ПРИГРАНИЧНОЕ СРАЖЕНИЕ
В первый день Великой Отечественной войны клинья немецких танковых групп вонзились в территорию Советского Союза на глубину несколько десятков километров каждый, устремляясь по самым кратчайшим расстояниям из выступов в районе Сувалок, Бреста и Сокаль на крупнейшие советские города – Ленинград, Киев, Минск. Война с Третьим рейхом начала развиваться совсем не так, как планировали в штабах Красной армии.
Сдача Гродно
Перед лицом сразу нескольких ударов противника оказался командующий Западным фронтом генерал Д. Г. Павлов. Вермахт атаковал от Бреста вдоль шоссе на Минск, от Гродно к Белостоку и даже Белостокский выступ с фронта. Оборона советских войск прикрытия границы стремительно рассыпалась. В докладе командующему фронтом генерал-лейтенанту В. И. Кузнецову пришлось сказать поистине страшные слова: «От 56-й стрелковой дивизии остался номер». Немного позднее Павлов вспоминал, что, когда Кузнецов произнес эту фразу, его голос дрогнул. От целой дивизии действительно осталось лишь несколько сотен человек, но они продолжали сражаться. Только 26 июня остатки 213-го стрелкового полка под командованием майора Т. Я. Яковлева форсировали Неман у селения Гожа и, двигаясь лесами в северо-восточном направлении, начали пробиваться к линии фронта.
23 июня под угрозой немецкого окружения войскам Западного фронта пришлось оставить Гродно. Решение сдать город существенно ухудшило условия, в которых 3-й армии Кузнецова пришлось сражаться в последующие дни. Кроме того, в Гродно были сосредоточены запасы боеприпасов, которые частью раздали войскам, частью взорвали. В итоге уже на следующий день, 24 июня, Кузнецов докладывал в штаб фронта, что «в частях создалось чрезвычайно тяжелое положение с боеприпасами». В свою очередь, в донесении разведывательного отдела немецкой 9-й армии прозвучали такие слова: «В Гродно захвачены большие трофеи оружия, боеприпасов и продовольствия».
Танковые бои
Одним из немногих преимуществ советских приграничных армий были танки механизированных корпусов. В западных военных округах их насчитывалось почти 10 тысяч единиц. В песне из популярного довоенного фильма «Трактористы» (1939) звучали ставшие знаменитыми строчки: «Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…» На парадах грозные ряды урчащих танков свидетельствовали о технической мощи Советского Союза. Танкисты верили, что они могут разбить врага в решительной атаке. Командование также верило в танки и с первых дней и часов Великой Отечественной войны бросало их в контрудары и контратаки. Немецкие полчища должны были быть растоптаны и раздавлены как можно скорее. Подвижность танковых войск позволяла быстро выдвигать их на направления ударов вермахта. Однако для массовых советских легких танков БТ и Т-26 различных модификаций контрудары были практически самоубийственными. 45-миллиметровое орудие этих бронемашин не могло поражать большинство танков противника в лоб, кроме как выстрелом в упор. Изготовленные по неправильной технологии снаряды просто раскалывались от удара по немецкой броне высокой твердости. Тонкая, по меркам 1941 г., броня легких танков Красной армии оставляла мало шансов выдержать ответный выстрел гитлеровских «панцеров».
Танковые бои вспыхивали на разных направлениях, и результаты их были обескураживающими. На второй день войны под Пружанами в Белоруссии сошлись в бою советская и немецкая танковые дивизии. Сражение быстро превратилось в избиение, за несколько часов было подбито и сгорело более 100 танков Т-26. На третий день войны на Украине у села Войницы Красная армия в одном бою потеряла почти 150 танков, тоже в основном легких Т-26. Столь же смертоносными для советских легких танков были немецкие противотанковые пушки. В Прибалтике на четвертый день войны состоялся контрудар легких танков БТ у местечка Пошиле. В атаку пошли 130 танков 28-й танковой дивизии. За несколько часов более 80 из них были выбиты огнем противника. Через три дня на Украине, у городка Станиславчик, в атаку двинулось более двух сотен танков БТ. Командир дивизии «бэтэшек» Ф. Г. Аникушин позднее писал об этом бое: «Противнику было сравнительно легко и малыми силами организовывать противотанковую оборону, особенно против танков БТ-7 <…> огневая мощь танков БТ-7 в этих условиях была малоэффективной». Это повторялось раз за разом на разных участках фронта.
Немецкие танкисты шли в бой в полной уверенности в своем превосходстве над танковыми войсками Красной армии. Однако на второй день войны эта уверенность пошатнулась. Танкист 11-й танковой дивизии Густав Шродек вспоминал о бое на второй день Восточного похода: «Мы посылаем им первый снаряд. Румм-мм! Первое попадание в башню. Второй выстрел – и новое попадание. Головной танк, в который я попал, невозмутимо продолжает свое движение. То же самое и у моих товарищей по взводу. Но где же превосходство наших танков над танками русских, так долго провозглашавшееся?! Нам всегда говорили, что достаточно лишь «плюнуть» из наших пушек!» Напротив, неизвестные танки стреляли весьма точно и результативно. Их снаряды пробивали броню, сбивали командирские башенки с немецких «панцеров». Это было сражение у местечка Радзехов на Украине. 24 июня стало днем массового вступления в бой новых танков – разница во времени составляла считаные часы. Последовали советские контрудары под Гродно (6-й мехкорпус), Немировом (4-й мехкорпус). Именно 24 июня в дневнике генерала Гальдера появилась запись: «На фронте групп армий «Юг» и «Север» появился русский тяжелый танк нового типа, который, видимо, имеет орудие калибра 80 мм (согласно донесению штаба группы армий «Север» – даже 150 мм, что, впрочем, маловероятно)». На самом деле это было чистой правдой: под Расейняем действовали танки КВ-2 со 152-миллиметровыми орудиями в установке МТ-1.
Поначалу советские новинки немцы называли по их примерному весу: «45-тонный русский танк», «52-тонный русский танк». Вскоре тайна была раскрыта – новые танки Красной армии назывались КВ и Т-34. Они поступили в войска незадолго до немецкого вторжения и были гораздо лучше вооружены и защищены по сравнению со сходившими со сцены легкими танками БТ и Т-26.
В Прибалтике передовой отряд 6-й танковой дивизии 4-й танковой группы утром 24 июня захватил плацдарм на реке Дубиссе рядом с городком Расейняй. Вскоре плацдарм оказался под ударом танков советской 2-й танковой дивизии, в том числе тяжелых КВ-1 и КВ-2. Быстро выяснилось, что они «полностью неуязвимы для противотанковых средств калибром до 3,7 см». Советское контрнаступление перекатилось через Дубиссу, и танковый удар обрушился на главные силы боевой группы Зекендорфа 6-й танковой дивизии. Для борьбы с новыми танками использовались обычная артиллерия и реактивные минометы. В 13:00 первый КВ в Прибалтике был подбит 150-миллиметровым снарядом полевой гаубицы. Тем не менее КВ давили позиции артиллерии, расстреливали и таранили легкие танки 35 (t) чехословацкого производства.
В 17 часов 30 минут в район действий боевой группы Зекендорфа прибыли спасительные «ахт-ахты» – 88-миллиметровые зенитки. Немцам удалось остановить и даже повернуть вспять советскую танковую атаку и уничтожить несколько стальных гигантов. Изучение оставшихся на поле боя подбитых советских танков и допрос взятых в плен танкистов дали им достаточно полное представление о технических характеристиках КВ-1 и КВ-2.
25—26 июня масштабы использования новых танков увеличились. Они контратаковали немецкую пехоту, танки и самоходки на Нареве, на подступах к Львову, у Расейняя, под Бродами – Дубно и Радзеховом. «Неуязвимость» новых танков оказывалась достаточно условной. Так, потери боевых машин 12-й танковой дивизии в контрударе под Бродами 26 июня составили 33 танка, в том числе пять КВ и восемнадцать Т-34. 26 июня был поставлен своеобразный рекорд: под Радзеховом в одном бою было подбито сразу девять танков КВ. Сказывался и маневренный характер приграничного сражения, что приводило к постепенному выходу Т-34 и КВ из строя по техническим причинам. Их надежность и моторесурс в то время оставляли желать лучшего.
Не следует думать, что советские танковые контратаки, не достигавшие разгрома противостоящих им немецких частей, были совсем бесполезными. Контрудары заставляли немецкие части останавливаться. Без них развал обороны растянутых по фронту стрелковых дивизий приграничных армий был бы гораздо стремительнее. Постоянная угроза танковых контратак вынуждала немцев беспокоиться о защите флангов и осторожно двигаться вперед. В журнале боевых действий группы армий «Юг» 29 июня прямо указывалось, что продвижение немецких войск на Львов «сдерживалось контратаками, проводимыми при поддержке тяжелых танков».
Потери танков, сопровождавшие такие контрудары, заставляют задать закономерный вопрос: была ли такая тактика целесообразной? Немцы летом 1941 г. владели стратегической инициативой и могли выбирать время и место нанесения удара. Поэтому сидеть и поджидать противника в засаде было практически бесполезно – не было известно, где и в каком направлении немцы нанесут следующий удар. Напрашивалось единственное решение – контратаковать, заставляя противника парировать удар, перебрасывать части на угрожаемый участок фронта. Частичная успешность или полная безуспешность таких контратак объясняется многими факторами. В их числе и неудачная структура советских механизированных корпусов с малоподвижной артиллерией и практически полным отсутствием пехоты, и промахи командиров из-за отсутствия боевого опыта, и плохое взаимодействие родов войск. Одну из решающих ролей играло снабжение. Для войны с Советским Союзом немецкое командование выделило 4078 танков и самоходных артиллерийских установок. Танковая дивизия вермахта в своем составе имела 200 танков и 2147 автомобилей, советская – 375 танков и всего лишь 1360 автомобилей. Из-за нехватки транспорта и уничтожения немецкими танками тылов советские тыловые службы не справлялись с подвозом горючего, боеприпасов и запасных частей. Это приводило к огромному количеству небоевых потерь. Даже легко поврежденные, вышедшие из строя из-за поломки или оставшиеся без топлива бронемашины оставались на территории, захваченной врагом. Еще одной чертой, особенно новых танков Т-34 и КВ, являлась их слабая механическая надежность. Характерным примером здесь является 12-я танковая дивизия 8-го механизированного корпуса. 26 июня на поле боя вышло всего 75 танков из 300. Спустя три дня в строю в дивизии было 9 тяжелых КВ и 7 средних Т-34. Только 12 и 27 соответственно было потеряно в бою, а 37 и 66 числились отставшими!
Командование Юго-Западного фронта приняло решение 25 июня организовать контрудар всеми имеющимися подвижными силами на окружение немецкой танковой группы Эвальда фон Клейста. Это стало началом одного из крупнейших танковых сражений в мировой истории войн. Участвовавшие в нем пять механизированных корпусов Киевского особого военного округа насчитывали 2 тысячи 800 танков всех типов, от легких БТ и Т-26 до гигантов Т-35 и КВ-2. Противостояло им около 800 «панцеров» и самоходно-артиллерийских установок 1-й танковой группы, из которых 450 машин составляли средние танки PzKpfw III и IV.
С северо-запада удар по дивизиям противника, прорвавшимся в район Дубно, должны были наносить 9-й механизированный корпус К. К. Рокоссовского и 19-й механизированный корпус Н. В. Фекленко, с юга – 4-й механизированный корпус А. А. Власова (позднее печально известного создателя Русской освободительной армии), 15-й механизированный корпус И. И. Карпезо и 8-й механизированный корпус Д. М. Рябышева. Казалось бы, это очень мощный ударный кулак, но 4-й и 15-й мехкорпуса уже были втянуты в бои, а 8-й мехкорпус был истощен бессмысленными маршами, намотав за прошедшие дни 400 километров. Слабо укомплектованные 9-й и 19-й мехкорпуса спешно выдвигались с востока.
В итоге спешка в организации контрудара, отсутствие координации усилий привели к тому, что вместо «клещей», рассекающих прорвавшуюся группировку противника, было нанесено несколько сильных, но несогласованных по времени ударов. 19-й механизированный корпус нанес удар первым и к вечеру 25 июня вышел в район Дубно, где в течение суток продолжал бои с переменным успехом, а затем под угрозой окружения отошел. Опоздавший 9-й мехкорпус смог нанести удар только 26 июня, не достигнув своей цели, он также отступил, прикрывая 19-й мехкорпус. Удары с юга, которые могли бы выправить положение, также были нанесены несвоевременно. 4-й и 15-й механизированные корпуса так и не продвинулись к Дубно. Результаты действий 8-го мехкорпуса оказались немного удачнее. Выполняя противоречащие друг другу приказы, то продвигаясь, то возвращаясь назад, корпус приблизился к Дубно только 28 июня. Его действия против немецкой 16-й танковой дивизии (16. Panzer-Division) были довольно удачны, но в Дубно корпусу прорваться не удалось. Последние мастодонты советских танковых войск, блиставшие на парадах пятибашенные красавцы Т-35 горели в боях под деревней Верба под ударами крупнокалиберных зениток противника.
Стальные челюсти механизированных корпусов не сомкнулись мертвой хваткой, а лишь несогласованными движениями скользнули по «панцерам» немецких танковых дивизий, крепко застревая в вязкой смоле противотанковой обороны и выкрашивая свои зубы – отлично бронированные КВ и Т-34. Сотни танков оставались недвижимыми на полях боев – полях, которые оставались за противником. Основным итогом этих контрударов стала задержка на несколько дней танковой группы Эвальда фон Клейста – передовые дивизии оказались отрезаны от путей снабжения вплоть до вечера 1 июля. Немецкий мемуарист уважительно писал: «Русским тем не менее удалось сдержать наступление немецких войск. Они не только нанесли наступающим войскам потери и заставили себя уважать, но и выиграли время. Их не удалось ввести в замешательство клинообразными прорывами танковых групп. Русские также несли тяжелые потери, однако им удалось отвести свои плотные боевые порядки».
Потеря Минска
Наиболее сильным резервом для противодействия немецкому вторжению в руках командования Западного фронта был 6-й механизированный корпус, который насчитывал почти тысячу танков, в том числе 350 новейших КВ и Т-34. Направление его использования нужно было выбрать уже в первый день боев, до того как германские танковые клинья глубоко продвинутся на советскую территорию. Гродно – район действий 3-й армии В. И. Кузнецова – естественным образом стал узловой точкой боевых действий. Фронтовая разведка также определила здесь сосредоточение немецких «панцеров». Разведчики пришли к выводу, что именно здесь германские танковые клинья наносят основной удар. Без колебаний командующий фронтом Д. Г. Павлов решил бросить в бой свой самый сильный резерв 6-й механизированный корпус, который насчитывал почти тысячу танков, в том числе 350 новейших тяжелых КВ и средних Т-34 именно под Гродно.
Вступила в бой и авиация. Первый удар немцев по ВВС РККА оказался сильным, но не смертельным. Потрепанные ВВС Западного фронта пытались оказывать сопротивление противнику. 24 июня три девятки бомбардировщиков СБ наносили удар по скопившимся у переправы через реку Щара танкам Гейнца Гудериана. Нанеся немецким «панцерам» чувствительные потери и разрушив переправу, на обратном пути бомбардировщики подверглись атаке истребителей противника. Из 27 советских «бомберов» на базу не вернулось только десять. Вскоре целью номер один для советской авиации стали прорвавшиеся к Бобруйску немецкие танки. Приказ штаба фронта был полон отчаяния: «Всем соединениям ВВС Западного фронта. Немедленно, всеми силами, эшелонированно, группами уничтожать танки и переправы в районе Бобруйска». Прикрытие истребителями организовано не было, и удары по переправам на Березине 30 июня стоили почти полусотни сбитых дальних бомбардировщиков ДБ-3. Столь же богатыми на потери стали атаки танковых колонн противника, которые были плотно прикрыты истребителями Люфтваффе.
Данное решение в целом соответствовало воле Сталина и Генерального штаба. Только позднее стало ясно, что этот выбор был неверным. Под Гродно находилась лишь пехота немецкой 9-й армии, в донесениях которой появились слова «скопление танков», «сильный контрудар», «тяжелые бои». Таким образом, энергичное наступление на этом участке фронта не могло замедлить продвижение 2-й танковой группы Гудериана. Его танки безостановочно шли на Минск, в то время как советский 6-й механизированный корпус безуспешно таранил позиции пехоты. Здесь тяжелые танки Красной армии встретил огонь немецких зенитных орудий и сильные удары с воздуха пикирующих бомбардировщиков.
У командиров и командующих Красной армии 1941 г. не было тех знаний о составе и направлении движения группировки противника, какими мы располагаем сегодня. Удар Люфтваффе по аэродромам лишил советское командование авиации как эффективного средства разведки. Поначалу командующий Западным фронтом Д. Г. Павлов недооценивал немецкую группировку в районе Бреста. Разведкой ее ударная мощь оценивалась всего в одну-две танковых дивизии. Огромная масса танков и мотопехоты 2-й танковой группы двигалась вперед, густо окутанная «туманом войны», когда военачальники вынуждены принимать решения в условиях недостатка информации.
«Туман» рассеялся неожиданно. Ранним утром третьего дня боев в ходе удачного контрудара Красной армии под Слонимом был разбит моторизованный отряд противника. В машине у убитого немецкого офицера была захвачена штабная карта с нанесенной обстановкой. В неразберихе первых дней войны прошли сутки, прежде чем ценнейший документ попал по назначению – в штаб фронта. Командующему Д. Г. Павлову как бывшему танкисту было достаточно одного взгляда на трофейную карту для того, чтобы осознать свою страшную ошибку. Вместо одной танковой дивизии из Бреста на Минск и Бобруйск двигались сразу три моторизованных корпуса вермахта. В каждом из них было по несколько танковых и моторизованных дивизий. Это означало смертельную угрозу окружения для большей части войск Западного фронта.
Надо отдать должное генералу Павлову – в тяжелейшей ситуации он принял радикальное решение незамедлительно. Командующий фронтом отдал приказ на общий отход войск на восток. Свой главный козырь, 6-й механизированный корпус, Павлов сразу же перенацелил на Слоним. Тот должен был выйти из боя под Гродно и попытаться устранить неожиданно открывшуюся угрозу. Однако было уже поздно. Танки Гудериана, ворвавшись в Слоним, перехватили шоссе Белосток – Минск. В лесисто-болотистой местности Белоруссии контроль над шоссейными дорогами имел ключевое значение для ведения боевых действий. Даже перехват одной крупной магистрали радикально менял обстановку на театре военных действий.
Герман Гот и Гейнц Гудериан мечтали прежде всего о прорыве к советской столице – Москве. Верховное главнокомандование вермахта, напротив, предпочитало синицу в руках вместо журавля в небе. «Синицей» было окружение войск Красной армии восточнее Минска. Оба командующих немецкими танковыми группами получили однозначные приказы: «Главная цель – Минск!» Здесь сразу же проявился различный подход двух немецких танковых генералов к приказам сверху. Гот поворчал, поспорил, но повернул в направлении столицы Белоруссии, а Гудериан в первую очередь стремился вперед – на восток.
Советское Верховное командование требовало от руководства Западного фронта «за Минск драться с полным упорством, и драться вплоть до окружения». Столицу Белоруссии бомбили с первых дней войны, город горел, и небо застилал дым пожарищ. Генерал Д. Г. Павлов приложил немало усилий, чтобы превратить его в «крепкий орешек». Командующий Западным фронтом загодя выдвинул к Минску свои резервы – несколько стрелковых дивизий, которым пришлось занять оборону на широком фронте. Некоторую надежду на успех обороны давали укрепления на старой советско-польской границе к западу от Минска – часть так называемой линии Сталина, построенной еще в начале 1930-х гг. В период между Первой и Второй мировыми войнами многие страны увлекались строительством оборонительных «линий». Так, во Франции возводилась линия Мажино, в Финляндии – линия Маннергейма, Германия строила линию Зигфрида. Советский Союз здесь также не стал исключением.
Повинуясь приказу командования, Гот бросил на Минск свои главные силы: два моторизованных корпуса. Тем не менее взять город уже на пятый день войны немцам не удалось. Прорвавшаяся через незанятый участок линии Сталина одна из дивизий группы Гота сразу же была контратакована войсками Красной армии и связана боем. Ее передовые части даже на какое-то время оказались в окружении. Остальным дивизиям пришлось, как писал позднее сам Гот, «с тяжелыми боями прорываться через линию укреплений на шоссейной дороге». Под Минском в бою с частями советской 100-й стрелковой дивизии (будущей 1-й гвардейской) был убит командир 25-го танкового полка 7-й танковой дивизии из группы Германа Гота, полковник Карл Роттенбург, у тела которого был найден портфель с документами. Положение германских танковых групп стало известно с почти идеальной точностью. Но эта информация уже безнадежно запоздала. Командующий Западным фронтом Д. Г. Павлов мог только обреченно смотреть на неизбежное окружение. Минск был взят ударом с севера, с юга к нему также подходили немецкие танки. Фронтовые резервы уже были исчерпаны, 6-й механизированный корпус оставался в полуокружении под Белостоком, и шансов на его вызволение почти не было. Цена за ошибку в оценке планов и сил противника была непомерно высока. Через два дня боев сопротивление советских частей в ДОТах под Минском было сломлено, и 28 июня немецкие танки вошли в столицу Белоруссии.
Потеря Минска произвела большое впечатление на советское руководство. В сущности, это был первый занятый противником крупный город, к тому же столица союзной республики. Мало кто ожидал, что такое может произойти уже на седьмой день войны. В послевоенные годы появилась легенда о том, что в первые дни после немецкого нападения Сталин впал в прострацию и на неделю самоустранился от руководства. В конце 1990-х гг. был опубликован журнал посещений сталинского кабинета в Кремле. По нему видно, что в первые дни Великой Отечественной вождь достаточно интенсивно принимал высших руководителей страны и Красной армии. Однако в журнале имеется пропуск в приеме посетителей длительностью около суток с 29 по 30 июня. Скорее всего, именно этот кратковременный уход от дел и отъезд на дачу после донесения о сдаче Минска дал почву для рассуждений о недельном затворничестве Сталина.
Прорыв частей Западного фронта из окружения
Спустя более семидесяти лет после боев кровавого июня 1941 г. генерала армии Д. Г. Павлова можно упрекнуть во многом, что он не сделал. Однако командующий Западным фронтом отдал войскам приказ отходить, когда угроза немецкого окружения только обозначилась на карте. Тем самым Павлов дал шанс на спасение множеству бойцов и командиров Красной армии. Советские войска снялись с позиций и начали отступать на восток, в направлении Волковыска, Слонима и Минска. О сдаче никто не помышлял, войска сохраняли порядок и управляемость. Вместе с другими отступала 3-я армия генерала В. И. Кузнецова. По пятам, не отставая ни на шаг, ее преследовала немецкая пехота. Отступающих непрерывно атаковала авиация.
До войны в Красной армии не изучался опыт окружений, войска не учили, как действовать, если оно все же происходит. Ситуация на Западном фронте ухудшалась наличием «бутылочного горла» в районе Волковыска. Количество дорог и переправ в этом лесисто-болотистом районе уменьшается при движении с запада на восток. Преодолевшие «бутылочное горло» части попадали в район к западу от Минска, стиснутый двумя немецкими танковыми группами. Кузнецов вел свои войска быстро и энергично. Попытка врага перехватить его части еще на пути к «бутылочному горлу» была пресечена. Немецкие передовые отряды были решительно выбиты с переправ у местечка Мосты на Немане, затем у местечка Пески на Зельвянке. Едва ли не в первый раз за все время войны на территории Советского Союза немецкие части оставляли захваченное. Благодаря этому потрепанным частям 3-й армии удалось прорваться через «бутылочное горло» в район Новогрудка, к западу от Минска. Под Минском остатки армии Кузнецова соединились с попавшими в окружение защитниками столицы Белоруссии. В штабной землянке состоялось совещание. Предложение других командиров перейти к партизанским действиям Кузнецов отклонил. Более трудным был выбор между прорывом на северо-восток (где находились войска Германа Гота) и на юго-восток (там действовали части Гейнца Гудериана). Выбор окруженцев пал на второе направление, поскольку по нему можно было быстрее выйти к своим.
Если бы Гейнц Гудериан проявил в выполнении приказов командования такую же настойчивость, как Герман Гот, шансы окруженных частей Красной армии на прорыв были бы ничтожными. Однако этого не произошло – командующий 2-й танковой группой грезил о Москве и главные силы бросил на восток, к Березине и Днепру. Гот позднее с досадой написал в мемуарах о своем прорыве в Минск: «Но соединиться со 2-й танковой группой <…> все же не удалось». В официальных документах он был более резок: «2-я ТГр (танковая группа. – Прим. авт.) не выполнила свою задачу завершить кольцо окружения, соединившись с 3-й ТГр восточнее и южнее Минска». Построение немецких частей на юге и юго-востоке «котла» под Новогрудком было неплотным. Гот мог лишь смотреть на ускользающие советские войска. В. И. Кузнецов в штабной землянке под Минском всего этого знать не мог, однако он знал одно: надо прорываться из окружения, и будь что будет. Прорыв оказался удачным, но фронт уже ушел далеко на восток. Впереди вырвавшихся из «котла» красноармейцев ждали дни и недели скитаний по лесам.
Прорыв из окружения летом 1941 г. был если не редкой, но все же удачей. Выход войск В. И. Кузнецова стал возможен благодаря его выдержке и профессионализму, помноженным на простое везение. Однако так везло далеко не всем. В окружение под Белостоком и Минском попало почти 270 тысяч солдат и командиров Красной армии. Окружавшие их две немецкие армии превосходили их в численности почти вдвое. Советские части пытались пробиться через «бутылочное горло», яростно атаковали германские заслоны на реках Зельвянка и Щара. Последней задачей окруженных стало удержание возможно больших сил врага на периметре «котла». Эту задачу благодаря новым танкам КВ и Т-34 6-го механизированного корпуса они выполнили и даже перевыполнили. Для сдерживания попыток прорыва на Слоним немцам пришлось направить туда не только пехоту, но и часть 2-й танковой группы Гудериана. Численное превосходство немецких войск сделало свое дело – как организованная вооруженная сила окруженные войска перестали существовать в первых числах июля.
На Юго-Западном фронте первые бои с немцами обошлись без крупного окружения. На этом направлении было около 800 новейших танков КВ и Т-34. Также фронт сохранил после ударов по аэродромам большую часть своей авиации. На немецкие танковые колонны обрушились удары бомбардировщиков, с фронта и с флангов их атаковали механизированные корпуса. Поэтому на Украине за первую неделю войны вермахт с тяжелыми боями смог пробиться лишь на 150–170 километров. Катастрофа Западного фронта заставила Юго-Западный откатиться на восток сразу на 450–600 километров.
Итоги Приграничного сражения
Приграничное сражение завершилось крупным поражением Советского Союза. Были потеряны почти все территории, приобретенные накануне войны начиная с 1939 г., за исключением Бессарабии, Эстонии и Карелии. За восемнадцать дней вермахт прошел половину пути от границы СССР до столицы страны – Москвы. Тем не менее относительный уровень потерь Красной армии хотя и был чрезвычайно велик, но не являлся смертельным. За неполных три недели советские войска потеряли примерно пятую часть орудий и боевых самолетов, потери личного состава были еще меньше – восьмая часть от всей армии (убитыми, пленными и ранеными), но при этом была потеряна половина танковых войск и почти все танки новых типов – средние Т-34 и тяжелые КВ.
Битва за небо «сталинскими соколами» также была проиграна. Однако, несмотря на нанесенное ВВС Красной армии поражение и потери в размере 7500 самолетов, потери Люфтваффе составили тысячу боевых самолетов уничтоженными и 800 поврежденными. Немецкое командование не было готово к такому уровню собственных потерь. Поскольку успешность продвижения наземных войск находилась в прямой зависимости от поддержки с воздуха, потери авиации привели к тому, что уже через несколько дней после начала войны двухмоторные бомбардировщики «Юнкерс» и «Хейнкель», которые должны были бомбить коммуникации Красной армии, мосты, железнодорожные станции и другие цели в тылу, вынужденно стали использоваться для непосредственной поддержки войск на поле боя. Люфтваффе превратились в «летающую артиллерию». Это не позволило вермахту помешать отходу советских частей на новые рубежи обороны, а также сорвать эвакуацию промышленности и переброску резервов из внутренних военных округов Советского Союза.
В «котлах» вокруг Белостока и Минска немецкие войска пленили более трехсот тысяч человек – не только бойцов и командиров Красной армии, но и просто подозрительных гражданских лиц призывного возраста. Пленных могло быть больше, если бы не упорное сопротивление окруженцев. Франц Гальдер с удивлением записал в своем дневнике: «На отдельных участках экипажи танков противника покидают свои машины, но в большинстве случаев запираются в танках и предпочитают сжечь себя вместе с машинами». Людские потери Третьего рейха были впятеро меньше советских и к этому моменту не превосходили потери в ходе победоносной Французской кампании 1940 г. Гитлер был доволен результатами первых дней «Восточного похода»: «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически войну он уже проиграл. Хорошо, что мы разгромили танковые и военно-воздушные силы русских в самом начале. Русские не смогут их больше восстановить».
Те полки и дивизии Красной армии, их бойцы и командиры, кто сражался в Приграничном сражении в июне 1941 г., стали истинными героями. Известный американский военный историк полковник Дэвид Гланц справедливо сказал о них: «Непрерывные и иррациональные, зачастую бесполезные советские наступления неощутимо разрушали боевую силу немецких войск, вызвали потери, которые побудили Гитлера изменить его стратегию и в конечном счете создали условия для поражения вермахта под Москвой. Те советские офицеры и солдаты, кто пережил их серьезное и дорогое крещение огнем, в конечном счете использовали свое ускоренное обучение для нанесения ужасных потерь своим мучителям». От искореженных, обугленных остовов своих боевых машин на восток уходили будущие прославленные полководцы Великой Отечественной войны – К. К. Рокоссовский, В. И. Кузнецов, П. А. Ротмистров, И. Д. Черняховский, Д. Д. Лелюшенко и другие. Мало кому еще известным тогда командирам предстояло опробовать в боях с вермахтом уроки «ускоренного обучения», полученные ими в схватке с немецкой военной машиной у границ Советского Союза.