В
Васина деревня
Так назывался жилой городок на Васильевском острове. На большом пустыре выстроили несколько деревянных домов для сдачи жилья по низким ценам. «Васина деревня», или «Васькина деревня», занимала участок между 17-й и 18-й линиями (ныне на месте дома № 18 по 17-й линии и дома № 27 по 18-й линии).
«Васина деревня», пользовавшаяся дурной славой, являлась одной из самых неприглядных петербургских трущоб. По одной версии, название пошло от имени ее владельца – предпринимателя из крестьянского сословия Е.В. Васильева, который когда-то, будучи торговцем и скупщиком, ходил по дворам и кричал: «Кости-тряп!» Потом он разбогател, купил на Васильевском острове несколько участков земли со старыми лачугами, выходящими на 17-ю и 18-ю линии, и построил двенадцать домов. По другой версии, «Васькина деревня» звалась так потому, что тут жил когда-то головорез и отчаянный гуляка по кличке Васька, наводивший ужас на всю местность, прилегавшую к Гавани и Смоленскому кладбищу.
В «Васиной деревне» официально зарегистрировали двенадцать тысяч жителей, однако реально число ее обитателей было раза в два больше. «Это „дно“ Васильевского острова, – писал современник о „Васиной деревне“. – Вся нищета, подонки населения, наряду с обездоленными тружениками, загнаны в страшную трущобу. Это грязное, смрадное, отвратительное пятно на территории Васильевского острова является живым упреком для городского общественного управления». Не раз «Васина деревня» служила очагом эпидемий скарлатины и дифтерита, распространявшихся по всему Васильевскому острову: в зараженных квартирах жило немало кондукторов трамваев, вагоновожатых и почтальонов.
В апреле 1914 г. «Васина деревня» стала объектом внимания Городской санитарной комиссии. Вместе с некоторыми гласными Городской думы комиссия задалась целью исследовать трущобный Петербург, чтобы покончить с этим уродливым явлением в жизни Северной столицы. В числе визитеров были участковый попечитель, местный городской архитектор, гласный Городской думы Зеленко, помощник старшего врача санитарной комиссии доктор Кашкадамов и журналисты.
Первой целью стала выбранная наугад лучшая квартира по «парадной лестнице» одного из домов «Васиной деревни» на 17-й линии. Зрелище было ужасным: тесные комнаты-каморки с досчатыми закопченными перегородками. Занят каждый клочок: ночлежники заполонили все пространство.
«Сжечь бы все это!» – в сердцах бросил один из высокопоставленных визитеров. В ответ поднялся вой и стон. «Кормильцы, пощадите, – взмолились жильцы. – Куда мы денемся с детьми?»
«Да ведь не теперь сжечь, а когда город построит свои дома с дешевыми квартирами и комнатами», – успокаивал жильцов гласный Зеленко. «До этого нам не дожить, голубчик, – прозвучал резонный ответ. – Хоть здесь-то нашли приют. Зима прошла, теперь лучше будет. Солнышко-то всех пригреет».
Потрясенные члены санитарной комиссии тут же, на месте, составили акт и направили его градоначальнику. «За трущобой должен быть постоянный санитарный контроль, она должна значиться в формуляре опасных петербургских домов, – говорилось в акте обследования „Васькиной деревни“. – Помимо физической заразы тут гнездится и нравственная. Здесь разврат, пьянство, торг детьми, страшная распущенность нравов, азартные игры»…
Снесли «Васькину деревню» только в 1920-х гг. На освободившемся месте в следующем десятилетии выстроили пятиэтажные каменные дома для рабочих в популярном тогда стиле конструктивизма.
Веселый поселок
Согласно «Топонимической энциклопедии Санкт-Петербурга», Веселым поселком называют обширную территорию между Невой, улицей Дыбенко, проспектом Большевиков и улицей Новоселов. Если брать еще более широко, то под Веселым поселком часто имеют в виду чуть ли не всю правобережную часть Невского района. А ведь когда-то, в очень давние времена, Веселый поселок представлял собой очень маленькое поселение.
Существовала даже улица с названием «улица Веселый поселок», которую в декабре 1976 г. переименовали в переулок Челиева – в честь изобретателя цемента, землемера и строителя Егора Герасимовича Челиева. Проходит она между Дальневосточным проспектом и улицей Тельмана, а наименование ее связали с тем, что в проезде находится Опытный цементный завод.
«Прежнее наименование переулка позволяло все-таки определить место, где находилась эта немецкая деревня, – отмечает историк Юрий Пирютко. – Сейчас на ее месте, между улицами Тельмана и Новоселов, – гаражи, авторемонтное предприятие и подворье Александро-Свирского монастыря».
Возникновение Веселого поселка историки связывают с немцами-колонистами, чьи многочисленные поселения были разбросаны по всем петербургским окрестностям. Как известно, германских подданных пригласила в Россию Екатерина II для обустройства доселе пустовавших земель Российской империи и для обучения русских методам европейского земледелия. Сначала под Петербургом возникло несколько их поселений, которые стали именоваться колониями. К началу ХХ в. их было почти полтора десятка. Немцы жили особым, замкнутым миром, свято соблюдали незыблемые традиции и не допускали ни малейшего отступления от устоев. И вместе с тем национальных конфликтов между русскими и немцами никогда не случалось: это было мирное добрососедство.
Самой первой и самой большой немецкой колонией под Петербургом стала НовоСаратовская, находившаяся на правом берегу Невы, напротив Рыбацкого. В 1830-х гг. жители этой колонии, а также Среднерогатской и Ижорских колоний стали скупать земельные участки на правом берегу Невы вверх и вниз по течению.
В середине XIX в. несколько семей колонистов основали за Малым Рыбацким (оно находилось примерно на месте нынешней Народной улицы) небольшое поселение, которое стало именоваться Новой колонией. Располагалась она примерно вдоль нынешнего Дальневосточного проспекта от улицы Крыленко до улицы Новоселов.
В 1871 г. колонистов перевели в разряд поселян-собственников, а к концу века у селения появилось новое название – Веселый поселок. Называли ее также еще и «Веселой колонией».
Существует немало предположений, откуда возникло столь необычное название. Одни говорят, что оно было связано с уровнем благоустройства, значительно превосходившим тот, которым отличались соседние прибрежные участки. Или, наоборот, что это была одна из самых неблагоустроенных окраин Петербурга, и ее с иронией называли «Веселой». Другие – что его так назвали за непривычное обилие зелени.
Бытуют и иные версии: например, что при Петре I зимой на правом берегу устраивались потешные бои и народные гуляния, а также разбивали свои таборы цыгане, которые потом прижились тут насовсем. Там веселились до самого утра, поэтому и места эти считались «веселыми» – отсюда будто бы и пошел «Веселый поселок». Согласно этой же легенде, Петр I ссылал в эти края людей «веселых» – неисправимых пьяниц.
Веселый поселок на карте Петрограда, 1916 г.
Историк Дмитрий Шерих в своей книге «Невская застава: Берег левый, берег правый» приводит еще одну версию происхождения названия Веселого поселка. На его взгляд она является самой правдоподобной.
«Сделать находку помогла история… Одессы, – отмечает Дмитрий Шерих. – Рядом с этим черноморским городом с начала XIX столетия находилась знаменитая немецкая колония Люстдорф (Lustdorf)… Ее название можно перевести по-разному, но в одесской практике более всего укоренились два варианта перевода – Веселое село или Веселая деревня. Есть сведения, что колония у Невы тоже именовалась в немецком варианте Люстдорф. Была ли колония Люстдорф у Невы наречена в честь одесской, или здешние колонисты просто сошлись в топонимических вкусах с одесскими – вопрос неясный, но не суть важный. Главное в другом: по всей видимости, Веселый поселок происходит прямиком от немецкого слова Lustdorf и не имеет никакой связи с местными условиями жизни».
Кстати, немецкая колония Люстдорф под Одессой, устроенная на берегу моря, на плодородной почве, процветала. После революции здесь устроили совхоз, названный в честь Карла Либкнехта. Впоследствии, когда немцев выселили, колонию переименовали в поселок Черноморка. Под этим именем он существует и сегодня, и только одесские старожилы помнят про немецкий Люстдорф…
Что же касается петербургского Веселого поселка, то эта колония входила в один из шести приходов петербургской консистории Евангелическо-лютеранской церкви России – Ново-Саратовский. Колонисты были не единственными прихожанами этой общины, но именно в Ново-Саратовском приходе они составляли большинство (97 %). В «Веселой колонии» сначала был свой молитвенный зал, а потом появилась и лютеранская кирха. Существовала здесь, как и во многих других колониях, своя приходская школа, обучение в ней было бесплатным.
В 1905 г. Веселый поселок насчитывал 35 дворов, а перед Первой мировой войной – около 60 дворов. Семейства немецких колонистов, живших здесь, носили фамилии Биллер, Бич, Далингер, Зеттель, Рейх, Ро, Шмидт, Штро, Эргардт. Судя по фамилиям, многие из жителей Веселого поселка состояли в родстве с семействами из других немецких колоний в окрестностях Петербурга – Ново-Саратовки, Гражданки и др.
Любопытные сведения о Веселом поселке можно найти в путеводителе по Ленинграду, изданном в 1931 г. Во-первых, в нем говорится, что это поселок «с деревянными одноэтажными постройками сельского типа, заселенный немцами-колонистами». Во-вторых, сообщается, что «„Веселый поселок“ предположено ликвидировать как нездоровый для жилья», поскольку он расположен «с подветренной стороны по отношению к фабрикам».
Мемориальный комплекс «Журавли» на Дальневосточном проспекте. Фото 2008 г.
Во время блокады, в 1942 г., жители Веселого поселка повторили судьбу других бывших немецких колонистов Ленинграда и области: их подвергли насильственной депортации и затем запретили возвращение. Дома их заселили другие жители, а частью их просто разобрали на дрова во время блокады…
Невское кладбище, существовавшее между современными улицами Новоселов и Тельмана, во время блокады стало одним из мест массовых захоронений жителей Ленинграда. Впоследствии, когда началась застройка района, Невское кладбище сравняли с землей. От всего кладбища уцелел только небольшой участок братских захоронений, где в 1977 – 1980 гг. возвели Невский мемориал, известный как «Журавли» (архитекторы Д.С. Гольдгор, А.В. Аланнэ, А.П. Изотов, скульптор Л.Г. Могилевский.). В мемориал вошла также гранитная колонна с рельефным орнаментом и урной, поставленной еще в 1949 г.
Массовая жилищная застройка Веселого поселка началась в конце 1960-х гг. Над проектированием района работали архитекторы Г.Н. Булдаков, А.И. Наумов, Д.С. Гольдгор, Г.К. Григорьева, А.В. Аланнэ. В городском фольклоре этот огромный район получил самые разные прозвища – от аббревиатур «ВП» (Веселый Поселок) и «СЗР» («Самый Загаженный Район») до «Смешной Деревни» и «Веселого Поселка в Стране Дураков».
Согласно провозглашенному в начале 1960-х гг. тематическому принципу городской топонимики, наименования улиц новых районов города отражали какую-либо тему. Для района правого берега Невы избрали революционную тему: здесь возникли проспекты Большевиков и Солидарности, Искровский проспект и Товарищеский проспекты, улицы Дыбенко, Крыленко и Антонова-Овсеенко. Все эти названия появились в 1970 – 1971 гг. Названия трех последних улиц не осталось незамеченным в народной молве: недаром район прозвали «Поселком трех хохлов», а также «Районом убиенных», намекая на общую судьбу трех героев Октябрьской революции и Гражданской войны, ставших жертвами сталинских репрессий в 1937 – 1938 гг.
К концу 1980-х гг. Веселый поселок представлял собой огромный безликий район новостроек, почти ничем не отличавшийся от других «спальных» районов города. Едва ли не единственной достопримечательностью района служила речка с красивым именем, придававшим удивительное своеобразие району новостроек, – Оккервиль.
«„Кентервильское привидение“? – вопрошал на страницах своей книги „Записки старого петербуржца“ замечательный писатель Лев Успенский. – Понятно: это – Великобритания. „Собака Баскервилей“? Таинственно, но естественно, ибо и она обитала в Девоншире – Англия. Браззавиль, Леопольдвиль, Стенливилль – Африка, Конго. А тут, рядом с Охтой и Уткиной заводью, тоже „виль“? Откуда здесь могло возникнуть такое имя, досуществовавшее до наших дней: если я не ошибаюсь „Оккервильский сельсовет“ работал еще во времена нэпа?»
Название свое река Оккервиль получила еще в XVIII в. по фамилии шведского полковника, имевшего здесь мызу на речном берегу. Есть и другая версия происхождения названия: краевед Ю. Гнездилов указывает, что на шведских картах обозначены деревня и речка Карвила, а на русских – те же названия, но с буквой «О» в начале – Окарвила. «О» – разговорная форма шведского слова «речка». Karva – слово финское: волос, ворсинка, пушок, шерсть.
«В известном смысле имя ручья сохранилось доныне как некий памятник нашей победы над шведскими захватчиками, – продолжал Лев Успенский. – В самом деле: мы отлично знаем, что петровское „окно в Европу“ было прорублено русским народом в результате вековой борьбы со шведами… Нам нечего стыдиться нашего прошлого; нам не приходится скрывать, что было время, когда эти древние русские места были заняты хищными соседями… Я вполне уверен, что нам следует, охраняя все созданное на берегах Невы нами, не упускать с глаз долой и следы суровой, с переменным счастьем протекавшей, народной борьбы за выход к Балтике. Не надо ставить на речке Оккервиль или на болотистых полях за Новой Деревней пышных памятников. Но как-то отметить эти места – разбить там небольшие скверы, установить мемориальные доски – необходимо».
Еще одной природной изюминкой Веселого поселка стал парк на берегу реки Оккервиль. До начала 1980-х гг. он представлял собой лесной массив в квартале между улицами Дыбенко и Подвойского. Впоследствии парку присвоили имя С.А. Есенина, хотя поэт никогда не имел никакого отношения к здешним местам…
Храм Рождества Христова на улице Коллонтай. Фото автора, февраль 2010 г.
Мосты через речку Оккервиль долгое время оставались безымянными. В феврале 2010 г. правительство Петербурга, согласно рекомендациями Топонимической комиссии, мост, сооруженный в 1990-х гг. в створе Клочкова переулка, назвали Клочковым (по бывшей деревне Клочки), а мост в створе улицы Ворошилова, построенный к осени 2009 г., назвали Долгоруковым, поскольку по нему можно проехать в промышленную зону «Дача Долгорукова». Предполагается также присвоить название «Ледовый» мосту возле Ледового дворца, украшенному грифонами. Эта переправа открылась 20 апреля 2000 г., одно временно с самим дворцом. Таким образом, безымянными останутся только четыре пешеходные переправы через Оккервиль, расположенные внутри кварталов.
Известным, но довольно загадочным местом на побережье реки Оккервиль является так называемый Курган, он высится позади Ледового дворца и порождает легенды. К природным достопримечательностям его никак нельзя причислить. Скорее, это продукт человеческой деятельности. Однако появление этого кургана окутано тайной.
В 1990-х и 2000-х гг. в Веселом поселке появились новые достопримечательности, придавшие району некоторое своеобразие. Так, в 1998 – 2000 гг. у станции метро «Проспект Большевиков» возвели Ледовый дворец – уникальную концертную и спортивную арену, не имеющую аналогов в России. В 2000 г. здесь проходили игры Чемпионата мира по хоккею с шайбой. Здесь регулярно проводятся спортивные состязания, а также концерты известнейших мировых звезд.
На территории «спального» района советских времен, да еще с улицами, названными в честь революции и большевиков, не было храмов. Все они появились уже в постсоветское время.
Первым стал храм Рождества Христова при Александро-Свирском подворье на Дальневосточном проспекте. Под него приспособили в 1999 – 2001 гг. бывшие складские здания, стоявшие на прежней границе Невского кладбища. Служители монастыря обратились к властям с просьбой помочь убрать с бывшей территории кладбища футбольное поле и собачью площадку и устроить сквер, как это принято во всем мире. Изучив документы, удалось выяснить, что действительно на данном месте могли быть захоронены от 50 до 100 тысяч человек, и было бы кощунством строить здесь коммерческие сооружения.
22 июня 2005 г. у стен подворья заложили Брестский сквер, названный в память подвига защитников Брестской крепости в 1941 г., в знак увековечения подвига русского и белорусского народов в Великой Отечественной войне и в знак доброй дружбы между братскими народами. В центре будущего сквера установили гранитную стелу.
Строительство храма Апостола Петра в парке Строителей. Фото автора, февраль 2010 г.
В 2003 – 2004 гг. строительство храмов началось и в северной части Веселого поселка. Две деревянные церкви появились в конце улицы Коллонтай.
На улице Коллонтай в апреле 2005 г. заложили храм Рождества Христова. Его прообразом стал Софийский собор в Великом Новгороде. Это «храм на крови»: его построили на том месте, где за несколько лет до того при попытке предотвратить драку погиб молодой милиционер. В основание церкви заложили частицу Мамврийского дуба, под которым Святая Троица явилась патриарху Аврааму. В марте 2006 г. состоялось освящение двенадцати колоколов для храмовой звонницы, их отлили на заводе в Воронеже по старым чертежам на пожертвования частных лиц и организаций. Торжественное освящение храма состоялось в январе 2008 г.
Еще один храм в Веселом поселке, во имя Апостола Петра, расположен в западной части парка Строителей, устроенного в квартале, ограниченном Дальневосточным проспектом, улицей Подвойского, Искровским проспектом и улицей Антонова-Овсеенко. Парк заложили 28 мая 2004 г., в дни празднования 301-й годовщины основания Петербурга. В тот же день освятили и место будущего храма.
Инициаторами создания парка Строителей явились Союз строительных организаций и администрация Невского района. Планируется, что в одной части парка, на возвышении, будет возведена церковь, в другой будет размещаться развлекательная зона с амфитеатром, фонтанами и детским строительным городком. После установки креста на месте будущего храма Святого апостола Петра прошла не менее торжественная и символичная церемония посадки молодых саженцев главой Невского района и руководителями строительных компаний Санкт-Петербурга.
Этот храм имеет особое значение для петербургских строителей, ведь апостол Петр, небесный покровитель Петербурга, является также покровителем строительных профессий и вообще всех людей, посвятивших себя делу строительства. Закладка церкви состоялась в апреле 2005 г. Архитекторы Андрей Лебедев и Юрий Корытченков спроектировали каменный трехпрестольный пятикупольный храм во владимирском стиле русской допетровской церковной архитектуры. К выполнению работ по кирпичной кладке привлекли лучших мастеров с многолетним опытом церковного строительства.
Высокая 60-метровая колокольня храма апостола Петра будет настоящей жемчужиной района, небогатого архитектурными достопримечательностями. Предполагается, что это будет самое высокое возведенное в наше время культовое сооружение.
Вильбовское место
«Лет двести назад обитателям Сенной площади и ее окрестностей было хорошо знакомо наименование „Вильбовское место“, – отмечал в 2004 г. на страницах „Санкт-Петербургских ведомостей“ историк-краевед Анатолий Иванов. – Так назывался обширный пустырь между Садовой и Фонтанкой, вдоль Гороховой улицы (на участках домов № 47 и 49). Когда-то здесь была загородная усадьба с небольшими деревянными хоромами и регулярным садом, простиравшаяся до самой реки. Впрочем, уже к концу XVIII в. от нее не осталось и следа».
Название места пошло от француза Франца, или, вернее, Франсуа, Вильбуа, нареченного в России Никитой Петровичем. Он играл немаловажную роль в царствование Петра I и его преемников. «Ему довелось стоять у истоков возникновения российского флота и принимать участие во всех войнах и походах Петра, весьма отличавшего своего преданного сподвижника, – сообщает Анатолий Иванов. – Царь не боялся доверять Никите Петровичу, выступавшему на первых порах в качестве царского денщика, то есть адъютанта, важные и ответственные дела, зная, что на него можно положиться». О царском расположении свидетельствует и тот факт, что царь женил его на старшей дочери пастора Глюка, при семье которого жила Марта Скавронская (будущая Екатерина I).
Вильбуа являлся выходцем из Франции, где начал морскую службу в 1690 г. Через два года в ходе морского сражения он попал в плен к англичанам и вскоре поступил к ним на службу. В начале 1698 г. Вильбуа находился на одном из кораблей эскадры, отправленном из Англии в Голландию, чтобы перевезти Петра I со свитою в Лондон. Так и произошло знакомство Вильбуа с молодым русским царем. Француз понравился царю за смелость и находчивость, проявленные во время шторма, после чего Вильбуа приняли на русскую службу. Вильбуа сопровождал Петра I в Англии и Голландии и далее, почти постоянно находился при царе, отлучаясь лишь для выполнения его поручений.
В 1699 г. он дважды был с Петром I в Воронеже, оттуда ездил с ним в Азов и на закладку Таганрога. Вильбуа участвовал в событиях Северной войны: первом походе под Нарву в 1700 г., поездке 1701 г. в Соловецкий монастырь, взятии Нотебурга (Шлиссельбурга) в 1702 г., Канцев (Ниеншанца) в 1703 г., Нарвы в 1704 г., был с царем в 1710 г. под Выборгом и в 1711 г. в Прутском походе, а в 1712 – 1713 гг. находился в составе русской армии, действовавшей в Померании, затем в 1716 г. участвовал в походе под Гданьск и побывал у Копенгагена, где сосредоточивались русские силы для организации десанта против Швеции, в 1717 – 1718 гг. возглавил эскадру для наблюдения за тем, чтобы Гданьск, осуществляя морскую блокаду, не торговал со Швецией, в 1719 г. участвовал в походе к Аландским островам.
После заключения Ништадтского мира 1721 г. Вильбуа, ставший к тому времени капитаном первого ранга, принимал участие в Персидском походе. Он пережил Петра I, Екатерину I, Петра II и Анну Ивановну, дослужился до чина контр-адмирала и в 1747 г. по собственному прошению вышел в отставку с чином вице-адмирала, пробыв на русской службе около полувека. Умер он в 1760 г.
Впрочем, Вильбуа прославился не только своими героическими подвигами и трудами во славу государства Российского. В конце жизни, уже будучи на покое, он стал автором записок «Рассказы о российском дворе», где Петр Великий представал довольно сложной и противоречивой фигурой. Каким именно? Вот как резюмирует Анатолий Иванов: «…Чрезвычайно жестокий, разнузданный, похотливый деспот; и вместе с тем беспредельно целеустремленный, не знающий устали в трудах, отдающий все силы для общего, в его понимании, блага, способный к благородным порывам, любящий муж и отец семейства»…
Винный городок
Так называлась местность в юго-восточной части нынешнего острова Декабристов (раньше Голодай) в районе Уральской улицы – бывшей Винной.
По одним данным, название пошло от острога, в котором в XVIII – XIX вв. содержались осужденные «по винам своим». По другим сведениям, здесь, на месте дома № 1 по нынешней Уральской улице, когда-то находились большие склады вина. Участок этот во второй половине XVIII в. принадлежал купцу Мануйлову, который держал тут амбары для хранения пеньки и льна, а в 1806 г. казна приобрела их и возвела каменные склады для вина. Спустя почти шестьдесят лет участок передали Патронному заведению (впоследствии Патронному заводу), а склады приспособили под производственные помещения.
Власьевка
Так назывался рабочий городок Обуховского сталелитейного завода, выстроенный в 1897 г. по распоряжению тогдашнего начальника завода генерала Геннадия Александровича Власьева (1841 – 1912). Отсюда и родилось название «Власьевка». Память об этом рабочем поселке долгое время сохранялась в названии Власьевской улицы, проходившей в Невском районе от улицы Бабушкина, параллельно улице Грибакиных. Ее упразднили в июне 1976 г.
Начальником завода Г.А. Власьев стал в апреле 1894 г., сменив на этом посту Александра Александровича Колокольцева, возглавлявшего завод с 1865 г. на протяжении 29 лет.
«Новый начальник Обуховского завода, генерал-майор Г.А. Власьев, продолжая также энергично деятельность А.А. Колокольцова на пути расширения и улучшения завода, много сделал для улучшения быта как служащих завода, так и рабочих (последних в настоящее время до 3000 человек), – говорилось в конце 1890-х гг. в знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона. – Увеличив жалованье и переведя почти все работы на штучную плату, он вместе с этим уменьшил число рабочих часов до 10 с прежних 11 1/2, a в предпраздничные дни ограничил работу на один шабаш, с 6 1/2 утра до 2 часов дня. На многих выставках (Парижская 1867 г., Всероссийская в Петербурге 1870 г., Московская 1872 г., Венская 1873 г., Филадельфийская 1876 г., Московско-политехническая 1882 г. и Нижегородская 1896 г.) Обуховскому заводу присуждены были высшие награды. При заводе имеется училище с 3-годичным курсом, на 190 человек, и вечерние классы для рабочих; устраиваются народные чтения с фонарем. Лазарет с приемным покоем».
В 1905 г. Власьев был одним из тех, кто стоял у истоков создания на Обуховском заводе оптической мастерской с целью составить конкуренцию иностранным производителям оптических приборов. Впоследствии на основе мастерской возникло самостоятельное предприятие, от которого ведет свой отсчет истории нынешнее ЛОМО.
Впрочем, не стоит забывать и того, что знаменитая «обуховская оборона» 1901 г. – выступление рабочих Обуховского завода – также произошла в то время, когда начальником завода был именно Власьев. А спровоцировало волнения на заводе решение Власьева об увольнении 26 рабочих – за то, что они не вышли на завод в рабочий день 1 мая. Когда рабочие начали стачку и вышли колонной на улицу, против них применили силу. В ответ рабочие прибегли к «оружию пролетариата» – булыжникам. Схватка закончилась жертвами (семь погибших рабочих, десятки ранены) и многочисленными арестами. Увы, эта страница истории также связана с именем Власьева…
Кстати, кроме деятельности на заводе Г.А. Власьев глубоко занимался исторической наукой. Он являлся автором серьезных трудов по генеалогии, состоял одним из членов-учредителей Русского генеалогического общества. По оценкам специалистов, работа Г.А. Власьева «Потомство Рюрика» (она издавалась в трех томах, с 1906 г.) принадлежит к золотому фонду российской дореволюционной генеалогии и по богатству собранной информации и поныне продолжает оставаться актуальной. Содержание трех частей первого тома составляют родословные росписи потомков князя Михаила Всеволодовича Черниговского, доведенные до начала XX в. В числе фамилий княжеского и дворянского достоинств, рассмотренных Власьевым, присутствуют Воротынские, Одоевские, Мосальские, Горчаковы, Пузыны, Оболенские, Барятинские и многие другие.
Не лишним будет упомянуть и то, что личная библиотека Г.А.Власьева находится в настоящее время в фондах Научной библиотеки Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук на Петрозаводской улице. Она поступила сюда еще в конце 1920-х гг. и включала в себя книги и периодику, посвященные истории России феодального периода и генеалогии. Фонд Г.А. Власьева, в котором находятся материалы к его генеалогическим работам, в том числе родословные таблицы русских дворянских родов, находится в Российском государственном историческом архиве.
Воздушка
Так петербуржцы именовали в просторечии платформу «Воздухоплавательный парк» нынешней Витебской железнодорожной ветки и местность возле нее. Сегодня платформа эта действует, а к ней ведет Воздухоплавательная улица. Оба названия хранят память о месте, которое связано с возникновением военного воздухоплавания в России.
В XIX в. неподалеку от Волковой деревни, на «Волковом поле», находился артиллерийский полигон. У реки Волковки размещались казармы артиллеристов, обслуживавших стрельбище. Память о стрельбище сохранилась до сих пор в названии Стрельбищенской улицы. А нынешняя Заставская улица в Московском районе, которая вела к этому артиллерийскому полигону, до 1880 г. звалась Полигонной.
В 1885 г. на бывшем полигоне разместилась команда военных воздухоплавателей, а спустя пять лет ее переименовали в Учебный воздухоплавательный парк. Основателем парка был молодой саперный офицер Александр Матвеевич Кованько.
Офицеры и солдаты совершали полеты на воздушных шарах, овладевали летным делом. Здесь, на территории Воздухоплавательного парка, запускались шары-зонды, а в августе 1909 г. поднялся в воздух первый русский управляемый аэростат. Каждый год в Ильин день русские воздухоплаватели отмечали праздник, поскольку Илья-пророк считался покровителем «людей воздуха».
Недаром по решению Синода в 1899 г. для воздухоплавателей была построена церковь на Волковом поле, получившая имя Святого пророка Божия Илии. На черных мраморных досках внутри церкви золотыми буквами выбивались даты воздушных катастроф и имена погибших. В советское время храм-памятник разделил судьбу многих питерских цервей: в 1922 г. его закрыли и устроили клуб, а потом снесли.
Волково поле
Волковой деревней до сих пор по традиции называют часть города, расположенную в районе реки Волковки южнее Обводного канала, между линиями Московского и Витебского направления Октябрьской железной дороги, по берегам реки Волковки. Конечно, никакой деревни уже и в помине нет.
Название ее, как отмечает финский историк Сауло Кепсу, пошло еще со шведских времен, когда здесь находилась большая финская деревня Сутела. Происходило ее название от слова «суси» – волк. «Новгородские переписчики еще в средние века перевели это название на русский язык, – указывает Сауло Кепсу, – использовав обычное название русского села Волково». Как продолжение Сутела в центре нынешнего Волковского кладбища находилась деревня Гаврилсова, или Каурилайси.
В начале XVIII в. утвердилось название Волковой деревни – говорят, поблизости целыми стаями бродило множество волков. Со временем оно перешло на проходившую тут речку, которая сначала звалась Черной, а потом Монастыркой (теперь часть речки, у лавры, называется Монастыркой, а южнее Обводного канала – Волковкой), на большой пустырь рядом, ставший Волковым полем, и на образовавшееся здесь в середине XVIII в. Волково кладбище. В XVIII в. оно предназначалось для погребения бедных, тех свозили сюда до всех концов столицы, а в XIX в. стало всесословным. Могилы на кладбище разделяли дорожки с деревянными мостками, отсюда и пошло наименование «мостков». Сегодня мы знаем в основном некрополь «Литераторские мостки», а ведь, кроме него, были еще «мостки» Цыганские, Немецкие, Духовные и др.
Ракетное поле на карте Петрограда, 1916 г.
От прежней Волковой деревни уцелело название Задворной улицы, продолженной в конце XIX в. по «задворным» участкам Волковой деревни. А нынешняя улица Самойловой в бывшей Волковой деревне раньше звалась Нобелевской, или Нобельской, так как поблизости находились керосиновые склады Нобеля.
Как писал один из городских обозревателей в конце XIX в., деревня Волково в санитарном отношении очень плачевна. Расположенная между Николаевской и Царскосельской железной дорогами, на берегу Черной речки, она отовсюду окружена городскими кладбищами. Грунтовые воды с кладбищ попадают в Черную речку, туда же просачиваются нечистоты с кожевенных и мыловаренных заводов, а также с городских свалок. От смешения всех этих компонентов вода Черной речки была желтовато-мутная, неприятного запаха и вкуса. Поэтому местные жители употребляли ее только для скота, а для домашнего употребления брали воду из соседних колодцев.
«Несмотря на свою близость к городу, деревня Волково почти совершенно отрезана от него, – замечал обозреватель „Петербургского листка“ в 1913 г. – Единственное сообщение поддерживается берегом реки Волковки, причем дорога здесь постоянно изрыта ухабами и вечно грязна. В самой деревне некоторые улицы не замощены, и по двум – Волковскому проспекту и Ново-Михайловской улице – проложен городской водопровод, остальные же местности пользуются водой из водоразборной будки местной пожарной дружины».
Дружина эта входила в Императорское российское пожарное общество и располагала на 1913 г. тремя машинами и всем необходимым пожарным инвентарем. В состав ее команды входило около ста добровольцев из числа местных жителей. В расходах на строительство нового пожарного «депо», которое было начато в том же 1913 г., приняли участие товарищества «Братья Нобель», «Мазут», «Нефть», глухоозерский цементный завод, а также страховые общества «Россия», «Второе Российское», «Саламандра» и «Русский Ллойд».
С Волковой деревней связано и название Волкова поля. Здесь в 1804 г. основали артиллерийский испытательный полигон с казармами и артиллерийской лабораторией. Этому предшествовал рапорт группы артиллерийских офицеров во главе с генерал-майором Бергом на имя графа А.А. Аракчеева с предложением о создании «научно-испытательной артиллерийской организации». Аракчеев, понимавший толк в артиллерии, с благосклонностью отнесся к предложению, и вскоре был отведен большой участок на Волковом поле, на левом берегу реки Волковки.
Здесь испытывалась продукция орудийных производств Олонецкого завода, а также многих петербургских заводов – Путиловского, Металлического, Охтинского порохового, «Арсенала». Происходили тут артиллерийские стрельбы и запуски пороховых ракет. От казарм артиллеристов, обслуживавших стрельбы, пошло название сохранившейся и поныне Стрельбищенской улицы, а теперешняя Заставская улица в Московском районе, которая вела к этому артиллерийскому полигону, до 1880 г. звалась Полигонной.
Место, где находился полигон, стало называться Ракетным полем. Больше полувека полигон использовался по прямому назначению, пока к нему не приблизилась городская черта и не прошла неподалеку линия Николаевской железной дороги. Вести стрельбы здесь стало небезопасно – на вооружение уже стали поступать нарезные орудия, с увеличенной дальностью стрельбы. В целях безопасности в 1879 г. артиллерийский полигон перенесли на Охтинское поле, к Ржевской слободе.
Спустя шесть лет, в 1885 г., на бывшем полигоне разместилась команда военных воздухоплавателей, а еще через пять лет ее переименовали в Учебный воздухоплавательный парк. Местность получила новое народное название – «Воздушка», хотя наименование «Ракетное поле» встречалось в картографических источниках еще очень долго, до середины ХХ в.
Вологодско-Ямская слобода
Точное местоположение бывшей Вологодско-Ямской слободы «Топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга» определяет следующим образом: «у пересечения Краснопутиловской ул. и ул. Червонного Казачества».
Целая сеть ямских слобод, учрежденных на «государевых дорогах» для перевозки почты и пассажиров, появилась вокруг Петербурга в начале XVIII в. Кроме Вологодско-Ямской существовали Смоленская Ямская слобода, Московско-Ямская слобода и другие. Свои названия они получали по имени тех мест, откуда родом были ямщики. Не случайно в Вологодской слободе жили ямщики, прибывшие из Вологодчины.
Жители слобод были приписаны к царскому двору. Каждая из ямских слобод имела свое управление, в каждой была своя церковь. Для ямщиков Вологодской слободы в 1720-х гг., на мызе Бутурлина, рядом с деревней Ульянкой, построили деревянную церковь во имя Петра Митрополита, в которой Петр I хотел отметить одержанную в этой местности победу над шведами, а потому иконы и часть утвари привезли из Успенского собора в Кремле. В середине XVIII в. храм отстроили в камне, впоследствии он не раз перестраивался. В 1930-х гг. он не закрывался и дожил до самой Великой Отечественной войны, когда оказался вблизи линии фронта и был разрушен. Остатки церкви снесли уже после войны.
В церковной ограде с давних пор существовало небольшое кладбище, где хоронили крестьян-ямщиков Вологодско-Ямской слободы и крестьян окрестных деревень. В 1756 г. хоронить при церкви запретили, поскольку она считалась домовой, а не приходской, и не имела собственной земли для кладбища. Поэтому спустя двадцать лет, в 1776 г., по просьбе прихожан ульянковской церкви из Вологодской слободы, в двух верстах от храма, на берегу Красной речки, устроили новое кладбище. Оно находилось неподалеку от знаменитого «Красного кабачка», стоявшего на другой стороне речки. Как отмечают исследователи, топоним «красный» перешел на кладбище, которое называлось по-разному: Красным, Краснокабацким, Красненским, а иногда Вологодским и Ульянковским. В итоге за ним закрепилось ныне существующее название – Красненькое.
Вологодско-Ямская слобода на карте Петрограда, 1916 г.
На кладбище находилась деревянная часовня Казанской иконы Божьей Матери, особо почитаемая у местных жителей. Каждый год 8 июля, в день Казанской иконы, из кладбищенской церкви совершался крестный ход вокруг всей Вологодско-Ямской слободы.
Даже в эпоху агрессивной антирелигиозной пропаганды, «воинствующего безбожия» и борьбы с «поповским дурманом» жители Вологодско-Ямской слободы продолжали отмечать свой любимый праздник. Отменить «сверху» религиозные праздники властям оказалось не так-то просто: традиции глубоко укоренились в народе. Антирелигиозной пропагандой денно и нощно занимался агитпроп, изо всех сил высмеивая «поповский дурман». Бессилие побороть религию «кавалерийским наскоком» вызывало у властей явную озлобленность. Выражалась она, в частности, в нескрываемой злой издевке, с которой освещались религиозные праздники на страницах газет.
Именно с такой нескрываемой издевкой писала в июле 1927 г. «Красная газета» о праздновании дня иконы Казанской Божьей Матери – престольном празднике церкви на Красненьком кладбище. «К этому дню обитатели окраин готовятся всяк по-своему, – говорилось в „Красной газете“. – Домохозяйки с утра стряпают пироги, стоят в очереди у „кирпичников“ (госспирт). Попы штопают карманы и поборные сумки, а уличные торговцы в уме высчитывают предполагаемые барыши».
Раньше в этот день фабрики и заводы не работали. Теперь же выходной отменили, но праздник Казанской иконы многие горожане все же отмечали. С самого утра на Красненькое кладбище начиналось паломничество женщин, а после заводских гудков о конце работы подтягивались паломники-мужчины, большинство из них были навьючены корзинами с «огненной водой».
«Появлялась целая армия попов, – с уничижительной интонацией сообщала „Красная газета“. – Староцерковники какие-то обдерганные, измызганные, в заплатах, лохматые, точно лешаки, выползшие из своих таинственных убежищ. Живоцерковники прилизанные, коротко стриженные, безусые или с усами по-английски. Одеты чистенько, в новых рясах, а кое-кто и в „джимми“. Все они вместе переживают страдную пору. Нечего греха таить – пока жатва обильная».
Дом по Краснокабацкому шоссе. Фото 1939 г. Из семейного архива В.П. Шек-Иовсепянц
К вечеру Красненькое кладбище начинало напоминать провинциальный базар с его шумом и гамом. Народ без стеснения, нередко нагишом, барахтался в грязной и мутной речке Красненькой, разделявшей кладбище на старую и новую части. Издевке газетчика не было предела: тех, кто поддавался «поповскому дурману», жалеть не полагалось. «В грязи, точно свиньи, с визгом и хохотом полощатся пьяные женские и мужские тела, – читаем дальше в „Красной газете“. – Реченка им по колено, а они стоят в чем мать родила. На берегу праздная толпа хохочет и улюлюкает»…
Мужское население Вологодско-Ямской слободы трудилось в городе ямщиками. Домики в слободе были в основном небольшие, деревянные – ямщики жили бедно. Однако стояло здесь и несколько богатых двухэтажных больших домов. Их владельцы не были ямщиками – они занимались промыслом золотарей, то есть очищали выгребные ямы в городе.
Каждая семья имела свое хозяйство, огороды, ягодные кусты – смородина, крыжовник. Садов почти не было – плодовые деревья плохо росли из-за близких грунтовых вод.
Со временем Вологодско-Ямская слобода разрасталась в сторону Автово. Новые дома жителей слободы возводились по Краснокабацкому шоссе, название которого происходило от располагавшегося неподалеку еще с начала XVIII в. знаменитого питейного заведения под именем «Красный кабачок». В феврале 1941 г. шоссе переименовали в Южное, а затем, в 1964 г., эта часть шоссе вошла в улицу Червонного Казачества.
В 1930-х гг. к Вологодско-Ямской слободе практически вплотную подошло городское строительство. Как отмечалось в путеводителе по Ленинграду, изданном в 1933 г., «на пустырях и огородах к востоку от улицы Стачек до Старообрядческой улицы вырастет целый город, в которой вольется и Вологодско-Ямская слобода». Так бы, наверное, и произошло, если бы не началась Великая Отечественная война. В сентябре 1941 г., когда враг подошел вплотную к Ленинграду, Вологодско-Ямская слобода оказалась в прифронтовой полосе.
В сентябре фронт оказался на расстоянии двух с половиной километров от Автово. Когда 11 сентября командующим Ленинградским фронтом назначили Г.К. Жукова, он, объезжая войска, отдал распоряжение в 24 часа срочно выселить население Южного шоссе и Вологодско-Ямской слободы из смертельно опасной прифронтовой полосы. Что и было немедленно исполнено.
В 1960-х гг. здесь развернулось новое строительство. Стройными рядами встали типовые пятиэтажки-хрущевки. Теперь историческую Вологодско-Ямскую слободу можно увидеть только на давних картах. Правда, справедливости ради, надо сказать, что этот уникальный городской топоним вернулся и на современные карты города. От самой же слободы не осталось ничего. Только старинное Красненькое кладбище напоминает о прошлом здешних мест…
Волчье поле
Это было одно из мест погребения первых жителей Петербурга, располагавшееся между Казачьей слободкой (на ее месте в конце XVIII в. выстроили полюстровскую усадьбу) и Охтой.
Историк Петр Столпянский, ссылаясь на старинные описания, сообщает, что Волчьим это поле было названо потому, что из-за «мерзлости» почвы «оных мертвых не глубоко в землю зарывали, и те мертвые тела волками были посещаемы, и оное место прохожим людям небезопасно было».
Теперь это примерно район современных Лабораторных – проспекта, шоссе и улицы. Они, в свою очередь, получили название «лабораторных» в связи с находившейся в этих краях с 1830-х гг. артиллерийской «лаборатории» – так именовалась мастерская, в которой производилось окончательное снаряжение артиллерийских снарядов, бомб и других боеприпасов, а также изготовлялись ракеты и фейерверки.
Волынкина деревня
«Волынкина деревня – наиболее загадочное и таинственное место на территории города Петербурга, – считает автор интернет-сайта „Формы времени: фотоочерк по любимым местам“. – Загадочное оно не только потому, что существует мало источников информации о нем, просто все события, происходившие здесь, несут в себе недосказанность, трагичность, похожи на мистическое стечение обстоятельств, ввергших когда-то цветущий и благоухающий земной рай в хроническое запустение, нищету и разруху».
Итак, Волынкина деревня – это одно из поселений за Нарвской заставой. Теперь здесь – улица Калинина. По некоторым данным, история Волынкиной деревни была связана с «деревней дворца Екатерины» – Катеринховенкюля. Случилось так, что большинство ее жителей носили фамилию Волынкиных, поэтому царским указом деревню и переименовали в Волынкину. Насколько это точно – судить не берусь, но известно, что звали еще эту деревню и Таракановкой – по имени протекавшей рядом речки.
«Население Волынкиной деревни занимается огородничеством и работами на многочисленных городских фабриках и заводах», – говорилось в одном из путеводителей по петербургским окрестностям в конце XIX в. Здесь жило немало рабочих Путиловского завода и ближайших текстильных фабрик. В те времена Екатерингофская бумагопрядильная фабрика, находившаяся рядом с Нарвскими воротами, имела такой адрес: «Санкт-Петербургская губерния. Санкт-Петербургский уезд. Московская волость. Деревня Волынкина».
В 1880 г. Волынкина деревня лишилась своего последнего и притом единственного учебного заведения – женской школы Санкт-Петербургского патриотического общества. Она просуществовала тут несколько лет, пока здание не погибло при пожаре. «На данный момент Волынка, населенная несколькими тысячами фабричного и заводского люда с их женами и детьми и обладающая бесчисленным множеством кабаков, трактиров, портерных лавок, штофных, ренсковых погребов и прочего, не имеет ни одного учебного заведения», – сокрушался обозреватель одной из газет.
В конце XIX в. селение занимало небольшой участок земли, поскольку состояло всего из 17 дворов, которые вначале образовывали улицу, а потом в одну линию тянулись вдоль залива. Единственная улица деревни была вымощена досками. Тем не менее, несмотря на все минусы, благодаря удобству сообщения и близости к столице сюда переезжали на лето небогатые петербуржцы.
«Обратившись в фабричное селение, Волынкина деревня уже не привлекает к себе никого из дачников, как это было лет десять тому назад, – отмечал летом 1880 г. репортер „Петербургского листка“. – Да, спрашивается, что там и делать дачнику? Грязь, беспросыпное пьянство по праздникам, циническая брань мастеровых и удушливый воздух – вот все, что теперь можно встретить в Волынке, а этого добра и в Петербурге немало. Так стоит ли тут и на дачу ездить?»
Волынкина деревня на карте Петрограда, 1916 г.
Вот несколько характеристик, которые отыскал автор на страницах петербургских газет начала ХХ в. «Множество кабаков и трактиров, самых мрачных и грязных, – говорилось в одной из них, – делали Волынкину деревню до того непривлекательной, что прогуляться по ней значило бы испортить себе хорошее настроение».
Отметим еще один любопытный факт из истории Волынкиной деревни: в 1899 г. здесь был создан «Екатерингофский кружок футболистов». На лужайках ближайшего Екатерингофского парка спортсмены проводили свои футбольные матчи. Кружок просуществовал недолго, но в 1907 г. возродился под другим названием – «Нарвский кружок спортсменов», или просто «Нарва». Последним годом деятельности кружка стал 1916-й. Третье рождение кружка произошло уже в советское время: в 1924 – 1925 гг. он известен под названием «команда Московско-Нарвского района». Основателем кружка был великий энтузиаст спорта Илья Александрович Березин (настоящее имя – Элиас Койвистойнен), принадлежавший к числу жителей Волынкиной деревни. Он работал на Путиловском заводе – сначала писарем, а затем модельщиком в деревоотделочном цехе. Перед революцией имел собственный магазин на Садовой улице по продаже спортивных принадлежностей.
Волынкина деревня уже давно исчезла с карты Петербурга. В мае 1924 г. деревню переименовали в честь «всесоюзного старосты» Михаила Ивановича Калинина (при его жизни!), тот жительствовал здесь в 1896 – 1899 гг., когда стал работать на Путиловском заводе – сначала в пушечной мастерской, а потом в старомеханическом цеху. Здесь Калинин активно занимался революционной деятельностью, за что и поплатился в июле 1899 г. свободой – его впервые арестовали.
Впрочем, все-таки Волынкина деревня не ушла в небытие. В конце 2009 г. правительство Петербурга, следуя рекомендациям Топонимической комиссии, приняло решение назвать безымянный дотоле переулок, соединяющий Кемеровскую и Оборонную улицы, Волынкиным в память о существовавшей в этих краях Волынкиной деревне.
Выборгская сторона
В первые годы существования Петербурга территория города разделялась Невой на две стороны – Карельскую (ее также называли Финской и Шведской) на правом берегу и Ингерманландскую на левом. Была еще одна сторона – Канцевская: так называлась территория в устье реки Охты, на месте бывшего шведского города Ниена, который на Руси звали Канцы.
Чуть позже за Ингерманландской стороной закрепилось название Адмиралтейской, а за Карельской стороной – Выборгской. Свое название последняя получила от начинавшейся тут древней дороги на Выборг.
В мае 1718 г. острова и стороны стали первыми официальными административными единицами, когда в связи с учреждением полиции город разделили на пять частей: Петербургскую, Адмиралтейскую, Московскую, Выборгскую и Васильевский остров. Спустя почти двадцать лет, при новом разделении города, Выборгская сторона административно вошла в Петербургскую, а в результате реформы городского управления 1782 г. Выборгская стала самостоятельной.
В 1710-х гг. в честь Полтавской битвы на Выборгской стороне построили деревянную церковь, а в 1728 – 1740 гг. на ее месте возвели нынешний каменный Сампсониевский собор, освященный в честь Сампсония Странноприимца, поскольку битва произошла именно в его день. Рядом с ним находилось одно из старейших городских кладбищ, от которого ныне осталось лишь несколько могил. В 1909 г. рядом с собором, в честь двухсотлетия Полтавской битвы, установили памятник Петру I. Как отмечается в энциклопедии «Санкт-Петербург», скульптура эта не являлась оригинальным произведением, а представляла собой бронзовую отливку с модели скульптора М.М. Антокольского, неоднократно тиражированной и впервые установленной в 1884 г. в Нижнем парке Петергофа. Аналогичные скульптуры использовались для памятников Петру I в Шлиссельбурге, Кронштадте, Архангельске, Таганроге и других городах. Средства на отливку и установку бронзовой статуи в память Полтавской победы дали графы Сергей и Александр Дмитриевичи Шереметевы – потомки фельдмаршала графа Бориса Петровича, сподвижника Петра Великого.
Простоял памятник у Сампсониевского собора почти тридцать лет, пока в 1929 г. его не сняли. Правда, памятнику повезло – его не пустили в переплавку, а отправили в запасники Третьяковской галереи, где он находится и сегодня. К 300-летию Петербурга памятник основателю города вернулся на свое историческое место к Сампсониевскому собору. Москвичи не согласились расстаться с оригиналом, и в Петербурге установили его точную копию…
В конце XVIII в. Выборгская сторона состояла из трех кварталов и нескольких слобод. Одной из них была Госпитальная слобода. Так в XVIII в. называлась территория от нынешней улицы Лебедева до Сахарного переулка. Здесь жили служащие двух госпиталей, расположенных на Выборгской стороне. Основаны они были еще в петровское время: в 1717 г. – Генеральный сухопутный госпиталь, а в 1719 г. – Генеральный адмиралтейский госпиталь. При них имелись медико-хирургические школы, в которых велось обучение лекарей и учеников. Работавшие здесь доктора нередко имели широкую известность. К примеру, в середине XVIII в. управляющим сухопутного госпиталя назначается врач И.А. Полетика, который был приглашен на два года в германский город Киль профессором Медицинской академии.
Впоследствии на основе этих двух госпиталей образовали Медико-хирургическую академию – нынешнюю Военно-медицинскую. А память о Госпитальной слободе еще долго сохранялась в названиях проходившей в ней улиц: до 1858 г. Саратовская улица именовалась 1-й Госпитальной улицей, Астраханская – 2-й Госпитальной, а Оренбургская – 3-й Госпитальной.
В северной части Выборгской стороны, ближе к Черной речке, в начале XVIII в. находились казармы батальона городовых дел и Сенявина слобода, где жили работные люди и низшие чины Канцелярии городовых дел.
Сампсониевский проспект. Открытка начала ХХ в.
В XIX в. Выборгская сторона стала одним из центров промышленности, хотя еще в петровское время здесь стали появляться предприятия, одним из которых был основанный в 1720 г. частный сахарный завод. На развитие Выборгской стороны и рост ее населения серьезно повлияло также сооружение в 1860-х гг. Финляндской железной дороги, соединившей Петербург с Гельсингфорсом, и появление Финляндского вокзала. К началу ХХ в. здесь находились десятки крупнейших предприятий столицы, в том числе «Новый Лесснер», «Русское Рено», завод Нобеля и многие другие «гиганты» тогдашнего Петербурга.
Большинство этих построек сохранились до наших дней, и застройка Выборгской стороны может считаться уникальным образцом промышленной архитектуры конца XIX – начала ХХ в. Для того времени она являлась неотъемлемой частью образа города. Возводя сооружения утилитарного назначения, архитекторы нередко использовали приемы культового зодчества, а заводские башни часто напоминают средневековые крепости. Заводские трубы играли, наравне с храмами, роль высотных доминант.
До совсем недавнего времени промышленная архитектура Петербурга не удостаивалась интереса (а главное – уважения) историков и краеведов. Только в последние годы пришло понимание, что промышленная архитектура заслуживает такого же серьезного отношения, как и другие направления зодчества. На Западе отношение к «промарту» прошлых веков – бережное и трепетное. Старинные заводские корпуса там нередко используют под музеи, культурные и деловые центры, гостиницы и современное престижное жилье. Такие примеры можно увидеть в Берлине, Гамбурге, Манчестере, Лондоне, да и совсем рядом с Пе тербургом – в финском Тампере. Так что у Выборгской стороны есть замечательные примеры для подражания…
Финляндский проспект на Выборгской стороне. Открытка начала ХХ в.
Так сложилось исторически, что еще одной чертой Выборгской стороны стало средоточие здесь тюрем. Наверно, сей факт нельзя считать неоспоримым достоинством Выборгской стороны, но это данность, от которой некуда деться, а потому нет смысла ее замалчивать. Тем более что тюремная история на Выборгской стороне насчитывает больше века…
На Нижегородской улице (ныне – ул. Академика Лебедева, 39) в 1876 г. появилась военная тюрьма, построенная по проекту инженер-полковника Г.С. Войницкого (ныне – психиатрическая больница). На Арсенальной улице (ныне – дом № 9) в 1912 г. появилась женская тюрьма. До этого отдельной женской тюрьмы в Петербурге не существовало, и заключенных женщин содержали в городской пересыльной тюрьме.
Однако самой знаменитой тюрьмой на Выборгской стороне являются «Кресты», расположенные между Арсенальной набережной и улицей Комсомола. Свою историю тюрьма ведет с начала 1868 г., когда для краткосрочных арестантов здесь приспособили здание бывшего винного склада. Когда же в 1879 г. в результате тюремной реформы возникло Главное тюремное управление, оно решило возвести на этом месте новую пятиэтажную тюрьму, взяв за образец одиночную немецкую систему камер. Таким образом, в 1885 – 1889 гг. по проекту архитектора А.О. Томишко построили самую большую в Европе одиночную тюрьму, из-за формы здания получившую название «Кресты».
Среди узников «Крестов» в различные времена петербургско-ленинградской истории были и уголовники, и политические заключенные. К примеру, в апреле 1907 г. в «Кресты» попали шестеро адвокатов, они понесли наказание за то, что в октябре 1905 г. убеждали суд примкнуть к всеобщей политической стачке, а в мае 1908 г. арестантами «Крестов» стали бывшие депутаты первой Государственной думы, осужденные за знаменитое «выборгское воззвание», в котором они призывали до созыва нового народного представительства не давать «ни копейки в казну, ни одного солдата в армию».
В августе 1907 г. возле тюрьмы произошел один из самых громких террористических актов, совершенных боевиками-революционерами, – убийство начальника «Крестов» полковника Анатолия Андреевича Иванова. Он стал одной из жертв войны, объявленной режиму «борцами с самодержавием». Застрелив Иванова, убийца сумел добраться до Финляндского вокзала, и только здесь его смогли настичь полицейские. Свое имя он наотрез отказался назвать. «Вам его никогда не узнать, – заявил террорист. – Я член боевой организации и исполнил приговор». Полицейское дознание и следствие по делу об убийстве начальника «Крестов» в тот же день, 13 августа, было закончено и передано на рассмотрение военно-окружного суда. На следующий день суд приговорил преступника к смертной казни через повешение. В ночь с 15 на 16 августа приговор привели в исполнение…
Исторически сложилось так, что население Выборгской стороны, как, впрочем, и всего Петербурга, отличалось многонациональным и многоконфессиональным характером, и никогда здесь не случалось столкновений и конфликтов на межнациональной почве. Представители различных народов тогдашней Российской империи, жившие на Выборгской стороне и в северных предместьях Петербурга, старались сохранять черты и традиции своей родины. Среди местных жителей было немало финнов, эстонцев, латышей, шведов, немцев, поляков и представителей других национальностей.
По воспоминаниям писателя Льва Успенского, чье детство прошло на Выборгской стороне, в начале ХХ в. она была едва ли не наполовину заселена финнами, что придавало этим местам особенный колорит. Историки считают, что это, конечно, преувеличение, хотя действительно, Выборгская сторона отличалась самой высокой концентрацией финского населения в Петербурге. Они приезжали из Финляндии на заработки, причем многие из них оседали в столице. Характерно, что поблизости от Финляндского вокзала селились финны, работавшие на железной дороге.
«На Выборгской стороне чуть ли не в каждом третьем доме имелась булочная, – вспоминал потом Лев Успенский. – Были обыкновенные, русские; были финские, где продавались „финские сэпики“, „финский крэкер“, выборгские, удивительно вкусные, кренделя – лиловато-коричневые с поверхности, с угольками и соломинками, припекшимися к их нижней светлой стороне… На булочной против Военно-медицинской академии красовалась вывеска: „Суомаляйелей пякауппа“, и двое старичков-финнов – булочники, – отлично знавшие меня, приветливо улыбаясь бело-розовыми улыбками, отвешивали мне балабушку душистого, совсем особенного, полубелого хлеба…»
Выборгская сторона являлась и одним из мест притяжения петербургских шведов. Кстати, ведь именно на Выборгской стороне находились заводы, основанные шведами-иностранцами, – «Машиностроительный завод Людвиг Нобель» и телефонный завод Эриксона. На 1910 г. на Выборгской стороне жило 19 % питерских шведов, причем это были, главным образом, владельцы, администрация и рабочие заводов, а также часть персонала Финляндской железной дороги.
Немало жило на Выборгской стороне эстонцев и латышей, они, так же, как и финны, приезжали в Петербург на заработки и для учебы. Среди эстонцев доминировали крестьяне, приехавшие из северной части Эстляндии. Мужчины работали, главным образом, на заводах и фабриках, а женщины нанимались в качестве прислуги. Эстонцы и латыши, приехавшие в Петербург на учебу (на Выборгской стороне их интересовал, главным образом, Лесной институт), жили обычно небольшими «колониями», снимая жилье у обывателей Выборгской стороны.
Кроме того, на Выборгской стороне жило много поляков, те устраивались работать на заводы, были ремесленниками, владельцами мастерских, ресторанов, отелей и меблированных комнат. Много поляков училось в Лесном и Политехническом институтах. В конце 1880-х гг. вместе с поляками, учившимися в Технологическом институте, они создали «Коло польской молодежи в Петербурге». Почти полвека, до 1919 г., на Выборгской стороне просуществовала Польская студенческая кухня – место встреч, собраний, вечеринок студентов-поляков различных петербургских учебных заведений.
Выборгская сторона служила одним из центром притяжения петербургских поляков еще и потому, что здесь с середины XIX в. находилось римско-католическое кладбище – по тем временам самое большое (!) в Европе. До середины XIX в. в Петербурге не существовало отдельного католического кладбища – захоронения производились на специальных участках на православных и лютеранских кладбищах. В 1839 г. дочь Николая I вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского – католика по вероисповеданию. Духовником герцога стал доминиканский монах Лукашевич, который был адептом идеи создания в Петербурге католического кладбища и собирал средства для этой цели.
Через посредство герцога идея устройства кладбища проложила себе дорогу. В 1852 г. католическое духовенство обратилось в МВД с просьбой отвести участок земли на Куликовом поле. Однако смерть герцога помешала этим планам. Городская дума ответила отказом, и разрешение на отвод земли удалось получить только спустя четыре года. В мае 1856 г. освятили территорию кладбища и уложили закладной камень костела Пресвятой Девы Марии. Спустя три года, в начале июня 1859 г., построенный костел освятили (ныне на углу Минеральной и Арсенальной улиц).
За время существования кладбища, которое стало самым крупным католическим некрополем России, здесь похоронено около 40 тысяч католиков различных национальностей – поляков, немцев, французов, итальянцев и т. д. Тут обрели покой многие выдающиеся деятели российской науки и культуры, в том числе создатель костела архитектор Николай Бенуа, профессор психиатрии Ян Мержеевский, художник-акварелист Людвиг Премацции и многие другие. Кроме того, Выборгское кладбище стало местом упокоения представителей католического духовенства, в частности нескольких римско-католических митрополитов Могилевских.
Кстати, по соседству с римско-католическим кладбищем находилось холерное кладбище. Его устроили во время эпидемии холеры 1831 г., выбрав место на Куликовом поле. Так называлась обширная территория на Выборгской стороне, к северу от нынешнего Финляндского вокзала, входившая в учебный артиллерийский полигон «для пушечной и мортирной экзерциции». Свое имя она получила из-за множества куликов, гнездившихся здесь.
Еще одно кладбище, возникшее на Выборгской стороне еще в XVIII в., называлось Богословским. Оно исторически предназначалось для захоронения жителей Выборгской стороны. Однако сложилось так, что это кладбище еще в начале XIX в. пришло в запустение, так что в 1832 г. военный министр граф А.И. Чернышев сообщал, что «на Богословском кладбище за неимением ограды кости человеческие обнажаются хищными зверями и пасется городское стадо». Весной 1841 г. последовало «высочайшее повеление» об открытии нового некрополя на Выборгской стороне, оно унаследовало название кладбища, упраздненного на Куликовом поле, – Богословского. Впоследствии оно неоднократно менялась в размерах, но тем не менее сохранилось и сегодня является единственным сохранившимся историческим некрополем Выборгской стороны.
Кстати, в особой братской могиле на Богословском кладбище хоронили останки «безродных» горожан, то есть невостребованных родственниками и отправленных для студенческих опытов в анатомический институт при Императорской Военно-медицинской академии, недалеко от Финляндского вокзала. Сюда каждый год привозили сотни трупов, предназначенных для практических занятий студентов по анатомии…
Естественно, Выборгскую сторону никак было нельзя назвать аристократической частью города. Что касается некоторых улиц – туда жителям города просто не рекомендовали соваться. К числу особо «буйных» и «беспокойных» улиц относились Тимофеевская (ныне – улица Ватутина) и Александровская (впоследствии улица Полетаева, упразднена в 1965 г.).
«Тимофеевская улица на Выборгской стороне изобилует трактирами и всякими притонами, – сообщалось в августе 1897 г. в „Петербургском листке“. – Пьяные мастеровые и рабочие с стоящих на Большой Неве судов пристают к прохожим, сталкивая их с тротуаров и сбивая с них шляпы. Боже вас избави что-либо заметить этой пьяной ораве – вас не только что обругают самыми отборными словами, но даже изобьют. На всей этой улице стоят всего лишь два городовых, которым часто очень трудно сладить с этой толпой. Единственной грозой безобразников служат разъезды конных жандармов, но так как таковые довольно редки и не всегда под рукой, то почти и не приносят существенной пользы».
Не менее злачную репутацию имела и Александровская улица. «Населена рабочим людом, всегда была местом всевозможных скандалов и безобразий, – говорилось о ней в „Петербургском листке“ в конце августа того же 1897 г. – Со времени же открытия на этой улице трактира „Нева“ безобразий стало еще больше. Пьяные рабочие с заводов и с огородов при выходе из трактира и портерных лавок устраивают на улице драки, распевают неприличные песни и, в довершение всего этого, пристают еще к прохожим. Все это происходит почти ежедневно, вплоть до закрытия заведений, а о праздничных днях и говорить нечего.
Местная полицейская власть, в виду своей малочисленности, часто бывает не в состоянии предупредить столкновения пьяных безобразников с обывателями. Что же касается дворников, то последние сами часто бывают виновниками возникновения скандалов».
В 1920 – 1930-х гг. на Выборгской стороне стало разворачиваться новое жилищное строительство. Так, на месте громадного пустыря у Бабурина переулка (ныне – ул. Смолячкова) в 1927 – 1931 гг. вырос огромный жилмассив для рабочих, вошедший в историю города под именем «Бабуринского» (архитекторы Г.А. Симонов, Т.Д. Каценеленбоген, В.А. Жуковская).
«По другую сторону Бабурина переулка, до Нейшлотского переулка, близ фабрики-кухни и Сампсониевского собора раскинулся громадный сад, устроенный в последние годы на месте болотистого пустыря и создающий зеленое пятно в самой населенной части района, – говорилось в путеводителе по Ленинграду 1933 г. – В день пятидесятилетия со дня смерти Карла Маркса (16 марта 1933 г.) в саду состоялось торжественное открытие бюста-памятника К. Марксу, и саду присвоено его имя».
Громадный участок между Флюговым переулком (ныне – Кантемировская ул.) и Батениной улицей (ныне – ул. Александра Матросова) заняли шесть корпусов «Городка текстильщиков», выстроенного в 1929 – 1931 гг. на средства Ленинградтекстиля, Ленсовета и пайщиков (архитектор Н.Ф. Рыбин).
Грандиозное строительство с 1930 г. развернулось за Батениной улицей. Здесь возвели знаменитый «Батенинский жилмассив» (ныне – Лесной пр., 37, 39), ставшим одним из крупнейших жилых комплексов в предвоенном Ленинграде (авторами проекта стали архитекторы Г.А. Симонов, Б.Р. Рубаненко, Т.Д. Каценеленбоген и др.). Он включает в себя здания универмага «Выборгский», бани, прачечной, детского сада и яслей.
«До самого последнего времени здесь существовали огороды, сваливался на самых низких участках мусор, и лишь в одном месте одиноко стояли два больших пятиэтажных дома, – говорилось в путеводителе по Ленинграду 1933 г. – Один из них был построен в 1913 г. „Товариществом борьбы с жилищной нуждой“ и состоял из меблированных комнат для одиноких рабочих, второй остался недостроенным из-за войны. В 1919 – 1920 гг., в связи с закрытием фабрик и заводов, первый дом опустел, стал быстро разрушаться и расхищаться. С началом НЭПа он был восстановлен, а его сосед достроен и заселен. Теперь эти дома входят маленькой частичкой в грандиозный жилой массив, частично уже отстроенный и заселенный рабочими Выборгского района».
По соседству с «Батенинским жилмассивом», на углу Лесного проспекта и нынешней Кантемировской улицы, построили три корпуса «Дома специалистов» – так его называли в 1930-х гг., так именуют его старожилы и сегодня. Дом построили в 1934 – 1937 гг. архитекторы Г.А. Симонов, Б.Р. Рубаненко, Л.К. Абрамов, Т.Д. Каценеленбоген для ученых, научных работников, инженеров, деятелей культуры. Здесь в разное время жили академики С.П. Королев, И.В. Курчатов, В.Г. Хлопин, В.И. Смирнов и др., художник Н.И. Альтман, кинорежиссер М.И. Ромм, а также множество видных инженеров, профессоров, врачей, искусствоведов, историков, которые внесли огромный вклад в отечественную и мировую науку, технику и культуру. Последний год жизни провел здесь вернувшийся из эмиграции писатель А.И. Куприн. Одним словом, если бы повесить мемориальную доску в честь всех знаменитостей, когда-либо живших здесь, не хватило бы поверхностей стен этого дома.
«Дом специалистов» со стороны Лесного проспекта. Фото автора, февраль 2010 г.
«Вместе со страной пережил дом страшные 1930-е годы, когда состав жильцов наполовину изменился, – отмечает один из нынешних жильцов дома, профессор, доктор технических наук Владимир Ртищев. – Пережил блокаду, превратившую в руины два корпуса дома; послевоенную разруху; „ленинградское дело“ и другие напасти». В 1940 – 1950-х гг. дом считался элитным, здесь жили партработники высшего звена. Потом, в 1960-х гг., представители советской элиты покинули дом, и здесь остались дети довоенной интеллигенции и новые поселенцы. И сегодня в доме живет немало представителей петербургской интеллигенции, а фасад дома отмечен блокадной реликвией: здесь сохранена надпись об опасной стороне при артобстреле…
Тем не менее, несмотря на радикальные изменения облика Выборгской стороны, многие ее места, в частности вдоль проспекта Карла Маркса (бывшего и нынешнего Большого Сампсониевского) и набережной, продолжали сохранять прежний облик.
«Здесь мы попадаем в типичную обстановку рабочего района, – отмечалось в путеводителе по Ленинграду 1931 г. – Маленькие деревянные или многоэтажные доходные каменные дома своими бедными мрачными и облупленными фасадами с часто прорезанными небольшими окнами говорят нам о маленьких рабочих квартирах, где каждый вершок используется для жилья, где мало воздуха, света. Тут же кирпично-красные и серо-бетонные корпуса фабрик и заводов. Улицы узкие, грубо мощенные, мрачные и пыльные – вот черты этой местности, сохранившей облик дореволюционного прошлого, со времени революции постепенно меняющего свой характер. Это особенно ясно видно на отходящем вправо от пр. Карла Маркса Ломанском переулке (ныне – ул. Комиссара Смирнова. – С. Г.), хорошо вымощенном, с ровными, широкими тротуарами и фонарями яркого электрического освещения».
Блокадная реликвия на фасаде «Дома специалистов» (Лесной пр., 61). Фото автора, февраль 2010 г.
Именно на Ломанском переулке в день десятой годовщины Октябрьской революции открылся Дом культуры (ныне – Выборгский ДК культуры) – с библиотекой, читальней, тематическими кабинетами, лекционными залами, «тихими комнатами», радиобазой, шахматно-шашечным клубом, антирелигиозным университетом, райсоветами Общества пролетарского туризма и экскурсий, детскими комнатами и т. д.
«В Доме культуры помещается также выставка „Выборгский район“, устроенная районным краеведческим обществом и райистпарткомиссией, – говорилось в уже упомянутом путеводителе 1931 г. – В летнее время Дом культуры переносит центр своей работы в грандиозный сад с летним театром, оркестром, тиром, читальней, спортивной площадкой и т. п.».
Почти по соседству с Домом культуры, на углу Выборгской улицы и Лесного проспекта, находилась церковь Иоанна Предтечи. Для местных партийных пропагандистов она служила едва ли не врагом № 1. «Колокольный трезвон срывает работу Выборгского Дома культуры», – гласил заголовок одной из статей в «Ленинградской правде» в сентябре 1928 г. Автор негодовал: «В праздничные дни, когда работа Дома культуры в самом разгаре, с колокольни церкви раздается „нестерпимый стопудовый звон“!» «Мы никому не мешаем сноситься с богом, как кому заблагорассудится, – говорилось в „Ленправде“. – Но мы категорически требуем, чтобы нам не мешали вести нашу культурную работу. На последнем двухчасовом докладе тов. Молотова большинство присутствующих не могли слышать отдельных мест из его речи. Церковь мешает также расположенному напротив районному Дому молодежи им. Плеханова. Из-за звона совершенно невозможно спокойно отдохнуть после работы живущим вблизи церкви рабочим».
На следующий день газета снова вышла под аншлагами: «Довольно терпеть колокольный трезвон!» Массированная кампания против Иоанно-Предтеченской церкви набирала обороты. «Колокольным трезвоном эта церковь думает отвлечь рабочих и работниц, посещающих Выборгский Дом культуры, от разумных и культурных развлечений, – возмущалась председательница фабкома „Красной Работницы“. – Но этого нельзя допустить!»
На страницах газеты сразу же появились многочисленные и, естественно, единодушные предложения «трудящихся»: церковь закрыть, устроить в ней рабочую школу. «Церковь Иоанна Предтечи должна быть закрыта, – отмечал председатель завкома завода им. Карла Маркса. – Я сам живу вблизи Выборгского Дома культуры. Должен заявить, что у рабочих, живущих в этом районе, нет возможности спокойно отдохнуть вечером, после работы. В ушах все время – гул, колокольный трезвон».
Битва против Иоанно-Предтеченской церкви, разумеется, окончилась «сокрушительной победой пролетариата», да иначе и быть не могло. В 1930 г. храм закрыли, колокольню, купола и шатры разобрали, а помещение приспособили под рабочий спортивный клуб. В таком изуродованном виде церковь дошла до нашего времени…