Глава 2
Разделение властей и независимость суда
2.1. Разделение властей как социальная закономерность
Доктрина разделения властей не нова. Анализируя ее, Петр Баренбойм утверждает: «Ожидать прихода к власти самых добросовестных, порядочных, честных и умных людей современности – столь же недостижимая цель, сколь и не соответствующая самой сути государственной власти. Хорошая конституционная схема должна быть рассчитана на средний для общества уровень обычных, достаточно мелких страстей и помыслов заурядных людей с поправкой на быструю потерю у них реальной самооценки и возможности самокритики. Разделение властей потому и является важнейшей государственно-правовой доктриной, что предусматривает конституционный баланс для всегда несбалансированных самолюбий государственных чиновников… Краеугольным камнем доктрины разделения властей является сильная, независимая и равноправная с законодательной и исполнительной властью судебная власть»[43].
Ссылаясь на достоверный исторический материал, П. Баренбойм убедительно доказал, что доктрина разделения властей не является изобретением Нового времени, ее корни уходят в глубокую древность, подобно истокам государства и права.
В основе доктрины разделения властей лежит идея такой организации механизма государственной власти, при которой в обществе будет достигнуто господство права, т. е. государственная власть будет «связана» правом. Это объективная потребность гражданского общества, нуждающегося в защите свободы, прав и безопасности своего существования. Вместе с тем история свидетельствует о том, что каждый обычный человек (за крайне редкими исключениями, вызванными, скорее, слабостью, нежели силой), так или иначе достигший власти, рано или поздно непременно начинает ею злоупотреблять, открыто стремится расширить ее, проявляет явную вражду к каждому, кого заподозрит в притязаниях на эту власть, и принимает все меры к тому, чтобы ее не потерять. Как ни печально это осознавать, но данная психологическая закономерность относится в той или иной мере ко всем. В этой связи как на положительный момент в изменении правового статуса судей следует указать на ограничение времени выполнения судьей функций председателя суда. Однако стремление отдельного индивида к узурпации и злоупотреблению власти проявляется и в коллективной узурпации власти, и коллективном злоупотреблении ею. История человечества свидетельствует о том, что узурпация и злоупотребление властью индивидом или коллективом людей (во всевозможных организационных формах) являются закономерностью, которая побудила великих ученых древности и современности направить свои усилия на создание такого механизма государственной власти, когда, с одной стороны, при сохранении тенденции к узурпации власти и злоупотреблению ею, с другой стороны – в интересах всего общества, в целях защиты прав и свобод личности, создаются условия, исключающие произвол власти. История сегодня подтверждает жизненность этой идеи в рамках концепции существования и развития правового государства – идеи разделения властей (законодательной, исполнительной и судебной), в которой важное значение имеет система сдержек и противовесов. Данная система предполагает, в свою очередь, наличие реальных рычагов у каждой из трех самостоятельных ветвей власти, с помощью которых она (эта власть) может исключить перспективу узурпации власти другой или другими ветвями власти.
«Создатели теории разделения властей придавали суду первостепенное и совершенно самостоятельное значение в обеспечении законности, справедливости и свободы при условии, что судебная власть не будет зависеть от других властей. Поэтому самостоятельность и независимость судебной власти нужна не для того, чтобы стать неконтролируемой и неуправляемой, не для самоутверждения судебного корпуса и его элитности, а для обеспечения реальной возможности пресечь произвол других властей и защитить права и свободы как отдельных граждан, так и их объединений и общества в целом»[44].
Доктрина разделения властей не является «искусственным» изобретением человечества, а отражает объективную закономерность развития общества. Одна из важнейших ее граней – связь всеобщей идеи свободы и самой доктрины как конституционное выражение и одновременно гарантия свободы. Главная же задача конституционного принципа разделения властей заключается в обеспечении постепенности преобразований и эволюционного пути развития государства и права. При этом основное условие выполнения этой задачи – сохранение постоянной тенденции к поддержанию права принудительной силой государства и возможности суда по отправлению правосудия независимо от политической борьбы в обществе[45].
Вместе с тем индикатором силы судебной власти и реальности разделения властей является как отсутствие в государстве «неподсудных» субъектов (независимо от их политического или экономического положения), так и безусловность исполнения судебных постановлений, вступивших в законную силу.
Это вовсе не означает, что доктрина разделения властей имеет своей целью установление непреодолимого водораздела между отдельными ветвями власти. Напротив, законодательная, исполнительная и судебная власти взаимосвязаны, взаимообусловлены и объективно не могут существовать одна без другой сколько-нибудь значимое по историческим меркам время. Именно в этом единстве разделенные ветви власти могут динамично развиваться в соответствии с изменяющимися социально-экономическими условиями жизни общества. Система сдержек и противовесов, обеспечивающая «равновесие» властей, может появиться и полноценно функционировать именно в этом единстве. Лишь в единстве разделенных ветвей власти возможно создание условий для реального усиления каждой из них. Ход исторического развития свидетельствует о том, что в случае узурпации «победившая» ветвь власти неминуемо рано или поздно приходит к своему краху.
Такой подход к пониманию доктрины разделения властей, когда законодательная, исполнительная и судебная власти не подменяют функции друг друга, а, являясь самостоятельными и равновесомыми, существуют в единстве и взаимозависимости, позволяет создать условия, исключающие, с одной стороны, гипертрофированное представление судей о роли и месте суда в обществе, а с другой – перейти к уяснению понятия и принципа независимости суда, поскольку данный принцип необходимо выводится из доктрины разделения властей.
2.2. О принципе независимости суда
Вопрос о независимости суда является краеугольным в доктрине разделения властей и системе сдержек и противовесов. История человечества доказала исключительную важность для общества реального претворения в жизнь этого принципа. Данное обстоятельство подтверждается не только тем, что во всем цивилизованном мире, в любом государстве с развитыми демократическими институтами существуют правовые гарантии независимого суда, но и тем, что требование существования данного принципа в любом государстве, вступившем в Совет Европы, юридически закреплено в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В соответствии с ч. 1 ст. 15 Конституции РФ составной частью российской системы права служат общепризнанные принципы и нормы международного права, которые содержатся в ратифицированных Россией международных договорах и имеют преимущество перед внутригосударственными законами. Поскольку Россия вступила в Совет Европы и в марте 1998 года ратифицировала Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, необходимо исходить из того, что положения данного нормативного документа не декларативны, а имеют непосредственное прикладное значение для российского правоприменения. «Необходимость учета и непосредственного применения общепризнанных принципов и норм международного права, в том числе содержащихся в Конвенции, и возможность граждан обратиться с жалобами в Суд (Европейский суд. – А. А.) по правам человека, если они не получили адекватной защиты в российских судах, обязывает судей хорошо ориентироваться не только в правовых нормах, содержащихся в Конвенции, но и в их официальном толковании, которое содержится в решениях Суда»[46].
Понятие «независимый суд», содержащееся в Конвенции, представляется важным в связи с рассматриваемой проблемой. Статья 6 Конвенции закрепляет право человека на справедливое судебное разбирательство: «Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона…» Европейский суд по правам человека при определении того, является ли судебный орган независимым, принимает во внимание следующие факторы:
– процедуру назначения его членов;
– продолжительность их службы в этом качестве;
– существование гарантий, препятствующих оказанию на них давления, а также наличие у данного органа внешних атрибутов независимости.
Европейский суд постановил, что судебный орган должен быть независим как от исполнительной власти, так и от сторон в деле[47].
Разумеется, анализируя понятие «независимость суда» в России (в рамках существующей правовой регламентации) и изучая практику осуществления в России данного принципа, необходимо сопоставлять российскую действительность с европейскими стандартами.
Однако вопрос о независимости суда далеко не только философский, но и правовой. Философско-правовая тема в последнее время получила, с одной стороны, достаточно глубокое освещение в многочисленных научных трудах философов, правоведов и юристов-практиков, а с другой – сведена до уровня площадной брани усилиями всевозможных «ревнителей» прав и свобод человека. Особое рвение в борьбе с независимостью суда проявляют некоторые печатные средства массовой информации (от региональных до республиканских). Научно-правовой анализ одного из главных принципов организации судебной власти необходимо давать, обозначив причины, порождающие стремление известной части общества всячески противодействовать становлению независимой и самостоятельной судебной власти. Таких причин несколько.
Одна из них, по нашему мнению, – социально-правовое невежество носителей идеи, согласно которой независимость равнозначна вседозволенности и полной бесконтрольности. Данная идея возникла в обществе не сама по себе, она не является плодом больного воображения конкретного человека. В ее основе – десятилетия правового нигилизма, укоренившегося в сознании большого числа граждан СССР под влиянием известных социально-экономических и политических условий. При этом для возникновения и укрепления в сознании определенной части граждан убежденности в том, что независимость суда тождественна вседозволенности, не потребовалось ни временных промежутков, ни материальных вложений. Все произошло само собой. Достаточно вспомнить о «маятниковой особенности» психологии и менталитета российского человека, возникшей на основе аналогичного свойства самой российской действительности. Только вчера все громогласно заявляли о полной зависимости судов, о «телефонном праве», о партийной дисциплине в судах и т. д., а сегодня, когда появились первые проблески будущей независимости судей в рамках самостоятельной судебной власти, маятник качнулся в противоположную сторону и вместо прежней убежденности в «зависимости» судов в сознании части граждан появилась убежденность во «вседозволенности и беспределе», царящих в судопроизводстве.
Полагаем, что данное явление сугубо российское. Оно отражает особенности духовных устоев нашего общества, где веками складывался образ чувственных мыслей – «любить, так любить до остатка, ненавидеть, так по полной программе», где сосуществуют рабское чинопочитание и ненависть к тому, кто чуть выше по статусу, кто имеет чуть больше и т. д.
Эта, на первый взгляд, «незначительная деталь» – душа, психология, менталитет российского человека, как будто бы и не относящаяся к научному исследованию, на поверку оказывается главенствующей при изучении любой темы, связанной с анализом и оценкой общественной жизни в России. Только глядя через призму названных явлений можно с относительной точностью анализировать общественные процессы, происходящие в России, изучать действенность тех или иных структур и механизмов, участвующих в регулировании общественных отношений, с достаточной степенью точности прогнозировать значимость и ценность для общественного развития той или иной новеллы в институтах, связанных с регулированием общественных отношений. Не принимать это во внимание – значит оторваться от действительности, которую мы хотим понять, которую пытаемся изучить и на постижение которой направлены наши устремления.
Вторая причина коренится в скрытом нежелании представителей законодательной и исполнительной ветвей власти мириться с реалиями сегодняшнего дня: возникновением в нашем государстве третьей власти – судебной, которая не только (в теоретическом плане) выступает необходимым элементом системы сдержек и противовесов в организации государственной власти, но и реально (в практическом плане) оказывает воздействие на каждую из властей в случае их отступления от требований закона.
«Законодательные и исполнительные ветви власти обречены на пересечение интересов, конфликтность. Изначально заложенная в них сущность подтверждается повседневной реальностью. А между ними в качестве арбитра оказывается третья власть, вынужденная получать обвинения то от одной, а иногда, и это бывает, от обеих вместе.
Власть состоит из людей, а им свойственны субъективизм, амбициозность. Отсюда и оценки, нередко ошибочные, не поддающиеся переубеждению. Пессимизм в прогнозах о перспективе взаимоотношений, может быть, преувеличен. Но лучше получить как подарок разумное, объективное, заинтересованное, мирное развитие, чем подтверждение удручающих предположений и глубокое разочарование.
Есть надежда, что самая спокойная, выдержанная, рассудительная власть – судебная – в силу своей самодостаточности сможет сохранить свой статус с наименьшими издержками.
В конечном счете, это нужно не судьям, а тем, для кого они предназначены – простым людям. Это они, граждане, должны быть уверены, что их проблемы решают судьи независимые, самостоятельные, без страха за свое судейское кресло, без оглядки на должностных лиц и какие-либо инстанции»[48].
Третья причина, на наш взгляд, в основе своей имеет ведомственный интерес тех силовых структур, для которых судебная оценка конкретного правового конфликта – не что иное, как лакмусовая бумага, проявляющая недостатки, упущения или нарушения закона со стороны их сотрудников. Практика показывает, что всякий раз, когда тот или иной судья принимает по конкретному вопросу решение, вскрывающее явные недоработки должностных лиц соответствующих ведомств, на страницах газет и журналов появляются статьи «штатных» журналистов о вреде независимого суда для общества.
Четвертой причиной распространения в нашем обществе неудовлетворенности независимостью суда является, как ни покажется странным, сама деятельность суда по отправлению правосудия, а именно – ее результат. Обычно в суде спорящих сторон две, причем позиция одной из них, с правовой точки зрения, ущербна. Как правило, разрешая спор по существу, суд не удовлетворяет полностью или частично претензии одной из сторон. Дальнейшие события с учетом менталитета российского человека можно прогнозировать с достаточно высокой степенью вероятности: при наличии у недовольной стороны денежных средств и желания всеми правдами и неправдами надавить через общественное мнение на суд, на свет появляется пасквиль о явном беззаконии в судах, о заинтересованности судьи и о вреде независимости суда.
Наши наблюдения подтверждаются богатым эмпирическим материалом, а перечисленные явления столь явно обнаруживают себя в повседневной жизни, что ученые-юристы, как теоретики, так и практики, говорят о них как о чем-то вполне обыденном и естественном. В частности, известный петербургский юрист В. И. Полудняков пишет: «Даже самые активные радикалы понимают, что единственная инстанция, которая реально может принять решение о защите конкретной личности, – это не партийный орган, не газета или телевидение, не депутат, а только – суд. А раз это так, то судья и оказывается в эпицентре столкнувшихся интересов, коллизий, правды и кривды, слабого и сильного, человека и государства. Отсюда все претензии и обвинения направляются в один адрес – судьи и суда. В глазах определенных лиц судья – главный виновник неправедного решения. В любом судебном деле одна сторона остается неудовлетворенной. При этом для нее нет дилеммы – права она или нет. Разумеется, права, конечно, никаких других контраргументов нет и быть для нее не может… Как следствие возникают истерики, оскорбления и клевета»[49].
Достаточно убедительно, на наш взгляд, сказанное подтверждает одна из газетных публикаций, помещенных в региональном приложении к АиФ для читателей Ивановской и Владимирской областей. В рубрике «Скандал» опубликована статья под интригующим заголовком «Судебный беспредел», официально инициированная руководством УВД Владимирской области. Можно было бы, прочитав, забыть явно тенденциозный опус, если бы в нем не была сформулирована конкретная идея, усиленно распространяемая в последнее время в средствах массовой информации. Суть ее изложена в «прямой речи» инициатора публикации и заключается в ненавязчивом сетовании на то, что «полнота судебной власти отдана в настоящее время на откуп независимым судьям…»[50]. Возникает закономерный вопрос: а кому еще, кроме независимых судей, руководство УВД хотело бы передать полноту судебной власти? Если учесть то обстоятельство, что подобные публикации далеко не редкость во Владимирской области, а ярко выраженная позиция по отношению к судебной власти не заблуждение, вспоминаются азы правовой науки.
Во всех цивилизованных странах суд занимает в сфере регулирования общественных отношений исторически отведенное ему место: выполняет функцию отправления правосудия, т. е. разрешает по существу постоянно возникающие правовые конфликты. Любое общество обречено на анархию или деспотию, если в нем нет реальной независимой судебной власти. Основной же принцип организации демократического общества заключается во всесилии и всевластии Его Величества Закона. В свою очередь, любое судебное решение, вступившее в законную силу, приобретает силу Закона.
Простому гражданину, не обремененному правовыми знаниями, довольно утомительно разбираться во всех уголовно-процессуальных тонкостях. Он, как правило, принимает публикации, подобные упомянутой, на веру, в связи с чем в обществе постепенно формируется представление о вредности «независимого суда». В этом смысле характерна позиция прокурора Владимирской области, который «упрекнул областное УВД в предвзятости – если бы судьи нарушили закон, это было бы опротестовано»[51].
Пример «предвзятости» Владимирского областного УВД – статья в областной газете, после ознакомления с которой возникают сомнения в профессиональной компетентности, порядочности, честности и других положительных качествах не только судьи Ленинского районного суда г. Владимира, но и всех судей вообще. Как мог позволить себе «какой-то» судья освободить из-под стражи вора в законе? «Спрашивается: чьи интересы защищает судья Д. О. (фамилия и имя судьи сокращены нами. – А. А.). Руководствуясь своим правосознанием, он освобождает из-под стражи вора в законе Самарского, задержанного и арестованного на законных основаниях за совершение тяжких преступлений»[52].
При этом в статье, естественно, умалчивается, что прокуратура Владимирской области на подобное «кощунство» со стороны судьи никак не отреагировала. И причина оказалась довольно простой, поскольку из судебного постановления явно следует ответ на заданный риторический вопрос: «Чьи интересы защищает судья Д. О.?» – Его Величества Закона, т. е. интересы граждан, которые нередко встречаются с фактами нарушения закона со стороны некоторых правоприменителей.
Указанные примеры свидетельствуют не о частных конфликтах на местном, региональном или республиканском уровнях, а о четко прослеживающейся тенденции довольно жесткого сопротивления различных заинтересованных структур становлению и укреплению самостоятельной независимой судебной власти.
При изучении вопросов, связанных со становлением судебной власти на современном этапе развития России, одной из важнейших представляется проблема формирования правовых устоев и правовых гарантий, которые, с одной стороны, не допускали бы волюнтаризма в судейской среде, а с другой – исключали бы возможность появления и существования судейской «бесхребетности». Обе эти крайности одинаково опасны как для судебной реформы, судебной власти, так и для всего общества в целом.
Освещая вопрос о независимости суда, мы опускаем историко-хронологический обзор (с момента и в период существования СССР до настоящего времени). Эта тема, безусловно, представляет научный интерес и в последнее время широко освещается российскими правоведами[53], однако она не связана напрямую с поставленной нами задачей. В рамках настоящей работы не будет затронута и другая весьма интересная тема – об исторических корнях возникновения суда как особого института регулирования общественных отношений.
Отметим лишь, что выводы известного московского адвоката П. Баренбойма, содержащиеся в книгах «3000 лет доктрины разделения властей. Суд Сьютера» и «Первая конституция мира. Библейские корни независимости суда», в соответствии с которыми судебная власть как самостоятельный, специфический регулятор общественных отношений, позволивший на определенном этапе развития общества объединить и консолидировать разрозненные социальные образования, хронологически возникла в качестве самостоятельной, относительно оформленной ранее других ветвей власти, не лишены основания и выглядят вполне убедительно[54]. Кроме того, касаясь данной темы, необходимо отметить то обстоятельство, что история человеческой цивилизации представляет собой череду постоянных, непрекращающихся внутренних и внешних конфликтов и войн, захватов территорий и собственности, а также борьбу за власть – чаще жестокую, беспощадную и кровопролитную, нежели гуманную и рациональную. При этом в силу своей специфики (здесь уместно вспомнить теорию П. Баренбойма о божественном происхождении судебной власти) судебная власть всегда оказывалась выше любых претензий на абсолютное господство.
2.3. Независимость судей: формально-правовое и реальное обеспечение
Вопрос о независимости судей прямо вытекает из принципа разделения властей и самостоятельности судебной власти, однако не является тождественным самостоятельности судебной власти. «Самостоятельность судебной власти связана с принципом разделения властей, с особой сферой приложения ее усилий, со специфическими способами ее взаимодействия с другими ветвями власти. В этом смысле реализация судебной власти рассматривается как правоприменительная деятельность, которая, с одной стороны, как бы принимает эстафету нормативного регулирования, продолжая его в казуальной форме, дополняет властность закона своей властностью, а с другой – имеет полномочия контролировать правовой характер нормативных актов, защищать права граждан от произвола властей, толковать и конкретизировать закон, вырабатывать так называемые правоположения подзаконного характера. Иными словами, самостоятельность судебной власти характеризуется ее местом и ролью в сложном механизме государственного управления обществом, построенного на принципе разделения властей, их взаимодействия, сдержек и противовесов»[55].
Правовое закрепление независимость судей получила в ст. 120 Конституции РФ. «Без независимого и беспристрастного суда нет судебной власти, нет прав человека. Под девизом “быть слугою, а не лакеем правосудия” прошла жизнь выдающегося дореволюционного юриста А. Ф. Кони», – пишет Ю. И. Стецовский, и продолжает: «Когда министр юстиции К. И. Пален спросил, ручается ли он за осуждение Веры Засулич, Кони сказал о неуместности ему, “председателю суда, приходить и говорить с Вами об исходе дела, которое мне предстоит вести. Все, за что я могу ручаться, это за соблюдение по этому делу полного беспристрастия и всех гарантий правильного правосудия”»[56].
Правовая формула, по которой судьи независимы и подчиняются только закону, является простой, объемной, общей и сама по себе – без реального разделения властей в обществе, без самостоятельности судебной власти, без конкретных материальных, социальных, правовых гарантий, а также комплекса мероприятий по претворению в жизнь этих гарантий и четкого механизма их соблюдения – представляет собой не более чем декларацию или, хуже того, пустой звук. В этой связи следует отметить, что предпринимаемые государством попытки обеспечить судьям социально-экономические гарантии – помощь в решении жилищных проблем, относительно достойную оплату труда, возможность ежегодно проходить психологическую и физиологическую реабилитацию, необходимые условия для отправления правосудия (приемлемые помещения, оргтехника, увеличение штатов, в том числе и судейского корпуса) – являются объективно необходимыми и в известной мере способствуют реализации принципа независимости судей.
Однако независимость судей – проблема комплексная. Известно, что жить в обществе и быть свободным от общества невозможно. В этом смысле никакой независимости ни у кого не было, нет и быть не может. Понятно также, что принцип независимости судей подразумевает относительную независимость судьи в рамках разрешения конкретного правового конфликта и абсолютное подчинение закону во время выполнения данной функции. Таким образом, когда мы говорим о независимости судей, понятно, что требование этой независимости ограничивается рамками отправления судьями правосудия. И вот в этом объективном противоречии (когда судья, с одной стороны, должен быть независим в рамках своей служебной деятельности при разрешении конкретных правовых споров, а с другой стороны, безусловно, остается зависимым, несвободным не только в повседневной, но и в профессиональной жизни) заключается суть проблемы реального претворения в жизнь принципа независимости.
Идеальным воплощением принципа независимости судьи при отправлении им правосудия может служить такая ситуация, когда судья, разбирая конкретный правовой конфликт, не думает о необходимости обеспечения своего жилья теплом; о поиске средств на содержание семьи; о потенциальных возможностях участников правового конфликта написать гнусную статью в газету или грязную жалобу в судебный департамент, в квалификационную коллегию; о заинтересованности в исходе дела сильных мира сего; о «подводных течениях», которые могут возбудить негативное отношение к принятому решению со стороны прокуратуры – органа, надзирающего за законностью; и, наконец, о том, в какой состав суда следующей судебной инстанции попадет его дело с жалобой недовольной стороны.
Идеально, когда судья в совещательной комнате думает только о комплексе имеющихся по делу доказательств, анализирует эти доказательства с позиции их относимости, допустимости, достоверности, достаточности, оценивает позиции спорящих субъектов с точки зрения имеющихся доказательств и на основе действующих норм права принимает конкретное решение. К этому идеалу необходимо стремиться. Вполне понятно, что решение данной задачи зависит от многих факторов, и важнейшим из них следует признать юридические гарантии независимости судей, в том числе правовую регламентацию статуса судей.
Юридические гарантии независимости российских судей закреплены в Конституции РФ, Законах «О статусе судей в Российской Федерации», «О судебной системе Российской Федерации» и ряде других нормативных актов. Комплексную регламентацию юридических гарантий независимости судей можно сгруппировать по следующим направлениям: способы формирования судейского корпуса и сроки полномочий судей; финансирование судов; материальное и социальное обеспечение судей; цензы судьи; неприкосновенность судей; ответственность судей и дополнительные гарантии в случаях привлечения их к административной или уголовной ответственности. Следует отметить, что правовая регламентация независимости судей в настоящее время стала серьезным успехом демократических сил на пути к построению правового государства и созданию условий для глубоких демократических преобразований нашего общества. В частности, «Закон о статусе судей вобрал в себя практически весь положительный опыт, накопленный демократическими системами в части реализации принципа независимости судей, выступающего гарантией права каждого гражданина на справедливое и независимое правосудие (ст. 14 Пакта о гражданских и политических правах и ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод)… Все меры, направленные на укрепление и защиту независимости судей, предпринимаются не с целью предоставления льгот судьям, а с целью предоставления гражданам надежной судебной защиты. Именно с этих позиций и должна рассматриваться проблема независимости российских судей»[57].
Следует отметить, что последние «изменения в Законе о статусе судей достаточно радикальны. Необходимость принятия этих изменений во многом продиктована тем, что в последние годы судебная власть подверглась серьезной критике всеми ветвями власти, практически всеми средствами массовой информации. В основе претензий к судам – три обвинения. Волокита, коррупция и абсолютная безнаказанность судьи. При этом последнее обстоятельство трактуется как условие, дающее судье возможность вынесения решений, противоречащих интересам общества, гражданина, властных структур, а также возможность вынесения решений в интересах криминалитета. Таким образом, судьи обвиняются в том, что они независимы от граждан и общественности и, напротив, находятся в зависимости от меркантильных, денежных влияний»[58].
Однако «судьи – самая законопослушная часть общества, населения. Они, разумеется, должны в первую очередь исполнять законы… В каких условиях это осуществляется, объективны ли обвинения, не происходит ли на отдельных негативных примерах огульного опорочивания всего судейского сообщества, адекватно ли, соразмерно взвешены на общественных весах плюсы и минусы в оценках пройденных десяти лет реформ в сфере правосудия, продумано ли, просчитано ли движение в ближайшем будущем в развитии судебно-правовой реформы – все это, понятно, будет дискутироваться»[59].
В рамках такой «дискуссии» хотелось бы обсудить только один вопрос из темы о независимости судей, который, по нашему мнению, весьма актуален, хотя в рамках правовой и судебной реформы в свете произошедших и происходящих преобразований, он остался незамеченным и не обсуждался.
Подтверждая мысль о том, что поднимаемая проблема не воспринята как острая, приведем следующую цитату: «Для устранения опасности утраты должности лишь в связи с истечением срока полномочий Закон от 26 июня 1992 года “О статусе судей в Российской Федерации” установил неизвестную в советском государстве неограниченность полномочий судей определенным сроком. Однако предоставление юристу, не имеющему опыта судебной работы, сразу пожизненных судейских полномочий опасно. Потому судьи районных судов и судьи военных судов гарнизонов (армий, флотилий, соединений) впервые назначаются сроком на три года, а затем они могут быть назначены без ограничения срока полномочий (ст. 11 Закона “О статусе судей в Российской Федерации”)»[60].
На первый взгляд, здесь нет никакой проблемы. Действительно, в чем заключается опасность для независимого мышления судьи, «юриста, не имеющего опыта судебной работы», если он назначается на эту должность на три года? Попытаемся доказать, что данное положение противоречит не только де-юре принципу независимости суда, а точнее – толкованию Европейским судом по правам человека данного принципа, но и де-факто принципу независимости суда в рамках российской действительности.
Прежде всего, хотелось бы понять логику законодателя, закрепившего данное положение. Если претендент на должность судьи отвечает всем цензам, если в результате проведенной скрупулезной проверки его кандидатура признана соответствующей высокому статусу судьи, если этот кандидат в рамках конкурсного отбора оказался лучшим для замещения должности судьи, то почему для него должен устанавливаться испытательный срок? Наверное, было бы неуместно говорить о трехлетием испытательном сроке для хирурга, который «режет по живому» все три года, – вдруг по истечении этого срока выяснится, что он не может заниматься данным видом деятельности. А ведь судья ничуть не меньше (а может, и больше) «режет по живому». Практика работы квалификационных коллегий свидетельствует о том, что «из года в год растет число судей, которые решением квалификационной коллегии лишаются судейских полномочий, т. е. изгоняются из судейского корпуса. В 1998 году число судей, лишенных полномочий, составило 107 человек. Это беспрецедентно большая цифра, которая свидетельствует о принципиальности квалификационных коллегий…»[61]. Но раз так, то сам по себе трехлетний испытательный срок как бы ненавязчиво намекает любому человеку, оказавшемуся «на операционном столе» этого судьи о «неполноценности» последнего, хотя он точно так же отвечает перед Богом, обществом и самим собой за принятое решение, как и судья, выполняющий свои функции без ограничения срока полномочий.
С приведенными доводами можно не соглашаться, поскольку они еще не затрагивают сути проблемы, которая, к сожалению, не лежит на поверхности. Умолчать об этой проблеме – значит позволить закрепиться в кадровой политике государства по отношению к судебной власти порочному принципу, который исподволь, незаметно (отчего он становится еще опаснее), но неуклонно будет проникать в сознание судей или претендентов на должность судьи, заражая их болезнью раболепства перед всеми, кто так или иначе способен повлиять на их профессиональную судьбу.
Корень зла в проблеме, о которой необходимо заявить со всей открытостью, питается Его Низостью Страхом, основанным на тайне, на неизвестности, на скрытности. Как известно, тайна и неизвестность – лучшая среда, питающая страх.
Суть обозначенной проблемы заключается в упущении (сознательном?) правовой регламентации одного из этапов наделения судей полномочиями. И прежде чем осветить данный вопрос в рамках ч. 2 ст. 11 и ч. 5 ст. 6 Федерального закона «О статусе судей в Российской Федерации», приведем в качестве иллюстрации пример из жизни.
В 2000 году у одного из судей центральных областей России заканчивался десятилетний срок полномочий. К тому времени этот судья уже имел шестнадцатилетний судебный стаж. Его человеческие, деловые и профессиональные качества не вызывали сомнений, в связи с чем судейское сообщество единодушно рекомендовало продлить его полномочия. Однако как председатель городского суда он не устраивал областное (теперь уже бывшее) руководство двух силовых структур. В качестве «тяжелой артиллерии» были использованы полномочия бывшего представителя Президента России в данном субъекте Федерации. Председателю городского суда было предложено добровольно «перейти» в судьи, т. е. сложить с себя полномочия председателя суда, в противном случае… После того, как ультиматум представителя Президента России был отклонен, в Законодательное собрание субъекта Федерации поступил «тайный блок компрометирующей информации» на данного председателя суда. После более чем тщательной проверки всех «компроматов» Законодательное собрание области абсолютным большинством депутатов поддержало представление квалификационной коллегии судей и председателя областного суда о назначении данного судьи на должность председателя городского суда без ограничения срока полномочий. Дальше все собранные материалы через кадровую службу Верховного Суда России попали в кадровую комиссию при Администрации Президента РФ.
В этом месте повествования о профессиональной судьбе судьи, отдавшего делу отправления правосудия почти всю сознательную жизнь, можно было бы задать вопрос: так какая же из двух «спорящих» сторон – председатель городского суда или представитель Президента России – могла более аргументировано отстаивать свою позицию в кадровой комиссии при Администрации Президента РФ? Отметим, что председатель городского суда не только не смог предстать перед служащими данной структуры, но и достучаться до ее дверей, и узнать, в чем его вина, что ему инкриминировано, почему его кандидатура на должность председателя суда была отклонена Президентом РФ[62].
Этот конкретный жизненный пример в рамках действующей ныне правовой регламентации порядка наделения судей полномочиями приводит к безутешному выводу: на сегодняшний день федеральный судья, назначенный (в соответствии с ч. 2 ст. 11 Федерального закона «О статусе судей в Российской Федерации») в первый раз на должность сроком на три года при существующей «тайне за семью печатями» в кадровой комиссии при Администрации Президента РФ должен в течение трех лет «быть паинькой» для силовых структур, поскольку в силу ч. 5 ст. 6 того же Закона Президент РФ «назначает судей федеральных судов… либо отклоняет представленные кандидатуры», а конфиденциальная информация о деловых, профессиональных и человеческих качествах этого судьи по истечении трехлетнего срока отправления им полномочий собирается (в том числе) из тех источников, которые прямо заинтересованы в раболепстве судьи. При этом данная информация может носить «оперативный характер» и по степени достоверности напоминать доносы 30-х годов прошлого века.
Нетрудно понять, что пока серьезные кадровые государственные вопросы будут решаться кулуарно, без открытой для общества правовой регламентации, без возможности для человека любого ранга присутствовать на ее заседаниях по вопросам, касающимся его лично, выслушивать претензии, давать свои пояснения и т. д., будет существовать возможность принятия данной упомянутой структурой небесспорных решений по кадровым вопросам судейского корпуса, решений, якобы принадлежащих Президенту РФ.
Существующее в Российской Федерации правовое положение о трехлетием «испытательном» сроке отправления правосудия федеральным судьей, впервые назначаемым на должность, с учетом процедуры его дальнейшего назначения и с учетом отсутствия для судьи правовых гарантий на данном этапе, в соответствии с имеющейся практикой Европейского суда по правам человека по оценке независимости суда, подтверждает сделанный нами вывод о том, что в данном случае нарушается принцип независимости судей.
В частности, в деле Кемпбелл и Фелл против Соединенного Королевства Великобритания члены тюремного Совета посетителей назначались на трехлетний срок. Такой срок службы был признан относительно непродолжительным[63].
Если судья понимает, что через три года его жизни и работы от информации, которая может носить «закрытый» характер и поступить из прокуратуры или силовых структур, будет зависеть его дальнейшая судьба, то будет ли «среднестатистический по волевым качествам» человек в течение этого времени «портить» отношения с вышеназванными структурами в интересах конкретных лиц, даже если этого требует истина по делу? Вопрос не риторический. Судебная практика свидетельствует о том, что вновь назначенные судьи почти не выносят оправдательных приговоров. Не потому ли, что высказанные предположения не столь уж фантастичны?
Когда автор настоящей работы в «застойные времена» (в 1985 году) после 9 месяцев отправления правосудия постановил оправдательный приговор за отсутствием события преступления (по ч. 2 ст. 206 УК РСФСР), данный факт вызвал настоящий фурор в юридической жизни Владимирской области. Приговор был, естественно, опротестован и так же естественно отменен областным судом (впоследствии дело было прекращено). Тогда «раннему» судье четко дали понять, что он еще по уровню знаний не дорос до права выносить оправдательные приговоры, хотя с первого дня работы, несомненно, был уже подготовлен к постановлению обвинительных приговоров и назначению наказаний, связанных с длительными сроками лишения свободы.
В самом конце 2000 года, уже будучи достаточно опытным судьей, автор настоящей работы постановил оправдательный приговор (данный пример будет приведен в работе при рассмотрении вопроса о допустимости доказательств), который был также «добросовестно» опротестован и, естественно, отменен областным судом. При этом однозначно негативное отношение к оправдательному приговору высказал как председатель коллегии по уголовным делам, председательствовавший по данному делу в суде 2-й инстанции, так и председатель областного суда, отклонивший представление судьи. Лишь после внесения протеста на определение суда 2-й инстанции, сделанного Первым заместителем Председателя Верховного Суда РФ, Владимирский областной суд вынужден был признать юридическую состоятельность оправдательного приговора, постановленного судом 1-й инстанции. Этот пример не только подтверждает ранее высказанную мысль об имеющем место консервативном мышлении судей вышестоящих судов, но и характеризует реальные условия, в которых находится «молодой» судья, вынужденный считаться с тем, что каждая отмена его решения или приговора в течение трехлетнего «испытательного» срока – черная метка в процедуре великого таинства посвящения его в судьи без ограничения срока полномочий, таинства, которое будет вершиться в коридорах президентской власти с учетом конфиденциальной информации «ревнителей» правосудия, регулярно проявляющих свое правопонимание на страницах областных и республиканских газет.
В рамках поднятой проблемы (по вопросам кадровой судебной политики) существует два варианта решения. Первый – радикальный: признать, что при действующем порядке «кулуарных игр» в коридорах президентской власти трехлетний «испытательный» срок противоречит европейским стандартам понимания независимости суда и, изменив законодательство в этой части, отказаться от «испытательного срока» для судьи. Второй – менее радикальный, но позволяющий формально дать правовые гарантии судье при решении вопроса о назначении его на должность без ограничения срока полномочий. В тех случаях, когда кадровая комиссия при Администрации Президента РФ сомневается в целесообразности наделения конкретного человека полномочиями судьи, он должен иметь право присутствовать на заседании кадровой комиссии, выслушивать имеющиеся к нему претензии, давать свои пояснения.
Если в результате заседания комиссии будет принято отрицательное заключение, то по инициативе судьи или претендента на эту должность все материалы должны быть направлены в Высшую квалификационную коллегию судей. В том случае, если она соглашается с мнением кадровой комиссии при Администрации Президента РФ, решение можно признать окончательным. В случае, если Высшая квалификационная коллегия судей не соглашается с мнением кадровой комиссии при Администрации Президента РФ, Президенту России должны быть предложены оба мнения для решения вопроса по существу. При этом материалы из Высшей квалификационной коллегии должны поступать Президенту РФ в обход аппарата кадровой комиссии при его Администрации.
В обоснование ненадуманности и неисключительности приведенных рассуждений процитируем мнение председателя Санкт-Петербургского городского суда, профессора Санкт-Петербургского Государственного университета В. И. Полуднякова по поводу независимости судей в рамках действующей правовой регламентации их статуса: «Сменяемость председателей, полезность которой очевидна, может повлечь и другие негативные обстоятельства: накопление компромата на действующего председателя, соответствующие контрмеры председателей в отношении возможных конкурентов, а также вмешательство в избирательный процесс в час пик иных органов и структур, заинтересованных убрать неугодного председателя или, наоборот, оставить нужного, по своим, не самым лучшим, соображениям»[64].
С того времени, как были озвучены эти мысли, прошло около двух лет. Эти годы для России стали годами грандиозных изменений. В экономике завершается раздел собственности и территорий влияния. В политике четко обозначилась тенденция стабилизации обстановки на основе усиления и укрепления единоличной власти Президента. В социальной сфере уже невозможно скрыть тот факт, что по уровню жизни российское общество стало представлять собой не однородную серую массу, а раскололось на сверхбогатых, богатых, обеспеченных, бедных и нищих. В области морали постепенно утрачивают свое значение многие душевные ценности, девальвируются такие понятия, как патриотизм, гражданское мужество, национальная гордость, интернационализм. Понятие «правовой беспредел» получило четкое наглядное выражение, в том числе в виде преждевременных для многих политиков и коммерсантов похоронных процессий.
Вполне естественно, что правоприменительные органы в целом, и особенно судебные органы, не стоят в стороне от «столбовой дороги истории». Очевидно также, что экономические предобразования в России вывели на передний план судопроизводства имущественные споры или отношения, в той или иной мере связанные с материальными интересами. В этих условиях судьи столкнулись с новой (по сравнению с периодом двухлетней давности), но вполне реальной опасностью расстаться с судейской мантией, «неосторожно» затронув интересы сильных (читай – богатых) мира сего. Опасность коренится все в той же скрытности и непрозрачности действий Кадровой комиссии при Администрации Президента. В подтверждение сказанного приведем более чем свежий, яркий и наглядный пример.
В 2002 году один из федеральных судей Владимирской области, специалист с десятилетним стажем судебной деятельности, постановил решение, затрагивающее экономические интересы некоторых одиозных фигур крупного банка г. Москвы. Данное решение впоследствии было отменено президиумом Владимирского областного суда, а допущенные судьей процессуальные нарушения по инициативе руководства банка стали предметом рассмотрения квалификационной коллегии судей Владимирской области. Заподозрить современные квалификационные коллегии судей в проявлении корпоративности, зная их состав, довольно сложно. Коллегия вынесла судье замечание за допущенные процессуальные нарушения. Однако еще до заседания квалификационной коллегии «неугодному» судье одним из представителей «обиженного» банка было доверительно сообщено, что руководство банка примет все меры к тому, чтобы материалы о назначении судьи на должность без ограничения срока полномочий, находившиеся в Кадровой комиссии при Администрации Президента уже на момент вынесения судьей злополучного решения, были Президентом отклонены.
После описанных событий прошло полтора года (!), и в конце октября 2003 года в судебный департамент по Владимирской области пришло сообщение из Кадровой комиссии о том, что Президент России (?) отклонил кандидатуру «строптивого». Для судебной системы судья с более чем десятилетним стажем оказался лишним, в то время как его профессиональные и человеческие качества были высоко оценены сразу несколькими, в том числе высшими федеральными структурами и высшими структурами субъекта Федерации, желающими видеть этого судью на ответственных должностях.
Таким образом, истинная, а не формальная независимость суда имеет множество составляющих, одна из которых – реальные правовые гарантии, предоставляющие судье возможность заниматься изучением любого правового конфликта лишь с точки зрения закона, правовой теории, личного жизненного опыта; судья не должен «корректировать» свои выводы по конкретному спору, исходя из конъюнктурных соображений (возникающих в том числе из-за страха потерять работу по милости Кадровой комиссии при Администрации Президента).
Кратко осветив вопрос разделения властей, и прикоснувшись к одной из граней проблемы независимости суда, в рамках раскрываемой темы – судебная достоверность – необходимо рассмотреть общетеоретические проблемы правоприменения, поскольку любое изучаемое социальное явление представляет собой частицу целого и, имея свои специфические особенности и свойства, с объективной необходимостью возникает, развивается и существует на основе тех закономерностей, которые присущи целому.