Глава 4. Позиционный кошмар – могила народов
Никто не станет отрицать, что война – весьма доходный бизнес для тех, кого устраивают такого рода деньги. Война – это денежная оргия, это кровавая оргия
Г. Форд
О. фон Бисмарк, немецкий канцлер, превративший Пруссию в Германскую империю, говорил: «Если начнется в Европе война, то из-за какой-нибудь глупости на Балканах». Поразительная точность этого предсказания позволяет предположить, что оно было исполнено именно с этой целью – с целью начать «большую войну».
Как минимум, одна из сторон могла предвидеть такие последствия гибели эрцгерцога Франца Фердинанда – речь идёт, конечно же об убийцах из сербской националистической организации «Чёрная рука». Её лидер Д. Димитриевич, возглавлявший одновременно сербскую контрразведку, уже успел остаться в истории как убийца собственного монарха: в 1903 г. он и группа офицеров убили короля Александра Обреновича и его жену Драгу прямо во дворце, буквально изрешетив их пулями.
«Чёрная рука», являясь, по сути, теневой структурой сербской спецслужбы, ставила себе самые решительные цели, в первую очередь возврат аннексированной Австро-Венгрией в 1908 г. Боснии. Наиболее предпочтительной целью террора выглядел наследник престола эрцгерцог (титул, представлявший собой аналог «великого князя») Франц Фердинанд, приходившийся императору племянником (родной сын Франца Иосифа покончил жизнь самоубийством ещё в 1889 г.). Женатый на чешской графине Софии Хотек, Франц Фердинанд не пользовался должным уважением высших кругов империи; его брак откровенно называли морганатическим. Франц Фердинанд, чьи дети, согласно закону о неравных браках, не могли унаследовать престол, отстаивал идею создания триалистической монархии (кроме Австрии и Венгрии предполагалось выделить ещё и Славию), которой предстояло превратиться в конфедеративное государство Соединённые Штаты Великой Австрии. Подобные утопические идеи не прибавили ему сторонников, и когда сербы задумали свою «глупость», Франц Фердинанд и его супруга оказались беззащитными мишенями. 28 июня 1914 г. на их жизнь дважды покушались, причём первого покушения (взрыв бомбы, брошенной В. Чубриловичем, ранил 20 человек), оказалось недостаточно для того, чтобы изменить маршрут следования кортежа. Вторая попытка убийства оказалась более удачной: Г. Принцип стрелял с расстояния в полтора метра в эрцгерцога и его жену, смертельно ранив обоих.
Включая Г. Принципа, было арестовано 6 заговорщиков, из которых троих расстреляли. Сам Г. Принцип, будучи по австро-венгерским законам несовершеннолетним (ему исполнилось 19 лет), не мог быть приговорён к смертной казни и получил 20 лет тюремного заключения. 28 апреля 1918 г. он умер в тюрьме, якобы от туберкулёза (эта болезнь, тогда считавшаяся неизлечимой, стала главной причиной, почему на него обратила своё внимание «Чёрная рука»). Бомбист В. Чубрилович, приговорённый к 16 годам тюремного заключения, уже в 1918 г., в связи с распадом Австро-Венгрии, очутился на свободе. Закончив гимназию и университет, в 1939 г. он стал профессором Белградского университета. Отсидев в период немецкой оккупации пару лет в концлагере за антинацистскую пропаганду, в послевоенный период он занимал должность министра СФРЮ, был академиком.
Несколько строже поступило сербское правительство с теми, кто организовал покушение: Д. Димитриевич и два его наиболее видных соратника были расстреляны в 1917 г. по приговору Салоникского трибунала.
Как легко заметить, австро-венгерские власти вынесли не в пример более мягкие приговоры. Почему так случилось? Совершено очевидный ответ: Принцип действовал в их интересах, начиная, наконец, ту самую войну, которой все так долго ждали. Одна из версий убийства, кстати, рассматривает шофёра эрцгерцога в качестве соучастника преступления, что едва ли соответствует истине – просто высокомерие и небрежность присутствовавших на месте высших чинов не оставили Францу Фердинанду ничего иного, кроме как следовать далее по назначенному маршруту, как оказалось, навстречу своей гибели.
Сразу же после этого события, всколыхнувшего европейскую общественность, последовал обмен ультиматумами между странами-участницами конфликта. Сложная структура военно-дипломатических отношений, стратегические особенности операционных планов, имевших собственные приоритеты – всё это привело к тому, что о самом убийстве вскоре чуть ли не забыли. Сербия, согласившись на ультимативные требования Австро-Венгрии самым жёстким образом наказать виновных (что потом и было сделано, несмотря ни на что), через месяц, 28 июля, оказалась в состоянии войны со своим соседом. Германия, которой не понравились мобилизационные предприятия в России, объявила ей войну 1 августа. Так как основным противником немцы полагали союзную России Францию, большая часть их войск (7 армий из 8) устремилась на запад, в тот же день аннексировав нейтральный Люксембург(!). Бельгия (также нейтральная), чья территория представляла собой отличный полигон для развёртывания широкого фронта, столкнулась с ультиматумом кайзера: пропустить немецкие войска. Справедливый отказ привёл к вторжению, которое началось 4 августа, днём ранее немцы объявили войну Франции. Единственный, кто посмел сам первым объявить войну Германии (4 августа), был британский король Георг V.
Очевидная агрессивность Германии, которая, казалось, вообще не имела никакого отношения к вопросам правосудия в Дунайской монархии, свидетельствует о том, что она и была в первую очередь заинтересована в «какой-нибудь глупости», чтобы обеспечить участие Австро-Венгрии в войне. Франция, чьи эмиссары имели большое влияние на сербский двор (и на Д. Димитриевича), конечно, также рассчитывала найти повод для участия России в конфликте – хотя бы под предлогом помощи братским славянским народам.
С точки зрения коммунистов, особенно большевиков, все эти события выглядят исключительно кризисом капиталистических отношений, негласным сговором крупных промышленников, желающих получить от войны те прибыли, которых не могут добиться нормальным путём. К сожалению, такое утверждение верно лишь отчасти, что убедительно доказал Н. Анжелл и последующий ход событий. Как нетрудно заметить, кризис предыдущих десятилетий привёл к массированию частного капитала (впитывавшегося огромными акционерными обществами) и сращиванию его с военно-промышленной отраслью. Крупный капиталист поглощает более мелкого, даже если они производят совершенно разные товары; в конечном счёте, концентрация капитала вышла на уровень государственных бюджетов, и крупные страны начали поглощать более мелкие – даже если те им и не угрожали.
На данные события можно взглянуть и с другой стороны: тип производительных сил, основанный на выплавке стали и движении при помощи пара, столкнулся с новым, более совершенным. Двигатель внутреннего сгорания, уверенно прокладывавший себе дорогу как более эффективный источник энергии для средств передвижения (включая авиацию), использовал горючее, которое производилось путём перегонки нефти. Нефть должна была стать новым ключевым энергетическим ресурсом, сменив уголь. Германия, обладавшая значительными залежами каменного угля, собственной нефти не имела, и, чтобы не оказаться отброшенной на обочину истории, вынуждена была бороться за доступ к её месторождениям. Вопрос нефти в 1914 г. ещё не поднимался ни одним из немецких военных, однако очевидный факт, свидетельствующий о том, что будущее – за двигателем внутреннего сгорания, являлся несомненным. Чтобы не оказаться в роли, знакомой всем держателям крупных пакетов акций обанкротившихся компаний, немцы перешли в самое решительное наступление. Вообще, военное поражение России, которое и стало одной из главнейших причин обеих революций 1917 г., представляет собой тему, требующую настолько обширного и глубокого исследования, что оно едва ли возможно в рамках данной работы. Однако же здесь нельзя обойти вниманием главных виновников данной катастрофы. Культ генерала А. Брусилова настолько прочно укоренился в нашем сознании ещё с советских времён (и, кстати, хвалебные оды ему поёт и В. Суворов (В. Резун)), что объективную оценку его достижениям – если таковые действительно имели место быть – так до сих пор и не пытался. Некоторые источники – сейчас не буду их называть, чтобы не повторять в каждой строке один и тот же псевдоним, сопровождаемый настоящей фамилией – ошибочно, а может быть, и лживо, имея определённый умысел, утверждают что А. Брусилов был единственным полководцем, которому в условиях позиционной войны удалось осуществить прорыв. Это, разумеется, далеко не так.
Например, в феврале 1915 г. в лесах Мазурии, насыщенных болотами и озёрами, немцам в значительной степени удалось повторить свой успех полугодичной давности, когда они, ещё в период маневренной войны, окружили и уничтожили 2-ю армию генерала А. Самсонова. На сей раз П. фон Гинденбургу и его начальнику штаба Э. Людендорфу, возглавившим Восточный фронт, удалось прорвать линии 10-й армии (Ф. Сиверс) Северо-Западного фронта (Н. Рузский) и отсечь, окружить и практически уничтожить 20-й корпус.
В мае того же 1915 года между Вислой и Карпатами, неподалёку от селения Горлице, немецкая 11-я армия А. фон Маккензена прорвала оборону 3-й армии Р. Радко-Дмитриева7 Юго-Западного фронта (И. Иванов). Русская армия, испытывавшая к тому же острый дефицит артиллерийских снарядов (т. н. «снарядный голод»), была вынуждена отступать по всему фронту, чтобы избежать его распада и окружения крупных группировок.
Отход, получивший название Великого отступления, привёл к сдаче Ивангородской и Новогеоргиевской крепостей, а затем и крепостей Осовец, Ковно (Каунас), Гродно и Брест8. Построенные в стратегически важных точках, они представляли собой костяк русской оборонительной линии; падение этих крепостей угрожало всеобщим поражением и давало начало отложению Польши и Прибалтики. 4 августа немцы вошли в Варшаву, где немедленно началось формирование национальных («легионерских») добровольческих подразделений из числа поляков; этим войскам в ближайшем будущем предстояло стать главным оплотом зарождающейся польской независимости. Великое отступление обошлось российской армии более чем в 1 млн. чел., большинство из которых сдалось в плен: вынужденные отходить, войска резко упали духом, участилось дезертирство на маршах и сдача вновь занятых позиций.
В период, когда отступление уже заканчивалось, немцам под Вильно (Вильнюс), опять-таки в полосе 10-й армии (Е. Радкевич), переданной Западному фронту (А. Эверт), удалось осуществить оперативный прорыв и ввести в возникшую брешь кавалерийскую группу (всего 6 дивизий), конные разъезды немцев вышли к Березине, перерезали шоссе Минск-Смоленск; в результате ожесточённых боёв, угрожавших окружением и разгромом 10-й армии, русской стороне пришлось оставить Вильно (Вильнюс). Впрочем, успешная локализация и ликвидация прорыва послужила доказательством того, что превосходство немцев, обозначившееся в 1915 г. в полной мере, ещё не является решающим.
Наконец, и русская армия, в частности, Кавказская армия под командованием Н. Юденича в ходе Эрзурумской операции (10 января – 16 февраля 1916 года), показала, что способна прорывать оборонительные линии противника. Операция, несмотря на то, что проходила в сложных климатических условиях в гористой местности, Н. Юденичу разгромил 3-ю турецкую армию, большую часть которой удалось уничтожить или захватить в плен.
Несомненно, Н. Юденич показал себя в этом сражении гениальным полководцем: он провёл тщательную авиаразведку укреплений противника, умело маскировал свои замыслы, выделил – новшество – штурмовые отряды, оснащённые пулемётами и лёгкой артиллерией, решительно применял ночные атаки. Н. Юденич смог ввести противника в заблуждение относительно своих замыслов: проводя наступление по всему фронту, он вводил войска на разных участках, от второстепенных к главным, с разницей во времени, что привело к сковыванию резервов противника и достижению тактической внезапности на участке прорыва. В конечном итоге, он разгромил противника наголову, овладев мощным укреплённым районом, полагавшимся неприступным. Главными составляющими его успеха стали: общая слабость турецкой армии, наполненной ненадёжным элементом, её плохое вооружение и выучка, которым русский военачальник противопоставил не только отчаянный напор, но и редкое умение продумать сложнейшую операцию, подготовить к ней собственные войска самым лучшим образом.
Нельзя не отметить и тот факт, что Эрзурумская операция подтвердила тезис, выдвинутый ещё К. фон Клаузевицем: горы являются весьма перспективным участком для наступления, несмотря на наличие сложных для преодоления участков обороны. Это объясняется тем, что сложный рельеф далеко не всегда позволяет обороняющейся стороне массировать резервы и маневрировать ими в соответствии с нуждами, возникающими в ходе сражения; асимметрия местности по обе стороны фронта в этом случае даёт все преимущества атакующей стороне. Наступление немецких войск (О. фон Белов) под Капоретто в октябре-декабре 1917 года, участником которого стал Э. Хемингуэй, оставивший весьма яркое его описание в романе «Прощай, оружие!», послужила лишним доказательством данной теории. В данном сражении отличился Э. Роммель, будущий генерал-фельдмаршал нацистской Германии: командуя ротой альпийских стрелков, он захватил в плен 9 тыс. итальянцев и 81 орудие (!), за что был удостоен высшей награды в немецких вооружённых силах – “Pour le Mérite”.
Последний в Первой мировой войне прорыв эшелонированной обороны состоялся в битве у Мегиддо (19 сентября – 1 ноября 1918 года), когда Союзный египетский экспедиционный корпус (Э. Алленби) разгромил турецкую армейскую группу «Йылдырым», включавшую немецкие контингенты. Наступление проходило в крайне благоприятных условиях, среди которых наиболее значимыми являлись: общее количественное и качественное преимущество союзников, господство в воздухе, растянутые на равнинной местности позиции противника, наличие во вражеском тылу сильных партизанских формирований (Т. Лоуренс), возможность беспрепятственного флангового обхода линий противника подвижными соединениями. Данная операция уже содержала в себе основные элементы того, что потом было принято называть «блицкригом».
Итак, все эти примеры свидетельствуют о том, что прорывы неоднократно осуществлялись и до А. Брусилова, и после него, как немецкими войсками, так и союзными, в том числе русскими, причём на самых разных фронтах, исключая Западный фронт. Концентрация живой силы и артиллерии во Фландрии была настолько высока, а равнинная местность и развитая инфраструктура настолько благоприятствовали манёвру резервами в стратегических масштабах, что прорыв назрел лишь в момент, когда стоял уже вопрос об окончательном падении Германии. Прорыв этот, по причине готовности Германии к мирным переговорам, так и не состоялся; вторжению союзников на немецкие земли помешала и эпидемия смертоносного испанского гриппа, которая с ужасающей быстротой распространилась в войсках обеих сторон.