуха стыкуется?
Объяснений может быть на самом деле несколько, причём обосновывать ими можно прямо противоположные выводы. Дабы не плодить лишних сущностей, автор приведёт только пару соображений, достаточно, по его мнению, убедительных и исчерпывающих, а читатель вправе самостоятельно подумать над возможными объяснениями и найти другие, более достоверные.
Итак, поскольку преступник скрытно проникал в дулекс до того, как совершить нападение на Весткотта и Лопес (именно тогда он разрядил его дробовик, а патроны спрятал под диваном в гостиной), то во время этого проникновения его встреча с собакой должна была произойти неизбежно. Собака, очевидно, была побита и сильно напугана пришельцем, поскольку помешать его действиям не смогла. Поскольку у собак хорошая память, то неудивительно, что питбуль узнал своего обидчика, повторно проникшего в дом через несколько часов. Поэтому опасливое отношение собаки, не дерзнувшей броситься на обидчика, вполне понятно. Любой кинолог подтвердит справедливость данного наблюдения.
Часто можно видеть разного рода рекламные ролики, демонстрирующие сторожевых собак, энергично атакующих людей, облаченных в ватные халаты и штаны на специальных полигонах в кинологических школах. Эти ролики очень интересны и познавательны, но их создатели обычно не упоминают об одной весьма важной детали, которая строго соблюдается во время дрессуры служебных собак. Дело заключается в том, что людям, на которых собаки отрабатывают свои навыки, запрещено активно защищаться. Связано это с тем, что необученная собака после двух-трёх неудачных попыток укусить перестаёт атаковать. Она банально трусит. А если её ещё пару раз пнуть ногой, то она вообще откажется от борьбы. Именно поэтому молодых необученных псов во время обучения не наказывают и уж тем более не бьют, не поднимают за хвост и т. п. Грубое воздействие уничтожит задатки бойцовой собаки на корню.
Поэтому если преступник во время своего первого проникновения в дуплекс неким образом напугал 7-месячного питбуля (не обсуждаем сейчас, каким образом это было проделано), то нет ничего удивительного в том, что собака не стала его атаковать через несколько часов.
Подобное объяснение не является единственно возможным, более того, по мнению автора оно даже не самое достоверное. Аномалии в реакции собак с гораздо большей вероятностью могли являться следствием специфического запаха, исходившего от тела насильника из восточного Сакраменто. Заболевания эндокринной системы приводят изменению состава крови, что напрямую влияет на запах человеческих выделений (пота и мочи). Отклонений такого рода довольно много, назовём некоторые из них, дабы читатель лучше представил о чём идёт речь: фенил-кенатурия (приводит к появлению мышиного запаха), три-метилкротонилглицинурия (кошачий запах), триметиламинурия (запах гниющей рыбы), тирозинемия (протухлый или рыбный запах) и т. д.
Необходимо помнить, что в силу несовершенства человеческого обоняния в подавляющем большинстве случаев окружающие либо не ощущают специфических запахов, исходящих от больных, либо затрудняются с точным их описанием. Лишь в 3,5—4% случаев окружающие могут чётко назвать запах, источником которого является больной. Указанные эндокринные заболевания довольно редки, среди представителей белой расы им подвержены не более 1% населения, хотя среди представителей других рас и народностей доля таковых может быть много выше.
Не следует путать специфические эндокринные заболевания с хроническим галитозом (гнилостным запахом изо рта). Очень часто хронический галитоз воспринимается как запах тела, но это совершенно не так. У последнего иная природа, нежели у перечисленных выше эндокринных заболеваний, он никак не влияет на состав крови, а потому неприятный запах, являющийся следствием хронического галитоза, менее стоек. Служебные собаки не реагируют на галитоз – это принципиально важное в контексте затронутой темы отличие.
Странности в поведении собак, не раз отмеченные потерпевшими и свидетелями в случаях, связанных с активностью Гиены, требовали самого пристального внимания правоохранительных органов, занятых расследованием его преступлений. К середине осени 1977 г статистика такого рода выглядела уже весомо и убедительно. Автор не может объяснить, почему следствие на том этапе игнорировало указанные аномалии, которые с полным основанием можно назвать бьющими в глаза.
г) Странное «неподдельное заикание».
Потерпевшие по время нападения в ночь на 21 октября сообщили о заикании преступника, которое они сочли неподдельным. Относительно особенностей речи насильника из восточного Сакраменто и ранее делались некоторые предположения (в частности, о якобы присущем ему акценте, характерном для выходца из Юго-Восточной Азии, т. е. Китая, Вьетнама и т.п.). Помимо возможного акцента некоторые потерпевшие, например, Джойс Паркер, подвергнувшаяся нападению 18 октября 1976 г., сообщали о присутствии в предложениях насильника странных запинок, характерных для речи заикающихся людей. В этой связи разумно задаться вопросом: насколько достоверным можно было считать заявление Сандры и Донована Белтон о заикании преступника?
Как представляется, ценность этого свидетельства весьма невелика. Если человек заикался прежде, но сумел избавиться от этого дефекта, то сымитировать заикание ему не составит не малейшего затруднения. Более того, очень хорошо изобразить заику могут люди, которые вообще никогда не заикались, для этого достаточно просто понаблюдать за ними некоторое время. Огромное число артистов очень убедительно изображают заикающихся людей, хотя в повседневной жизни демонстрируют великолепно артикулированную речь.
Поэтому предполагать, что Гиена – заика на основании того, что он запнулся при произнесении слова «pigs», мягко говоря, преждевременно. Даже если он и заикался в детстве, это мало что давало с точки зрения его выявления. Учитывая высокую мобильность американцев, можно было почти не сомневаться в том, что преступник после школы переехал (во всяком случае, исходить из обратного в процессе розыска было никак нельзя!). Поэтому вряд ли кто-то из нынешнего окружения преступника знал о некогда бывшем у него дефекте речи.
Учитывая, что Гиена не раз и не два оставлял разного рода ложные «зацепки», призванные увести следствие в сторону, к предположению о заикании следовало отнестись с осторожностью. Вполне возможно, что перед нами очередная хитроумная задумка преступника, рассчитанная на то, что потерпевшие обратят внимание на заикание и сообщат об этом правоохранительным органам. Во всяком случае, имеется огромное число примеров того, что преступник говорил помногу и подолгу без всяких затруднений с речью. Если бы речь Гиены действительно имела некие явные особенности – неважно, заикание или акцент – то можно не сомневаться в том, что вербальный контакт преступника с жертвами оказался бы минимален. Насильник учёл бы наличие демаскирующего его признака и соответствующим образом видоизменил бы собственное поведение.
Поскольку ничего этого он не делал, а напротив, говорил много и подолгу, можно не сомневаться в том, что на самом деле с его речью всё было в полном порядке.
д) Скрытое пребывание в доме после прибытия хозяев на протяжении нескольких часов.
Нельзя не отметить необычности того, что преступник в последнем из эпизодов – речь идёт об изнасиловании в ночь на 29 октября – прежде чем перейти к активным действиям, скрытно пробыл в доме несколько часов. Напомним, что изучение следов на месте преступления и анализ показаний потерпевших подтолкнули детективов к выводу о том, что насильник, проникнув в дом в интервале с 19:30 до 22 часов, более его не покидал вплоть до момента нападения. Эта пассивность кажется необъяснимой. Ну, в самом деле, пусть читатель самостоятельно смоделирует в голове довольно простенькую ситуацию: вернулись хозяева из ресторана, сели смотреть телевизор, тут из-за спины с пистолетом в руках подходит неизвестный в маске и бросает на колени шнурки, требуя, чтобы женщина связал мужчину. Кто или что ему способно помешать? Ничего…
Так почему же тогда преступник ждал более четырёх часов? Он дожидался пока Эрик и Маргарет Хэйворт посмотрят телевизионные программы, почистят зубы, лягут спать и уснут… и только после этого обозначил своё присутствие.
Зачем так себя вести? Чего же он хотел в конечном итоге: изнасиловать Маргарет Хэйворт или преследовал некую иную цель? Чтобы изнасиловать хозяйку дома, незачем было ждать до 3 часов ночи.
Перед нами своего рода психологическая викторина, и автор предлагает всем читателям задуматься над поставленным вопросом. У автора имеется свой вариант ответа, который он готов обосновать (кстати, автор уверен в том, что ничуть не оригинален – многие из читателей, безусловно, предложат либо такой же точно, либо очень близкий по смыслу ответ!). Гиена являлся вуайеристом, т.е. человеком, имеющим потребность скрытно наблюдать за другими людьми с целью стимулировать собственное половое чувство. Вуайериста влечёт как половая активность других людей, так и интимные бытовые отправления, вроде посещения уборной или принятия душа. В крайних формах вуайерист вообще отказывается от половой активности, предпочитая ей роль пассивного наблюдателя за действиями других, но обычно акт подглядывания только стимулирует половое возбуждение и предваряет некие последующие действия. Вуайеризм часто связан с эксгибиционизмом (т.е. потребностью демонстрировать собственные половые органы), но нельзя утверждать, что оба отклонения неразрывны. Здесь также важно отметить, что элементы вуйеризма в своём поведении очень часто демонстрируют дети, как мальчики, так и девочки, но детский вуайеризм не имеет сексуального подтекста, а связан всего лишь с потребностью познания окружающего мира.
Внимательный читатель без труда, разумеется, вспомнит случай, описанный в книге I, когда Гиена оказался в роли подсматривающего за половым актом будущих жертв (речь идёт о нападении в ночь с 4 на 5 мая 1977 г., когда 34-летний Фил Рэйнз и 25-летняя Сью Барджер занимались сексом в гостиной, не подозревая, что преступник, находившийся на дереве во дворе, видит их через стеклянную стену). Тогда преступник испытал такое возбуждение, что совершил спонтанное нападение. То, что нападение в ночь на 5 мая явилось экспромтом, мы можем не сомневаться, поскольку Рэйнз проживал один и в качестве мишени никакого интереса для Гиены не представлял. Преступник потратил довольно много времени, терпеливо дожидаясь момента, когда Сью станет выходить из дома и в конечном итоге напал на людей, которые не спали. То есть, Гиена резко сломал присущий ему алгоритм только для того, чтобы совершить половой акт со Сью Барджер.
Длительное скрытое пребывание в доме четы Хэйворт в ночь с 28 на 29 октября может быть объяснено потребностью преступника подсмотреть половой акт супругов. Вполне возможно, что такое подглядывание стимулировало воображение и сексуальное чувство насильника и являлось своего рода «разогревом» перед началом активных действий.
Автор отнюдь не настаивает на безусловной точности подобного предположения, но подчёркивает его важность для выработки поисковой стратегии. О чём ведётся речь? Все эти рассуждения о возможном вуайеризме Гиены имеют вполне реальное практическое приложение. Если у преступника действительно имелась патологическая потребность подсматривать за сексуальной активностью других людей, то эта черта поведения могла ранее привлекать внимание окружающих. Его могли ловить за этим занятием и сдавать в полицию, либо каким-то образом наказывать, скажем, наносить побои, и тогда он был вынужден обращаться в больницу и т. п. Вуайеризм не относится к категории серьёзных преступлений и не влечёт уголовной ответственности в виде лишения свободы, но такого рода эксцессы регистрируются правоохранительными органами, и статистика по ним накапливается (это общее правило не только для США, но и для всех цивилизованных стран). Если Гиену прежде ловили за такого рода постыдными выходками, то информация об этом вполне могла храниться в архивах службы шерифа или департаментов полиции.
Это значит, что Группе «Западня» имело бы смысл собрать базу данных лиц, замеченных в вуайеризме, скажем, за последние 5 лет и, применяя необходимые фильтры (раса, рост, вес, группа крови, резус-фактор, невыделительство), проверить их на возможную причастность к изнасилованиям в восточном Сакраменто. Вполне возможно, что Гиена попался бы в «короткий» список подозреваемых, которых надлежало бы взять в более плотную оперативную разработку с привлечением оперативной техники и наружного наблюдения.
Вполне возможно, что на самом деле осторожный Гиена никогда не попадался на своей склонности к вуайеризму, и в таком случае вся эта возня была бы лишена смысла. Такое исключать нельзя, преступник, конечно же, был очень неординарен, но с учётом отсутствия каких-либо реальных выходов на него, Группе «Западня» имело смысл отработать версию «насильника-вуайериста». Это совсем неглупая идея, и она могла «выстрелить»…
е) Установка телефонного аппарата и немедленная активность телефонного хулигана.
Весьма многозначительным фактом оказалось то, что подозрительные звонки в доме, явившимся местом последнего преступления (т.е. в ночь на 29 октября) начались сразу после установки телефонного аппарата и прекратились после 29 числа (т.е. после нападения). В возможность случайного стечения обстоятельств поверить сложно. Если звонки действительно совершались наобум неким шалуном, не имевшим понятия, кому именно он звонит, то звонки должны были продолжиться и после 29 октября, чего, однако, как мы знаем, не произошло. Случаи телефонного хулиганства отмечались практически перед всеми случаями нападения Гиены, но в данном эпизоде корреляция представляется слишком очевидной. Указанные совпадения начала и окончания подозрительных телефонных звонков хорошо подтверждают высказывавшиеся ещё весной 1977 г. подозрения о возможной связи насильника с телефонной компанией (хотя вовсе не обязательно, что он работал именно телефонистом, возможно, в силу служебных возможностей имел доступ к базе данных клиентов).
В дальнейшем нам ещё придётся не раз возвращаться к телефонным звонкам и разного рода эпизодам, которые можно условно назвать «телефонным хулиганством». В этой связи можно заметить, что детектив Кэрол Дэйли, упомянутая в предыдущей главе, обосновывала свою уверенность в связи насильника с полицией именно на основании его «телефонной активности». Эта версия очень интересная, но преждевременная… Не станем пытаться объять необъятное, а просто формально рассмотрим случай со странными звонками, что раздавались в доме Хэйвортов 26, 27 и 28 октября…
Мог ли преступник узнать о времени подключения к сети телефонного аппарата Хэйвортов, будучи никак не связанным с телефонной компанией или правоохранительными органами? Да, мог. Самым тривиальным образом. Поскольку Гиена проводил разведку места предстоящего нападения, в чём мы практически не сомневаемся, то о предстоящем или состоявшемся уже подключении он мог узнать либо из текста договора с телефонной компанией, который попался ему на глаза, либо увидев записанный самими хозяевами телефонный номер, которые они вряд ли заучивали наизусть и попросту записали, оставив на видном месте. Вообще-то, вполне логично предполагать, что преступник обратил внимание на телефонный аппарат в новом доме и решил проверить, существует ли связь, поскольку для его планов эта деталь очень важна. Чтобы не ломать долго голову, он мог просто поднять телефонную трубку и позвонить в справочную службу, дабы уточнить «собственный» номер (вполне легальная, кстати, опция, которая существует даже на сотовых телефонах).
Поэтому осведомленность Гиены о подключении телефона в доме Хэйворт свидетельствует, по мнению автора, не только и не столько о причастности преступника к телефонной компании, сколько о том, что за несколько дней до нападения тот входил в дом и внимательно его изучал. После посещения дома преступник стал ежедневно в разное время набирать номер телефона, проверяя присутствие в доме хозяев. Выяснив их распорядок дня, он вечером 28 октября без проблем проник в дом, дождался возвращения семейной пары и в ночь на 29 октября совершил нападение.
После которого, разумеется, уже не звонил…
ж) Плач на кухне и обращение к «мамочке».
Совершенно удивительной представляется сцена, свидетелями которой во время последнего нападения Гиены стали Маргарет и Эрик Хэйворт. Речь идёт о плаче преступника и его обращениях к «мамочке» с некими покаянными словами. Этот монолог слышали обе жертвы и пересказывали его в схожих выражениях, так что можно не сомневаться в том, что описанная сцена действительно выглядела именно так и никак иначе.
Перед нами очень важная деталь, которую надо понять и как-то объяснить. С чем мы имеем дело? Можно ли считать, что Гиена является человеком с тяжким психическим заболеванием, порождающим галлюцинации, или перед нами нечто иное?
В то, что насильник из восточного Сакраменто страдал от некоей душевной болезни, порождавшей бредовые состояния и способной разрушать связь с реальностью, не верится совершенно. Правонарушения, совершаемые лицами этой категории, являются по своей сути иррациональными, необъяснимыми, нелогичными и раскрываются довольно легко именно в силу неадекватности правонарушителя. Такой человек действует логично внутри своего бреда, но при взгляде со стороны безумие совершаемых им поступков совершенно очевидно и не требует долгих разъяснений. Неспециалисты могут испытывать затруднение в объяснении того, что же именно их настораживает в поведении такого преступника, но здравый смысл совершенно верно подскажет им, что столкнуться им довелось с нездоровым умственно человеком. Совершая преступное посягательство, душевнобольной руководствуется очень странными соображениями, которые нормальному человеку даже трудно представить. Например, такой преступник может искренне верить в то, что он невидим для видеокамер, поэтому он смело вышагивает перед системами видеонаблюдения, не скрывая лицо… Другой преступник, обеспокоенный тем, что убитый им человек продолжает «подсматривать» за его действиями, выкалывает трупу глаза (кстати, первым высказал предположение о связи посмертного выкалывания глаз с шизофренией убийцы А. О. Бухановский, известный российский психиатр, разоблачитель серийного убийцы А. Р. Чикатило) … Поскольку душевнобольные преступники действуют в отрыве от реальности, т.е. фактически на грани адекватности (или за этой гранью), то в ходе совершения преступного посягательства они допускают массу ошибок: оставляют отпечатки пальцев, обуви, бросают оружие, не скрывают и не изменяют внешность, не избавляются от улик и т. п. С точки зрения правоохранительной практики разоблачение таких преступников не представляет больших проблем.
А теперь всё сказанное приложим к Гиене… И согласимся с тем, что к нему это не имеет ни малейшего отношения. Гиена всегда адекватен, осторожен, он всегда контролирует жертвы и контролирует самого себя. Не раз и не два мы отмечали его удивительную сдержанность в части причинения телесных повреждений, другой преступник на его месте мог бы натворить куда больше зла. А этот преступник излишнего членовредительства не допускает, что является безусловным признаком полного самоконтроля.
Гиена всегда и во всём (или почти всегда и во всём) рационален, а рациональное мышление никак не сочетается с бредовым состоянием или бредом.
Тогда логично задуматься над тем, что же за представление с плачем он устроил? Чего он добивался? Думается, что насильник решил подыграть правоохранительным органам, объявившим его «параноидальным шизофреником». Дескать, вы хотите видеть параноика? Вы его получите… Прочитав какую-то популярную книгу по психиатрии, Гиена попытался изобразить параноика, исходя из того, видимо, что связанные люди из-за испуга окажутся не в состоянии понять его блеф. В каком-то смысле расчёт его оправдался, супруги Хэйворт приняли эту комедию за чистую монету.
Тут необходимо пояснить, что весьма сомнительные по своей сути идеи психоанализа Зигмунда Фрейда чрезвычайно популярны в США, а одной из базовых идей Фрейда является предположение о ранней сексуальности, связанной у мальчиков с образом матери. В русской культурной традиции ничего подобного нет, поэтому если бы отечественный серийный насильник вдруг заплакал бы и стал извиняться перед «мамочкой», то никто бы ничего не понял. Но для Америки подобный монолог полон подтекстов и представляется оправданным.
Кроме того, в этой связи можно упомянуть историю Эдмунда Кемпера, серийного убийцы из Калифорнии, ставшего широко известным к 1977 г. Родившийся в декабре 1948 г. Кемпер прославился, если можно так выразиться, в апреле 1973 г. после того, как стало известно о совершенном им убийстве матери, её подруги, а также 6-ти девушек в районе залива Сан-Франциско. Все эти преступления он совершил в период с мая 1972 г. по апрель 1973 г., а до этого, в августе 1964 г., он убил дедушку и бабушку. Отличительной чертой Эда Кемпера от других серийных убийц являлся его очень высокий IQ и прекрасное знание психиатрии. Благодаря последнему он сумел освободиться из тюремного заключения, в котором находился после убийства дедушки и бабушки, продемонстрировав наблюдавшим за ним психиатрам «полное избавление от деструктивных черт поведения и характера». Серийный убийца немало потешался над собственным «исправлением» и открыто признавал, что сумел обмануть медицинских специалистов.
Имя Эдмунда Кемпера (род. в декабре 1948 г) и обстоятельства его жизни хорошо известны любому, интересующемуся криминальной психологией и историей уголовного сыска. В числе жертв этого серийного убийцы оказалась и его собственная мать, которую он не только забил молотком, но и надругался над телом, преследуя некие, полные садистского символизма цели. Кемпер отрезал голову трупу, совершил оральный половой акт, после чего устроил символическое уничтожение языка, которым жертва якобы «постоянно оскорбляла» его. Убийца вырезал язык, попытался перемолоть его в бытовом измельчителе, а после того, как ничего из этой попытки не получилось, искромсал ножом и выбросил. Голову матери Кемпер разместил во дворе под деревом таким образом, чтобы она «смотрела» на окно спальни, в которой преступник через несколько часов изнасиловал и убил её подругу.
Во время суда в ноябре 1973 г. и последующего пребывания за решёткой Эдмунд Кемпер весьма пространно рассуждал о том преследовании и эмоциональном давлении, которым подвергался со стороны матери. Собственную мать он ненавидел и, убивая молоденьких девушек, якобы, символически убивал собственную мать… Ну, а потом убил её по-настоящему. Можно сомневаться в том, насколько эта схема правдива, но нас сейчас интересует не вопрос об искренности Кемпера, а восприятие его разглагольствований массовым американским сознанием. Можно сказать так, что с точки зрения американского обывателя для серийного преступника и извращенца иметь проблемы с матерью – это нормально. Тем более, что и Зигмунд Фрейд, отец психоанализа, подчеркивал важность образа матери в процессе становления юношеской сексуальности.
Так что коннотации, которые напрашиваются к «монологу плачущего Гиены», совершенно понятны американцам. В Америке такое было не только возможно, но и несло некий скрытый смысл, а вот в России, думается, подобный номер вызвал бы только улыбку.
Есть замечательное доказательство того, что преступник ломал комедию.
Когда Гиена ходил по гостиной и причитал нечто о собственной «мамочке», он в какой-то момент переключился на необходимость денег, дескать, ему надо купить бензин, а то он не сможет поехать к «любимой маме». И вот тут Маргарет Хэйворт простодушно сказала насильнику, что наличных денег у них в доме нет, но одна может выписать ему чек. Логика жертвы совершенно понятна – женщина хотела, чтобы этот негодяй поскорее куда-нибудь убрался, но нам интересна реакция преступника. Тот моментально прекратил свои стоны и хныканья и резко оборвал Маргарет, пригрозив убить, если она не замолчит. Если бы Гиена действительно находился в состоянии бреда, то предложение выписать чек не противоречило логике его сюжета, и преступник ответил бы без колебаний «конечно, выпиши, мне нужны деньги». Но поскольку никакого бредового состояния не было и в помине, преступник заподозрил, что над ним попросту иронизируют… ну, в самом деле, какому преступнику выписывают чек? Его ведь арестуют при обналичке в банке! Поскольку нарциссы чрезвычайно чувствительны к иронии и любым шуткам в свой адрес, преступник моментально прервал свою комедию, заподозрив, что Маргарет Хэйворт над ним попросту смеётся. Хотя на самом деле это было не так, Маргарет не смеялась, она всерьёз надеялась на то, что окажет преступнику помощь, и тот скорее покинет её дом.
Но Гиена расценил её слова именно как издёвку и решил, что его маленькая комедия провалилась… Поэтому он резко оборвал Маргарет, прекратил свои стенания и в течение нескольких следующих минут покинул место совершения преступления. Если бы он действительно находился внутри галлюцинации, то ничего этого не произошло бы – он продолжал бы ещё час или больше бегать по дому, хныкать, носиться с посудой из кухни в спальню и обратно… То, как Гиена отреагировал на слова женщины и последующие действия преступника совершенно однозначно свидетельствуют о том, что тот всё время оставался адекватен и внимательно следил за окружающей обстановкой.
В состоянии шизофренического бреда такое поведение невозможно.
Никаким шизофреником Гиена не был и никаких бредов не переживал, его попытка сыграть роль «тихого идиота» явилась своеобразной реакцией на газетные публикации. И тут, кстати, с преступником можно согласиться – в его положении представляется совершенно разумным прикидываться тем, кем не являешься на самом деле…
Автор подозревает, что своими рассуждениями до некоторой степени дезориентировал и даже запутал читателя. Чтобы не морочить головы всем, читающим этот текст, и не множить избыточных сущностей, автор считает необходимым высказать собственное суждение по версии возможного появления осенью 1977 г. имитатора Гиены.
По мнению автора, никакого имитатора в тот интервал времени ещё не появилось. Все, описанные ранее эпизоды, совершались Гиеной. Но само предположение о появлении имитатора и всё возрастающие неопределенности явственно указывают на совершенно провальную политику правоохранительных органов Калифорнии в области информационного сопровождения проводимого расследования. В каком-то смысле калифорнийские правоохранители оказались заложниками собственных ошибочных решений, которые выразились в чрезмерной открытости и необоснованных предположениях о личности преступника, совершенно излишних в той обстановке.
Сейчас, по прошествии многих десятилетий, мы можем гадать о том, совершил то или иное посягательство именно Гиена или же вместо него действовал насильник-имитатор. Но надо ясно понимать, что такого рода споры во многом субъективны и голословны, грубо говоря, мнение одного человека противостоит мнению другого – это подход ненаучный и неконструктивный.
Нам важно признать сейчас, что к концу октября 1977 г. Группа «Западня» и правоохранительное сообщество штата Калифорния в целом оказались в очень сложном положении – они были шокированы возобновлением нападений Гиены и дезориентированы большим количеством нестыкующихся между собой свидетельских показаний. Дополнительную помеху расследованию создавали вполне логичные предположения о появлении насильника-имитатора.
И самое главное заключалось в том, что представлялось совершенно непонятным, кого же именно они ищут: сотрудника полиции? работника телефонной компании? действующего военнослужащего военно-воздушных сил? уголовника-рецидивиста? или обычного параноидального шизофреника?