Глава 9
Дина позвонила Сергею поздно вечером, рассказала, что произошло в квартире Степана.
– Надо вмешаться, – сказал Сергей. – А то как бы этот дурак и вправду его не порешил.
– Естественная реакция несчастного отца, который даже не знает, кому отомстить за гибель ребенка. Ему кто-то во время поминок подсказал, что, кроме Степана, некому было Марину убить.
– Ну что ж. Надо проверить этого сатаниста. Сейчас позвоню. Утром, видимо, его поедут брать. Я с ними появлюсь. До завтра.
Утром Дина увидела из окна, как подъехала милицейская машина, вышло из нее человек пять. Среди них она узнала Сергея. Дина надела на Топика ошейник и спустилась во двор. Сначала бригада обыскивала квартиру Степана. Дина поднялась на площадку второго этажа. Там стояла перепуганная баба Лида.
– Дина! – бросилась она ей навстречу. – Степка ж не убивал?
– Не думаю, баба Лида. Но проверить все равно надо. Раз кто-то сказал, не нужно, чтоб подозрение повисло… И Олег… Как бы беды не случилось. Ты не бойся. Мой брат тоже приехал. Он проследит, чтобы все было честно. Со Степаном будут нормально обращаться.
– А Галька говорит, у них срок подошел. Им убийцу теперь вынь да положь. А то премию не дадут.
– Дура Галька. Ничего подобного. Им нужен настоящий убийца и не для премии.
В открытую дверь квартиры было видно, как из шкафов, с полок милиционеры вытаскивают вещи, книги, просматривают их, сваливают в кучу на полу. Кто-то позвал из ванной:
– Сергей, зайди сюда! Глянь! Берем на экспертизу.
Кольцов появился в прихожей, взял из-под вешалки черную сумку Степана, с которой тот ходил на свои кладбищенские прогулки, вытряхнул содержимое: бумажки, плакаты, палки, проволока, нож… Сергей молча протянул его следователю.
– Ну что ж. Пошли, – повернулся тот к стоящему неподвижно Степану.
Тот дико взглянул на мать и протянул руки милиционеру. Щелкнули наручники, и баба Лида тихонько заскулила.
– Что там нашли в ванной? – спросила Дина у Сергея, когда он проходил мимо.
– Рубашку с кровью. В грязном белье лежала.
Когда Степана увезли, Дина повела бабу Лиду к себе.
– Потом уберешь. Я тебе глинтвейн приготовлю. Это вино горячее с лимоном, корицей. Сахару побольше положу, как ты любишь. Увидишь, тебе сразу легче станет. Можешь поспать у меня.
Когда баба Лида засопела на диванчике на кухне, Дина посмотрела в окно. Шел мелкий снежок, Галька скребла лопатой дорожку. Из подъезда вышел Олег Федоров. Хмуро огляделся, поднял воротник и побрел куда-то, ссутулившись и шаркая ногами, как старик. «Бедняга», – вздохнула Дина.
Олег брел по улице без определенной цели. Просто сил не было оставаться в квартире, ставшей такой мрачной и страшной, знать, что в другой комнате сидит почерневшая от горя Вера с опухшим лицом, окруженная своим неприступным молчанием. Олег дошел до метро, спустился по ступеням, нащупал в кармане карточку для телефона-автомата. Набрал номер. «Абонент недоступен». Ну конечно. Этот абонент доступен, лишь когда сам того хочет.
Олег вышел из метро, купил в ближайшем магазине бутылку водки и пил прямо посреди улицы до тех пор, пока хватало дыхания. Неуютный, тошный день вздрогнул и закружился вокруг. Олег потряс головой и остановил картинку. Ноги ослабли в коленях. Но дышать стало легче, страшная тяжесть свалилась с плеч, освободила грудь. Олег повернул к дому. Ему казалось, что он идет легко и прямо. Но дорожка все время выскальзывала из-под ног. У самого дома Олег услышал визг тормозов и обнаружил себя почему-то на проезжей части. Какой-то человек орал на него и требовал вызвать милицию.
– Извините его, – вдруг раздался рядом знакомый голос. – У него несчастье. Ребенка вчера похоронил.
Злобные лица отодвинулись, кто-то взял Олега за руку и отвел на тротуар.
– Дядя Олег, я вас провожу. Держитесь за меня.
Олег смотрел на Егора и никак не мог сообразить, почему тот здесь оказался.
– Я к вам шел. Проведать хотел. Пошли, дядя Олег.
Рядом с Егором стояла худенькая девушка с бледным лицом и темно-серыми глазами.
– Это моя знакомая. Ира. Она не будет заходить, подождет меня во дворе.
– Да уж. Сделай одолжение, оставь ее во дворе, – непослушным языком выговорил Олег. – А хочет, пусть идет с нами. Какая разница…
– Нет. Я погуляю, – холодно произнесла девушка, не сводя с него пристального взгляда.
Егор повел Олега к подъезду. В дверях они столкнулись с очень красивой женщиной, которая отстегивала поводок от ошейника рыжей собаки. Она внимательно посмотрела на них.
– О! – дурашливо воскликнул Олег. – Это наш почетный караул. Придурков охраняет от нетрезвых граждан. Пальчиком шевельнет, и менты прилетят.
– Охраняю, – улыбнулась Дина. – Почему нет? А вам рекомендую дневной сон. До обеда и желательно после.
Она дружески кивнула Егору и направилась к лестнице:
– Поезжайте на лифте. Мы любим пешком.
Раиса Чеберяк откинулась на спинку заднего сиденья «Роллс-Ройса», опустив длинные, искусно приклеенные ресницы. Ей было удобно из-под них наблюдать за юношей, сидящим рядом. Гера с любопытством разглядывал блестящие кнопки, ручки, массу непонятных приспособлений в навороченном салоне автомобиля. Раиса заметила, что рукава его дешевой куртки коротковаты, а ногти обкусаны, как у невоспитанного ребенка.
– Твои родители в Москве?
– Нет. Я из Питера.
– Где живешь?
– Мы снимаем комнату на троих. У одной бабули. То есть у противной старушенции.
«Интересно, – озадачилась Раиса. – Какое слово он выбирает, думая обо мне? Старушенция или все-таки женщина?»
Машина остановилась у коттеджа на Рублевском шоссе. Массивные ворота разъехались, шофер высадил их у крыльца. Раиса открыла несколько замков на двери – дубовой снаружи, металлической изнутри.
Повесила на вешалку у входа свою просторную шубу из чернобурки и его тонкую курточку. В гостиной Гера уютно устроился в одном из кресел и показал на камин:
– Нельзя зажечь? Я люблю огонь.
От пламени, к которому он приблизился почти вплотную, его лицо стало румяным, глаза и губы очень яркими.
– Ты красивый парень, – сказала Раиса. – Что ж ты бедный такой?
– Мой папа не торгует нефтью, – пожал плечами Гера. – Он преподает в музыкальной школе. А я учусь. Откуда богатству взяться?
– Но я слышала, ты поешь. Этим можно сейчас неплохо заработать.
– В ночных клубах, что ли, петь? Или у вас в сауне?
– Ты мне не дерзи. Я тебя обижать не собираюсь. Наоборот, хочу помощь предложить. Ты выпить хочешь? Виски, коньяк, сок?
– А пиво можно?
– Что угодно. Ты, наверное, поесть не прочь?
И, не дожидаясь ответа, Раиса отправилась на кухню. Когда она вернулась с подносом, на котором стояли бутылка коньяка, несколько банок пива, два стакана и куча сандвичей с ветчиной, сыром и зеленью, Гера, сняв кроссовки, лежал с ногами в огромном кресле, свернувшись, как котенок.
– Эй, чудо-юдо! Ты не спишь?
– Нет, – открыл затуманенные глаза мальчик. – Я блаженствую.
Он пил пиво, она хлопнула полный стакан коньяка и налила второй. Гора сандвичей очень быстро исчезла, и Раиса принесла блюдо с фруктами и коробку конфет.
– Я вот о чем хотела с тобой поговорить. Ты, наверное, слышал, сейчас отбирают участников фестиваля в Юрмале. Хочешь, я буду твоим спонсором? И не только: я знаю, что и как нужно делать. Куда и чем постучаться.
– Вы серьезно? Ой, я даже не думал об этом.
– Подумай. У тебя до сих пор просто не было оснований об этом даже мечтать.
– Я подумал, мадам. – Гера опустился перед Раисой на одно колено. – Буду счастлив оправдать ваши ожидания, прекрасная маркиза. – Он почтительно поцеловал ей руку и уставился в лицо насмешливыми, дерзкими глазами.
– Вставай, рыцарь печального образа, – поддержала игру Раиса. – А ты мне спеть не хочешь? Вон пианино стоит.
Гера пожал плечами и неохотно протянул:
– Но я так, один куплет для представления, да?
– Слушай, с ленью надо бороться. Пой всю песню от начала и до конца. Я тебе не пирожное предлагаю, а строительство твоей карьеры.
– Да я ничего. Просто пиво и все такое…
Гера сел за инструмент, сделал несколько аккордов, и его сонное, недовольное лицо вдруг стало ясным, внимательным, сосредоточенным. Мальчик запел, и Раиса удивленно уставилась на него. Ничего себе! Это же настоящий артист с чудесным голосом. Она полагала, что Гера просто умеет блеять под музыку, как все те ребята и девушки, что возникают на эстраде по чьей-нибудь прихоти. Раиса облокотилась на пианино и, не моргая, разглядывала молодое, притягательное лицо. Она казалась себе курицей, нашедшей бриллиант среди разного сора. Ему не бандерша нужна с тугим кошельком. Не только она. Ему бы настоящего учителя, мастера, который знает, как шлифуют алмазы. Ну ничего. Найдем и мастера. Дарование Геры, открывшееся Раисе, скорректировало ее планы. Парень оказался особенным, а такие требуют соответствующего к себе отношения. Когда Гера закончил петь, Раиса ласково потрепала его по голове.
– Молодец. Я даже не рассчитывала на то, что ты так прекрасно поешь.
– А на что вы рассчитывали?
– На человеческий такт и благодарность. Люблю, видишь ли, помогать молодым. Но, знаешь, мои люди и мне помогают.
– Это как?
– По обстоятельствам. А пока иди. У меня дела.
Проводив Геру до дверей, Раиса сунула в карман его куртки несколько стодолларовых купюр.
– Питайся получше. Может, куртку приличную купишь. Нет, не надо ничего покупать. Просто ешь. За одеждой вместе поедем. Я тебе позвоню.
Возвратившись в гостиную, Раиса выпила еще коньяка, устало развалилась в кресле, протянув к огню отекшие за день ноги. Потом потянулась за мобильником, набрала номер, услышала: «Абонент недоступен», набрала другой, ей ответил молодой женский голос.
– Опять в подполье? – не здороваясь, спросила Раиса. – Не доведут тебя до добра эти твои прятки с мужиками. Я по делу. Завтра с утра в офисе. Заказ есть.
Сергей вошел в комнату, где уже второй час допрашивали Степана.
– Что с кровью? – шепотом спросил он у следователя. – Экспертиза готова?
– Да, – шепнул следователь. – Его кровь. На ноже тоже ничего. – И продолжил громко: – Ну, что, Степан Головля, вспомнил, где порезался?
– Не где порезался, – назидательно произнес Степан, – а почему порезался. Потому что кровь моя жертвенная потребовалась Носителю истины.
– Вот так целый час, – вздохнул следователь. – Кончай придуриваться, Головля. Вы признаете, что убили Марину Федорову?
– Я признаю, что невинная жертва угодна моему кумиру, освещающему темноту и ведущему человечество к свету. Но я не убивал Марину Федорову.
– Вмазать ему, что ли? – задумчиво произнес сержант, сидевший за соседним столом. – Уши вянут от этого бреда. Дайте мне разок ему по балде долбануть. Может, перестанет выделываться.
– Не перестанет, – сочувственно вздохнул Сергей. – На учете он. На глухом учете в психдиспансере. Так что оформляйте его на освидетельствование в родной дурильник. Пока его кто-нибудь не отправил к Носителю истины прямым ходом.