Б
«Балтийская жемчужина» («китайский квартал»)
История «китайского квартала» на берегу Финского залива началась в юбилейном для Петербурга 2003 г., когда председатель Народного политического консультативного совета Шанхая Цзянь Ижень выдвинул идею строительства комплекса. Весь 2004 г. обе стороны согласовывали и подписывали всевозможные документы. В их числе – подписанное в июле 2004 г. городской администрацией распоряжение «О размещении в Приморской юго-западной части СПб многофункционального комплекса объектов жилищного, социального и общественно-делового назначения». Инвесторы готовили градостроительную документацию на 180 га между Петергофским шоссе и акваторией Финского залива.
Предполагалось, что земля будет передана шанхайским предпринимателям целевым назначением как стратегическому инвестору. На депутатские предложения провести конкурс среди застройщиков чиновники отвечали, что участок слишком большой, поэтому ни одна российская компания не сможет реализовать объект.
Комитет по инвестициям и стратегическим проектам Петербурга подписал с Шанхайской индустриально-инвестиционной компанией (ШИИК) соглашение о начале реализации проекта «Балтийская жемчужина». Сроки его реализации определены 2005 – 2010 гг. Проект осуществляется в рамках сотрудничества двух стран и поддерживается правительством КНР и Петербурга.
Кроме сооружения жилых и коммерческих объектов, проект предусматривал создание зеленой зоны, строительство причалов для маломерных судов и реконструкцию Матисова канала. Инвестор получил право на продажу гражданам Китая не более 1 % площади жилищной застройки.
У проекта «Балтийской жемчужины» или, как его прозвали горожане, «китайского квартала», оказалось немало противников. Их основной аргумент звучал следующим образом: для окупаемости проекта стоимость квадратного метра возрастет до таких пределов, что местные жители вряд ли смогут позволить себе приобретать жилье на столь невыгодных условиях. Поэтому основными покупателями будут выступать китайцы, которые начнут активную эмиграцию в Петербург. В итоге «Балтийская жемчужина» рискует превратиться в обычный «Чайна таун» – очаг криминала, проституции и наркотиков. Если этот проект столь откровенно нерентабелен для китайской стороны, встает вопрос: «Зачем он вообще ей нужен?» Ответ на него очевиден: для Китая «Балтийская жемчужина» является одной из серьезных попыток «прорубить окно в Европу».
Представители китайской стороны категорически возражали против этих доводов, постоянно подчеркивая, что намерены подарить Петербургу не какой-нибудь «Чайна таун», а настоящий «европейский квартал», и с их помощью Петербург сможет обрести европейский вид и инфраструктуру. Губернатор Петербурга признавалась, что город отдает китайским инвесторам «одно из лучших мест в Петербурге», и отмечала, что, дабы показать пример петербуржцам, готова сама приобрести квартиру в «китайском квартале».
«Балтийская жемчужина», фото августа 2009 г.
С возражениями против строительства квартала именно в этом месте выступили представители поисковых отрядов. Участники поискового отряда «Возвращение», обнаружившие останки красноармейцев на месте расчистки площадки под жилой комплекс «Балтийская жемчужина», подчеркивали, что, согласно закону РФ «О погребении и похоронном деле», вести застройку на месте старых военных захоронений нельзя.
Как отмечал командир поискового отряда «Возвращение» Георгий Стрелец, «на участке, выделенном для возведения „Жемчужины“, проходили самые жестокие бои на ближних подступах к городу. Позиции здесь защищали солдаты 2-го батальона 14-го Краснознаменного полка 109-й дивизии 42-й армии, от Петергофского шоссе до Финского залива. Сколько всего красноармейцев погибло за три года, сказать сложно: от нескольких сотен до нескольких тысяч».
Останки советских воинов обнаружили даже при подготовке территории под закладной камень «Балтийской жемчужины», торжественно открытый Валентиной Матвиенко и китайскими инвесторами. «По архивным документам и воспоминаниям участников боев, погибшие солдаты оставались лежать, прорастая травой и кустами, – возмущался Георгий Стрелец. – Если администрация района отказывается блюс ти закон и приостанавливать строительство, то любой житель города может подать на чиновников в суд». Однако, несмотря на неоднозначное отношение в обществе к строительству «китайского квартала», 26 апреля 2005 г. правительство города приняло постановление о проектировании и строительстве многофункционального комплекса «Балтийская жемчужина».
В июне 2005 г. состоялась торжественная церемония закладки первого камня комплекса «Балтийская жемчужина».
По проекту, в «жемчужном» городке, рассчитанном на 35 тысяч жителей, предполагалось возвести четыре школы, пять детских садов, один дом детского творчества и детскую школу искусств, шесть встроенных библиотек и два досуговых учреждения. Естественно, построят свои поликлинику, станцию неотложной помощи, две аптеки и три раздаточных пункта молочной кухни. Не обойдется и без предприятий бытового обслуживания, коммунального хозяйства и общепита. Кроме того, квартал будет иметь четыре спортзала и бассейн. Проект также предусматривает создание городского пляжа, зеленой зоны, строительство причалов для маломерных судов и реконструкцию Матисова канала.
Оставляя в стороне вопрос об экономической целесообразности «китайского квартала» в Петербурге и выгоде и полезности его для нашего города, надо отметить: в многонациональном и многоконфессиональном городе, каким был и остается Петербург, китайцы присутствовали с давних пор. В Петербурге можно найти немало «китайских» мест – взять хотя бы загадочные статуи Ши-Цза на Петровской набережной, привезенные в Северную столицу в 1907 г. из Маньчжурии. «Ши-Цза» по-китайски означает «лев», и подобные каменные и бронзовые изваяния фантастических львоподобных существ ставились у ворот императорских дворцов и у храмов. В Петербург же они попали самым неожиданным образом: «Ши-Цза» должны были установить в маньчжурском городе Гирине в храме-молельне генерала Чана. Однако после его смерти вновь назначенный гиринский губернатор подарил статуи генералу Гродекову, помощнику Приамурского генерал-губернатора, а тот переслал их в Петербург.
Изваяния установили перед домиком Петра I, и, наверное, это вовсе не случайное совпадение: ведь именно при Петре начали формироваться коллекции китайских экспонатов, которые составляют сегодня значительную часть собраний Эрмитажа и Кунсткамеры. На протяжении многих лет Петербург был одним из ведущих европейских центров китаеведения, а в библиотеках и архивах нашего города хранится громадное количество китайских книг.
Еще одно «китайское место» появилось в Петербурге в рамках празднования 300-летия нашего города. Речь идет о «китайском саде» с традиционной китайской стеной и драконами, беседками, цветами, которые переносят европейцев в атмосферу Востока. Разместился он на Литейном проспекте, напротив Дома офицеров. К сожалению, лишенный должного ухода, он уже начинает разрушаться под воздействием климата и уличного вандализма…
5 мая 2009 г. на площади перед Деловым центром компании «Балтийская жемчужина» установили оригинальную скульптурную композицию – памятник «Древо жизни». Он изображает молодую семью – сидящих в символической кроне дерева папу и маму, обнимающих маленького ребенка. По мнению его создателей, памятник не только украсит новый микрорайон Петербурга, но и станет своеобразным символом проекта. Скульптура, с одной стороны, олицетворяет будущих жителей многофункционального комплекса «Балтийская жемчужина», а с другой – символизирует семейный очаг, гармонию, любовь и взаимопонимание. Автором проекта стал творческий коллектив под руководством народного художника России, академика Российской академии художеств А.С. Чаркина.
Балтийский поселок
Эта «петербургская провинция» была совсем недалеко от Балтийского вокзала, между Петергофским шоссе (ныне – пр. Стачек) и линией Балтийской железной дороги. Когда-то здесь проходила единственная проезжая дорога, которая связывала эту окраину с городом и с Митрофаньевским шоссе, по которой, как писали современники, «бродили лишь кладбищенские поминальщики да тряслись розвальни огородников». В начале ХХ в. дорога превратилась в ныне существующую Балтийскую улицу с пересекающими ее многочисленными переулками.
Быстро были раскуплены здесь участки земли, и на топкой местности вскоре вырос целый район, который стал называться «Балтийским поселком». Появились небольшие фабрики и заводики, бани и даже свой «Балтийский рынок». Однако местное население, привыкшее кое-как питаться в харчевнях, оставило этот рынок без внимания, и он вскоре прекратил свое существование.
«Оригинальную картину представляет эта местность теперь, в теплое время, – писал столичный обозреватель в начале ХХ в. – Совершенно забываешь, что находишься в получасовом расстоянии от города. Всюду около домов сидят и даже лежат полуодетые обитатели переулков. По заваленным всякой дрянью улицам, наполовину вымощенным, бродят свиньи, в обширных лужах плавают гуси и копошатся в грязи полуголые ребятишки.. В жаркое время здесь носятся тучи пыли, весной и осенью – непролазная грязь, зимой же – сугробы несметаемого снега. Водопровода здесь нет, а потому, конечно, санитарное состояние жилищ ужасно».
Среди «аборигенов» Балтийского поселка – босяков, фабричных, портных, лавочников и т. д. – резко выделялись жившие здесь персияне. Большинство из них были антрепренерами-обезьянщиками, каждый из которых содержал по несколько мальчуганов, ходивших по улицам с маленькими обезьянами. Мальчишки за целые дни скитания по улицам Петербурга собирали немалую дань за показывание обезьянок, а к вечеру всю вырученную сумму они приносили своим хозяевам. Хорошо орудовали на улицах «Балтийского поселка» и шулера-картежники.
Беклешовка
Так называлась местность в районе нынешней площади Мужества. История ее пошла от Спасской мызы (мызами в давней традиции именовались отдельные загородные дома с хозяйствами), появившейся в этих краях в середине XVIII в. В конце того же века это было уже большое хозяйство – деревня Спасская, господский дом со службами, до 800 десятин пашенной сенокосной земли, много лесов, два пруда.
Владельцы мызы не раз менялись, одним из них в XVIII в. стал президент Государственной медицинской коллегии Андрей Закревский. А к концу того века владел мызой офицер Иван Кушелев. Впоследствии он купил еще часть земли у графа Безбородко, хозяина Полюстрова, и стал владельцем огромного имения от Выборгского шоссе до Пискаревки, Полюстровского проспекта почти до Поклонной горы. Здесь была его летняя резиденция, а зиму он проводил в своем роскошном доме на Дворцовой площади.
Кушелев с большой любовью обустроил Спасскую мызу, создал прекрасный парк с островками, гротом, беседками и аллеями, установил несколько памятников: колонну в память «щедрот» Екатерины, обелиск в честь любимой собаки Екатерины, подаренной ею Кушелевым, и третий памятник – в память единственного сына Кушелевых, погибшего на войне в Грузии.
После смерти Кушелева имение перешло к сначала к вдове, потом к их зятю сенатору Молчанову, а после его смерти в 1831 г. к его зятю и дочери Беклешовым. К тому времени Спасская мыза стала превращаться из богатой усадьбы в оживленную дачную местность. Сад получил название Беклешовского, а сама местность – Беклешовки. Вместе с соседней местностью под названием Лесной (Лесной корпус) они составили обширный, популярный дачный пригород.
В 1858 – 1860 гг. за долги Беклешовой имение продано по частям с торгов, и центральную часть приобрел известный в те годы доктор Реймер. Он стал развивать здесь дачную индустрию и попытался переименовать Беклешовку в «Здоровые места», но название не прижилось.
Как отмечал «Спутник дачника» на 1886 г., «местом для приятной прогулки может служить Беклешовский сад, где встретите немало купеческих франтов». «Около прудов в Беклешовке расположено несколько насыпных горок, и с одной из них в ясный солнечный день открывается прекрасный вид на Петербург, – писал в конце 1890-х гг. М.И. Пыляев, – видны шпицы крепости и Адмиралтейства, куполы Исаакия и многих других церквей. В Беклешовке выстроен театр, в котором два раза в неделю даются платные спектакли труппой любителей, тир для стрельбы в цель и карусели».
В конце XIX в. в Беклешовке начинается запустение, недаром в начале ХХ в. одна из газет оставила о ней такую характеристику: «Черная половина Лесного корпуса. Сплетни, драки, пьянство – вот „козыри“ этого места. Есть знаменитый пруд, от которого несет на двадцать километров в окружности».
В 1913 г. бывший Беклешов сад купило акционерное общество для устройства на его месте нового поселка. Оно засыпало пруд, перепланировало сад, начало прокладывать дороги, мостить их, проводить канализацию, освещение, трамвай, распродавать участки, но начавшаяся Первая мировая война остановила эти работы. После Гражданской войны здесь устроили огороды, потом открыли песчаные карьеры, затем появились свалки, и к концу 1920-х бывшая Беклешовка превратилась в заброшенный пустырь.
В настоящее время участок Беклешова сада занимают производственное объединение «Аврора», различные строительные организации, обсерватория имени Воейкова и Кушелевский хлебозавод, основанный в мае 1933 г. и действовавший во время блокады.
Белевское поле
Местность в Невском районе, в районе бывшей Щемиловки. В «Энцкилопедии Санкт-Петербурга» Белевское поле определяется как местность на юго-востоке Петербурга, ограниченная проспектом Александровской фермы, улицей Седова, бульваром Красных Зорь и Московской линией Октябрьской железной дороги.
По рассказам старожилов, когда-то давно на Белевском поле паслись козы. Название, по-видимому, пошло от имени одного из владельцев близлежащих заводов. В советские времена, по данным Наума Синдаловского, Белевское поле звали «полем дураков» – из-за обилия здесь пивных ларьков.
«…Белевское поле – некогда огромный пустырь, территория которого все уменьшалась с годами, – отмечает историк Дмитрий Шерих. – Теперь о нем напоминают названия Белевского проспекта и Белевского карьера, расположенных за улицей Седова близ железной дороги. Карьер, как гласит история, образовался в середине XIX столетия во время строительства железной дороги: отсюда брали грунт для насыпей».
Как сообщается в «Энциклопедии Санкт-Петербурга», в 1910-х гг. был разработан план регулярной застройки Белевского поля, который не удалось осуществить. В конце 1940-х гг. на Белевском поле построили квартал двух– и трехэтажных жилых домов, остальную территорию в начале 1960-х гг. застроили типовыми жилыми домами.
Беляевка
Мыза купца Беляева находилась когда-то на дороге, которая вела из района Пороховых в Кушелевку. Поэтому проходивший неподалеку проспект именовался Беляевским. С 1952 г. это Волго-Донский проспект, проходящий между Пискаревским проспектом и Дорогой в Рыбацкое и названный в честь Волго-Донского судоходного канала. Название «Беляевка» и сегодня бытует среди местных старожилов.
Бичи
Поселение немецких колонистов, которое именовалось «поселок Бичи», находилось недалеко от Гражданки, на берегу Муринского ручья. Сегодня этот удивительный и необычный топоним бывших северных предместий Петербурга совершенно забыт. Происходило название от фамилии немецких колонистов Бич, живших здесь. Поселок этот называли также «хутор Бичи», причем обычно склонялось только слово «поселок» или «хутор», а имя собственное оставалось неизменным, либо просто говорили – «в Бичах».
Находился этот хутор на северной стороне Муринского ручья по соседству с русской деревней Ручьи, которой теперь тоже не существует. В нынешней системе координат местоположение бывшего хутора можно определить примерно так: пойма Муринского ручья, напротив перекрестка проспекта Луначарского и Лужской улицы, недалеко от нового храма Сретения Господня.
Многие старожилы Гражданки вспоминают, что до войны ходили купаться на Муринский ручей – «к Бичам». Там было одно из самых широких мест ручья, красивое и живописное. Особенно запомнились многим изумительные желтые лилии, что росли в этих краях…
В деревне Ручьи имелось несколько слободок, они отходили перпендикулярно от главной дороги – нынешнего Гражданского проспекта. Одна из таких слободок и вела к хутору Бичи, представлявшему собой небольшое поселение немецких колонистов из рода Бич. Известно, что еще в 1857 г., спустя тридцать лет после основания немецкой Гражданки, колонист Бич из Среднерогатской колонии купил в ее окрестностях земельный участок в 40 десятин у генерала Чижикова. Возможно, что именно этот участок послужил основой для возникновения хутора Бичи. Впрочем, известно также, что несколько семей по фамилии Бич проживали и в самой колонии Гражданка.
Просуществовал «хутор Бичи» примерно до конца 1930-х гг. По воспоминаниям старожилов, стояло там всего несколько хозяйских домов – три или четыре, да еще служебные постройки.
В начале 1930-х гг. хутор Бичи пострадал от «раскулачивания». По воспоминаниям колониста Гражданки Виктора Владимировича Бауэра, одним из жителей хутора был его дедушка Юлий Адамович Бич. «Семья их была на хуторе не из бедных, – вспоминал Виктор Бауэр. – Дедушка, хотя и имел большую семью (семерых детей, жену, няню), держал несколько коров, лошадей и другую живность для себя, занимался выращиванием овощей для продажи в город, сеял зерновые для своего скота, поэтому, кроме сельхозинвентаря, имел собственную ручную сеялку, молотилку на конном приводе. Все это и послужило тому, что в 1930-е годы его назвали „кулаком“, отняли все имущество, а семью выслали из дома, кроме того, деда посчитали укрывателем золота, так как он не сдал государству золотые обручальные кольца и серьги своей жены. Он был арестован и посажен в тюрьму, где находился несколько месяцев, после чего его выслали из Ленинграда.
…Когда я побывал на хуторе Бичей с дядей Юлей примерно в 1940 году, от хутора ничего не оставалось, кроме нескольких берез и чистого поля кругом. Жене дедушки и детям с внуками (почти всем) была уготована судьба доживать свой век в Сибири, их выслали как „ненадежных людей немецкой национальности“, и находились там под надзором органов НКВД до 1954 года». Потом еще долгое время напоминанием о хуторе служило несколько фундаментов домов…
Владельцем еще одного из домов на хуторе Бичи являлся Адам Федорович Бич. В семейном архиве его правнучки, Ирины Олеговны Бич, сохранился уникальный документ, датированный сентябрем 1926 года. Цитируем его дословно: «Адам Федорович и Христина Яковлевна Бич просят Вас пожаловать на бракосочетание их сына Федора Адамовича, с Марией Григорьевной Плаховой, имеющее быть в пятницу 3 сентября 1926 г. Венчание в Монастыре в Лесном, по Б.Спасской, д. № 66, в 4 часа дня, а оттуда на поздравление. Поселок Бичи д. № 2».[1]
По словам Ирины Олеговны, с бабушкиных слов, немецкая свадьба являлась своеобразным ритуалом. Сначала гостям подавали домашнюю лапшу, потом пиво, затем закуску и только уже потом – водку. И уже совсем ближе к концу – пироги со сущенкой. Такой был обычай местных немцев – русские жители из Ручьев его совершенно не понимали.
Бугорки
Это название известно в Коломне со второй четверти XIX в. – так звалась местность западнее Лоцманской улицы, напротив Витебской и Псковских улиц. Связано это было с рельефом местности.
Бугорки. Рисунок Т.Н. Соловьевой-Домашенко из коллекции Рыбацкой библиотеки
А далеко отсюда, за Невской заставой, существовала с конца XIX в. деревня Бугорки, ставшая впоследствии улицей. По данным «Топонимической энциклопедии Санкт-Петербурга», до 1920-х гг. употреблялось также наименование «дорога по деревне Бугорки». Оно прекратило свое существование в 1980-х гг.
Находилась эта крохотная деревня на «бугорке» вдоль Невы между селениями Рыбацкое и Мурзинка. В старинных шведских документах это селение фигурировало под имением Туршуя, а в документах Новгородской республики упоминалась «деревня на Туршую ручью на Неве». Этому «Туршую ручью» как раз и соответствовал небольшой ручей между деревней Бугорки и Рыбацким.
Родом из деревни Бугорки был известный когда-то, а сегодня совсем позабытый пролетарский поэт начала ХХ в. Николай Иванович Чирков (1880 – 1920), выступавший под литературным псевдонимом Николай Рыбацкий.
Бугры (поселок)
Поселок Бугры ведет свое начало с 1827 г., когда хозяин муринского воронцовского имения продал 80 десятин пустопорожней земли в своих границах купцу 2-й гильдии Генриху Ивановичу Загемелю.
«Так как местность была холмистая, то усадьба г. Загемеля получила название „Бугры“, – отмечает исследователь Мурино и окрестностей Н.Я. Серебрякова. – К 1829 г. выкопан пруд, сделаны господские постройки. К усадьбе вела дорога, обсаженная деревьями, соединявшая Бугры с Мурино. У хозяина было до 300 мериносных овец и еще 200 штук ягнят». Согласно статистическим данным по С.-Петербургской губернии на 1896 г., в Буграх значилась «владельческая усадьба на собственной земле при Муринском проселочном тракте, 1 двор, 20 человек».
Во время Великой Отечественной войны на полях между Буграми и Мурино создали специальный ложный аэродром с фанерными самолетами.
В «день леса», проводившийся в мае 1947 г., в совхозе «Бугры» посадили фруктовый сад – из 200 декоративных кустарников и 1300 плодовых деревьев. Под сад ответили 14 гектаров.
Совсем недавно Бугры едва не стали свидетелями уникального проекта, который иначе как революционным и сверхамбициозным не называли. В конце 2006 г. итальянская компания Margheri Grоup объявила о возведении в поселке Бугры огромного комплекса «Невский Сити». Его центральным объектом должен был стать крупнейший в Европе торгово-развлекательный центр «Невский Колизей» (даже с искусственным морем!). Однако в 2008 г. работы прекратились, успели только заложить фундамент этого центра.
Буяны
Словарь Брокгауза и Ефрона давал такое объяснение слову «буян»: «складочное место, обыкновенно островки на Неве, в Санкт-Петербурге, с городскими амбарами для выгрузки пеньки, льна, сала, соли и др.». Как известно, эти товары издавна были одними из основных статей экспорта из России. А когда в XVIII в. Северная столица стала крупнейшим портом, откуда шел экспорт за границу, по берегам Васильевского и Петровского островов для хранения грузов были построены городские амбары, позже названные буянами. Ведь когда-то древнерусское слово «буян» обозначало «речная пристань».
Буянов в Петербурге было несколько: на Гутуевском острове – Сельдяной, на Галерном, у впадения Фонтанки в Неву, – Сальный, в юго-восточной части нынешнего Петроградского острова – Гагаринский пеньковый. Существовали также Масляный, Винный и Ватный. Местности вблизи них получали в народе соответствующие названия.
Сохранились сведения, что в сентябре 1895 г. Петербургская городская ревизионная комиссия произвела тщательный осмотр и строгую ревизию городских буянов. И вот что выявилось.
Результат осмотра Гагаринского буяна на Петербургской стороне привел к заключению, что этот буян потерял всякое значение как «складочное место грузов», так что не следует на него тратить деньги для улучшения, а лучше снести все амбары и сараи, местность разбить на участки и продать их под постройки. «В том, что найдутся охотники для приобретения этих участков, не может быть сомнения, – отмечал обозреватель „Петербургского листка“, – так как климатические и санитарные условия этой местности не оставляют желать ничего лучшего; к тому же с постройкой постоянного Троицкого моста сообщение с ней улучшится».
В полном порядке оказался Тучков буян, несколько уступал ему в исправности Масляный буян. Оказалось, что около него сильно засорен обходной канал. В прекрасном состоянии оказался и Сельдяной буян. Правда, комиссия особо обратила внимание на то, что один ледник американской системы недостаточен для деятельности буяна, поэтому здесь необходимо построить еще один такой же ледник.
Что же касается Сального буяна, то несколькими годами ранее Городская дума предоставила здесь на самых выгодных условиях место для склада и продажи товара поморам. Однако при ревизии выяснилось, что никаких поморов тут нет, а вместо них действуют обыкновенные «кулаки-скупщики» с Крайнего Севера…
Шло время, и старинные буяны уже переставали удовлетворять насущные потребности города в складских помещениях. Постепенно острова, на которых находились буяны, перестали быть островами: протоки засыпали, а сами амбары разобрали.
Так буяны исчезли с карты Петербурга, осталось лишь здание Тучкова буяна, в начале ХХ в. горожане называли его «дворцом Бирона».
Сальный буян, находившийся на левом берегу Невы, напротив Горного института. Он построен в начале ХIX в. по проекту Тома де Томона. В 1914 г. амбары Сального буяна, предназначавшиеся для хранения сала, разобрали, несмотря на протесты общественности. Гранитные блоки этих амбаров использовали спустя несколько лет для создания памятника Жертвам революции на Марсовом поле
Правда, следы других буянов можно отыскать и сегодня в названиях некоторых улиц. Например, неподалеку от Горного института, на Васильевском острове, проходит набережная Масляного канала, хотя самого канала давно уже нет. Название его связано с существовавшим тут Масляным буяном, где находились склады масла. Сегодня на его месте – производственные корпуса Балтийского завода.
А на Петроградской стороне есть Пеньковая улица, чье название произошло от Гагаринского пенькового буяна.
Быки
«Живу у Быков», «Извозчик, к Быкам!» – нередко можно было услышать в Петербурге в конце XIX в. «Быками» в ту пору среди городского простонародья назывался обширный район за Обводным каналом (там, где сейчас расположен наземный павильон станции метро «Фрунзенская»), где находились скотопригонный двор и городские бойни. «Скотский двор», куда гнали скот для продажи, существовал тут еще в конце XVIII в. Он представлял собой деревянное строение и большой выгон.
На скотопригонный двор погонщики гнали быков, которых привозили в Петербург. Двор занимал территорию около одной квадратной версты и мог вмещать одновременно до пяти тысяч быков. Здесь происходила торговля быками: коммерсанты-оптовики скупали их и тут же перепродавали в розницу мелким торговцам. Говорили, что деньги тут крутились немалые: на скотопригонном дворе и бойнях в виде платы за быков из рук в руки переходило до двадцати пяти миллионов рублей за год.
Со скотопригонного двора быков гнали на бойни. Там их устанавливали в особые стойла, где быки обреченно и безропотно стояли в ожидании своей очереди на убой. Каждый бык помечался особым знаком близкой смерти: на хвосте выстригали поперечные полоски, которые обозначали, через сколько дней бык должен быть убит.
В бойне было три отделения – для быков, телят и для свиней. Каждое отделение помещалось в отдельном каменном корпусе и делилось на «номера», в каждом из которых работало по пять «бойцов». Некоторые путеводители по Петербургу тех лет подробно описывали страшную технологию убийства быка, отмечая, что с боен столица получала ежегодно до четырех с половиной миллионов пудов «парного мяса», кроме того, по железным дорогам зимой привозилось около двух с половиной пудов «мороженого мяса».
При бойне существовал специальный Мясной музей, основанный в 1890 г., его особенно охотно посещали полковые врачи и фельдшеры. «По выставленным в стеклянных шкафах препаратам и моделям можно научиться различать мясо здоровых животных (пригодное в пищу) от мяса больных животных», – говорилось в одном из путеводителей.
Естественно, соседство с бойнями накладывало неизгладимый отпечаток на близлежащую местность. «„Быки“ – окраина довольно грязная, и на людей, любящих чистоту и тишину, она производит неприятное впечатление, – писал в конце 1890-х гг. журналист Анатолий Бахтиаров. – Против скотопригонного двора и городских боен, по другую сторону Забалканского проспекта, тянутся небольшие деревянные и каменные домишки, изобилующие трактирами, портерными, съестными лавками, закусочными и прочими заведениями для простонародья. Жизнь у „Быков“ бьет ключом. Выражаясь фигурально, это своего рода котел, где вода кипит, бурлит и выбрасывает наверх пену».
Сразу за «Быками» начиналось печально знаменитое Горячее поле – приют бродяг, бездомных и различных подозрительных личностей.