Глава 2.
Правовые позиции сторон в уголовном процессе и преимущества, получаемые ими при применении особого порядка
2.1. О необходимости корректировки парадигм в правоприменительной, научной и образовательной деятельности
С точки зрения нравственных начал уголовного судопроизводства, судебной этики, неоспорим следующий тезис: «Особенностью каждой профессиональной морали является то, что в различных сферах профессиональной деятельности применение, выражение и преломление общих нравственных норм имеют свои специфические черты и формы»[38]. В то же время справедливо положение о том, что « … в уголовном судопроизводстве любая моральная норма, если она действительно является таковой, непременно вытекает из общих нравственных принципов и служит задачам правосудия, борьбе с преступностью, защите прав и законных интересов личности…»[39].
Есть ли противоречия между двумя этими суждениями? Думается, что нет. В настоящее время криминалистика уже давно вышла за пределы только «полицейской науки» или «науки о расследовании преступлений»[40]. Средства, приемы и методы криминалистики успешно используются в иных сферах (оперативно-розыскной, судебной, прокурорской, экспертной, адвокатской деятельности) либо позволяют устанавливать факты, лежащие вне уголовно-правовых явлений (использование криминалистических знаний в гражданском, арбитражном (хозяйственном) или административном процессах)[41].
Отмеченные тенденции позволили ученым-криминалистам закономерным образом констатировать особый междисциплинарный статус криминалистики в ряду юридических наук и учебных дисциплин[42]. Думается, что в результате бурного развития целого ряда фундаментальных и прикладных наук, принципиальных изменений в механизмах общественных отношений, средств и способов правоприменительной деятельности, деятельности теоретической и образовательной, ломки устаревших представлений и появлением новых категорий, методик, можно и нужно говорить о неизбежной смене парадигм в юридических науках[43] и юридическом образовании.
Однако, как верно заметил Л. Я. Драпкин, принятие новой методологической концепции (парадигмы) происходит главным образом потому, что она более адекватно отражает реальность[44]. Возникает закономерный вопрос: при всех своих заслугах, достижениях и, что немаловажно, отмеченных выше перспективах, адекватно ли криминалистика в современном ее состоянии отражает реальность, т.е. предлагает ли адекватные «специальные средства и методы судебного исследования и предотвращения преступлений»[45].Вероятно, дать такую оценку можно, исходя из целого ряда параметров. Однако если для начала взять в целом качество подготовки юристов, то картина представляется нерадостной.
Уже многие годы весьма критическое внимание широких слоев общественности, да и самих юристов, обращено к проблеме невысокого качества профессиональной подготовки следователей, дознавателей, оперативных сотрудников органов – субъектов ОРД, адвокатов и других правоприменителей в области уголовного судопроизводства, да и не только. Критика и самокритика нарастает и в самом сообществе, как в вузовском, так и в научном. Так, ректор МГЮА (ныне – Московский государственный юридический университет) им. О. Е. Кутафина В. В. Блажеев в интервью на страницах «Российской газеты» вынужден был признать: «… как мне кажется, мы всегда готовили юриста не для практики, а в известной степени для науки», и далее отметил: «…И вот, осознав эту проблему, мы на определенном этапе перешли или, во всяком случае, сейчас переходим к специализации по определенным направлениям практической деятельности. Для этого был создан Институт прокуратуры, сейчас создан Институт адвокатуры…»[46].
Выглядит вполне уместной гипотеза о том, что криминалистика, как самая прикладная из юридических наук, и криминалисты – преподаватели и ученые, могли и должны взять на себя груз ответственности, составив инновационный потенциал юридического образования, обеспечив широкое, междисциплинарное внедрение обновленных парадигм максимального приближения к нуждам практики разработок не только своей науки, но и всех юридических дисциплин антикриминального цикла (курсив наш. –Авт.).Однако мы вполне солидарны с В. Ю. Шепитько, который сетует: «… где взять специалиста, знающего и теорию криминалистики и практику борьбы с преступностью…. Причем, презюмируется, что специалист в области криминалистики знает уголовное право, процесс, судопроизводство на высоком уровне, с учетом изменений в действующем законодательстве <…> имеет познания в сфере естественно-технических наук и судебных экспертиз»[47].
Между тем, обслуживаемый криминалистикой современный публично-состязательный уголовный процесс (а тем более процесс гражданский, арбитражный, административный) представляет сторонам зачастую равенство не только формальное, но и функциональное. Сторона защиты в уголовном процессе, стороны в иных видах судопроизводства приобрели и продолжают приобретать множество активно применяемых ими прав и полномочий.
Однако само по себе провозглашение принципа состязательности, его обеспечение рядом уголовно-процессуальных и иных норм вряд ли дадут надлежащий результат, если эти процессы не будут сопровождаться синхронным развитием научных и, что особенно важно, дидактических средств, направленных на повышение эффективности процесса обучения будущих и переподготовки, повышения квалификации действующих правоприменителей в условиях состязательности. И здесь закономерным образом встает вопрос: а готовы ли профессионально и идеологически практикующие юристы, а также их растущая молодая смена к надлежащему усвоению принципа и практики состязательности?
В связи с этим имеет смысл подвергнуть анализу некоторые фундаментальные по своему характеру научные и дидактические проблемы, лежащие в основе ситуации, сложившейся в правоприменительной практике и образовательной деятельности. Сформировавшаяся за многие десятилетия парадигма советского, а затем и российского юридического образования и юридической науки такова, что все мы – бывшие и нынешние студенты-юристы, изучая в институтах и университетах дисциплины, в том числе уголовно-правового цикла, привыкли давать правовую и иную оценку тем или иным обстоятельствам, исходя из некой объективной позиции, которую можно выразить в тезисе: «Человек совершил то-то, его действия по закону квалифицируются так-то, а не иначе, что можно доказать тем-то и в таком-то порядке, с помощью таких-то средств и методов…».
Быть может именно криминалистика как наука и учебная дисциплина, априори предполагающая стремление к установлению истины как к главному нравственному ориентиру, в этом отношении не отклоняется, а как бы развивает «парадигму объективной позиции». С одной стороны, и эту точку зрения следует признать доминантной, интерес криминалистики к преступлению, преступнику и его защитнику обусловлен стремлением создать научные средства, способствующие в конечном счете познанию истины в уголовном судопроизводстве[48]. Криминалисты-практики, как и ученые, преподаватели, в большинстве своем предпринимают активные усилия для познания этой истины. Существующие, особенно в уголовно-процессуальной науке, мнения, отрицающие возможность установления истины в судопроизводстве, обоснованно критикуются криминалистическим научным сообществом: «Истина в уголовном процессе не может быть вероятностной или ограничиваться видом или субъектом деятельности…»[49]. Криминалисты-практики по этому поводу, как правило, просто недоуменно разводят руками: «О чем речь?! Истина есть истина! Она всегда одна по конкретному делу».
Как уже отмечалось в предыдущей главе, эта устоявшаяся точка зрения дала повод некоторым ученым – представителям того же сообщества, сделать критический вывод о «монополизме» традиционной криминалистики, основанной на «консерватизме как ученых-криминалистов, так и практиков, считающих криминалистику исключительно своим “оружием”, направленным против подозреваемых, обвиняемых и их профессиональных защитников»[50]. Соответственно ряд авторов (Л. А. Зашляпин, М. О. Баев, О. Я. Баев, Г. А.Зорин и др.) пришли к выводу, что криминалистические средства и методы должны быть классифицированы на предназначенные для оптимизации уголовного преследования и, напротив, – для оптимизации профессиональной защиты от уголовного преследования. «Состязательность сама по себе предполагает противоборствование, противодействие состязающихся сторон в реализации каждой из них своей уголовно-процессуальной функции»[51]. Таким образом, можно говорить о становлении и тенденциях развития так называемой «криминалистики защиты»[52].
Итак, криминалистика в основном исходит из объективных позиций, необходимости установления истины на теоретическом уровне и в прикладных рекомендациях, часто позиционируется в пользу интересов стороны обвинения, прежде всего следователя, однако в последние десятилетия отдельные авторы и научные школы разрабатывают и внедряют рекомендации для судей, государственных обвинителей, адвокатов-защитников[53].
Однако в настоящее время криминалистика по популярности у действующих и будущих правоприменителей чаще всего уступает уголовному праву и уголовному процессу. А в них так называемые объективные позиции, т.е. традиционная парадигма, главенствуют безоговорочно, создавая тем самым труднопреодолимые стереотипы правосознания и далее – правоприменения.
Подобным образом рождается и развивается «объективно ориентированный» правоприменитель. И вряд ли можно утверждать, что это само по себе плохо… Однако покидая стены альма-матер, бывший студент попадает в систему реального, притом состязательного, уголовного процесса[54]. Здесь он обнаруживает, что обозначенная объективная позиция в практике встречается довольно редко. Уголовный, уголовно-процессуальный закон, законодательство об ОРД и иных отраслях права, криминалистические рекомендации дают возможность правоприменителю в сходных ситуациях в рамках одних и тех же правовых норм принимать правомерные, но при том различные, порой противоположные по характеру и последствиям правовые и тактические решения. Но какое бы решение не принял практический работник, он сделает это не просто как некий абстрактный субъект применения права, а в точности выполняя отведенную ему роль, в основе которой всегда лежит строго определенный корпоративный и/или состязательный интерес.
Итак, академический подход – действующая парадигма юридической науки и образования чаще всего ограничивается проблемами однозначной интерпретации закона, правил квалификации, собирания, проверки и оценки доказательств. Суть же нашего предложения сводится не к низвержению, а к модернизации указанной парадигмы «объективной позиции» с точки зрения состязательности. Суть модернизации – в научно-дидактическом обеспечении мысленного (плюс документального) моделирования сначала той самой объективной позиции, затем позиции каждой из сторон, плюс позиции суда.
Как уже отмечалось, наше предложение не противоречит судебной этике, идеологии достижения истины в процессе, а значит нравственным началам криминалистики. Моделирование различных позиций, в частности позиции стороны защиты, только повысит эффективность решения задач уголовного судопроизводства.
Как бы субъективно трудно это не показалось, всегда нужно помнить следующее: и ученому, и педагогу, равно как и практикующему юристу, обучаемому, будь то реальное дело или учебное, следует разделять свою мыслительную деятельность на четыре или, как минимум, на три позиции: объективную, обвинительную и защитительную (адвокатскую).Кроме того, при необходимости нужно уметь отстаивать каждую из них, прогнозируя, как результат, позицию суда.
Далее, сформировав соответствующую позицию по конкретному делу на конкретный момент расследования (судебного разбирательства), определяем реальную, т.е. вполне достижимую в заданной криминалистической ситуации цель − планируемый результат деятельности (стороны обвинения или защиты). Исходя из этого, можно рассматривать те или иные преимущества, которые может получить каждая из сторон в результаты выбора той или иной цели (планируемого результата).
2.2. Типы правовых позиций и интересы сторон в состязательном процессе
Попробуем проанализировать, какие правовые позиции (интересы) реально встречаются в практике уголовно-процессуальной деятельности.
1. Объективная (нейтральная, теоретическая) позиция. Используется неким независимым юристом, не заинтересованным в исходе дела, не испытывающим влияния ведомственных и субъективных интересов, профессиональных деформаций. Примерами такого подхода могут служить: позиция Верховного суда РФ, выраженная в решениях своего пленума; мнение Конституционного суда РФ; а также, например, мнение ученого – автора монографии; преподавателя на занятиях по уголовному праву, уголовному процессу, криминалистике. Повторимся, такая оценка «в природе», т.е. в конкретном правоприменении, встречается не так уж часто.
2. Позиция суда. Правовую позицию суда по конкретному делу многие хотели бы назвать объективной. Однако это опять же не всегда соответствует действительности. Например, суд не может выйти за пределы предъявленного обвинения[55] (ч. 1 ст. 252 УПК РФ, за исключением положений ч. 2 этой статьи). Независимость суда предполагает отсутствие у него интереса в исходе дела. Суд никогда не проигрывает и не выигрывает: он над спором, но вне спора его не существует. Отсюда следует вывод, что суд объективен относительно лишь позиций сторон. Стороны своим выбором связывают суд по вопросам факта и права прямо (запрет на выход за пределы обвинения) или косвенно (предложение суду оправдать и (или) смягчить наказание). Делая свой выбор, судья учитывает известную ему апелляционную, кассационную практику, взвешивает перспективы обжалования приговора сторонами и иные практически значимые обстоятельства.
Не углубляясь в анализ проблемы, понятной и ученым, и практическим работникам, выдвинем тезис – в определенном смысле не так уж объективен судья, рассматривающий любое уголовное дело. Полная, например «преподавательская», объективность по делу ему далеко не всегда доступна: он – часть системы и действует в конкретной ситуации.
3. Позиция обвинения и ее интересы. Разумеется, такая позиция присуща представителям стороны обвинения. Известным ее преимуществом является монополия на начало уголовного преследования. В итоге, если суд скован сторонами процесса, то обвинение в самом начале пути зависит лишь от наличных у него ресурсов, умения конкретного правоприменителя их использовать и фактов ему известных. Именно сторона обвинения имеет возможность выбирать предмет доказывания и квалификацию деяния, в пределах которых защите и суду еще лишь предстоит действовать. Именно сторона обвинения имеет максимальную возможность занять объективную позицию, известную со студенческой скамьи или из решений Верховного и Конституционного судов РФ. Достаточно часто, но не так, как хотелось бы, сторона обвинения эту возможность использует. Однако только этим она не ограничивается.
Прокуроры и следователи в большей или меньшей степени, но вынуждены в пределах требований закона защищать еще и ведомственные интересы, а точнее интересы стороны обвинения, состязающейся в уголовном процессе. Что это за интересы – понять не сложно.
Иерархия типовых интересов (целей) стороны обвинения.
3.1. Отличный результат. Несомненным успехом стороны обвинения считается направление дела в суд и скорое вступление в силу обвинительного приговора. Причем, чем больше объем обвинения (по количеству и степени тяжести вменяемых составов преступлений, количеству эпизодов преступной деятельности) и строже наказание, особенно если его срок и размер совпали с позицией государственного обвинителя,– тем при прочих равных обстоятельствах весомее признается успех. Особенно это важно, если речь идет о сложном[56] уголовном деле, характеризующемся высоким общественным резонансом, активным противодействием уголовному преследованию и т.п. Таковыми зачастую бывают, например, дела о коррупционных преступлениях, неочевидных, «заказных» убийствах, крупных хищениях и т.п.
3.2. Хороший результат. Совокупность достигнутых результатов, описанных в п. 3.1, но по делам, не представляющим особой сложности, не многоэпизодным, не характеризующимся активным противодействием. Заметим, что таковыми является бо́льшая часть всех расследуемых в стране уголовных дел. Они в основном и рассматриваются в порядке гл. 40 УПК РФ. Кроме того, речь может идти и о сложных делах, по которым стороне обвинения не удалось квалифицировать, доказать, а соответственно и вменить дополнительные эпизоды/составы преступлений, пришлось пойти на уступки, компромисс со стороной защиты.
3.3. Не очень хороший результат. Оправдание подсудимого в части отдельных эпизодов/составов преступлений, прекращение дела по нереабилитирующему основанию, в том числе как результат компромиссов и уступок стороне защиты – такие правовые решения по делу, как правило, не признаются удовлетворительным результатом деятельности следователя, дознавателя, прокурора. Но и полным поражением их назвать нельзя.
3.4. Неудовлетворительный результат. Поражением стороны обвинения считается вступление в законную силу оправдательного приговора суда; прекращение уголовного дела и уголовного преследования по реабилитирующему основанию, особенно если обвиняемый содержался под стражей. Очевидно, что подобные, крайне нежелательные для стороны обвинения, правовые решения могут стать реальностью только по делам, рассматриваемым в общем порядке.
Заметим, что стороне обвинения для получения желаемого или допустимого результата («отличного», «хорошего» или хотя бы «не очень хорошего»), как правило, выгоден(давайте называть вещи своими именами) особый порядок, предусмотренный гл. 40 УПК РФ (впрочем, зачастую, равно как и иной, например, предусмотренный гл. 40.1 УПК РФ). Это одно из наиболее простых, знакомых практикам, а потому эффективных средств достижения желаемого результата.
Ни в коем случае нельзя путать обвинительную позицию, интересы обвинения с пресловутым «обвинительным уклоном». Ошибка будет заключаться в подмене понятий. Права И. Б. Михайловская, которая утверждает, что реализация функции обвинения и обвинительный уклон – процессы совершенно различные. Обвинительная позиция – это всегда позиция, основанная на законе, пусть даже использующая его диспозитивность, неопределенность, пробелы, с применением уступок и компромиссов со стороной защиты. Она включает и обязанность органа расследования собирать и исследовать все доказательства, опровергающие версию обвинения (ч. 2 ст. 14 УПК РФ). Обвинительный уклон – это игнорирование сведений, свидетельствующих о невиновности либо о меньшей степени ответственности обвиняемого, неадекватная оценка собранных доказательств и т.п. Другими словами, обвинительный уклон подразумевает ненадлежащее выполнение функции обвинения соответствующими участниками процесса[57].
4. Защитительная (адвокатская) позиция и интересы стороны защиты. Защитительная позиция присуща представителям стороны защиты, прежде всего адвокату-защитнику и обвиняемому, подозреваемому. Адвокат связан волей доверителя, если только не считает, что последний оговаривает себя. Подзащитный же далеко не всегда заинтересован в установлении истины, всех обстоятельств дела. Но закон обязывает адвоката «… честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя, всеми не запрещенными законодательством РФ средствами»[58]. И поэтому адвокат часто отстаивает заведомо для него ложную позицию. Он, как правило, обязан найти и продемонстрировать суду и стороне обвинения все изъяны позиции последней. И если сторона обвинения, преследуя свои интересы, отклонилась от того, что сочли бы правильной, объективной квалификацией (верной оценкой доказательств) ученые или судьи, то именно сторона защиты может занять объективную позицию по квалификации (оценке допустимости, достаточности доказательств и т.п.). Если же это не так, в том числе по причине скованности волей доверителя, то в обязанности защиты входит убеждение суда в том, что объективная позиция неверна, несправедлива, незаконна.
Иерархия типовых интересов (целей) стороны защиты.
4.1. Отличный результат. Несомненным успехом стороны защиты является полное оправдание подзащитного либо прекращение уголовного дела и уголовного преследования по всем статьям и эпизодам обвинения, притом по реабилитирующему основанию; реабилитация. Однако в нашей стране такое случается, мягко говоря, редко.
В среднем ежегодно судами страны выносится 0,8% оправдательных приговоров от числа вступивших в законную силу. Для сравнения: в дореволюционной России количество таковых составляло 25−30%. Даже военные трибуналы в период Великой Отечественной войны выносили 7% оправдательных приговоров. В странах Европы в настоящее время число оправдательных приговоров составляет не менее 15−20%[59]. По данным некоторых правозащитников, в 2012 г. процент оправдательных приговоров достиг исторического минимума −0,7%. По тем же данным,«…аргументы защиты в 99,3% процессов судьей либо полностью игнорируются, либо – в лучшем случае − приводят к некоторому смягчению наказания, запрошенного прокурором»[60].
Что же касается полного прекращения уголовного дела и уголовного преследования по реабилитирующему основанию, то это встречается гораздо чаще. Мы не обладаем соответствующей официальной статистикой, но результаты интервьюирования респондентов – адвокатов показывают, что речь идет о 3−5% от общего числа уголовных дел. Здесь есть три варианта правовых решений, когда дело прекращается по соответствующему основанию: 1) органами предварительного расследования до направления в суд; 2) после направления дела судом прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ; 3) самим судом.
В итоге в действующих процессуальных условиях стороне защиты, как правило, довольно сложно рассчитывать на «отличный результат» в отстаивании своей позиции, достижении своих состязательных интересов, особенно если речь касается оправдательного приговора.
4.2. Хороший результат. С учетом указанных выше условий таковым является, например, прекращение уголовного преследования в части отдельных эпизодов/составов преступлений. Но случается это не часто. Во всяком случае, значительно реже, чем, например, назначение наказания условно в ситуации, когда подсудимый мог быть осужден к реальному наказанию (как правило, лишению свободы) или в ситуации, когда он осужден к реальному наказанию, но более мягкому (по виду, размеру) чем то, которое, как правило, назначается в соответствующих судебных ситуациях.
Несложно догадаться, что с точки зрения интересов стороны защиты рассмотрение дела в рамках особого порядка с высокой степенью вероятности влечет получение «хорошего результата» в заданном здесь контексте.
4.3. Неудовлетворительный результат. В зависимости от ситуации по делу таковым может быть признано осуждение лица при полном игнорировании судом и стороной обвинения веских, по мнению защиты, доводов о невиновности (меньшей виновности) подсудимого. Например, поражением может считаться обвинительный приговор суда, который полностью совпал с позицией стороны обвинения и по квалификации, и по виду, сроку, размеру наказания, и по иным вопросам.
Как видим, обе стороны в уголовном процессе с позиции своих состязательных интересов зачастую бывают заинтересованы в особом порядке. Сторона обвинения – для того, чтобы с большей вероятностью получить «отличный», «хороший» или хотя бы «не очень хороший»(но и не полное оправдание) результат. Сторона защиты – чтобы с большей вероятностью получить «хороший» результат.
Полагаем, что учет различных позиций и интересов сторон очень важен как в правоприменительной деятельности, так и в научных исследованиях, а также в учебном процессе, при подготовке учебных и учебно-методических работ.
Приведем пример, относящийся к расследованию типичного несложного уголовного дела о коррупционном преступлении. Гражданин с целью получения фиктивного листка нетрудоспособности передает врачу денежное вознаграждение. Дадим правовую оценку только действиям взяткополучателя.
Объективная позиция. Фабула слишком краткая. Но наличие состава получения взятки за совершение заведомо незаконных действий (ч. 3 ст. 290 УК РФ) не вызывает сомнений, что подтверждается широкой распространенностью уголовных дел подобной категории, где преступления квалифицировались аналогично. Назовем этот состав основным.
Позиция стороны обвинения. При наличии законных оснований и при инициативном, наступательном подходе в расследовании[61] лицо может и должно быть привлечено к уголовной ответственности «по максимуму», т.е. за совершение трех преступлений:
– получение взятки за незаконные действия (ч. 3 ст. 291 УК РФ);
– служебный подлог (ст. 292 УК РФ)[62];
– соучастие, в форме пособничества, в мошенничестве, т.е. в хищении путем обмана той суммы заработной платы за период мнимой болезни, которую взяткодатель незаконно присвоил благодаря фиктивному листку нетрудоспособности (ч. 5 ст. 33 и ч. 1 ст. 159 УК РФ).
Не вызывает сомнения только наличие основного состава (получения взятки за незаконные действия). Поскольку сторона обвинения, обратим особое внимание – при наличии законных оснований, заинтересована в «отличном результате» − вменить «как можно больше и строже»[63], остальные два (дополнительные) состава нужно доказать и обосновать в части квалификации, а также выдвинуть и проверить версии, связанные с систематической, многоэпизодной преступной деятельностью данного врача и его коллег. Для этого в ходе расследования следователям с особым вниманием следует отнестись к доказыванию содержания умысла лица и других обязательных признаков дополнительных составов. В ходе расследования будут проводиться следственные действия, ОРМ и тактические операции, направленные на проверку следующих обстоятельств: осознавал ли взяткополучатель, что при его содействии взяткодатель похищает деньги организации-работодателя; имел ли место умысел и корыстный мотив в отношении служебного подлога и т.д.
Однако при прочих равных обстоятельствах, пожалуй, решающими факторами в достижении «отличного результата» будут:
− умение следователя расширить объем обвинения новыми эпизодами преступной деятельности;
− способность грамотно «расписать» текст обвинения в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого;
− согласованность текста обвинения с руководителем следственного органа, надзирающим прокурором и будущим государственным обвинителем;
− наличие/отсутствие в местной судебной практике вступивших в законную силу обвинительных приговоров с подобной квалификацией при подобных обстоятельствах.
При этом представители стороны обвинения должны мысленно отстраниться от своей позиции и попытаться произвести криминалистическое моделирование адвокатской позиции, которая может быть примерно следующей.
Адвокатская позиция. Предположим, подзащитный признает получение взятки. Даже если фактические основания обвинения уже подтверждены доказательствами, а за это защитнику еще можно побороться, то дополнительных составов в действиях подзащитного нет, так как:
− взяткодатель хотел лишь получить дополнительный отдых и не имел цели хищения, и умыслом подзащитного оно не охватывалось;
− получение взятки за незаконные действия охватывает служебный подлог (правило конкуренции составов – ч. 3 ст. 17 УК РФ).
Не исключено, что сторона защиты вообще будет отрицать получение взятки, имея на вооружении аргументы о провокации преступления либо иных нарушениях закона при проведении, документировании, представлении результатов ОРД; попытается опровергнуть наличие умысла на незаконность действий, за которые получена взятка: «Я думал, что выдаю листок на законном основании. Потому что пациент жаловался на боли…».
Следует особо оговорить следующий момент. В основе самой идеи квалификации как сопоставления признаков совершенного деяния и нормы уголовного закона лежит презумпция того, что в каждой ситуации существует лишь одна единственная верная квалификация[64]. В противном случае реализация принципа законности и поддержание единообразия судебной практики были бы просто невозможными. Предлагаемый подход множественности квалификаций (множества вариантов получения, проверки и оценки доказательств) к одному казусу опирается на 1) возможность разной интерпретации фактов (что чаще всего влияет на форму и объем вины); 2) различие в совокупности фактов, подлежащих квалификации (за счет разброса между вариантами предмета доказывания и отсечения недоказанных надлежащим образом фактов) и 3) неискоренимыми разночтениями в понимании самого уголовного, уголовно-процессуального, иного закона, нескончаемо обсуждаемыми как в доктрине, учебной литературе, так и в следственно-судебной практике. Заметим, что все три пункта(или, как минимум, два первых) имеют криминалистическое содержание, а потому формирование предлагаемой обновленной парадигмы вряд ли возможно иначе, как со стороны криминалистики.
В приведенном примере в случае если:
– сторона обвинения не сможет выявить и доказать дополнительных эпизодов преступлений, признает основанным на законе ходатайство адвоката-защитника о квалификации действий обвиняемого только по одному составу преступления (ч. 3 ст. 290 УК РФ), а этот вариант квалификации, повторим, широко распространен в судебно-следственной практике;
– сторона защиты осознает, что обвинение по ч. 3 ст. 290 УК РФ вряд ли удастся успешно оспорить не только на следствии, но и в суде, и будет удовлетворена тем, что обвиняемому не вменено еще два состава преступления, не говоря уже о новых эпизодах,
стороны обвинения и защиты находятся в следственной ситуации, в которой их правовые позиции и законные интересы могут совпасть в части применения норм гл. 40 УПК РФ.Обе, вероятнее всего, получат «хороший результат» (в приведенной выше иерархии – подпункты 3.2 и 4.2 соответственно).
Обратимся к прогнозу правовых (и вытекающих из них) последствий, прежде всего преимуществ, которые предоставляются особым порядком сторонам в процессе и по результатам этого процесса.
2.3. Преимущества, которые предоставляют нормы гл. 40 УПК РФ сторонам обвинения и защиты
Рассмотрим конкретные преимущества, которые предоставляет особый порядок, предусмотренный гл. 40 УПК РФ, обвиняемому и его защитнику. Заметим, что поскольку инициатива по его применению возможна от любой из сторон, адвокат может быть инициатором применения этого вида компромиссных процедур в рамках требований закона и профессиональной этики. Как отмечают адвокаты М.С. Белоковыльский и Э.С. Гуртовенко, рассмотрение дела в особом порядке – не цель, к которой нужно склонить доверителя, а результат оптимального выбора среди всех возможных разумных позиций защиты по данному делу[65]. «Свое мнение о целесообразности и необходимости рассмотрения уголовного дела судом в особом порядке защитник строит на основе анализа изученных материалов, профессиональных знаний и судебной практики»[66]. Оценив судебную перспективу по уголовному делу[67], адвокат может разъяснить своему подзащитному возможность и преимущества (если они имеются) добровольного содействия следствию, указав, каким образом это улучшит положение последнего.
При этом на стадии предварительного расследования следователь и защитник обязаны при безусловном соблюдении требований закона избрать каждый такую тактику, которая позволит каждому достичь своей профессиональной цели: следователю − раскрыть и в полном объеме расследовать преступление, а защитнику − обеспечить интересы своего доверителя[68].
Вместе с тем в ситуации, когда инициатива об использовании норм об особом порядке исходит от стороны защиты, следователю надлежит быть предельно внимательным в анализе, прогнозировании ее правовой позиции и реальной (а не только декларируемой) цели (см. гл. 4). Внешне бесконфликтная ситуация на самом деле может быть мнимобесконфликтной. Мнимобесконфликтная ситуация позволит обвиняемому, подозреваемому скрыть еще не известные следствию эпизоды, а также сообщников преступных деяний, поскольку многие следователи и оперативные сотрудники ограничиваются достигнутым, переходят к так называемому «закруглению» следствия[69].
В следственной ситуации, когда инициатива об использовании норм об особом порядке исходит от стороны обвинения, следователь после установления надлежащего психологического контакта с представителями стороны защиты может предложить для изучения соответствующую Памятку (Приложение 2)Как вариант, сначала адвокату-защитнику. Если следователь будет достаточно корректен и убедителен в своих аргументах, защитник вправе принять их, и тогда он может в порядке юридической консультации довести свое мнение по указанному вопросу до подзащитного, хотя и не вправе уговаривать изменить его личную позицию. Однако адвокат в интересах своего подзащитного может и не согласиться с приведенными следователем аргументами.
Далее рассмотрим все преимущества[70], которые дает обвиняемому особый порядок, предусмотренный главой 40 УПК РФ. Все эти преимущества можно классифицировать по следующим основаниям: прямо указанные в законе и производные (тактические) преимущества, обусловленные особенностями реализации особого порядка на практике.
К первому типу преимуществ относятся:
1) обязательное участие защитника в уголовном судопроизводстве (п. 7 ч. 2 ст. 51, ч. 1 ст. 315 УПК РФ);
2) назначение наказания, которое не может превышать 2/3 максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания за совершенное преступление (ч. 5 ст. 62 УК РФ, ч. 7 ст. 316 УПК РФ);
3) освобождение от уплаты процессуальных издержек (ч. 10 ст. 316 УПК РФ).
Производными, или тактическими, преимуществами являются:
1. Судебное разбирательство проводится в более короткий срок по сравнению с рассмотрением уголовного дела судом в общем порядке. Ускорение процедуры судебного разбирательства достигается за счет отказа от проведения значительной части судебного следствия, регламентированного гл. 37 УПК РФ[71]. Поэтому рассмотрение уголовного дела судом в порядке ст. 316 УПК РФ, как правило, завершается в тот же день. Указанное обстоятельство, как и иные, перечисленные здесь, безусловно, не всеми обвиняемыми может быть расценено как преимущество. Однако, как правило, оно является таковым для лиц, водворенных в следственные изоляторы, условия и режим содержания в которых, как справедливо отмечает Х. Д. Аликперов, «куда более тяжелое испытание», чем условия и режим отбывания наказания в исправительных колониях и колониях-поселениях[72].
2. Свидетели на судебное заседание не вызываются. Поскольку особый порядок предусматривает сокращение судебного следствия, то свидетели в зал судебного заседания не вызываются и, соответственно, не дают показания по существу обвинения. Такое положение вещей чаще всего является выгодным для подсудимого, поскольку свидетель в суде может указать на различные нежелательные для стороны защиты обстоятельства, которые не были отражены в протоколе допроса[73]. При этом данные показания могут в том числе и ухудшить положение подсудимого, напримерпосредством сообщения сведений, которые могут сформировать негативный настрой судьи в отношении подсудимого, способствовать установлению новых эпизодов преступной деятельности, и т. д.
3. Государственный обвинитель, излагая суду свои предложения о применении уголовного закона и назначении наказания, может указать на тот факт, что подсудимый сотрудничал со следствием. Сотрудничество подсудимого со следствием должно быть принято во внимание судом, поскольку в ч. 3 ст. 60 УК РФ сказано, что при назначении наказания учитываются не только характер и степень общественной опасности преступления, влияние назначенного наказания на исправление осужденного, условия жизни его семьи, но и личность виновного.
4. Если подсудимый активно способствовал раскрытию и расследованию преступления, изобличению и уголовному преследованию других соучастников преступления, розыску имущества, добытого в результате преступления, то это, как правило, позволяет значительно сократить сроки предварительного расследования. Данное обстоятельство во многих случаях весьма значимо для подозреваемых, обвиняемых, поскольку участие в уголовном судопроизводстве, как правило, предполагает душевное волнение и высокую эмоциональную напряженность, обусловленную тем, что в отношении лица осуществляется уголовное преследование.
5. Содействие органам предварительного расследования позволит установить объективную истину по уголовному делу, а значит предупредить случаи неверной юридической оценки содеянного лицом, подвергающимся уголовному преследованию, наиболее полно установить круг обстоятельств, смягчающих наказание, а также обстоятельств, которые могут повлечь освобождение от уголовной ответственности и наказания.
6. Лицам, впервые совершившим преступления, относящиеся к преступлениям небольшой тяжести, при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств не может быть назначено наказание в виде лишения свободы (ч.1 ст. 56 УК РФ). Преступлениями небольшой тяжести признаются умышленные и неосторожные деяния, за совершение которых максимальное наказание не превышает трех лет лишения свободы (ч.2 ст. 15 УК РФ).
7. Часто более высокая, чем при рассмотрении дела в общем порядке, вероятность назначения альтернативного – более мягкого, по сравнению, например, с лишением свободы, – вида наказания. Как показало интервьюирование судей, в последние годы еще интенсивнее стала внедряться практика назначения альтернативных видов наказания, особенно если лицо впервые привлекается к уголовной ответственности. Судьи отмечают, что если ранее они очень часто при постановлении обвинительного приговора в порядке гл. 40 УПК РФ назначали лишение свободы с применением ст. 73 УК РФ, т.е. условно, то сейчас возникает все больше примеров назначения штрафа и исправительных работ. Стали встречаться случаи осуждения к ограничению свободы. При этом при изучении уголовных дел, рассмотренных судом в особом порядке, установлено, что из имеющейся выборки суды назначают осужденному альтернативные лишению свободы виды наказания в 27% случаев. Вместе с тем следует констатировать, что лишение свободы, в основном с применением ст. 73 УК РФ, остается основным видом наказания, назначаемого осужденным в порядке гл. 40 УПК РФ[74] (по 73% изученных уголовных дел)[75].
Однако никто не вправе ничего гарантировать. Наказание назначает только суд в соответствии с законом.
8. Возможность назначения рецидивистам более мягкого наказания[76]. В случае если имеет место рецидив преступлений, обвиняемому целесообразно напомнить, что в соответствии с законом рецидив преступления является отягчающим обстоятельством. Подобный факт обусловливает назначение более строго наказания (ст. 18 УК РФ). По результатам изучения уголовных дел в 33% случаев среди лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, имел место рецидив преступлений.
Рассматривая уголовное дело в особом порядке, суд учитывает, что в соответствии с ч. 2 ст. 68 УК РФ срок наказания при любом виде рецидива преступлений не может быть менее 1/3 максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление.
Судом применяются положения ч. 5 ст. 62 УК РФ, ч. 7 ст. 316 УПК РФ о том, что максимальный срок или размер наказания, предусмотренные санкцией статьи за совершенное преступление, не может быть более 2/3. Таким образом, суд при рассмотрении дела в особом порядке должен назначить не менее 1/3 и не более 2/3 максимального срока или размера наказания, предусмотренного санкцией статьи за совершенное преступление.
Здесь же следует разъяснить, что при любом виде рецидива преступлений, вне зависимости от рассмотрения дела в особом порядке, если судом установлены смягчающие обстоятельства, предусмотренные ст. 61 УК РФ, срок наказания может быть назначен менее 1/3 максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление, но в пределах санкции соответствующей статьи Особенной части УК РФ, а при наличии исключительных обстоятельств, предусмотренных ст. 64 УК РФ, может быть назначено более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление (ч. 3 ст. 68 УК РФ). В ч. 2 ст. 64 УК РФ сказано, что исключительными могут быть признаны как отдельные смягчающие обстоятельства, так и совокупность таких обстоятельств.
Здесь необходимо сделать акцент на том, что обстоятельствами, смягчающими наказание, являются явка с повинной, активное способствование раскрытию и расследованию преступления, изобличению и уголовному преследованию других соучастников преступления, розыску имущества, добытого в результате преступления, и так далее согласно подпунктам «и», «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ.
Кроме того, при наличии обстоятельств, указанных в ч. 1 ст. 63 УК РФ, и одновременном усмотрении судом исключительных обстоятельств (ст. 64 УК РФ), суд может назначить более мягкий вид наказания, чем предусмотрен статьей Особенной части УК РФ, или не применить дополнительный вид наказания, предусмотренный в качестве обязательного. В п. 12 постановления Пленума Верховного суда РФ от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» (далее – постановление Пленума Верховного суда РФ от 11 января 2007 г. № 2), исключительными обстоятельствами могут быть признаны обстоятельства, существенно уменьшающие степень общественной опасности совершенного лицом преступления, либо активное содействие участника группового преступления раскрытию этого преступления. По смыслу ч.1 ст. 64 УК РФ назначению более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление, не препятствует наличие в санкции статьи Особенной части УК РФ, по которой лицо признано виновным, альтернативных, более мягких видов наказаний (например, ч.2 ст. 158, ч. 2 ст. 159 УК РФ)[77].
9. При наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных подпунктами «и» и (или) «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, а также в случае отсутствия отягчающих обстоятельств при рассмотрении уголовного дела судом в порядке гл. 40 УПК РФ, максимальный срок или размер наказания может быть менее 2/3максимального срока или размера наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ (абз.1 п.37 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 11 января 2007 г. № 2 (в ред. Постановлений Пленума Верховного суда РФ от 29.10.2009 № 21, от 2.04.2013 №6).Кроме того, при рассмотрении уголовного дела в порядке гл. 40 УПК РФ при наличии исключительных обстоятельств суд может назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление, а также применить иные правила смягчения наказания (курсив наш. – Авт.), предусмотренные Общей частью УК РФ. Отметим, что, как правило, суд учитывает обстоятельства, предусмотренные подпунктами «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ и смягчает наказание лицу, признанному виновным в совершении преступления[78].
Так, результаты интервьюирования судей указывают на следующее[79]. На вопрос о том, какому числу осужденных, уголовные дела которых рассматривались в особом порядке, назначается наказание, не связанное с реальным лишением свободы: 28 респондентов ответили, что 80%, 3 респондента − 85% и 9 судей − 75%. Далее судьям был задан вопрос: как часто при особом порядке наказание назначается условно? 18 респондентов отметили, что, поих мнению, при постановлении приговора в порядке гл. 40 УПК РФ наказание назначается условно примерно в 70% случаев, 19 респондентов − в 65% случаев, 3 судьи − примерно в 75% случаев[80].
10. При рассмотрении судом уголовного дела в порядке гл. 40 УПК РФ в отношении лица, совершившего несколько преступлений, оно вправе рассчитывать на назначение более мягкого наказания в сравнении с тем, которое могло быть назначено судом в рамках общего порядка судебного разбирательства. При совершении нескольких преступлений наказание назначается за каждое из них по правилам, установленным ч. 5 ст. 62 УК РФ, ч. 7 ст. 316 УПК РФ. По совокупности преступлений применяются правила назначения наказания, предусмотренные ч. 2 и 3 ст. 69 УК РФ (п. 37 постановления Пленума Верховного суда РФ от 11 января 2007 г. № 2). Таким образом, максимальный срок или размер наказания по каждому преступлению не может превышать 2/3 максимального срока или размера наказания, предусмотренного санкцией соответствующей статьи УК РФ. И только после этого применяются правила назначения наказания по совокупности преступлений. При этом окончательное наказание путем полного или частичного их сложения не может превышать более чем наполовину максимальный срок или размер наказания, предусмотренного за наиболее тяжкое из совершенных преступлений (ч. 2 ст. 69 УК РФ), или более чем наполовину максимальный срок наказания в виде лишения свободы, предусмотренный за наиболее тяжкое из совершенных преступлений (ч. 3 ст. 69 УК РФ)[81].
11. При рассмотрении уголовного дела судом в порядке гл. 40 УПК РФ суд не может назначить виновному наказание за приготовление к преступлению более 1/3, за покушение на преступление – более 1/2максимального срока или размера наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ за совершение оконченного преступления. В п. 6 и 13 постановления Пленума Верховного суда РФ от 5 декабря 2006 г. № 60 указано, что необходимо исходить из наказания, предусмотренного санкцией статьи, вмененной обвиняемому, а не из наказания, которое может быть назначено ему с учетом обстоятельств, предусмотренных ст. 62, 64, 66, 69, 70 УК РФ.
Так, например, при назначении подсудимому наказания за неоконченное преступление вначале следует с учетом требований ст. 66 УК РФ определить максимальный срок или размер наказания, которое может быть назначено виновному, затем в соответствии с ч. 5 ст. 62 УК РФ, ч. 7 ст. 316 УПК РФ сократить этот срок (размер) наказания в связи с рассмотрением дела в особом порядке и лишь после этого определить подсудимому наказание с учетом положений Общей части УК РФ (п. 14 постановления Пленума Верховного суда РФ от 5 декабря 2006 г. №60 «О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел»).
На основании указанных разъяснений и руководствуясь УК РФ, суд при назначении наказания за неоконченное преступление должен исходить из следующего. Срок или размер наказания за приготовление к преступлению не может превышать половины, а за покушение на преступление – трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ за оконченное преступление. Руководствуясь п. 14 постановления Пленума Верховного суда РФ от 5 декабря 2006 г. № 60, при признании лица виновным в приготовлении к совершению преступления, суд должен сначала максимальный срок или размер наказания, предусмотренный санкцией статьи Особенной части УК РФ за оконченное преступление, уменьшить на 1/2, а затем с учетом положений ч. 5 ст. 62 УК РФ, ч. 7 ст. 316 УПК РФ сократить срок (размер) наказания и лишь после этого определить подсудимому наказание с учетом положений Общей части УК РФ. В случае если лицо будет признано судом виновным в покушении на преступление, то суд должен сначала сократить максимальный срок или размер наказания, предусмотренный санкцией Особенной части УК РФ на 3/4, затем применить нормы ч. 5 ст. 62 УК РФ, ч. 7 ст. 316 УПК РФ, далее определить подсудимому наказание с учетом положений Общей части УК РФ[82].
Таким образом, при особом порядке судебного разбирательства суд не может назначить виновному наказание за приготовление к преступлению – более 1/3; за покушение на преступление − более 1/2 максимального срока или размера наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ за совершение оконченного преступления[83].
В ходе анкетирования следователей, дознавателей были получены следующие результаты: 80% считают, что для стороны защиты особенности реализации особого порядка на практике действительно обусловливают все вышеперечисленные преимущества в комплексе.
Часть респондентов склоняется к тому, что существенными являются лишь отдельные преимущества:
– 6% указали только на преимущества, связанные с назначением наказания и рассмотрением уголовного дела судом в более короткие сроки;
– 11% отметили важность рассмотрения уголовного дела судом в наиболее короткий срок, отсутствие необходимости вызова свидетелей в суд и упоминание государственным обвинителем о сотрудничестве лица, подвергающегося уголовному преследованию;
– 3% респондентов существенными считают следующие преимущества: свидетели в судебное заседание не вызываются, а уголовное дело рассматривается судом в наиболее короткий срок.
Подчеркнем, что некоторые устойчивые стереотипы по-прежнему действуют в сознании значительной части представителей стороны обвинения. Однако каждый в этой части имеет право на собственное мнение, которое в общем-то соответствует, вернее не противоречит закону. Так, на вопрос о том, может ли следователь в ходе расследования по уголовному делу использовать совокупность прямо указанных в законе и тактических преимуществ особого порядка для стороны защиты с тем, чтобы убедить подозреваемого, обвиняемого добровольно оказывать содействие органам предварительного расследования, 35% респондентов ответили утвердительно, 18% – отрицательно, 47% указали, что это возможно только в сочетании с иными тактическими приемами.
Не лишним будет упомянуть, что следователь может указать подозреваемому, обвиняемому, его защитнику на тот факт, что содействие предварительному расследованию позволит улучшить его положение за счет уступок не только процессуального, но и непроцессуального, тактического характера. Каждый опытный следователь по конкретному делу всегда имеет возможность предложить стороне защиты уступки последнего типа. Они могут быть признаны допустимыми при соблюдении правовых, организационных и этических требований[84].
На основе изложенных преимуществ для стороны защиты и с учетом нижеперечисленных интересов стороны обвинения возможен и допустим некий компромисс, который предполагает оптимальные условия для обеих сторон. Как верно отмечает И. А. Попова, наивно полагать, что сторона защиты (например, в лице обвиняемого) должна идти на ущемление своих интересов, чтобы сделать определенные уступки следствию, а сторона обвинения (например, в лице следователя) будет лишь убеждать в необходимости содействия правосудию. Другое дело, что уже тактика компромиссного урегулирования может позволить большие или меньшие уступки с той или иной стороны, но уповать на односторонние уступки в компромиссном урегулировании затруднительно[85].
Таким образом, расследование с перспективой рассмотрения уголовного дела судом в особом порядке, предусмотренном гл. 40 УПК РФ, в случае, если между сторонами обвинения и защиты достигнут упомянутый компромисс, позволяет следователю (дознавателю) получить, как минимум, следующие преимущества:
1 Полный или частичный отказ представителей стороны защиты от противодействия предварительному расследованию и последующему судебному разбирательству.
2 Сокращение фактических сроков предварительного расследования по сравнению с теми, каковыми они (сроки) могли бы быть в случае отказа от компромисса.
Традиционно юристы, говоря об особом порядке, в основном обращают внимание на особенности судебного разбирательства и возникающие при этом проблемы. О том, что производство по уголовному делу в особом порядке «выгодно» для органов предварительного расследования и непосредственно для следователя, обычно в соответствующих работах не пишут[86]. И это понятно, поскольку нормы гл. 40 УПК РФ формально никак не распространяют свое действие на стадию предварительного расследования. Действительно, как уже отмечалось, с процессуальной точки зрения ходатайствовать об особом порядке обвиняемый может не ранее предоставления ему возможности ознакомиться с материалами уголовного дела по окончании предварительного следствия.
Так, в соответствии с гл. 40 УПК РФ и рядом других норм Кодекса в случае, если обвиняемый имеет право заявить ходатайство в соответствии со ст. 315 УПК РФ, то в полномочия следователя входит выполнение достаточно ограниченного круга процессуальных действий. В частности следователь:
1) по окончании предварительного следствия при ознакомлении потерпевшего с материалами уголовного дела в порядке ст. 216 УПК РФ, как правило, выясняет мнение данного участника уголовного судопроизводства о возможности постановления приговора без проведения судебного разбирательства в полном объеме[87];
2) по окончании расследования в установленных законом случаях разъясняет обвиняемому право заявить ходатайство о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства (п. 2 ч. 5 ст. 217 УПК РФ);
3) обеспечивает обвиняемого адвокатом в случае, если он ранее не участвовал в уголовном судопроизводстве (ч.1 ст. 51, ч. 1 ст. 315 УПК РФ). «Постановление приговора без проведения судебного разбирательства самым существенным образом затрагивает права обвиняемого, поэтому в целях усиления гарантий его прав УПК РФ установлено, что заявление такого ходатайства происходит в присутствии защитника и после консультаций с ним»[88];
4) составляет протокол ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела, в котором делается запись о разъяснении обвиняемому права ходатайствовать об особом порядке и отражается его желание воспользоваться этим правом или отказаться от него (ч. 2 ст. 218 УПК РФ).
Вместе с тем считаем, что следователю уже на стадии предварительного расследования небезразлично, в какой форме будет производиться судом разбирательство по уголовному делу, пока еще находящемуся в его производстве.
Как уже отмечалось выше, в 2010−2013 гг. нами было проведено анкетирование следователей и дознавателей Республики Бурятия, Забайкальского края и Иркутской области по специально разработанной анкете[89]. Так, 32% респондентов указали, что заинтересованы в том, чтобы уголовное дело, находящееся в их производстве, в дальнейшем было рассмотрено судом в особом порядке. При этом 21% опрошенных указали, что если в ходе расследования были допущены отдельные, не являющиеся существенными[90] нарушения закона, то для следователя особый порядок судебного разбирательства является выгодным, поскольку в этом случае судья, если признает такие нарушения несущественными, как правило, не возвращает дело в порядке ст. 237 УПК РФ, назначает судебное заседание и постановляет приговор в порядке гл. 40 УПК РФ. Поводом к этому являются нормы, в соответствии с которыми судебное следствие при особом порядке судебного разбирательства не проводится, доказательства в общем порядке не исследуются, а следовательно, нарушения закона, если они допущены в ходе расследования, в дальнейшем могут быть и не установлены[91].
В 2011−2013 г. было проведено также интервьюирование 40 судей. На вопрос о том, каковы, по их мнению, обобщенные показатели отмены или изменения в апелляционной инстанции приговоров по уголовным делам, рассмотренным в особом порядке, все респонденты отметили, что «устойчивость» таких приговоров высока и составляет в среднем 85–90%, т.е. отменяется или изменяется не более 10−15% судебных решений. На вопрос о том, как часто судебное заседание, начатое в особом порядке, прекращается и дело рассматривается в общем порядке, 72% респондентов ответили «редко», 22% − «не часто», 5% судей − «крайне редко».
Здесь хотелось бы привести мнение С. А. Роговой, которая считает, что «….очевидна заинтересованность следователя, собравшего недостаточное количество доказательств, либо построившего обвинение исключительно на косвенных доказательствах, либо допустившего нарушение закона, влекущее признание доказательств недопустимыми, в проведении судебного заседания без изучения тех самых доказательств и с вынесением обвинительного приговора, пусть даже с ограничениями в сроках наказания, которые на показатели его работы ираскрываемость преступлений не влияют»[92]. Обращаясь к этому вопросу, М. С. Белоковыльский и Э. С. Гуртовенко отмечают, что многими юристами-практиками (судьями, прокурорами, адвокатами) особый порядок принятия судебного решения воспринимается как освобождающий от серьезного участия в рассмотрении уголовного дела путем постановки последнего на судебный «конвейер» с абсолютно предсказуемым финалом в виде обвинительного приговора[93].
Безусловно, распространенность подобных мнений, а главное – такой закономерности в рассуждениях и в деятельности практических работников вызывает тревогу, поскольку является почвой для различного рода грубых нарушений закона, вплоть до преступных действий: фальсификации доказательств (ст. 303 УК РФ), служебного подлога (ст. 292 УК РФ) и других служебных, в том числе коррупционных, преступлений, преступлений против правосудия.
Вместе с тем изложенное не означает, что по уголовному делу, производство предварительного расследования по которому окончено с пометкой о согласии обвиняемого на особый порядок, нарушения закона, если таковые допущены, не выявляются априори. В настоящее время законодательно закреплена тройная проверка законности и обоснованности действий и решений следователя по законченному расследованием делу[94]. Противодействие подобным нарушениям закона и преступлениям необходимо реализовывать, прежде всего, путем совершенствования процедуры реализации соответствующих полномочий руководителя следственного органа, прокурора и суда.
Так, руководитель следственного органа уполномочен проверять материалы уголовного дела и отменять незаконные или необоснованные постановления следователя, давать указания о направлении расследования, возвращать уголовное дело со своими указаниями, отстранять следователя, если им допущено нарушение требований закона, осуществлять иные полномочия (п. 2, 3, 6, 11 ч.1 ст. 39 УПК РФ). Прокурор уполномочен осуществлять надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования, в том числе требовать устранения нарушений федерального законодательства, допущенных при производстве по уголовному делу; возвращать уголовное дело для устранения выявленных недостатков, осуществлять иные полномочия (ч. 1, п. 3, 15 ч. 2 ст. 37, п. 2 ч. 1 ст. 221 УПК РФ). Указанные должностные лица осуществляют соответственно процессуальный контроль и прокурорский надзор за действиями и решениями следователя как в процессе расследования, так и при изучении поступившего к ним уголовного дела. Конечно, и руководитель следственного органа, и прокурор не только могут, но и обязаны выявлять допущенные следователем нарушения законодательства, устранять или указывать на необходимость их устранения. Но в силу разного рода обстоятельств, например в результате поверхностного изучения материалов уголовного дела, так бывает не всегда.
Кроме того, как показали результаты интервьюирования, руководитель следственного органа, прокурор, видя, что в материалах уголовного дела содержится ходатайство обвиняемого о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства в особом порядке, в отдельных случаях также могут исходить из тех соображений, что имеющиеся нарушения не будут выявлены в суде, поскольку исследование доказательств в судебном заседании проводиться не будет.
Так, анализируя приведенные негативные закономерности в деятельности практических работников, И. С. Панькина отмечает, что при особом порядке решение суда о виновности лица в совершении преступления является вероятным, формальным или юридически истинным выводом[95]. При этом «…совершенно очевидно, что при проведении судебного разбирательства в особом порядке роль органов предварительного расследования в признании судом виновности лица как минимум значительно возрастает. При таком порядке определенная (а возможно, и большая) часть функции разрешения уголовного дела фактически переходит к органам, осуществляющим досудебное производство, поскольку в судебном заседании суд лишь проверяет соблюдение всех формальностей, но не исследует доказанность обвинения»[96].
Однако «…исключение из судопроизводства процессуального исследования доказательств не тождественно запрету на ознакомление с ними»[97]. Как верно отметил В. Е. Кондратов, положения ст. 316 УПК РФ не освобождают судью от необходимости тщательного изучения вне рамок судебного заседания всех материалов уголовного дела с целью проверки обоснованности предъявленного подсудимому обвинения[98]. «Ошибочно было бы утверждать, что судья при рассмотрении уголовного дела по правилам гл. 40 УПК РФ не вникает в суть дела, что его полномочия ограничиваются проверкой соблюдения всех формальностей при признании обвиняемым своей вины и заявлении ходатайства о проведении судебного разбирательства в особом порядке»[99].
Вместе с тем, по мнению большинства участников проведенного интервьюирования, и руководитель следственного органа, и прокурор, и судья также не всегда выявляют различные нарушения, содержащиеся в материалах уголовного дела. Однако нет оснований утверждать, что обозначенные участники уголовного процесса постоянно допускают либо «пропускают» различного рода нарушения. По нашему глубокому убеждению, они, как правило, ответственно подходят к выполнению своих должностных обязанностей. Правда, в силу большой нагрузки, не всегда высокой профессиональной квалификации либо в силу элементарной невнимательности следователи непреднамеренно допускают различные нарушения закона и ошибки. При этом руководитель следственного органа и прокурор обычно не направляют дело в суд, а судья не назначает судебного заседания по тем уголовным делам, по которым допущены не формальные, а так называемые сущностные, существенные нарушения законодательства.
В УПК РФ неоднократно упоминается о существенных нарушениях уголовно-процессуального законодательства (ст. 226.8, 389.25, 401.4, 401.14, 412.9). Содержание этого понятия законодатель раскрывает в ст. 389.17 УПК РФ: существенными нарушениями уголовно-процессуального закона являются такие нарушения, которые путем лишения или ограничения гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на вынесение законного и обоснованного судебного решения.
Конституционный суд РФ в постановлении от 8 декабря 2003 г. № 18 -П, указывая на то, какие нарушения являются существенными, исходит из следующей правовой позиции: «…существенное процессуальное нарушение является препятствием для рассмотрения дела, которое суд не может устранить самостоятельно и которое, как повлекшее лишение или стеснение гарантируемых законом прав участников уголовного судопроизводства, исключает возможность постановления законного и обоснованного приговора и фактически не позволяет суду реализовать возложенную на него Конституцией Российской Федерации функцию осуществления правосудия»[100].
По нашему мнению, несущественными следует считать такие нарушения, которые не повлияли и не могли повлиять на достоверность получаемого результата. Вряд ли следует признавать таковыми отступления от всякой нормы. Например, грамматическая ошибка в наименовании процессуального документа вряд ли может быть отождествлена с прямым нарушением УПК РФ и повлечь отмену судебного решения[101].
При особом порядке судебного разбирательства, как приводилось выше, судебное следствие отсутствует, содержащиеся в материалах уголовного дела доказательства в общем порядке не исследуются. В результате адвокат при рассмотрении уголовного дела, в соответствии со ст. 316 УПК РФ, не может ходатайствовать об исключении доказательств, которые, по его мнению, являются недопустимыми (ст. 75 УПК РФ). Хотя, несомненно, он мог это сделать ранее, на предварительном слушании, заявив ходатайство о необходимости его проведения (ст. 229 УПК РФ).
Таким образом, прямое указание ч. 5 ст. 316 УПК РФ на невозможность исследования в общем порядке доказательств при рассмотрении уголовного дела судом в сокращенном порядке в какой-то мере дает шанс отдельным недобросовестным следователям избежать нежелательных для них последствий: вынесения оправдательного приговора, направлении уголовного дела судом прокурору в порядке ст. 237 УПК.
По нашему мнению, указанные обстоятельства следует считать негативными факторами заинтересованности следователя в постановлении приговора судом в порядке гл. 40 УПК РФ, которым необходимо активно противодействовать на уровне правоприменения, обучения, повышения профессиональной квалификации.
Несмотря на отмеченные негативные факторы заинтересованности следователя в особом порядке, выражаем надежду, что они скорее являются исключением, чем повсеместно распространенным явлением. На наш взгляд, существуют вполне законные, этически допустимые и разумные мотивы и возможности использования следователем норм, закрепленных в гл. 40 УПК РФ в интересах состязающейся в процессе стороны – стороны обвинения.
Здесь уместно указать на следующее. С научно-дидактических позиций, как мы писали в разделе 1.1, в основу соответствующих исследований может быть положен тезис, а точнее концепция о том, что при соблюдении требований уголовного и уголовно-процессуального закона вполне законным, этически допустимым и эффективным будет разработка и использование криминалистических рекомендаций не только общего характера, т.е. по всем категориям дел (тактико-криминалистическое обеспечение), но и частного, т.е. по делам определенной категории, например, о хищениях, коррупционных преступлениях, преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков и др. Каждая из этих категорий дел и, соответственно, криминалистических методик расследования имеет определенную специфику, позволяющую дифференцировать соответствующие рекомендации по применению следователем главы 40 УПК РФ.
Конец ознакомительного фрагмента.