Исповедь. Тайна примирения. Глава III. Таинство таинств (п. А. Уминский, 2013)

Завершение всякого священнодействия – Священное Причащение

Мы говорим, что Евхаристия – это Таинство Таинств. Значит, нет Таинства, которое не освящалось бы Евхаристией, не было бы глубоко с ней связано.

В древности существовали крещальные Литургии, Таинство брака совершалось только на Литургии. Таинство священства до сих пор совершается во время Литургии. Так ли это в отношении других Таинств?

Соборование как будто никак не связано с Литургией – ни по чинопоследованию, ни по символике. Но интересно, что в древности оно совершалось не совсем так, как сейчас, когда мы все собираемся раз в год на Таинство соборования, и осмыслялось оно иначе – как приход Церкви к немощному и больному человеку, «на одре лежащему», как говорится в молитвах. Немощный, больной человек не имел возможности прийти в Церковь на Евхаристию, и к нему приходила Церковь. В первый день приходил один священник читать над ним Евангелие и молитвы и помазывал его. На другой день приходил второй священник, и так всю неделю в течение семи дней приходили семь священников. И наконец они собирались вместе, помазывали его в последний раз, читали над ним общую молитву, а потом причащали его святых Христовых Таин.

Поэтому нельзя сказать, что Соборование не связано с Евхаристией. Сама Церковь приходила человека исцелить и через Таинство соборования подготовить к Причащению святых Христовых Таин. Это до сих пор сохранилось в нашем сознании как традиция причащаться на следующий день после Соборования.

И Таинство исповеди глубочайшим образом связано с Евхаристией, как допущение или недопущение человека до Евхаристии.

Существовавшая в Древней Церкви публичная исповедь была связана только с Евхаристией. Она имела смысл, как отвержение согрешившего человека от возможности причащаться или соединение его с Евхаристией через покаяние. А отлучение человека от Церкви означает отлучение не от формального членства в Церкви, а прежде всего от Евхаристии: священника – от возможности служить Литургию, мирянина – от возможности причаститься. А подходит человек к Евхаристии только в покаянии, только примиренный, только с разрешением приобщаться святых Христовых Таин.

Какие слова произносит священник, читая разрешительную молитву? Примири и соедини святой Твоей Церкви… А примирение с Церковью – это вхождение в Евхаристию. В этом и заключается глубокая связь Таинства исповеди и Евхаристии, духовной жизни человека и его участия в Литургии.

Таинство покаяния глубоко связано с Таинством евхаристии, потому что Таинство покаяния – это Таинство Церкви. Оно не только имеет целью самоусовершенствование, не только является средством преодоления недостатков, но определяет: ты в Церкви или ты вне Церкви, ты с Богом или ты не с Богом, ты принимаешь Христа или отвергаешь его, потому что уже настолько искажен, что должен что-то сделать, чтобы себя исправить и принять Христа. Только ради этого человек кается. Только ради этого он трудится над собой и приносит плоды покаяния, смысл которых в том, чтобы соединиться со Христом в Таинстве евхаристии.

Поскорее омыть скверну греха

Многие священники, даже митрополит Антоний Сурожский, выступают против частой исповеди, считая, что можно приходить на исповедь раз в месяц, а то и реже, и что в этом случае человек по крайней мере придет с покаянием, сможет себя оценить, осознать свою греховность и будет каяться более глубоко. Если встать на такую точку зрения, то может показаться, что то же самое можно сказать и о Причастии: если человек будет причащаться редко, то он будет причащаться достойно. Некоторые священники, не допуская людей до частого Причащения, аргументируют это именно тем, что Причастие становится формальностью.

Трудно согласиться с таким мнением. Общение с Богом, если оно истинное, не может быть формальностью, будь то в Таинстве покаяния, в Таинстве причащения или в молитве. Формальным оно может стать само по себе, и зависит это не от того, часто или нечасто человек приступает к Таинству, а от того, как он к нему относится: насколько глубоко он понимает смысл исповеди или смысл своего участия в Литургии, насколько он вообще живет духовной жизнью. Если человек горит сердцем и живет духовной жизнью по-настоящему, то ничего формального в его отношениях с Богом быть не может.

В современном мире для большинства новоначальных христиан частая и подробная исповедь является важнейшим инструментом катехизации, возможностью услышать от священника ответ на вопросы, необходимые для духовного становления. А можно приходить на исповедь раз в год, перед Великим четвергом, как это, к сожалению, часто и происходит, но совершенно не видеть своих грехов. Но если же человек желает честно на себя взглянуть, то покаяние пробуждается в нем как естественная потребность.

Грех пугает, и если человек не может, не хочет с этим жить, то ноги сами несут скорее его на исповедь. Как же он будет ждать целый месяц? Как только почувствовал, что тебя уязвил грех, беги скорее к врачу. А чем больше времени проходит, тем бесчувственнее становится душа. Состояние окамененного бесчувствия и происходит от того, что человек находит для себя возможность терпеть греховную уязвленность, отложить возможность покаяния. Вспоминается блаженный Августин, который, будучи еще грешником, молился: «Господи, спаси меня, но только не сейчас». Именно уязвленность грехом должна подвигать человека тут же бежать на исповедь, сразу просить помощи и духовного совета у духовника.

Возможно, человек и не может за неделю принести серьезных плодов покаяния, но он все время должен быть в пути.

Пред дверьми храма Твоего предстою

В разных странах существует разная практика исповеди, не везде она обязательно сопряжена с Литургией. И это великая радость, что в Русской Церкви сложилась такая замечательная традиция – всякий раз перед Евхаристией примиряться с Богом. Но именно поэтому Таинство покаяния иногда воспринимается некоторыми людьми не как Таинство Царства Небесного, а как некий пропуск к Причастию святых Христовых Таин. Конечно, все всегда говорят, что это не так, но внешне именно так и происходит: сначала ты идешь на исповедь и получаешь разрешение причащаться. А исповедь – это не разрешение причащаться, а соединение с Церковью, от которой грех отлучает человека.

Если понимать Таинство исповеди как разрешение на Причащение, тогда и Причащение, и покаяние мыслится как дело личное. Мое личное дело с моими личными грехами рассмотрено священником, наложена определенная резолюция, и теперь я гожусь для того, чтобы продолжить свое личное дело и для себя причаститься святых Христовых Таин. Это заблуждение. Для очень многих людей, приходящих в храм за своим собственным маленьким делом, за своей «собственной» благодатью, причаститься и соединиться с Богом – значит что-то у Него взять. Навык такой ложной духовности является одной из самых больших трагедий, которые наполняют нашу церковную жизнь, которая не может наладиться вне взаимного движения всех людей друг к другу и к Богу. Священническая молитва не пропуск для Причастия, но свидетельство, что человек рвется к Богу, ищет Его, жаждет Его.

Хотя, с другой стороны, я не считаю, что формальным допущением до Причастия является исповедь: исповедовался – причащаешься, не исповедовался – не причащаешься. Я думаю, что можно причащаться чаще, чем исповедуешься. Если человек был на исповеди, скажем, неделю назад и ничего особенного о себе сказать не может, но хочет причащаться, имеет дух сокрушенный и примирен со всеми, то почему бы не допустить его до Причастия? Мы так и делаем, когда совершается праздник Пасхи, – все люди причащаются. Не надо этого бояться. Бояться надо не донести себя до Причастия или не сохранить себя после Причастия. Ведь если человек не сделал ничего плохого, старался, сохранял себя, если сердце его полно плача перед Богом, достаточно подойти к священнику и сказать: «Батюшка, вы знаете, я чувствую, что я человек грешный, но ничего нового о себе сказать не могу, но очень хочу причаститься». Человек не должен быть отвержен, потому что он идет ко Христу, и Христос его не отвергает. В тех храмах, где сложилась настоящая евхаристическая община, где священник знает всех своих прихожан по имени и по жизни, где христиане стремятся причаститься за каждой воскресной и праздничной Литургией, нет необходимости в обязательной исповеди перед каждым приобщением.

Подходя к Причастию даже после глубокой исповеди, очень важно осознавать, что на самом деле ты почти ничего не исповедовал и каким был, таким же по сути своей и остался. От исповеди человек все равно отходит не праведником, а грешником, не смеющим без трепета прикоснуться к Божеству.

Недостоин есмь, Христе, Причащения…

Конечно же после исповеди перед Причастием святых Христовых Таин надо стараться всячески себя блюсти. Если ты кого-то обидел и не примирился после исповеди, то, конечно, как можно причащаться? Но стоит ли впадать в отчаяние от того, что ты поисповедовался и вдруг вспомнил какой-то грех, о котором забыл сказать? Этот грех не является препятствием к Причастию. Надо сокрушиться сердцем и сказать: «И за это меня, Господи, прости», – и идти причащаться.

Господь принимает нашу исповедь не по количеству исповеданных грехов и не по тщательности выбранных слов, которыми мы перечисляем наши согрешения. Именно то, что в нас столько грехов, которые мы не то что не исповедали, но даже еще в себе и не увидели, и ставит нас в состояние недостоинства подходить к Чаше. Исповедались, а грешниками остались, но Господь нас принимает. По милосердию Своему принимает нас, грешных, если видит желание покаяния и решимость бороться с грехом. Принимает и делает другими.

Но если нет у нас ни желания, ни решимости, то ничего не сделает и Господь… Причастишься, и тут же растеряешь полученную благодать. Если мы подходим к Чаше с полным равнодушием и пониманием, что мы такими же и останемся, если нам даже и хотелось бы стать другими, но хотелось бы все-таки немножечко и прежними остаться, – вот что ужасно. Когда остается в сердце такое чувство, что ты другим быть не хочешь, что тебе жалко лишаться многих мелочей, что тебе хочется еще этим насладиться, к тому пристраститься, что-то еще раз попереживать, как раньше переживалось, – вот это беда.

Господь допускает нас к Причастию не потому, что мы достойны, не потому, что теперь, после исповеди, мы имеем право причащаться. Никогда никакого права мы не имеем. Но такова безмерность человеколюбия и милосердия Божия, что несмотря ни на что Он принимает нас такими, какие мы есть.

Всякое Таинство – это страшная встреча человека и Бога. Страшно впасть в руки Бога живаго (Евр. 10, 31), – говорится в Священном Писании. Во всяком Таинстве страшно. Таинство причащения Святого Тела и Крови Христовой наиболее страшное. И Церковь через апостольские послания, через учения святых отцов не устает говорить нам, что никто не может достойно причаститься. Как ни готовься, как ни молись, как ни постись… Возможность приобщаться Телу и Крови Христовым дает только одно – дух сокрушения и полное понимание того, что ты не можешь причащаться, но ты никак не можешь и не причащаться, потому что это единственный источник твоей жизни.

Только Таинство покаяния является основанием и надеждой, что это Причащение и соединение человека со Христом будет ему в радость и в жизнь вечную.