Барск. Ника
Она не знала, что делать, куда бежать. Роберт и девочка там. Левашов с сердечным приступом и неизвестно какой еще хворью – тоже. А она бессильна. Абсолютно.
Маша в панике. У Семена почти истерика. Бронислав внешне держался, но перетрусил – мама не горюй. Кощей пять раз звонил, и она, Вероника, ему бессовестно лгала, сообщала, что все под контролем, что эксперимент близок к завершению. А там внутри металлической штуковины, которую и пилить-то будут сутки, чтобы до центра добраться, застряли двое близких ей людей!
– Безумец! Самоуверенный идиот, – ругалась она, вновь и вновь пытаясь прощупать железное кружево. – Вылезет – прибью! Небось для этого металлолома консервные банки по всей столице собирал!
Бушевала она долго, злясь на собственное бессилие, на людей, убравшихся к машинам подальше от ее гнева. Один Броня как ни в чем не бывало восседал под зонтом и потягивал остывший чай. Сделать он тоже ничего не мог, зато бывшую супругу знал достаточно хорошо, чтоб не метаться в поисках бомбоубежища.
Ника почти дошла до той стадии, когда становилась опасной для себя и других, как замигали огни на браслете. Ильина замерла, зло фыркнула, встряхнула запястьем и поднесла пылающую огнями звезду к губам.
– Что? – Тон был вовсе не дружелюбным. При звуке голоса из гарнитуры пришлось успокоиться.
– Да, Илья Петрович, ясно. Эксперимент продолжается. Какие беспорядки? Еще и забастовки? Конечно, мы с Левашовым делаем все, что можем. Фильм почти готов. Сегодня после эксперимента доложим. Хорошо, всего доброго.
Голос Вероники лился сахарным сиропом – густым, золотистым, блестящим на свету, приторно-сладким на языке. Едва связь прервалась, Ника зло топнула ногой:
– Проклятье! Бронька, что на приборах?
– По-прежнему, – флегматично ответил Соловьев. – А нет, стой. Мне кажется, вращение капсул замедляется.
Звякнули металлические прутья, поползли в стороны, складываясь, сворачиваясь, открывая путь бирюзовым кабинкам. Наверно, Машка почувствовала своего клона быстрее Ники, побежала встречать.
Дорофея вышла, покачиваясь, позволила Брониславу подхватить себя на руки. Уже в микроавтобусе, пока вытаскивали Роберта с Павлом, пока возле Левашова суетились медики, Дора поделилась впечатлениями с Машей:
– Я видела то место, через которое сама перенеслась из мира в мир. Кажется, я его вспомнила теперь.
Во всех подробностях она поведала о своих путешествиях, таких реальных и удивительных, намного более захватывающих, чем макросетевые игры.
Роберт больше молчал, отмахнулся от Брони, в несколько глотков осушил термос с чаем и ушел в машину «думать о главном».
Ника с чистой совестью перепоручила переглядывающихся девушек Розе, выудила из цепких врачебных рук полуживого Павла и, угрожая военным трибуналом, сама потащила доснимать и монтировать фильм.
Ее злила отрешенная задумчивость Ноэля, злил флегматичный Броня. От общения с Робертом он стал спокойней и сосредоточенней. Таким, каким обычно был во время напряженной работы, ведущей к очередному изобретению. В подобные моменты интриги и раздоры с коллегами, попытки самоутвердиться за счет других отходили на второй план, а то и вовсе переставали интересовать профессора Соловьева. Ника знала: затишье никогда не длилось долго и после него следовало ждать грозы. Мишенью по старой привычке чаще всего становилась она, Вероника. А ей сейчас не до того.
Ей предстояло четыре с половиной часа работы, ссор и споров с командой Левашова, просмотра материалов в прокуренной аппаратной в здании телецентра Барска, литры дрянного кофе из кофе-машины, остывшая пицца, которую привез сэкономивший на доставке Семен… И требовалось море терпения, чтобы не плюнуть на все и не уйти домой до завершения работы.
И вот когда заветный миг наступил, техники разошлись, помощники паковали оборудование, Ника взяла со стула сумочку… Именно тогда ожила звезда на браслете. Что за напасть! Таскаешь ее на себе, в любое время могут дернуть, поднять на ноги. Хуже мобильника. Тот хоть отключить можно. А тут не имеешь права. Долг, чтоб его.
– Вероника! – Голос Ильи Петровича дрожал от волнения и негодования. – Ваш институт переводят на военный режим. Отряд-подкрепление прибудет утром. Похоже, мы опоздали. Началась охота на клонов. Тот немецкий провокатор, выложивший в сеть информацию, поднял такую волну, что Всемирный потоп по сравнению с ней – буря в тазике воды! Активисты – борцы с пилигримами – вычисляют липовых близнецов и хватают, применяя силу. Только в Москве пропали четверо сотрудников. В Штатах некая религиозная группировка объявила пилигримов посланцами Сатаны, семерых уже застрелили. Кто-то из высших чинов сливает информацию!
– Что мне делать? – Ника привалилась спиной к книжному шкафу. Твердый переплет толстенного фолианта впился острым краем между лопаток.
– Вероника, Левашову нужен друг и советчик, – продолжал генерал. – Барск охраняется лучше алмазного фонда страны, а нашему режиссеру требуется надежный сенс и консультант. Отправляйся с ним завтра. Заодно последишь за нашими центрами клонирования. Это не просьба.
– Поняла, уже пакую вещи. – Она прервала связь и обернулась к Павлу. – Утром вылетаем вдвоем, – без объяснений сообщила она.
В кои-то веки она рассчитывала выспаться после нервного дня, но по возвращении в квартиру обнаружила там целый штаб. В гостиной на диване единолично развалился Роберт. Он закинул ноги на подлокотник, заложив руки за голову. На журнальном столике примостились защитного цвета поношенный рюкзак и потертый блокнот.
Председатель занял кресло, листал рекламный журнал, рассеянно вчитывался в характеристики новых телевизоров и холодильников. Маша с Дорой, настороженные и внимательные, расположились на пушистом ковре под пальмами в кадках. При ее появлении спрятали планшет в сумку. Ника слишком устала, чтобы обращать внимание на девчоночью возню. Броня притащил из соседней комнаты стул и теперь сидел, вытянув длинные ноги.
– Как это понимать?
Хозяйке квартиры очень не понравилась собравшаяся компания. Ясно, что быстро они не разойдутся, а у Ильиной до сих пор колени дрожали от пережитого. Интересно, сколько седых волос ей стоило беспокойное лето?
Она уперлась кулаками в бока, приняла грозный вид. Но попытки не достигли цели.
– Никки, тебе не интересно, что я вытащил из черепушки нашего любезного чародейчика? – ехидным тоном поинтересовался наглец на диване.
– Неужели там что-то было? – подал голос Соловьев.
Ника уловила неприязнь бывшего к столичному гостю, презрение и даже жалость.
«Ага, оттаивает, кусаться снова начинает». Мысленно усмехнувшись, Ника подошла к Роберту:
– Брысь!
Ученый нехотя перебрался на краешек дивана, а Вероника поморщилась, обнаружив на сиденье скомканный Машин свитер и пару конфетных фантиков. Когда же мухоловка начнет заботиться о себе?
– Слушаю твое чистосердечное признание, – потребовала она отчета. – Быстро, у тебя десять минут. И проваливайте, не то полицию вызову за несанкционированное вторжение на частную территорию.
Сенс прикрыла рот ладонью и зевнула. Спать хотелось невероятно.
– Черт побери, а я лекцию на два часа готовил! – Роберт проигнорировал ее раздражение, как всегда упражнялся, поддразнивая окружающих.
Нику охватило возмущение. Этот самоуверенный идиот едва не угробил себя и еще двоих. А он сияет, как все осветительные приборы съемочной команды Левашова. От них у Ники до сих пор болели глаза. Поначалу она взорвала пару ламп (чего не случалось с ней уже года полтора), но потом взяла себя в руки.
– Кажется, я понял, как устроена граната, отправившая Левашова к нам погостить. Как только рассчитаю минимальную мощность заряда, испытаю на хомячках.
– А помимо разрушительной деятельности есть иные новости? – Кощей вцепился в кожаный подлокотник. – Что такое аномалия?
– А вот тут, уважаемый несказочный герой, – щелкнул в ответ пальцами Роберт, наслаждаясь молчаливым гневом Председателя, – у нас начинается самое интересное. Грузить ваши бедные мозги глубоко научной терминологией вроде торсионных полей, гравитационной теорией имени меня не буду. Приведу рабоче-крестьянский пример. Обратите внимание, господа, на сие произведение современного искусства!
Двумя пальцами он подхватил скрученный и завязанный морским узлом Машкин свитер. Девушка покраснела, подскочила с ковра, попыталась отобрать.
– Гав! Не дам! – предупредил Ноэль, забираясь на диванный подлокотник и словно знамя поднимая свитер высоко над головой. – Не порть выставочный экспонат. Итак, подобная путаница случилась с нашей реальностью. В отдельных участках происходит пространственное искривление, но не такое, о котором сегодня на полянке вещали Зайцев и Розенберг. – Свитер шлепнулся на пол за спинку дивана. – И не то, которое теоретически способно отправить нас к далеким галактикам. Меняется свойство массы, рассинхронизируются временные потоки, некая пока неизвестная мне сила разлагает живые тела на атомы.
– Город! – вдруг заявил Броня, про которого все уже благополучно забыли.
– Ты к чему, болезный? – не понял Роберт.
– Развалины в четырех километрах отсюда, которые переместила Императорская Пятерка. Сам говорил, органику они не сумели перетащить из мира в мир.
– Ты не безнадежен! – просиял Ноэль, усаживаясь обратно на диван. – Была бы шляпа, снял перед тобой, друг. Возможно, аномалии действительно – побочный эффект отключения метеоритов. – Он театрально развел руками. – Такая сказочка невеселая. Я поколдую над бомбой, подумаю, что можно сделать.
– Чтобы заработать еще одну болячку на наши головы? – разозлился Председатель.
– Попробуйте сами. Знаете же, в мире я единственный способен всех спасти, – самонадеянно заявил Роберт. – Мне это сам Президент сказал, снова требует к себе с докладом, дал уйму людей в помощь. Представляете, какой я теперь важный? – усмехнулся он, как показалось Нике, не слишком весело.
– Все! – Ей надоел творящийся здесь балаган. – Прочь из моей квартиры. Выясняйте отношения на улице.
– Да, дорогая. – Роберт отвесил поклон. – Только после вас, господин Председатель.
Она дождалась, пока трое мужчин сядут в лифт, и обернулась, встретившись взглядом с Дорой.
– Он просил тебе передать. – Та протянула наставнице коробочку. – И никогда не снимать.
Кто «он» – и так ясно. Мучил до последнего, дразнил и забавлялся. В оранжевой бархатной коробочке лежал серебряный кулон. В середине полой серебряной капли, украшенной тонким кельтским узором, повторял ее очертания синий кристалл лондон-топаза.
– Разбойник и задавака, хоть и взрослый дядька, – невольно улыбнулась Ильина.
– Он завтра в полдень уезжает в столицу проводить испытания и делать… это… как ее… – Девушка взглянула на написанное на ладони слово. – Аэрофотосъемку местности.
– А я уезжаю с Левашовым утром. Роза придет в девять.
Она не обратила внимания, как девушки переглянулись, как Дора снова вытянула из сумочки планшет, а Машка кивнула в ответ и опасливо поглядела на наставницу. А зря Ника не заметила.