Измена
– Знаешь, что было настоящим счастьем тогда? Мы квартиру получили в этом северном поселке. Настоящую. В новом доме. До этого жили в бытовке на болоте – домик от любого сильного ветра мог сложиться, как карточный. Да он и был картонкой, собранной, склеенной на честном слове. Я подружилась тогда с начальником строительного управления – Николаем. Он мне квартиру и достал, можно сказать. Я для него ничего не сделала, несколько раз по работе сталкивались. Ты была маленькая, в пятом классе, и из школы тебе до нашего болота через весь поселок нужно было шагать. Автобусов‑то не было. И холод собачий. Вот он раз увидел, как ты бредешь по сугробам, да и не выдержал – пришел ко мне и ключи от квартиры положил на стол.
В новых домах – голые стены, коробки сдавали с бетонными полами. Но, главное, тепло. Газ, батареи шарашили. Колька Сидоров был хороший мужик. Из Перми. Все говорил, что жена его приедет, да такой нам ремонт сделает – закачаешься. Жена его Неля работала маляром-штукатуром. Колька говорил, что у нее руки золотые. Так обои клеит, что на века, и ни одного шва не видно. Очень он по жене скучал и прямо дифирамбы ей пел.
– А какие она вареники делает! С сальцем, с картошечкой, с лучком. Вот приедет, налепит вареников. Сто лет ее вареников не ел. Никто так не умеет.
Почему я про еду все время вспоминаю? Там всегда хотелось есть. И мы говорили о еде, вспоминали блюда, чтобы хотя бы разговорами насытиться. Ну, если женщина умела готовить, то цены ей не было. А уж если из ничего, из прогорклой муки и вонючего масла…
У Николая росли мальчишки, двое, погодки. Он их обожал. Фотографии мне показывал.
– Вот они приедут, так я и успокоюсь, – говорил он.
– А чего не приезжают? – спросила я.
– У жены объект. Она же ответственная. За ней люди. Пока не закончит, не бросит. Да и я хочу их в нормальное жилье привезти. У нас-то в Перми – однушка, а здесь хочу, чтобы в хоромах жили. Три комнаты. Вот обещали дать, как дом закончим.
– Коль, скажи, а ты жену любишь? – как-то спросила я.
– Конечно, люблю. Да я ж все для нее! Мне и не надо ничего одному!
– Тогда почему ты к Лиле ходишь?
Лиля работала в его же управлении машинисткой-секретаршей – кофе, чай, потанцуем. Вот Сидоров и дотанцевался.
И вот ничего в ней не было. Ее никто не любил. Хамка, недалекого ума. Что в ней нашел? Шутил, что она бульон куриный с клецками варит вкусный. Не такой, как Неля, но тоже очень хорош.
– Так она вцепилась в меня и не отпускает, – признался он однажды. – Я ж думал так, на один раз, а она вцепилась. Говорит, что жене позвонит или письмо напишет. Ну, я и прихожу к ней.
– А что ей надо? Ну, сделай ей квартиру или что там она требует.
– Предлагал. Отказывается. Ей замуж надо. Она хочет, чтобы я с женой развелся. А как я разведусь? Не хочу разводиться. Я ж ради Нели на заработки уехал, чтобы она не корячилась и пожила в свое удовольствие. Она у меня такая трудяга. Мужики так не вкалывают, как она. И за детьми успевает.
– Так какого тебе рожна было надо, – не поняла я, – если у тебя жена такая замечательная?
– Ну, Ольга, ты спросила… Кто ж тебе ответит? Лилька предложила да прямо проходу мне не давала, так что я – дурак, отказываться, когда баба сама ноги раздвигает?
– Значит, дурак. Не тем местом думал.
– Дурак. Только как с ней развязаться, не знаю.
– Застегни ширинку и не расстегивай! Лиля сама отвалится.
Но Колька, видимо, ширинку не застегнул. И уже весь город знал, что он с секретаршей живет. Да та еще и обнаглела. Хамить всем стала и вести себя так, будто ей все позволено. На нее жаловались, а Сидоров только хмыкал и обещал, что поговорит с ней. Но все разговоры в постели заканчивались.
Выбил он ей и квартиру однокомнатную в новом доме. И вроде как даже в отдел кадров перевел из секретарш. Только ей мало было.
Как-то вечером Сидоров пришел ко мне.
– Выпить есть?
– Есть, что случилось?
– Квартиру мне дали. Как я хотел.
– Поздравляю! А чего такой нерадостный?
– Неля приезжает через неделю. Что мне делать? Посоветуй.
– Я тебе уже говорила, что делать, но ты не послушал. А что твоя секретарша?
– Ультиматум поставила. Сказала, чтобы я жене позвонил и сделал так, чтобы она не приезжала. А если приедет, то Лилька обещала сама ей все рассказать.
– И что ты думаешь?
– Неля не простит. Она у меня честная. Точно разведется. А я не могу без нее. Скучаю. И мальчишки. Что им сказать? Плохо мне, Ольга.
– Может, Лилька просто так угрожает? Не хватит у нее духа скандал устраивать. Что у нее – совсем совести нет?
– Нет. Она расскажет.
– Слушай, ну, ты – мужик, ладно, все понимаю. Но ты нормальную любовницу себе не мог найти? Хотя бы с мозгами? Лилька ведь тупая как пробка и противная. Ей все равно, с кем было в постель ложиться.
– Да знаю я! Все знаю!
– Так поговори с ней и расстанься прямо сегодня. Скажи, что жену любишь. И пусть она подальше от тебя держится. Объясни, что не собираешься разводиться.
– Так объяснял! Сколько раз! Не понимает…
– Не понимает, потому что ты с ней продолжаешь валандаться!
Сидоров ушел в расстроенных чувствах, а через неделю привез свою ненаглядную Нелю и двух сыновей из аэропорта. Не отходил от них, по гостям водил, город показывал. С мальчишками в хоккей играл, Неле дубленку подарил. Ко мне в гости тоже пришел.
– Вот, это моя жена. А это Ольга – она юрист. И друг. Чуть дочку свою не заморозила, только я не позволил. Представляешь, Машка ее ходила одна из одного конца города в другой. В куцей шубейке. А ты же видела – у нас фонари через один работают. Жили они на болоте, в этих бытовках даже мужики не выживают, ломаются. А Ольге хоть бы хны. Вот я раз ее Машку увидел – идет такой снеговик, топает по тропинке. Ну, второй раз увидел. Думаю, что там за мамаша такая? Так с Ольгой и познакомился. Мировой мужик! То есть женщина… У нас ее в управлении все боятся. Если что, сразу к ней бегут – она ж из Москвы, не голова, а дом советов. Любую проблему на раз решит. Даже покурить не успеешь. Ну, вот.
– А что ж у вас обоев даже нет? – ахнула Неля. – И, Коленька, смотри, тут ни одной ровной стены! Как же вы строили? А нам, малярам, потом за вами доделывать? Вот как всегда. – Она обвела профессиональным взглядом нашу квартиру. – Ну ничего, я сама вам тут все сделаю по уму. Отдирать будете, не отдерете. И обои сама поклею. Работы много, но ничего. Стеночка, как стрела, будет!
– Так, вы тут побудьте, а я на работу сгоняю по-быстрому и вернусь. К ужину! – обрадовался Сидоров.
– Колька, ты же знаешь, у меня шаром покати! – крикнула я ему вслед.
– Так я все принесла, – улыбнулась Неля, – меня Коленька предупредил.
Мы сели лепить вареники. Неля через мясорубку прокручивала сало, пережаривала лук и толкла картошку.
Она была точно такой, как говорил о ней муж. Добрая, простая, искренняя. И честная. Видно, что душа открытая. Вот Сидоров мне помог, и она бы помогла не задумываясь.
Налепили мы вареников, Коля вернулся с работы, детей привел, мы сели ужинать. Он глаз с жены не сводил. И мальчишки у них были отличные, такие мужички маленькие. На отца очень похожи. Плотненькие, коренастенькие, домовитые, улыбчивые.
Сидоров чуть не рыдал от счастья, когда вареники уплетал.
– Нелечка, это что-то! – приговаривал он.
Я молчала, как воды в рот набрала. Надеялась, что обойдется у них все.
Жили вроде бы спокойно. Лиля эта тоже притихла – уж не знаю, что ей Сидоров наобещал. Неля поклеила обои в нашей квартире.
– Может, нанять кого-нибудь? – предлагала я, видя, как она мешает растворы, разводит клей.
– Нет, я сама. Другие не так сделают. Потом за ними переделывать.
И действительно, ни одного уголка не отошло, ни единого шва не было видно. Мы уже уезжали с Севера, а обои как новые держались. Ко мне народ как на экскурсию ходил – спрашивали, кто так стены выровнял.
Неля без работы не осталась. На нее уже очередь выстроилась. Колька переживал.
– Зачем тебе это? Живи и радуйся!
– Так скучно мне так. Не могу я. Не привыкла, – отвечала она. – Я чуть-чуть. В свое удовольствие. Да и деньги хорошие предлагают.
– Я тебе любые деньги дам, только отдохни, – умолял Сидоров. – За мальчишками следи.
– А чего за ними следить? Они самостоятельные.
Мальчишки были тоже трудяги, в родителей. Учились, ходили на секции. Быстро освоились, матери помогали.
Я уже выдохнула. Думала – все, беда миновала. Лиля заткнулась и не высовывалась. Сидоров вокруг жены круги наматывал, в кино мальчишек водил. Гостей звал. Очень он гордился семьей. Но видно было, что у него сердце неспокойно. Посерел, похудел, несмотря на вареники. Я его как-то застала в кабинете на работе – он сидел и пил. В одиночестве.
– Коль, ты чего?
– Лилька проходу мне не дает. Я уже не знаю, что придумать. Неле говорю, что на службу вызывают. Нет у меня уже сил врать.
– Ты что, до сих пор к ней бегаешь?! При жене под боком?! – не поняла я.
Сидоров налил водки и выпил.
– Не отпускает она меня. Сам не знаю, что происходит. Как придет, сядет на стол, и все. Держит она меня при себе. И все грозится, что Неле расскажет. А Неля мне не простит. Заберет мальчишек и уедет.
– Может, лучше признаться самому? Пока не поздно.
– Нет, ты что? Я же Нелю знаю. Она даже разговаривать не станет. Я один раз… э… было уже. Она меня простила. Но сказала, что второго раза не будет. Она ведь без меня проживет, справится. И мальчишек на ноги поставит, и денег заработает. Это я без нее не смогу. Пропаду совсем.
– Мужики не пропадают. Неля твоя пахать будет и только о сыновьях думать. А ты завтра женишься и уже через год опять отцом станешь. С коляской будешь гулять и новой жене в глаза заглядывать.
– Нет, ты что! Не надо мне никаких новых детей! Оль, мне и так плохо. Не знаю, что делать. Хожу, как по болоту. Не знаю, когда провалюсь. Лилька говорит, что, пока я к ней буду приходить, она ничего Неле не скажет. А я уже заврался по горло.
– Или ты сам разберешься, или за тебя женщины разберутся. Лилька твоя злопамятная, дурная и жестокая. Раз ее двое детей твоих не остановили, ничто не остановит. Вот говорила я тебе – хочется тебе бабу, найди умную. Или замужнюю. Чтобы или мозги были, или страх самой все потерять. А Лилька – хамка. Наглая, беспардонная девица, которой терять нечего. Учти, если что, я буду на стороне твоей жены и детей. И не приходи ко мне, если разводиться надумаешь.
– Да понял я, понял!
Я думала, что бабы проболтаются или Неля сама обо всем догадается. Но Лиля не выдержала первой. Начала Неле домой названивать и рассказывать, как они с Колей любят друг друга. Выложила все, что было и чего не было. Мол, Коля ей и жениться обещал, и квартиру ей устроил. Дети ему тоже не нужны, он только от нее детей хочет.
Неля слушала и плакала. Приходила ко мне, лепила вареники и спрашивала, что ей делать. У меня тогда не юридическая, а психологическая консультация на дому была.
– Это правда, Оля? Правда, что он хотел меня бросить? – спрашивала Неля.
– Неправда. Он тебя ждал. О квартире мечтал большой. И скучал, – отвечала я.
– Почему она мне звонит все время? Разве ей не стыдно?
– Ей не стыдно. Зачем ты ее слушаешь?
– Не знаю. Мне больно, очень больно, а я трубку положить не могу. А она рассказывает во всех подробностях, где они с Колей встречались, как время проводили, что он ей говорил, как они спали вместе. А я, как дура, слушаю и молчу.
– Послать не пробовала?
– Знаешь, я как будто немею. То есть это не она меня боится, а я ее. Вроде как я виновата, а не она.
– Неля, ты же маляр, ты же с мужиками управляешься не хуже, чем с валиком! Что ты с одной хамкой не справишься?
– С мужиками проще. Я не знаю, что ей сказать.
– Скажи, что валиком ее в зеленый цвет покрасишь.
– Оль, мне не смешно, правда. Я не знаю, что делать. Посоветуй, а?
– Сидоров твой мне говорил, что у вас уже была такая история. И ты сказала, что не простишь. Работа у тебя есть, голова тоже. Не можешь его простить, возвращайся в Пермь и живи спокойно. Он сам к тебе приползет.
– А мальчишки? Им отец нужен! И Коля их любит. Как я могу?
– Тогда прости и забудь.
– Тоже не могу. Понимаешь, много лет назад, когда Коля загулял, я была молодая, красивая. Знала, что хоть завтра за любого строителя замуж выйду. Смелая была и гордая. А сейчас? Мне уже не двадцать восемь и даже не тридцать два. Сорок. И мне страшно. Понимаешь, по-бабски страшно. Боюсь одна остаться. Мальчишки страдать будут. Не смогу же я им сказать, что их папа меня бросил и другую женщину завел. И мне нравится жить с Колей. Он родной. Ну что, руку мне отрезать? Или ногу? Он же хороший мужик, честный. Сама знаешь. И нас всегда содержал. Меня оберегал. Заботился. Я вот по сторонам смотрю, а мне никто не нравится. Никто на Колю не похож. Понимаешь? И даже если я уеду, ну, не останусь я одна. Он ведь отец. Будет к мальчишкам приезжать, звонить. Я не буду чувствовать себя свободной. Все равно он у меня за спиной будет стоять. Он свою жизнь построит, а я нет. Не смогу. Какая это свобода, если бывший муж всегда рядом. А я его знаю – он и ревновать будет, и звонить, и приезжать. Не бросит он нас. Не такой он.
– На всех его не хватит.
– Хватит. А если он уйдет от этой Лильки и вернется? Как я смогу его простить? Не смогу. Не забуду я этого. Вот где он сейчас? Наверняка у нее. Придет поздно и врать начнет напропалую. Каждый вечер так. Он врет, я знаю, что он врет, но убеждаю себя в обратном. И киваю, мол, да, устал на объекте, работой завалили. Мне самой противно. И за него стыдно.
– Тогда сделай паузу. Не разводись, а уезжай на время. Пусть подумает.
– Оль, ты же знаешь, как будет. Я там, в Перми, а она здесь. И она ему такое накукует, что он останется. Придумает сто причин и останется. Он ведь мне сказал, что я во всем виновата, потому что не поехала сразу с ним, а в Перми осталась. Понимаешь? Ему тоже плохо, и он виноватых вокруг ищет. А зачем кого-то искать, когда я рядом? Вот с его слов получается, что я его сама в постель к этой Лильке уложила. Собственными руками.
– А ты чего ожидала? Что он скажет – я виноват? Он боится тебя потерять. Лильку эту не любит, а боится. Она ему угрожала, что тебе все расскажет.
– Оль, а теперь что? Я все знаю. Чего бояться? Почему он и сейчас к ней ходит?
– Не знаю.
– Помоги мне. Можно так развестись, чтобы все было спокойно? Не через суд?
– Можно, мировое соглашение. Только я этим заниматься не буду. Ищи другого адвоката. Я не могу. И пойми, спокойно не будет в любом случае. Даже если разведешься, ты выдержишь? Он будет уходить, и ты будешь знать, к кому он уходит.
– Оль, я не знаю… Мне уже и так плохо, и сяк плохо.
– Работай. Возьми еще заказ. Хоть об обоях будешь думать, а не о том, где Сидоров валандается.
– Оль, за что он так со мной? – заплакала Неля.
– Не знаю.
Не помню, сколько прошло времени. Слышала, что Сидоров работает, Неля тоже. Больше ничего не знала – моталась по командировкам. И только вернулась из Нижневартовска, зашла в контору, и тут же в дверях появился Юрка Соловьев, начальник нашей милиции.
– Привет, как съездила? – спросил он.
– Юрка, что случилось, говори сразу. Ты бы еще у меня про здоровье спросил. Давай уже без предисловий.
– Да нет. Все нормально. Просто давно тебя не видел.
– Соловьев, я тебя как облупленного знаю. И мы виделись с тобой. Неделю назад. Забыл? Говори уже! А то я начинаю нервничать.
– Выпить хочешь? У меня с собой. Коньяк, как ты любишь.
– Юр, вот сейчас ты меня и вправду напугал. Коньяк? Откуда взял? Наливай уже и не сиди с таким лицом.
– Лилька, любовница Николая Сидорова, умерла.
– Как – умерла?
– Врачи говорят, задохнулась. У нее приступ астмы случился. А в доме, где она жила, ремонт шел. Ну, ты знаешь, там, где Сидоров ей квартиру выбил. Сверху красили, снизу белили. А людей же не выселишь. Вот она и задохнулась, краски нанюхавшись.
– И что? Зачем ты ко мне пришел?
– Посоветоваться.
– Советуйся.
– Там у нее по полу ведро с раствором было разлито. Не знаю, что за дрянь. Вроде как стены выравнивать. Едкая гадость. Запах такой, что глаза слезятся.
– Ну и? Если в доме ремонт, то и в ее квартире тоже. Строители могли оставить, она зацепила случайно ведро и перевернула.
– Да, так врачи и сказали. Я и в протоколе записал.
– Тогда в чем проблема?
– В ее квартире ремонт не делали, – выдавил Юрка. – Уже и обои были поклеены. А она вся в этом растворе. С ног до головы им облита.
– Ну споткнулась, упала.
– Ольга, это как надо споткнуться, чтобы на себя ведро вылить? Да еще и на голову?
– И что ты думаешь?
– Неля, жена Николая. Вот не знаю, что делать. К тебе пришел.
– А почему не к ней? Пришел бы к ней и спросил.
– Я не могу. Понимаешь? Лильку все ненавидели, а Неля уже половине поселка такой ремонт забабахала, как в музее. Да и мне она кухню поклеила. И Сидоров! Он же мне друг!
– Кстати, а как он среагировал?
– Нормально. Выдохнул мужик. Да нет, ты не пойми неправильно. Он не обрадовался. Просто как будто его отпустило.
– Ты ему сказал про свои подозрения?
– Да ты что? Нет, конечно. Только вот тебе говорю. А кому еще?
– Ты думаешь, это она?
Юрка кивнул. Он был уверен, иначе бы ко мне не заявился.
– И что дальше будет? Ей минимум восемь лет грозит. Тюрьма северная. Она там через год умрет, а то и раньше. Двое мальчишек останутся. Давай действуй.
– Ольга, ты с ума сошла?
– А зачем ты тогда пришел советоваться? Раз врачи все подписали, ты протокол составил. Значит, уже все решил для себя.
– Вот невозможно с тобой разговаривать! Вечно ты так по полочкам разложишь, что я еще и идиотом оказываюсь. Пойду я. Коньяк себе оставь.
Едва Юрка уехал, а я собралась домой, как на пороге появилась Неля.
– И тебе добрый вечер, – сказала я и налила ей коньяк. – Не волнуйся, все будет хорошо.
– Ты уже все знаешь? – спросила она.
– Работа такая.
– Я не хотела. – Неля заплакала. – Не знала, что у нее астма. Уже вторые сутки не сплю, тебя жду. Пришла признаться. Ты меня будешь защищать?
– В чем признаться-то?
– Как – в чем? Это же я виновата!
– В том, что у Лили сильнейшая астма и ей было противопоказано жить в таких условиях? В этом ты виновата?
– Нет. Ты не знаешь…
Неля сказала, что уже места себе не находила. Лилька ей звонила домой, в квартиры, где она ремонт делала. Преследовала. Около подъезда поджидала. И все требовала, чтобы Неля отпустила Николая.
– Я ей говорила, что не держу его! – плакала Неля.
– Зачем ты с ней начала говорить? Ты же сама ей зеленый свет дала, чтобы она тебя мучила. Нельзя платить шантажистам и разговаривать с террористами!
– Она мне рассказывала, как Коле с ней хорошо, как он не хочет домой ко мне возвращаться, какая у них любовь.
– Так чего она хотела?
– Встретиться и поговорить. Как женщина с женщиной.
– И ты согласилась? Кто-нибудь слышал твой разговор? Она тебя в гости позвала? Время назначила?
– Нет, что ты… Все не так было. Меня как подкосило. Понимаешь, пока она надо мной измывалась, я терпела, но она в школу пришла. Хотела моим мальчишкам рассказать всю правду. А меня в тот день как дернуло. Я с объекта сорвалась и в школу побежала. И там уже ее увидела, около забора. Слава богу, что мальчишки ни ее, ни меня не заметили. Вот я ей и пообещала, что вечером приду к ней.
– И что потом?
– Я пришла.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Не знаю. Там же фонарей нет. Я в шубе шла, в платок замотанная. Наверное, видели.
– Ну да, видели фигуру в шубе и в платке. Ты с кем-нибудь разговаривала по дороге? Здоровалась?
– Нет, ты что! Я же от стыда сгорала. Мне было так плохо… Голова кружилась. Я вообще не соображала, что делаю. Я только хотела ей сказать, что пусть забирает Николая со всеми потрохами, только к мальчишкам моим не приближается. Пусть только детей не трогает! Дом у них, кстати, ужасный. Как его сдали-то? Какая комиссия его приняла? Там стены волнами, а пол – я вообще молчу. Ужас, а не дом. И ремонт делают спустя рукава. Посмотрела я, как они подъезд покрасили – руки бы этим мастерам оторвала. Халтурщики. И краску воруют.
– Неля, что дальше было?
– Не помню. Зашла я в ее квартиру, а сама думаю, что надо Коле про краску сказать, да про то, что бригаду уволить, которая ремонт делает. Стыдно смотреть на такую работу. Ведь люди будут думать, что все мастера такие – хапуги и ворюги.
– Неля, ты по делу говори.
– Эта… Лиля… меня встретила в халате шелковом. Вся такая напомаженная, накрашенная. Готовилась. И я в старом свитере и в штанах теплых. Мне так обидно стало. Да я в ее возрасте в сто раз лучше выглядела. И тоже в халате красовалась. Она мне сразу с порога стала пакости всякие рассказывать про интимную жизнь с Колей. Мол, ему со мной давно плохо. А с ней хорошо. Я еще терпела, как могла. Но когда она сказала, что он от нее ребенка хотел, что умолял ее родить и обещал наших мальчишек оставить, тут я не выдержала. Правда, как пелена перед глазами. Хотела я ее за волосы оттаскать или ударить, только не могла к ней подойти. Мне противно было. Оль, она ведь даже не красавица какая-то. Ну что он в ней нашел? За что со мной так поступил? Ну, признался бы честно, что больше меня не любит, что хочет жить с другой женщиной, разве бы я держала? Не могу понять, зачем он так врал?
– И что ты сделала?
– Там ведро в коридоре стояло с раствором. Я ведь так у двери и осталась, не стала проходить в квартиру. А увидела знакомый предмет – и мне как будто легче стало. Я это ведро взяла и на нее вылила. Просто от злости. Я же не знала… Получается, что я ее убила.
– А потом?
– Вышла из квартиры. Слышала, как она побежала в ванную отмываться и меня последними словами крыла. А я вернулась домой и села вареники лепить. Меня это успокаивает, да и мальчишки любят вареники с картошкой.
– И тебя кто-нибудь видел?
– Да, соседка заходила за салом.
– Вот и хорошо. Много налепила-то?
– Много. Даже не знаю, как так получилось. Наверное, на нервной почве. Заморозила. Хочешь, тебе завтра принесу. Скажи, а что со мной дальше будет?
– Значит, так, вареники приноси обязательно. И соседку угости. Если ты хоть рот раскроешь, что ходила к Лильке, я тебя сама в банку с краской засуну и валик в рот воткну, чтобы ты молчала. Поняла?
– Оль, как же так? Это же моя вина!
– Нет, это не твоя вина. Запомни, тебя там не было. Ты к Лильке ближе чем на сто метров не подходила. Поняла?
– Поняла. Но ведь это неправильно.
– А правильно, что твои мальчишки в детдом попадут? Или пока ты будешь в тюрьме сидеть, твой Николай найдет им новую маму?
– Оль, ты что? Нет, я же не хотела. Не специально.
– Только нашему суду ты это не докажешь. И я тебя могу спасти только сейчас. Кстати, Юрке Соловьеву тоже завтра своих вареников принеси. Очень он их любит.
– Принесу, как скажешь.
– Вот и договорились.
– А что мне сейчас делать?
– Иди и свари своим мальчишкам щи или борщ.
– А уху можно? – Неля вела себя как ребенок, которому нужно было четко сказать, что делать дальше.
– Можно и уху. Только Машку мою забери. Я еще поработаю.
– Машку… да, конечно. У меня еще тесто есть на пирожки. Заморозила на всякий случай.
– Вот и отлично. Иди, накорми детей. Я скоро приду.
Неля ушла. Я была уверена, что она сделает все, как я сказала. А я отправилась к Сидорову на работу, в управление.
Он сидел один в кабинете и пил водку, как воду.
– Давно сидишь? – поинтересовалась я.
– Давно, только без толку. Ни в одном глазу. Ты уже все знаешь?
– Да, Юрка Соловьев приходил.
Николай кивнул.
– Ну, чего домой-то не идешь? – продолжала я.
– Сейчас пойду. Посижу еще чуть-чуть и пойду.
– Тебе Лильку жалко?
– В том-то и дело. Не жалко. Я все думал, как от нее избавиться, и вот, накаркал. Раньше нет, не думал, а когда она стала Нелю доставать… Жена терпела, молчала. Но я‑то знал. Лиля мне докладывала – как она звонила, что сказала. И вот тогда я хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось. Ты не подумай, это я так, в запале. Не знал же, что так все выйдет. Я ведь тоже про ее астму ничего не знал. Я когда узнал, мне легче стало. И сейчас пью, а ничего, кроме облегчения, не чувствую. Как ты думаешь, Неля меня простит?
– Не знаю. Пойдем домой. Я Машку заберу. Ее твоя жена ужином кормит.
А потом было так, как я и предполагала. Неля уехала в Пермь. Не смогла жить в нашем поселке. Никто, кроме нас с Юркой, так и не узнал, что это она вылила растворитель. Николай думал, что жена ему измену не простила. Но дело было в самой Неле. Она из-за самой себя уехала. Николай катался первое время туда-сюда, в отпуск к семье ездил. Но переезжать в Пермь отказался. Даже ради семьи. Там он был никем, надо было все сначала начинать, а здесь ему было легче, проще. А Неля ни в какую не хотела приезжать в поселок. Они развелись. И Николай стал жить с очередной секретаршей – девчонкой, лет на пятнадцать его моложе. И все было так, как всегда. Неля мальчишек воспитывала, работала. А Николай по выходным водил свою новую жену, беременную, в кино. Жена была очень довольна – трехкомнатная квартира с отличным ремонтом, муж-начальник.