ОБОРОНА КИЕВА
После поражения Красной армии в Приграничном сражении в июне 1941 г. потрепанные советские дивизии и полки отступали. Пересохшие губы красноармейцев произносили два заветных слова – «старая граница». Все верили, что там, опираясь на сеть ее ДОТов, можно будет дать отпор немецким захватчикам, а потом и погнать их обратно на Запад. Первыми под огонь пушек и пулеметов линии Сталина на Украине попали разведчики немецких танковых дивизий 1-й танковой группы, которой командовал один из самых талантливых немецких военачальников генерал-полковник Эвальд фон Клейст. Во время кампании по захвату Франции в 1940 г. он получил бесценный опыт прорыва укрепленных линий обороны.
Бои на линии Сталина
Германская армия еще в годы Первой мировой войны отработала тактику взлома укрепленных полос штурмовыми группами. В межвоенный период эта тактика была усовершенствована и стала основой действий пехотных соединений вермахта. Штурмовыми группами были небольшие отряды пехоты, усиленные саперами и легкой артиллерией. В бою такие группы просачивались в глубь обороны противника, подбираясь вплотную к ДОТам через мертвые пространства между секторами обстрела. Далее следовал выстрел пушки по входной двери или подрыв крупного заряда взрывчатки, затем струя пламени из огнемета врывалась в замкнутое пространство ДОТа, не оставляя его защитникам ни одного шанса уцелеть. Поэтому для мотопехоты дивизий фон Клейста прорыв линии Сталина был трудной, но решаемой задачей. Командующий 1-й танковой группой, ни секунды не сомневаясь, отдал приказ прорываться через советские ДОТы.
Танки фон Клейста вышли к линии Сталина сразу в нескольких местах. На киевском направлении ожесточенные бои в Новоград-Волынском укрепленном районе шли трое суток. В истории немецкой 14-й танковой дивизии отмечается упорное сопротивление советских войск: «Из-за мощного заградительного огня из ДОТов и бомбовых ударов авиации наступление не могло продвигаться вперед. После налета пикирующих бомбардировщиков в 15.30 наши штурмовые группы выходили на рубеж атаки ДОТов с огромными потерями и пытались уничтожить каждый ДОТ отдельно. К вечеру удалось, наконец, взять первый ДОТ. Потери были высоки: в каждой роте погибло примерно по 40 человек». С большим трудом немцы пробились через укрепленный район и к 8 июля вырвались на Житомирское шоссе. Артиллерист Л. И. Шпиллер вспоминал: «Я принимал участие в оборонительных боях в качестве связиста-телефониста полкового взвода управления, был свидетелем, как наши 152-мм гаубицы били прямой наводкой по танкам, пришлось увидеть и многое другое, страшное и незабываемое <…> Горькое лето. Кровавое».
Находящийся южнее Остропольский укрепленный район, который также прикрывал путь к столице Украины, был взломан немецкими танками у местечка Любар. В истории 16-й танковой дивизии отмечалось: «Блиндажи и бункеры русских были частично замаскированы под безобидные крестьянские лачуги и сараи и неожиданно открывали огонь, полевые орудия неприятеля стреляли в борт наступающим танкам». Укрепления пали только под огнем тяжелых орудий немцев: «После использования 21-см мортир в 8.30 удалось сломить противника. Вклинение танков предотвратило повторное стягивание боевых порядков противника по оборонительной линии. Около полудня был подавлен последний очаг сопротивления». От Любара и Нового Мирополя немцы вышли к Бердичеву.
Надежды удержать немецкое наступление на линии старой границы Советского Союза рухнули. Уже через четыре дня после начала боев за укрепления на старой границе танки группы фон Клейста оказались восточнее линии Сталина. Кто-то проскочил линию укрепленных районов кавалерийским наскоком, кто-то – в результате упорных боев при поддержке пехотных дивизий. Когда о первом прорыве немцами укрепленных районов на старой границе доложили командующему Юго-Западным фронтом М. П. Кирпоносу, тот с горечью воскликнул: «Дорого нам обойдется этот прорыв!»
После прорыва через линию Сталина под Новоград-Волынским немецкие танки устремились на восток. «Панцеры» неслись по шоссе к Киеву, поднимая клубы пыли. Пройдя меньше чем за сутки 70 километров, части группы фон Клейста утром 9 июля вышли к Житомиру. В разговоре с Берлином начальник штаба группы армий «Юг» был предельно откровенен: «Необходимо сделать попытку внезапного захвата Киева силами III моторизованного корпуса». Напротив, Гитлер требовал поворота на юг и окружения главных сил Красной армии на Правобережной Украине. Фон Клейст шел на Киев на свой страх и риск. У него было всего несколько дней, чтобы или добиться громкого успеха, или покориться воле фюрера и повернуть на юг. Над столицей Советской Украины нависла смертельная опасность. Маршал И. Х. Баграмян, в 1941 г. занимавший должность начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, вспоминал: «Дежурный привел ко мне незнакомого майора. Вытерев платком запыленное потное лицо, на котором выделялись усталые и воспаленные от недосыпания глаза, майор, устремив взгляд на ведро, стоявшее в углу, разжал пересохшие губы и хрипло проговорил: «Разрешите воды?» Залпом осушил полную кружку и только после этого начал разговор <…> он привез донесение <…> о появлении у Житомира фашистских танков».
Советское командование спешно стягивало к Киеву последние резервы: десантников, оставшихся без танков танкистов, подразделения НКВД. В городе выгружались не успевшие занять оборону на линии Сталина части. Первый бой на ближних подступах к Киеву состоялся уже через два дня. По Житомирскому шоссе немцы вышли к реке Ирпень. Боец 4-го сводного полка НКВД В. Козаченко вспоминал: «Танки мчались к мосту, ведя огонь на ходу. Наше боевое охранение встретило их дружным ружейным и пулеметным огнем. Когда танки приблизились к реке, грянул взрыв». Мост на шоссе был взорван. Одновременно по немцам открыли огонь ДОТы. Попытка форсировать Ирпень с ходу и ворваться в Киев внезапной атакой провалилась. Моторизованные части вермахта еще несколько раз попытались прощупать советскую оборону. Однако нигде им не удалось застать защитников столицы Украины врасплох. Мосты оказывались взорваны или сожжены. Опорой советской обороны стал Киевский укрепленный район. С серых громадин ДОТов сбрасывали маскировочные сети, и непрошеных гостей встречали пулеметные очереди.
Атака Киева танковыми дивизиями не обещала немцам быстрого успеха. Пехота шагала в маршевых колоннах где-то далеко позади. На растянутый вдоль Житомирского шоссе фланг немцев с севера обрушились контратаки советской 5-й армии. Танки Эвальда фон Клейста могли навсегда остаться у стен Киева. Не скрывая досады, командование группы армий «Юг» подчинилось прагматичным приказам из Берлина. Очередной целью немецкого наступления стал Летичевский УР, прикрывавший подступы к Виннице.
Сражение советской и немецкой пехоты за Летичевский УР началось 15 июля. Один из командиров укрепленного района обратился к артиллеристам с просьбой поддержать огнем сражающиеся ДОТы. Ответ командира гаубичного артполка был лаконичным: «Снарядов у меня нет, но сколько смогу, открою огонь». Было сделано всего 10 выстрелов, которые не могли нанести серьезные потери штурмовым группам вермахта. ДОТы расстреливались немецкой артиллерией, штурмовыми орудиями, подрывались мощными зарядами взрывчатки. В истории немецкой 4-й горно-стрелковой дивизии (4. Gebirgs-Division) штурм Летичевского УРа описывается следующим образом: «После трехчасовой артиллерийской подготовки, которая на завершающем этапе получила поддержку тяжелых орудий пехоты и зенитной артиллерии, ровно в 10.00 с исходных позиций вступили в бой ударные группы горной пехоты и инженерно-саперные отряды. Огневую поддержку обеспечивала батарея штурмовых орудий <…> Один за другим уничтожались бункеры и блиндажи, захватывались цели. Войска все дальше прорывались в глубь оборонительного рубежа. В 21.30 задача дня была выполнена на всех участках. По широкому фронту удалось прорвать линию Сталина». Пробитая в обороне брешь делала практически бесполезной дальнейшую оборону укрепленного района. В любой момент мог последовать удар во фланг и тыл. Линия старой границы была оставлена, и под нажимом немецких войск советские части продолжили отход на восток.
Прорыв обороны Летичевского УРа вызвал серьезное беспокойство советского командования. В начале первого ночи 18 июля командующий Юго-Западным направлением маршал С. М. Буденный направил в Ставку Верховного главнокомандования доклад, в котором дал удивительно точную оценку обстановки и сформулировал вполне осмысленный план дальнейших действий: «1. Восстановить положение, бывшее до начала основного прорыва, с наличными силами фронта не представляется возможным; 2. Дальнейшее сопротивление 6-й и 12-й армий на занимаемых рубежах может повлечь в ближайшие 1–2 дня их окружение и уничтожение по частям». Буденный просил Ставку дать разрешение на отвод двух армий, и через несколько часов оно было получено. 6-я и 12-я армии должны были отойти ближе к Днепру, в район Белой Церкви. Несмотря на то что Ставка требовала от войск Красной армии максимальной стойкости, в очевидно угрожающей ситуации запрещение отхода было делом бессмысленным.
Поначалу отход на восток проходил успешно и организованно. Командир 1-й горно-стрелковой дивизии (1.Gebirgsjager-Division) Хуберт Ланц позднее с досадой писал: «Не в силах сделать что-либо, мы можем только наблюдать, как бурые колонны отрываются от нас и уходят на восток». Организованный отход продолжался. Франц Гальдер отдавал должное своим советским оппонентам: «Противник снова нашел способ вывести свои войска из-под угрозы наметившегося окружения. Это, с одной стороны, яростные контратаки против наших передовых отрядов 17-й армии, а с другой – большое искусство, с каким он выводит свои войска из угрожаемых районов». Однако роковую роль в судьбе советских 6-й и 12-й армий сыграл глубокий прорыв 1-й танковой группы фон Клейста к Киеву и Бердичеву. Повинуясь приказу фюрера о повороте на юг, немецкие танковые дивизии ударили во фланг и тыл двум отходящим на восток армиям. 3 августа 1941 г., когда в тыл советским войскам, отступающим под натиском немецкой 17-й армии (17. Armee), вышли танковые дивизии вермахта, заняв восточный берег реки Синюха и город Первомайск, кольцо окружения вокруг них замкнулось. В окружение попало около ста тысяч человек.
Бои с окруженцами в районе села Подвысокое продолжались до 15 августа. Немногим красноармейцам удалось вырваться. И. Л. Деген вспоминал: «Остатки нашей роты упорно пробивались к своим. Девятнадцать дней, с упорством фанатиков, мы выходили вместе с Сашей из окружения. Шли ночами, в села не заходили. Знали, что в плен не сдадимся ни при каких обстоятельствах. Питались зелеными яблоками и зернами пшеницы, что-то брали на заброшенных огородах». Были пленены командующий 6-й армией генерал-лейтенант И. Н. Музыченко и командующий 12-й армией генерал-майор П. Г. Понеделин, несколько командиров корпусов и дивизий. Судьба попавших в плен бойцов и офицеров сложилась трагично – большинство из них погибло от голода и болезней в так называемой Уманской яме, одном из первых концентрационных лагерей на территории Советского Союза.
После Умани дивизии 1-й танковой группы разошлись веером до самого Черного моря. В Николаеве трофеями немецких войск стали недостроенные корабли советского «Большого флота» – линейный корабль, крейсер и две подводные лодки. Немецкие танкисты с любопытством осматривали циклопические сооружения верфей, лес кранов, завалившихся набок, словно выброшенные на берег гигантские рыбины, субмарины. Только командующий Эвальд фон Клейст задавался риторическим вопросом: «А что мы здесь делаем?» Намотанные на гусеницы танков километры, оставленные по дороге могилы боевых товарищей – «камрадов» и остовы сгоревших «панцеров» все дальше отодвигали немцев от главной цели кампании против Советского Союза – захвата Москвы.
Бои на ближних подступах к Киеву
Затишье под Киевом длилось недолго. К концу июля 1941 г. после долгого пешего марша к городу подошла пехота немецкой 6-й армии (6. Armee). Вместо кавалерийского наскока танков группы Эвальда фон Клейста Киев теперь ждал методичный штурм. В распоряжении 6-й армии была тяжелая артиллерия, огнеметы и штурмовые орудия. Мощный удар по обороне города последовал уже 30 июля. 6-я армия атаковала Киевский укрепленный район с юга, в обход рубежа на реке Ирпень. Под натиском вражеской пехоты стрелковые части были сбиты с позиций и отступили. Многие ДОТы КиУРа оказались в окружении. Их гарнизоны остались на своем посту, прикрывая отход и надеясь на восстановление линии фронта. Так, у села Кременище ДОТ № 131 лейтенанта В. П. Якунина отбивал атаку за атакой. Командир отважного гарнизона получил офицерское звание всего за несколько дней до начала войны – 13 июня 1941 г. В конце концов немецкая штурмовая группа подорвала дверь и заднюю амбразуру ДОТа. Затем был взорван люк, ведущий на нижний этаж. Весь гарнизон погиб. Соседний ДОТ № 127 оборонялся три дня, мешая противнику форсировать реку по дамбе. Его пулеметы замолчали, только когда у красноармейцев закончились патроны. Взорвав дверь, немцы извлекли из ДОТа пятерых его защитников, трое из которых еще были живы.
В боях на ближних подступах к Киеву участвовали также батальоны народного ополчения. Они были неплохо вооружены, у киевского ополчения был даже свой бронепоезд. Но на обучение военному делу у ополченцев было всего две-три недели. Среди бойцов ополченческих батальонов почти ни у кого не было воинских документов. Часто после тяжелого боя в штаб приносили паспорта, партийные билеты и зачетные книжки погибших ополченцев.
Бои за вторую полосу обороны КиУРа развернулись 6 августа. Один из очевидцев той атаки немцев, майор П. М. Шафаренко, вспоминал: «Густой туман покрывал поле боя. А когда он рассеялся, мы увидели, как в районе села Красный Трактир и хутора Теремки появились ротные колонны гитлеровцев. Не останавливаясь, они разбились на взводы и отделения, а затем развернулись в цепи. Их обогнали самоходные орудия. Стреляя на ходу, все они двинулись вперед». По наступающим цепями немцам ударили минометы и артиллерия, разгорелся бой. Опорные пункты в течение дня по нескольку раз переходили из рук в руки. Вечером Гальдер, предвкушая скорую победу, записал в своем дневнике: «Укрепленная полоса у Киева прорвана». На следующий день пехота вермахта вышла к пригородам Киева – Пирогово, Мышеловке, Голосеевскому лесу, к лесотехническому и сельскохозяйственному институтам. Казалось, что немцам достаточно сделать всего лишь один шаг, и будут захвачены мосты через Днепр.
Однако 8 августа в 9 часов вечера, когда солнце уже садилось, неожиданно загрохотала советская артиллерия. Через десять минут последовала атака. Поначалу немецкие пехотинцы не поверили своим глазам – в контратаку на них шли летчики. Одетые в комбинезоны и летные шлемы бойцы Красной армии атаковали, стреляя на ходу из автоматов и пулеметов. Немцы посчитали, что победа близка: у защитников Киева больше нет резервов и поэтому в бой бросили экипажи самолетов. На самом деле наступающие немецкие части были контратакованы 5-й воздушно-десантной бригадой полковника А. И. Родимцева, будущего героя Сталинградской битвы. Советские десантники тех лет носили близкую к авиационной по покрою и знакам различия униформу, что делало их очень похожими на авиаторов. В 1941 г. десантники чаще всего использовались как элитная пехота. Десантные бригады были вооружены слабее обычной пехоты, но обладали хорошей выучкой и высоким боевым духом. В ночном бою это играло существенную роль. Родимцев позднее написал о последних часах перед этой отчаянной атакой: «Я верил, что бой мы выиграем». К утру десантники А. И. Родимцева оттеснили немцев на два-три километра от столицы Советской Украины. Задачей «крылатой пехоты» было задержать наступление противника до прибытия резервов.
Вечером 8 августа в оперативной сводке Юго-Западного фронта отмечалось: «284 стрелковая дивизия следует по железной дороге в Киев на усиление обороны КиУРа. К исходу дня выгрузилось два эшелона». Все те, кто сражался у границы, на линии Сталина и под Уманью, добились главного – выигрыша времени. Долгие недели были использованы командованием Красной армии для формирования новых дивизий. Они обучались и вооружались в тылу, чтобы в решающий момент оказаться на поле боя. Две свежие дивизии прибыли в Киев как нельзя вовремя. Буквально с колес, едва выгрузившись из эшелонов, они вступили в бой. Вновь образованная 37-я армия перешла в контрнаступление силами четырех стрелковых дивизий и воздушно-десантного корпуса. К 11 августа были освобождены Теремки, Мышеловка, к 12–14 августа – Тарасовка, Чабаны, Новоселки и Пирогово. При освобождении Тарасовки на подходе к Юровке были деблокированы ДОТы № 205, 206 и 207, которые уже в течение нескольких дней вели бои в окружении. В результате советского контрнаступления фронт под Киевом была восстановлен по первой и второй полосам обороны КиУРа. Сводки второй половины августа были похожи одна на другую: «Противник активности перед фронтом КиУР не проявляет». Воздушные налеты на Киев также практически прекратились. Очередной штурм города завершился полной победой его защитников. Следует отметить, что все время августовских боев на ближних подступах к украинской столице город продолжал жить нормальной жизнью. В нем не было перебоев в подаче электроэнергии и воды, работе общественного транспорта. По-прежнему продолжали работать театры, библиотеки, кинотеатры, цирк. Это была не беззаботность горожан: киевляне верили, что их родной город удастся удержать. Войска Юго-Западного направления оставили Правобережную Украину и заняли позиции на восточном берегу Днепра. Широкая река давала хорошую опору для обороны даже слабыми в количественном отношении дивизиями. Войска закапывались в землю, готовились к обороне и продолжению контрударов противника.
В августе 1941 г. Красная армия, несмотря на ряд тяжелых поражений, обрела некоторую устойчивость своего положения. Северо-Западный фронт опирался на реку Лугу. На Западном направлении после Смоленского сражения образовался фронт, идущий почти точно с севера на юг к востоку от Смоленска.
Киевский «котел»
В конце июля 1941 г., за несколько дней до окончания боев в районе Смоленска, Гитлером была подписана Директива № 34: «Группа армий «Центр» переходит к обороне, используя наиболее удобные для этого участки местности. 2-я и 3-я танковые группы должны быть <…> выведены из боя и ускоренно пополнены и восстановлены». Фюрер решил наступать в первую очередь не на Москву, а на Украину, Крым и Ленинград. К операциям групп «Север» и «Юг» привлекли наиболее мощные средства борьбы: танковые группы Гота и Гудериана. Гитлера заставило сменить стратегию «Барбароссы» упорное сопротивление советских войск на Украине, из-за которого образовался гигантский «балкон» на фланге группы армий «Центр». Также фюрера беспокоила активность советской авиации, летавшей из Крыма бомбить румынские нефтепромыслы. 2-я танковая группа Гейнца Гудериана по новому плану должна была наступать на юг, в тыл советскому Юго-Западному фронту.
Когда 23 августа, ровно урча двигателями, транспортный «Юнкерс» заходил на посадку на строго засекреченный аэродром под Летценом в Восточной Пруссии, Гудериан в последний раз перебирал взятые с собой бумаги. Командующий 2-й танковой группой прибыл в Ставку фюрера «Волчье логово» с целью убедить Гитлера изменить принятое решение о повороте на Киев и продолжить наступление на Москву. Во время доклада у него появился такой шанс: «Считаете ли вы свои войска способными сделать еще одно крупное усилие при их настоящей боеспособности?» – спросил фюрер. «Если войска будут иметь перед собой настоящую цель, которая будет понятна каждому солдату, то да!» – ответил Гудериан. «Вы, конечно, подразумеваете Москву?» – «Да. Поскольку вы затронули эту тему, разрешите мне изложить свои взгляды по этому вопросу». Гудериан подробно описал все возражения армейского командования: надвигающуюся зиму, важность Москвы как узла железных и шоссейных дорог, необходимость сбережения ресурса танков перед решающей битвой Восточного похода. Гитлер внимательно его выслушал, но затем в резкой форме отверг все аргументы в пользу наступления на столицу Советского Союза. Словно приговор прозвучала фраза фюрера: «Мои генералы ничего не понимают в военной экономике!» Впоследствии Гудериан вспоминал: «Гитлер закончил свою речь строгим приказом немедленно перейти в наступление на Киев, который является его ближайшей стратегической целью». Дискуссия о направлении удара завершилась, не успев начаться. Теперь на Киев была нацелена мощнейшая группировка немецких войск.
В ночь на 30 августа 1941 г. безмятежная гладь ночного Днепра была неожиданно озарена десятками прожекторов. Как только они включились, загрохотали пулеметы и загремели артиллерийские залпы. Немецкие саперы, доселе прятавшиеся в камышах, быстро столкнули в реку свои лодки. Надсадно гудя двигателями, набитые солдатами лодки двинулись через реку. Сопротивление оборонявшейся на левом берегу Днепра роты красноармейцев было вскоре подавлено. Здесь образовался быстро расширяющийся плацдарм, впоследствии получивший наименование Кременчугского. Однако поначалу он не вызывал большого беспокойства, – ведь его занимала только пехота противника. Главным же врагом советских военачальников на тот момент были немецкие танковые войска – Панцерваффе (Panzerwaffe). Поворот танков 2-й танковой группы Гудериана на юг, в тыл обороняющим Киев войскам, был встречен градом фланговых ударов войск Брянского фронта генерал-лейтенанта А. И. Еременко. Однако ни задержать, ни тем более остановить немецкую танковую группу они не смогли. Одной из причин неудачи было недостаточное количество танков, поскольку к сентябрю 1941 г. в распоряжении советского командования почти не осталось крупных механизированных соединений. Под началом А. И. Еременко действовала всего одна танковая дивизия, а добиться решительного результата только пехотой было почти невозможно. В 21-й армии генерала В. И. Кузнецова, занимавшей позиции на пути 2-й танковой группы, оставалось всего 16 танков. Оборона армии была дезорганизована фактически одним ударом. В начале сентября части немецкой 2-й моторизованной дивизии СС «Дас Райх» из танковой группы Гудериана прорвали фронт и захватили мост через Десну в тылу войск В. И. Кузнецова. Отходящие к реке советские части остались без переправы. Артиллерию и тяжелое оружие пришлось оставить. В очередном донесении говорилось, что «армия фактически перешла к подвижной обороне». Такая же судьба постигла и 5-ю армию генерала М. И. Потапова.
В начале сентября 1941 г. обстановка под Киевом ухудшалась с каждым днем и даже с каждым часом. Разрешенный Ставкой Верховного главнокомандования отход 5-й армии за Десну был лишь частично успешным и привел к окружению и большим потерям. Бойцы переправлялись через реку вплавь, оставляя на правом берегу тяжелое вооружение и имущество.
10 сентября танки Гудериана вошли в Ромны, находившиеся глубоко в тылу защитников столицы Советской Украины. Командование Юго-Западного фронта запросило разрешение на отход. Ставка тянула с принятием решения, поскольку продвижение танковой группы Гудериана в тыл Юго-Западного фронта она считала еще возможным сдержать. До Кременчугского плацдарма Гудериану оставалось пройти немалое расстояние – примерно 180 километров по прямой. Под градом контрударов и с открытыми флангами сделать это было затруднительно. Пехота на плацдарме существенной опасности не представляла. Танковая группа Клейста в тот момент отмечалась советской разведкой в низовьях Днепра, и это соответствовало действительности. С другой стороны, при отходе от рубежа Днепра войска Юго-Западного фронта могли быть разгромлены противником на марше. Могла повториться Уманьская драма, только в куда больших масштабах. Казалось, что угроза окружения куда менее существенна по сравнению с угрозой потерять управление отступающими войсками. Поэтому приказа на отвод войск от Киева не последовало. С точки зрения тех сведений о вермахте, которые имелись у советского командования в первой декаде сентября, такой выбор казался вполне разумным.
Усложнялась ситуация необходимостью удержания Киева, имевшего для Советского Союза большое политическое значение. На 10 сентября в составе оборонявшей Киев 37-й армии было около 100 тысяч человек. На переговорах с начальником Генерального штаба Б. М. Шапошниковым в ночь на 11 сентября командующий Юго-Западным фронтом М. П. Кирпонос запросил разрешения использовать этот последний резерв: «У нас имеется единственная возможность, откуда мы могли бы еще взять силы и средства для уничтожения группы противника, стремящейся выйти на глубокий тыл фронта, – КиУР». Шапошников отклонил предложение Крипоноса, рекомендовав снимать дивизии с других участков фронта. Также он напомнил о тех силах, которые прорвались из окружения через Десну: «В пятой армии у Потапова три дивизии из окружения пробиваются с переправами через реки, если они действуют организованно, то им это вполне удастся».
Через несколько часов с той же просьбой обратился в Москву командующий Юго-Западным направлением С. М. Буденный. Утром 11 сентября он писал: «К данному времени полностью обозначились замыслы противника по охвату и окружению Юго-Западного фронта с направления Новгород-Северский и Кременчуг». Далее маршалом предлагались две альтернативы – отвод войск на восток или оставление Киева с высвобождением сил из КиУРа. Однако Ставке все еще казалось, что обстановку удастся удержать от сползания к катастрофе без оставления столицы Украины. 11 сентября также состоялся разговор между командованием Юго-Западного фронта и Сталиным. Темой для обсуждения вновь стал возможный отход на восток. Сталин напомнил Кирпоносу о недавней катастрофе под Уманью: «Ваше предложение об отводе войск на рубеж известной Вам реки мне кажется опасным. Если обратиться к недавнему прошлому, то <…> у Вас был более серьезный рубеж – река Днепр, и, несмотря на это, при отводе войск потеряли две армии, а противник на плечах бегущих войск переправился на другой день на восточный берег Днепра. Какая гарантия, что то же самое не повторится теперь?»
Позднее появилась легенда о том, что Сталин проявил неуместное упрямство и стремился удержать Киев любой ценой. Однако, как видно из содержания переговоров Сталина и Кирпоноса, это не соответствует действительности. Верховный главнокомандующий лишь ставил условием отхода частей Юго-Западного фронта, организацию обороны на рубеже Псела и контрудары по наступающим войскам Гудериана. Кроме того, союзником Верховного в этом вопросе был такой опытный штабист, как Б. М. Шапошников. В итоге совместными усилиями им удалось убедить Кирпоноса сражаться с врагом, держась за Днепр и не оставляя Киев. Немалую роль здесь явно сыграл непререкаемый авторитет маршала Шапошникова. В итоге М. П. Кирпоносу было приказано «Киева не оставлять и мостов не взрывать без разрешения Ставки». Маршал Буденный, твердо придерживавшийся идеи отхода, был отстранен от должности командующего Юго-Западным направлением. Вместо него 12 сентября 1941 г. на этот пост был назначен маршал С. К. Тимошенко. Также Юго-Западному фронту выделялись резервы Ставки Верховного главнокомандования, но их численность была куда меньше тех 100 тысяч человек, которые могли бы освободиться в результате сдачи Киева. Резервы спешно выдвигались к Ромнам.
К гигантскому двухкилометровому наплавному мосту через Днепр под Кременчугом маршевыми колоннами вышли основные силы 1-й танковой группы Эвальда фон Клейста. Советская разведка просто не успела отследить эту быструю перегруппировку подвижных соединений противника. Переправа танков под проливным дождем продолжалась всю ночь. С первыми лучами солнца танковые дивизии фон Клейста перешли в наступление. С их помощью 150–180 километров между Кременчугским плацдармом и передовыми частями Гудериана могли быть преодолены за считаные дни, даже часы. Немцами был сделан ход, полностью нарушивший все расчеты советского командования. Все принятые меры были нацелены на парирование угроз с севера. Однако смертельный удар последовал с юга. Быстрый прорыв 1-й танковой группы навстречу 2-й танковой группе стал шоком для советского командования всех уровней. Вечером 13 сентября начальник штаба Юго-Западного фронта, бывший военный атташе в Германии генерал-майор В. И. Тупиков отправил в Генеральный штаб и главкому Юго-Западного направления оперсводку с тягостной картиной происходившего: «Прорвавшемуся на Ромны, Лохвица <…> противнику пока, кроме местных гарнизонных и истребительных отрядов, ничто не противопоставлено, и продвижение идет без сопротивления». Завершил Тупиков оперсводку страшной фразой: «Начало понятной вам катастрофы – дело пары дней».
Несколько позднее практически идентичный текст был отправлен уже за подписями всего Военного совета Юго-Западного фронта. В нем отсутствовала только фраза о катастрофе. Вместо этого следовало конструктивное предложение: «По-прежнему считают наиболее целесообразным выходом из сложившейся обстановки немедленный вывод войск из КиУР и за этот счет укрепление фронта Кузнецова, Потапова». Автором этого предложения явно был сам командующий Кирпонос. Как ни странно, несмотря на недостаток опыта, он не потерял голову и сразу же предложил готовое решение. Прямо противоположная ситуация была в Москве. Поначалу никакого твердого решения по выходу из кризиса у Шапошникова не было. Поэтому в ответ на слова о «начале понятной катастрофы» он ответил только общими рекомендациями: «Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад, необходимо выполнять указания тов. Сталина, данные Вам 11 сентября». Позднее из уст Шапошникова прозвучали странные слова: «Считаю, что мираж окружения охватывает прежде всего Военный совет Юго-Западного фронта, а затем командующего 37-й армией». Не лучшим образом на принятии решений также сказалась смена руководства Юго-Западным направлением. Результатом шока и смены командования стала непростительная задержка с приказом на отход.
Окружение советских войск тем временем перестало быть «миражом». В воскресенье 14 сентября после проливных дождей предыдущих дней установилась удивительно ясная и солнечная погода. В 18 часов 20 минут у Лохвицы встретились передовые отряды 3-й танковой дивизии 2-й танковой группы Гудериана и 9-й танковой дивизии 1-й танковой группы фон Клейста. Согласно подсчетам штаба Юго-Западного фронта, в окружение попало 532 тысячи человек.
Только 16 сентября полковник И. Х. Баграмян на самолете из Ахтырки вылетел в Прилуки, с приказом нового главкома направления маршала С. К. Тимошенко: «В создавшейся обстановке единственно целесообразным решением для войск Юго-Западного фронта считает организованный отход». Кирпоносу так долго запрещали отходить, что, получив долгожданный и спасительный приказ, он первым делом усомнился в нем. Впоследствии Баграмян вспоминал: «Вы привезли письменное распоряжение на отход?» – не отвечая ему, спросил меня командующий. «Нет, маршал приказал передать устно». Кирпонос, насупив густые брови, зашагал по комнате. Потом сказал: «Я ничего не могу предпринять, пока не получу документ. Вопрос слишком серьезный». И хлопнул ладонью по столу: «Все! На этом закончим».
Однако это касалось Киева и Киевского укрепленного района, оставлять который без разрешения Ставки Верховного главнокомандования запрещалось. В остальные армии приказ был отправлен незамедлительно. Его доставка задержалась только начавшимся хаосом в «котле». Так, связной с приказом был отправлен в 21-ю армию в 5 часов вечера 17 сентября. Ему понадобилось несколько часов мотаний по забитым дорогам, чтобы в 23.00 вручить приказ адресату. Кирпонос принял решение пробиваться из окружения на восток. 21-я армия должна была прорываться на Ромны, 5-я армия – на Лохвицу. 37-я армия после выхода из КиУРа должна была действовать во втором эшелоне 5-й армии. 26-я армия получала самостоятельное направление прорыва – Лубны. Разослав в подчиненные ему армии приказы на отход, штаб фронта также в 3 часа утра 18 сентября двинулся на восток по северному берегу реки Удай.
Разрешение на отход войск из Киева было дано Ставкой Верховного главнокомандования 17 сентября в 23 часа 40 минут. В ночь на 19 сентября части 37-й армии отступили из Киева и отошли на восточный берег Днепра. Командир 4-й дивизии войск НКВД полковник Ф. М. Мажирин вспоминал: «День 19 сентября выдался на удивление солнечным и теплым. Над Днепром чистое голубое небо. Часов в 11 утра фашисты открыли ураганный огонь по юго-западным окраинам города, а затем осторожно двинулись вперед, к мостам. Сигнал, и мы со своего командного пункта увидели столбы огня и дыма над ж/д мостом. Взлетел на воздух Дарницкий мост. Облитый смолой и бензином, вспыхнул деревянный Наводницкий мост. И вот прямо перед нашим КП на мосту сверкнула вспышка, и черный султан взрыва подбросил вверх искореженные пролеты, затем воды Днепра сомкнулись вокруг груды обломков». После взрыва мостов через Днепр 37-я армия начала отступление на восток, к Яготину. Однако организованного прорыва уже не получилось. С 16 по 20 сентября произошло расчленение войск Юго-Западного фронта на несколько очагов сопротивления. Командир взвода зенитной артиллерии 55-й стрелковой дивизии 21-й армии А. С. Хоняк вспоминал: «Когда положение стало безвыходным, командир дивизиона взял на себя ответственность, приказал пушки взорвать и выходить из окружения группами. Я шел с пятью солдатами. Это Украина, степь, леса нет, укрыться негде. Ночь идем, днем прячемся в скирдах. Спали по очереди, чтобы кто-то наблюдал, не высовываясь. Так шли суток 5–7. Устали. Сон морил. Пистолет я держал в шинели. Продумал, что в случае безвыходного положения застрелюсь. Я отдыхал, а солдат, который дежурил, уснул. Немцы взяли нас сонных».
Основных очагов, где стихийно скопились части Красной армии, к 20 сентября образовалось шесть. Очаг № 1 – из остатков 26-й армии в районе 20–30 километров к северо-востоку от Золотоноша; этот очаг, постепенно сокращаясь, держался до 24 сентября, пытаясь пробиться на восток в районе Оржица. Очаг № 2 – из остатков 37-й и 26-й армий в районе 40–50 километров к юго-востоку от Киева; этот очаг также держался до 23 сентября. Два очага, № 3 и № 4, – из остатков 5-й, 21-й армий, это была так называемая «Пирятинская группа», которая вела борьбу до 23 сентября в районе 20–30 километров к юго-востоку и востоку от Пирятина, в непосредственной близости от кольца окружения. Очаг № 5 – из остатков 37-й армии в районе 10–15 километров к северо-востоку от Киева, продержавшийся до 21 сентября. Очаг № 6 – остатки 37-й армии в районе Яготина, сумевшие организованно продержаться в кольце немецкого окружения до 24–26 сентября.
Однако ни о какой массовой сдаче советских войск в плен речи не было. Окруженные держались до исчерпания возможностей к сопротивлению. От силового прорыва вскоре пришлось перейти к просачиванию. Маршал И. Х. Баграмян позднее отмечал, что «немцы весьма выгодно для себя использовали болотистую долину реки Сула. Они прочно заняли все мосты через реку небольшими отрядами при поддержке танков, а остальные силы расположили в глубине за рекой, как подвижный резерв. Из окружения ушли лишь те, кто незаметно для противника нашел глухое место переправы и через тропы пробился на восточный берег реки». Командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос разделил участь большинства окруженцев. Один из командиров штаба вспоминал: «Кирпонос был ранен пулей в левую ногу. С трудом добравшись до родника, он сел, накинув на плечи шинель, и усмехнулся: «Эх, не везет же мне на левую ногу!» К нему подошли Бурмистенко с врачом. Во время перевязки Кирпонос жадно курил. В это мгновение сбоку, метрах в четырех, взметнулось пламя. Разрыва никто из нас не слышал – всех оглушила и сбила с ног взрывная волна». Кирпонос был убит осколком немецкой мины. Вскоре вслед за командующим погибли начальник штаба фронта В. И. Тупиков, член Военного совета М. А. Бурмистенко и большая часть штабистов.
Киевскому «котлу» было суждено поставить мрачный рекорд – он стал крупнейшим окружением за всю тысячелетнюю историю войн. Согласно подсчетам штаба Юго-Западного фронта, в окружение попало 532 тысячи человек. Из этого числа вырваться удалось всего лишь 15–20 тысячам красноармейцев. Бои немецких войск с окруженцами продолжались до конца сентября 1941 г. Своеобразным символом «Киевской катастрофы» стало малое число взятых вермахтом в качестве трофеев советских танков – примерно 50 машин. Позднее в своих мемуарах Гудериан написал: «Бои за Киев, несомненно, означали собой крупный тактический успех. Однако вопрос о том, имел ли этот тактический успех также и крупное стратегическое значение, остается под сомнением».
Сражение за Днепропетровск
В отличие от сражения за Киев, боям за другой крупный город на Днепре – Днепропетровск – не слишком повезло с историческими описаниями. Как это ни парадоксально звучит, но их больше оценили противники, нежели те, кто в этом городе сражался. Для немцев Днепропетровск стал единственным из захваченных плацдармов на Днепре, с которого не было развито наступление. Совершив переход по невзорванному мосту, подвижные соединения вермахта почти на месяц застряли здесь, не имея возможности ни развить наступление, ни эвакуироваться. Последнее немецкое командование не могло сделать, чтобы не понижать боевой дух войск.
Бои в Днепропетровске достаточно ярко продемонстрировали, что смогла противопоставить немецкой военной машине не имевшая эффективных самостоятельных танковых соединений Красная армия. Это был «бог войны» – артиллерия. Как техническое средство ведения вооруженных конфликтов, она была хорошо отработана и в ходе Второй мировой достигла своего расцвета. Блестящее построение советскими войсками артиллерийской дуэли в Днепропетровске сделало невозможным эффективное снабжение соединений вермахта на плацдарме и тем самым препятствовало развитию немецкого наступления. Подвижные соединения немцев оказались зажаты на клочке земли, осыпаемом снарядами разных калибров.
Военные преступления немецких войск в Киеве
19 сентября немецкие войска вошли в Киев. 24 сентября на главной улице города – Крещатике – силами НКВД были подорваны заминированные ранее дома, в которых расположились представители оккупационной администрации. Взрывы и пожары продолжились и в последующие дни. Первым на воздух взлетело здание магазина «Детский мир», затем цирк на улице Карла Маркса, гостиница «Континенталь», где находился штаб немецкого гарнизона, и близлежащие кварталы. На чердаках многих домов со времен обороны города хранились бутылки с зажигательной смесью. Из-за их возгорания начался страшный пожар, который бушевал четыре дня. От Крещатика практически ничего не осталось. Жители окрестных домов лишь поливали крыши, для того чтобы огонь не перекинулся на их здания. Всего было уничтожено около 940 крупных жилых и административных зданий, без крова осталось около 50 тысяч человек. Нацисты воспользовались этими событиями как поводом для уничтожения еврейского населения Киева.
Конец ознакомительного фрагмента.