Глава 5. Встреча с союзником
Размышляя о женщинах, с которыми меня сталкивала жизнь, я понимал, что всех их люблю. Все они дарили мне незабываемые моменты Полета. И каждая была по-своему Прекрасна в свою пору, словно Цветок, раскрывающий Красоту в свое мгновение цветения. Наслаждаясь этой минутной красотой, я чувствовал, что мне достаточно будет для счастья лишь одного Цветка.
Но злая ирония Судьбы делала так, что, едва я останавливал свой выбор на ком-то одном, связывая себя обязательствами верности, как мой Цветущий Сад увядал, я отказывал себе в созерцании цветения других цветов, переключаясь на единственный. Я окружал его такой заботой и любовью, что неотвратимо наступал момент, когда эта Единственная мне говорила:
– Так я-то тебя ТАК не Люблю…
И уходила…
Тогда я возвращался к своему Цветущему Саду, и он расцветал вновь, делая меня Счастливым. И тогда новый Шедевр выходил из-под моей кисти. Очередной Цветок застывал на холсте в лучший из мгновений своей жизни…
Я тогда надеялся, что упорство рано или поздно принесет свои плоды, и одна из моих девушек все же полюбит меня по-настоящему, я останавливал свое внимание на каждом прекрасном создании, достойном со мною разделить Вечность…
Я чувствовал, что такой Выбор необходимо сделать, ведь из всего, что мне было известно про Рай, я знал:
КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК ПОПАДАЕТ ТУДА С ТЕМИ, КОГО ЛЮБИТ…
Способен ли кто-либо из живущих на Любовь, ведущую к Вечной идиллии в Раю-другой вопрос.
И я сразу вспоминал тех двух улыбающихся стариков с картинки, показанной мне Заманухой в парке. Это же надо! Бабулька полюбила в юности этого безусого юнца, отдала ему свою девственность, и ни разу (!) не полюбила за всю свою жизнь более никого. И умерли они в один день. И вот награда-Рай. Скука, с которой прожили эти двое всю свою жизнь, стала теперь Вечной. Я смотрел по сторонам и не мог поверить своим глазам.
Никто из живущих вокруг современников не задумывался серьезно о своем Выборе на Вечность. Максимум, на что хватало их выбора, так это на «пока смерть не разлучит»… Было всем все равно, с кем жить, как жить. Люди выходили замуж, женились, расходились, сходились вновь. Приходя домой с работы, женщины возвращались к своим мужьям алкоголикам.
Где зарплата? – спрашивали они. – Опять ужрался, как скотина?
В Раю все это теряло смысл. Что держало этих людей вместе долгие годы? Как они будут коротать Вечность в Раю вдвоем? Жаль, что этих вопросов они не задавали себе.
«Вместе легче преодолевать трудности жизни», – отвечает житейская мудрость. Вместе легче. Бабушке нужен дедушка, чтоб было кому и о ком позаботиться, воды подать, в магазин сходить, неотложку вызвать, да и просто поговорить. А о чем говорить им с дедом Целую Вечность потом? Хорошо, что хоть можно просто гулять и тупо улыбаться…
Другой контингент людей – публичные люди, актеры, звезды шоу-бизнеса делали свой выбор, исходя из меркантильных интересов:
– Женись на ней, она из хорошей семьи, два высших, опять же, домик на Рублевке, акции…
Эта шелуха мгновенно осыпалась пред Вратами Рая, оставляя лишь голое тело и душу человека. Опять же, хорошо, что можно и тут просто гулять и тупо улыбаться. Вечно.
«ВСЕ В ДУШЕ НАДЕЮТСЯ, ЧТО ПОПАДУТ В РАЙ, НО НИКТО НЕ ЗАБОТИТСЯ О ТОМ, С КЕМ ОН ТУДА ПОПАДЕТ», – изрек я.
Обычная картина у подъезда видеть двух подруг.
Одна говорит: «Мой-то опять нажрался, как собака, лежит сейчас просыхает, но так-то он у меня безобидный, когда не пьет».
А подруга ей: «Не-е, мне повезло с мужем, мой не пьет, он у меня добытчик, все по рынкам мотается, ищет, где что подешевле, ему и пенсию хорошую начислили, опять же, льготы..
Женщины, милые, ВЫ О ЧЕМ?
Они не представляли себе, что такое Вечность. После моей встречи с Анакондой, когда Время остановило свой ход, я ощутил лишь Ее Дыхание. И мне этого было больше чем достаточно, чтоб реально задуматься. Уверен, что и Анаконда тогда не обрадовалась бы, не окажись я рядом. Ей пришлось бы Навечно остаться у храпящего изголовья своего вечно пьяного мужа.
Тогда, в лесу, она, не задумываясь, сделала свой выбор, но транцедентный опыт, посланный нам как Свыше, она восприняла всего лишь как «блуд во время глюка», и, «отрезвев», вернулась к любимому мужу, явно стыдясь своего поступка.
Мне было интересно узнать, что же за шаманское зелье мы курили тогда в лесу, и я позвонил Анаконде.
– Я познакомлю тебя с парнем, который меня угостил, – сонным голосом ответила девушка. – Только смотри, он странный…
Мы договорились о встрече у меня. В назначенный день и час в дверь раздался звонок. На пороге стояла Анаконда с парнем.
Широкие скулы, загорелое лицо и взгляд, устремленный вдаль, делали его очень похожим на индейского шамана-жреца. На заплечной лямке у него висел видавший виды молодежный рюкзачок. На шее красовалось красное бандано, широкий кожаный ремень по-пиратски подпоясывал фигуру атлета. Но самой, наверное, гротескной деталью одежды были его остроносые щучки из змеиной кожи, очевидно, предмет его гордости.
– Толик, – представился с порога парень.
– Ну, не буду вам мешать, – поспешила сообщить Анаконда.
Очевидно, ее напрягало общение с индейцем. Сказав это, она быстро удалилась. Мы же с Толиком пошли ко мне.
Сидя на полу моей лоджии под Кустом Мери Джейн мы смотрели на Небо.
– Тебе нужен Союзник – проводник в мире Духа, – произнес Толик, не отрываясь от созерцания небесной синевы.
– Кто это? Расскажи…, – попросил я.
Он достал из рюкзака потертую книжку без переплета. На титульном листе было написано «Путешествие в Икстлан».
– Книгу читай, тут все узнаешь, но кратко тебе расскажу.
Мы не одни разумные существа на планете. Есть особый вид грибов. Это неорганическая форма разумной жизни во Вселенной. Она осознает себя. Это разумная сила, с которой у нас взаимовыгодный договор. Эта сила, обладая высокоразвитым интеллектом, не имеет органического тела. Она может только Знать. А мы, люди, имеем тело, глаза, которые могут видеть красоту Вселенной, уши, которые могут слышать звуки Мира, прекрасную музыку. Но мы ничего о Мире не знаем. Мы – две формы разумной жизни, и мы нужны друг другу. Мы даем на время пользоваться нашими телами, а они предоставляют нам свою высокую разумность. Все в выигрыше.
Я все понимал.
– Что надо делать?
– Пойдем со мною, они сами тебе все расскажут. Тут недалеко. Только будь внимателен и все запоминай.
Я быстро собрался, мы вышли из дома и направились в лес. Толик вставил в уши наушники, и по его взгляду я понял, что пока не придем на место, его лучше не беспокоить. Проехав несколько остановок за город, мы вышли на лесной опушке. Шли молча, пока не смолкли звуки дороги, а под ногами захлюпала болотистая почва.
Открывался восхитительный вид на живописную поляну. Толик убрал наушники в рюкзак и шепотом сказал:
– Гжибы не любят шума.
Я думал, он оговорился или просто кривляется, называя их «Гжибы».
– Толик, покажи мне гриб, как он выглядит, как найдешь…
– Тихо! – цыкнул он и замахал на меня руками.
– Называй их иначе! Например, Гжибы.
– Почему?
– Чтоб они не догадались, что мы тут.
Маленькие с тонюсенькими ножками-ниточками и острыми шляпками, казалось, жизнь едва теплится в них.
– Зато какая силища мысли! – прокомментировал мое удивление Толик.
Мы съели по паре десятков гжибов и сели в траву ждать прихода Союзника.
– Как я узнаю, что Он пришел?
– Не он, а они, – поправил меня Толик. – Вот так и узнаешь, как начнешь мыслить, как «они», сразу поймешь. У них коллективное мышление.
Мы подождали еще немного, и я спросил:
– И чего мы ждем?
Толик посмотрел на меня с интересом.
Я начал замечать, как меняется Мир вокруг меня.
И окружающий Лес и трава, на которой я сидел – все это наполнялось насыщенными цветами. Причем краски были живыми. Жизнь сочилась отовсюду. Даже воздух вокруг напоминал прозрачный живой кисель.
Я посмотрел на свою одежду. Менялась структура ткани. Черный бархат моих джинсов источал благородную тишину. Черная водолазка молчала о Вечном. Я взглянул на Толика. Его одежда о чем-то все время без умолку говорила. Красный платок на шее постоянно менялся, ощущалось его беспокойство, ему никак не сиделось на месте. И это напрягало. Пиратский ремень кичился своей шириной и относился к окружающему с презрением. Он раздулся, чтоб выглядеть еще шире. Но больше всего поражали остроносые щучки. Эти двое оказались философскими личностями, много повидавшими на своем веку. Они просто беседовали друг с другом. Если прислушиваться к любой детали одежды, можно было услышать ее болтовню.
– Мне пора, – вдруг сказал Толик. – Меня ждет Встреча.
Я заглянул в его глаза. Это были два удивительных существа, живущих своей жизнью. Они постоянно меняли цвет, то поглощая, то излучая сияние. Быстро собравшись, Толик исчез в лесной чаще, будто его и не было никогда.
Я остался один.
Внутри начало возникать странное чувство, что мне нужно домой. Жизнь Леса притушила краски, мне вдруг захотелось увидеть жизнь своих картин, висящих в спальне. Причем было чувство, что возникшее желание рождалось не столько у меня, сколько еще у Кого-то внутри меня.
И этот Кто-то меня торопил. В воображении начали рождаться образы с картин.
Я вскочил и огляделся. На фоне темнеющего леса, словно две картинки, наложенные друг на друга, меня манила Барби с картины. В очертаниях сосны отчетливо узнавался силуэт Куста Мери Джейн. Я прибавил шагу.
Выйдя из леса, направился к автобусной остановке. Очевидно, автобуса не было давно, его ждали с дюжину людей.
Вскоре подъехал и автобус. Он выпустил пар и, забрав всех, тронулся с места. Я огляделся. Картина, которую я увидел, вселила в меня животный ужас. Люди вокруг казались неживыми. На их лицах была написана озабоченность чем-то, но их глаза… Стеклянные, ничего не выражали. Мертвые…
Ощущение, что автобус, где я очутился, вез мертвых пассажиров, усиливалось. С ним усиливался и мой страх. Я не мог понять что, но что-то объединяло всех этих людей. Они смотрели в окна, двигались, морщили лбы, о чем-то, очевидно, размышляя, но их глаза были мертвы.
Не хотелось даже думать о том, что глаза – зеркало души…
Поздно, я подумал…
– Куда едем? – меня кто-то тронул за плечо.
Я обернулся. За моей спиной стояла женщина, и она обращалась ко мне.
Гротескности и сюрреализма добавляли этой картине висящие на ее груди рулончики билетов. Ее глаза тоже оказались мертвы.
– Раз сел – плати, – отрезала женщина.
– Это, наверно, не мой маршрут…, – пролепетал Кто-то внутри меня.
– А другого маршрута не существует, – хором сказали мертвые пассажиры.
– Водитель! Он не хочет платить! – заорала женщина.
Водитель посмотрел в зеркало салона. Я столкнулся с мертвым взглядом. Эти люди двигались и разговаривали, но их тела словно жили еще по инерции.
В них не было движущей силы жизни. Мне стало совсем не по себе, когда я почувствовал, что у окна, среди остальных, стою я. Кожаные петли ручек раскачивались на поручнях, словно петли виселиц.
К ним тянули руки мертвяки…
Автобус остановился, испустив дух, открыл дверь. Мои мокасины мягко коснулись зеленой травы на обочине. Пешком, отходя от увиденного, я добрался до дома.
Моя комната встретила меня совсем иначе. По темно-зеленым обоям двигались, распускаясь, золотые цветы. Их завитки росли и закручивались. Бархат коричневых гардин обрел торжественность, а пространство комнаты глубину. Раздевшись, я утонул в своем кресле, наслаждаясь Жизнью и Цветом. Сидя в кресле.
Можно было созерцать висящие на стенах картины. Барби влюбленно смотрела на меня, не отрывая соблазняющего взгляда, ее ладошка медленно скользила к Лодочке.
Но главный холст моей жизни висел напротив.
Это была большая картина «Искушение». Будучи размером с человеческий рост, она висела горизонтально ровно напротив кресла. На нем изображалась вытянувшаяся во весь рост спящая Ева с большой круглой грудью. На грудь рефлексировало висящее над Евой красное яблоко. А ее прекрасное тело огибал Змей Искуситель. Он положил свою голову Еве на чрево, прикрывая ее наготу, и закрыл глаза. На заднем плане в реке были видны его большие кольца. Хвост Змея исчезал за горизонтом.
Я созерцал Искушение…
Листья на райских деревьях шевелились. Их ласкал легкий ветерок. Грудь Евы едва вздымалась от ее дыхания. Вдали серебрилась река…
Вдруг, не открывая глаз, Змей обратился ко мне…
Я замер, но страха не почувствовал.
– Ну, вот, наконец, мы и встретились.
– Здравствуй, – ответил я. – Я часто думаю о теме Рая, и пришел к выводу, что твое присутствие скрашивает Райский Сад.
Змей на мгновенье задумался, его чешуйчатая кожа переливалась зеленым перламутром. Не поднимая век, он промолвил:
– Скажу тебе больше… Как театр начинается с вешалки, так Рай начинается с Меня. Хотя театр может обойтись без гардероба, а Рай без Меня, увы, нет.
Пчела не полетит на цветок, если не прельстится его дивным нектаром. Искушение движет ею. Оно движет исключительно всем в Природе. Я наполняю Мир Искушением, а Жизнь Смыслом, ибо Творение без Меня мертво есть. Создатель для того меня и сотворил, чтоб я вдохнул в Мир Движение и Силу Жизни, наполнив его Искушением, Прельщением и Соблазном. Да и Женщина, о которой ты так грезишь, зачем нужна тебе будет там, не будь Меня? О чем вы станете говорить Целую Вечность? Подумай лучше о другом.
В Раю должен быть Выбор. Пчела должна иметь выбор лететь ей на этот цветок или на тот. Никто не должен за нее этого решать. Да и ты должен иметь Свободу Выбора вкушать тот плод, какой захочешь. И Женщину… Змей улыбнулся.
Ты упомянул Создателя. Расскажи мне о Нем. Многие люди считают, что никаких доказательств Его существования нету. А наука утверждает…
Но Змей не дал мне договорить, он лишь засмеялся.
– Как я выгляжу? – спросил он, содрогаясь от приступов смеха.
– Не понял…
– Как я выгляжу? – опять повторил он. – Посмотри внимательно.
И Змей начал медленно поворачиваться, подставляя моему взору то один, то другой бок. Движение рисунка на его змеиной коже завораживало. Ромбы, прямые линии, ровные пятнышки, будто проведенные по линейке, представляли захватывающее зрелище.
– Красиво, не правда ли? – спросил он. – И, знаешь, этот рисунок – не моих рук дело. Тем более, у меня вообще нет рук. Так КТО меня так раскрасил? Ты никогда не задумывался об этом?
– Природа, наверное…, – предположил я, опираясь на то, что знал.
Действительно, я никогда не задумывался о таких вещах.
– Для Природы, друг мой, моего рисунка вообще не существует. Ни деревья, ни травы, ни эти цветы вокруг его не видят. Значит, половину Природы мы сразу исключим. Флора не может оценить мою раскраску. Да, и в фауне глаза многих живых существ не способны различить эти ромбы. Все видят по-своему. Кто-то не различает цвета, кто-то вообще не полагается на зрение, а у кого-то и глаз-то нет.
Так какая Природа меня раскрасила? Меня раскрасил скорее Тот, Кто ВИДЕЛ Мир таким, как видишь его ты. Но я, возможно, не лучший пример. Ты никогда не задумывался о том, почему бабочка является в древних тайных учениях символом Знания? Или откуда сзади, на наружной стороне ее крыльев, у бабочки взялось изображение чьих-то глаз? Изображение, нанесенное тончайшим слоем разноцветной пыльцы? Что по этому поводу говорит ваша наука?
Я попытался вспомнить, как объясняет это биология.
– «Глаза» на крыльях бабочки приобрелись в результате естественного отбора в процессе Эволюции. Они помогают насекомым отпугивать птиц и мелких грызунов, для которых бабочки являются пищей.
– Как-как? Помогают бабочкам? – Змей вновь залился смехом.
Он хохотал так, что я почувствовал себя неловко, будто сморозил какую-то глупость.
Продолжая смеяться, он спросил:
– Может бабочки сами нарисовали себе глаза на крыльях?
И опять захохотал.
Хочешь, я открою тебе одну важную тайну?
Змей вдруг стал серьезен и заговорщетским тоном прошептал:
– Слушай меня внимательно! Бабочки вообще не догадываются, что у них на крыльях нарисованы глаза!
И снова захохотал. Отсмеявшись, он произнес:
– Глаза нарисовал Тот, Кто Видел. Тот, Кто Создавал и бабочку и птицу. Кто знал, как птица воспримет этот рисунок, ибо зрение птицы Создавал Он же. А то, что говорит человеческая наука, будто «глаза» появились из-за необходимости – полнейший бред.
Человеческие самки, женщины, очень плохо относятся к плешивости самцов, мужчин. И мужчины, в отличие от бабочек, знают о том, что лысеют. И о том знают, что лысина является препятствием для продолжения рода. Но, увы, как ни стараются плешивые мужчины, даже волоса (!) на своей голове, вырастить не способны! Ни силой воли, ни страхом перед вымиранием рода, ни разными ухищрениями. А ты, говоришь, что бабочка приобрела глаза на своих крыльях. Сама…
Знаешь, В Природе полно подобных примеров, это и пятна в окраске и формы и полоски, но их владельцы сами не знают, откуда все это взялось.
Но ты помни всегда «Правило бабочки». Правило бабочки является доказательством существования Создателя, Его Намерений и Его Чувства Прекрасного. Просто вспомни глаза на крыльях и поймешь, что Создатель Один. Нет ничего, что не было бы Создано не Им. А потому, когда кто-то говорит, что вот это создал Творец, а это «от Дьявола», то это разделение – полнейшая чушь!
Все Сотворил Тот, Кто нарисовал на крыльях бабочки «глаза», и Кто подарил мне такую красоту на моей змеиной коже. А те, кто считает, что доказательств существования Создателя нет, просто слеп. Они не видят Красоту и Мудрость этого Мира, они не видят Кисть Создателя, не замечают Его почерк, не чувствуют насыщенность Его палитры. Поэтому, глядя на Картину Мира, думают, что все на ней появилось само по себе, а Художника, раз Его на картине нет, не существует. Слепые глупцы даже не догадываются, что сами являются лишь Его рисунком на Картине Мира…
Но вернемся к нашему разговору. Я вот о чем хотел с тобой поговорить. У меня к тебе предложение будет.
Знаю, ты спаленку свою превратил в свой маленький Рай.
Барби на картине в это мгновение застонала и задрожала в сладкой истоме. Она ласкала себя, теребя пальчиками свою Лодочку.
Змей продолжал:
– Мне нужен здесь на Земле свой человек… да, и просто Друг.
Это должен быть достойнейший из представителей рода человеческого. С Другом всегда есть, о чем поговорить, и ты вхож в человеческое общество, всецело не принадлежа ему. Кроме всего, у тебя есть вкус, а благодаря своим поискам той Единственной, ты научился видеть предназначение каждого Цветка в Раю. Ты видишь движение Энергии, сам не подозревая об этом. Так что, ты согласен стать моим Другом? Я спросил потому, как у всех в Раю должен быть Выбор. В том числе и у тебя.
Ты пока немного видел, мало знаешь, но этого достаточно, чтоб принять свое решение.
– А если я откажусь?
Мне показалось, что Змей улыбнулся.
– Ничего страшного. У меня есть Целая Вечность в запасе, чтоб найти себе Друга. А ты всегда можешь вернуться в свой автобус.
Он сделал паузу. Я почувствовал, как в душу возвращается ужас, посетивший меня в автобусе.
Выгляни в окно, он сделал круг и теперь возвращается…
Мне не нужно было проверять его слова. Я знал, автобус будет там или еще где-нибудь. Но он есть. Этого было больше чем достаточно.
– Я СОГЛАСЕН!
Я согласился, хотя и не представлял, чем мне предстояло заниматься.
– Не волнуйся, – успокоил меня Змей. – Тебе понравится. Ты создан именно таким, каким необходимо. В тебе недостаточно опыта, но есть все нужные качества. А со мною не соскучишься. Да и Вечность у нас впереди…
– Позволь один вопрос?
– Валяй!
– Я вот о чем подумал. Если я перебираю женщин, влюбляясь то в одну, то в другую, и ты говоришь, что это благодаря Искушению, то есть тебе, значит и то, что они уходят к другим, прельщаясь кем-то в этот момент, это тоже благодаря тебе. Я их теряю. Скажи лишь одно. У меня есть моя Вторая Половина? Где она? Кто она? Я найду ее?
Змей опять улыбнулся.
– Эй, эй… это уже не один вопрос, а несколько. Скажу тебе лишь одно. Ищи! Все только начинается…
И он сверкнул чешуйками на коже.
– Посмотри, как Барби одиноко одной… И помни:
У ХОРОШЕГО САДОВНИКА МНОГО ЦВЕТОВ.
Но имея право на Выбор в Раю, он иногда выбирает Один. Любимый.
Барби на картине сидела вся мокрая. Ее Лодочка была раскрыта.
Яркая и влажная, она источала капельки масла на холсте. Глаза Барби, впрочем, как Змея и Евы, были закрыты.
С рождения в меня были вложены понятия об Истинной Дружбе. И я знал: Настоящий Друг меня не оставит, не бросит… Никогда.
До утра я утонул в своем кресле и в чувстве всепоглощающей Любви к своему новому Другу.
Все только начиналось.